Текст книги "Домашняя жизнь русских царей"

Не должно забыть также, что в спальнях ставились, смотря по надобности, будильники, или часы с будильником.

Из опочивальней ближе всего перейти в мыленку, которую в наше время заменила ванна. Мыленка в древних царских хоромах помещалась или в подклетах или в одном ярусе с жилыми комнатами, отделяясь от них небольшим переходом и даже одними только сенями. В мыленку также вели особые сени, называвшиеся мовными, мыленными, передмыленьем (то же, что теперешний предбанник или сторожка во всенародных банях), где обыкновенно раздевались. В этих сенях у стен были лавки и стоял стол, накрытый обычно красным сукном, на котором клали мовную стряпню, т. е. мовное платье, в том числе колпак и разные другие вещи, которые надобились во время мытья, например, простыня, опахала тафтяные или бумажные, которыми обмахивались, когда, после паренья, становилось очень жарко.

Внутреннее устройство мыленки было таково: в углу стояла большая изразчатая печь с каменкою, или каменицею, наполненной ««полевым круглым серым каменьем», крупным, который назывался спарником, и мелким, который назывался конопляным. Камень раскалывался посредством топки внизу каменки. И каменка, и эта топка закрывались железными заслонами. От печи по стене, до другого угла, устраивался полок с несколькими широкими ступенями для входа, как и в теперешних банях, далее по стенам до самой двери тянулись обычные лавки. Мыленка освещалась двумя или тремя красными окнами со слюдяными оконницами, а место на полке – волоковыми. Обыкновенный наряд мыленки был такой же, как и других комнат. Двери и окна со вставнями и втулками обивались красным сукном по полстям, или войлоку, с употреблением по надобности красного сафьяна и зеленых ремней для обивки двери. Оконный и дверной прибор был железный луженый. Окна завешивали суконными или тафтяными завесами. В переднем углу мыленки всегда стояла икона и поклонный крест. Так, в 1692 г., в мыленку царевен меньше выменен был образ Богородицы и медный крест – поклонный.

Когда мыльня топилась, т. е. готовилась для мытья, то посреди нее ставили две липовые площадки (род чанов или кадей ушата в четыре), из которых в одной держали горячую, в другой – холодную воду. Воду носили в липовых изварах (род небольших ушатцев, или бадей), в ведрах и в шайках, наливали медными лужеными ковшами и кунганами, щелок держали в медных же луженых тазах. Квас, которым обливались, когда начинали париться, держали в туезах – больших берестяных бураках. Иногда квасом же поддавали пару, т. е. лили его в каменку на раскаленный камень спорник. Нередко для того же употреблялось и ячное пиво. Мылись большей частью на свежем душистом сене, которое покрывали, для удобства, полотном и даже набивали им подушку и тюфяки. Кроме того, на лавках, на полках и в других местах мыленки клались пучки душистых, полезных для здоровья трав и цветов, а на полу разбрасывался мелко нарубленный кустарник – можжевельник, что все вместе издавало весьма приятный запах. Веники составляли также одну из самых необходимых вещей в мыленках: поэтому на всех крестьян подмосковных волостей положен был оброк вениками. Для отдыха после мытья и парки в мыленке стояли скамьи с подголовками, а на лавках клались иногда мовные постели. В ночное время мыленка и мовные сени освещались слюдяными фонарями. Для стока из мыленки ненужной воды проводились желоба, а если мыльня находилась в верхнем этаже хором, то пол в ней и по стенам до лавок выстилали свинцовыми досками, которые по швам спаивались.

Глава III
Значение и честь государева двора

Значение и честь государева двора.– Приезд ко дворцу. Кто пользовался свободным входом.– Запрещение входить во дворец меньшим чинам.– Запрещение входить вооруженным и больным.– Нарушение чести государева двора непристойным словом.– Значение царских палат для разных придворных обрядов, торжественных приемов и собраний, и для домашней жизни государя; значение Грановитой, Средней Золотой, Царицыной Золотой, Столовой, Панихидной, Ответной, Государевой Комнаты, или Верхней Золотой, и Передней– Значение крылец.– Постельное крыльцо как площадь или сборное место дворянства и вообще служилых людей.– Дела о нарушении чести государева двора как характеристика царедворческих нравов в XVII ст.

В древнейшее время великокняжеские дворцы, без сомнения, не имели еще того значения, какое в XVI и XVII ст. принадлежало дворцу московских государей. Народ чествовал княжеское жилище как место, где производился общественный суд, где жил начальник дружины, «страж Русской земли», главный вождь ее в битвах с врагами. Большого значения в древности княжий двор еще не имел, потому что первоначально и само значение великого князя, как мы говорили, определялось больше кормлением, полюдьем, т. е. правом на известные земские доходы, чем политической силой и властью как самодержца земли.

Последнее значение получили уже московские князья. В Москве княжеский дворец из простой вотчиннической усадьбы постепенно становится освященным и недоступным жилищем великого государя. Особенно в XVI ст., когда учение о царском сане и высоте царского достоинства распространилось и утвердилось не только практически, но даже и путем ученых справок и литературных толкований и разъяснений; в это время на все, окружающее государеву особу, легла печать недосягаемого величия и благоговейного освящения. Русь переставила свои обычаи, как говорили в то время люди, испытывавшие на себе влияние этого переворота в поступках и значении московских государей.

Под влиянием византийских идей и обычаев, живым представителем которых была Софья Палеолог и окружавшие ее греки, московский государь не только вполне сознал свое царственное значение, приняв титул царя всея Руси, но и облек это значение в соответственные царские формы... Новое устройство двора, установление новых придворных обычаев и торжественных чинов, или обрядов, по подобию обычаев и обрядов Византийского двора, навсегда определили высокий сан самодержца и отдалили его на неизмеримое расстояние от подданного. Все это, однако ж, не появилось вдруг, а водворялось постепенно, с жизненной последовательностью. Так, если верить свидетельству Контарини, который приезжал в Москву к великому князю Ивану Васильевичу в 1473 г., т. е. спустя только год после приезда к нам Софьи Палеолог, придворные церемонии еще носили на себе характер первобытной простоты, напоминавшей древние княжеские отношения. При великом князе Иване Васильевиче подобные церемонии и все придворные обряды еще не облекались в те пышные формы, какие они получили впоследствии; что вообще пышная, великолепная обстановка царского сана входила постепенно и водворилась окончательно только при его внуке, за которым даже официально, соборной грамотой, был утвержден и царский сан¹⁶⁸.

Народ, уверовавший в высокое призвание царя, благоговейно чтил и все знаки его величия. Сам государев дворец охранялся особенным почетом, который, по установившимся понятиям, воздавали царскому местопребыванию. Нарушение этого почета, нарушение чести государева двора преследовалось законом: в Уложении царя Алексея Михайловича есть целая глава «О Государеве Дворе, чтоб на Государеве Дворе ни от кого никакого бесчинства и брани не было».

По обычаям старого времени, нельзя было близко подъезжать не только к царскому крыльцу, но и вообще ко дворцу. Одни только высшие сановники, бояре, окольничие, думные и ближние люди пользовались правом сходить с лошадей на расстоянии нескольких саженей от дворца. По словам Котошихина, приезжая во дворец на лошадях верхом или в каретах и в санях, они слезали с лошадей и выходили из экипажей, «не доезжая двора и не близко крыльца». К самому крыльцу, а тем более на царский двор, они не смели ездить. Чины младших разрядов – стольники меньших родов, стряпчие, дворяне, жильцы, дьяки и подьячие – сходили с лошадей далеко царского дворца, обычно на площади, между Ивановскою колокольнею и Чудовым монастырем, и оттуда уже шли во дворец пешком, несмотря на то, какая была погода. Из низших чиновников не все пользовались правом въезжать на лошадях даже в Кремль. Царским указом 1654 г. в Кремль въезжать дозволено было только старым первостатейным подьячим, и то не более трех человек из каждого приказа; остальные, хотя бы также первостатейные, не пользовались этим дозволением. Но и тем, которые въезжали в Кремль, назначено было останавливаться почти у самых ворот и отсюда ходить пешком. Все другие приказные и вообще служилые и неслужилые люди младших чинов входили в Кремль пешком. Таким образом, сам подъезд ко двору соразмерялся честью, или чином, каждого приезжавшего лица. Одни, самые чиновные, могли подъезжать «неблизко крыльца»; другие, вовсе не чиновные, не осмеливались въезжать даже в Кремль.

Иноземные послы и вообще знатные иностранцы, как государевы гости, выходили из экипажей, подобно боярам, на расстоянии нескольких саженей от крыльца, шагов за тридцать или за сорок, и очень редко у большого помоста, или рундука, устроенного перед лестницей.

Само собой разумеется, что это был особый этикет, принадлежавший к древним обычаям¹⁶⁹ и сохранившийся не только во дворце, но и в народе, особенно в высших его разрядах. Точно так же невежливо было младшему чиновнику или простолюдину въехать во двор боярина, а тем более прямо подъехать к его крыльцу. Боярин, въехавший таким образом на царский двор, заключался в тюрьму и лишался даже чести, т. е. боярского сана. Боярский холоп, проведший через царский двор лошадь боярина, хотя бы даже и по незнанию, наказывался кнутом.

Иностранцы объясняли этот древний и почти всенародный обычай гордой недоступностью, с которой бояре, и вообще высшие, вели себя в отношении к народу.

Не должно забывать, что и гостю воздавались подобные же равнозначные почести. И если не всякий гость мог подъехать прямо к крыльцу боярина, то иного гостя боярин сам выходил встречать, и не только на крыльцо, но даже на середину двора, а иной раз и за ворота. Само собой разумеется, что такой обоюдный почет и хозяину дома, и гостю соразмерялся всегда со степенью уважения, которое хотели оказать человеку¹⁷⁰. В царском быту, как увидим ниже, этикет встреч был также очень определенно размерен и положения его ни в каком случае не могли быть нарушаемы.

Итак, мы видели, что особенный почет, воздаваемый царскому величеству, требовал, чтоб ко дворцу подходили пешком, оставляя лошадей и экипажи на определенном расстоянии. Притом простой и малочиновный русский человек еще издали, завидя дворец, благоговейно снимал свою шапку, «воздаючи честь» местопребыванию государя. Без шапки он и подходил ко дворцу, и проходил мимо него. Правом свободного входа во дворец пользовались только одни служилые и дворовые, т. е. придворные чины; но и для тех, в зависимости от значимости каждого, существовали известные границы. Не во всякое отделение дворца могли свободно входить все приезжавшие на государев двор. Бояре, окольничие, думные и ближние люди пользовались в этом отношении большими преимуществами: они могли прямо входить даже в Верх, т. е. в покоевые, или жилые, хоромы государя. Здесь, по обыкновению, они собирались всякий день в Передней и ожидали царского выхода из внутренних комнат. Ближние бояре, «уждав время», входили даже в Комнату, или кабинет царский. Для прочих же чиновников Государев Верх был совершенно недоступен.

Стольники, стряпчие, дворяне, стрелецкие полковники и головы, дьяки и иные служилые чины собирались обычно на Постельном крыльце, которое было единственным местом во дворце, куда они могли приходить во всякое время с полной свободой. Отсюда, «в зимнее время, или в которое время кто похочет», им дозволялось входить в некоторые палаты, прилегавшие к Постельному крыльцу, но и в этом случае для каждого чина назначена была особая палата. По указу 1681 г. стольникам и стряпчим назначено было входить «в полату, что у переградной стены, вшед с Постельного Крыльца в новые сени налево, а слыть той полате Переднею; дворянам и жильцам приходить в Старую Золотую Полату; стольникам-генералам и стольникам-полковникам приходить в полату, что подле Передней; городовым дворянам в полату, что наперед того перед Золотою Полатою были сени»¹⁷¹. Следовательно, все эти чины в другие отделения дворца не допускались. Особенно строго запрещалось им ходить за каменную переграду, которая отделяла Постельное крыльцо от площадки, где была лестница в государевы покои, или нынешний Теремный дворец. Вверху она запиралась медной золоченой решеткой, а внизу ограждалась от других отделений дворца «каменною переградою», за которую и запрещено было «отнюдь никому не ходить», за исключением одних только судей, «которые сидят по Приказам» и которые хотя и допускались за эту переграду, но в Верх без приказа входить не смели и ожидали приказаний у лестницы. Дьяки и подьячие, приходя во дворец с докладами, дожидались начальников на Постельном крыльце или в сенях перед Грановитой палатой. Другие младшие чиновники не смели входить даже и на Постельное крыльцо. Вообще дозволение входить в ту или другую палату и тем приближаться на градус к царской светлости утверждалось особым пожалованьем, о котором просители били государю челом.

К В. Лебедев.

Выезд царя Алексея Михайловича на соколиную охоту из Спасских ворот Кремля.

Внизу: слова царя Алексея Михайловича из охотничьего устава «Книга, глаголема Урядник Сокольничья Пути». 1898 г.

Внутренние отделения дворца, т. е. Постельные хоромы царицы и государевых детей, были совершенно недоступны для всех, и дворовых и служилых чинов, за исключением только боярынь и других знатных женщин, пользовавшихся правом приезда к царице. В эти отделения не осмеливались входить без особого приглашения даже и ближние бояре. Для священников и вообще церковников, которые служили в верховых церквах, открывался вход в эти церкви только в известное время, и притом по определенным местам и переходам. Это распространилось даже и на крестовых попов, которые совершали службы в самых покоях государыни. Они должны были входить во дворец тогда только, «как их спросят». В сами покои царицыной половины не смели входить даже и те из придворных чинов и служителей, которые, по своим должностям, должны были являться туда, например с докладом о кушанье или с самым кушаньем. Дальше сеней они не осмеливались входить и здесь передавали доклады верховым боярыням и другим придворным женщинам; точно так же и кушанье вносили в сени или в специально для того назначенные комнаты, в которых и сдавали боярыням на кормовой поставец.

М. Клодт. Терем царевен. 1878 г.

В 1684 г., вероятно, по случаю стрелецких смут, волновавших тогда Москву и обесчестивших перед тем временем даже царское жилище буйным обыском, сказан был царский указ, заключавший 12 статей, с расписанием, кому именно на какие подъезды и по каким лестницам и переходам дозволялся вход в разные отделения дворца. Боярам, окольничим, думным людям и комнатным стольникам и указано было в Верх всходить Постельным крыльцом и дворцовою лестницею, у приказа Большого дворца, у Колымажных ворот; а те, которые приезжали к Куретным воротам, от Троицких кремлевских ворот, должны были всходить каменною лестницею, что от Хлебенного дворца к Сушилам; и ходить им велено в Верх мимо Оружейного приказа и церкви Рождества Богородицы, а также каменною Рождественскою лестницею, что против Кормового дворца. На Светлишную лестницу,– у Куретных же ворот, которая вела к хоромам царевен и на внутренний Постельный двор, к царским Мастерским палатам, запрещено было ходить даже боярам, окольничим, думным и ближним людям, т. е. всем первостепенным сановникам.

Если случалось, что кто-нибудь забредет нечаянно и по незнанию на царский двор, и особенно во внутренние постельные отделения, того хватали, допрашивали, а в сомнительных обстоятельствах даже подвергали пытке.

Люди, не принадлежавшие к дворовому и служилому сословию, приходя ко дворцу по какому-либо делу, оставались обычно на нижних рундуках, или площадках, у лестниц. Все челобитчики, приходившие с просьбами на государево имя, стояли на площади перед Красным крыльцом и дожидались выхода думных дьяков, которые принимали здесь челобитные и относили в Думу к боярам. Лжедмитрий, как известно, в каждую среду и субботу сам принимал челобитные от жалобщиков на Красном крыльце¹⁷². Само собой разумеется, что тот, кто беспрепятственно мог входить на царский двор, подавал челобитную или самому государю, на выходе, или думному дьяку в Расправной палате, которая составляла высшую судебную инстанцию и помещалась с 1670 г. в Средней Золотой палате.

Нельзя также было явиться во дворец с каким бы то ни было оружием, даже с тем, которое, по обычаю того времени, всегда носили при себе и которое составляло, таким образом, необходимую принадлежность древнего костюма, например поясные ножи, имевшие значение кинжалов. В этом случае уже не было исключений ни для кого; ни для бояр, ни даже для государевых родственников. Иностранные послы и их свита, входя в приемную залу, также должны были снимать с себя оружие, несмотря на то что это почти всегда делалось против их желания. По западным понятиям, снять шпагу считалось бесчестием, и послы, как благородные кавалеры, вступались за свою честь и вели нередко бесполезные споры с боярами. В 1661 г., во время приема шведских послов, маршалу посольства, несмотря ни на какие просьбы и убеждения, не позволили войти в Приемную палату даже с серебряным жезлом. Вообще строго воспрещено было входить с оружием даже и на царский двор. Если бы кому случилось, с простоты, без всякого умысла, пройти через царский двор с ружьем, с саблею, с пистолетами или с другим каким оружием, такой человек, если это открывалось, тотчас подвергался неминуемой пытке и допросам: с каким умыслом он шел? и, само собою разумеется, он погибал или от самых пыток, или в тюрьме, потому что подобные случаи и дела никогда не оканчивались добром¹⁷³.

Весьма строго запрещено было приходить во Дворец, особенно на Постельное крыльцо, больным или из домов, в которых были больные. В 1680 г., июня 8-го, по этому случаю последовал строжайший царский указ, сказанный стольникам, стряпчим, дворянам и жильцам, которые, если у кого из них или в их домах были «боли огневою или лихорадкою и оспою или иными какими тяжкими болезнями», должны были давать знать о том в Разряд и на Постельное крыльцо не ходить, и в походы и на выходах нигде не являться. В противном случае, тем, кто нарушит это повеление,– за такую их бесстрашную дерзость и за неостерегательство его государева здоровья, по сыску, быть в великой опале, а иным и в наказанье и в разоренье, без всякого милосердия и пощады. В те времена довольно часто случались повальные болезни, чего особенно и страшился двор государев, заботливо охраняя себя в сомнительных случаях.

Ради сохранения чести государева двора преследовалось также и всякое непристойное слово, произносимое в царском дворце.

Впрочем, постоянная, бдительная стража днем и ночью охраняла царский дворец и предупреждала всякий неприличный поступок вблизи царского величества. Стража эта состояла, внутри дворца, из стольников, стряпчих и жильцов и из низших придворных служителей: столовых истопников, столовых сторожей и боярских детей царицына чину, дежуривших днем и ночью у дверей лестниц и по крыльцам и сеням. Кроме того, по всем дворцовым воротам и в других дворцовых местах, «у казны», находились постоянные стрелецкие караулы. На этих караулах стрельцов на стороже бывало по пятисот человек, под начальством головы, или полковника, и десяти капитанов.

Главный их караул, в числе 200, а иногда 300 человек, находился у Красного крыльца под Грановитою палатою, в подклетах; другая часть, в 200 человек,– у Красных, или Колымажных, ворот. Из того же караула у Куретных ворот стояли 10 человек, на Казенном дворе 5 человек, на Денежном дворе 5 человек.

По кремлевским воротам стрелецкий караул располагался следующим образом: у Спасских ворот стояло 30 человек, у Никольских 20 человек, у Тайницких 10 человек, у Предтеченских, или Боровицких, 10 человек, у Троицких 10 человек, в Отводной башне, у тех же ворот, 5 человек.

Когда заимствованные от Византии или установленные в подражание ей придворные обряды, церемонии и обычаи были полностью усвоены Московским двором, а старые обычаи и порядки, шедшие от отцов, облеклись в более пышные царственные формы, и все это сделалось существенным, самым необходимым выражением царского сана и достоинства, естественно, что некоторые отделения государева двора получили с того времени особое значение, соответствующее торжествам и церемониям, для которых они предназначались.

В отношении торжественных действий и обрядов, происходивших в больших государевых палатах, первое место с конца XVI ст. принадлежало Грановитой, как самой большой и наиболее украшенной, в которой царь являлся в полном блеске древнего великолепия, столько изумлявшего иностранцев. В ней давались торжественные посольские аудиенции и государевы большие церемониальные столы: при венчании на царство, при объявлении царевичей наследниками престола, при поставлении патриархов, митрополитов и архиепископов, брачные, родинные, крестинные, праздничные и посольские. В ней происходили также великие Земские соборы и вообще совершались все важнейшие торжества того времени.

А. Литовченко. Иван Грозный показывает сокровища английскому послу Горсею. 1875 г.

Для того чтобы видеть все эти церемонии царице и детям государя, в Грановитой палате была устроена смотрильная палатка, тайник. Он находится вверху, над Святыми сенями, у западной стены палаты, и смотрильным окном выходил прямо напротив того места, где искони стоит государев трон. В старину тайник этот убран был следующим образом: стены, потолок, лавки, двери и в окнах все было обито полстьми и потом красным английским и гамбургским сукном; над двумя окнами с южной стороны висели такие же суконные завесы на кольцах; пол устлан был войлоком и полстьми; прибор у дверей был луженый. В большом окне, обращенном в палату к царскому месту, была вставлена смотрильная решетка, обитая красною тафтою на хлопчатой бумаге; решетка задергивалась завесом с кольцами на медной проволоке. В переднем углу тайника стоял образ Евфимия Суздальского. Из этого-то тайника, сквозь смотрильную решетку, царица, малолетние царевичи, старшие и младшие царевны и другие родственницы государыни смотрели на великолепные церемонии, происходившие в палате. Особенно часто они присутствовали, скрытые таким образом, при посольских аудиенциях.

Средняя Золотая до конца XVI ст. имела то же значение, что и Грановитая, но с этого времени она становится обычной приемной залой, в которой с меньшей пышностью и торжественностью представлялись государю патриарх, духовные власти, бояре и прочие сановники, иноземные послы, посланники и гонцы. Кроме того, в ней, как и в Грановитой, происходили Земские соборы и давались иногда именинные и праздничные столы.

А. Васнецов. Старая Москва

В День Рождества Христова, перед обедней, государь принимал здесь патриарха с духовными властями, соборный причт и певчих, приходивших славить Христа. В 1670 г., по случаю переделки кремлевского здания приказов, которые были выведены в Китай и Белый город, в этой палате назначено присутствие бояр и думных людей для слушания и вершения расправных и спорных дел, отчего палата, приняв значение высшей инстанции, получила название Золотой Расправной, которое и сохраняла до 1694 г., когда новым указом это присутствие перенесено в Переднюю палату Теремного дворца и когда в Золотой стали принимать только челобитные средних чинов людей. Заседания Думы бывали здесь не только утром, но и вечером, особенно в зимнее время. Для доклада дел каждому ведомству назначены были особые дни. Само собой разумеется, что с того времени, как Золотая палата получила такое чисто судебное, административное значение, прекратились царские выходы в нее, а следовательно, и все торжества и церемониалы, которые происходили в ней прежде.

Меньшая Золотая была парадной приемной залой царицы, отчего часто она и называлась Царицыной. В ней по преимуществу происходили торжества семейные, родинные и крестинные столы для боярынь, как дворовых, т. е. собственно придворных, так и для приезжих, имевших только право и обязанность приезжать во дворец; прием патриарха с духовными властями, бояр и выборных всякого чина людей, приходивших с дарами поздравлять государя по случаю рождения и крещения его детей. На Светлое Воскресенье, после заутрени, государь, сопутствуемый патриархом, духовными властями и светскими чинами, приходил в эту палату христосоваться с царицею, которую окружали в это время верховые и приезжие боярыни. В День Рождества Христова здесь царица принимала духовенство, приходившее славить Христа, и приезжих боярынь, которые, вместе с верховыми, поздравляли ее с праздником и подносили каждая по тридцати перепечь, или сдобных круглых и высоких хлебов.

Столовая изба, или палата, по своему значению, была меньшей парадной залой, назначенной преимущественно для государевых чиновных столов; но в ней происходили также и приемы духовенства, бояр и других лиц, особенно же иностранных посланников и гонцов. Иногда государь жаловал здесь бояр, окольничих, думных людей и других чиновников именинными пирогами. В Сочельник, накануне Рождества и Богоявления, государь слушал в Столовой церковные службы, царские часы, вечерню и всенощное. Кроме того, в Столовой проходили большие Земские соборы по важным государственным вопросам. В 1634 г. здесь происходил собор о новом денежном сборе со всего государства на жалованье ратным людям, а в 1642 г.– известный собор по вопросу о принятии под защиту России Азова.

В Панихидной, или Сборной, палате в дни поминовения царей и особ государева семейства давались панихидные столы, древние покормы патриарху, духовным властям и соборянам, что называлось также большими сборами, т. е. собранием вообще духовенства, и особенно соборных причтов. Необходимо напомнить, что за этими поместными столами для духовенства государь, по обычаю, вероятно, очень древнему, стоял перед владыкой (митрополитом, а впоследствии перед патриархом) и из собственных рук его угощал.

В Ответной, или Посольской, палате происходили переговоры бояр с иноземными послами, что вообще называлось ответом. Выражение «быть в ответе» значило вести переговоры, давать царские ответы, или решения посольских дел. В Ответной палате, как и в Грановитой, был устроен тайник, тайное окошко, из которого государь слушал иногда посольские совещания. Из Постельных хором весьма важное значение в царском быту имели Передняя и Комната Теремного дворца, который со второй половины XVII ст. сделался постоянным жилищем царей.

Все бояре, окольничие, думные и ближние люди были обязаны каждый день являться во дворец рано утром и после обеда. Собирались они обыкновенно в Передней, где и дожидались царского выхода. Только самые близкие бояре, выждав время, могли входить в Комнату, или, собственно, кабинет государя. При выходе бояре и прочие чины кланялись государю большим обычаем, т. е. в землю, что называлось «бить челом». Государь выходил, по обыкновению, в тафье или шапке, которой никогда не снимал «против их боярского поклонения». После приема бояр государь выходил, большею частью к обедне, в сопровождении всех съехавшихся сановников. После обедни в Передней, а иногда в самой Комнате начиналось сидение с бояры, заседание Царской палаты, или Думы, которую составляли без исключения все бояре и окольничие и некоторые из младших чинов, известные под именем думных людей. Заседания почти всегда происходили в присутствии государя, что видно из указов конца XVII ст. Государь здесь давал суд и расправу, слушал судные дела и челобитные, которые читали пред ним обычно думные дьяки.

В Теремных покоях, а именно в Государевой Комнате, или в Верхней Золотой, как ее иногда обозначали, в отличие от других Золотых палат, происходил в 1660 г., февраля 16-го, знаменитый собор о поступках патриарха Никона. Государь в тот день приказал быть в Верхних каменных хоромах, в Верхней Золотой палате, своим государевым богомольцам, митрополитам, архиепископам, епископам, архимандритам, игуменам, протопопам и боярам, окольничим и думным людям. Палата была убрана аксамитами и бархатами золотными и узорчатыми разных цветов и постлана коврами.

В 1682 г., января 12-го, в Теремных покоях происходил собор об отставке и искоренении местничества. После единогласного утверждения:

«Да погибнет в огне Богом ненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество и к тому да не воспомянется вовеки!» —

все разрядные и случные книги, все просьбы о случаях и записки о местах преданы были огню в Передних сенях в печи, в присутствии боярина и думного дьяка со стороны гражданской власти и всех митрополитов и архиепископов от власти духовной, которые стояли при этом торжественном сожжении до конца.

В тот же замечательный год, 27 апреля, в день смерти царя Федора Алексеевича, в Теремных покоях совершилось избрание на царство десятилетнего царевича Петра, мимо старшего брата его, Ивана. После совещаний патриарх Иоаким, в сопровождении архиереев, бояр, окольничих, думных и ближних людей, вышел на Золотое крыльцо и, в краткой речи объяснив собравшимся здесь выборным, что наследниками царства остались братья покойного государя, царевичи Иван и Петр, предложил вопрос: кому из них быть преемником царского скипетра и престола? Выборные, а потом бояре и прочие чины единодушно избрали царем Петра и здесь же присягнули ему в присутствии его матери-царицы Натальи Кирилловны.

Вот официальное значение Теремных покоев. Нужно упомянуть еще, что с 1694 г. Передняя палата заменила Золотую Расправную, как высшее судилище со значением Сената, где разрешались все спорные апелляционные дела и челобитные, подаваемые на государево имя. По этому случаю и в самих приговорах делалась следующая отметка:

«По указу Великих Государей,, в их Великих Государей Передней Полате, то дело бояре слушав, приговорили».

Случалось, впрочем, весьма редко, что в Передней государь принимал запросто иноземных послов. Это была необычайная и величайшая честь, которой удостаивались немногие. В 1662 г, 14 апреля, здесь были приняты цесарские послы, которые получили эту высокую честь вместо посольского стола, даваемого обыкновенно иноземным послам после аудиенции. Такой же почести был удостоен в 1664 г., 22 апреля, английский посол Чарлус Говорт. В 1667 г., декабря 4-го, в Передней же были приняты польские послы Станислав Беневский и Киприян Брестовский.