Текст книги "Лекарство"

– Думал, ты не из пугливых. Видимо, я ошибался.

Тот же голос, те же глаза. Этого не может быть. Это… Блэквуд. Глаза сияют, на губах ухмылка. Только волосы длиннее обычного. Поверить не могу.

– Тебе придется сильно постараться, чтоб меня напугать.

Это я сказала? Губы вроде шевелятся мои, но голос не мой. Что происходит?

– Это не является моим приоритетом.

– Правда? – говорит моими губами чужой голос. – А что тогда твой приоритет?

– Ты.

Его руки до сих пор лежат на моей талии, и от этого становится сложнее дышать. Он наклоняется, но я увиливаю от объятий.

– Ты скажешь все что угодно, чтоб завоевать мое доверие.

Сажусь на край фонтана.

– Ты знаешь, что это не так. Зачем тогда дразнишь?

– Не знаю, может, мне просто это нравится.

Делаю рукой на воде мертвую петлю. Только сейчас замечаю свое отражение. Кудрявые волосы, уложенные в высокую прическу, узкое лицо, пухлые губы, большие серые глаза… Это не я! Кто это? Что происходит?

Блэквуд присаживается рядом.

– Не играй со мной, Вирджиния. Ты же знаешь, я не люблю подобные игры.

– Ты не любишь игры, в которых не можешь одержать победу.

Чувствую, как уголок моих губ ползет вверх. Блэквуд улыбается в ответ, и в этот момент мое сердце проваливается куда-то глубоко внутрь. Он улыбается! Так вот как выглядит улыбка Блэквуда. Настоящая, искренняя. Она… прекрасна.

– Я не люблю игры, в которых меня используют.

Улыбка вдруг ускользает с его губ, и лицо становится серьезным. Но даже это лицо не имеет и сотой части схожего с той угрюмой маской, которую он носит сегодня.

– Когда ты скажешь ему?

– Когда наступит время.

– А когда оно наступит? Благоприятное время, удачный час. Такого момента может и не быть, но мы не можем так жить вечно, – он хватает мою руку. – Рано или поздно нас раскроют.

– Что ты предлагаешь?

– Сбежим вместе, в другой город, страну. Найдем место, где нас никто не знает. Будем жить вместе, только ты и я.

– Ты ведь знаешь, что я не могу.

– Почему? Из-за предрассудков отца или твоего жениха? Ты выше этого.

Его руки сжимают мои, скользят по запястьям. От каждого касания остается след, разрастающийся мурашками по коже. Сердце то ускоряется, то замедляется, словно не может определить, в каком ритме ему биться. Кажется, я сейчас задохнусь.

– Я… – обхватываю его ладони. Затем закатываю рукав и поглаживаю темные пятна на запястьях. Метки сиринити. Все еще здесь, только не так много, как у настоящего Блэквуда. У последнего на коже нет живого места. А у этого – только отдельные синяки. Что же с ним такого случилось?

– Все в порядке?

Не знаю, что сказать, да и вряд ли я могу что-либо изменить. Это ведь не моя реальность. Но если это всего лишь сон, почему тогда так громко грохочет сердце?

– Да.

Он не сводит с меня взгляда. Смотрит так пронзительно, что кажется, будто видит меня насквозь. Словно знает, что это я, а не девчонка с кудрявой шевелюрой. Но он только смотрит, затем поправляет выбившуюся прядь волос у меня за ухом.

– У меня для тебя кое-что есть.

– И что же это?

– Закрой глаза и узнаешь.

Чувствую, как внутри загорается нетерпение. Я хочу узнать, потому что я люблю сюрпризы. Вернее, она любит. Я-то их терпеть не могу. Чувствую, как что-то холодное ложится мне на шею. Открываю глаза и вижу медальон, тот самый, который дал мне дядя. Так вот кому он принадлежал.

– Тебе нравится? – слышу голос за спиной.

– Он прекрасен.

– Он таит в себе множество секретов, как и ты. И вот один из них.

Он наклоняется ко мне через плечо. Рука берет медальон и нажимает на лепестки лилии. Сначала самый крупный, затем средний, боковой и стебель. Последним нажимает на крохотную сердцевину. Раздается щелчок, медальон открывается, оголяя две фотографии в половинках овала. Слева его, справа – моя. То есть ее.

– Теперь мы всегда будем вместе. Что бы ни случилось, я всегда буду помнить тебя, а ты?

Его рука обхватывает мою шею и поворачивает к себе.

– Ты будешь меня помнить, Вирджиния?

Его губы всего в паре сантиметров от моих. Он так близко, так близко…

– Вирджиния…

Звук моего имени рождает новую волну дрожи. Забываю, как дышать. Закрываю глаза и наслаждаюсь моментом. Его дыхание отдается горечью на губах. Еще немного, одно мгновение и…

– Ты не можешь так поступить, – слышу собственный голос. – Будут жертвы, Роберт.

Роберт? Какой еще Роберт? Открываю глаза и вижу перед собой мужчину. Каштановые волосы, атлетическая фигура. Где я, что происходит? Куда подевался Блэквуд?

– Они уже есть, просто ты не обращаешь на это внимания. Ты не видишь ничего, что выходит за рамки твоей игры.

– Это неправда, дорогой.

Дорогой? О ком это она? Разве она была замужем?

– Я тебя не обвиняю. Ты слишком хорошо вжилась в роль, поэтому запуталась. Думаю, стоит напомнить тебе, ради чего мы боремся.

– Я помню.

– Нет, – его руки обхватывают мои плечи, – ты забыла, что настоящее, а что лишь реквизит. Разве ты не видишь, какие они жалкие? Прячутся в углах, живут как тени, подлаживаясь под каблуки людей. Они их рабы, рабы крови, и останутся ими навечно. Хочешь быть такой же?

Рабы крови? Кажется, я начинаю понимать, о чем идет речь.

– Хочешь всю жизнь жить на задворках, питаться отбросами, не имея и пенни за плечами?

Чувствую, как мне, то есть Вирджинии, становится душно в этом помещении. Ком в горле впивается в шею.

– Хочешь зависеть от крови до конца жизни? Жить от инъекции до инъекции? Или быть свободной и наслаждаться даром, который подарила тебе судьба? Чего ты хочешь, Вирджиния?

– Нет! Я не хочу так жить!

– Хорошо. Тогда ты знаешь, что делать. Нужно от него избавиться.

Чувства захлестывают меня не оттого, что понимаю, о ком идет речь, а потому, что хочу этого. Она хочет. Беру свое самообладание в руки и направляюсь к двери.

– Только сделай это быстро.

* * *

Стою возле фонтана. Вокруг зияет темнота. По какой-то непонятной мне причине сегодня вечером прислуга не удосужилась включить на улице свет. Странно. Вижу свои руки с белоснежными манжетами. Одна из них сжимает цветок. Судя по лепесткам, пион. Где это я? Похоже на тот же парк-лабиринт. Фонтан, живая изгородь, клумбы. Да, верно, только, что я здесь делаю и кто я? На мне темный костюм, не с одного ансамбля. Брюки гораздо темнее жакета. На шее туго завязанный галстук-бант, в нем тяжело дышать. А еще у меня, кажется, нет груди. Брючный костюм, цветы, жакет, короткие волосы. Я мужчина! И не просто мужчина, я Блэквуд. Поверить не могу. Я в его теле! Но зачем? Слышу шорох за спиной. Сердце так и замирает в предвкушении. Шорох приближается, и я двигаюсь к нему навстречу. Чувствую, как приподнимаются уголки губ.

– Я уже было подумал, что ты не прид…

Увиденное обрывает мою речь на полуслове. Его я никак не ожидал встретить. Вместо сверкающих серых глаз на меня смотрит непроницаемое лицо жениха Вирджинии, Роберта.

– Не ожидал?

Боль в затылке, и я падаю на колени. Пытаюсь подняться, но очередной удар валит меня на землю. Звон слева, боль в спине и плечах. Удар за ударом, пока я не перестаю двигаться. Как же… только… больно. Удары не прекращаются. Боль такая сильная, что я не могу сделать вдох. Все тело горит в огне. Такое ощущение, что каждая моя косточка ломается кусочек за кусочком, фаланга за фалангой, чтоб снова срастить и сломаться. Нет, хватит! Я больше… не могу… Стойте! Тяжелый вес наваливается на меня сверху и тащит вперед. Голова раскалывается. Ничего не вижу, и это неудивительно, ведь у меня разбит висок. Кровь стекает по щекам и шее, кровь везде. Даже в легких. Чувствую солено-кислый привкус во рту. Это единственное, что я еще чувствую, кроме боли. Пытаюсь сосредоточиться на этом вкусе, чтоб не потерять сознание, но оно так и уплывает.

– Давайте, ребятки! Пора показать мистеру Бэллроузу, что бывает с теми, кто заходит на чужую территорию.

Чужую территорию? О чем они вообще? И кто такой этот Бэллроуз? Две пары рук впиваются в мою спину. От каждого их движения по ребрам идет новая трещина. Господи… Что им от меня нужно? Я ничего не сделал! Ком в горле вырывается наружу хрипом. Это легкие выпускают последние капли воздуха.

– Быстрее!

Еще одна пара рук впивается в бедро. Ноги отрываются от земли, спина расслабляется, все тело расслабляется. Лицо обдает ветром. Я словно лечу. Чувствую, как свободно двигаются руки-ноги, как выпрямляется спина. И, кажется, в этот короткий миг свободы даже боль размыкает свою хватку. Правда, ненадолго. Считанные минуты, и новая волна пронзает тело с такой силой, что даже сердце не выдерживает удара. Невыносимо… Господи, что же это? Я умер или на прямом пути в ад? Иначе почему так невыносимо горят мышцы? Кажется, будто во мне не осталось ничего живого. Где же Вирджиния? Почему она не приходит? Она должна остановить это сумасшествие! Но она не приходит, не зовет и не знает. Чувствую, как легкие наполняются водой. Откуда вдруг вода? И почему вдруг стало так зябко? Тело становится тяжелым и одновременно невесомым. Я всплываю или тону? Не чувствую ничего ниже груди и вряд ли уже почувствую.

Внезапно вода испаряется, в лицо бьет свежий воздух. Легкие с трудом пытаются избавиться от скопившейся воды.

– … шишь меня? Ответь, прошу!

Этот голос, такой знакомый, такой приятный, родной. Вирджиния?

– Скажи хоть что-нибудь!

Нет, это не ее голос. Слишком высокий. Это голос Мирилин! Пытаюсь подать голос, но тот расплывается брызгами крови. Не могу… вдохнуть…

– … только не умирай!

Чувствую, как что-то впивается в запястье, хоть там и так живого места не осталось. Стоит только этому «чему-то» войти в руку, как кожа моментально покрывается мурашками. Легкие разглаживаются, как лист бумаги, всасывая драгоценный воздух. Крупицы кислорода разносятся по венам. Господи… наконец-то я могу вдохнуть! Будто в первый раз, так же тяжело и больно.

– Ты поправишься, слышишь? Все будет хорошо, инъекция поможет.

Чувствую, как руки приподнимают голову и кладут на колени. Вижу перед собой лицо Мирилин, побелевшее от страха, а в голове бесконечным кругом вертится только одна мысль: «Я жив, я выжил, я в безопасности».

* * *

Закрываю глаза, а когда открываю, оказываюсь в совершенно другом месте – на площади. Вокруг шум и суматоха. Толпа кричит и тыкает руками куда-то в сторону. Где я? Что произошло? Кто я? Слишком шумно, ничего не понимаю, но сердце, колотящееся в груди, предрекает что-то неладное. Вижу только лица людей и заостренные в руках вилы. Они кого-то ведут, толкают в спину. Наверное, поймали вора. Подбегаю ближе и понимаю, что это никакой не вор. Это Дориан – мой брат! Что произошло? Куда они его ведут?

– Уважаемые жители Нью Дампфор! – из толпы отсоединяется мужчина. Да ведь я знаю его. Это жених Вирджинии! Что он здесь делает?

– Только что на ваших глазах был пойман виновник самого страшного из преступлений – убийства, – он поворачивается лицом к толпе. – Он был пойман на месте преступления и должен понести наказание за свой поступок.

Какое преступление, что за убийство? О чем они вообще гов… Только сейчас замечаю позади толпы клочья дыма, пепел, почерневшие остатки… нашего дома. Вернее, того что от него осталось. Боже! Нет! Только не это! Колени подкашиваются, и я падаю на землю. Папа, мама, Сидриан! Они были внутри! Смогли ли они выбраться? Смогли?

– Сожалею, никто не выжил.

Какая-то женщина помогает мне встать на ноги. Мне это удается с трудом даже с посторонней помощью.

– Кто это сделал?

– Виновник сего тебе хорошо знаком, Мирилин. Он перед тобой.

Роберт указывает в сторону Блэквуда. Но почему? Почему они все считают, что это он? Он не мог этого сделать! Это же его семья! Его родители, его маленький братик!

– Ложь! – слышу свой хриплый голос. – Мой брат не мог этого сделать!

– Хотелось бы верить, что это так, но боюсь тебя разочаровать. Мистер Бэллроуз был застигнут на месте преступления с огнивом в руках, а это весомое доказательство.

Блэквуд и есть мистер Бэллроуз? Должно быть, это фамилия отца, ведь он говорил, что носит фамилию матери.

– Зачем ему это делать?!

Роберт опускает взгляд. Его лицо принимает скорбное выражение, будто ему есть о чем скорбеть.

– Думаю, у меня есть ответ на этот вопрос, – он мягко подталкивает Вирджинию в спину, – скажи им, что рассказала мне.

Вижу, как на ее лице борются эмоции. Страх, переживание, стыд, решительность. Последняя все же берет верх.

– Мы с мистером Бэллроузом младшим познакомились на ярмарке. Это было еще до моего обручения с мистером Ленгдоном.

Она бросает взгляд на Роберта и после его кивка продолжает:

– Тогда я купила у его семьи часы для гостиной. После этого он стал ходить за мной тенью. На рынок, в парк и даже ко мне домой. Он приходил ночью, бросал камушки в окно и просил выйти… – она запинается, судорожно вдыхает воздух. – Вскоре его визиты стали чаще, а поведение настойчивее. Я просила, умоляла, доказывала, что мы друг другу не подходим. Так уж распорядилась судьба, что нам не суждено быть вместе, даже несмотря на присущее мне сострадание к нему. Его родители никогда не примут девушку из высшего общества в свою семью. Из-за них этому никогда не бывать.

Замечаю, как меняется лицо Роберта. Ему явно неприятно то, что она говорит.

– Это правда. Однажды на рынке мистер Бэллроуз старший набросился на меня с проклятиями, говоря, что я совращаю его сына. Но Дор… – она делает запинку, – мистера Бэллроуза младшего поведение отца не огорчило. В ответ он подарил мне это, – Вирджиния снимает с шеи медальон с лилией, – и сказал, что более их семья никогда нас не потревожит. Это было вчера вечером, а сегодня…

Она переводит взгляд на догорающее здание. Глаза в слезах, нижняя губа дрожит. До чего хороша, актриса! Как она может так нагло врать этим людям? Ведь Блэквуд ни в чем не виноват. Он не приставал к ней, не докучал визитами, не поджигал свой дом и уж тем более не убивал семью! Вчера вечером он корчился от боли, захлебываясь собственной кровью на берегу реки, когда ее жених со своими дружками заливались смехом. Блэквуд не сделал ничего дурного, кроме того, что доверился этой проходимке! Но Мирилин этого не знает, и люди на площади не знают. Она смотрит на медальон в руке Вирджинии, затем на Блэквуда и чувствует себя такой беззащитной, будто это ее сердце только что проткнули ложью, а не его. И даже без слов становится понятно – она верит. Всему. Я это чувствую.

– Это же медальон мамы… Как ты мог?

Невинный взгляд Вирджинии, ухмылка Роберта и обвинение в глазах местных жителей. Ломают самообладание Блэквуда на части. Мои руки, руки Мирилин впиваются в его воротник, трясут изо всех сил. Толпа набрасывается с палками, желая справедливости. А он стоит ни жив ни мертв и ничего не говорит, даже не сопротивляется. Что он может сказать? Все уже сказано за него, слишком много и слишком убедительно. Ни одно оправдание в мире не опровергнет в глазах толпы слова аристократки из уважаемой семьи. Если Блэквуд даже найдет силы, кому поверят: ему или ей?

– Я помогала тебе! Я спасла тебя!

Глаза невыносимо пекут, по щекам бегут слезы. Чувствую, как руки отпускают ворот Блэквуда, а ноги уносят меня подальше от происходящего. Последнее, что вижу, это его лицо и трость мясника, которая разбивает левый висок в кровь.

Вскакиваю так резко, словно выныриваю из холодной воды. Трудно дышать. Хватаю ртом воздух, но он ускользает от меня. Судорожно осматриваюсь и понимаю, что я в шалаше. Блэквуд на своем месте. Я вернулась! Господи. Поднимаюсь и выбегаю наружу. Что, черт возьми, это было? Это ведь не то, что мне нужно. Не то, чего я хотела! Почему я это видела?! Падаю на землю, судорожно вдыхаю морозный воздух в надежде, что он поможет оглушить мысли. Я ведь все сделала правильно! Проглотила зернышко, легла спать, думала о том, что хочу узнать. Ракетница, стена, граница. Тогда почему оно не сработало? Где я ошиблась? Что я могла… Догадка проскальзывает перед глазами. В голове нависают слова, накрывая меня тенью: «Все бы отдала, чтоб узнать, чей это медальон и какая история с ним связана». Боже… я ведь буквально пожелала узнать о прошлом Блэквуда! Я все испортила. Снова. Черт, черт, черт! Срываю медальон и швыряю на землю. Как я могла такое допустить? У меня был один-единственный шанс. Зачем я только об этом думала? Какой толк от Блэквуда и его любовной драмы, когда мы умираем здесь в глуши?

Пинаю медальон рукой. Он перекручивается и падает в грязь, цветком кверху. Внезапно в голове проскальзывает воспоминание. Подтягиваю к себе цепочку и нажимаю на лепестки в той последовательности, в которой это делал Блэквуд во сне. Раздается щелчок. Металлическая пластина раскрывается, оголяя все те же фотографии. Вернее, только фотографию, Вирджинии. Снимка Блэквуда нет. Плевать. Она сожгла или порвала его снимок. Мне какое до этого дело? Это меня не касается. Сажусь, обхватив ноги руками. Этот день не может быть настолько плохим, но кое-что все-таки радует. Хуже уже просто некуда. Даже выпади сейчас град размером с кулак, хуже уже не станет.

Опускаю голову на колено, пытаясь собрать мысли воедино. Но на сегодня это непосильная задача. Мыслей сотни. Все кричат, тянут, каждая в свою сторону. Голова раскалывается. Еще и этот дурацкий медальон отвлекает. Хочу спрятать его подальше, но замечаю, что фотография выпала на землю и перевернулась. На обратной стороне видна какая-то надпись. Беру фотографию в руки и застываю. Сердце останавливается в тот момент, когда глаза дочитывают последнюю букву. Перечитываю еще раз, но надпись от этого не меняется. Нет. Это какая-то ошибка. Потому что если написанное здесь правда, то…

– Что ты делаешь?

От неожиданности чуть не роняю фотографию с крохотной, но вполне различимой подписью «Вирджиния Блум» на обратной стороне бумаги.

– Что у тебя там?

На секунду в голове проскальзывает мысль сбежать. Но я ее откидываю. Ну уж нет. Я обязана все выяснить здесь и сейчас.

– Что это? – показываю ему выцветшее фото.

Не отвечает.

– Кто это? Почему здесь моя фамилия?

Он переворачивает фото и читает надпись. Словно раньше ее не видел. Да он издевается?

– Как ты открыла медальон?

– Неважно. Отвечай на вопрос.

Никакой реакции.

– Это все ты? Ты специально подделал надпись, чтоб поиздеваться надо мной? Поиграть с моими нервами? Тебе ведь это нравится, да?

Чувствую, как внутри все закипает. Еще немного, и я его ударю.

– Кто это? Если не скажешь, я выброшу его в реку и ты его больше никогда не увидишь.

Он пилит меня взглядом, но ничего не говорит. Что ж, если ему все равно, что случится с медальоном, то мне тоже. Уже готова швырнуть медальон подальше, но тут Блэквуд хватает меня за руку.

– Надпись верна. Это Вирджиния Блум.

Смотрю на фото в руке. Вроде все слова знакомы. Тогда почему я никак не могу понять их смысл? Вирджиния… Блум? Но если это правда, тогда, получается, она моя…

– Твоя прапрабабушка.

Но ведь этого не может быть. Вирджиния, пассия Блэквуда, та самая, которая его предала и развязала войну между сиринити и моровами. Неужели она моя родственница? Может ли это быть правдой? Те же темные волосы, круглое лицо, те же серые глаза. Сходство налицо. Как я могла не заметить? Боже. Все становится на свои места.

– Из-за нее ты меня ненавидишь? – выхватываю из его рук фото. – Потому что она предала тебя, не захотела сбежать вместе? Из-за того что она перешла на сторону моровов?

– Откуда ты об этом знаешь?

– Неважно.

Он хватает меня за плечи.

– Откуда?

– Тара. Она дала мне кое-что, что помогло мне узнать правду.

– Зерно, – его лицо вмиг озаряется догадкой. – Ты потратила зерно прозрения на то, чтоб узнать мое прошлое? Ты хоть понимаешь, что наделала?

– Думаешь, я не знаю? – отталкиваю его назад. – Думаешь, не понимаю, что это значит? Я… не хотела думать о медальоне. Это получилось случайно!

– Что ж, поздравляю. Ты упустила единственный шанс выбраться отсюда.

Меня словно бьет лезвием в бок.

– Не смей во всем винить меня! Ты тоже хорош. Если бы ты рассказал мне все сразу, этого бы не произошло.

– Тебя это не касается.

– Мы говорим о моем происхождении. Меня это касается больше, чем кого бы то ни было. Я имею право знать.

– Теперь ты знаешь и что с того? Есть идеи, как выжить среди тварей? Как послать сигнал? Как подняться выше стены?

Молча сглатываю ком в горле.

– Ничего у тебя нет. Поэтому перестань тратить время.

Он возвращается в шалаш. А я так и остаюсь стоять одна в темноте. Чувствую себя отвратительно, но не из-за его слов, а как раз таки из-за того, что он не сказал. Поверить не могу. Как он мог скрывать это все время? Пока я думала, что делаю что-то не так, он ненавидел меня только из-за внешней схожести. Не потому, что я плохая, скучная, слабая, а просто оттого, что я на нее похожа! Хотя нет. Дело не только в схожести, но и в родстве. Одной внешности недостаточно для ненависти. Но тот факт, что я продолжение ее рода, кусочек нее и Роберта (не Блэквуда). Это совсем другое.

Когда ноги немеют, а пальцы перестают реагировать на движение, решаю все-таки залезть внутрь. В шалаше темно, но все еще тепло. Хоть что-то радует. Блэквуд упорно меня игнорирует, и это у него здорово получается. Еще чуть-чуть, и я сама начну думать, что меня не существует. Конечно, у него есть полное право злиться, ведь я вторглась в его личную жизнь. Но, черт возьми, это и меня касается! Речь идет о моем происхождении! В итоге это я должна злиться, а не он. Но совесть продолжает дырявить спину. Странное чувство. Не знаю почему, но мне вдруг становится его жаль. То, как поступила Вирджиния, низко. Она не просто его предала. Она его сломала. Стоит только вспомнить эту улыбку, этот блеск в глазах. Словно другой человек. Трудно сейчас разглядеть хотя бы отдаленный отблеск того милого парня из моего сна. Был ли он таким на самом деле? Сложно сказать, еще сложнее поверить.

«К Блумам у него особое отношение». Вот о чем говорил Лим. Неужели он знал? И Марена? Вряд ли. Откуда стражам знать о том, что произошло на самом деле. Если и знают, то только гнусную историю предательства. Сами ведь распространяют слухи, будто Верховный Жрец убил всю семью. Предательство Вирджинии, смерть родителей, брата, ненависть сестры, изгнание, жизнь в бегах. Вот что сделало его тем, кем он есть сейчас – жестким, грубым, бесчувственным деспотом, не знающим любви и сострадания. Как много нужно, чтоб измениться, как мало нужно, чтобы оставаться собой. Но даже это не помогло ему сохранить свою душу. Сложно даже представить, что он испытывал. А я-то думала, что мне в жизни не везет, но нет. Жизнь несправедлива. Всегда, ко всем. Каждый думает, что ему тяжелее, но всегда найдется человек, которому в разы хуже. И он не убивал своих родных, что тоже меняет ситуацию. И… я снова это делаю – оправдываю его. Нужно перестать уже это делать. Я злюсь, ясно? Я на него обижена. На этом точка. Пора спать.

Натягиваю накидку до подбородка, но уснуть не могу. Блэквуд тоже не спит. Вижу это по его напряженным плечам. Конечно, не спит, просто делает вид, как всегда. И даже это у него получается лучше, чем у меня. Подсовываю ладони под голову, будто это поможет мне расслабиться. Кого я обманываю? Сегодня сон мне точно не грозит. Не после того, что я узнала. Уж лучше заняться чем-нибудь полезным. Выскальзываю из шалаша на свежий воздух. Хотя нет, не свежий. Морозный. С каждым днем зима все теснее дышит в затылок. Совсем скоро шалаш перестанет удерживать тепло. Все катится по накатанной. Сама природа словно подталкивает нас в спину и кричит «Эй вы! Чего медлите? Пора выбираться отсюда!» И я полностью с ней согласна. Это и так затянулось.

Вокруг все еще темнее темного. Мороз проскальзывает во все щели. Разумнее всего вернуться внутрь, но я не хочу снова оказаться с ним наедине. Его присутствие удручает. И хоть теперь известно, что он не убивал семью, это не означает, что я ему доверяю. Доверие нужно заслужить. Кто знает, чего еще он не договаривает. Поэтому просто сажусь на бревно и смотрю в густоту леса, а густота смотрит на меня. Идеальная идиллия. Но что-то отвлекает. Вроде бы все хорошо. Я одна, вокруг только лес. Тогда откуда это ощущение, что кто-то за мной наблюдает? Может, это моровы? Хотя нет. Вряд ли моровы просто наблюдали бы. Может, падшие? Выследили нас и выжидают удачного момента. Но ведь мы так далеко от Норы. Мы пересекли скалы, лес, отдалились на десятки километров. Мы почти у границы. Разве они могли бы все это время следовать за нами незаметно? Нет. Мы бы заметили, Блэквуд точно. У него глаз как у змеи. Он все замечает. Глупости это все. Должно быть, это все усталость сказывается и недосып. Но кинжал все же из рук не выпускаю. Так, на всякий случай. Сижу на бревне и не замечаю, как начинаю засыпать. Глаза закрываются сами, но резко открываются от приступа неожиданной боли. Бок, его словно ржавой палкой проткнули! Как больно! Поворачиваюсь и ловлю на себе хищный взгляд. Мне не показалось. Моров. Это был он! Нет, они! Их несколько!

– Блэквуд!

Тварь бросается на меня. Успеваю выставить кинжал перед тем, как ее клыки вонзятся в мою шею. Лезвие застревает прямо между челюстями. Она такая сильная. Мне одной не справиться. Зову Блэквуда снова и даже не замечаю, что он уже снаружи, отбивается сразу от двух моровов. Тварь крепче смыкает челюсти. На щеку брызгает кровь. Еще немного, и она просто перекусит лезвие! Упираюсь коленом в живот, отталкиваю ее и бью ножом в шею. Она валится на меня. Какая мерзость! Скидываю ее и поднимаюсь. Ищу взглядом Блэквуда. Вон он перерезает глотку одному морову, бьет в шею другого, перекидывает через плечо третьего, но тут сзади подкрадывается еще один и выбивает у него из рук нож.

– Лови! – бросаю ему кинжал. Одним легким движением он ловит его в воздухе, а другим – всаживает твари в пасть. Ужасающее зрелище. Лучше не смотреть.

– Не двигайся! – крик Блэквуда прерывает рычание. Машинально дергаюсь влево и чувствую, как кожу прорезает лезвие. Кинжал рассек воздух и попал прямо твари в лицо, но перед этим оставил царапину на моем плече. Черт!

– Я же сказал не двигаться.

Чертов садист, резанул мне плечо и еще издевается? Он выдергивает кинжал, вытирает о рукав и прячет во внутреннем кармане куртки. Только сейчас замечаю странные оранжевые блики. Что это за свечение?

– Черт!

Блэквуд бросается бежать, только я не понимаю куда и почему. Пока не поднимаюсь. Боже! Наше укрытие, оно горит! Моровы обрушили бревна. Должно быть, они задели подземный костер. Пламя такое высокое, будто в него подлили бензин. Спиртовая настойка, понимаю я. Нет! Только не это, там же все наши вещи!

– Ищи ракетницу!

Бросаюсь к огню, оттаскиваю горящие бревна. Ну же, она должна быть где-то здесь! Руки пекут, жар бросает прямо в лицо, но я не останавливаюсь. Ракетница – это наше все. Без нее мы останемся здесь навечно. Где же эта чертова сумка! Наконец под искрящимся бревном вижу кожаный ремешок. Есть! Тяну за него и вскрикиваю от боли. Моя рука! Ручка нагрелась. Огонь перекидывается на ствол возле шалаша. Скоро здесь будет полно тварей. Нужно убираться! Скидываю куртку и хватаю ею сумку. Блэквуд оттягивает меня из горящего ада как раз в тот момент, как все рушится. Или это я оттягиваю его. Непонятно. Не понимаю, что происходит. Куда мы бежим, как долго? Все сливается воедино. Границы, разделяющие предметы, рушатся. И в этом сумраке непрекращающегося движения я вижу только его лицо. Ноги хлюпают по воде.

– Почему мы идем по ручью?

– Вода приглушит шаги.

Да какая уже к черту разница. Мне никогда отсюда не выберемся. Бороться за жизнь каждый день просто невозможно. Если ничего нельзя изменить, уж лучше и не мучаться. Но Блэквуд не из тех, кто сдается. Он упорно пробивается сквозь густоту леса, рассеивая мрак на своем пути. И по какой-то непонятной причине ведет за собой меня. Хоть сам и говорил, что от меня никакого толку. Не чувствую ног. После брожения по воде в такой холод мысли о неминуемом конце уже не кажутся такими расплывчатыми. Больше не могу. Воздуха не хватает. Упираюсь руками в колени.

– Не сейчас. Нужно найти укрытие.

– Плевать я… на это… хотела. Почему ты просто… не дал мне… умереть?

– Нельзя.

Это что еще значит? Он говорит так, словно у него на меня какие-то планы, хотя на самом деле… Догадка рождается в моей голове сама собой. Ах, вот оно что.

– Точно, и как я раньше не догадалась. Моя кровь. Без нее тебе не выжить. Ну что ж, бери, – протягиваю ему кровоточащую руку, – пока еще есть. У меня ее не так много осталось.

Он прижимает к стволу. Смотрит так, будто я только что бросила ему вызов. Почему он злится? Из-за того что это правда или это не единственная причина? Хотя какая разница. Нам все равно осталось жить считаные часы. Сырость проела каждую клеточку тела, и сейчас, когда мы наконец позволили себе лечь передохнуть, понимаю, настолько я себя истрепала. Я больше так не могу. Нет, бессмысленно. Ни лекарство, ни сокровища, ни даже сам Святой Грааль не стоит таких мучений. Не хочу пить, хоть губы и пересохли. Не хочу есть, хоть живот и прилип к спине. Не хочу спать, хоть голова уже ничего не соображает. Ничего не хочу, лишь бы все это наконец закончилось. Только время тянется бесконечно долго. Каждая секунда ржавым гвоздем по венам. Ожидание конца мучительнее самого конца. Но одно только радует, он неминуем. Особенно сейчас. Почему спросите вы? Да потому что у нас ничего не осталось! Ни вещей, ни еды, ни сил. Ничего! Те никчемные ошметки, которые нам удалось раздобыть, сгорели. Накидки, сумки, лекарства, плед. Все сгорело! Остались только мы, правда, ненадолго. Холод насквозь пронизывает тело, но с этим я тоже ничего не могу поделать. Нет сил даже перевернуться. Единственный вариант – смириться и ждать. Чувствую движение справа. Блэквуд пододвигается ко мне.

– Что… ты… делаешь?

Губы потрескались, поэтому голос дрожит и еле слышен.

– Теплопередача, – его плечо касается моего. – Тепло передается от более горячего физического тела к менее горячему до наступления термодинамического равновесия. Это позволит согреться.

Хочешь обнять меня, так и скажи. Будто всему нужно объяснение. Но он не обнимает, просто лежит рядом и смотрит в небо. Слышу его дыхание, тихое, но почему-то прерывистое. Вероятно, сражение не прошло просто так. В голову лезут мысли о том, что не успела сделать. О проектах, которые не закончила, планах, что не осуществила, людях, которых больше не увижу. Все мечты постепенно тают под тяжестью боли и холода. Сейчас они кажутся такими иллюзорными. Рисование, книги, академия, искусство. Как глупо. Так глупо и так прекрасно жить мечтой. Когда не нужно переживать о жизни каждую минуту, бояться засыпать по ночам и просыпаться по утрам, бояться умереть от голода, но еще больше – съесть и отравиться. Как же это хорошо, просто жить, не задумываясь ни о чем. Как по течению, на своей волне, по своей реке. Никогда не задумываешься о том, какие ценности приносит жизнь, пока у тебя это не отнимут. Элементарные – кров над головой, еда на кухне, тепло в комнате, друзья в гостиной. У нас есть все, что нужно, но мы постоянно ищем чего-то большего, будто от этого зависит наше счастье. А счастье – вот оно, рядом, в нас самих. Мы сами делаем себя несчастными.