Текст книги "История Османской империи. Видение Османа"

Фазыл Мустафа-паша отсутствовал в Эдирне всего лишь неделю, когда там скончался Сулейман II и его старший брат Ахмед, который, как и Сулейман, провел десятки лет в заточении, был опоясан саблей и объявлен султаном во время церемонии, состоявшейся в мечети Челеби Султан Мехмеда [I], более известной как Эски Джами, или «Старая мечеть». Военная кампания, которая началась на заключительном этапе правления Сулеймана, внушала большие надежды. Фазыл Мустафа казался тем человеком, который вернет военное счастье Османской империи после безрадостных лет, последовавших за провалом осады Вены. Достижения Сулеймана в области административного управления были затенены решимостью и военными успехами его великого визиря, но предпринятый в этот длительный период ведения войны кардинальный ремонт османской системы управления государством был их общим проектом и самым долговечным памятником покойному султану. К сожалению, до сих пор не опубликована хроника, объемом в более чем 1100 страниц, в которой описаны события, случившихся во время его короткого правления. Эта хроника является уцелевшим свидетельством того, какое участие он принимал в управлении государством и какое внимание уделял деталям этого процесса.

Теперь Габсбурги изо всех сил пытались вернуть себе Белград, и Фазыл Мустафа-паша планировал дать быстрый ответ, с целью отрезать им пути к отступлению еще до того, как они смогут подойти к Белграду. Татары, которые должны были присоединиться к основной армии, еще не прибыли, но изменив своей обычной рассудительности, он решил, что вперед пойдут одни его солдаты, так как в противном случае будет упущена столь благоприятная возможность. В состоявшейся 19 августа 1691 года битве при Сланкамене, расположенном на Дунае, севернее Белграда, османская армия была наголову разбита, а сам Фазыл Мустафа-паша был убит шальной пулей. Его солдаты беспорядочно отступили к Белграду, бросив свою артиллерию и армейскую казну. Смерть Фазыла Мустафы на поле битвы грозила развалом воинской дисциплины, как это случилось в 1688 году после падения Белграда и как это случилось тогда, многие его войска, бросив фронт, бежали к Софии. Их численность возрастала по мере того, как по пути к ним присоединялись разбойники и бандиты.

В качестве замены Фазиля Мустафы на посту главнокомандующего военные и священнослужители избрали, по крайней мере на время, Коджа («Великого») Халил-пашу, который еще недавно командовал войсками, сражавшимися против венецианцев на Пелопоннесе и в Далмации. Однако новым великим визирем стал ничем не примечательный второй визирь Арабаджи («Всадник», также известный под именем Кади, «Судья», или Коджа) Али-паша. На заседании имперского совета в Эдирне главный судья Румелии заявил, что Арабаджи Али следует немедленно ехать в Белград, чтобы там следить за приготовлениями к кампании 1692 года. Тот без особой охоты согласился, но у него ушло три или четыре месяца на то, чтобы туда добраться, поскольку его отъезд задержала начавшаяся зима. Поэтому Эдирне был объявлен местом зимовки армии и ее оперативной базой. Вместе с новым султаном и новым визирем пришли перемены. Фазыл Мустафа-паша скорее был полон решимости выиграть войну, нежели искать мир (впрочем, в течение непродолжительного времени казалось, что он не отрицает возможность проведения мирных переговоров в Белграде), но Арабаджи Али-паша не испытывал желания командовать армией и мог молча смириться с потерей Венгрии. Поскольку присутствие Османской империи там ослабело, ее сюзеренитет над Трансильванией стал в большей степени чем когда-либо прежде формальным, и в 1686 году (в том году империя потеряла город Буда) все сословия Трансильвании объявили о своем желании перейти под защиту Габсбургов, если те будут уважать свободу вероисповедания, а Михалу Апафи будет позволено остаться князем. В марте 1688 года эти условия стали реальностью. После того как в апреле 1690 года Апафи скончался, представители сословий в качестве преемника избрали его сына, но турки пытались возвести на трон Имре Тёкёли, который на протяжении всей войны оказывал им военную поддержку. Распылив внимание Габсбургов, этот шаг помог Османской империи добиться успехов в 1690 году, но в 1691-м Тёкёли был вытеснен австрийской армией, и к исходу этого столь неудачного для турок года Трансильвания в силу сложившихся обстоятельств снова признала своим сюзереном Габсбургов. Для Османской империи дрейф Трансильвании в сторону австрийцев означал открытие нового фронта в тот момент, когда у них оставалось мало ресурсов. Всеми победами, которые в эти годы османская армия одерживала над Габсбургами, она была обязана руководству Фазыла Мустафы-паши, а также тому факту, что усиление военных действий против Франции в Западной Европе отвлекало войска Габсбургов от восточного фронта. И вот столь благоприятное стечение обстоятельств в международной политике и способный великий визирь позволили туркам вообразить, что они наконец-то получили шанс выиграть эту войну.

Но с другой стороны, если бы Фазыл Мустафа не проявил бы такой воинственности, то та же самая война, которая обошлась туркам так дорого, могла бы закончиться на много лет раньше.

Вслед за смертью Фазыла Мустафа-паши наступил период неопределенности, и к началу 1692 года на военные и административные должности были назначены новые люди. Перетасовка должностных лиц отражала интенсивную борьбу за власть, которая имела место в правительственных кругах. Жертвами этой борьбы стали великий визирь Арабаджи Али-паша, имущество которого конфисковали, а его самого отправили в ссылку на Родос, а также Амджазаде Хусейн-пашу, которого срочно направили в район пролива Дарданеллы. Теперь передовой базой австрийцев на дунайском фронте стал Петроварадин, расположенный всего в нескольких переходах от Белграда, и высшему командованию османской армии было ясно, что в настоящий момент ни о каком наступлении на север и речи быть не может и что нужно сосредоточить свои усилия на том, чтобы удержать линию фронта на Дунае. В ноябре после того, как было принято решение временно прекратить дальнейшее восстановление и укрепление крепости Белград, армия вернулась в Эдирне.

Между тем англичане и голландцы продолжали предпринимать посреднические усилия, и незадолго до того как османская армия повернула на юг, посланник Вильгельма III при дворе Габсбургов, голландец Конрад ван Хеемскерк (который временно исполнял обязанности «английского» посланника этого короля при дворе султана наряду с голландским посланником при том же дворе, Якобом Кольером), находился на пути из Вены в Белград, где он должен был передать Маврокордато австрийские мирные предложения, сделанные от имени самих австрийцев и их союзников. Обусловленные тяжелыми территориальными уступками, они оказались неприемлемыми для османской стороны, но Ван Хеемскерку было приказано продолжить свой путь в Эдирне, куда он и прибыл в начале декабря. Ему было отказано в аудиенции у великого визиря вплоть до возвращения из Англии лорда Педжета, бывшего английского посланника Вильгельма в Вене, которого теперь перевели в Порту[41]41
  Блистательная, Высокая, Османская Порта – названия Османской Турции. – Примеч. перев.


[Закрыть]. Когда в феврале 1693 года Педжет прибыл в Эдирне, там шла яростная борьба за первенство. Шансы заключить мир еще больше уменьшились, когда стало очевидно, что язык, на котором изложены австрийские условия, полон двусмысленностей. 24 марта 1693 года, после нескольких недель пререканий между двумя посланниками, на протяжении которых то появлялась, то исчезала надежда на то, что аудиенция состоится, Педжет, Ван Хеемскерк и Кольер наконец-то предстали перед визирями султана и старшими офицерами армии. К их удивлению и раздражению, им были зачитаны предложения о мире с Австрией, которые несколькими месяцами раньше Ван Хеемскерк представил Маврокордато в Белграде (в основе этих предложений лежал принцип uti possidetis, краткая суть которого состоит в том, что каждая сторона сохраняет за собой то, что она удерживает на момент переговоров). Это театральное действо показало, что к тому времени высокопоставленные деятели Османской империи уже не думали о заключении мира. Вот что Педжет сообщил о своей встрече в Эдирне с помощником великого визиря:

Из того разговора, который состоялся у меня с этой Персоной, я понял, что ему не ведомо, ни то, что подразумевается под uti possidetis, ни то, что означает Посредничество, ни то, каким образом может быть полезен Посредник. Поэтому я рассудил, что они никогда прежде не имели дела ни с какими предложениями.

Несмотря на дальнейшие усилия со стороны посланников, было ясно, что они уже сделали все возможное, чтобы удовлетворить настойчивое желание короля Вильгельма положить конец этой войне. Спор о первенстве разгорелся между Ван Хеемскерком (который вернулся домой в апреле 1694 года) и Педжетом (эти посланники представляли два разных государства, каждое из которых подчинялось одному и тому же владыке, что несомненно способствовало провалу мирных переговоров).

На протяжении зимы 1692–1693 года австрийские войска угрожали последним еще оставшимся у турок опорным пунктам в княжестве Трансильвания и поэтому боевые действия военной кампании 1693 года были сосредоточены именно на этом фронте. Когда новый великий визирь Бозоклу Мустафа-паша повел свою армию из Эдирне и, переправившись через Дунай, вошел в Валахию, чтобы там соединиться с армией крымских татар, пришло известие о том, что крупные силы австрийцев осаждают Белград. Обсудив этот вопрос, высшее командование Османской империи решило, что армия не может одновременно защищать Трансильванию и идти на выручку осажденному Белграду. Приоритет был отдан Белграду, и войска, в том числе и татарские, снова двинулись на запад по берегу Дуная, перевозя свою артиллерию по реке. Известия о наступлении османской армии заставили австрийцев снять осаду. Плохо защищенная крепость сильно пострадала от артиллерийского обстрела, и нанесенный ущерб нужно было немедленно исправлять из опасения дальнейшего штурма. Но защитников города обнадежили татары, которые преследовали австрийскую армию, отступавшую к Петроварадину. Во время этого преследования было захвачено много трофеев и пленных. В начале сентября 1694 года османская армия, во главе которой стоял уже другой великий визирь, Сюрмели («Он с подкрашенными глазами») Али-паша, встала лагерем возле Петроварадина. Войска окапались и 22 дня осаждали эту неприступную речную крепость. Но когда Дунай вышел из берегов и затопил траншеи османской армии, от осады было решено отказаться, и войска отошли к Белграду. Борьба за эти две важные крепости зашла в тупик. По признанию летописца того времени, Дефтердара Сары Мехмеда-паши, Габсбурги, хотя и ослабли, но все еще обладали силой, с которой следовало считаться.

Султану Ахмеду II было 48 лет, когда в 1691 году он заявил о себе как о преемнике своего брата Сулеймана. Он умер 7 февраля 1695 года в Стамбуле и был погребен в усыпальнице (в которой и по сей день покоятся останки 36 членов династии), построенной его дедом, султаном Ахмедом I. Его преемник, тридцатилетний Мустафа II, который был сыном Мехмеда IV «Охотника», вел менее уединенный и более вольный образ жизни, чем два его дяди, Сулейман и Ахмед. Хотя после низвержения своего отца он провел двенадцать лет в Эдирне, это было менее тягостным заточением, чем то, которому он подвергся во дворце Топкапы. Но до этого он сопровождал своего отца во время военной кампании. Как и его предшественники, он тоже рассматривал присутствие султана во главе имперской армии как ключ к победе и в своем первом воззвании объявил, что, подобно своему предку Сулейману I, он лично возглавит свои войска во время военной кампании. Три дня его государственные деятели обсуждали вопрос и пришли к заключению, что хотя затраты, связанные с участием султана, будут высоки, оно несомненно окажет содействие перелому войны в пользу Османской империи.

Когда Мустафа II объявил, что он сам поведет армию на войну, то в отличие от скорее демонстративного воинственного пыла, который проявляли его дяди, он имел в виду именно то, что он сказал. 1 июля 1695 года он вышел из Эдирне, а 9 августа подошел к Белграду. Вместе с ним были шейхульислам Фейзулла-эфенди, который когда-то был его наставником, а вскоре после возведения Мустафы на престол снова стал главой иерархии священнослужителей, а также великий визирь Элмас («Алмаз») Мехмед-паша, который вознесся на этот высокий пост с незначительной должности, которую он занимал в архиве. В Белграде собрался военный совет, который должен был решить, возобновлять ли осаду Петроварадина или двигаться на север, в направлении Тимишоары, и попытаться отвоевать некоторые из трансильванских крепостей, расположенных на той территории, которая оказалась в руках Габсбургов. Австрийцы использовали одну из них, находившуюся к северо-востоку от Тимишоары, крепость Липова, в качестве передовой базы для нападений на этот важнейший опорный пункт Османской империи. Подкрепление и пополнение запасов гарнизона Тимишоары было предметом постоянного беспокойства командующих османскими войсками, поскольку австрийские армии то и дело приходили в этот район из своих расположенных западнее баз. В конце концов было решено, что если османские войска смогут отвоевать Липову, тогда у них в руках окажутся австрийские запасы продовольствия и снаряжения.

Султан Мустафа инкогнито осмотрел крепость Белград и ее фортификационные сооружения и счел, что их ремонт произведен лучше, чем он того ожидал. Дополнительные бастионы и увеличившийся гарнизон укрепили обороноспособность крепости перед тем, как ее покинула основная армия. Липова была успешно взята, и значительное количество хранившихся там запасов было перевезено в Тимишоару. Когда пришла зима, султан и его армия двинулись на юг, через Валахию, и переправились через Дунай в районе Никополя, где Мустафа воссоединился со своим гаремом, который отошел туда из Белграда, опасаясь нападения австрийцев. Впервые за многие годы Мустафа предпочел зимовать в Стамбуле, а не в Эдирне, поскольку он хотел поближе увидеть приготовления к военной кампании 1696 года.

Похоже, присутствие султана на фронте действительно обеспечило успех, и, по словам Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, следующий год сулил еще более крупные победы. По указанию султана Мустафы, он писал хроники событий с целью прославить правление этого монарха (сам султан высокомерно называл ее «Книгой побед»), В ней он упомянул и об удивительном открытии, которое в январе 1696 года было сделано в личной сокровищнице султана: там была обнаружена дорогостоящая сабля, а вместе с ней и бронзовая пластинка с объяснением происхождения клинка, выбитым на одной ее стороне знаками, принадлежавшими либо «сирийскому»[42]42
  Под сирийским языком здесь имеется в виду язык древней Сирии, который являлся диалектом арамейского. – Примеч. перев.


[Закрыть], либо ивриту, а на другой стороне арабской вязью. Согласно надписи на пластинке, эта сабля была сделана царем Давидом и именно ею он сразил Голиафа. Она побывала в руках Иисуса и в конечном счете досталась мамлюкам Египта (и как мы можем предположить, попала в Стамбул после того, как в 1516–1517 годах Селим I завоевал мамлюкские владения). Открытие этой сабли сочли промыслом Всевышнего, проявлением божественного одобрения, которое указывает на то, что султан Мустафа совершит великие деяния. Впоследствии султан дал обет носить эту саблю во время военных действий как талисман[43]43
  И медная пластинка, и сабля демонстрируются в коллекции священных реликвий, размещенной во дворце Топкапы. Я не смогла выяснить, на иврите или на сирийском сделана та надпись, на которую ссылается Силахдар Финдиклили Мехмед-ага, и существует ли ее перевод.


[Закрыть].

Однако, несмотря на эту чудесную саблю, кампания 1696 года оказалась безрезультатной и неудовлетворительной. Султан Мустафа собирался направить свою армию на Белград, но известие о том, что австрийцы взяли в осаду Тимишоару, заставило его изменить свои планы и, переправившись через Дунай, двинуться на север, чтобы оказать помощь этой крепости. Во время своей третьей военной кампании, в конце 1697 года, Мустафа вышел со своей армией из Эдирне и 10 августа подошел к Белграду. Тогда возникли серьезные разногласия относительно того, какими должны быть цели данной кампании. Противостоящие группировки выдвинули свои аргументы: либо укреплять свои позиции в Трансильвании, либо двигаться вверх по Дунаю и атаковать находившийся в руках австрийцев Петроварадин. По всей вероятности, комендант крепости Тимишоара решительно поддерживал первое мнение, тогда как комендант крепости Белград, Амджазаде Хусейн-паша, приводил доводы в пользу наступления на Петроварадин. За последние годы,

в ходе войны на море против Священной лиги, которая шла параллельно войне на суше, Амджазаде Хусейн одержал несколько заметных побед над венецианцами в Эгейском море, и теперь он вполне убедительно выступал против ведения боевых действий в Трансильвании. Он утверждал, что в конце лета дожди превратят болотистую почву в сплошную грязь, что затруднит перевозку артиллерийских орудий, к тому же придется построить несколько мостов. Он напомнил собранию о разгроме на реке Раба в 1664 году, когда его кузен Фазыл Ахмед-паша погиб в той сумятице, которая наступила, когда он пытался заставить свои войска форсировать эту реку. Даже если они не смогут сразу же взять Петроварадин, они сумеют его осадить, и если эта крепость не будет вырвана из рук Габсбургов, у османской армии не будет возможности совершать дальнейшие завоевания. Его советом пренебрегли, и армия двинулась в направлении Трансильвании.

Элмас Мехмед-паша предпочел идти на Тимишоару. Он не пользовался популярностью, и вызывал серьезное недоверие у Силахдара Финдиклили Мехмеда-аги, который в своем отчете о деяниях Мустафы II обвиняет его в том, что на протяжении предшествующих двух лет он намеренно вводил султана в заблуждение, преувеличивая численность армии, которая, по его утверждениям, составляла 104 000 бойцов, тогда как фактически количество боеспособных солдат приближалось к 50 тысячам. Поначалу казалось, что в своих суждениях Амджазаде Хусейн-паша был излишне осторожен, поскольку османская армия сумела без серьезных потерь форсировать три реки, наголову разгромить австрийские силы на реке Тиса и взять замок Титель, который они сравняли с землей, по причине невозможности оставить в нем гарнизон. Затем султан Мустафа благополучно переправился на восточный берег Тисы, с которого открывался путь на Тимишоару. Однако прежде чем за ним смогла последовать та часть его армии, которая находилась под командованием великого визиря, она подверглась атаке с тыла. Австрийские войска под командованием принца Евгения Савойского (которого часто считают величайшим генералом из всех, когда-либо служивших Габсбургам) уничтожили мост возле Сенты, которым могли воспользоваться силы великого визиря. Во время жестокой битвы был убит Элмас Мехмед и многие из самых высокопоставленных представителей военно-административного истэблишмента Османской империи. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага, который переправился через реку вместе с султаном, описал ужас, который охватил его владыку, когда тот наблюдал за происходящим с дальнего берега и еще не был осведомлен о масштабах катастрофы.

Когда султан Мустафа приказал еще оставшимся войскам защищать мост, они разбежались и попрятались в тростнике. Взяв с собой только то, что можно было перевезти на лошади, султан и те немногие, кто был с ним, в том числе и его наставник шейхульислам Фейзулла-эфенди, отправились в Тимишоару, где надеялись оказаться в безопасности. Не сделав ни одной остановки на отдых, они прибыли туда через два дня. Имперский шатер был оставлен на поле битвы, но священное знамя и накидку пророка удалось сохранить. Силахдар Финдиклили Мехмед-ага скорбел о том, что в ходе битвы он потерял сундук, заполненный его собственными пожитками.

Вот таким образом османская армия расплатилась за то, что не прислушалась к совету Амджазаде Хусейн-паши. Теперь его, оставшегося в тылу для защиты Белграда от нападений врага, назначили великим визирем вместо Элмаса Мехмед-паши. На фоне изменившегося международного положения битва при Сенте оказалась тем импульсом, который подтолкнул к заключению мира после четырнадцати лет войны. В 1697 году закончилась схватка между «Великим альянсом» и Францией, которая удерживала австрийские войска на западе. Теперь Австрии снова ничто не мешало бросить все свои силы против Османской империи. Мирные переговоры, которые с 1688 года, когда Зульфикар-эфенди прибыл в Вену (где он оставался четыре года и, прежде чем вернуться домой, некоторое время находился под арестом), замедлились, а потом быстро пошли на убыль, наконец-то были завершены. Это произошло, потому что члены Священной лиги, хорошо понимавшие то, что смерть испанского короля Карла II могла в любой момент снова вовлечь их в конфликт с Францией, стремились обезопасить восточные рубежи Австрии и высвободить войска Габсбургов, которые они надеялись задействовать в том случае, если война с Людовиком XIV возобновится.

В этих мирных переговорах нашли свое отражение те сложные и запутанные взаимоотношения, которые в конце XVII века установились между самими европейскими государствами, а также между ними и Османской империей. Когда после разгрома при Сенте Амджазаде Хусейн-паша стал великим визирем, он не был склонен заключать мир и хорошо понимал, что бездействие военных будет истолковано как отсутствие решимости и поэтому ослабит позиции Османской империи на переговорах. Поэтому султан Мустафа приказал, чтобы приготовления к военной кампании 1698 года проходили в обычном порядке. Сам он находился в Эдирне, ожидая их завершения. Тем временем Амджазаде Хусейн выступил с армией в направлении рубежей империи, расположенных возле Белграда, и подошел к Софии в то время, когда посланники императора прибыли туда с изложенными в письменном виде мирными предложениями, как того и требовали турки. Посланники короля Англии и Голландии Вильгельма III при дворе султана лорд Пейджет и Якоб Кольер опередили армию и прибыли в Белград вместе с османскими дипломатами, канцлером Рами («Лучник») Мехмедом-эфенди и переводчиком Александром Искерлетзаде (Маврокордато). Тем временем военные действия продолжались: с северо-востока прибыла армия крымских татар, которая успешно наносила беспокоящие удары по австрийским позициям и совершала набеги на Польшу.

Занимавшиеся посредничеством посланники и их окружение находились в Белграде и ожидали прибытия великого визиря с армией. Спорным вопросом было даже место проведения мирных переговоров: турки сами заявили, что они не могут принять австрийское приглашение и встретиться на завоеванной венгерской территории, а австрийцы отказались встречаться на османской территории. Компромиссным решением стала деревня Сремски Карловичи (Карловиц), расположенная на Дунае, на стыке двух империй, передовыми базами которых были Петроварадин и Белград. Вероятно, имел значение тот факт, что эта деревня находилась гораздо ближе к Петроварадину, чем к Белграду. После того как были наспех построены необходимые для делегаций жилье и конюшни, 20 октября 1698 года туда прибыли два османских посланника вместе с Педжетом, Кольером и эскортом из 2 тысяч солдат. Между тем в связи с приближением зимы великий визирь повел свою армию назад, в направлении Стамбула, предоставив переговорщикам добиваться заключения мира.

Поначалу турки собирались заключить мир только с Австрией, а не со всеми членами Священной лиги, но по настоянию Педжета изменили свое мнение. В конечном счете переговоры вели девять участников: два турка, два австрийца, один поляк, один московит, один венецианец, один голландец и один англичанин, а также их свита. На протяжении четырех месяцев делегации ежедневно встречались в богато украшенном османском шатре. Тактика затягивания времени, особенно свойственная посланникам Московии и Венеции, вызывала разочарование у османских посланников, но даже столь незначительный вопрос, как внешний вид документов, представляемых на рассмотрение своим прежним врагам, мог вызвать у них отвращение. Так, аккредитация Рами Мехмеда-эфенди в качестве представителя Османской империи на мирных переговорах выглядела как один большой лист бумаги с золотым вензелем султана. Этот лист находился внутри серебряного конверта, вложенного в парчовый кошель, завернутый в салфетку из плотной ткани, которую со множеством церемоний передавали послу Габсбургов. Соответствующий австрийский документ, напротив, представлял собой несколько обрывков бумаги, скрепленных обычной восковой печатью.

По условиям Карловицкого договора Османская империя навсегда лишалась значительной части европейских территорий, которые, вплоть до недавнего времени, она считала своими собственными. В основе этих переговоров лежал принцип uti possidetis, поэтому осталось согласовать только исключения из этого принципа, на которых настаивали различные стороны. Турки заключили отдельные мирные договоры с каждым из своих противников. Австрии они уступили Венгрию и Трансильванию, за исключением Баната – имевшей форму клина территории, расположенной между реками Тиса, Тимиш, Дунай и Муреш и включавшей в себя Тимишоару, оборона которой, с точки зрения снабжения этой крепости всем необходимым, представляла собой тяжелую задачу.

Присоединяясь к Священной лиге, польско-литовская Речь Посполитая главной целью ставила возврат Подолии, провинции, которую она уступила Османской империи в 1672 году. Предпринятые во время войны неоднократные попытки отвоевать мощную крепость Каменец оказались безрезультатными, причем в значительной степени этому способствовала помощь, оказанная туркам войсками крымских ханов, а также их набеги на земли, окружавшие эту крепость, и рейды по территории самой Речи Посполитой. В отличие от Австрии, получившей значительные территориальные приобретения за счет Османской империи, Речь Посполитая не получила от турок никаких новых земель, и даже весьма пострадала. По условиям мирного договора между Османской империей и Речью Посполитой принцип uti possidetis был несколько видоизменен, и Подолия подлежала возврату Речи Посполитой только в обмен на обязательство не вмешиваться в дела Молдавии.

В годы войны османскому военному флоту пришлось вести крайне напряженную борьбу с Венецией. В 1688 году крепость Эвбея, находившаяся на острове, носившем такое же название, выдержала осаду венецианцев. В 1691 году венецианский капитан-генерал Доменико Мочению высказал мнение, что оборона Пелопоннеса (у берегов которого, по его словам, османский флот едва ли появится в обозримом будущем) является более реальной целью, чем попытки отвоевать Крит и острова Эгейского моря. И все же в 1692 году, когда гарнизон острова Грамвоуза (который после 1669 оставался венецианским) сдался туркам, союзная эскадра осадила крепость Ханья на Крите. Из центральных районов Крита подошло подкрепление, и осада была снята. В 1691 году венецианцы обдумывали план нападения на Хиос и зимой 1694–1695 года этот остров на короткое время оказался у них в руках, но затем был отбит эскадрой под командованием Амджазаде Хусейн-паши. В 1697 году остров Бозкаада, а в 1698 году – остров Лесбос подверглись безуспешным нападениям венецианцев, а на османско-венецианском фронте в Далмации осажденные крепости то и дело переходили из рук в руки. С севера и северо-запада упорно наступали австрийские войска, порой принуждая османскую Боснию защищаться сразу на двух фронтах. По Карловицкому договору за венецианцами закреплялись их владения на Пелопоннесе и их опорные пункты в Далмации.

Случившееся в 1686 году позднее вступление Московии в Священную лигу свидетельствовало об изменении ее обычной, неагрессивной политики в отношении Османской империи. Заключив в том же году мирный договор с Речью Посполитой, Московия решила проблемы, которые служили причиной противостояния этих двух государств, в особенности проблему подтверждения сюзеренитета над Левобережной Украиной, которая фактически еще с 1667 года находилась под властью Московии, а также над Киевом, который первоначально Речь Посполитая уступила только на два года. Одним из обязательств, которые Московия взяла на себя в обмен на этот так называемый «Договор о вечном мире», было обязательство вести войну на Крымском полуострове, татарское население которого представляло собой непредсказуемую угрозу для обеих сторон. Важнейшие задачи Московии состояли в том, чтобы навсегда положить конец их набегам и установить неоспоримый контроль над Правобережной Украиной: в 1687 году Московия спровоцировала войну с татарами, выдвинув ожесточившее их требование о передаче Крымского полуострова, переселении татарского населения в Анатолию и выплате двух миллионов золотом. За этим последовала военная экспедиция под командованием князя Василия Голицына, а затем и еще одна. Но обе они закончились постыдными неудачами, вызванными проблемами со снабжением войск в незнакомой местности, где татары поджигали степь и отказывались снабжать армию московитов.

В 1682 году царем стал Петр Великий, которому тогда было десять лет. Он разделил трон со своим слабоумным единокровным братом Иваном, который был старше его по возрасту. В 1689 году регентству его единокровной сестры Софии был положен конец по причине тех неудач, которые в Крыму понес ее фаворит Голицын. В 1695 году Петр лично возглавил двухмесячную осаду османской крепости Азов, которая находилась в устье реки Дон. Осада закончилась неудачей, но в 1696 году он вернулся и в зимние месяцы перед новой осадой нанял иностранных инженеров и других специалистов, с помощью которых построил флот, который должен был воспрепятствовать попыткам османского черноморского флота оказать помощь Азову. На этот раз он добился успеха. Царь Петр с неохотой принял участие в карловицких переговорах, поскольку чувствовал, что у него более чем достаточно возможностей продолжать войну. Но турки обладали весомым преимуществом, которое состояло в том, что они уже заключили более важное соглашение с Австрией и поэтому могли, во всяком случае до определенной степени, диктовать условия. В Карловице было подписано двухлетнее перемирие с условием, что позднее будут проведены переговоры о длительном мире. К 1700 году Петр перенес внимание со своих южных земель на северные. Теперь для того чтобы продолжить Северную войну со Швецией, он стал искать мира с Османской империей, и поэтому был своевременно заключен мирный договор. Подписанный равными партнерами, он уничтожил ту дипломатическую концепцию, согласно которой султан мог рассматривать царя Московии как своего подчиненного и возвестил о том, что теперь Московия является одной из главных держав, и что османская дипломатия едва ли может позволить себе относиться к ней с пренебрежением. Впервые Стамбул стал местом постоянного пребывания посла Московии.