Текст книги "Безумно богатая китайская девушка"

– Добро пожаловать в частный музей моей семьи! – воскликнула Колетт.

Они оказались в галерее размером с баскетбольную арену, и прежде всего Рейчел бросился в глаза большой портрет председателя Мао на шелке.

– Это Уорхол? – спросила она.

– Да. Тебе нравится мой Мао? Отец подарил мне его на шестнадцатилетие.

– Какой классный подарок на день рождения! – заметила Рейчел.

– Да, это был самый любимый из всех подарков в том году. Хотела бы я иметь машину времени, чтобы вернуться в прошлое и Энди мог написать мой портрет.

Колетт вздохнула. Ник стоял перед картиной, с удивлением глядя на залысины коммунистического лидера, попеременно спрашивая себя, что мог бы сделать диктатор или художник с такой девушкой, как Колетт Бин.

Ник и Рейчел повернули направо, но Колетт остановила их:

– О, вы можете пропустить ту галерею. Она заполнена скучным мусором, который возжелал иметь мой отец, когда только начал собирать предметы искусства, – всякие там Пикассо, Гогены и тому подобное. Пойдемте посмотрим, что́ я покупала в последнее время…

Гостей привели в зал, где стены представляли собой настоящий контрольный список самых известных художников современности со всех международных художественных ярмарок. Здесь можно было увидеть аппетитную картину из шоколадного сиропа Вика Муниса, полотно Бриджит Райли, вызывающее мигрень и состоящее из перекрывающихся крошечных квадратов, родившееся под героином произведение Жан-Мишеля Баскии, и, конечно, огромный снимок авторства Моны Кун с двумя ужасно фотогеничными скандинавскими юношами, позирующими обнаженными на влажном пороге.

Завернув за угол, гости с хозяйкой вошли в еще более просторный зал, где висели двадцать четыре свитка, соединенные вместе и образующие обширный сложный пейзаж.

Ник был озадачен:

– Эй, разве это не «Дворец Восемнадцати Совершенств»? Я думал, Китти…

В этот момент Роксана испуганно ахнула и положила руку на наушник.

– Вы уверены? – пробормотала она в свою гарнитуру и схватила Колетт за руку: – Ваши родители только что въехали в ворота!

Колетт на долю секунды охватила паника.

– Уже? Они слишком рано! Ничего не готово! – Обращаясь к Рейчел и Нику, она сказала: – Мне жаль заканчивать экскурсию, но нагрянули родители.

Все бросились обратно в гостиную, по дороге Колетт отдавала приказы Роксане:

– Оповестить всех сотрудников! Где этот проклятый Уолсли? Скажи Пин Гао, чтобы начинали готовить курицу на пергаменте прямо сейчас! Пусть Батист декантирует виски! И почему в бамбуковых рощах вокруг центрального бассейна не горят фонари?

– Они на таймере. Не включаются до семи часов, – ответила Роксана.

– Зажечь сейчас! И выключите этого нытика, ты же знаешь, отец любит только китайские народные песни! А еще посади Кейт и Пиппу в клетки, у мамы сильнейшая аллергия!

Услышав свои имена, собаки начали возбужденно тявкать.

– Уберите «Бон Ивер» и поставьте Пэн Лиюань![93]93
  Она является не только самой известной современной певицей в Китае, но и первой леди, поскольку состоит в браке с президентом Си Цзиньпином. – Примеч. автора.


[Закрыть] – рявкнула Роксана в гарнитуру. Путаясь в поводках, она вместе с собаками побежала к служебному крылу.

К тому времени, когда Карлтон, Колетт, Ник и Рейчел достигли входной двери главного павильона, весь персонал уже собрался у подножия лестницы. Рейчел попыталась сосчитать людей, но сбилась на тридцати. Горничные в черных шелковых ципао выстроились слева, а мужчины в черных «мундирах» от Джеймса Пирса – справа. Две диагональные шеренги напоминали клин перелетных гусей, в котором Колетт заняла место вожака. Гости ждали на верхней лестничной площадке.

Колетт обернулась и в последний раз проинспектировала собравшихся.

– У кого полотенца? Горячие полотенца?

Одна из младших горничных вышла из строя, держа маленький серебряный сундук.

– Куда поперла? Ну-ка обратно! – закричала Роксана, когда колонна черных внедорожников «ауди» показалась на подъездной аллее.

Дверцы первого внедорожника распахнулись, и появились несколько мужчин в черных костюмах и темных очках. Один из телохранителей подошел к центральной машине и открыл дверцу. Судя по ее толщине, Ник предположил, что это бронированная модель, защищенная от взрыва бомб. Первым вышел невысокий приземистый человек в костюме-тройке.

Роксана, стоявшая рядом с Ником, едва слышно вздохнула.

Видя, что этому гостю лет двадцать пять, Ник спросил:

– Я так понимаю, это не отец Колетт?

– Нет, – коротко сказала Роксана, прежде чем бросить быстрый взгляд на Карлтона.

9
Майкл и Астрид

Сингапур

И это весь наряд? – спросил Майкл, показавшись у дверей гардеробной Астрид.

– В смысле? Я полуголая, что ли? – пошутила Астрид, пытаясь застегнуть изящную застежку на своих сандалиях.

– Ты выглядишь слишком буднично.

– Ну, не так уж и буднично, – возразила Астрид и выпрямилась.

На ней было короткое черное платье-туника с вязаными вставками и черной бахромой.

– Мы едем в один из лучших ресторанов в Сингапуре, и не просто так, а с ребятами из «Ай-Би-Эм».

– То, что «Андре» – лучший ресторан, не означает, что надо наряжаться в пух и прах. Я думала, что это обычный деловой ужин с несколькими твоими клиентами.

– Да, но прилетает важный заказчик с женой, она наверняка просто шик.

Астрид посмотрела на Майкла. Неужели инопланетяне тайно похитили ее мужа и заменили его каким-то привередливым редактором модного журнала? За шесть лет их брака Майкл не сделал ни одного комментария в адрес ее одежды. Иногда он мог проворчать что-то вроде «сексуально» или «красиво», но никогда не использовал слово «шик». До сегодняшнего дня этот термин не входил в его словарный запас.

Астрид нанесла немного розового эфирного масла на шею и сказала:

– Если его жена такая шикарная штучка, как ты рассказываешь, она, вероятно, оценит это платье от Джозефа Альтузарры – это модель с показа, в единственном экземпляре, сандалии от Табиты Симмонс с шелковой шнуровкой, золотые серьги от Лин Вотрен и мой перанаканский золотой браслет.

– Может быть, он и золотой, но, по-моему, выглядит немного кан чиа[94]94
  Дословный перевод «тележка рикши», но этот термин на южноминьском диалекте используется, когда что-то оценивают как низкосортное. (Конечно, Майкл никогда не был на Манхэттене, где водители велорикш, как правило, являются безработными мужскими моделями, которые берут больше, чем такси «Убер».) – Примеч. автора.


[Закрыть]. Не могла бы ты обменять его на бриллианты или что-то в этом роде?

– Никакая это не дешевка, на самом деле семейная реликвия, одна из тех, что завещала мне моя двоюродная бабушка Матильда Леонг. Остальная коллекция сейчас передана в Музей цивилизаций Азии. Музейщики жаждут, чтобы я отдала им и этот браслет, но я сохранила его из сентиментальности.

– Извини, я не хотел обидеть твою бабушку. И я не борец за моду или кто-то там еще наподобие тебя. Просто это одни из самых важных деловых переговоров, в которых я когда-либо участвовал. Впрочем, можешь надеть то, что хочешь. Я буду ждать внизу, – сказал Майкл покровительственным тоном.

Астрид вздохнула. Она знала, что вся эта суета как-то связана с бредом глупого гонконгского обозревателя колонки сплетен, мол, Майклу нужно обновить украшения своей жены. Хотя муж и отрицал это, комментарий, должно быть, задел его. Она подошла к сейфу, набрала девятизначный код, чтобы открыть дверцу, и заглянула внутрь. Черт, серьги, о которых она думала, были в главном хранилище в банке OCBC. Единственные крупные драгоценности, которые имелись дома, – гигантские серьги «Варцки» с бриллиантами и изумрудами. Этот подарок бабушка вдруг вручила ей на днях после игры в маджонг в Тайерсаль-парке. Изумруды с каждой стороны были как грецкий орех. По-видимому, в последний раз бабушка надевала их на прием у короля Пхумипона во время его коронации в Таиланде в 1950 году. Что ж, если Майкл действительно хочет шоу в стиле Басби Беркли[95]95
  Басби Беркли – американский кинорежиссер и хореограф, известен постановкой масштабных костюмированных танцевальных номеров с большим количеством участников и неожиданными перестроениями их по принципу калейдоскопа.


[Закрыть], – это то, что надо. Но какой наряд мог бы сочетаться с этими серьгами?

Астрид «просканировала» шкаф и вытащила черный комбинезон от Ива Сен-Лорана с поясом-кулиской и рукавами из бисера. Нарядно и все же довольно просто – будет превосходно смотреться с безумно яркими изумрудами. Она дополнит образ парой ботильонов от Аззедина Алайи, чтобы усилить эффект. Астрид почувствовала комок в горле, натягивая комбинезон, – она никогда не носила его раньше, потому что он был слишком дорог. Вещь из последней коллекции 2002 года… И хотя Астрид было всего двадцать три года, когда комбинезон подгоняли по фигуре, он сидел как вторая кожа, пожалуй, даже лучше, чем остальные наряды. Боже, я скучаю по Иву.

Астрид направилась вниз в детскую, где обнаружила, что Майкл сидит за детским обеденным столом с Кассианом, а тот уплетает спагетти с фрикадельками.

– Ничего себе, мадам! – воскликнула по-французски няня Кассиана, когда вошла Астрид.

– Мерси, Людивин.

– Сен-Лоран? – Людивин прижала руку к груди и с благоговением покачала головой. (Она не могла дождаться момента, чтобы примерить комбинезон, как только завтра мадам свалит из дому.)

Астрид повернулась к Майклу:

– Достаточно ли этого, чтобы произвести впечатление на твоего важного клиента?

– Вот это серьги! – присвистнул Майкл. – Вот это я понимаю! Где ты их отхватила? Они настоящие?

– Разумеется, настоящие. Бабушка только что подарила их мне, – ответила Астрид, слегка раздраженная тем, что Майкл заметил украшение, но не смог оценить гениальный комбинезон.

– Вах лан![96]96
  Буквально: «Мой член!» Это южноминьское ругательство сравнимо с американским «Гребаный ад!» – Примеч. автора.


[Закрыть] «Ван Клиф»[97]97
  Имеется в виду французский ювелирный дом.


[Закрыть] и а-ма снова бьют все рекорды.

Астрид вздрогнула. Майкл наказал Кассиана за сквернословие, а сам ругался как матрос прямо перед ребенком.

– Слушай, как по-твоему, мамочка у нас потрясно выглядит? – сказал Майкл Кассиану, вытащив фрикадельку из миски и засунув ее в рот.

– Да. Мама всегда выглядит красиво, – кивнул Кассиан. – И перестань красть мои фрикадельки!

Астрид мгновенно растаяла. Как она могла злиться на Майкла, когда он смотрелся так мило, сидя на маленьком стульчике рядом с Кассианом? С тех пор как она вернулась из Венеции, между отцом и сыном царило взаимопонимание. Поцеловав Кассиана на прощание, супруги двинулись к подъездной дорожке, где шофер Юссеф наводил последний глянец на хромированные детали красного «феррари-калифорния-спайдер» 1961 года.

Господи, он и впрямь решил сегодня покрасоваться, подумала Астрид.

– Спасибо, что переоделась. Это правда для меня важно, – сказал Майкл, придерживая дверцу автомобиля.

Астрид кивнула, забираясь внутрь:

– Если тебе кажется, что это как-то повлияет на исход переговоров, я рада помочь.

Сначала они ехали молча, подняв верх и наслаждаясь мягким бризом.

После поворота на Холланд-роуд Майкл спросил:

– Как ты думаешь, сколько стоят твои серьги?

– Наверное, больше, чем эта машина.

– Я заплатил восемь миллионов девятьсот тысяч долларов за этот «рари». Серьги действительно дороже? Надо бы оценить их.

Астрид показалось, что муж слишком уж зациклился на цене серег. Она никогда не думала о ювелирных изделиях с точки зрения стоимости и удивлялась, почему Майкл вообще поднял этот вопрос.

– Ну, мы же их застрахуем?

– Это входит в полис моей семьи. Я просто добавляю их в список, который мисс Сюн хранит в офисе.

– Я не знал об этом. Могут ли мои винтажные спортивные автомобили тоже пойти по полису?

– Я так не думаю. Это только для Леонгов, – выпалила Астрид и тут же пожалела о своих словах.

Майкл, похоже, не заметил и продолжал болтать:

– Тебе достаются самые крутые цацки а-ма. Двоюродная родня, наверное, побелела от зависти.

– О, да у них полно всего. Фиона получила сапфиры великой княгини Ольги, а моя кузина Сесилия – превосходный императорский нефрит. Бабушка очень проницательна – она дарит подходящие украшения тем, кто их оценит по достоинству.

– Думаешь, она готовится к своему уходу?

– Что?! – Астрид уставилась на Майкла с ужасом.

– Да ладно, наверняка именно поэтому она начала избавляться от всех своих вещей. Знаешь, старики предчувствуют кончину.

– Майкл, бабушка была рядом всю мою жизнь, и я даже не могу представить себе день, когда ее не станет.

– Извини, это просто для поддержания беседы.

Они снова погрузились в молчание. Майкл сосредоточился на предстоящем ужине с клиентом, а Астрид обдумывала их неприятный разговор. Майкл всегда избегал любого упоминания о деньгах, когда они поженились, особенно если это касалось ее семьи, и изо всех сил старался показать, что абсолютно не интересуется финансовыми делами жены. В самом деле, их брак пошатнулся из-за его неуверенности в себе и необдуманной попытки предоставить Астрид свободу. К счастью, этот ужасный период уже позади.

Но с тех пор как его бизнес успешно пошел в гору, Майкл сам стал рычащей мышью[98]98
  Старинная поговорка «The Mouse that roared» («Мышь, которая зарычала») примерно соответствует русскому: «Ай, Моська! Знать она сильна, что лает на Слона!»


[Закрыть] из пословицы. Астрид осенило, что сейчас на семейных сборищах муж всегда был в центре финансовых дебатов с мужчинами. Майкл наслаждался тем, что к нему все ходили советоваться насчет высоких технологий, и ему, несомненно, льстило, что ее отец и братья, которые долгие годы относились к нему с едва скрываемой снисходительностью, внезапно зауважали его. Он открыл для себя радость потребления, и Астрид только диву давалась – вкусы мужа менялись куда быстрее, чем можно было спросить: «Вы принимаете „Амекс“?»

Теперь она смотрела на его потрясающую фигуру в темно-сером костюме от Чезаре Аттолини, идеально завязанный галстук от Боррелли, часы «Патек Филипп Наутилус», сверкающие под вспышками уличных фонарей, когда он переключал передачи на своем легендарном автомобиле, о котором мечтал каждый горячий парень, начиная с Джеймса Дина и заканчивая Феррисом Бьюллером. Она гордилась всем, чего он достиг, но в душе скучала по старому Майклу, человеку, который радостно бездельничал дома в футбольной экипировке, наслаждаясь тау ю бах[99]99
  Свиная грудинка, приготовленная в соевом соусе, простецкая еда. – Примеч. автора.


[Закрыть] с рисом и пивом «Тайгер».

На усаженной пальмами Нейл-роуд Астрид залюбовалась яркими домами – каждый был архитектурным памятником – и вдруг поняла, что они только что миновали ресторан.

– Эй, ты пропустил поворот. Мы только что проехали Букит-Пасох.

– Не волнуйся, я сделал это специально. Мы намотаем пару кругов по кварталу.

– Почему? Мы и так опоздали!

– Решил дать им время поостыть. Я поручил метрдотелю сначала предложить им напитки в баре, потом усадить прямо у окна, чтобы они видели, как мы паркуемся. Хочу, чтобы все парни увидели, как я выхожу из этой машины, а затем – как оттуда выходишь ты!

Астрид чуть не рассмеялась. Кто этот мужчина рядом с ней?

Майкл продолжил:

– Мы сейчас играем в гляделки, и я знаю: они хотят понять, кто моргнет первым. У них стоит на новую запатентованную технологию, которую мы разработали, и очень важно, чтобы я мог донести до них правильный образ.

Наконец машина остановилась возле элегантного белого шопхауса колониальной эпохи, который превратили в один из самых известных ресторанов острова. Когда Астрид вышла из машины, Майкл осмотрел ее и сказал:

– Знаешь, я думаю, стоило надеть то первое, коктейльное платье, чтобы продемонстрировать твои сексуальные ноги. Но по крайней мере, на тебе эти серьги. У них там челюсти отвалятся, особенно у жены. Это будет здорово! Хочу, чтобы они знали, что я не дешевка какая-нибудь.

Астрид с недоумением воззрилась на мужа и в этот момент споткнулась на старых деревянных мостках, ведущих к входной двери.

Майкл поморщился:

– Черт, надеюсь, они не видели этого. И вообще, какого черта ты влезла в эти дурацкие ботильоны?!

Астрид глубоко вдохнула.

– Еще раз – как зовут жену?

– Венди. И у них есть собака по кличке Гизмо. Можешь поговорить с ней о собаке.

В горле поднялась, словно кислота, волна тошноты. Впервые в жизни Астрид по-настоящему оценила, каково это, когда к тебе относятся как к дешевке.

10
Бины

Шанхай

Ник, Рейчел, Карлтон и Роксана стояли на широких каменных ступеньках в поместье Бинов, наблюдая, как Колетт тепло обнимает мужчину, только что вышедшего из внедорожника.

– Кто это? – спросил Ник у Роксаны.

– Ричи Ян, – буркнула Роксана, прежде чем добавить шепотом: – Один из женихов Колетт. Из Пекина.

– Ну он и разоделся!

– Он известный модник. В «Ноблест мэгэзин» его назвали самым элегантным китайцем, а отец Ричи занял четвертое место в списке богатейших людей Китая по версии «Гэрон», его состояние оценивается в пятнадцать миллиардов триста миллионов долларов США.

Низкорослый худощавый мужчина лет пятидесяти вышел из бронированного внедорожника. Его лицо выглядело помятым, и это впечатление лишь подчеркивали аккуратные усики в стиле актера Эррола Флинна.

– Это отец Колетт? – спросил Ник.

– Да, это господин Бин.

– А у него какое место в списке? – в шутку спросил Ник. Он считал, что эти рейтинги довольно нелепы и чаще неверны.

– У господина Бина пятое место, но тут «Гэрон» ошибается. По нынешним ценам на акции мистер Бин должен быть выше, чем отец Ричи. К счастью, в рейтинге «Фортьюн Азия» все верно, господин Бин занимает третье место, – серьезно ответила Роксана.

– Что за безобразие. Я должен написать письмо в «Гэрон», чтобы опротестовать ошибку, – пошутил Ник.

– Нет необходимости, сэр, мы уже сами написали, – ответила Роксана.

Господин Бин помог выйти из машины женщине с распущенными волосами до плеч, лицо ее было скрыто темными солнцезащитными очками и голубой медицинской маской.

– Это миссис Бин, – прошептала Роксана.

– Я так и понял. Она больна?

– Нет, она просто ужасно боится бактерий. Вот почему она проводит бо́льшую часть времени на Гавайях, где, по ее мнению, самый свежий воздух, а здесь, в поместье, установлена самая современная система очистки воздуха.

Они смотрели, как Колетт вежливо обняла родителей, после чего служанка со стопкой горячих полотенец подошла к ним, кланяясь чуть ли не до земли, словно предлагая золото, ладан и смирну. Родители Колетт, одетые в одинаковые темно-синие кашемировые спортивные костюмы «Эрме», взяли дымящиеся полотенца и начали методично вытирать руки и лица. Затем миссис Бин вытянула руки, и другая горничная бросилась к ней и брызнула дезинфицирующее средство на ее нетерпеливо подрагивающие ладони. После того как процедура закончилась, прибывших приветствовал дворецкий, а затем Колетт жестом пригласила своих гостей подойти.

– Папа, мама, познакомьтесь с моими друзьями. Вы же помните Карлтона? Это его сестра Рейчел и ее муж Николас Янг. Они живут в Нью-Йорке, но Николас из Сингапура.

– Карлтон Бао! Как поживает твой отец? – спросил отец Колетт, хлопая его по спине, а потом повернулся к Нику и Рейчел. – Джек Бин, – представился он, энергично пожимая им руки. Посмотрев на Рейчел с большим интересом, он произнес на путунхуа: – Сразу видно, что ты его сестра.

Мать Колетт, напротив, не подала им руки, а быстро кивнула, глядя на них. Она не спешила снять маску и солнцезащитные очки «Фенди».

– Самолет Ричи был припаркован рядом с нашим, когда мы приземлились, – сказал Джек Бин дочери.

– Я только что прилетел из Чили, – объяснил Ричи.

– Я настоял, чтобы он присоединился к нам за ужином, – сообщил отец Колетт.

– Конечно, конечно, – закивала Колетт.

– И посмотрите, кто здесь! Карлтон Бао, человек с девятью жизнями! – хохотнул Ричи.

Рейчел заметила, что Карлтон стиснул зубы, – у нее самой была такая же реакция, когда ее что-то раздражало. При этом брат вежливо рассмеялся в ответ на шутку.

Все направились в гостиную. При входе их встретил человек, показавшийся Рейчел знакомым. Он стоял у двери с подносом, на котором красовался сверкающий графин и только что налитый стакан скотча. Внезапно она вспомнила, что видела этого человека в ресторане, где его представили как сомелье. Теперь Рейчел поняла, что француз работал вовсе не там – он был личным сомелье Бинов.

– Не хотите ли шерри двенадцатилетней выдержки в честь возвращения домой? – спросил он у господина Бина.

Нику пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться: тон у Батиста был такой, будто он предлагал отцу Колетт услуги несовершеннолетней проститутки.

– Да, Батист, спасибо, – ответил Джек Бин на английском с сильным акцентом и взял с подноса тяжелый бокал из хрусталя.

Миссис Бин наконец сняла медицинскую маску, шагнула к ближайшему дивану и с довольным вздохом плюхнулась на него.

– Нет, мамулечка, не сюда. Давай сядем на диван у окна, – проворковала Колетт.

– Ай-я, я весь день летела, ноги так опухли! Почему ты не разрешаешь мне посидеть здесь?

– Мама, у меня горничные специально для тебя взбили тут подушки из лотосового шелка. К тому же на этой неделе зацвели магнолии. Мы должны сидеть у окон, чтобы ты могла любоваться ими, – внезапно резко сказала Колетт.

Рейчел вздрогнула от ее тона. Миссис Бин неохотно встала, и вся группа направилась к стеклянной стене в конце большой гостиной.

– Теперь, мама, сядь здесь, чтобы ты могла смотреть на топиарии. Папа, а ты – здесь. Мэй Цин принесет маленькие табуретки для ног. Мэй Цин, где табуретки с мягкой обивкой? – требовательно спросила Колетт.

Колетт чувствовала себя комфортно в шезлонге спиной к окнам, но всех остальных заходящее солнце ослепляло. Рейчел и Ник начали осознавать, что тщательно продуманный приветственный ритуал, свидетелями которого они недавно были, Колетт совершала не из страха или почтительного отношения к родителям. Скорее она просто фанат абсолютного контроля и любит, чтобы все было так, как она задумала.

Все, кроме молодой хозяйки поместья, неуклюже наклонились в разные стороны, чтобы избежать яркого света в глаза. Джек Бин исподтишка бросил на Ника проницательный взгляд. Кто этот человек, женившийся на внебрачной дочери Бао Гаоляна? У него челюсть такая точеная, что он мог бы подбородком суши нарезать, да и ведет себя парень как герцог.

Он кивнул Нику и сказал:

– Итак, вы из Сингапура. Очень интересная страна. В какой области вы работаете?

– Я профессор истории, – ответил Ник.

– Ник изучал право в Оксфорде, но преподает в Нью-Йоркском университете, – добавила Колетт.

– Вам пришлось впахивать, чтобы получить юридическое образование в Оксфорде, но вы не практикуете? – спросил Джек. Должно быть, неудавшийся адвокат.

– Я никогда не был практикующим юристом. История всегда была моей главной страстью. – Сейчас он спросит меня, сколько я зарабатываю или чем занимаются мои родители.

– Хм-м, – протянул Джек. Только сумасшедшие сингапурцы могут тратить деньги, отправляя своих детей в Оксфорд и не получая никакого выхлопа. Возможно, он происходит из богатой семьи индонезийских китайцев. – Чем занимается твой отец?

Ага. Ник встречал бесчисленное количество таких вот «джеков» на протяжении лет. Успешные, амбициозные люди, которые всегда стремились наладить связи с теми, кого считали достойными. Ник знал, что может легко произвести впечатление на кого-то вроде отца Колетт, просто назвав несколько правильных имен. Поскольку ему это было неинтересно, он вежливо ответил:

– Мой отец работал инженером, но сейчас он на пенсии.

– Понятно, – протянул Джек. Никчемный парнишка. С его ростом и внешностью он мог быть главным банкиром или политиком.

Теперь он или собирается расспрашивать дальше о моей семье, или перейдет к допросу Рейчел. Ник вежливо спросил:

– А чем вы занимаетесь, мистер Бин?

Джек проигнорировал вопрос Ника и переключился на Ричи Яна:

– Итак, Ричи, расскажи мне, что ты делал в Чили. Рыскал по этой богом забытой стране в поисках новых горнодобывающих компаний, которые может приобрести отец?

О, как мило, меня сочли не заслуживающим внимания, и ему, похоже, плевать, чем занимается Рейчел. Ник усмехнулся про себя.

Ричи, уставившийся в свой телефон «Верту» в титановом корпусе, усмехнулся:

– Боже, нет! Я готовлюсь к ралли «Дакар». Знаете такую гонку на выносливость на внедорожниках? Сейчас она проводится в Южной Америке, маршрут начинается в Аргентине и заканчивается в Перу.

– Ты все еще участвуешь в гонках? – ахнул Карлтон.

– Конечно!

– Невероятно! – Голос Карлтона дрожал от гнева. Он покачал головой.

– А чё такого? Думаешь, я сбегу домой к мамочке после ерундовой аварии?

Карлтон густо покраснел; казалось, он готов вскочить со стула и броситься на Ричи.

Колетт накрыла ладонью его руку и радостно заявила:

– Мне всегда хотелось посетить Мачу-Пикчу, но вы знаете, что у меня ужасная высотная болезнь. Я ездила в Санкт-Мориц в прошлом году и чувствовала себя так отвратительно, что едва могла ходить по магазинам…

– Ты никогда не говорила мне этого! Видишь, ты постоянно подвергаешь жизнь риску, отправляясь в опасные места типа Швейцарии! – посетовала миссис Бин.

Колетт повернулась к матери и сказала раздраженным тоном:

– Все хорошо, мама. С чего ты вдруг вообразила себя Джеки Онассис? Почему ты носишь солнцезащитные очки в помещении?

Миссис Бин резко вздохнула:

– Ай-я, ты не в курсе моих страданий… – Она сняла очки и продемонстрировала опухшие веки. – Я не могу толком открыть глаза. Видишь? Думаю, у меня очень редкое заболевание… маойнезостения… или как ее там?

– О, вы, наверное, имели в виду миастению, – вмешалась Рейчел.

– Да-да! Вы про нее знаете! – пылко воскликнула миссис Бин. – Это влияет на мышцы вокруг глаз…

Рейчел сочувственно кивнула:

– Я слышала, это может быть очень изнурительно, миссис Бин.

– Пожалуйста, зовите меня Лай Ди, – сказала мама Колетт, тут же потеплев к Рейчел.

– Нет у тебя никакой майонезостении – или как ты это называешь, мама. Веки опухли, потому что ты слишком много спишь. Любой выглядел бы так, если бы спал по четырнадцать часов в сутки, – презрительно хмыкнула Колетт.

– Мне приходится спать по четырнадцать часов из-за синдрома хронической усталости!

– Еще одна болезнь, которой у тебя нет, мама. Синдром хронической усталости не вызывает сонливости! – возразила Колетт.

– Ну, на следующей неделе в Сингапуре я собираюсь навестить специалиста по майонезостении.

Колетт закатила глаза и объяснила Рейчел и Нику:

– Моя мама обеспечивает работой девяносто процентов всех врачей в Азии.

– Ну, она, наверное, видела довольно много моих родственников, – улыбнулся Ник.

Миссис Бин оживилась:

– Кто ваши родственники?

– Так… вы, наверное, знаете, моего дядю Дики, то есть Ричарда Цяня, он врач общей практики, у которого много клиентов из верхушки общества. Нет? А еще его брат Марк Цянь, офтальмолог, мой двоюродный брат Чарльз Шан, гематолог, другой мой двоюродный брат Питер Леонг, невролог.

Миссис Бин ахнула:

– Доктор Леонг? Он держит клинику в Куала-Лумпуре со своей женой Глэдис?

– Да, это он.

– Ай-я, как тесен мир! Я обратилась к нему, когда считала, что у меня опухоль мозга. А потом пошла к Глэдис за вторым мнением.

Миссис Бин, обращаясь к мужу, возбужденно затараторила на незнакомом китайском диалекте. Ник ничего не мог понять. Джек, только что слушавший, как Ричи в красках расписывает особый внедорожник, который он разрабатывал с «Феррари», немедленно повернулся к Нику:

– Питер Леонг – твой двоюродный брат. Значит, Гарри Леонг, должно быть, твой дядя?

– Да, – кивнул Ник. Теперь он думает, что я Леонг. Моя рыночная стоимость снова пошла вверх.

Джек посмотрел на Ника с вновь вспыхнувшим интересом. Боже мой, этот мальчик – отпрыск владельцев компании «Пальмовое масло Леонгов»! Семья занимает третье место в списке богатейших азиатов. Неудивительно, что он может позволить себе работать простым преподавателем!

– Твоя мать урожденная Леонг? – с волнением уточнил Джек.

– Нет. Гарри Леонг женат на сестре моего отца.

– Понятно, – протянул Джек. Хм. Фамилия Янг. Никогда о таких не слышал. Этот парнишка, должно быть, бедный родственник.

Миссис Бин наклонилась к Нику:

– Какие еще врачи есть в вашей семье?

– Э-э-э… Вы знаете доктора Малкольма Чэна, кардиолога из Гонконга?

– Боже мой! Еще один из моих врачей! – воскликнула миссис Бин. – Я пошла к нему из-за аритмии. Я подумала, что у меня пролапс митрального клапана, но оказалось, просто нужно пить меньше кофе из «Старбакса».

Ричи изрядно надоели все эти разговоры про медиков, и он обратился к Колетт:

– Когда будем ужинать?

– Все почти готово. Мой кантонский шеф-повар готовит свою знаменитую курицу с белыми трюфелями в пергаменте[100]100
  Деликатес, при приготовлении которого куски курицы смешивают с соевым соусом и смесью пяти специй, заворачивают в пергаментную бумагу в форме конверта и оставляют мариноваться на ночь (белые трюфели, ингредиент, обычно не встречающийся в классической кантонской кухне, – дополнительная нотка декаданса, добавленная дико амбициозным шеф-поваром Бинов). Затем пакеты обжариваются во фритюре, благодаря чему вкуснейший маринад карамелизуется на курице. Пальчики оближешь! – Примеч. автора.


[Закрыть].

– Ням-ням!

– И в качестве особого блюда я попросила своего французского шеф-повара приготовить твое любимое суфле «Гран-Марнье» на десерт, – добавила Колетт.

– А ты знаешь путь к сердцу мужчины, да?

– Это касается только некоторых мужчин, – ответила Колетт, поднимая бровь.

Рейчел посмотрела на Карлтона, чтобы увидеть, как он реагирует на этот диалог, но тот, казалось, углубился в свой айфон. Затем молодой человек вскинул голову и быстро кивнул Колетт, которая заметила кивок, но ничего не сказала. Рейчел не могла понять, что происходит между этой парочкой.

Вскоре дворецкий объявил, что ужин готов, и вся компания переместилась за стол – на застекленную террасу с видом на большой зеркальный пруд.

– Это просто обычный семейный ужин, поэтому я подумала, что мы могли бы поужинать в неформальной обстановке на нашей маленькой террасе с кондиционером, – объяснила Колетт.

Конечно, терраса не была ни маленькой, ни неформальной. По периметру помещения размером с теннисный корт стояли высокие серебряные светильники с мерцающими свечами, а на круглый обеденный стол из сандалового дерева, накрытый на восемь человек, поставили «обычный» нимфенбургский фарфор. Горничные замерли позади каждого стула с таким видом, словно оттого, удобно ли сидится гостю, напрямую зависела их жизнь.

– Прежде чем мы начнем ужинать, у меня есть особое угощение для всех! – объявила Колетт.

Она взглянула на дворецкого и кивнула. Свет погас, и первые звуки классической китайской народной песни «Цветок жасмина» полились из уличных динамиков. Деревья вокруг огромного пруда внезапно загорелись яркими изумрудными оттенками, и темно-фиолетовая вода в пруду забурлила. Затем, когда началось оперное пение, тысячи водяных струй взлетели в ночное небо, танцуя под музыку, образуя сложные узоры и радуя глаз буйством красок.

– Боже мой, прямо как танцующий фонтан Белладжио в Лас-Вегасе! – Миссис Бин взвизгнула от восторга.

– Когда ты успела? – спросил Джек у дочери.

– Спецы работали над этим втайне в течение нескольких месяцев. Я хотела, чтобы он был готов к летней вечеринке в саду с Пань Тинтин, – гордо объяснила Колетт.

– Ах, так все это, чтобы произвести впечатление на Пань Тинтин!

– Чепуха! Я сделала это ради мамы!

– И во сколько это обошлось мне?

– Намного меньше, чем ты мог подумать. Всего около двадцати баксов.

Отец Колетт вздохнул, качая головой.

Ник и Рейчел обменялись взглядами. Они знали, что среди богатых китайцев «баксы» означают «миллионы».

Колетт повернулась к Рейчел:

– Нравится?

– Просто потрясающе. Очень похоже на голос Селин Дион, – сказала Рейчел.

– Это и есть Селин. Ее знаменитый дуэт с Сун Цзуин на китайском, – объяснила Колетт.

Когда представление закончилось, в столовую вошла цепочка горничных, каждая из которых несла старинное блюдо мейсенского фарфора. Снова зажглись огни, и горничные, слаженно двигаясь, поставили блюдо с курицей перед каждым гостем. Все начали открывать свои пергаментные конверты, перевязанные шпагатом, а из-под золотисто-коричневой бумаги просачивались дразнящие ароматы. Когда Ник собирался вонзить зубы в сочное куриное бедро, он заметил, как верная Роксана подкралась к Колетт и что-то шепнула ей на ухо. Колетт широко улыбнулась и кивнула. Она посмотрела через стол на Рейчел и сказала: