Текст книги "Обитель Порока"

Глава 45

Джек больше года продавал таблетки состоявшим в его обществе людям. Так из неизлечимо больных обреченных людей зараженный Унынием мужчина плодил зависимых страдальцев, падающих на самое дно. Скользкий путь потребления дурманящих препаратов привел Джека к сильной зависимости. Уныние поощряла саморазрушение Джека и лелеяла в нем мысли о том, что все в этом мире не имеет смысла.

Дилер не заметил, как задолжал огромные деньги Хорке Верону, поставляющему таблетки Джеку для продажи, но зараженный смертельным пороком мужчина не переживал по этому поводу, он вообще мало переживал, и его волновало только одно: наличие таблеток для очередного приема. Постепенно в ряды покупателей Джека влились обычные наркоманы. Торговец брал с таких бедолаг двойную цену из-за отсутствия у них диагноза, позволяющего принимать препараты официально.

Одной из таких доходяг была молодая девушка Саманта, успевшая к двадцати двум годам стать закоренелой нарушительницей закона. Девушка выглядело ужасно: синяя кожа с многочисленными кровоподтеками, нездоровая худоба и стеклянный отсутствующий взгляд. Саманта была завсегдатай посетительницей притона Джека. Наркоторговец давал девушке ядовитые таблетки и брал плату непосредственно телом.

Хорке Верон своим вероломным появлением прервал один из таких актов передачи платы Джеку. Саманта, увидев свирепого мексиканца, забилась в угол, прикрывая наготу. Хорке Верон молча подошел к Джеку, плохо понимающему происходящее, и, схватив его за горло, протащил по столу, после чего прижал к стене. Джек стал задыхаться, и с каждой последующей секундой в его теле оставалось все меньше и меньше жизненных сил. Хорке Верон был мастером своего дела. Он не ослабил хватки, пока Джек тихо не повис у него на руке. Разъяренный наркоторговец отпустил Джека и, пока тот приходил в себя, Хорке достал ножик и воткнул его в миллиметре от мужского достоинства зараженного Унынием Джека.

Хорке Верон осмотрел кабинет Джека и забрал оттуда всю наличку, которую только смог найти. Мексиканец поднял на ноги своего дилера и, поправив на нем рубашку, сделал вид, что сдувает с него пылинки:

– Послушай, ты должен мне сорок штук, если бы эта сумма была меньше, ты бы уже давно кормил червяков своими частями тела в соседней лесу. Даю тебе срок в неделю, чтобы привести здесь все дела в порядок. Если к моему возвращению, все будет так же, я отрежу твой…. и скормлю его тебе же, и поверь мне, ты его съешь.

Хорке Верон хлопнул тонкой дверью и своим визитом подписал смертный приговор для Джека. Саманта помогла Джеку одеться и придти в себя. Девушка все еще дрожала, вспоминая грозный, вид Хорке.

– Что ты будешь делать Джеки?

– Не называй меня так. Ничего я делать не планирую, пусть все идет своим чередом, мне наплевать.

– Но Хорке вернется, и тогда тебе не поздоровится. Как ты умудрился задолжать ему такую сумму?

– Ну, я давал бесплатно таблетки таким, как ты…..Это все неважно, если он меня убьет, значит, так тому и быть.

– Но, Джеки, он обещался покалечить тебя, а не убить. Ты будешь отрабатывать долго этот долг, это хуже смерти.

– Это ты права, уж лучше сразу умереть.

– Я тебе нравлюсь?

– Я не знаю, наверное, да.

– Ну, тогда я помогу тебе.

Саманта подняла Джека на ноги и потащила до своего ржавого пикапа. Девушка была настроена решительно и хотела укрыть единственного человека, который, по ее мнению, заботился о ней все это время. Только в пикапе больная Саманта вспомнила про таблетки и, взяв огромный мешок из-под мусора, выгребла весь запас Джека.

Молодая девушка жила с отцом и ненавидела его за слишком строгие запреты с самого детства. Именно наказания и строгость Бари привели еще такую молодую душу на самое дно. Отец Саманты, Барри был полицейским и имел безукоризненный послужной список побед над преступностью. Именно Барри со своим напарником отобрали лекарство у Стэфана, не дав шанса Бланш на спасение. Строгий отец, узнав о зависимости своей дочери, принялся бороться со всеми, кто покупает таблетки в позднее время. Барри отбирал таблетки у подростков и выкидывал их в ближайшую реку, сложно сказать, принесла ли эта борьба больше добра, чем зла, но Бари после таких рейдов чувствовал себя спокойней.

Саманта приволокла Джека в свой дом и, воспользовавшись отсутствием отца, поселила Джека в своей комнате. Жертва зависимости впервые в жизни почувствовала сердечную привязанность к мужчине. Девушка раздела своего дилера и помыла его тело.

Первая ночь для зараженного Унынием мужчины прошла спокойно, и Джек смог немного придти в себя после беспробудной череды злоупотребления таблетками. Саманта приготовила еды для своего гостя, и Джек с удовольствием съел парочку тостов с джемом.

Идиллию странной парочки прервал отец Саманты Барри. Мужчина вошел в собственный дом и, раздевшись после дежурства, как обычно принялся готовить себе незамысловатый ужин. Барри привык всегда и во всем искать что-то подозрительное, вот и сейчас, увидев две грязные тарелки, полицейский сразу же заподозрил Саманту в том, что она притащила кого-то к себе домой. Барри достал из шкафа свой ремень с пистолетом, фонариком и прочими атрибутами полицейского и, застегнув его на поясе, постучался в комнату Саманты. Его дочь спала после очередного приема таблеток и не слышала, как Барри, вломившись в ее спальню, вытащил Джека за волосы из дома. Полицейский, охотившийся за злом, поразившим тело и душу его дочери, наконец, нашел воплощение этого зла в Джеке.

Барри хорошенько прошелся ногами по лицу и спине любовника своей дочери и, погрузив его тело в ржавый пикап дочери, вывез за город. Несчастный отец твердо решил разобраться с избитым мужчиной, зараженным Унынием. Джек все это время был в сознании, но Змея шептала ему, что все так и должно быть, и Джек не сможет ничего исправить.

Барри проехал вглубь леса, чтобы точно убедиться, что здесь их никто не услышит. Полицейский вытащил Джека к ближайшему дереву и взял в руки свой табельный пистолет.

– Ну, есть, что сказать перед тем, как очистить от своего присутствия планету?

– Нет…. Делай, что хочешь. Мне уже все равно.

Барри снял пистолет с предохранителя и приставил дуло ко лбу Джека.

– Неужели, нет ни капли раскаянья, ты, грязный наркоман?

– Я прожил долгую и несчастливую жизнь, я болел дурацкой болезнью и не видел ничего, кроме переживаний. Так что стреляй и освободи меня от мук.

Барри закрыл глаза и был намерен выстрелить, но даже если ты всем сердцем ненавидишь кого-то и искренне желаешь ему смерти, когда появляется возможность это сделать, далеко не каждый способен нажать на курок. Барри не смог лишить жизни человека.

– Я сейчас отвезу тебя в лечебницу, – полицейский опустил пистолет. – Но если я хотя бы раз увижу тебя рядом с Самантой, мы вернемся к этому дереву, и тогда я точно спущу курок.

Барри погрузил обратно в пикап безразличное тело Джека и, сдержав обещание, отвез зараженного Унынием мужчину в лечебницу для наркозависимых людей.

Джека тут же прокапали и вывели из организма всю дрянь, которой пичкал себя на протяжении долгого времени Джек. Через неделю активный курс лечения был закончен и Джека отпустили домой. Мужчина почувствовал ту самую сонливость, с которой он боролся всю свою жизнь. Зараженный Унынием Джек не хотел больше впадать в спячку, тем более сейчас в его душе родился страх, что, уснув таким сном, он больше не придет в себя. Даже Уныние, практически убившее Джека, не могло выгрызть этот страх из души. Торговец решил вновь принять сомнительные лекарства, позволяющее ему не спать.

Джек добрался до своего притона, но подойти к нему близко у него не вышло. Все здание был оцеплено полицией из-за поджога прошлой ночью. Зараженный Унынием мужчина решился пробиться внутрь и поискать хотя бы парочку таблеток, но Хорке Верон добротно полил все бензином, чтобы убрать следы пребывания таблеток в этом притоне. Мексиканец должен был разобраться с Джеком, чтобы скрыть от общества правду о лекарствах, позволяющих, как всем казалось, бороться с долгим и мучительным сном.

Последней надеждой раздобыть таблетки для Джека оставался его дом, в котором был небольшой тайник, но Хорке Верон позаботился и об этом. Сразу же после того, как он спалил притон Джека, мексиканец не пощадил семейное гнездо, задолжавшего ему дилера. Зараженный Унынием мужчина встал посередине сгоревшего дома и покачал головой.

– Все, это конец….. – тихо произнес он. – Мне больше некуда податься, значит, останусь здесь.

Скупость шипела в ответ: «Правильно, в этом мире нет ничего тебе родного. Ты один, совершенно один».

Джек резко вспомнил про мать и когда-то близкого друга Натана, пожалуй, он мог назвать их близкими людьми, но зараженный мужчина сам решил больше не поддерживать с ними связь.

Под утро серенький форд Алана остановился около сгоревшего дома Джека, всю ночь лил холодный дождь, осыпая зараженного смертельным пороком мужчину ледяными каплями. Стэфан вышел из автомобиля, чтобы осмотреть сгоревшее строение и увидел Джека, лежавшего в луже. Его бледное лицо выражало безразличие. Обитель Пороков поднял Джека с земли и, взяв его под руки, усадил в Форд Алана. Нарокдилер тяжело закашлялся, его всего трясло, и он никак не мог согреться. Стэфан включил обогреватель.

– Зачем ты лежал посередине сгоревшего дома? Ты мог простудиться.

– Это не самое страшное, что могло со мной произойти, кто вы и зачем приехали? У меня нет денег.

– Джек, ты собрал общество больных людей, и твоей целью было помочь им. И что в итоге произошло? Вместо помощи ты погубил их.

– Наплевать на всё и вся. Я просто устал бороться и не вижу в этом никакого смысла. Вы человек Хорке?

– Ты задолжал им денег?

– Да, прилично. Больше сорока тысяч, я не жилец в любом случае.

– Все еще можно исправить, и ты не безнадежен, как тебе это кажется. Я виновен в твоих несчастьях. Прости меня и отдай пожалуйста свой пузырек с таблетками. Тебе нужно начать бороться с этим злом.

Уныние освободило душу Джека и переместилось в Обителя Пороков. С каждой последующей змеей Стэфан становился все слабее и слабее. Третья сестра обжилась в душе мальчика очень быстро. Смертельный Порок питался его страхами о том, что эта слишком тяжелая для него ноша. Порок тут же раскидал остальных сестер и, взяв верх, диктовал свои условия, шипя в ухо Стэфану: «Брось этого пропащего, ему уже не помочь, зачем ты ведешь эту борьбу? Ради кого? Ты никогда больше не увидишь Кристин, ты никогда не коснешься ее губ. Ты только слуга, которой волочет тяжелый камень. А что будет с тобой после этой службы? Я отвечу тебе: тебя выкинут и заменят другим!»

Стэфан сильно погрустнел и тяжело вздохнул, он не мог противостоять своей искусительнице. Джек, наконец, задышал полной грудью, и эта легкость освободила его от зависимости от таблеток. Бывший наркоторговец легко расстался с пустым пузырьком, отдав его Стэфану. Обитель Пороков кое-как держал себя в руках, борьба с могущественной сестрой не позволяла ему услышать Джека, который спрашивал, все ли в порядке у бледного парня.

Стэфан все-таки смог собраться с мыслями и дать отпор Унынию, но на этот ответ Обитель Пороков потратил все свои силы. Мальчик мысленно ответил: «Пусть так, и я никогда не увижу Кристин. Я виновен в том, что раздал грехи невинным людям, и они погибнут из-за меня. Я буду стараться помочь им, чем смогу». Уныние немного отступило и позволило Обителю Пороков договорить с Джеком:

– Я глава фонда «Сияние», и мы можем постараться проспонсировать исследование препаратов от этой загадочной болезни. И ты Джек смог бы вернуть свое общество в законное русло, а самое главное – они перестали бы травить себя ядом.

– Это было бы замечательно, мистер… Простите, я не знаю вашего имени.

– Алан.

– Мистер Алан, я был бы вам бесконечно благодарен, если бы ваш фонд нашел альтернативу этой отраве.

Стэфан позвонил помощнику Сержу:

– Серж, у меня будет к тебе поручение.

– Мистер Алан, я тут зашиваюсь! Приходиться вновь сокращать бюджет.

– Серж, это важно, рядом со мной глава общества больных странных болезнью «вечный Сон». Я смотрел наши исследования и нашел там попытки разработать лекарства для них.

– Да, мы еще при вашем отце пытались помочь этим больным, но нам пришлось закрыть это исследование из-за отсутствия финансирования.

– Значит, нужно его начать вновь. И найди койку для Джека, у него сгорел дом.

– Мистер Алана, я кончено вас уважаю и все такое, но то, о чем вы просите сейчас невозможно. Мне звонил от вас Джеф по-моему и спрашивал про его программу экономной еды. Вы пообещали ему финансирование, даже не посоветовавшись со мной. И мне пришлось ему отказать.

– Я все понял Серж. У нас нет денег, правильно?

– Да, мистер Алан. И уж точно их не хватит для того, чтобы открыть еще две новых программы помощи.

– Тогда, закрой все программы и отправь деньги, куда я тебе сказал! Я глава фонда, а не ты. Чтобы завтра же начали новую программу по экономной еде Джефа и разработке лекарства для общества Джека.

– Все, хватит…. Вы, по-моему, сошли с ума. Я больше не хочу в этом участвовать. Если вы сможете закрыть все программы ради этих двух, то хорошо! Обзвоните тогда сами всех людей, которым мы уже обещали помощь и лишите их надежды. И я не хотел вам напоминать, но вы меня вынудили, именно ваше странное поведение на недавнем ужине лишило нас таких важных финансовых вливаний.

Стэфан от горечи и обиды на несправедливое положение заскрипел зубами, немного отдышавшись, он смог взять себя в руки и не испортить окончательно отношения с человеком, на чьих плечах и держался весь фонд.

– Прости меня, – пересилил себя Обитель Порока. – Я просто хочу помочь людям, которые находятся на самом краю жизни.

– Я понимаю, Мистер Алан, и я живу только этой мыслью, но мы с вами не в состоянии помочь всем нуждающимся.

– Тогда я тебя прошу, найди, пожалуйста, хотя бы комнату для Джека. А, когда я отыщу денег, мы вернемся к вопросу о дешевой еде и лекарствах.

– Я могу только подселить вашего Джека к Джефу в общежитие. Это единственный вариант.

– А почему Джеф в общежитие?

– Его выселили за просрочку платежей по квартире.

– Спасибо, что позаботился о нем. Да, это лучшее решение на первое время. Пришли мне, пожалуйста, адрес общежития и номер комнаты в сообщении.

Стэфан положил трубку и обратился к Джеку:

– Прости, дела у моего фонда идут неважно. Могу поселить тебя только в общагу.

– Мне, честно говоря, нет разницы, лишь бы не на улице. Вы не сможете мне помочь с лекарствами? Я боюсь уснуть и не проснуться…… Еще я должен денег Хорке Верону, он найдет меня и убьет, а сейчас я хочу жить. Я еще столько могу сделать.

Стэфан понимал, что во всем этом виноват только он. Обитель Пороков решился продать дорогой мустанг Алана и отдать деньги Джеку.

– Приезжай ко мне завтра по этому адресу, и я дам тебе сорок тысяч.

– Мистер Алан, вы не обязаны так сильно помогать мне.

– Обязан, отдай, как можно быстрее, долг, и тогда будем думать дальше.

Джек не совсем понимал, зачем Алану помогать ему в этой ситуации, но мужчина был бесконечно благодарен Стэфану и не верил, что такие люди еще остались в наше время.

Стэфан высадил Джека у общаги и отправился продавать дорогую сердцу Алана машину. Уже к вечеру у Обителя Пороков было на руках сорок тысяч, правда, ему пришлось продать еще и коллекцию дорого китайского фарфора, чтобы собрать всю сумму. Жером подозрительно молчал и даже не злорадствовал в связи с тяжелым положением Стэфана. Уныние не пускало остальных сестер к душе мальчика. Смертельный порок был слишком близок Стэфану, который имел предрасположенность к Унынию с рождения. Светлый дух твердил про себя одно и то же, чтобы не сломаться в эти тяжелые часы пребывания на планете: «Я обязан, только я могу помочь всем жертвам смертельных пороков».

Глава 46

Стэфан готовил себе омлет из остатков еды. Обитель Пороков был тих и бледен, его тень Жером стоял напротив пустого места в шкафу, где совсем недавно находилась дорогая коллекция фарфора Алана. Слуга Нечто ощущал Уныние, окутавшее Стэфана. Жером предвкушал крах Обителя Пороков. Темный дух с сарказмом в голосе обратился к брату:

– Как ты думаешь, Алан сильно обрадуется, когда, вернувшись, обнаружит отсутствие своего любимого автомобиля и коллекции посуды, оставленными ему отцом по наследству?

– Оставь свои колкости для кого-нибудь еще. Мне не до тебя.

– Я вижу, ты так сильно подружился с Унынием, мне прямо и делать ничего не нужно. Ты сам себя погубишь.

– Оставь меня, тебе ли осуждать меня? Ты всего лишь жалкая копия самого себя, ты тень, ты ничто.

– Злись, это мне на руку, если тебя не погубит Уныние, мы с тобой оба знаем, что погубить тебя Гневом не составит большого труда. Тебя так легко вывести из себя.

Стэфан молча сел есть пригоревшее блюдо, большой кусок омлета упал на пол. Скупость и Обжорство захотели возмутиться такому расточительству Обителя Порока, но Уныние вновь придавило своей мощью сестер. Смертельный порок на правах сильнейшего шипел в уши мальчика:»«Наплевать» – хорошее слово, чтобы описать, как ты должен относиться ко всему происходящему. Смысла жизни нет! Его придумали люди, чтобы человечество разом не спрыгнула из окон в едином порыве.»

Стэфан стал еще бледнее…. Пот, прошибавший мальчика слишком часто из-за внутренней борьбы, сейчас сопровождался дрожащими руками.

– Испытание Унынием началось. – произнес вслух Жером и сел напротив Стэфана. – Я вижу, как тебе тяжело дается борьба с Унынием, но тебе нужно найти денег для фонда, или Джефа и Джека ждет печальная концовка. Ты уже отпугнул свою последнюю надежду пафосным поведением, а Болеслав с его товарищами могли дать достаточно средств для помощи твоему фонду. И тебе больше неоткуда взять денег.

Стэфан положил вилку и нож в тарелку и спокойным голосом ответил искусителю:

– Я всего лишь человек, точнее, дух в теле человека, пусть и не последнего в этом обществе, но я устал постоянно искать деньги.

– Знаешь, почему Алан так любим в обществе? И почему его фонд выживал, не смотря ни на что? Алан после скандала с его отцом не разобиделся на весь мир, а принял все, как есть и, заняв его место, продолжил помогать людям. А за несколько дней до просьбы Света отдать тебе тело на семь лет, Алан был в миллиметре от краха, глава фонда встречался с одним не совсем добропорядочным человеком, но, выслушав его предложение, отказался от этих денег. Можно сказать, он сбежал, переложив ответственность за свой фонд на твои плечи. Очень смелый поступок, не так ли?

– Зачем ты говоришь все это мне? От этого легче не станет.

– Я могу привести тебя к этому человеку, от помощи которого отказался Алан.

– Если он отказался от его помощи, значит, на это были причины.

– Ну, как ты думаешь повел бы себя Алан на ужине с поляками так же, как это сделал ты? Или, проглотив все, взял их деньги? Думаю, мы знаем ответ, Алан переступал через свою гордость множество раз, ты же не смог этого сделать.

– Ты испытывал меня Обжорством, и я не мог повести себя по-другому.

– Серьезно? Ты убежал на кухню и, попив водички, мог вернуться и, извинившись, сослаться на отравление или боли в желудке, но нет, ты же пафосно разнес их. Отказавшись от денег. Сомнительный поступок для главы фонда и прислуги Света.

– Пошел прочь! Мне надоело тебя слушать!

Стэфан устал от всего, а прошло только два года с момента, как он вновь ступил на Землю. Обитель Пороков рухнул на постель и, закрывшись подушками, попытался уснуть. Унынию понравился этот порыв, и змея убаюкала свою жертву, погрузив мальчика в сон. Измученный Унынием мальчик проспал несколько дней, а, когда ему пришлось вернуться в реальность, Стэфан был удивлен отсутствию Жерома, но все чаще и чаще в нем набирало силу слово «наплевать».

Обитель Порока, пользуясь слабостью Скупости и Обжорства, заказал себе пиццы и насладился вкусом, недоступным для него в загробной жизни. Стэфан впервые за все время пребывания включил телевизор и принялся прожигать время ничем. Уныние практически полностью захватило душу мальчика, лишив его веры в успех своей миссия.

Темный Дух был в шаге от успеха, Жером подсунул в окно Алана письмо. Конверт, прокружив в воздухе, приземлился прямо в руки тела Алана. Стэфан с полным безразличием открыл посылку Слуги Нечто. Внутри было следующее:

«Мой дорогой брат, мне радостно наблюдать за твоим растлением, еще немного, и я вернусь к своей Кристин. Я пишу тебе, потому что ты перестал меня слышать, быть может, слова из письма на тебя повлияют по-другому. Пока ты прожигаешь свои семь лет, сидя дома, и просто ешь и спишь, Джек и Джеф страдают из-за тебя, ты практически погубил их. Джек близок к тому, чтобы вновь начать пить смертельные таблетки, принимая их за лекарства, а Джеф все чаше задается вопросом, почему он в своем возрасте выглядит как старая развалина, и ему стало неприятно смотреть на себя в отражение, а это верный путь к суициду. Ты виновен в этом, и только ты можешь помочь им. Тебе нужно найти денег для фонда, через тридцать минут в парке напротив квартиры Алана будет сидеть его старый знакомый, Рон. На первой же лавочке он будет ждать тебя, я договорился о вашей встрече. Он может помочь тебе выйти из этого состояния и спасти фонд. Кончено, я делаю все, чтобы погубить тебя, и я этого не скрываю, но у тебя нет выбора.»

Стэфан тяжело вздохнул. Уныние, заметив порыв совести, поспешило его унять: «Постой, кому ты веришь? Это темное существо готовит ловушку, зачем тебе верить ему?»

Обитель Пороков ответил третей сестре: «Вы оба желаете мне гибели, но раз ты против того, чтобы я ходил туда, мне стоит, наверное, встретиться с этим Роном.»

Стэфан одел первое, что ему попалось под руки, и был у назначенной лавочки вовремя. Рон пришел заранее и беззаботно кормил голубей старым хлебом. Это был мужчина лет пятидесяти, с большими пятнами по всему телу, и это сразу же отталкивало окружающих, казалось, Рон болен какой-то болезнью. Старый знакомый Алана встал с лавочки и, отряхнув крошки с коленей, протянул руку главе фонда Сияние. Стэфан пожал шелушившуюся руку подозрительного мужчины. Рон поправил сальные волосы и, заправив пару растрепанных локонов, произнес:

– Значит, вы опустились на самое дно, раз вновь встретились со мной.

– Я хотел бы узнать, как вы можете помочь моему фонду.

– Я? Да никак не могу. Но я знаю того, кто может принести вам и мне немного денег.

– Вам? Я пока что не понимаю, расскажите поподробнее.

– Все просто. Я указываю вам на старика, практически выжившего из ума, но который имеет солидное состояние, а вы помогаете мне убедить его отдать все на благотворительность. За свое посредничество я прошу половину от суммы, которую мы сможем выбить из старика.

– Зачем вам нужен я? Давно бы выбили себе все деньги.

– Я каждую неделю хожу к нему и читаю лекции о том, что нужно очистить свою совесть, оставив все обществу, но старый упрямец не верит мне, но это и неудивительно. Посмотрите на меня. Разве я похож на мецената? Не то что вы.

– Я, кажется, теперь понял, вы хотите, чтобы я попросил его отдать все в «Сияние», а потом поделить прибыль пополам?

– Умничка, точно так я и хочу, но в прошлый раз вас не заинтересовало это предложение.

– Все меняется, у меня нет выбора.

– Ну, тогда я уверяю вас, что сегодня же в ваш фонд переведут достаточно денег для ваших добрых дел. А я, наконец, смогу обзавестись собственным жильем.

Рон поправил обшарпанный плащ и пошел в сторону дома упрямого старика. Обитель Пороков последовал за ним. Дом богатого старика сильно выделялся своей помпезностью и вычурностью. Рон по привычке немного сгорбатился и его странные приступы кашля стали более громкими и наигранными. Охранник упрямого старика очень хорошо знал Рона и всегда пускал его внутрь, хоть и внезапно появившийся наследник всего состояния – сын умирающего старца Арно – строго настрого запретил пускать в дом сомнительного проповедника. Но служащие пожилого француза, перебравшегося в США по состоянию здоровья, любили этого бомжеватого мужчину. Всем было его жалко, и поэтому Рон еще ни разу не уходил из этого богатого дома голодным. Рон представил Алана, как своего помощника и провел его в комнату Себастьяна. Сосед Ганца быстро сдал после смерти своего соперника. Без этого задорного немца, мечтающего победить его, Себастьян впал в уныние и престал участвовать в автопробеге.

Рон низко покланялся лежащему на огромной кровати хозяину многомиллионного состояния. Себастьян, делая наиграно предсмертный вид, тихим голосом произнес:

– А, это ты…. Опять пришел уговаривать меня отдать кровно заработанные деньги на благотворительность?

– Нет, в этот раз я привел вам того, кого вы точно послушаете.

Стэфан подошел к кровати Себастьяна и угадал, человека из-за которого он лишился мерседеса, собранного им вручную. Обитель Порока твердо решил выбить из умирающего француза хоть сколько-нибудь. Стэфан не мог простить соседу Ганца поражения, из-за которого в итоге и погибли трое Градских. Стэфан, пропитавшись злобой, смог усмирить Уныние:

– Доброе утро, Месье Себастьян.

– Здравствуйте, откуда вы знаете мое имя?

– Мы были с вами косвенно знакомы. Разрешите представиться, Алан, глава фонда «Сияние».

– Я слышал о вашем фонде. Вы и вправду помогаете людям, по крайней мере так пишут в газетах. Зачем вы пришли?

– У меня сейчас тяжелые времена, и мой фонд на грани закрытия. Я вынужден простить вас о помощи.

– Я никогда не занимался благотворительностью…. Но, если признаться честно, в последние дни начал задумываться над этим. Но я не могу помочь вам, я все завещал своему сыну, так что вам нужно спрашивать у него…. А он у меня свирепый, так что я бы не стал на вашем месте его беспокоить.

– Но вы пока что живы и способны поменять завещание. Я не прошу у вас все деньги, мне нужна небольшая часть, благодаря которой мой фонд продолжит свое существование.

– Я не могу так поступить с сыном… С Арно. Он приютил меня здесь и заботится обо мне.

– Себастьян, разве у вас не за что просить прощенья у общества?

– Нет, я вел праведную жизнь и не совершил ничего плохого, да! Определенно ничего…

– Вы, проживая во Франции, как мне помниться, любили участвовать в автопробеге. И последний из них закончился трагедией. Двое наследников вашего соседа погибли, как и сам Ганц.

– Зачем вы вспоминаете это? Мне не за что себя винить.

– Я так не считаю…. Вы осматривали собранный Стэфаном и Ганцом Мерседес и прекрасно видели, как этот автомобиль был важен молодому мальчику. Кончено, быть может, вы не знали, что Ганц пообещал отдать его Стэфану в случае победы Градских над вами. Но Вы же видели, что кузов не соответствует модели и могли бы сообщить об этом раньше. Но вы решили разрушить мечты мальчика, и именно из-за этого он погиб. Так спросите себя еще раз, только ответьте честно, вы точно не причастны к тому, что произошло той ночью во Франции?

Себастьян смотрел на Алана и проникался незнакомым чувством вины, пожилой француз даже не мог понять, почему это происходит. Упрямый старик несколько раз поменялся в лице, пока его совесть не вязала верх и, перестраховавшись, не приняла на себя часть вины за трагедию в те далекие дни. Себастьян тихим голосом попросил тело Алана:

– Я продолжу этот разговор только наедине, пусть этот выйдет.

Старик указал на грязного Рона, все это время смиренно смотревшего в пол, но перспектива быть изгнанным с этого пиршества дележки чужих денег взбесила агрессивного Рона своей несправедливостью.

– Почему это я должен уйти? Нет уж, я останусь и все услышу своими ушами.

– Я отказываюсь говорить при этом варваре, я его боюсь. Помогите! Охрана!

На крики старика прибежало трое охранников, и молодчики тут же скрутили незваных гостей и повели их на выход, но Себастьян приказал им:

– Выведите только этого, грязного! Со вторым я хочу договорить.

Рон был выброшен за высокий забор. Агрессивный бомж не желал упускать аппетитный кусок пирога, за которым самопровозглашенный главарь бездомных этого огромного города, гонялся несколько месяцев.

Себастьян попытался осмотреться. Пожилой мужчина с большой опаской в голосе спросил Обителя Пороков:

– Его здесь нет?

– Да, его выкинули ваши охранники на улицу.

– Нет, я не про того бомжа тебя спрашиваю, а про Арно, он не слышит меня?

– Здесь только вы и я.

– Хорошо, очень хорошо, тогда я могу помочь вам, наверное, да…

– Я буду рад любой помощи.

– С последнего моего участия в любимом автопробеге прошло так много лет, но я помню каждый раз, когда мне удавалось возглавить колонну раритетных авто. А, когда Ганц погиб и его наследники тоже, мы все были глубоко потрясены этим, и тот автопробег так и не был закончен…. Я могу признаться только вам, я не могу больше держать это в себе. Работник Ганца Николя рассказал мне о том, что Ганц пообещал Стэфану тот Мерседес в случае их победы надо мной. Гордыня не позволила мне промолчать, хотя я видел, как этот юнец смотрел на автомобиль.

– Вы жестоки, Месье…. Мне больше нечего вам ответить.

– Арно не знает, но я сохранил тот последний БМВ. Я могу отдать вам его, это все, что я могу сделать. Арно не позволит мне другого, он жестокий человек.

– Если вы готовы расстаться с этим автомобилем, я приму его.

– Да, я готов вам отдать его. В шкафчике около кровати на первой полке сверху лежат ключи. Машина припаркована за этим домом, это последнее, что мне удалось сделать без вмешательства Арно, но у меня есть одно условие.

– Чего вы хотите?

– Чтобы вы простили меня.

– Вы о чем?

– Я стар и близок к смерти. Я хочу прощенья за тот случай с Мерседесом.

– Я не священник, чтобы отпускать вам грехи.

– Но вы, это он… Я это чувствую, вы так сильно меня ненавидите, будто бы я у вас отобрал тот Мерседес.

– Я не понимаю, о чем вы. Я Алан, не Стэфан.

– Разве я многого прошу?

– Я не буду освобождать вас от вашего камня. Вы сами сделали выбор и теперь обязаны ответит за него. Я так понял, вы передумали помогать моему фонду?

– Нет, возьмите ключи, и автомобиль ваш. Надеюсь, я помог вам чем смог, Стэфан?

– Вы могли бы помочь и больше, но я благодарен и за это.

Обитель Пороков забрал ключи. Напротив дома стоял Рон и жадно всматривался в окна большого дома. Стэфан почему-то сильно занервничал, ему не хотелось видеть Рона.

Светлый дух собрался с мыслями, две сестры были пока что под властью третей, которая наблюдала за происходящим и не вмешивалась, еще ожидая своего появления. Обитель Порока перед тем, как выйти из комнаты, в последний раз обратился к старому знакомому из своей мирской жизни:

– Знаете, вы мне всегда нравились. Я видел вас пару раз, вы выглядели как настоящий француз, и тогда мне казалось, что вы благородны. Но, видимо, я ошибался.