Текст книги "История Османской империи. Видение Османа"

Изолированный Чигирин было трудно защищать от новых атак московитов, и турки полностью его разрушили. Восточнее, на реках Днепр и Буг, ими были построены три новых крепости, которые в большей степени отвечали требованиям к обороне этого региона. Когда пришли известия о том, что Московия готовится к новому нападению, султан вновь настроился на то, чтобы возглавить свои войска, но посредничество татарского хана привело к тому, что Московия запросила о мире, и в 1681 году мирный договор, подписанный в столице крымского хана, Бахчисарае, положил конец продолжавшейся пять лет напряженности на Днепре. Этот первый официальный мирный договор между Московией и Османской империей давал двадцать лет мира и признание сюзеренитета Османской империи над всей Правобережной Украиной, за исключением города Киева (который наряду с Левобережной Украиной начиная с 1667 года находился в вассальной зависимости от Московии). Что касается политики Османской империи в отношении северного Причерноморья (делать там только то, что необходимо для защиты от нападений на основную территорию), то она, похоже, мало изменилась. Если оставить в стороне завоевание Подолии, то вмешательство турок в дела Украины стало необходимым по причине такого развития отношений между Московией и Речью Посполитой, которое вышло из-под контроля. К 1681 году турки испытывали чрезмерное напряжение и были рады передышке. Казалось, они решили те стратегические задачи, которые стояли перед ними на их северных рубежах.

После подписания Васварского мирного договора 1664 года на северо-западных рубежах Османской империи, там, где она граничила с владениями Габсбургов, стало спокойно, и в Центральной Европе установился мир. Фазыл Ахмед-паша был доволен условиями этого договора, согласно которым Османская империя получила провинцию Уйвар, находившуюся севернее Дуная. Однако венгерское дворянство чувствовало себя обманутым Монтекукколи и мнимостью стремления императора Леопольда заменить конституционное правительство «королевской Венгрии» на абсолютистское правление. Некоторых из них обвинили в попытке получить помощь от французов или турок, и в 1671 году они были казнены за измену. В различные периоды XVII столетия контрреформацию навязывали с большей или меньшей суровостью, но особая жестокость была отмечена во времена правления Леопольда I: хотя главной движущей силой заговора были националистические, а не религиозные идеи (в него были вовлечены и католики и протестанты), властями преследовались венгерские протестанты всех классов, а сама Венгрия все больше и больше рассматривалась как завоеванная территория, которой надо управлять прямо из Вены.

Многим венграм-протестантам, которые были недовольны существующим положением дел, терпимость турок казалась предпочтительнее узколобости Габсбургов, и они пытались найти убежище в Трансильвании, которая являлась вассальным Османской империи государством. Фазыл Ахмед-паша всегда старался не ввязываться в борьбу этих недовольных и приказал трансильванскому князю Михалу Апафи следовать такой же политике. Однако в 1678 году дворянин-кальвинист Имре Тёкёли, который играл заметную роль в борьбе венгров против гегемонии Габсбургов и господства католичества, был избран лидером недовольных протестантов, а благодаря своим успехам в нескольких столкновениях с силами Габсбургов он подчинил себе часть территории верхней Венгрии и еще больше укрепил свой авторитет. К этому времени Леопольд стал понимать, что его политика в Венгрии является контрпродуктивной, поэтому в 1680 году он заключает перемирие с Тёкёли, а в мае 1681 года собирает конгресс, на котором предлагает в определенной мере восстановить местную автономию и создать условия религиозной терпимости. Тёкёли отказался посещать эти заседания. Один летописец тех лет, Силахдар («Оруженосец») Финдиклили Мехмед-ага, который в то время служил пажом при дворе, сообщает о том, что в июле туда прибыли посланники Тёкёли и предъявили обращение с просьбой о совместных действиях с султаном. В начале 1682 года Тёкёли был вознагражден соглашением из четырнадцати пунктов, которое признавало его вассалом Османской империи. Мерзифонлу Кара Мустафа-паша видел в нем потенциальный инструмент осуществления своих планов, направленных против Габсбургов. Поэтому когда Леопольд направил своего посланника, с целью продлить Васварский договор, срок действия которого заканчивался в 1684 году, тот обнаружил, что согласившись поддерживать «короля центральной Венгрии», как они окрестили Тёкёли, в признание его нового статуса, турки больше не были готовы рассматривать данный вопрос. Зная о тех возможностях, которые предложил Тёкёли, и том одобрении, которое высказал французский посланник при Османском дворе (Франция, у которой были свои планы в отношении империи Габсбургов, дала знать, что она не будет вмешиваться в войну между Габсбургами и Османской империей), нет ничего удивительного в том, посланник Габсбурга не смог получить никакого удовлетворительного ответа на вопрос о возобновлении мирного договора.

Возможно, султан не испытывал желания видеть эскалацию напряженности в Венгрии, но великий визирь был настроен решительно и обладал поддержкой главнокомандующего янычар, Текирдаджли Бекри Мустафа-паши, который ссылался на то, что его люди горят желанием сражаться. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага сообщает о том, что Мерзифонлу Кара Мустафа-паша зашел так далеко, что требовал передавать ему фальшивые сообщения, в которых преувеличивается опасность на границе. Он также просил шейхульислама дать фетву и, не обратив внимания на неудобный для себя ответ, который заключался в том, что война неприемлема, заключил под домашний арест посланника Габсбургов, который был полон решимости сохранить мир, причем практически любой ценой.

Тогда для Османской империи наступил удобный момент вступить в войну с Габсбургами: на переднем крае турки располагали поддержкой Тёкёли, Габсбурги в Венгрии отступали, а французы намекали на то, что они не будут вмешиваться. Московия страстно желала сохранить мир, а польско-литовская Речь Посполитая была слишком слаба, чтобы представлять собой угрозу. К 3 мая 1683 года армия Османской империи, вместе с которой следовал султан Мехмед, уже находилась в Белграде, на сей раз выступив в поход в самом начале подходящего для боевых действий времени года. Во время своего продвижения вдоль Дуная силы Тёкёли соединялись с войсками крымского хана. Принявший участие в этой кампании Силахдар Финдиклили Мехмед-ага сетовал на ужасные дожди, которые задерживали продвижение армии с того самого времени, когда 30 марта она выступила из Эдирне. Особо он отметил те трудности, которыми сопровождалась переправа любимой жены султана Рабии Гюльнуш Эметуллах и еще восьмидесяти экипажей женщин гарема по мосту через реку возле Пловдива.

Согласно первоначальному плану, Мерзифонлу Кара Мустафа-паша должен был взять Дьёр, что еще в 1664 году намеревался сделать Фазыл Ахмед-паша. (Во время проходивших перед началом кампании переговоров посланник Габсбурга отказался уступать Дьёр.) Однако на совещании, которое проводили, пока армия становилась лагерем перед этой крепостью, Кара Мустафа заявил, что поскольку крепость оказалась сильнее, чем это предполагалось, то лучше двигаться прямо на Вену, а не терять войска во время осады Дьёра. Он не услышал никаких возражений, и армия двинулась вперед. Было много оснований рекомендовать именно такое решение, ведь высшее командование армии Габсбургов, которое было расколото по причине острых разногласий личного и бюрократического характера, медлило и с выработкой действенной оборонительной стратегии, и с мобилизацией. В Вене паника началась в первые дни июля, когда стало ясно, что османская армия значительно продвинулась вперед. Покинув город 7 июля, император и его двор ретировались в Пассау, куда они прибыли 18 июля вместе со всеми своими сокровищами. Во время переезда их преследовала татарская кавалерия, которая 16 июля совершила набег на район, расположенный в ста километрах к западу от Вены.

Силахдар Финдиклили Мехмед-ага сообщает, что когда о несанкционированных действиях Мерзифонлу Кара Мустафа-паши стало известно султану Мехмеду, который находился в Белграде, его поразило вопиющее пренебрежение великого визиря к выполнению полученных им приказов. Но он уже не мог изменить ход событий. Тем не менее казалось, что судьба благоволит туркам и их союзникам: они численно превосходили войска императора, и хотя они не стали осаждать Дьёр, но в ходе своего продвижения им удалось захватить целый ряд других стратегически важных пунктов.

За те несколько дней, в течение которых армия подтягивалась к стенам Вены, Мерзифонлу Кара Мустафа-паша выстроил свои войска так, чтобы окружить город со всех сторон, оставив лишь узкий проход для подхода подкреплений. Осада началась с традиционного предложения гарантировать безопасность в том случае, если защитники сдадут свою крепость, но от этого предложения, также традиционно, отказались. Османские войска быстро и умело закрепились на своих позициях и 14 июля начали артиллерийский обстрел города. Кара Мустафа стремился не упустить ни одной мелочи, которая могла обеспечить успешный исход, действовал неспешно и методично, но схватка оказалась яростной, и неопределенность ее конечного результата была высокой. Через месяц осады турки с помощью мины проделали брешь, и атакующим удалось проникнуть внутрь промежуточной линии укреплений равелина.

Размышления о последствиях возможной победы османской армии оказали серьезное воздействие на европейских князей и государственных деятелей, знавших, что на протяжении минувших столетий призывы к объединенным действиям против общего врага редко находили понимание, а когда такие попытки все же предпринимались, то чаще всего они оказывались непродолжительными и нерешительными. Сегодняшний союзник завтра мог стать врагом: взаимная подозрительность и отголоски старой вражды препятствовали сплоченным действиям. Франция ограничилась лишь туманными намеками и не послала на помощь Вене никаких войск. Польско-литовская Речь Посполитая оказалась единственной державой, вынужденной встать на защиту Габсбургов. Речь Посполитая все еще испытывала жгучую боль, вызванную потерей своего влияния на казаков Правобережной Украины и утратой больших территорий в Подолии, которые по условиям договоров 1672 и 1676 годов перешли во владение Османской империи. Хотя, на первый взгляд, независимость и привилегии местных собраний отнюдь не гарантировали, что отсюда придет хоть какая-то помощь, дворяне Подолии (большинство из которых склонялись к тому, чтобы прийти на помощь Габсбургам, поскольку надеялись вернуть свои земли в случае поражения османских войск) убедили своих товарищей, и объединенные необходимостью оказать друг другу помощь в борьбе с общим врагом, империя Габсбургов и Речь Посполитая соединились в непростом союзе, заключив в марте 1683 года пакт о взаимной обороне, согласно которому договоры Речи Посполитой с Османской империей считались недействительными.

Уже в июне польская армия находилась в боевой готовности на своих южных границах. Причиной тому были набеги на польскую территорию, совершаемые Тёкёли из Трансильвании, а также наступление османской армии из Буды. Когда в середине июля, то есть в самом начале осады Вены, первый отчаянный призыв о помощи достиг Собеского, он без особой спешки переехал со своим двором из Варшавы в Краков. Но когда ему стали известны детали успешного продвижения осады, он приложил все силы, чтобы мобилизовать армию, необходимую для того, чтобы этому противостоять. Поражение грозило дальнейшими военными действиями

Османской империи против Речи Посполитой, но для Собеского оно означало провал его собственных амбиций. 15 августа его армия выступила из Кракова, и к концу месяца он был Холбруне, расположенном к северо-востоку от Вены. Там же находился и зять императора, Карл Лоррейнский, который был командующим маленькой армии Габсбургов, совершавшей набеги на коммуникации османской армии. Баварцы, находившиеся юго-западнее Вены, и протестанты-саксонцы, находившиеся северо-западнее, также направили свои войска, однако с другими потенциальными союзниками, такими как Бранденбург, не было достигнуто никакого соглашения.

Осада продолжалась уже два месяца, но ни одной из сторон не удалось достичь решающего преимущества, хотя положение защитников было отчаянным. Высланные на помощь армии медленно двигались в направлении переправы через Дунай в районе Туллина и, переправившись, сосредоточились на южном берегу с тем, чтобы, пройдя маршем через Венский лес, подойти к городу с запада. Предположив, что гористая и покрытая густым лесом местность станет препятствием даже для полных решимости войск, командование османской армией решило не создавать эффективной обороны подходов к городу с этого направления. Но если они не могли не придавать значения наступавшей шестидесятитысячной армии, то не могли они и снять осаду после стольких недель усилий и после того, как в воздухе уже запахло победой. Собеский потратил три дня на то, чтобы привести в порядок свои войска: австрийцы стояли слева, ближе всего к реке, немцы были в центре, а войска Речи Посполитой (которые медленнее других занимали свои позиции) – на возвышенностях правого фланга. Противник имел значительный численный перевес над силами Мерзифонлу Кара Мустафы, которые насчитывали около 30 000 человек, плюс неизвестное количество молдаван, валахов и татар. Яростная битва, которая началась 12 сентября, продолжалась до вечера. Утром основная борьба шла в низине у реки, но как только Собеский с кавалерией Речи Посполитой сумел нагнать другие воинские контингенты, стали возможными слаженные действия. К концу дня, когда противник перешел в наступление, османская армия была рассеяна, а те, кто еще не был разрублен на куски, поняли безнадежность своего положения и бежали. Осада закончилась провалом. Когда войска союзников стали собирать трофеи на брошенных позициях османской армии, люди Собеского захватили львиную долю добычи, в том числе и украшенные великолепной вышивкой шатры высшего командования, которые сегодня можно увидеть в музеях Кракова и других городов, расположенных на бывших польских землях.

Те османские силы, которые не были уничтожены или взяты в плен, страдая от холода и голода, отступали по дороге на Дьёр, где они и переправились через реку Раба. Когда известие о поражении под Веной пришло в лагерь султана под Белградом, он пришел в ярость и, угрожая казнить Кара Мустафа-пашу, потребовал, чтобы тот предстал перед ним. Но великий султан отказался следовать в Белград, ссылаясь на то, что он болен. Было понятно, что в ближайшее время надо начинать подготовку к следующей кампании, и Мехмед со своей свитой направился обратно в Эдирне, не дожидаясь, когда Кара Мустафа прибудет в Белград. Если вина за поражение (не принимая во внимание вмешательство Собеского) и лежала на Кара Мустафе, то она не столько была обусловлена его решением идти прямо на Вену, сколько некоторым количеством допущенных с его стороны технических просчетов. Например, он не стал использовать во время осады тяжелую артиллерию, отдавая предпочтение легким пушкам, которые несомненно отличались большей подвижностью и транспортабельностью, но оказались неспособны пробить брешь в сильно укрепленных стенах Вены. Он не сумел ничего противопоставить предпринятым защитниками города успешным операциям по контрминированию, и они ослабили натиск османских войск во время осады.

Перед тем как отойти на зимние квартиры, Мерзифонлу Кара Мустафа-паша реорганизовал оборону венгерского фронта. Он обвинил в разгроме губернатора Буды, который еще в начале кампании не согласился со стратегией обхода Дьёра и наступления на Вену, а впоследствии своим неумелым руководством войсками вызвал неудовольствие великого визиря. Он был казнен, а его поместье конфисковано в пользу казны.

Мерзифонлу Кара Мустафа-паша долгое время был ближайшим советником султана, но любые связанные с ним сомнения, которые, возможно, имелись у Мехмеда ГУ, стали для него явью во время отсутствия великого визиря, вызванного его участием в кампании. Причиной тому были заговорщики, которые фабриковали сообщения о беспорядках в империи. Услышав о поражении под Веной, один из них, смотритель султанских конюшен, Бошнак («Босниец») Сары («Гладкокожий») Сулейман-ага, по словам Силахдара Финдиклили Мехмед-аги, заявил, что с «нашим врагом [т. е. с Мерзифонлу Кара Мустафа-пашой] покончено; настало время отмщения». Другими заговорщиками были главный черный евнух Юсуф-ага и третий визирь, Кара Ибрагим-паша. Мехмед уступил давлению со стороны очернителей Кара Мустафы, и великий визирь был казнен. Это случилось в Белграде, в Рождество 1683 года. Как раз в это время он занимался планированием нового наступления, которое намечал на весну следующего года. Освободившуюся должность великого визиря занял Кара Ибрагим. Тело Кара Мустафы было погребено в Белграде, во дворе мечети, расположенной напротив дворца. Хотя, согласно отчетам Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, султан приказал, чтобы его голову привезли в Стамбул, для погребения в гробнице великого визиря, находившейся неподалеку от Крытого базара, череп, который хранится в городском музее Вены, принято считать черепом Кара Мустафы.

Силахдар Финдиклили Мехмед-ага, который не скрывал своей убежденности в том, что только великий визирь нес ответственность и за руководство ведением военной кампании против Вены, и за последующие несчастья, записал один весьма знаменательный сон:

В то время [т. е. во время дискуссий, предшествовавших кампании] великому визирю приснилось, что, когда он надевал новые башмаки, перед ним появился семиголовый дракон и, ничуть не считаясь с ним, укусил его. На следующий день у него был прорицатель Хасан-эфенди, который истолковал этот сон. «Башмаки, которые вы носите, означают отъезд на военную кампанию, а дракон – это император Габсбург, который, поскольку он носит корону Ноширвана [т. е. царя Сасанидов, Хосрова I], повинуется распоряжениям семи царей. Вам лучше всего отказаться от этой кампании, иначе вы определенно об этом пожалеете».

Несмотря на всю свою убежденность в том, что Мерзифонлу Кара Мустафа-паша нес всю ответственность за поражение под Веной, Силахдар Финдиклили Мехмед-ага обнаружил, что в отсутствие великого визиря при дворе плели омерзительную интригу. Позднее он утверждал, что у него было предчувствие относительно дальнейшей судьбы Кара Мустафы. После составления отчета об ужасной буре, которую он наблюдал 13 декабря, он пишет: «Если бывает гром и молния в декабре, то это предвещает то, что правитель страны тайно убьет ведущего государственного деятеля и конфискует его имущество». Среди пострадавших во время Венской кампании был и проповедник секты Кадизадели, Вани-эфенди. Разделяя желание Кара Мустафы взять город, он отправился туда вместе с армией. Это вызвало недовольство султана Мехмеда, и проповеднику пришлось покинуть двор и отправиться в свое поместье, неподалеку от Бурсы, где он и умер в 1685 году.

Мерзифонлу Кара Мустафа-паша останется в истории по причине своей неудачи во время второй осады Вены турками. Унизительное поражение османской армии имело огромное психологическое значение для Габсбургов и всей Европы. Европейским наблюдателям казалось, что волна османских завоеваний спадает. Литература того времени отражает преувеличенные надежды современников на то, что силы христиан после столетий борьбы наконец-то добьются победы. Разгром под Веной, несомненно, был для Османской империи ударом. Однако в то время турки понятия не имели о том, что это лишь первое из целой серии поражений, продолжавшихся вплоть до 1699 года, когда будет заключен унизительный и чрезвычайно невыгодный мир.

Глава 10
Империя разоблачает

В начале февраля 1684 года тревожные сообщения из Белграда достигли султанского двора в Эдирне: командующий венгерским фронтом, Текирдаглы Бекри Мустафа-паша, сообщал султану Мехмеду IV о том, что христианские государства вступили в союз, направленный против Османской империи. Московия, писал он, планирует нападение на Крым, тогда как польско-литовская Речь Посполитая надеется вернуть себе Подолию и захватить Валахию; Венеция готовит нападения на Боснию, на Крит в Средиземном море, на побережье Румелии, а также на острова в Эгейском море; Швеция, Франция, Испания, Англия, Объединенные провинции Нидерландов, Генуя и Папская область также являются участниками этого союза. Собравшиеся в Эдирне государственные деятели Османской империи высказали свои опасения в отношении ведения войны на многих фронтах и решили, что на каждый театр боевых действий надо назначить командующего, тогда как султан или великий визирь Кара Ибрагим-паша остались бы в тылу, чтобы присматривать за приготовлениями к предстоящим военным кампаниям. Сам Текирдаглы Бекри Мустафа не отличался крепким здоровьем и вместо него в Буду был направлен губернатор Диярбакыра, Шайтан-Мелек («Дьявол-Ангел») Ибрагим-паша. Сторонами, подписавшими заключенный в марте 1684 договор Священной лиги, стали австрийские Габсбурги, Польско-литовское государство, Венеция и Папская область, а подписанное летом 1684 года перемирие между Францией и Австрией предвещало еще худшие последствия, однако то обстоятельство, что мир между Францией и Осмайской империей был продлен на следующий год, отодвигало возможность участия Франции в антиосманской коалиции.

После кончины Мерзифонлу Кара Мустафа-паши следующим выдающимся отпрыском семейства Кёпрюлю стал Фазыл Мустафа-паша, который был вторым сыном Кёпрюлю Мехмеда и братом Фазыл Ахмед-паши. Вместе со своим братом он присутствовал на заключительном этапе осады Ираклиона и по рекомендации Мерзифонлу Кара Мустафы был назначен седьмым визирем, но, получив от султана поручение охранять валиде-султан и юных принцев, он принял лишь незначительное участие в дальнейших военных кампаниях. Близкие отношения с султаном должны были способствовать еще большему расположению владыки, но после поражения под Веной последовала волна неприязни к семейству Кёпрюлю, а также смерть Мерзифонлу Кара Мустафы и назначение Кара Ибрагим-паши на освободившийся после его кончины пост великого визиря. В этих обстоятельствах Фазыл Мустафа лишился важного поста губернатора находившейся в Северном Причерноморье провинции Ози, полученного им перед тем, как его зять лишился головы. Этот пограничный округ перешел под командование соратника великого визиря, Сары Сулеймана, который стал пашой, а Фазыл Мустафа был отстранен от активного участия в следующей, опасной фазе войны.

Некомпетентность противников клана Кёпрюлю, которые теперь пришли к власти, стала причиной обрушившихся на Османскую империю бедствий. В ходе своего отступления из Вены они потеряли Эстергом, расположенный на Дунае, севернее Буды. Этим городом турки владели начиная с 1543 года, если не считать тех десяти лет, на протяжении которых он находился в руках Габсбургов. В течение 1684 года имело место значительное продвижение австрийцев в глубь Венгрии: пали Вышеград и Вац, два ключевых опорных пункта, расположенных неподалеку от Эстергома, а Буда оказался в осаде. Южнее этого города австрийцы разбили наголову османские войска, находившиеся от него на расстоянии дневного перехода. В 1685 году турки вернули Вац, но попытка отвоевать Эстергом ни к чему не привела, и провинция Уйвар (которую всего двадцать лет назад присоединил Фазыл Ахмед-паша) была потеряна. На Западе это было воспринято с большим воодушевлением. В эти годы активность проявляла и Венеция: ее войска осадили и взяли находившиеся на ионическом побережье Греции крепости Санта-Мавра, Превеза и Пилос и несколько других крепостей, а также османские опорные пункты в Далмации.

После окончания кампании 1685 года Сары Сулейман-пашу вызвали в Эдирне и вскоре назначили великим визирем вместо Кара Ибрагим-паши, который, как считалось, не смог наладить снабжение армии всем необходимым. Султан позволил Кара Ибрагиму отправиться в паломничество по священным местам, которое он так хотел совершить, но недоброжелатели распустили сплетни, согласно которым его истинной целью было создание в Анатолии противозаконных военных формирований. В результате, его поместье конфисковали, а сам он был сослан на Родос. Правительство интересовалось распространяемыми слухами, поскольку в Стамбул снова стали поступать сообщения о бесчинствах и разбое анатолийских ополченцев, некоторые из которых занимались разграблением городов и деревень (когда попытки утихомирить их силой провалились, власти решили, что единственное решение состоит в том, чтобы отправить их на военную кампанию).

Когда война стала собирать свою суровую дань, правительство задумалось о человеческих и материальных потерях и о неизбежном опустошении казны. В начале 1686 года в присутствии султана проводился военный совет, на котором присутствовали высокопоставленные священнослужители, военачальники и государственные деятели. Преобладало мнение, что ведение столь важной кампании теперь требует присутствия на фронте либо самого султана, либо великого визиря. Если бы армией командовал великий визирь, тогда султану не нужно было оставаться в Эдирне, а следовало вернуться в Стамбул, чтобы избавить жителей этого района от неоправданного несения дополнительного финансового бремени, связанного с постоянным присутствием двора. В апреле Мехмед IV прибыл в Стамбул и обнаружил, что в его столице свирепствует голод (на самом деле, в подобном состоянии пребывала значительная часть империи, причем в некоторой степени это было вызвано негативными последствиями ведения войны). Цены на основные продукты питания резко подскочили, и в некоторых частях Малой Азии люди питались только корнями растений и скорлупой орехов. Чтобы отметить возвращение двора в столицу, после столь многих лет отсутствия, султан посетил священную усыпальницу Айюба Ансари, находившуюся в верхней части бухты Золотой Рог. После этого он, отказавшись от пребывания в замкнутом пространстве дворца Топкапы, решил проводить время, отдыхая в парках, расположенных вдоль Босфора.

Таким образом, Сары Сулейман-паше поручили вести армию на венгерский фронт и были направлены предписания провести еще одну мобилизацию. Мехмед принял великого визиря на особой аудиенции, в ходе которой преподнес ему священное знамя пророка, передав и знамя и великого визиря на попечение Всевышнего. Вопреки всей предшествующей практике, была развернута накидка пророка (предположительно доставленная в Стамбул раньше, чем священное знамя, сразу после того, как в 1517 году Египет был завоеван султаном Сулейманом I), будто бы для того, чтобы призвать на помощь силу этой священной реликвии. Согласно сведениям Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, который в то время служил во дворце и если не был свидетелем этой церемонии, то несомненно слышал о ней, все присутствующие были доведены до слез зрелищем происходящего.

Кампания 1686 года оказала решающее влияние на судьбы Османской империи. Второго сентября город Буда, находившийся в руках турок с 1526 года, когда султан Сулейман I завоевал большую часть Венгрии, пал перед осаждавшей его армией Габсбургов. Без малого сто пятьдесят лет провинция Буда стояла на рубежах двух империй: Османской и Габсбургов. В отличие от Вены, Буда был османским городом, и его потеря нанесла значительный ущерб, как в психологическим, так и в военном отношении. Турки держались за Венгрию, рассыпавшуюся по мере того, как одна ее крепость за другой сдавалась противнику. Когда пришла зима и османская армия отступила на зимние квартиры в Белград, австрийцы, помимо прочего, сумели расставить свои гарнизоны в некоторых замках Трансильвании.

Масштабы поражений 1686 года были столь велики, что впервые за всю свою историю Османская империя пыталась инициировать мирные переговоры со своими противниками. Однако все попытки великого визиря Сары Сулеймана-паши начать переговоры, в необходимости которых его убедило падение Буды, не вызвали никакого интереса. За год до этого, после падения крепости Нове-Замки, командующий венгерским фронтом Шайтан-Мелек Ибрагим-паша без всяких консультаций со Стамбулом направил мирные предложения командующему австрийской армией Карлу Лоррейнскому. Он не получил никакого ответа, но эта его независимая инициатива была раскрыта и его казнили. Зимой шли приготовления к кампании 1687 года, но перед тем, как его армия выступила в поход, Сары Сулейман снова написал письмо, на этот раз самому императору Леопольду I. Не будучи более просителями, Габсбурги оказались способны на такое же невнимание к дипломатическому изяществу, какое проявляли властители Османской империи. Габсбурги заявили, что подобные письма представляют какую-то ценность только в том случае, когда они написаны султаном императору. Более того, чтобы письмо было принято к серьезному рассмотрению, оно должно быть скреплено подписями великого визиря и других высокопоставленных членов правительства. Но такой протокол оказался не единственным препятствием. Члены Священной лиги, связавшие себя клятвой не заключать сепаратного мира с Османской империей, теперь поставили непреодолимые препятствия на пути к переговорам: требования вернуть Подолию Речи Посполитой, Крит отдать Венеции, а Венгрию уступить Габсбургам. Венеции было известно, что надежды Османской империи на союз с Ираном разбиты шахом, который не нападал на турок с востока, пока те были заняты в Европе, но поклялся, что он вернет Багдад, как только война с христианами будет закончена.

Война истощила казну, и основной заботой высшего командования стало изыскание суммы денег, достаточной для того, чтобы расплатиться с войсками, ведь они прекрасно знали, какие волнения среди солдат может вызвать задержка оплаты. В 1686 году был введен новый «сбор пожертвований на войну» специально для высшего духовенства, которое прежде было освобождено от таких поборов. Теоретически это был заем, который обещали вернуть, как только позволят условия, но все равно последовали шумные протесты. Один священнослужитель высокого сана вслух выразил опасения своих собратьев, считавших, что эти деньги будут потрачены на строительство еще большего числа дворцов для увеселений, подобных тем, что уже были в Эдирне. За то безрассудство, с которым он осудил постановление султана, его выслали на Кипр. И все же этот сбор переложили на плечи горожан империи и собирали, по крайней мере в Стамбуле, под бдительным присмотром вооруженных охранников, а потом доставляли в особняк заместителя великого визиря, где большая часть сборов исчезала. Тем не менее острая потребность в финансовых средствах побудила даже членов монаршей семьи делать взносы на ведение войны из тех доходов, которые они получали от своих поместий. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага был свидетелем напряженных переговоров о сборе пожертвований на войну и оставил запись о том, как чрезвычайно суровая зима того года добавила людям страданий. По пятьдесят дней они не могли выйти из своих домов, потому что было очень холодно, а ему самому приходилось ломать лед веслом, когда он на лодке плавал по бухте Золотой Рог.