Текст книги "Лекарство"

– Он нашел меня в Балтиморе, – продолжает Блэквуд, – рассказал о свойстве своей крови. Предупредил, что вскоре его могут забрать. Попросил следить за тобой. После этого к тебе приставили Лорейн.

Звук маминого имени с его уст звучит как ругательство. Говорит о ней так, словно это ширма, служащая только для одной цели – закрывать меня от моровов и всего окружающего мира. Чувствую, что теряю силы, накопленные во время сна.

– Папа знал, что она – одна из сиринити?

Взмах головы из стороны в сторону.

– Почему сиринити не забрали меня после того, как он… после его пропажи?

– Не было необходимости, – руки в перчатках-митенках берутся за очередной кусок хлама. – Пока у моровов был Аарон, к тебе им не было дела. Вероятнее всего, они не сразу поняли, что ты – носитель его крови.

– Это еще почему?

Кусок прогнившей ширмы отлетает в сторону.

– Если у одного из родителей двенадцатая группа крови, вероятность, что она передастся ребенку, двадцать пять процентов из ста.

Не знаю, что больше меня возмущает: что папа скрыл от меня правду, обратился за помощью к сиринити или что Блэквуд говорит об этом так непринужденно, словно речь идет не о моей жизни! Он мог все это рассказать! Он должен был! Как он… как я…Выдыхаю и ухожу подальше. Решаю не тратить силы на выяснение отношений. Это все равно не поможет. Характер Блэквуда как меч, выкованный из раскаленного металла и покрывшийся ржавчиной за годы. Если он считает что-то правильным, его не переубедить. Да и нет у меня сил на это.

Мысль, что он потратил на меня шприц, не выходит из головы, но я стараюсь об этом не думать. Тоже мне, благодетель. Несмотря на напряженный разговор, выкачавший все мое терпение, чувствую себя на удивление бодрой для человека, который вчера потерял литр крови. Не знаю, нормально ли это, но мне нравится. Вот как чувствуют себя стражи после инъекции.

Ночь в самом разгаре. Думаю, скоро можно ждать рассвет. Воспоминания о доме снова просачиваются в мысли. Как бы ни старалась, не могу перестать об этом думать. О доме и тех, кто чаще всего в нем бывает. Почему-то первой на ум приходит Изи. Я не видела ее уже… сколько? Четыре дня, пять? Горы, поля, леса, как много нас разделяет. Сейчас Изи во Флориде, греется на солнце, строит грандиозные планы на выходные. Пока я пытаюсь не умереть от голода. Я не завидую, не упрекаю. Просто скучаю и все. Скучаю по тем вечерам, которые мы проводили за просмотром ужасов с пиццей. Злюсь на себя за то, что так и не смогла ей обо всем рассказать. Мне так много нужно ей сказать. А что, если мы больше не увидимся? Что, если я умру от голода или жажды или меня сожрут моровы? Ведь она так и не узнает, как я на самом деле ее люблю. Не просто как подругу. Как сестру. А может, она знает? Иногда слова не нужны. Любовь, она ведь немая. Иногда слепая, а временами и вовсе полная калека. Надеюсь, у меня еще будет возможность с ней поговорить, я ведь вернусь. О другом не может быть и речи. И не смей даже думать, что может быть иначе.

Вдруг в темноте проскальзывает движение. Там что-то двинулось. Мысли замирают, их место занимают инстинкты. И сейчас они как никогда кричат об опасности.

– Блэквуд, кажется, у нас проблемы.

Он подходит к балюстраде.

– Как они нас выследили? Ты же скрыл запах крови.

– Этого недостаточно.

Ищу взглядом покрученные лапы и ноги, но не вижу ничего подобного. Вместо этого внизу расползаются зеленые точки. Зеленые? Точно, мне не показалось. Все те же твари, только их кожа зеленая, будто поросла мхом. Что за чертовщина?

– Что это такое?

Они уже на главной площадке. Нужно срочно что-то делать!

– Твари Даниила.

Слишком высоко, чтоб прыгать. Мы либо разобьемся, либо переломаем ноги, что в нынешней ситуации одно и то же. Снизу уже доносится рычание, а у нас до сих пор нет плана. Блэквуд мечется по сторонам, осматривает каждый уголок этого затхлого помещения, а я наблюдаю, как с его лица стекает уверенность.

– Что ты ищешь?

– Здесь должен быть запасной выход.

– Выход? Куда? Мы ведь на последнем этаже. Выше только крыша!

Вдруг он застывает. Смотрит на меня так, словно я сказала что-то гениальное (хоть и сама этого не поняла), затем бросается ощупывать стены. Рычание врезается в уши. Они все ближе! Не уверена, что Блэквуд сможет сражаться за двоих. Вид у него истощенный. О себе я вообще молчу. Может, он прав? Должен же здесь быть другой ход. Запасной вход, аварийный выход. Да что угодно! Неужели в те времена не думали о безопасности?! Блэквуд направляется к противоположному углу, а я всерьез задумываюсь о прыжке. С учетом того, что нас ждет, когда твари доберутся до третьего этажа, перспектива сломанных рук-ног не кажется такой ужасной.

– Нашел, – бегу на зов голоса.

Нахожу Блэквуда в конце площадки. Кажется, он что-то нащупал. Его голос отдается буквально радостью в груди, только эта радость улетучивается, стоит мне только разглядеть, за что цепляются его руки.

– Ни за что.

Он серьезно? Это же лестница!

– Другого выхода нет.

Каменные выемки в стене совсем почернели. Безопасными их можно назвать только под страхом пыток, но от этого они такими не станут. Черт, это даже лестницей назвать сложно!

– Либо полезай, либо умрешь.

По такой-то рухляди? Разве это не одно и то же?

– Как знаешь.

– Я не смогу карабкаться с больным плечом!

Но Блэквуд уже на полпути вверх. Душераздирающий вой заставляет сердце подпрыгнуть. Так близко. Всего на этаж ниже. Что делать?! Остаться здесь, спрыгнуть вниз или забраться следом за Блэквудом на крышу. Когти царапают балюстраду. Черт.

– Подожди!

С трудом карабкаюсь вверх. Боль в плече эхом отзывается на каждое движение. Рана еще не затянулась. Слишком рано для подобных геройствований. Но выхода нет. Главное – выбраться отсюда. Выемки влажные и липкие. На руках остается слой грязи. Блэквуд уже под куполом, толкает витражное окно, но оно заклинило. За столько лет, спасибо, если оно не отпадет нам на голову. Защелка поддается, и он ныряет в дыру под крышей. За ним! Рычание звучит в унисон грохоту сердца. Они уже внизу, подо мной. Только не смотри вниз. Не успеваю об этом подумать, как рука соскальзывает, и я встречаюсь взглядом с парой глаз. Ужасающих бесцветных, глаз, которые отчаянно хотят меня сожрать. Я теряю равновесие и падаю…

… но Блэквуд хватает меня за руку и затягивает в дыру. Боже, как я рада, что он здесь! Спина ударяется о мрамор. Просто не верится. Я только что была на волосок от смерти! Похоже, мы на самом верху. Площадка опоясывает купол по кругу, в центре воздымается шпиль. Ограждение единственное, что защищает от падения вниз. Ниже только купол крыши. Пока я пытаюсь привести себя в чувства, Блэквуд баррикадирует дверь куском ограждения и осматривается. Склоняется над оградой, смотрит на купол. Похоже, он что-то ищет.

– У тебя есть план?

Не отвечает.

– Пожалуйста, скажи, что у тебя есть план!

– У меня есть план.

Кажется, он нашел, что искал. Правда, я не вижу ничего, что помогло бы нам выбраться. На что он смотрит? На крышу, парапет, столбы по краям купола? И тут до меня доходит.

– Только не говори, что ты собираешься прыгать.

Удары о дверь становятся все интенсивнее. С такими темпами она долго не выдержит.

– Это самоубийство!

Он с ума сошел! Купол совсем старый. Стекло выцвело, ребра поржавели, местами зияют трещины. Бог знает сколько ему лет. С таким успехом мы свалимся просто тварям на головы!

– Витраж старый. Он не выдержит двоих!

– Двоих нет.

Что это значит? Резкий стук, треск металла. Дверь не выдерживает. Блэквуд отрывает еще одну перекладину, вставляет ее между ручкой и стенками шпиля.

– Слушай внимательно, – он хватает меня за плечи и подводит к ограждению. – Видишь этот столб с металлической планкой?

Киваю, но до сих пор ничего не понимаю.

– Под ним лестница. По ней спустишься на нижние этажи. Ребра купола прочные. Они выдержат твой вес.

– Что? Ты с ума сошел?!

Только сейчас до меня доходит смысл его слов. Он хочет, чтоб я спустилась к краю купола. Но ведь это самоубийство!

– Держись ребер, не касайся витража, иначе провалишься.

Стук становится все интенсивнее. В двери образовывается щель. Твари прорываются. Стоп, он сказал «спустишься» в единственном числе. Это значит, что я буду…

– Одна?

– Я задержу их.

– Я не пойду одна!

– Пойдешь или погибнешь, – он толкает меня к ограждению.

При виде немыслимого расстояния, которое нужно преодолеть до столба, у меня начинает кружиться голова.

– Нет!

Но Блэквуд меня не слушает. Он поднимает меня и перекатывает через ограду. Ноги ерзают по металлу.

– Спрячься в лесу!

– А как же ты?

– Я найду тебя!

Он толкает меня в спину как раз в тот момент, когда дверца вылетает. Последнее, что вижу, как он взмахивает кинжалом перед мордой твари. Затем все сливается в сплошную кляксу. Я лечу так быстро, что не успеваю сориентироваться. Спина трется о ребра купола, ноги разъезжаются, и мне кажется, меня сейчас просто сдует потоком воздуха. Руки так и норовят за что-то ухватиться, но нельзя. Помни, что сказал Блэквуд. Держись ребер, иначе провалишься. Но сказать проще, чем сделать! Меня то и дело косит в сторону. Ржавый металл царапает куртку. Из-за этого ехать ровно не получается. Сквозь слезы пытаюсь разглядеть столб. Вот же он! Прямо передо мной. Я почти у цели! Готовлюсь уцепиться за него, но тут что-то идет не так. Край куртки цепляется за стекло и меня сносит влево. Я выбиваю ограду и переваливаюсь через край. Боже! Нет! Мне чудом удается ухватиться за парапет, но этого недостаточно. Я все еще свисаю с крыши. Чувство пустоты под ногами подпитывает и без того разгорающуюся панику. Только не паникуй! Соберись! Пытаюсь зацепиться ногами за стену. Планка предупредительно скрипит под напором тела. Наконец мне удается нащупать подошвами выступ. Отталкиваюсь от него и карабкаюсь на крышу. Как же… это… трудно… подтянуть… свое тело. Всего каких-то пятьдесят два килограмма, а по ощущениям тонна.

Оказавшись на крыше, крепко хватаюсь за спасительный столб. Сердце бьется так сильно, что заложило уши. Неужели я это сделала. Просто не верится! Я смогла! Вижу лестницу под столбом и… это плохо. Под столбом, она ниже уровня крыши. Значит, чтоб до нее добраться, придется спуститься. От одной мысли, что придется повторить недавнишний полет, на меня накатывает ужас. Но другого выхода, похоже, нет. Так что соберись. Тут понадобится вся твоя уверенность. Когда дыхание приходит в норму, подступаю к краю. Боже, как же высоко! Это не третий этаж. Скорее пятый или шестой. Купол такой громадный, что занимает добрых полздания. Если свалюсь, переломом руки не отделаюсь. На ярусе ниже виден бордюр. Тот самый, о который я опиралась, чтоб подняться. Ладно. Либо сейчас, либо никогда. Закрываю глаза, сажусь на край и спускаю ноги. Стараюсь нащупать бордюр, но ничего не выходит. Все же глаза придется открыть. Вот же он! Недалеко, но все же сидя до него не достать. Осторожно, не смотри вниз. Смотри на бордюр, на стену – куда угодно, только не вниз! Последнее, что вижу перед тем, как лицо упирается в стену, это блики на верху крыши. Блэквуд. Не перестает сражаться. Надеюсь, у него все получится.

Ноги касаются бордюра. Осторожно двигаюсь к лестнице. Еще чуть-чуть, и… есть! Цепляюсь за выступы, стараюсь не смотреть вниз. Если посмотришь, точно не удержишься. Поэтому даже не знаю, куда эта лестница меня приведет. Надеюсь, что вниз. Наконец нога цепляется за последнюю ступеньку, и я решаюсь взглянуть вниз, но вместо земли вижу только камень. Что такое? Это не земля. Но Блэквуд сказал, что лестница выведет меня вниз. На землю! Может, он имел в виду нижний этаж? Спрыгиваю на камень, осматриваюсь. Похоже на балкон. Вот и балюстрада, вернее, то, что от нее осталось. Внизу вроде чисто. Видимо, план Блэквуда по отвлечению работает. Все твари слетелись к нему, как мошки на свет. Здесь не так высоко, всего два-три метра. Можно спрыгнуть. Ноги больно ударяются о землю, колени подкашиваются, но не ломаются. Ничего не ломается. Я жива. Но ненадолго, если сейчас же не поднимусь. От удара плечо сразу вспоминает о былой ране и решает наверстать упущенное. Ну, давай. Поднимайся!

Потираю затекшие колени, когда вдруг замечаю движение. Еле уловимое, словно земля шевелится. Стоп. Она действительно шевелится! Не просто шевелится, а поднимается! Вставай, быстро! Кусок земли поднимается и движется в мою сторону. Чего ты ждешь? Беги! Под напором земли выныривает голова, в которую проваливаются два белоснежных глаза. В голове эхом всплывают слова Даниила: «Одни соединяются с землей, другие – растворяются в воде…» Вот что он имел в виду. Подскакиваю на ноги и бегу. Ноги грузнут в грязи, но я продолжаю бежать, правда, не знаю куда. Страх дезориентирует. Куда бежать?! Здесь целый город! Вокруг одни руины. Как отсюда выбраться? Поворот влево – стена. Поворот вправо – тупик. Каменные стены, куда бы ни бежала. Они будто пытаются загнать меня в ловушку. В спину врезается рычание. Быстрее! Бегу прямо. Нет, не туда. Очередной поворот – и вот он, конец улицы! За частью стены зияет пустота. Скорее в лес! Бегу так быстро, что не чувствую ног. Еще немного и… есть!

Вид деревьев вокруг радует глаз. Так у меня больше шансов выжить. Боль растекается от плеча к бедрам. Мышцы на ногах напряжены до предела. Я выдержу, должна. Останавливаться нельзя. Звериный рев проносится по округе, такой громкий и такой чудовищный, что кровь в венах стынет. Я оборачиваюсь. В голове мелькает мысль, что мне конец. Но тут я понимаю, что звук доносится не из леса, а издалека. С крыши. Блэквуд так далеко, но я готова поклясться, что вижу его силуэт на фоне витражей. Он еще жив, борется, как и всегда. Он никогда не переставал сражаться. И я не должна. Я обязана быть сильной, даже если это не так. Ради Эми, Изи, ради Майкла и Мирилин. Ради себя.

* * *

Бегу. Не зная куда, не видя ничего. Бегу. Хватаю ртом воздух, не чувствую земли под ногами. Бегу. Кажется, это единственное, что я могу делать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее. Отдых на руинах придал мне сил, но рычание мотивирует куда больше. Тень слева, тень за спиной. Повсюду моровы. Они гонятся за мной, следуют по зову крови. Стоит только подумать… нет. Лучше не думать, а просто бежать. Это единственное, что поможет выжить, но вечно бежать невозможно. Просто не хватит сил. Нужно что-то придумать, где-то спрятаться. Живо!

Меняю траекторию. Бегу не по прямой, а зигзагами. Касание к одному стволу, капля крови на другом, кусок ткани на третьем. Это должно их запутать. Спустя время слышу, как отдаляется скрежет, но не пропадает. Теперь у меня есть фора. Нужно использовать ее. Ищу взглядом пещеру, овраг, выступ. Хоть что-то! Но все без толку. Случайно или по велению судьбы вокруг одни деревья. Что же делать?! Ноги ломит, мышцы немеют. Еще немного, и я просто свалюсь! Ты можешь что-то придумать. Так, думай! Скрежет приближается. В боку сжимается узел. Трудно дышать. Больше не могу… Рычание ближе с каждой секундой. На грани отчаяния не нахожу ничего лучше, как залезть на дерево. Бросаю шарф на землю и карабкаюсь. Может, это отвлечет их. На нем осталась кровь. Последние капли энергии трачу на то, чтоб забраться повыше. Все. Больше нет… сил… Ничего сделать не могу.

Я не Блэквуд. Не могу драться, но могу спрятаться. Ветки пихты скрыли меня от окружающего мира, но смогут ли они спрятать меня от тварей, чующих запах крови за километр? Лишь бы удалось. Всматриваюсь в темноту подо мной. Рычание то усиливается, то затихает, словно моровы разбежались в разные стороны. Рев справа, скрежет слева и вскоре прямо подо мной. Они здесь. Ужас накатывает с такой силой, что сердце почти перестает биться. Сращивает меня с веткой. Не могу ни думать, ни двигаться, лишь молиться. Молиться, чтоб твари не нашли меня. Слышу, как их лапы перерывают землю. Как царапают ствол. Все кончено. Час расплаты пробил. Закрываю глаза и готовлюсь встретить свою смерть в лицо. Ожидание смерти мучительнее самой смерти. Оно словно кислота выедает внутри дыру, в которую проваливается последняя надежда на спасение. Лишь бы это закончилось поскорее. Скрежет перелазит на ствол, ветки. Сейчас доберется до меня и сбросит вниз. Но нет. Я до сих пор вишу на ветке, хоть и не знаю почему. Спустя время ловлю себя на мысли, что все стихает. Скрежет тает, звуки шагов отдаляются, пока полностью не растворяются в темноте. Они ушли? Страх еще долгое время не дает мне пошевелиться. Так я и сижу до тех пор, пока тишина не подтверждает мои догадки. Не могу поверить! Они ушли! Я спасена! Я жива и теперь… я… мо…гу…

Первое, что чувствую, когда открываю глаза, боль в плече. Боже! Что со мной? Пытаюсь перевернуться, но плечо давит к земле. Что происходит? Почему плечо так болит? Смотрю вверх и вижу лишь ветки. Спина онемела, руки впитали холод сырой… земли? Вот оно что. Я упала с дерева. Видимо, сознание отключилось. Господи, как больно! Будто плечо выкрутили в другую сторону. Вывих, определенно. Не знаю, как долго здесь пролежала. Мне повезло, что моровы не нашли меня. Хотя это как сказать. Найди они меня без сознания, смерть хотя бы была быстрой. А теперь… Без паники. Все в порядке. Попробуй успокоиться. Но никакое самовнушение не поможет заглушить внезапно нахлынувшие слезы. Как можно быть спокойной, когда ты осталась одна в лесу, а каждая клеточка твоего тела словно плавает в кипятке? Ничего не в порядке! И не будет. Твари не нашли меня сегодня, но найдут завтра. Они в любом случае меня найдут, голодную, раненую. Если только Блэквуд не найдет раньше. Его слова не перестают прокручиваться в голове: «Я найду тебя». Можно ли им доверять, как и человеку, их произнесшему? До недавнего времени Блэквуд особо меня не лелеял. С чего ему меня искать? Потерял, значит не судьба. Ему от моей смерти только польза, есть ли от нее хоть какой-то вред? Кто знает. В любом случае он обещал.

Голова раскалывается так, что с ума сойти можно. А значит, нужно что-то делать. Двигаться, идти или хотя бы подняться. Последнее удается не без труда. От каждого движения плечо вспыхивает от боли. Кроме плеча ушибов нет. Видимо, удар пришелся на него. Значит, мне еще раз повезло, ведь я могла расшибить себе голову. Убедившись, что ноги целы, потихоньку иду. Очень медленно. В таком темпе я и до ночи не отойду от злополучной пихты, но все же лучше, чем сидеть на месте. С каждым шагом плечо сильнее давит на ребра. Так я долго не протяну. Жаль, что у меня нет аптечки. Возможно, ли найти что-то от боли, чтобы я не сошла с ума? Ну же, думай, Блум. Что может унять боль? Природное обезболивающее. Унять боль, снять воспаление… Ну конечно! Горноцвет. Растение с буро-зелеными листьями, которым меня лечил Блэквуд. Нужно его найти. Эта мысль прибавляет мне сил. Теперь я не просто ковыляю, но и всматриваюсь в поисках нужного растения. К счастью, искать долго не нужно. Кусты горноцвета растут почти под каждым камнем. Наверное, им по душе сырость. Измельчаю листья кинжалом и прикладываю к плечу. Я ожидала почувствовать что-то вроде жжения, но ничего подобного не происходит. Может, не то растение? Или недостаточно выжала сок. В любом случае у меня больше не сил.

Я устала, замерзла и хочу есть, но все, о чем могу думать, это Блэквуд. С начала знакомства я считала его законченным эгоистом. Теперь понимаю – единственный эгоист здесь я. Меня словно передернуло. Вмиг все перевернулось и стало на свои места. Я увидела его в совершенно другом свете. Вот он вытаскивает меня из ущелья, вот дает мне ягоды, а вот прикрывает плечом от моровов. А вот я. Маленькая, трясущаяся, сломленная. Я словно увидела себя со стороны. Неужели я и вправду такая? Неудивительно, что он злится. От меня ведь никакого толку. Он так много для меня сделал, а чем отплатила я? Своровала ракетницу, испортила снаряд, навлекла на нас моровов? Из-за меня мы вынуждены искать окольную дорогу к вратам. От меня одни неприятности. Не повезло ему с напарницей. Вот если бы с ним остался Скретч. Со мной он вынужден постоянно быть начеку, даже когда все тихо и на горизонте штиль. В итоге Блэквуд прав. Я не более чем ребенок.

Стоит опустить опухшие от усталости веки, как я проваливаюсь в сон. В следующий раз, когда их открываю, сумрак рассеивается, а вместе с ним и боль. Не может быть. Пробую пошевелить плечом. Боли нет! Только немного давит. По сравнению со вчерашним, это сущие пустяки. Значит, листья подействовали. Это просто волшебство! Чувствую, как желудок прилип к спине. Я умираю от голода. Значит, следующей задачей становится поиск еды. Причем сделать это нужно поскорее. Благо вода у меня осталась. Почерневшая фляжка – все, что у меня есть, не считая кинжала Уилла. Интересно, как он? Все ли у них с Мирилин нормально? Вспоминает ли он обо мне? Наверняка. Что ж, я тоже о тебе не забываю, Уилл. Чувствую, твой подарок мне еще пригодится. Разминаю онемевшие мышцы и выдвигаюсь вперед. Перед этим набиваю карманы листьями горноцвета. Думаю, они мне еще понадобятся. Кобальтовое небо постепенно выцветает. Скоро утро. Если это можно так назвать. Солнца нет, но все равно с приходом дня становится светлее.

Двигаюсь быстрее, чем вчера. Хоть мышцы на спине все равно натягиваются паутинками сплошных нервов. Стволы-близнецы настолько приелись, что кажутся частью меня. Все легче обходить камни, все естественнее грузнуть в грязи, все приятнее ступать по моховому ковру. Я привыкаю к природе. Какое странное ощущение, словно лес становится частью меня, а я его. Пробираюсь по зарослям уже пару часов, но до сих пор не нашла ни одной ягоды. Наконец после долгих скитаний натыкаюсь на птичье гнездо. В нем три яйца. Знаю то, что я сделаю ужасно, но у меня нет выбора. Пригодится любая еда, особенно белковая. Беру яйца, одно съедаю сразу, два – забираю с собой. Сначала хочу закинуть их в карман, но боюсь раздавить (не хватало еще лишиться единственной добытой пищи). Поэтому заворачиваю их в лист и несу в руке. На склоне решаю разбить лагерь. Вернее, просто сесть отдохнуть. Палатки-то у меня нет, да и снаряжения тоже. Ни рюкзака, ни одежды, ни сил.

Меня снова пробивает озноб. Вот бы развести костер. Жаль, Блэквуда здесь нет. Он это умеет. Только он не сильно спешит на мои поиски. Может, его уже нет в живых. Эта мысль заставляет меня вздрогнуть. Что, если так? Тогда я осталась совсем одна. Один на один с лесом. Не смей об этом думать. Блэквуд жив! Слышишь? Он уже тебя найдет. Но личинка сомнения уже закралась внутрь. «Блэквуд жив, – повторяю мантру в голове. – Он найдет меня. Он обещал…» Но как он меня найдет? Ведь я постоянно бежала! Я даже не помню, в какую сторону от руин выбежала. Нужно было оставить какие-то следы, отметины на кронах… Следы. Резко вскакиваю и осматриваю землю. Ну конечно! Блэквуд превосходный охотник. Он легко выследит меня по следам. Нужно только ждать.

Даю себе возможность передохнуть, но спать не решаюсь. Боюсь, что твари найдут, если усну. Боюсь растений, боюсь дождя. Боюсь вообще не проснуться. Только закрываю глаза и тут же вскакиваю, стряхивая сонливость. Решаю продолжить путь на рассвете. Рассвет на Другой стороне – понятие относительное. Нет ни утреннего тумана, ни красных лучей. Просто сумрак рассеивается, а небо из кобальтового становится пепельным. Но этого достаточно, чтоб порадоваться приходу одного дня и уходу другого – дня, который я пережила. Часы сейчас не помешали бы. Хотя бы чтоб знать, когда искать место для ночлега. Можно было бы определить время по небу, но небо на Другой стороне – вещь ненадежная. Иногда ночью небосвод светлее, чем днем, а днем – темнее, чем ночью. Вот и догадайся, утро сейчас или сумерки. Почему-то в голову закрадываются мысли о дяде.

Когда я была маленькая, дядя любил гулять со мной по лесу. Каждый день забирал меня со школы и провожал домой через лес. И пока мы шли, показывал звериные следы, грибные поляны. Учил выживанию, как я теперь понимаю. Но раньше казалось, что дядя делал это не ради меня. Просто ему нравилась природа, вот он и делился восхищением. Однажды мы наткнулись на поляну одуванчиков. В детстве я любила эти цветы, поэтому захотела нарвать букет, но все цветы уже свернулись. Дядя объяснил, что одуванчики любят солнце и как только оно опускается к горизонту, они закрываются. Если цветы закрыты, значит, уже пять-шесть часов вечера. Тогда я и узнала, что можно определять время по растениям и птицам. Для девятилетней меня это стало открытием, поэтому я хорошо запомнила, чему учил меня дядя. Одуванчик раскрывается в шесть утра. Цикорий – в семь утра, лен – в восемь, вьюнок – в десять. С птицами все иначе. Почти все просыпаются рано, а значит, по их пению можно определить только ночь и утро. Самая ранняя птица – жаворонок – просыпается в час ночи. В три часа поднимается кукушка, в пять – щегол, а в шесть распевается воробей. Жаль, что здесь нет ни одуванчиков, ни воробьев.

Фауна Другой стороны мне совершенно незнакома. Из всех растений я смогла определить только мох. О птицах я вообще молчу. За все время мне встретилась только колибри, и, похоже, это единственный вид птиц, который пережил нападки моровов. Так сказал Блэквуд. Так что вряд ли от этих знаний будет польза. Хотя… Присаживаюсь на камень и всматриваюсь в ближайшее растение. Если мне удастся подгадать, когда цветки раскрываются, у меня будет хоть какой-то временный ориентир. А что, это идея! Наконец-то в моей голове родилось хоть что-то стоящее. Нужно только подыскать подходящее растение. На этом только листья. Срываю один, собираю в него дождевую воду и выпиваю. Еще пару листков использую для умывания. Конечно, я не забыла об осторожности и помню, что пить воду из непроверенных источников опасно, но речь идет о дождевой воде. Ее, по словам, Блэквуда можно пить так, если нет возможности обеззаразить. Во всяком случае, другого источника поблизости нет. Тянусь за еще одним листком и натыкаюсь на цветок. Снова они. Шоколадники. И как им только удается… Минутку. Вот оно! Они идеально подойдут. Нужно только подметить, когда цветок закрывается. Судя по свету сейчас утро, не день. Значит, шоколадники распускаются утром, а вот когда – это мне предстоит узнать.

Желудок прилип к позвоночнику. Наверное, поэтому перед глазами все так вертится. Разворачиваю лист с яйцами, совсем крохотными. Даже совесть мучает есть, но по-другому никак. Разбиваю скорлупу и выпиваю. Сырые яйца. Отвратительно, если честно. На что только не пойдешь, чтоб остаться в живых. Решаю отправляться на поиски еды. По дороге оставляю пометки на деревьях. Для Блэквуда. Он поймет, что это я. Несмотря на отдых, чувствую себя измотанной. Ноги еле передвигаются, каждое движение – пытка для мышц. Под выступом натыкаюсь на логово личинок. Помню с лагеря, что личинки считаются полезной пищей, ведь они богаты белками, а белки нужны для мышц. Но заставить себя взять одну не могу. По пути мне встречается и другая живность. Белые ягоды, красные гроны, грибы. Но я никогда не притрагиваюсь к ягодам, которых не знаю. Что уже говорить о грибах – еде, которая в наших-то краях считается опасной. Похоже, сегодня придется затянуть пояс потуже. На мне так и осталась куртка Блэквуда. От тепла кожи на душе становится теплее. Хотя совесть все же колет в бок. Он остался в тренировочном костюме. Надеюсь, он не замерзнет по дороге.

Занятная вещь кислород. Он питает не только тело, но и мозг. Как только поток воздуха перекрывается, мысли куда-то уплывают. Так было, когда я задерживала дыхание, прячась от моровов. Поэтому и потеряла сознание. Но сейчас все иначе. Я дышу на полную грудь, но даже с избытком кислорода не могу заставить себя думать. Каждая мысль будто весит тонну. Тонну знаний, переживаний, перегоревших впечатлений. Может, это сказывается усталость? Все-таки я прошла полдня. Или жажда. Вода… я уже забыла ее вкус. Последние запасы исчерпались вчера. Думаете, в добыче воды нет ничего сложного? Нашел ручей и пей сколько угодно. Но все не так просто. Блэквуд как-то сказал, что в сырой воде содержится множество бактерий. Поэтому чтоб не испытать на себе все радости интоксикации, нужно продезинфицировать воду. А это задача посложнее. Для дезинфекции требуется две вещи – огонь и посуда. Если со второй можно примириться (у меня есть фляжка), то с первым проблема – я не умею добывать огонь. Последний раз я это делала лет десять назад, в летнем лагере. Не уверена, что смогу повторить подобный подвиг, но если не вспомню, то умру раньше, чем с неба хлынет очередной дождь. Из вещей у меня только кинжал, фляжка и пакетик для ягод (остался в кармане Блэквуда). Негусто. И что мне с этим делать? У меня даже спичек нет, огнива или… что там используют для добычи огня?

По пути нахожу овраг и решаю здесь отдохнуть. Пытаюсь собраться с мыслями. Ведь есть же другие способы. Я их знаю, просто не могу вспомнить. В голове крутятся смутные обрывки из лагеря. Огниво, трение дерева о дерево, камень о камень. Последнее самое сложное. Нужно что-то полегче, но в голову ничего не приходит. Мысли разбежались в разные стороны, будто я их не вспомнить способы добычи огня прошу, а изобрести машину времени. Попробуем по-другому. Как разжигал костер Блэквуд? Ныряю в воспоминания, ищу подходящий момент. Вот он, замер над горсткой веток. Вижу его руки. Наблюдаю, как одна берет булыжник, а вторая – нож. Как лезвие налетает на камень и из него сыпется искра. Делаю то же самое. Скидываю в кучу хворост, беру камень, кинжал и повторяю за Блэквудом.

Пару минут усердно работаю лезвием, пробую разный наклон, ударяю то сильнее, то слабее. Бью по камню изо всех сил, пока не попадаю себе по руке. Черт! Мало у меня ссадин, еще и это! Хочу использовать последние капли воды, чтоб промыть рану, но вдруг останавливаюсь. Мои навыки выживания оставляют желать лучшего, но, кажется, промывать рану водой из местного водоема не лучшая идея. Еще я помню об антибактериальных свойствах мха, который благодаря большому содержанию влаги отлично дезинфицирует рану (профессор Вольтман кого угодно задурит своими рассказами о былых временах). Мох долго искать не приходится. Чего-чего, а его здесь хватает.

Отделяю пушистую часть от земли и прикладываю к руке. Рана сейчас не так важна. Важнее раздобыть огонь, ведь без него я не смогу продезинфицировать воду. Метод Блэквуда не сработал, нужно что-то другое. На плечи уже ложатся сумерки, а я продолжаю пробовать все возможные способы добычи огня. Дерева об дерево – не получается. Метод огненного плуга тоже не срабатывает. Я слишком слаба для этого, как и для камня об камень. Стекла у меня нет, как и солнца на Другой стороне. Остается одно – камень и металл. Стиснув зубы, беру в руки кинжал и бью о камень. Прошло уже не знаю сколько времени, а искры до сих пор нет. Почему это так сложно? В руках Блэквуда это казалось просто. В его руках все казалось простым, будто они умели делать все на свете. Разжигать огонь, строить укрытие, добывать еду. Я даже не думала, что это настолько сложно. Все было распределено. Блэквуд делает, я помогаю. Но его нет рядом и кто я без него? Никчемная девчонка, которая даже согреться не может? Ну уж нет! Я могу о себе позаботиться! С удвоенной силой нажимаю на нож.