Текст книги "Домашняя жизнь русских царей"

По совершении крещения восприемники, царевич и царевна, приняли младенца от купели вместе на руки. Затем восприемники поднесли патриарху 14 аршин полотна и сказали святейшему, что «так-де ведется». Во время совершения действа из собора были удалены все посторонние лица и духовенство, и певчие, и люди царского синклита. Оставались только патриарший ризничий да в алтаре соборный протопоп. Но присутствовал сам государь в сопровождении своего тестя, боярина Кирилла Полуектовича Нарышкина.

После того началась литургия в сослужении духовных властей, которых с патриархом было 5 митрополитов, 3 архиепископа, 2 епископа, Чудовской архимандрит и духовник государя.

По окончании служения патриарх со властями ходили во дворец, где государь жаловал им за крещение на этот раз весьма богатое даяние: патриарху 1500 золотых, митрополитам по 300 золотых, архиепископам по 200, епископам по 100 золотых, Чудовскому архимандриту 80 руб., духовнику 100 руб.; соборянам, протопопу 50 руб., протодьякону 40 руб., ключарю 30 руб., другому 30 руб., священникам и дьяконам по их окладу.

Крестинного стола в этот день по какому-то случаю не было. Бояр, окольничих, думных дворян и ближних людей государь жаловал только водкой, конечно, с сахарными пряничными закусками.

Между тем еще раньше этого государь велел устроить для своей государевой потехи именно к этому дню, к 4 октября, особое место для трубачей, накрыщиков, сурначей, литаврщиков и набатчиков, т. е. для всего собрания тогдашней Музыки. Но затея почему-то не состоялась.

3 октября приехали было к крестинному столу и со святыней Троице-Сергиева монастыря архимандрит и келарь, но им было указано ехать назад к себе в монастырь. Потом, 6 октября, государь выехал в село Соколово (по другому свидетельству – в Коломенское) и возвратился в Москву 7 октября.

На другой день, 8 октября, был справлен и крестинный стол в Столовой, на котором присутствовали те же лица из духовенства, 2 боярина, окольничий, думный дворянин, головы и полуголовы стрелецкие и гости с именитым человеком Строгановым во главе.

После стола, прежде угощения овощами, были патриарху царские дары за литургию, а за крещение – другие. Кроме того, государь сам своими руками поднес святейшему алтабас¹⁶ полосатый золотой и серебряный на саккос¹⁷ для царевны Феодоры. Затем подали овощи, и потом были заздравные чаши за государя и за патриарха.

В тот же день крестинный стол был устроен и у царицы в Передней ее хором. Подобно родинному столу, и здесь присутствовали те же лица женского пола от боярства и других чинов.

Необычной святостью сопровождалось крещение младенца – Ивана Грозного, несомненно, от убеждения, что это был благодатный плод чрева, столько и давно желанный не только отцом, Великим Князем Василием Ивановичем, но и всем множеством народа от верхних и до нижних его слоев, так как богодарованный младенец являлся наследником царства, остававшегося долгое время без коренного наследства. Всенародная радость этому рождению была неизреченная.

Крещение младенца было совершено 4 сентября 1530 г., в десятый день по рождении, в Троицком монастыре у мощей Преп. Сергия, святого заступника и покровителя Московских государей. Священнодействовал игумен монастыря Иоасаф, впоследствии возведенный в сан митрополита. Восприемниками от святой купели были состарившиеся в добродетелях молитвенники Даниил Переяславский и столетний старец Касьян, по прозвищу Босой, с юных лет удручавшей себя жесточайшим постничеством, ходивший и зимой в одних лычных сандалейцах и в одной власянице вместо свитки¹⁸ и мантии, но был невредим от зельные студени (мороза). Его как младенища привезли к действу и два инока поддерживали у действа крещения. Третий старец был от Троицкого монастыря, Иов Курцов. Таковы были святые люди, приемники, крестные отцы знаменитого младенца.

Когда они приняли его от купели, игумен внес его в алтарь Царскими дверьми и знамена его у святого престола, потом у местных икон, у Св. Троицы и у образа Богородицы. Затем сам царь [Великий Князь] взял новопросвещенное чадо и положил его в местную раку на мощи Св. Сергия, со многими слезами моляся и глаголя благодарственные глаголы.

Первое, что требовалось для новорожденного младенца, кроме очистительной молитвы и наречения имени,– это благословение его крестом от родителей и от других ближайших членов царской семьи. Обычно каждый из них приносил новорожденному в благословение золотой крест, более или менее богато украшенный драгоценными каменьями и жемчугом и, главное, неотменно со св. мощами и различными святыми достопамятностями из святых мест – чаще всего обозначаются святыни: Животворящее Древо и Млеко Пресвятые Богородицы¹⁹.

В 1628 г. на родинах (17 апреля) царевны Пелагеи государь-отец благословил ее крестом, в котором, кроме 8 частиц св. мощей, находилась святыня – камень столпа Христова, а в числе мощей – мощи и тело Варвары Христовой мученицы. Дед-патриарх благословил крестом, где находилась святыня – камень горы Голгофы, где изошла Кровь Христова; камень Неопалимые Купины; камень Вифлиемского вертепа, где Христос родился; камень трапезы Аврамовой; часть древа дуба Мамврийского и 4 частицы мощей.

Великая инока Марфа Ивановна благословила внучку своим крестом, в котором находились только мощи Иакова Перского.

Царица Евдокия Лукьяновна благословила новорожденную крестом с Животворящим Древом и частицами мощей.

В 1629 г. на родинах царевича Алексея Михайловича дед его, патриарх, благословил его крестом, в котором находилось Животворящее Древо, Млеко Пресв. Богородицы и 8 частиц мощей.

Обряд крещения.

Крещение младенца Елевферия, будущего святого Алексия, митрополита всея Руси.

Из лицевого рукописного «Жития св. Алексия», написанного в XVI в. Пахомием Логофетом

При этом патриарх принес в дар царевичу 150 золотых.

Великая инока Марфа Ивановна благословила внука образом Преч. Богородицы Умиление в жестяном киоте. По всей вероятности, этот не особенно богатый образ составлял очень драгоценную домашнюю святыню великой инокини, которую она передавала новорожденному внуку, как святой памятник родного дома.

Благословенные кресты свое подобающее место занимали и на крестинах.

В числе мощей упомянуты мощи Михаила Малеина и Евдокии, тезоименитые отцу государю и матери, царице Евдокии, унизывающие вообще, что частицы этой святыни полагались с благочестивой мыслею о покровительстве избранных святых, подававших помощь в тех или других случаях государственной и личной домашней жизни, как указывали жития святых.

Кроме креста, государь благословил сына образом Знамения Преч. Богородицы, который почитался, как можно предполагать, благомольным знаменем Роду Романовых. Старый их двор на Варварке находился под покровом Св. Знамения в Знаменском монастыре, по всему вероятию, ими же и основанном. После воцарения Михаила Фед. вскоре была здесь выстроена новая церковь во имя Знамения, а потом такая же церковь была выстроена и за Неглинной на Воздвиженке.

Бабушка царевича, инока Марфа Ив., благословила внука крестом, где находилось Млеко Богородицы, 15 частиц мощей, а также и риза Пахнотия Боровского.

Царица благословила сына образом Спаса в серебряном вызолоченном чеканном окладе, в привесе золотая монета.

Восприемница от купели, царевна Ирина Михайловна, благословила крестника крестом, содержавшим в себе Млеко Богородицы и 5 частиц мощей.

И на родинах, и на крестинах после благословенных крестов были приносимы новорожденным обычные дары, более или менее ценные, от родителей и от родственных Царскому Дому лиц, и от ближних людей.

Поднесение даров обычно приурочивалось к торжественным по этому поводу столам. Судя по некоторым записям, это происходило прежде, чем садились за стол. Так, на родинах царевны Марфы Михайловны (1631)

«перед столом (21 августа) государь был в Золотой палате, куда вскоре прибыл и патриарх в сопровождении властей. Из Золотой палаты пошел государь с патриархом, а за ними власти и бояре в Царицыну Золотую палату и царице здравствовали и образами благословляли святейший и все власти. По уходе святейшего со властями бояре и окольничие и все думные люди ходили к царице здравствовать и приносили дары: кубки, соболи, атласы золотные и камки. При этом царица даров у них принимать не велела, а пожаловала дарами их, кто что приносил, и жаловала бояр, окольничих и думных людей взваром и коврижками и романеею».

Точно так же родинные дары были возвращены приносившим и на родинах в 1674 г. царевны Феодоры, о чем мы упоминали выше.

На родинах царевича Алексея Михайловича дед его, патриарх Филарет Никит., кроме благословенного креста, подарил ему 150 золотых. Великая инока Марфа Ивановна также, кроме благословенного образа, подарила царевичу-внуку атлас турецкий, белый шелк в зеленых цветах, мерой больше 10 аршин, цена 60 руб.

В то же время она одарила и царицу Евдокию – атлас золотной, по лазоревой земле листья и травы золотые, косы, меж трав репьи золотые, в листьях и в травах и в репьях шелк червчат да бел. Подобным же атласом она одарила и самого царевича на его государевы именины, когда ему нарекли имя.

Но и только что родившийся царевич, конечно, по воле государя, тотчас же отдарил великую старицу. Поднесены были ей: кубок серебряный золоченый с кровлей, весом более 4 фунтов, ценой 18 руб.; стопа такая же, ценой 25 руб.; 10 аршин бархату черного – 15 руб; 10 аршин камки гвоздичной клинчатой – 9 руб.; сорок соболей по 85 руб. Все это происходило на другой день по рождении царевича.

Великая старица тогда же одарила и саму царицу атласом золотным, по лазоревой земле листья и травы золотые, 9 арш. 2 вершка.

На родинах царевича Алексея Михайловича, 12 марта 1629 г., когда справлялся родинный стол, стали ударять челом новорожденному и подносить родинные дары прежде всех других лиц ближние родственные бояре. Первым челом ударил боярин кн. Иван Борисович Черкасский, поднес кружку хрустальную, оправленную в серебро золоченое, ценой 70 руб. Его супруга, княгиня Авдотья Васильевна, челом ударяла: братину золотую, в венце у братины 2 изумруда да 2 яхонта лазоревы, по братине травки наведены чернью; изумрудам и яхонтам цена 25 руб., и всего братине цена 119 руб. с полтиной. Спустя год на той братине была сделана чернью надпись:

Инокиня Марфа

«Божиею милостию мы, В.Г. Царь и В. К Михайло Федорович всея Русии Самодержец, и сын наш, благоверный царевич князь Алексей Михайлович». Внизу под братиной вырезано: «Сею братиной ударила челом государю царевичу князю Алексею Михайловичу боярина князя Ивана Борисовича Черкасского княгиня Авдотья Васильевна в день рождения его, 137 году».

Боярин Федор Иванович Шереметев поднес также кружку хрустальную, оправлена в белое серебро, сканью, цена 60 руб. Боярин кн. Борис Михайлович Лыков челом ударил: птица струц²⁰ отделана серебром, яйцо резью, цена 35 руб. Его супруга, княгиня Настасья Микитична, благословила царевича крестом золотым, в котором, кроме частиц мощей, находилась святыня: Животворящее Древо, камень Гроба Господня, риза Преч. Богородицы, пояс Преч. Богородицы, мощи Бориса и Глеба. Да челом ударила: конь серебрян золочен, стоит на трех ногах, четвертым копытом землю бьет, 36 руб.; 10 аршин камки червчатой, 9 руб. 50 коп.; сорок соболей за 25 руб.

Жена боярина Ивана Никитича Романова, Ульяна Федоровна, поднесла кубок хрустальный, оправлен в серебре золоченом, на кровле орел, цена 40 руб.

Эти дары боярынь были записаны 17 марта,– следовательно, поднесены в день именин новорожденного.

Окольничий кн. Алексей Михайлович Львов челом ударил: кубочек на поддоне золотом, цена 40 руб.; чарочка винная, камень котовое око, отделана золотом с бирюзой, цена 60 руб.; чарочка винная, камень сердолик, оправлена в золото, цена 30 руб.; перстень золотой с яхонтом червчатым, цена 400 руб.; стопка стеклянная белая с крышкой, травы и шипки наведены золотом сусальным, цена 2 руб.

Затем следовали гости и Гостиная сотня, т. е. все богатое торговлею купечество.

Тяглецы Суконной сотни, второстепенное купечество, также челом ударили.

Потом следовало посадское население Москвы. Самые состоятельные старосты и тяглецы²¹ Конюшенной дворцовой слободы челом ударили, тяглецы Кадашевской слободы, тяглецы Казенной слободы.

Люди Московских черных сотен и слобод все в совокупности челом ударили.

Посадские люди других городов подносили свои дары в разное время, в течение марта, апреля, мая и июня, в зависимости от того, как приезжали в Москву.

Первыми на пятый день по рождении царевича явились с дарами Важане, старосты богатой области Ваги. Потом, 17 марта, явились Угличане со старостой во главе; за ними следовали Калужане; за ними – Ростовцы.

Большая или малая ценность приносимого дара вообще может указывать на большой или маленький достаток приносителя, не говоря о побуждениях его усердия. Что касается даров от посадских людей разных городов, то для составления этих даров обычно в складчину собиралась сумма, соответствующая прожиткам и промыслам каждого посадского обывателя, а поэтому ценность таких даров вполне выражала относительное богатство или бедность посада в том или другом городе, что, конечно, зависело от местоположения города – на торговом промысловом пути или в глухом бездорожном углу. Из приведенных свидетельств видим, что, например, посад глухого Суздаля явил дар всего в 12 руб., а посад Устюга принес даров на 200 руб.

На четвертый день по рождении царевича явились с дарами и Московские немцы и другие иноземцы.

Мало-помалу у новорожденного дитяти накапливалась своя собственная казна, тщательно сберегаемая и государем и царицею. У царевича Алексея Михайловича одних соболей накопилось около пятидесяти сороков, ценой на 2200 руб. Эта соболиная казна тогда же была отдана московским торговым людям,

«а велено им теми собольми с кызылбашским купчиной с Моллар-Ахметом

торговать, на деньги и на золотые и на ефимки продавать, и на всякие кызылбашские товары менять, чтоб государеве казне была прибыль, а не убыль».

Бывали случаи, что новорожденные дары государь и царица не принимали и, исполнив чин дарения, жаловали те дары каждому приносившему обратно. В этом случае у духовенства была принимаема только святыня, благословенные кресты, панагии, иконы. Однако должно заметить, что всякие дары всегда составляли немалую доходную статью государевой казны, поэтому они тщательно расценивались, иногда с целью в полноте отдарить приносившего, а главным образом для того, чтобы в точности знать, в какой сумме состоит приход государевой казны.

Если дары не бывали принимаемы и возвращались назад, то это обстоятельство могло обозначать особую царскую милость – или по случаю относительного изобилия в царской казне, или по случаю какого-либо общего обеднения со стороны приносивших дары, по случаю неурожая, пожаров и т. п. общих несчастий.

Относительно даров крестины ничем не отличались от родин. И в это время приносились благословенные кресты и различные дары, так что оба эти дня как бы соединялись в один день, кто не успевал одарить младенца на его родинах, тот одаривал на крестинах. Но между членами Царского Дома в это время приносились и повторные дары. Коренной обычай требовал таких даров не только от взрослых лиц Царской семьи, но даже и от малолетных, а потому и двухлетняя царевна Ирина, кроме благословения крестом, одарила новорожденного брата кубком серебряным, атласом турецким, камкой и сороком соболей. Таким же образом новорожденная царевна Софья Михайловна 12 октября 1634 г. отдарила богатыми атласами царевен Ирину, Анну и царевича Алексея Михайловича.

Царица Евдокия Лукьяновна из рода Стрешневых

После родинного и крестинного столов совершались подарки патриарху в честь государевой радости о новорожденном младенце. При этом от имени государя произносилась речь. Такие же дары, только в меньшем размере, патриарх получал и после крестинного стола. Само собой разумеется, что по случаю таких царских празднеств не оставались без подарков и все домашние служащие люди царицыной половины.

Сам день рождения в царском быту не праздновали. О нем как бы совсем забывали, празднуя только день именин обыкновенным порядком, как и другие праздничные дни. Так как наречение имени совершалось именно в день рождения, то этот день и праздновался заодно с именинным днем.

Русское крещение (по представлению Адама Олеария)

Вечерню и всенощное накануне этого дня цари обычно слушали в одной из придворных церквей; к обедне выходили иногда в Благовещенский собор, а чаще в те московские монастыри и храмы, которые были освящены в честь святых, тезоименитых государям. Царь Михаил Федорович на свои именины, 12 июля, выходил обычно к обедне, а иногда и к вечерне, к Михаилу Малеину в Благовещенский собор или в Вознесенский монастырь, где были пределы этого святого.

Царица Евдокия Лукьяновна слушала обедню и молебен в церкви св. Евдокии у себя на Сенях и на молебен давала Евдокиинским попам 2 руб.

У царицы на Сенях справлялись именинные молебны и у царских детей.

Царь Алексей Михайлович, именины которого были 17 марта, почти всегда слушал обедню и потом молебен в Алексиевском девичьем монастыре. У праздника в монастыре служил патриарх Иоаким, два митрополита, архиепископ, архимандриты, игумены, протопопы; певчие пели патриаршие. Известно, что царь Алексей Михайлович в праздничных случаях очень любил пышную обстановку и всякое урядство. При его отце такие выходы бывали несравненно проще и, можно сказать, беднее.

В именинные дни на видном месте появлялся именинный пирог, которым цари, возвратившись от обедни, угощали в своей Передней или в Столовой патриарха и сопровождавшее его духовенство и затем бояр и всех других чинов, собравшихся поздравлять государя. При этом была подносима и водка.

В русском старом общежитии именинный пирог, как и обычай дарения, составлял неотменную часть дружелюбного обхождения, выражавшую любовную привязанность, почтение, уважение, преданность и все сердечные движения общенародного братолюбия. Таким образом, именинник, чествуя свой радостный праздник, разделял свою радость со всеми его окружающими, угощая всех своим именинным пирогом.

Так происходило и в царском, и в простонародном быту. В царском быту угощение именинным пирогом являлось в своем роде особой почестью.

Нередко в день своих именин, равным образом в именины царицы и детей, государь хаживал с именинным пирогом к патриарху и подносил ему из собственных рук.

Боярству и прочим чинам государь раздавал пироги в Столовой или в Передней, иногда и в Передних Сенях Теремного дворца, а в загородных местах после обедни даже на церковной паперти.

Таким же образом в свои именины, из собственных рук, раздавали именинные пироги совершеннолетний царевич и царица в своей Золотой палате. Вместо царевен, малолетних царевичей, а иногда и вместо царицы государь чаще всего сам раздавал эти пироги. Чинам царицы, т. е. мамам, верховым боярыням, казначеям и проч., государь жаловал пироги в царицыных хоромах.

К боярыням и лицам, которые не могли явиться во дворец по старости и болезни, именинные пироги рассылались по домам. Так, в 1663 г, в день ангела царевны Екатерины Алексеевны, были разосланы именинные крупитчатые пироги: боярыням – с маком, по четыре калача пирог, женам окольничих – с маком же, по три калача пирог, а женам ближних стольников – с сыром по полутретья (два с половиной) калача пирог. Дворовым людям, т. е. нижним придворным служителям, царские именинные пироги раздавал степенный ключник.

Котошихин называет эти пироги калачами. «А сделаны те калачи,– говорит он,– бывают долгие, аршина в два и в три, толщиной в четверть аршина».

При раздавании, вероятно, они разрезались на части, по размеру калача.

Именинный стол ничем не отличался от обычных праздничных столов; но он редко давался; чаще всего в этот день «у государя стола не было», и рассылались только подачи с кубками, чарками, т. е. с винами, и корками, вероятно, пряниками.

К патриарху посылали целый стол, т. е. все количество кушаний и вин, которые назначались к столу. Такой же стол государь посылал и к детям-именинникам с одним из ближних бояр, которого они угощали обычно водкой и жаловали подачами с кубки и с корки, т. е. винами и сластями.

После именинного стола пили заздравную чашу, патриарх, моля Бога, говорил речь заздравную, пил чашу наперед сам, потом подавал царю, духовным властям и боярам. После родинного, крестинного и именинного стола, точно так же, как и после праздничных столов, государь одаривал патриарха кубком и разными дорогими тканями, при этом дьяк произносил патриарху речь.

«Да в те же дни, как празднуют их государств именины,– говорит Котошихин,– в войне и в городах большие воеводы, и митрополиты, и в монастырях власти делают столы на воинских и на иных людей, и на попов и на чернцов; а по обеде по тому ж пьют заздравные чаши. Также в те ж дни, на Москве, и в городах, всякого чину люди работы никакие не работают, и в рядех не сидят, и свадеб не играют, и мертвым погребения не бывает».

В царском быту существовал обычай одаривать в именинный день не только взрослых членов семьи, но и малолетных. Такое дарение исполнялось и на Велик день, в Светлое Воскресение Христово.

1630 г., июня 29-го – мая 5-го на именины трехлетней царевны Ирины государь пожаловал дщери своей золотой перстень с финифтью, а в нем четырехугольный гладкий изумруд. Царица пожаловала золотой перстень, а в нем 5 небольших алмазов.

Примечательны дары государя малым своим детям перстнями. Наравне с детьми такие перстни получала и царица. Приметен даже некоторого рода обычай дарить перстень на Велик день, т. е. в праздник Светлого Христова Воскресения.

Так, 13 апреля 1628 г., на Велик день, государь пожаловал царицу перстнем золотым, а в нем большой четырехугольный граненый алмаз, заостренный кверху, цена 600 руб.

Но еще 8 марта сделан был новый перстень, в него был вставлен «яхонт лазорев велик», цена 100 руб., причем он был огранен мелкой гранью и тогда поступил в дар царице. Перстень же с алмазом остался в шкатуле хранилища, а в 1631 г., 10 апреля, на Велик день пожалован двухлетнему царевичу Алексею Михайловичу.

В тот же день государь пожаловал и царице золотой перстень с чернью, а также четырехлетней царевне Ирине Михайловне золотой перстень с финифтью, в нем 5 алмазов; восьмимесячной царевне Анне Михайловне – золотой перстень с синим яхонтом.