Текст книги "Плавучий мост. Журнал поэзии. №1/2020"

 
Отойди на шаг,
пахнет
цветами
 

 
   Путается в волосах,
   Лепестки черёмухи напомнил мне
   Майский снег.
 

 
   Легко на душе,
   словно забыл
   таблицу умножения…
 

 
   Из птиц —
   только от голубя
   можно услышать аплодисменты.
 

 
   Парк ещё не разбит,
   Но деревянные, полукругом —
   Ворота уже стоят.
 

 
   Можно ощутить, почувствовать
   Свет, облака…
   Но небо – неуловимо.
 

 
   За спиной
   тарахтит поливальщик.
   В небе ни облачка.
 

 
   В парке подстриженный газон.
Мысль о всеобщем равенстве.
 

 
   Плюхнулась в воду лягушка
   На тысячу брызг
   Луна раскололась
 

 
   Пронзительно и отзывно с утра
   Щебечут ласточки в Толедо.
 

 
   Листьев-то нет ещё,
   Но в ветвях
   Прячется соловей.
 

 
Словно схождения Благодатного огня,
ждали первого снега.
 

 
   Что воробьи…
   Вороны, и те недовольны.
   Ледяной дождь.
 

 
Сквозь толщу воды
Слышно, как бьётся
Сердце кашалота.
 

Полина Синёва
Коробка с гвоздями

Родилась и живет в Воронеже. Работала в редакторском составе «Комсомольской правды в Воронеже», РИА «Воронеж» и журнала «Слова». Публиковала стихи в российских и зарубежных изданиях «Смена», «Октябрь», «Литературная Россия», «Вавилон», «День и ночь», «Цирк Олимп», «Ковчег», «Русская мысль», «Волга», «Заповедник», «Зарубежные записки», «Белый ворон» и других. Автор пяти книг стихотворений и прозы. Член Союза российских писателей.

 
коробка с гвоздями
помнит тебя еще маленьким
 
 
выдержала пять переездов
четыре ремонта
и два развода
 
 
вечный картон
прихваченный изолентой
и цифры 12.06
шариковой ручкой
 
 
ты бы много отдал
чтобы расшифровать
это послание
стать обладателем
тайного кода
хранителем
этого смысла
 
 
ведь тогда ты смог бы
перенестись в любое пространство
где торчит хотя бы один гвоздь
и побывать там
где есть еще место
для оставшихся
 
 
успел бы предотвратить
предупредить
спасти
 
 
там
в будущем
ждет
автор кода
 
 
настоящий хозяин
гвоздей
 

 
не убивай их
 
 
старый велосипед
кружку с отбитым краем
открытку без обратного адреса
нож с отломаным кончиком
будильник с уставшей пружиной
вещи становятся бывшими
вчера еще да
а сегодня уже нет
как ты это решаешь
 
 
мне сейчас так жаль
всей своей жизни
и чьей-то чужой тоже
что рука не поднимается
выгнать из дома
даже старую цветочную плошку
и протершийся свитер
 
 
в общем
тысячу раз думай
 
 
прежде чем заполнять
пустые места
 

 
жизнь
это работа в рекламе
 
 
утром
реклама зубной пасты
йогурта
яичницы
утюга
спешки
шнурков
 
 
потом реклама
пассажирских перевозок
мобильного интернета
сложных чувств
вида с двадцатого этажа
сомнений
зарядки для телефона
шаурмы
новеньких светофоров
 
 
реклама тополей
кафе на углу
смеха
ускользающих отражений
заходящего солнца
молчания
 
 
что я только в этой жизни
не рекламировала
поэзию Бродского
посуду из нержавейки
презервативы
шампанское
скорый поезд «Москва – Керчь»
пневматическое оружие
рентген в поликлинике
и даже услуги роддома
который не ремонтировали лет сто
а вот на рекламу
им почему-то всегда хватало
 
 
однажды я даже снялась
в рекламе зависимых отношений
токсичных
травмирующих
и вот это вот все
и так хорошо получилось
что некоторые поверили
 
 
с годами я стала разборчивей
я соглашаюсь
далеко не на все предложения
например
я не рекламирую
непрошеные советы
правильные решения
обещания
алкоголь
счастье
но при этом я отличная реклама
терпения пофигизма
 
 
ненормативной лексики
всепрощения
безрассудства
непостоянства
вместе и сразу
 
 
а еще
у меня есть мечта
я бы хотела
однажды
прорекламировать
э т о
 
 
хотя оно не нуждается
 
 
и в конце
наверное
я пойму
что на самом деле
весь мой ролик
только про э т о
и был
 

 
несколько слов
очень простых
произнесенных
уже безо всякой надежды
 
 
опоздавших на годы
и потому
абсолютно бессмысленных
 
 
но смотри
 
 
ветер замер
и оглянулся
 
 
вслушиваясь
 
 
снег повис в воздухе
 
 
человек
на той стороне улицы
посмотрел
вслед невидимой тени
 
 
и что-то ушло
 
 
наконец-то ушло
 
 
и внутри
освобождается место
забытое
и наполняется
непривычным дыханием
 
 
и этот ноябрь
будет первым
кто встретит тебя
 

 
когда эвридика выходит на свет
и видит
медленные облака
забытые города
деревья
что были маленькими тогда
травы
что выросли этим летом
 
 
она трогает камень
стекло
металл
и каждый предмет
как будто подсвечен и изнутри согрет
неоновым флером
диодным сиянием
еле заметным светом
 
 
на ней рваное платье
стертые башмаки
позади километры грунтовки
песчаных дюн
асфальта
камней
но все – давно
все – далеко
на той стороне реки
 
 
она различает тепло и холод
слышит биение своего сердца
пение ветра
гуденье пчел
 
 
но нигде нет того
кто вел ее и привел
 
 
она берет кофе на ближайшей бензоколонке
стопит машину в сторону города
которого больше нет
немного себе не веря
 
 
снимает с карты последнюю тысячу лет
покупает ботинки покрепче
компас тушенку и шоколад
и начинает свой путь назад
 
 
в ад
 
 
за орфеем
 

 
мед диких пчел
 
 
откуда со вчерашнего дня
в моей голове
эти три слова?
 
 
гугл предложил мне
купить
мед диких пчел
рассказал
как правильно добывать
мед диких пчел
но самого меда там нет
 
 
что же было вчера
 
 
сыпалась штукатурка
крошился кирпич
стена отвергала
любые наши попытки
и мне пришло в голову
залить отверстия
медом диких пчел
тогда дюбели
врастут намертво
 
 
ибо то
что склеено медом диких пчел
склеено навсегда
 
 
теперь стена
это улей
это дом диких пчел
гнездо диких пчел
резиденция диких пчел
город диких пчел
планета диких пчел
 
 
об эту стену
можно биться головой
потому что голова
тоже улей
 
 
теперь везде
я помню
про мед диких пчел
никакая еда
не мед диких пчел
никакой алкоголь
не мед диких пчел
никакая селективная парфюмерия
не мед диких пчел
никакой воздух
не мед диких пчел
и мокрые листья
тоже не мед диких пчел
 
 
когда я соберусь умирать
я буду просить тебя
принеси мне
мед диких пчел
 
 
не соглашайся
 
 
зато теперь
если загуглить мед диких пчел
там будет
это стихотворение
 

Гаянэ Ахвердян
Стихотворения

О себе: Родилась в маленьком уральском городке Кудымкар 1 июня 1957 г. в семье врачей (отец – хирург Роберт Агасиевич Ахвердян, мать – травматолог-ортопед Инна Вячеславовна Калачникова). С трех лет живу в Армении – в Ереване, где закончила русскую среднюю школу в 1974 г, а затем филологический факультет по специальности русский язык и литература ЕрГУ в 1979 г. В том же году поступила в заочную аспирантуру Литературного института в Москве с целью продолжать изучение творчества Анны Ахматовой, закончив которую в 1984 г. защищаться не стала. Мои стихи начались в Армении, когда мне было лет 15, и смею теперь думать, что меня выбрал русский язык – это родной язык моей матери, хотя я достаточно свободно владею армянским языком. Первые публикации стихов были довольно редки – в многотиражке Университета и в журнале «Литературная Армения» (Ереван). Публиковались стихи по ходу моей жизни в «Ное» (Москва), в «Арагасте» («Парус») (Москва), в «Диком поле» (Донецк), в альманахе «Встречи» (Чита), а недавняя подборка стихотворений была в сентябрьском «армянском» выпуске «Весей» (Екатеринбург). В 2002 г. я составила свой первый сборник стихов – «Нежность к черному голубю» (Ереван), а в 2005 г. вышел в свет и второй сборник – «Меня покинувший ангел» (Ереван). Третий – «Чудо памяти» – пока заставляет себя ждать, но надеюсь – будет. Как филолог всегда занималась Серебряным веком – есть и публикации по «Поэме без Героя» Анны Ахматовой, заметки о Мандельштаме… Все это продолжается по сей день… Гаянэ

 
Как этот двор порос колючей ежевикой,
у ивы до земли все косы расплелись…
Я до сих пор боюсь очнуться птицей дикой
у мальчика в руке, средь камешков в пыли.
 
 
Но ты встаешь с земли, не отряхнув коленей,
по жилам протечет свободы дикий мёд.
Забытая строка останется под сенью,
пропавшая стрела полета не прервёт…
 
 
Кто научил тебя не плачу – чародейству,
с кем до сих пор тебя водой не разольёшь?
Так действенны слова бывают только в детстве,
и только в этот мир однажды ты уйдёшь.
 

 
   Как мне легко казалось говорить!
   Отмалчивалась, да не отмолчалась,
   и эту дверь тихонько затворить
   трудней всего на свете оказалось.
 
 
   Немногих слов теперь ищу с трудом,
   и страх сказать не вовремя, на ветер,
   который невзначай влетает в дом,
   развеивая дым и пепел.
 

 
  Это остров твоих одиночеств,
  это просека из серебра,
  лист, сверкающий среди ночи
  серебром светлее утра.
 
 
  Это область ночных видений
  иль заочностей окоём,
  что созвездьем глаз разглядели,
  навсегда окунаясь в нём.
 
 
  Я люблю его луч горячий,
  эту зоркость из-за угла.
Что оно обнажит и спрячет
в ослепительный мрак стекла?
 
 
В край иного зовущий чистый
и прозрачнейший лабиринт,
этот зрак отражений истый,
он ли ведает, что творим?
 
 
Но не сводит сквозные очи
и провидит, минуя нас.
Иль по образу одиночеств
нам с тобою Господь воздаст?
 

 
   Не наглядеться, а если закажешь —
   ветка запляшет что твой карандаш.
   Во поле чистом немногое скажешь,
   взглядом теряешься – чистый пейзаж.
 
 
   Где это было? В холоде детства,
   в лепете яблок что твой поцелуй.
Не отвернуться, не отвертеться,
на руки просится – нарисуй!
 
 
Тот перелет совершая сердцем,
будешь ли так же в небо глядеть?
Не наглядеться до самой смерти,
не наглядеться – не долететь!..
 

 
   Есть люди, умирающие вслед,
   летящие вдогон,
   открыв глаза на разлученья свет
   со всех сторон.
 
 
И если ты их выхватишь из тьмы,
ни словом никому
не выдадут, что видят там, где мы
внезапно видим тьму.
 

 
Синяя аура центауреи…[1]1
  центаурея – василек по-латыни


[Закрыть]
– Плачешь от синего – что с тобой?
Нет, не становится мне милее
алый и розовый – люб ли любой?
 
 
Не отрываясь, в небо глядеться,
и отчего это – трудно сказать,
и озариться памятью детства —
это глаза твои, это глаза…
 

 
Есть жажда уст, есть сердца голод,
неисказимый речи дар,
соединит разлуки ль холод
иль разлучит душевный жар.
 
 
Одно прошу, бедой не числи
слова не те, года не те:
всё тянется на голос выси,
звук верен взятой высоте!
 

 
Когда расступаются чары,
как ломкие строчки письма,
и месяц подтаявший, старый
затопит как воском дома,
 
 
предстанет чудесно забытый
в твоем переулке пустом
из зеркальца солнцем залитый
кудрявого мальчика дом.
 

 
Среди сверкающей травы
дождя, не зная что сказать,
зрачки камней до синевы
всё небо силятся впитать!
 
 
А ты во все глаза глядись
и застывай, и каменей,
беззвучьем стиснутый, дробись
членораздельностью камней.
 

 
Твой теплый камень вынесло нам море
с полдневным светом – к вечеру устав,
он лег на волны, с лаской их не споря,
всю твердь лучей преломленных впитав.
 
 
То молчалив, с теплом руки сговорчив,
забудешься – волною обдаёт:
так от волненья почерк неразборчив,
когда рука внезапно устаёт.
 
 
Светлей, чем шрам на загорелой коже,
в дали морской над горизонтом дождь…
Сухой янтарь душе всего дороже,
и в нем травинок выгоревших дрожь.
 
 
Откуда ты на пересохшей суше,
где гул огней сквозь мраморный алтарь?
В какой твердыне мы крестили душу?
С какого дна, Наташа, твой янтарь?
 

 
Когда сознаньем завладеют сны
и полустерта ими маска мима,
как угадать – в какой там половине
лица и жизни – в самом деле мы?
 
 
Грим смыт – в глаза бросается лицо
в румянце неприкрашенном, разлитом,
в раскаяньи, что держится еще
иною половиною не смытой…
 
 
Где жгучи краски, линии верны,
так мягки в подмалеванном восторге,
что просит – вот лицо мое, взгляни!
Но слышу: – О не рань меня, не трогай!
 
 
Она была белей, чем полотно,
и в страхе, как бы маска не слетела,
сжимались губы – только все одно
страдание в глаза мои глядело…
 

 
Жди, навернутся слезы на глаза.
Жди – словно исцеленье от болезни
в глазах незрячих вызреет слеза,
и ты от света белого ослепнешь.
 
 
О беззащитность твоего лица,
когда душа выдумывает сказки!
Дай руку, поведи же как слепца
за то, что ты всю жизнь ходил без маски.
 
 
Когда начнут глумиться голоса,
перед тобой зла своего не видя,
слезой моей запеленай глаза —
единственной защитою в обиде…
 

Анастасия Волкова
Ветер найдёт слова

Родилась 29 октября 1996 в городе Ревда Свердловской области. Студентка Екатеринбургского государственного театрального института (специальность «Литературное творчество»). Посещает литературный семинар Ю.В. Казарина с 2016 г., состоит в литературном клубе «Лампа» с 2016 г. Публиковалась в журнале «Урал». Живёт в Екатеринбурге.

 
Я бы держал на руках весь лес,
Если бы не был простой водой,
Серой водой (распускаются зеркала,
И на поле выходит заря) небес
Золотых, разбитых молнией молодой,
Пернатой (что свечением переплела
Листья травы) и приносящей боль
Тонкой черте, что мерцает над кожей твоей
И наполняет глаза (цветущие в темноте),
Которые дарят покой, но теряют соль
(Словно тысячи солнц). Пустоты острей
Все слова(,) разлитые (в призрачной высоте).
Беспокойная вечность (небесных пустых полей,
Что достанутся нам)
Останется нам.
 

 
Я снова рождаюсь и сразу люблю тебя.
Так сильно, что корни растут наверх
у сосен. Спрашиваешь у бабочки, муравья
И стрекозы (и твой тополиный смех
Мне попадает в глаза, в горло и в немоту):
«Где высота, как пробовать высоту?»
И пока одна говорит горы, другая – цветок, а третий – семью,
Ты говоришь другое, словно падает снег.
А я повторяю хрипло – люблю, люблю,
Оставляю на снеге следы черновые, как от телег,
В одной из которых меня повезут к алтарю
 

 
…если дальше только вода, вода —
бесконечное небо пустой воды…
мы к нему прикасались едва-едва,
оставляли чьи-то (свои) следы.
круговые, они расходились так
безболезненно больно и так легко,
что, казалось, вечность у нас в руках
пахнет свежими снегом и молоком,
что глаза твои (наши) глядят вперед,
но не в пропасть, нет – в темноту огня,
что слова мои (наши) растопят лёд…
 
 
только нет меня
 

 
Перед глазами ясный, почти осязаемый дым.
То, что ты назовешь, затронешь, будет всегда твоим.
 
 
Липы сжигают цветом, белый мерцает зной,
Пересекает небо веточкой золотой
И проникает в горло бережное тепло.
 
 
Пеплом земного древа озеро замело
Синее, серое. Красное. Бликом чернеет смоль.
 
 
Я согреваю воду. Я называю боль.
 

 
…И от начала жизни до своего конца
Из тишины извлекать черты твоего лица,
И целовать сквозь стёкла белых своих смертей,
И становиться отблесками твоих огней.
И обрекать слова на непрекращаемый звук.
 
 
Ивовый запах вьётся – тёмная ночь вокруг.
Изморозь тянет руки – тянется тусклый свет…
 
 
Только твое молчание, а остального – нет.
 

 
Посадите дерево на моей земле.
Пусть оно растет из моего тепла,
Тонкие ветви тянет в плотной душистой мгле,
Чтоб золотая птица гнёзда свои свила,
Чтобы зелёный цвет выстрадала листва.
Дерево будет вечно жить, сила его – в смоле.
Вечно продолжит петь – ветер найдет слова.
 

 
Ива целует воду
Листьями, ветром, губами,
Тонкими нитями бережного тепла
Еле заметно, – словно движение крыла.
 
 
И, повинуясь восходу,
Солнце становится нами.
Только не за горами
Вечность – белым-бела.
 

 
Ждали ветер – он прошел почти без следа —
На деревьях остались капли. Вина
За цветение, за безветренное дыхание
Превратилась в кусочки льда.
Птица осталась одна —
Замерзнет? До скорого возгорания
Сердца, до скорых первых (последних) встреч.
Ты – не спасаешься. Я – не могу беречь.
 

 
Привкус на языке —
Медленная кинза.
Голая, налегке
В небо пришла гроза.
Била по зеркалам —
Я ненавижу их.
Била мне по рукам.
Вырвался и затих
Звук – темноты острей
И горячей снегов.
 
 
Твой ледяной покров
Нежный, как у зверей.
Твой бесконечный взгляд —
Кровь на моей губе,
Вечный покой и Ад.
Как мне сказать тебе?
Про бесконечный звон,
Корни, ветра, снега…
Вот, забери мой сон
Кончиком языка.
 

 
Вытяни руку – я нарисую на ней
Очертания гор, пустыни, пунктиры полей,
Ниточки рек. А под четвёртым левым ребром
Выведу тонкое небо золотом и серебром.
 
 
Выйдешь на улицу и превратишься в Рай —
Облаком обернёшься из лебединых стай.
Я остаюсь становиться серой сырой землёй.
Я остаюсь клубиться дымом над мостовой,
 
 
На берёзовых соснах рукой выводить слова.
Каждое утро благодарить, что жива,
Что каплями колкими кожу сожгло до костей,
И видимы стали ниточки рек, горы, пустыни, пунктиры полей.
 

 
Синее солнце сгорает во времени.
Бережным светом ложусь на траву
И, утопая под легкостью бремени,
Заново эти слова назову.
Рай неизбежности. Сонным сплетением
Душ воплощается танец стрекоз.
 
 
Хрупкие стебли не тронуты тлением
Вечных, как небо, уродливых роз.
Сладость нектара нежна и мучительна,
Олово кожи пронзает листва.
Осень роняла ее расточительно —
Так, словно губы роняют слова.
 

 
Озером талым, обёрнутым льдом и ветрами
Я отражаю, я искажаю твои облака,
Моё бледное небо. Можно коснуться руками,
Кажется, но достаю только до потолка.
Бережным белым огнём прожигаю поля золотые,
Искрами слёзы пронзают и травят священную плоть.
Вечной агонией света на улицы, на мостовые
Падать приходится, чтобы ребром распороть
Кокон, меня разрушающий и содержащий.
Я вырываюсь холодной водой ключевой
И наполняю безветренный воздух дрожащий.
Я испаряюсь, соединяюсь с тобой.
 

Глеб Михалёв
Стихотворения

Родился в 1967 г. в городе Юрга Кемеровской области. Публиковался в журналах «Октябрь», «День и Ночь», «Юность», «Новый берег», в российских и зарубежных периодических изданиях и коллективных сборниках. Финалист конкурса им. Н. Гумилева «Заблудившийся трамвай» (Санкт-Петербург).

 
кажется серым но становится голубым
кажется – ссорятся
но прислушаешься – поют
разве можно рассказывать почему полюбил?
я например боюсь
тут небеса кончаются но остаётся бог
тут человек кончается но остаётся свет
только начнёшь рассказывать что такое любовь
глядь – а её уже нет
 

 
альтист данилов сказал что скрипач не нужен
поэт иванов сказал что стихи от бога
умные мысли над головой летают
как же их много
умные мысли разбиваются на цитаты
длинные тексты умнее да кто их читает
умные мысли взрываются как петарды
прилетевшие прямиком из китая
 

 
в греции живут греки
в шреции – шреки
а ты теперь не живёшь нигде
смерть просыпается в человеке
который то в греции
то в беде
город засыпает
просыпается рация
и азбукой морзе бубнит в небеса
о том что полжизни хотели собраться
и опоздали на полчаса
 

 
банка ложка медный таз
варится варенье
плечи и носы у нас
за день обгорели
возле дома тишина
солнце в целом свете
значит не пришла война
ни к большим ни к детям
вот и прожили июнь
до двадцатых чисел
всё равно его боюсь
виноват
простите
 

 
хороших текстов не может быть много
хороших слов не должно быть мало
так и сидишь на коленке у бога
плачешься как жизнь тебя поломала
что́ ему твои слёзы и слава
что́ ему твои рифмы и травмы
– главное чтоб услышали! правда ведь, правда!?
но это не главное
 

1

 
цвета нет на этой фотографии
лета нет на этой фотографии
и тебя на этой фотографии
не найду уже который год
почему так глупо получается
тот кто очень нужен не встречается
и зима пришла и не кончается вот
 

2

 
в руках яблоко
над головой облако
очень хочется жить
от её облика
я про любовь
никогда не скажу ни слова
просто сижу гляжу
и гляжу снова
если бы вечно жить
и её видеть
как перестать крутить
старое видео?
 

3

 
пяточки локоточки ямочки на щеках
это дойдя до точки останешься в дураках
а пока – облака и родинка над виском
и улыбка и небо и голуби на золотом
осыпается время день становится дном
только память и греет – не сравнится с вином
тёплые и родные истаивают в руках
пяточки локоточки ямочки на щеках
 

 
ахматова анна андревна
и лев николаич толстой
на поезде едут в деревню
и поезд врезается в столб
ошибка трагедия драма
фантастики глупой сюжет
вот если бы в игры играла
история с нами
но нет
 
 
напишет небесный писатель
когда тебе в рай или ад
а он ведь совсем не писатель
и даже не лауреат
 

 
начинаешь с красной строки
а вторая – оранжевая
а потом только чёрная-белая
белая-чёрная
только ты не подумай что я себя выгораживаю
я вычёркиваю
начинаются с красной строки
пустота и безумие
и беда на года
и зима навсегда
начинаются
и строку за строкой всё вычёркиваешь
не думая
а они не кончаются
 

 
голос тонкий как бумага
холод колкий как любовь
юность глупость и отвага
и похлёбка из бобов
никого на белом свете
нет нежнее и бедней
это небо
этот ветер
этот дурень рядом с ней