Текст книги "Домашняя жизнь русских царей"

Дальнейшее учение и образование в гражданском быту не составляло уже существенной, неизбежной потребности и принадлежало, так сказать, к роскоши; поэтому оно не имело еще ничего определенного и всегда условливалось большей или меньшей любознательностью лица, которое, не удовлетворяясь первоначальным курсом книжного учения, само уж избирало тот или другой путь своего самообразования, те или другие книги для удовлетворения своей любознательности. Впрочем, в царском быту описанное начальное обучение было пополняемо другими предметами, имевшими чисто гражданский и притом практический характер. Дети государя, проходя описанный курс учения, в то же время, и даже еще раньше, ознакомились посредством картинок с отечественной историей и со многими предметами повседневной жизни, т. е. с полезными занятиями селянина, ремесленника, промышленника и проч., как увидим ниже. Вообще нужно заметить, что увеселение детей, а потом и обучение посредством картинок было весьма обыкновенным приемом нашей древней педагогии и составляло лучшую и единственную ее сторону, которая своим практическим, действительным смыслом выкупала всю односторонность и все недостатки остальной науки. Такой метод, как известно, был употреблен и в первоначальном обучении Петра Великого.

Ему не было еще и полного года от рождения (11 месяцев), когда в 1673 г., с 10 по 13 мая, 6 человек костромских иконописцев уже спешно готовили малютке потешную книгу, т. е. сборник картинок. Иконописцы употребили на работу 18 дней.

В царском быту обучение картинками имело свой правильный состав; оно заключалось в царственных и потешных книгах. Отечественную историю дети узнавали из царственных книг, которые содержали в себе изложение отечественных летописей, составленное преимущественно для картинок и украшенное ими во множестве, так что сам текст царственных книг в сущности составлял только подписи к рисованным изображениям. Все это, как «Книга Царственная», служило превосходным руководством для детей, которые по картинкам наглядно изучали русскую историю, знакомились с замечательными событиями нашей древности.

К этому же отделу живописных книг должно отнести и некоторые сочинения духовного и церковно-исторического содержания, которые также великолепно украшались картинками, без сомнения, для назидательного чтения как детям, так и взрослым.

В 1663 г. двухлетнему царевичу Федору Алексеевичу была написана книга,

«а в ней писаны жития Алексея Человека Божия, да Марии Египетский, да житие царевича Иосафа в лицах, в десть».

По счету в этой книге написано девяносто мест жития святых в лицах. Через два года, в 1665 г. (сентября 18-го), эта книга от употребления малолетним царевичем пришла в беспорядок, почему государь указал, «перебрав», переплесть ее снова и доски оболочь вновь бархатом червчатым, причем упомянуто, что та книга царевича Федора Алексеевича, которому в это время было четыре года. Любопытное свидетельство, показывающее, как рано дети знакомились с картинками и чем, какими изображениями начиналось усвоение этих изображений детскому смыслу. Царевич Федор Алексеевич двух-четырех лет уже знакомился с лицами житий свв. Алексия и Марии, тезоименитых его отцу и матери, и мог следить за лицами царевича Иоасафа.

В числе книг первоначального чтения находим также и библейские притчи. Так в 1693 г. иконописец Тихон Иванов писал для трехлетнего царевича Алексея Петровича в тетрадях, в полдести, наспех —

«О притчах из Библии царя Давида и о Вирсавии да о Едеме сладости».

Но еще более любопытны так называемые Книги Потешные, которые были двух родов⁵⁴.

Так, одни потешные книги представляли нечто похожее на «Живописную энциклопедию». Из этих книг малолетние царевичи почерпали простые, но в высшей степени полезные сведения о самых простых, ежедневных предметах, даже о таких, которые, может быть, не всегда могли бы и встретиться им в жизни. Например, о том, как пашут, боронуют, сеют, жнут, как месят и в печь сажают хлебы, и т. п. Разумеется, дух тогдашнего образования отражался и здесь и вносил в эти книги, вместе с изображениями мирского человека и мирской девицы, разные басни и рассказы о чудесах, которые почерпались из древних космографий.

Инициалы из «Библии». Прага. Ф. Скорина. 1517 г.

Описание одной такой книги, приготовленной для одиннадцатилетнего сына царя Алексея Михайловича, царевича Алексея Алексеевича, есть не что иное, как официальная роспись тех предметов, которые должны были составить «Потешную Книгу» и приготовление которых было распределено по этой росписи между несколькими иконописцами, с обозначением, кому именно и что писать:

«Орла пластоново⁵⁵ в клейме.

Прапорщик (с) знаменем пеший

Барабанщик и другой.. 2 трубача.

Пеший с протазаном. 2 с мушкетами.

С большим знаменем пеший Барабанщик. Трубач. Два с протазанами. Два с мушкетами. Два с топорками.

Два с копьями. Два пушку тащат. Два со списами. Два с мушкетами долгими. Два пушку огненку тащат.

На коне (с) значком. На коне с литаврами. На коне трубачи.. На конях с карабинами. На конях с копьями. На конях в латах.

Коньми пушку тащат долгую. Коньми пушку тащат верховую огненку. Пешие идут с рычагами. Плетут шанец⁵⁶. Землю копают. Осыпь делают.

Город над рекой Под городом люди.. Па.сут кони. Пасут коровы. Воду носят. Воду возят.

Озеро с рыбами. На озере рыбу ловят. На берегу рыбу пекут. Варят яства. За столом сидят, обедают. С кубками стоят...

Птица Сирин. Птица гамаюн. Птица строфокамил. Птица попугай зеленый. Птица сокол. Птица ястреб.

Птица лебедь. Гусь. Журавль. Лебеди на озере. Утята на озере. Избы под деревами.

Зверь лев. Единорог. Гриф. Львица. Слон. Вепреслон. Медведь. Волк.

Лисица и заяц. Собака меденская. Собака гончая. Собачки малые. Векши на дереве. Обезьяны..

Крокодил. Ехидна. Василиск. Змий полоз. Черепаха. Еж зверок – под деревами.

Бобр. Соболь. Еж большой – под деревами. Елень. Лось. Козы дикие.

Рыба кит-. Рыба белуга. Зверь морж Зверь медведь белой Человек морской. Девица люрская.

Корабль на море. С корабля из пушки стреляют. Рыбу бьют большую. Рыбу ловят большую. Из моря глядят морские звери. Нерпы бьют..

Бочки делают. В бочки сало льют. На возы кладут. Люди кита секут. В реке жемчуг ищут. Раковины на берегу перебирают, жемчуг смотрят.

Крокодил свинью ест привязанную. Крокодила бьют. Крокодилу бревно в челюсти кладут...

В карете едут. В рыдване едут. В телеге едут-.

Сняв шапку, в кафтане стоит. Сняв шапку, в однорядке стоит. В епанче стоит. В шапках.

В ферезее стоит. В турском кафтане стоит.

Немчин в шляпе. Немчин в епанче без шляпы. Немчин на пушке. Немчин с мушкетом...

Псарь собак ведет. Псарь собак кормит в корыте. Собаки волка травят. Мужики волка бьют цепам-и.

Птица пава. Курица и петух индейские.

Петух русской и курица. Свиньи в корыте едят, пастух глядит.

Сено косят. Сено возят. Пашут землю. Боронуют землю. Сеют хлеб. Жнут хлеб.

Возят рожь в снопах. На овине сушат хлеб. Молотят хлеб. Из вороху веют хлеб. В мешках в житницу носят хлеб.

Мельница на реке. Мельница ветряная. В жернова человек мелет. Месит хлебы. В печь сажает хлебы. Раздает людям хлебы. Нищим дает милостыню.

Дети учатся грамоте. Дети пред мастером стоят. Дети мастеру кланяются. Дети за столом едят. Дети в саду гуляют. Дети яблоки и виноград щиплют.

Дети в карете едут. Дети в рыдване едут. Дети на конях. Дети пеши бегут от зверя. Дети в телеге едут. Дети круг катают».

Здесь мы отчасти можем угадать и намерение древней педагогии – наглядно познакомить ребенка с теми предметами, знание которых ему было нужнее в жизни, нежели знание множества бесплодных апофегм и изречений.

«Сказание о Мамаевом побоище». Рукопись, XVII в.

Поэтому она сначала представляет рисунки военного быта с его подробностями, которые распространяются даже до того, «как плетут шанец, осыпь делают» и пр. Затем она переходит к городу и указывает некоторые предметы гражданского быта и птичью охоту, за которой идет ряд изображений птиц и зверей, замечательных в естественном отношении или полезных в быту человеческом. Потом изображается море с кораблями и китовым промыслом, река и ловля жемчугу и, наконец, судна военные, дающие понятие о флоте. Далее следует этнографический отдел, в котором, однако ж, большая часть рисунков составлена, может быть, только для изображения нарядов или одежды. В картинках, помещенных после этого отдела, представлена звериная и псовая охота. Книга заключается изображениями, относящимися к сельскому хозяйству, и статьею о детях, их учении и забавах.

Подобным же образом, хотя и сокращеннее, составлялись и другие потешные книги этого разряда.

Над этими потешными книгами, изготовленными, как мы уже сказали, для царевича Алексея Алексеевича, трудились, т. е. рисовали, расписывали их красками и украшали золотом, жалованные и кормовые иконописцы Симон Ушаков, Степан Резанец, Федор Евтихеев с товарищами, всего семнадцать человек. Под каждой статьею они подписывали также уставом, добрым мастерством речи, то есть объяснения изображенных предметов, что и составляло текст этой древней живописной детской энциклопедии. Нужно упомянуть также, что большая часть рисунков в этих книгах заимствована была, без сомнения, из упомянутых выше немецких и фряжских печатных листов или гравюр, которые также назывались потешными.

Другого рода потешные книги имели целью доставить детям легкое и интересное чтение, поэтому сюда входили разные истории и повести, известные под именем сказок; повести эти были писаны почти всегда в лицах, т. е. с картинками. Образцами их могут служить так называемые лубочные сказки. Едва ли не все эти сказки были в XVII ст. потешными книгами и составляли в царском быту одно из самых обыкновенных развлечений не только для детей, но и для взрослых.

В конце XVII и большей частью в начале XVIII столетия эти потешные книги, украшенные рисунками, написанные уставом, стали гравировать на медных досках.

Совершенно неизвестно, входили ли в состав первоначального образования грамматика, счетная, или цифирная, мудрость, называвшаяся также арифмословием, всеобщая история (в хронографах), география (в космографиях) и иностранные языки.

По свидетельству иностранцев, науки не были приняты в этом составе и в царском быту, т. е., в первоначальном образовании царских детей⁵⁷.

Есть, впрочем, данные, по которым можем заключать, что при царе Алексее Михайловиче и иностранные языки, и некоторые из свободных наук не были изъяты из первоначального образования его сыновей. Примером служит царевич Алексей Алексеевич, подававший блестящие надежды и так рано похищенный смертью. Он умер шестнадцати лет. Имея отличные дарования, он, по свидетельству современников, с особенной любовью занимался книжным учением, чему, без сомнения, много способствовало и то, что дядькой его был Федор Михайлович Ртищев, любитель и покровитель просвещения в тогдашнее время, который, «прилежным своим к государю царевичу служением, наипаче себе изнури, бодрствуя, и смотря и поучая его благочестно». Обучение [царевича Алексея Алексеевича] впервые в Московском дворце велось по системе тогдашней школьной науки, а именно – путем учения как на славянском, так на латинском и греческом языках.

В числе книг, принадлежавших библиотеке царевича [Алексея Алексеевича], мы находим, кроме многих книг духовного содержания, грамматики печатные и письменные, лексиконы, между которыми один славянский с греческим, а другой латинский со славянским, потом сто тридцать семь книг на разных иноземных языках, книгу Аристотелеву, книгу «Монархия», Собрание патриарха Никона (может быть, Летопись?), книгу цифирную (арифметику), книгу размерную (геометрию), одиннадцать книг – описание земель, т. е. книг географических, четырнадцать листов – описание разных земель (ландкарты), два яблоки – описание земли (глобусы) и проч. Если не все из этих книг были употреблены в первоначальном обучении царевича, то, во всяком случае, они могут свидетельствовать, что именно назначалось для его дальнейшего образования, которое с этого времени становилось обширнее или, по крайней мере, полнее, нежели как было в начале ХVII столетия, а именно при обучении царя Алексея Михайловича, в отроческой библиотеке которого, кроме духовных книг, встречаем только славянскую грамматику, лексикон и письменную космографию.

Глава IV
Детские годы Петра Великого

Родины и крестины царевича Петра Алексеевича.– Первые заботы и распоряжения касательно младенца. – Игрушки и игры царевича. – Игрушки и игры воинские. – Книжное учение.– Потехи воинские.– Случаи из детской жизни Петра.

Петр родился тридцатого или «против» тридцатого мая 1672 года, в четверток, на память Исаакия Далматского, в отдачу часов ночных, т. е. на исход ночи или, по другим известиям, в шестом часу ночи, также за полтретья часа до дня, что по теперешнему счету будет означать час пополуночи⁵⁸.

Соблюдая тогдашние обычаи и порядки быта, царь Алексей Михайлович в тот же час указал послать с вестью к боярам, окольничим и ближним людям, а также и к гостям. О посылке к митрополиту (тогда было м1еждупатриаршество) и духовным властям современные записки не говорят ни слова; но известно, что повестка посылалась не только к ним, но даже и во все важнейшие московские монастыри, и особенно к Троице в Сергиев. От царицы также посылались с вестью, или, как тогда говорили, со здоровьем к женам бояр, окольничих и ближних людей, вообще к боярыням приезжим, так называвшимся в отличие от дворовых боярынь, которые жили во дворце.

Во втором часу дня или в пять утра заблаговестили в большой успенский колокол к молебну. В это время все уже было готово к царскому торжественному выходу. В сопровождении грузинского, касимовского и сибирских царевичей, бояр, окольничих, думных и ближних людей, стольников, стряпчих и дворян, полковников солдатских выборных и стрелецких полков государь шествовал в Успенский собор, где и было совершено молебствие. После молебна митрополит Питирим со властями, 3 митрополитами, 3 архиепископами и 1 епископом и со всем собором поздравил государя с новорожденным. Затем поздравляли царевичи, боярство и всяких чинов люди, бывшие на выходе, причем грузинский царевич Николай Давыдович, стоявший во главе синклита, произнес обычную поздравительную речь. Из Успенского собора государь шествовал в собор Архангельский, потом в монастыри Чудов и Вознесенский и, на возвратном пути, в собор Благовещенский, где и совершал обычное богомолье⁵⁹.

Возвратившись во дворец, государь в Столовой палате пожаловал из думных дворян в окольничие отца царицы, Кирилла Полуектовича Нарышкина, и своего друга Сергеевича – Артемона Матвеева. В тот же день пожалованы были в думные дворяне дядя царицы, Федор Полуектович Нарышкин, Авраам Никитич Лопухин и московский ловчий Афанасий Иванович Матюшкин. Отслушав потом обедню, государь, по случаю общей радости, справил в Передней и обычное родинное угощение водкой, винами и разными сластями. Принесено было питье, яблоки, дули, груши и другие «овощи» в патоке, в ковшах. Из собственных рук государь подавал водку и фряжские вина боярам, окольничим, думным людям, дьякам и полковникам стрелецким; головам и полуполковникам стрелецким и солдатским подносил водку перед Переднею в сенях боярин и оружейничий Богдан Матвеевич Хитрово. Все справлено было по обычаю, и не подавали только коврижек и взвару, необходимых принадлежностей этого угощения, которых подача, как увидим, была отложена до другого времени.

По порядку вскоре следовало дать во дворце родинный стол; но через три дня по рождении младенца наступил Петров пост; в воскресенье праздновали день Всех Святых и было заговенье.– Приготовиться так скоро, в два дня, к большому торжественному столу было невозможно и для дворцового хозяйства, и для гостей, потому что к родинному столу гости, по коренному обычаю, должны были явиться с дарами для новорожденного. Нельзя однако же было отлагать на долгое время веселое пиршество. 2 июня, в воскресенье, в самое заговенье, государь дал приватный стол одному боярству с дьяками, без зову и без мест. Стол накрыт был в Золотой Царицыной палате. В числе яств важнейшее место занимали здесь коврижки и взвар: «Великий Государь жаловал всех водкой, а заедали коврижками, яблоками, дулями, инбирем, смоквой, сукатом в патоке и иными овощами; а как начали есть, наперед носили взвар в ковшах». В то же время перед палатой, в проходных сенях, кормлены Благовещенского собора священники, которые служат у крестов, т. е. в царских моленных комнатах. Этим небольшим столом и заключились предварительные торжества.

Наконец, настал Петров день, в который праздновались именины новорожденного и назначены были крестины. Крестины были совершены в Чудовом монастыре, у Алексия Чудотворца в трапезе, перед обеднею, в 3 часа дня. Крестил духовник царя, Благовещенский протопоп Андрей Саввинович. Восприемниками были старший брат Петра – царевич Федор Алексеевич и тетка – царевна Ирина Михайловна. Когда несли новорожденного в церковь, то по пути кропил святой водой дворцовый рождественский священник Никита, весьма уважаемый в то время за святость жизни.

На другой день, 30 июня, также в воскресенье, после обедни, во дворце собрались духовенство «с образы и с дары», боярство, гости, выборные Гостиной, Суконной и черных сотен и Конюшенных слобод и из городов от посадских, также с родинными дарами. Родинный стол был дан в Грановитой палате в этот же день. От других столов родинные столы отличались неимоверным количеством подаваемых гостям всякого рода сахаров, пряников, и «овощей», вареных и сушеных. Между ними самое видное место занимали и служили украшением царского пира огромные коврижки и литые сахарные фигуры птиц, зданий и т. д. Большая коврижка изображала герб Московского государства. Два сахарных орла весили каждый по полтора пуда, лебедь два пуда, утя полпуда, попугай полпуда и т. п. Был сделан также и сахарный город Кремль с людьми, с конными и с пешими, и другой город – четвероугольный с пушками (крепость).

В то же время и царица давала родинный стол боярыням в своей Золотой палате. Из сахаров и «овощей», поданных ей за стол, коврижка большая изображала герб государства Казанского; орлы, лебедь, утя и другие птицы были того же веса, как за столом царским. Был здесь также город сахарный треугольный с цветами, две полатки и кроватка сахарная. Каждый из гостей получал по большому блюду с разнообразными сахарами: зеренчатыми, леденцами и конфетками, сушеными ягодами, корицею, арбузными и дынными полосами и проч. Количество сахаров и разных заедок соразмерялось, впрочем, со степенью значения каждого из гостей. Младшие члены пира, т. е. люди низших разрядов, получали меньше высших. Это были обычные родинные подарки в то время. Они раздавались гостям после стола, и каждый уносил гостинцы с царского пира домой. Тем из знатных, которые почему-либо не могли быть на пиру, сахары посылались обычно на дом. Таким же образом через четыре дня, июля 4-го, справлен был и крестинный стол, которым и заключились придворные торжества по случаю царских родин.

Теперь остановимся на первых заботах и распоряжениях касательно самого младенца К сожалению, сведения наши об этом предмете, по свойству доступных нам материалов, будут по преимуществу касаться одной только внешней стороны воспитательных забот того времени. Но соберем и эти скудные и сухие крупицы, может быть, и они не будут бесполезны при изучении детских лет Великого Преобразователя.

Одно из первых распоряжений в отношении новорожденного касалось дела благочестивого и душеполезного. С дитяти снимали меру – долготу и широту, и в эту меру на кипарисной или липовой деке писали икону тезоименитого его Ангела. На третий день по рождении Петра, 1 июня, царь Алексей Михайлович именным указом повелел писать меру сына искуснейшему в то время иконописцу Симону Ушакову. На кипарисной доске, длиной одиннадцати, а шириной трех вершков, Ушаков назнаменил образ Живоначальные Троицы и апостола Петра и успел написать только одни ризы иконных изображений до лиц, потом заскорбел, сделался болен. Лица дописывал не менее искусный иконописец Федор Козлов. Эта мера рождения доселе сохраняется над гробом Императора.

Но само собой разумеется, что многое из забот о новорожденном предшествовало еще самым родинам. Выбор мамы, например, решался, конечно, гораздо прежде. Наготове были и все распоряжения по выбору кормилицы – «жены доброй и чистой и млеком сладостной и здоровой». В мамы Петру назначена была сначала княгиня Ульяна Ивановна Голицына, а потом боярыня Матрена Романовна Левонтьева; кормилицей была Ненила Ерофеева, из какого чина, неизвестно. Неизвестно также, из какого чина была приемная, или приимальная бабка, повитуха, воспринявшая из недр матери святославного ребенка. Известно только ее имя – Авдотья.

Коломенский дворец в XVII в., место предполагаемого рождения Петра Великого

Нужно заметить, что детская колыбель и детская одежда отличались царским богатством и были далеки от той простоты, какую можно предполагать, судя по простоте самых вкусов тогдашнего общества; те же ценные золотные ткани, дорогие меха и т. п. являлись и у детской колыбели. Так, через год (1673), именно к Петрову дню, к именинам царевича, ему устроена новая колыбель из турского золотного бархата, подбитая хлопчатой бумагой, на тафтяной рудо-желтой подкладке; ремни обшиты бархатом червчатым виницейским; яблока у пялец обшиты объярью⁶⁰, по серебряной земле «травы золоты с шелки розными». Колыбель и перинки делались каждый год, по мере того как подрастал ребенок.

Достигнув года, царевич Петр ходил уже в полном тогдашнем наряде, отличавшемся обычным в царском быту богатством. У него была шапка, унизанная жемчугом с каменьями; шапка бархатная червчатая с собольим околом; несколько пар обнизных башмаков; богатый опашень⁶¹ с нашивкой и кружевом, унизанным гурмыцким⁶² жемчугом (597 зерен), и с 6 изумрудными пуговицами на золотых спнях или закрепках; ферезея, описанная прежде, более десяти кафтанов шелковых и золотных и т. д. Гардероб его с каждым годом или, точнее, с каждым месяцем, получал приращение и разнообразился новыми предметами тогдашнего костюма. В ноябре 1673 г. а царевичу сшит нагрудник из червчатого атласа с тремя серебряными вызолоченными и украшенными финифтью пуговицами; сшита чуга (род кафтана) из алого атласа на собольем меху с 12 золочеными пуговицами и с серебряным кружевом; скроены теплые рукавицы из камки двоеличной, шелк ал да желт, на собольем меху, и обито судно червчатым атласом с серебряным галуном.

Сначала гардероб Петра хранился в Государевой Мастерской палате, т. е. в гардеробной его отца, а потом брата – царя Федора. Через два года по рождении ему были выстроены отдельные хоромы, в которых полы, частью стены, оконные рамы покрыты были сукном червчатым анбурским и багрецом. Таким же сукном был покрыт и стол. Они были построены, по-видимому, над царицыными хоромами над переднею да над четвертой и над стороннею и названы верхними новыми хоромами.

Тогда еще вместо стекол в рамах или оконницах употребляли слюду, следовательно, из слюды же были сделаны и оконницы в хоромах Петра. В марте 1676 г.а поручено было искуснейшему живописцу того времени Ивану Салтанову написать в хоромы царевича оконницу:

«в кругу орла, по углам травы, по слюде; а написать так, чтоб из хором всквозе видно было, а с надворья в хоромы, чтоб не видно было».

Здесь высказалась та мысль древнего воспитания в царском быту, в силу которой дети бережно скрывались от посторонних глаз: царевичи лет до 13, а царевны – на всю жизнь.

Ребенок обладал цветущим здоровьем и крепким сложением. На это указывает, между прочим, и то обстоятельство, что чрез полгода он начинал уже ходить. В половине декабря 1672 г. сделаны ему ходячие, или походячие, кресла, на колесах, обитые на хлопчатой бумаге червчатым атласом с серебряным галуном⁶³.

Когда в 1673 г. царевичу Петру Алексеевичу исполнился год, ему стали готовить деревянного потешного коня или потешную лошадку. Знаменитый в то время резного деревянного дела мастер старец Ипполит вырезал полную фигуру коня из липового дерева, купленного за 20 алтын. Судя по уборам коня, должно полагать, что его величина соответствовала возрасту царевича, который мог на него садиться. Конь был оболочен (обтянут) жеребячьей выделанной белой кожей, и, чтоб от кожи сыростью не пахло, она была вымазана коришным маслом, купленным в аптеке. Конь был поставлен на четыре железных прорезных луженых колеса. На коня изготовлено седло из голого жиленого дерева, обитое по местам сафьяном красным по войлоку из белой полсти с употреблением медных гвоздей для прибивки крылец, подпруг и приступ. По верхним местам седло было обито серебряными гвоздиками (пошло 40), на подпруги и пристуги сделаны 2 пряжки и 2 наконечника, тоже серебряные.

1 октября 1673 г. сделано несколько мелких игрушек, против сахарных образцов (т. е. конфект),– звери, львы, лошади, пушки. В ноябре устроен потешный стулец на железных колесах, на котором царевич катался в хоромах. В феврале 1674 г. органист Симон Гутовский сделал царевичу клевикорды – струны медные. В то же время он чинил царевичу цынбалы немецкого дела и купил для этого римскую струну длиной два аршина. В августе он делал еще цынбалы и страменцы. В декабре к празднику Рождества царевичу были подарены цынбальца книжкой в сафьянном алом переплете с золотым наводом, с застежками из серебряного с шелками галуна. В течение этого и следующего года цынбальца и страменцы довольно часто дочинивались. 1675 г., в мае, к страменцам потешным для починки было куплено 204 стальных иглы. В апреле 1674 г., на Святой, царевичу устроили в хоромах качель, на веревках, обшитых червчатым бархатом. Качели на Святой были обычным увеселением в тогдашнем обществе, а потому и забавы царевича не могли отставать от обычных порядков жизни, и ему сделали качель. Так точно зимой он катался с гор в потешных санях. Летом, еще двухлетнего, его возили в потешной каретке, которая сделана 9 июля 1674 г. В 1675 г., в мае, боярин Артемон Сергеевич Матвеев ударил челом царевичу Петру: «карету маленькую, а в ней четыре возника (лошадки) темно-карие, а на возниках шлеи бархатные, пряжки вызолочены, начелники, и гривы и нахвостники шитые, а круг кареты – рези вызолочены, а на ней 4 яблока вызолочены да вместо железа, круг колес, медь вызолочено, да круг кареты стекла хрустальные, а на стеклах писано цари и короли всех земель; в той карете убито бархатом жарким, а в ней рези, а круг кареты бахромы золотные. Два виноходца рыжа, попона аксамитная, а на ней муштук немецкой с яшмы, начелки и нагривки и нахвостник шиты; да снегиря немецкого». В этой самой каретке царевич следовал в царском торжественном выезде в Троицкий поход 19 сентября того ж года. Очевидец этого выезда, Лизек, пишет, что вслед за поездом царя показался, из других ворот дворца, поезд царицы. Впереди ехал Иван Грибоедов с двумястами скороходов, за ними вели двенадцать рослых, белых как снег лошадей из-под царицыной кареты, обвязанных шелковыми сутками. Потом следовала маленькая, вся испещренная золотом карета младшего князя, в четыре лошадки пигмейной породы; по бокам шли четыре карлика, и такой же сзади верхом на крохотном коньке (вероятно, на иноходце, подаренном Матвеевым)⁶⁴.

Летом, в июле 1675 г., Петру была построена потешная деревянная баба во всем наряде, в кике, унизанной с каменьем и с пелепелы и с рясы, серьги и ожерелье низаное с каменьи ж, зарукавье низаное с каменьи ж в летнике и шубке. Тогда же взято в Серебряном ряду у торгового человека Ивана Федорова:

«ящик с малыми сосудцы серебряными, и в том числе паликадило, стол, два шандана стенных, два шандана столовых витых, кресла, ловеник (кувшин), солонка, перешница, рукомойник, росольник с накрышкой, четыре блюда, четыре тарелки, три ложки». В тот же день те малые сосудцы Матвеев взнес к государю, а потом они взнесены были к царевичу Петру. В 1676 г. к Святой неделе велено живописцу Ивану Салтанову расписать для царевича красками: «гнездо голубей, гнездо ракиток, гнездо кинареек, гнездо щеглят, гнездо чижей, гнездо боранов, а у борашков сделать, чтоб была будто шерсть по них сущая».

Сделаем хронологическое обозрение встретившихся нам указаний о воинских потешках, которые в разное время были изготовлены царевичу Петру в течение первых семи или восьми лет.

В 1674 г., 20 июня, куплено царевичу вместе с братом Иваном Алексеевичем в Саадашном ряду девять-лучков жильничков, по 20 коп. за лучок, да восемь гнезд северег (род стрел), по 4 коп. за гнездо. Заметим, что в это время Петру было только два года, а Ивану восемь лет...

1675 г., 22 мая, барабанщик Прокоф. Еремеев чинил в хоромы царевичу барабаны... 25 ноября живописец Дорофей Ермолаев золотил сусальным золотом (50 листов) потешную пушечку со станком и с колесцами в село Преображенское, в хоромы царевичу... 1 декабря сделаны шахматные маленькие доски и вызолочен лук в потешное лубье...

1676 г., марта с 1 числа по 1 апреля, станошного дела мастер Андрюшка Васильев работал царевичам потешное «ружье: пистоли, карабины, пищали винтованны, замки и стволы деревянные и с ложами»...

1677 г., 11 июля, скроены потешные полы, в киндяках желтом, лазоревом, червчатом, вероятно, к маленьким шатрам...

1678 г., марта 11-го, скроено потешное знамя в дорогах осиновых ясских да в червчатых кармазиновых...

1679 г., 15 мая, стрельник Василий Емельянов сделал шесть гнезд (стрел) северег и томаров к шести лучкам недомерочкам жильничкам и выкрасил их шафраном; а лучник Алешка Кондратов делал к тем лукам тетивы... 30 ноября сабельного дела придельщики Прохор Иванов с товарищи делали царевичу Петру из клена и из липы потешные сабли, полоши и кончары и топорки, а станочного дела мастер Андрей Васильев делал из липы пару пистолей да пару карабинов потешные. 9 декабря иконописец Тимофей Резанец писал царевичу Петру всякие потешные игры. 22 декабря живописец Дорофей Ермолаев писал красками два топорка, булаву, шестопер, пистоль, карабин, потешные деревянные...

Петр с самых ранних лет был окружен товарищами-ровесниками. Количество потешных знамен, прапорцов, барабанцов и т. п. показывает, что все это заготовлялось на целый маленький полк. Ровесники-робятки были спальники, стольники, карлики, составлявшие обычный детский штат каждого из царевичей и разделявшие с ним детские игры. За исключением карликов, они набирались из детей бояр и особенно из родственников царицы, близких или дальних, которых она выбирала к себе в стольники и тем приближала ко двору свое родство.