Текст книги "Лекарство"

– Это… правда? Насчет… падших?

Если до этого Блэквуд и поверил мне, то все доверие рухнуло в одну секунду.

– Какое тебе дело?

– Ответь…

– К лекарству это не имеет отношения.

Ну уж нет. Я не уйду, пока не узнаю правду.

– Это… правда?

– Да, – спустя время отвечает он. – Я сделал то, что должен был.

– Ты… бросил их… умирать…

– И спас других. Лучше пожертвовать частью, чем потерять все.

Я захлебываюсь возмущением. Он бросил падших умирать и называет это милосердием? Да кем этот парень вообще себя возомнил? Как можно распоряжаться человеческими жизнями? Меня буквально распирает от гнева. Хочется накричать на него, выкинуть этот чертов факел и потрепать его за ворот. Может, хоть это выбьет из него самодовольство.

– Я не нуждаюсь в твоем одобрении. Ты все равно не поймешь. Не трать время, у тебя его не так много. Уходи.

– А как же… лекарство? Как же… наша… миссия?

– Наша? – он подходит впритык. – Найти лекарство – моя миссия, не твоя. Ты не страж и не сиринити. Ты никто, просто девчонка с редкой группой крови. Ты была мне нужна, но сейчас это уже не имеет значения. Это бесполезно. Ты бесполезна. Так что уходи.

Меня словно пригвоздило к месту, каждое слово – новый гвоздь в измученные ноги.

– Убирайся! И не возвращайся!

– Отлично, – достаю из складки под грудью шприц, – можешь гнить здесь… если… хочешь. Я все равно… найду лекарство… с тобой… или без.

Опускаю шприц на пол и ухожу, без факела, без слов, с поломанной гордостью. Ощущение, будто мне только что плюнули между глаз и размазали по лицу. Невероятно. Как можно быть таким расчетливым? Я думала, все изменилось, думала, ненависть прошла. Вода, куртка, перевязка. Вся эта забота. Будто и не было ничего. А я еще помочь ему хотела. Помочь Блэквуду. Невозможно. Все равно, что приручить змею. Хотя на что я надеялась? Что он обрадуется, увидев меня живой? Это же Блэквуд, ему все одинаково безразличны. Зачем я вообще сюда спускалась? Пока пробираюсь на ощупь в темноте, успеваю сто раз пожалеть о своем поступке. Правда, сейчас я уже не трясусь от страха и не боюсь наткнуться на какого-нибудь заключенного. Я настолько зла, что растопчу его, даже не заметив. О, я не просто зла. Я в бешенстве! Злюсь на темноту, падших, себя, на этого озабоченного охранника, на Блэквуда. На него особенно. Бесчувственное, мерзкое существо. Будь проклят тот день, когда он появился в академии. Боже, я еще хотела с ним подружиться, кофе ему покупала, чем я только…

Нога налетает на камень, я ударяюсь в стену. Черт. Мне нужен свет, иначе я не смогу выбраться. Я даже не увижу бинты, которые укажут дорогу обратно. Ладно, соберись. Успеешь еще позлиться на Блэквуда. Сейчас главное самой здесь не сгнить. Легкие начинают барахлить от скопившейся сырости. Свет, нужен свет. Нужно найти факел. Двигаюсь наугад, ощупывая стены. Когда рука проваливается в пустоту, понимаю, что это поворот. Радует только отсутствие посторонних звуков. Значит, я здесь одна. Не знаю, как долго это продолжается. Мне кажется, я хожу по бесконечному кругу. Ноги ломит от усталости, голова так и клонится набок. Поэтому когда вдалеке выныривает огонек, я бросаюсь к нему, как к спасительному кругу. Факел! Я спасена! Пару минут не могу нарадоваться теплу, но все же беру себя в руки. Меня переполняет уверенность и не без причины, ведь на первом же перекрестке я нахожу кусочек бинта. Словно груз с плеч. Я на верном пути. Продолжаю путь по подсказкам, но после каждого поворота прячу бинт за пояс. Не хочу, чтоб кто-нибудь ими воспользовался.

Огонь в руках опасливо брезжит. Меняю факел на другой. Благо сейчас они попадаются через каждые десять метров, что еще раз доказывает – я все ближе к выходу. Тогда как Блэквуд все дальше. Ну и поделом ему. Раз он решил послать весь окружающий мир и меня вместе с ним, пускай сидит здесь. Я и без него справлюсь. Найду лекарство, выберусь из Норы, а потом и из этих мертвых земель. В конце концов, он это заслужил. Он бросил сотни людей на смерть. Даже глазом не моргнул, когда моровы сцапали полгруппы. Он бросил Марену, зная, что она умрет. Однажды бросил бы и меня. Так что это все к лучшему.

* * *

– Разве ты не должна быть на постельном режиме? – за спиной все та же женщина с острыми скулами. Она что, преследует меня?

– Не могу… уснуть.

В саду так тихо, будто здесь время не подвластно правилам. Вид распускающихся деревьев действует сродни бальзаму для души. И как падшим удалось создать такой сад без солнца? Но самое интересное – это огромное светящееся дерево в центре сада, и, да, оно действительно светится. Разве не удивительно?

– Понимаю. Сама не люблю эту груду камней.

Она садится рядом. Только сейчас замечаю ее странную одежду. То ли платье, то ли комбинезон, то ли и вовсе кусок сукна. Какая-то необычная ткань цвета топленого молока, на вид грубая, но все же лучше, чем ходить с перебинтованными руками и шеей.

– Меня, кстати, Окра зовут.

– Сильвер. Окра… звучит знакомо.

– Так называется растение.

– Тебя назвали… в честь растения?

– Ну да, – она пожимает плечами, – всех фармакопеев так называют.

– Кого?

– Ах да, ты же не в курсе.

Наверное, ей непривычно разговаривать с человеком, который не в курсе местных традиций.

– Фармакопеи – это целители, – объясняет она. – При рождении каждый житель Норы вместо имени получает номер, созвучный с его группой крови. Так проще знать, у кого какая группа. По наступлению совершеннолетия обыватель выбирает, чем будет заниматься по жизни, и получает имя в соответствии с выбранным занятием. Например, я целительница. Я сама выбрала эту профессию и получила имя растения, с которым лучше всего управляюсь.

Кажется, я начинаю понимать. Девочка Двойка, которую я видела на площади. Наверное, у нее вторая группа крови. Лидер – глава падших. Теперь его имя не кажется таким пафосным.

– Ты выглядишь грустной. То, что ты видела в катакомбах, огорчило тебя.

– Откуда ты знаешь… что я туда… спускалась?

– В Норе слухи быстро расходятся. Этот парень, – она тщательно подбирает слова, – он ведь тебе не друг?

– Нет.

После слов Блэквуда у меня язык не повернется назвать его другом.

– И ты не собиралась ему помогать?

Машу головой из стороны в сторону. Надеюсь, Окра не отличается проницательностью и не поймет, как нагло я ей вру.

– Хорошо. Поскольку, если бы ты помогла Предателю, ты была бы признана его союзником. Тебя бы заперли в катакомбах или, что еще хуже, устроили бы показательную расправу.

В горле встает ком. Не хотела бы я, чтоб меня казнили на площади перед сотнями пытливых глаз. Все же то, что Блэквуд остался в катакомбах к лучшему, иначе и его, и меня могли бы запросто… Стоп. Предательство, публичная расправа. Мог ли Блэквуд об этом знать? А если и так, то могло ли его агрессивное поведение быть связано с желанием… защитить меня? Что, если он оттолкнул меня, чтоб я не пыталась помочь? Господи. Если это правда, тогда он все еще пытается меня защитить. Чертов умник!

– Ты побледнела. Все нормально?

– Да, – потираю пульсирующие виски, – все… хорошо.

Окра всматривается в мое лицо, но, кажется, все равно не понимает, что творится в моей голове. Если бы я сама смогла.

– Что с ним… будет?

– Обычно варианта два. Заключенного сбрасывают с Висячей скалы, либо оставляют умирать в катакомбах. Первый вариант очень жестокий, поскольку узники обычно не умирают сразу, а доживают последние дни в муках на дне ущелья. Но по какой-то причине Старейшина выбрал более мягкую расправу. Правда, не знаю почему.

Похоронить живьем под тоннами камней, без воды, пищи и света. Это они называют мягким?

– Странно, – она встряхивает головой, – зачем кому-то в здравом уме возвращаться сюда, зная, что его ждет?

И правда. Зачем Блэквуд вообще это затеял? Разве он не знал, что с ним сделают падшие, когда он объявится? Может, он думал, что они все мертвы? Или знал, что я в любом случае вытащу его из темницы? Для этого он меня и оберегал?

– Не знаю.

– Я думала, вы пришли вместе. Как же получается, что ты не знаешь его мотива?

– Иногда я вообще… не понимаю, как… здесь оказалась. Я должна быть… дома с родными. Как получилось… что моя жизнь просто… развалилась на части?

– Иногда приходится чем-то жертвовать, чтоб сохранить равновесие.

Где-то я уже это слышала. Жертва во благо. Что за странное выражение. Лишиться, чтоб сохранить, потерять, чтоб обрести, пожертвовать, дабы спасти. Есть ли в этом хоть какой-то смысл?

– Да уж, – срываю с куста листок, – хороша… жертва.

– И все же, кажется, ты прекрасно знаешь, почему ты здесь, только примириться с этим не в силах.

Она говорит так, словно знает что-то, чего не знаю я. Хочу спросить, но не успеваю. Пока я медлила, она ушла. А я все сижу на том же месте и пытаюсь собрать мысли в кучу. Напрасно, в голове будто минное поле. Каждая мысль взрывом цепляет другую, та еще одну и еще. И так по бесконечному кругу. Откидываю листок в сторону и смотрю, как он вихрем опускается на землю. Представляю заключенного, который, раскрыв руки, летит со скалы в пропасть. И все же такой конец был бы гуманнее, чем голодная смерть. В висках трещит. Может, это сказывается действие яда? Или у меня просто сносит крышу. Еще и Блэквуд решил сыграть в героя. А что делать мне? Я домой хочу! Но как я доберусь туда одна? Допустим, каким-то невероятным образом я смогу найти дорогу до границы, не наткнувшись на моровов. Но что дальше? Я понятия не имею, как открыть врата с внутренней стороны! Конечно, план мне известен. Для этого мы и взяли ракетницу, но как подать сигнал, где и когда, чтоб стражи его увидели?

И как быть с «мучеником»? Ведь не могу же я просто уйти, зная, что его ждет. Это как-то… не по-человечески. Особенно с учетом того, что остаться он решил из-за меня. Только сейчас до меня доходит, что значит медленная смерть. Сидеть в четырех стенах, без еды, воды и воздуха. Они же просто замуровали его заживо! Ладно, без еды можно прожить пару недель, но вода… Без воды он исчахнет за пару дней, а без света потеряет голову (если еще не потерял). Это же живодерство! Как они могли такое сделать? Да, он пожертвовал ими, чтоб спасти других, но это не дает права хоронить его заживо! Ведь есть много других способов расплаты. В конце концов, что, если у него не было выхода? «Лучше пожертвовать частью, чем потерять все» – кажется, я начинаю понимать. Вместо того чтоб позволить моровам прорваться сквозь стену и сожрать всех, он пожертвовал теми, кто не успел добраться до врат.

Жертва во благо. Звучит ужасно, но не лишено смысла. По крайней мере, в таких же ужасных условиях. Ловлю себя на мысли, что неосознанно перешла на сторону Блэквуда. Почему я его вдруг защищаю? Раньше его решение казалось чудовищным, а теперь я ищу аргументы в его пользу. Нонсенс. Он бросил на гибель сотню людей. Какие тут могут быть аргументы? «Тогда почему ты его защищаешь? – нашептывает внутренний голос, – Почему хочешь помочь?» Никого я не защищаю! Просто он не… просто я… Все не… Кого я обманываю? Я сама не знаю. Одна часть меня противится не только его характеру, но и самой его природе. Каждый раз, когда судьба подкидывает факты из его жизни, ее словно выворачивает наизнанку. Но есть и другая часть, которая постоянно пытается найти ему оправдание. Оправдать все обидные слова и поступки, с которыми не может примириться совесть. Почему? Не знаю. Не могу его бросить, потому что… Потому что он никогда меня не бросал.

Ведь правда. Блэквуд ни разу не оставил меня в трудной ситуации. Даже тогда, в лесу, когда моровы вогнали в меня челюсти. Он вернулся за мной, а мог просто уйти – и никто бы не осудил его. И хоть я до сих пор ума не приложу, зачем он это сделал, это так. Он не бросил меня. А как я могу? Если что-то в природе Блэквуда и раскрылось мне, так это ненависть к слабости. Он не хочет, чтоб его видели таким. Но неужели он думал, что я так просто сдамся? Нет, только не сейчас, когда мы как никогда близко подобрались к цели. Теперь, после всего что произошло, я обязана ему помочь.

День 6

Нет, нет, нет. Не хочу вставать. Ну почему мне просто не дадут поспать? Неужели нужно умереть, чтоб наконец-то выспаться? Я кручусь в кровати, пока не выдерживаю. Что это за шум? Такое ощущение, будто все люди Норы собрались возле моей палаты, чтоб не дать мне поспать. Или… стоп. А ведь это так. Я слышу голоса, много. Что там происходит? Накидываю накидку и выхожу на улицу. Иду по следу гремящих возгласов, пока не выхожу на площадь. Здесь полно людей. Что они здесь делают?

– …рамки. Как Лидер может такое допустить? – вылавливаю из толпы разговор двух женщин. – Смягчить наказание Предателю? Это неслыханно!

– Не понимаю, что его толкнуло на это решение, – поддерживает вторая. – За всю историю не было ни одного подобного случая. И куда только мы катимся!

Смягчение наказания? Предателю? Да они же говорят о Блэквуде!

– Простите, – женщины оборачиваются, – вы говорили о заключенном, которого два дня назад кинули… в катакомбы?

Они смиряют меня взглядом.

– Его отпустили?

Женщины переглядываются и молча уходят. Похоже, придется самой выяснять, что здесь происходит. Сейчас никто из толпы не захочет со мной говорить, тем более если учесть, что «Предателя» выпускают по моей просьбе. Ныряю в сердце толпы, пытаясь отыскать Тару. Бесполезно. Так много лиц, все смешалось в сплошное пятно. Сложно разобрать, где мужчина, а где женщина. Иду обратно в лазарет. Наверное, это все она. Что ж, мои угрозы не прошли зря, что означает одно – моя кровь гораздо ценнее, чем я могу представить. По дороге ловлю разговоры прохожих. Вдруг удастся выяснить что-то полезное. И мне это удается. Двое прохожих, мужчина и женщина, делятся мыслями по поводу решения Лидера. Она обвиняет его в чрезмерной мягкости, мужчина, наоборот, поддерживает. Говорит, что перевод заключенного в лазарет и передача под суд вместо варварского заточения поможет завершить давнишнюю вражду. Ага! Лазарет! Отлично! Значит, я смогу с ним увидеться, и для этого даже не придется рассекать темноту подземелья. Может, они ему еще и медицинскую помощь окажут. Хотя надеяться не стоит. Все-таки они хотят предать его суду, а значит, особо лелеять не будут. Нужно успеть его увидеть, пока они не перевели его в другое место. Просто чтоб удостовериться, что с ним все хорошо. Я должна знать, что все еще не одна.

Не успели слова мужчины раствориться в базарной суматохе, как я уже мчусь к лазарету. Возле здания не оказалось никого, у кого я могла бы узнать насчет «Предателя». Поэтому не нахожу ничего лучше, как просто заглядывать во все палаты в надежде найти нужную. Возле одной двери стоит два стража. Несложно догадаться, кого они стерегут. При виде меня они перешептываются, но все же не останавливают. Видимо, обо мне слухи тоже разлетаются быстро. Я застываю у двери. Ну вот, я своего добилась, его выпустили. Я молодец, но почему-то от этого переступить порог не легче. В прошлый раз вид у Блэквуда был как у человека на полпути на тот свет. Надеюсь, сейчас ситуация изменилась.

В палате в два раза меньше моей нет места и для лучика света. Единственным источником света служит дыра наподобие окна и… Мне кажется, или от цветов на тумбе вправду исходит сияние? В потемках различается фигура на кровати. Блэквуд. Я не ошиблась. Он выглядит лучше. Чистая одежда, плечо перевязано. Ему все же оказали медицинскую помощь. Наверное, побоялись, что он может не дожить до суда. При виде его впалых щек меня выворачивает наизнанку, будто я виновата в их появлении. Но все же это значительный прогресс.

– Привет. Как ты?

О, запинки нет! Видимо, яд вышел из организма. Я снова могу нормально говорить! А Блэквуд, похоже, нет. Он до сих пор не сказал ни слова. Может, он разучился разговаривать? Или рассудок слишком помутился.

– Блэквуд, – опускаюсь на корточки. – Это я, Сильвер. Ты меня помнишь?

– Конечно, я тебя помню. И перестань говорить со мной как с умалишенным.

Значит, не все так плохо.

– Что ж, вижу тебе лучше.

Мельком осматриваю комнату, но ни пробирки, ни моей сумки нигде не видно. Похоже, падшие все забрали.

– Падшие постарались. Видимо, кто-то убедил Старейшину изменить решение.

По его взгляду вполне ясно, что он догадывается, кто это мог быть.

– Наверное, – неловко переминаюсь с ноги на ногу. Не знаю, что сказать, поэтому говорю первое, что приходит на ум.

– Я виделась с Тарой.

– Правда?

Кажется, его это не удивляет. Так, вопрос для заполнения паузы.

– Она знает о лекарстве больше, чем ты предполагал. Думаешь, оно у нее?

– Высока вероятность, что да.

Он не сводит с меня глаз, и от этого пронзительного взгляда неловкость только растет. Он будто чего-то ждет. Только чего?

– Она отдаст его нам?

– Маловероятно.

– И как нам его заполучить?

– Втереться к ним в доверие.

Доверие… Что-то это мне напоминает. Разве не об этом просил его Кристиан в первый день, когда я появилась в поместье? Втереться ко мне в доверие. Получилось ли у него? Сложно сказать, но сам факт того, что его поступки не более чем часть плана, вызывает неприятные чувства.

– Что ж, постараюсь сделать все, что в моих силах. Но, честно говоря, я не…

– Почему ты это сделала?

– Что?

– Спускаться в катакомбы было рискованно. Почему ты это сделала?

Смотрю на него и не знаю, что сказать. Почему? Потому что ты единственный, кто выжил. Потому я не могла поступить иначе. Потому что ты не бросил меня в лесу. И хоть я до сих пор не понимаю почему, но ты спас меня, спасал все это время. Но вслух говорю лишь:

– Чтоб вернуться домой. Одна я не найду дорогу.

Кивок дает понять, что мой ответ сошел за правду. Хотя жаль, что это не так. Я двигаюсь к выходу. Не знаю почему, но у меня вдруг возникает непреодолимое желание уйти. В этой комнате становится слишком тесно для двоих.

– Подожди, – его рука сжимает мой локоть. – Я…

Смотрю на него и вижу что-то совершенно дикое, в самом сердце золотых глаз. Неужели это отблеск благодарности?

– Я хотел сказать…

Неужели он это сделает? Неужели скажет?

– Я…

Ну, давай. Скажи это!

– … ценю то, что ты для меня сделала.

Беззвучно выдыхаю, выпуская досаду. Ценю, признателен, обязан. Все что угодно, лишь бы избежать обычного человеческого «спасибо».

– Не за что.

Он кивает, но глаз не отводит. Спустя время понимаю, что он смотрит на мою руку, а, вернее, запястье. Смотрит так, будто никогда раньше не видел запястья другого человека. Гладкое, белое, без единого шрама. Рядом его рука, вся в синяках. Старые отметины – разрывы, кровавые подтеки – глубокая синяя бездна. Кожа, давно забывшая, что значит быть целой. Вены тянутся иссиня-черной нитью. Такие крепкие. По сравнению с моей порошково-белой кожей и ее голубыми нитями они словно корневища дерева. Внутри вспыхивает непонятное чувство, поднимающееся от живота к груди. Что это? Наверное, сочувствие. Раньше эти отметины казались мне ужасными, но вблизи они выглядят не так страшно. Неожиданно для самой себя мне хочется к ним прикоснуться, но стоит только потянуться в его сторону, как его рука отскакивает, как от бурлящего масла.

– Что ты делаешь?

– Я только хотела…

То, как он смотрит на меня, отнимает дар речи. Будто я только что собиралась ему кусок руки отрезать. Да что с ним такое? Я всего лишь хотела к нему прикоснуться. Что тут такого? Он ведь уже не раз меня… Постойте. Ведь это уже было. На руинах в старом лесу. Я схватила его за запястье, а он отпрянул от моей руки, будто это приносит ему буквально физическую боль. Это было не из-за злости, а из-за страха. Кажется, я начинаю понимать. Каждый раз, когда он меня толкал или хватал, он делал это перчаткой. Дистанция, перчатки… Он боится касаний. Боится, когда кто-то прикасается к нему. Как странно. Будто моя кожа прокаженная. Может, это не страх? Может, он просто отвык? Господи, что с ним сделали, чтоб он так закрылся от мира?

– Я не помешала?

Лицо Окры заиграло румянцем. Только на коже подобного цвета это почти незаметно. Какой необычный цвет. Грязь с молоком, кровь с охрой – натуральная красная глина.

– Предсказательница желает вас видеть, обоих.

Тара хочет нас видеть, да еще и обоих? Не к добру это. Зря я тогда угрожала ей. Теперь она, вероятно, все рассказала Лидеру и захочет от нас избавиться. Покои Тары находятся на отшибе, отдаленно от всех. Переступив порог, мы словно окунаемся в мир древней магии. Везде баночки со снадобьями, травы, камни, минералы и даже кости. Надеюсь, не человеческие. Шкаф справа, шкаф слева, везде шкафы. Стол по центру и Тара прямо за ним.

– Итак, – начинает она, как только мы переступаем порог, – мое слово сдержано. Предатель на свободе.

– Я благодарна тебе за это.

– Знаю, но я не для этого вас позвала, а чтобы предупредить.

– О чем?

– Опасность висит в воздухе, – она измеряет шагами комнату. – Мои слова в защиту Предателя не прошли стороной. Народ в ярости, и я не знаю, удастся ли его утихомирить.

Не могу не заметить, как она все время поглядывает на Блэквуда. То ли с опаской, то ли с подозрением. Что он еще мог натворить, о чем я не знаю?

– Вам нужно бежать.

Блэквуд делает шаг вперед.

– Мы не уйдем без лекарства.

– Придется, потому как его вам никто не отдаст, Предатель. К слову, обоим уйти не удастся.

– Что? – смотрю на нее, на Блэквуда.

– Ты уйдешь одна.

Ушам не верю. Она серьезно думает, что я просто так уйду?

– Я не могу уйти одна.

– Ты должна.

– Мы должны уйти вместе!

Ловлю на себе взгляд Блэквуда и отворачиваюсь. Слишком эмоционально. Не хватало еще, чтоб он подумал, что я в нем заинтересована. Он мне просто нужен. Нужен, чтоб выбраться.

– Я не найду дорогу обратно.

– Придется, потому как другого выхода нет.

– Мы найдем другой выход.

– До или после того, как Лидер казнит Предателя, а тебя запрет в лазарете?

– Зачем ему я?

Что ему от меня нужно? Я всего лишь человек, даже не страж. Ничего не смыслю в целительстве, не умею охотиться. Разве что…

– Ему нужна моя кровь.

Тара кивает.

– Кто-нибудь мне объяснит, что особенного в моей крови? Почему все хотят ее заполучить?

– Неужели ты не поняла? Ты последний в мире человек с двенадцатой группой крови.

– И что с того? Это не делает меня лучше.

– Ошибаешься.

– Нет, это вы ошибаетесь, – смотрю на нее и на Блэквуда. – Вы совсем не знаете меня. Я не особенная. Я такая, как все. В моих жилах течет такая же красная кровь. А, значит, моя жизнь не ценнее любого из вас.

– Это не так.

– Почему?

– Потому что ты ценнее! – ее рука ударяется о стол. – Твоя кровь – самое удивительное, что есть в мире. Ты даже не представляешь насколько уникальна.

Грохот кулака вперемешку с криком застал меня врасплох. Почему это так важно для нее? Речь ведь идет о моей крови.

– Так объясни. Почему она уникальна? Чем ценна?

Она опускает голову. Руки по-прежнему впиваются в столешницу, будто хотят продавить в ней дыру. Боковым зрением замечаю, как напрягся Блэквуд. Ответ Тары его тоже интересует, только она не очень-то хочет отвечать.

– Ладно. Если моя кровь такая ценная, я дам тебе пару пробирок, если поможешь нам сбежать. Обоим.

По ее глазам видно, что соблазн велик, но что-то ее останавливает.

– Уходите.

– Но…

– Сейчас же!

Направлюсь к двери следом за Блэквудом. Он вел себя на удивление тихо. Не угрожал, не требовал. Это немного странно с учетом того, что это его единственная манера общения. Либо он понимает, что угрозами ничего не добьется, либо он что-то задумал. Что не к добру в любом случае.

Обед из овощного рагу и пюре странного зеленого цвета оказался вкусным как никогда. Окра принесла его, когда мы были у Тары, потому как пюре уже остыло. Блэквуда снова забрали. Держат под стражей круглые сутки. Надеюсь, они его кормят, потому что передавать ему еду я больше не могу. Слишком много охраны. Сижу на кровати, тыкаю ложкой в пюре. Его внешний вид отбивает всякое желание попробовать его на вкус. Все остальное я уже съела, кроме розового фрукта с шипами. Его оставлю на потом. Не знаю, что делать. Как отсюда выбраться, не вызывая подозрения? Куда идти? Где искать лекарство? Чем защищаться от моровов? В голове сплошная каша, похуже этого пюре неизвестно из чего.

Шестой день подходит к концу. Просто не верится! Шесть дней, сто сорок четыре часа! Мы здесь уже неделю, но так и не сдвинулись с места. Хотя нет. Мы все-таки нашли падших, которые теперь хотят с нами разделаться. Вернее, с Блэквудом, но думаю, для меня они тоже подготовили интересную программу. Помни, что сказала Тара: «Твоя кровь – самое ценное, что есть в мире». Значит, они просто выкачают мою кровь до капли. А я сижу здесь, на кровати из бревен и одеяле из мха и не знаю, что мне делать. Ну почему это происходит со мной? Это могла быть любая девушка из академии. Но сиринити разрушили мою жизнь, не чью-то другую, а мою. Почему не Стейси. За всю жизнь она обидела больше людей, чем я встретила. Она это заслуживает. Тогда почему я? Голова раскалывается от мыслей. Еще и этот шум за окном. Кто там ходит так поздно? Выглядываю в дыру, служащую окном, и вижу двоих. Высокий и человек поменьше, оба с капюшонами. Не нравится мне, как они себя ведут. Словно что-то вынюхивают.

– Ты уверен? – обзывается коротыш.

– Это там. В конце скалы.

– Хорошо. Нужно предупредить остальных. Начинаем, когда стемнеет.

– Дрейвн, подожди! А как быть с охраной?

– Ночью охрана сменяется. Этим и воспользуемся. На все у нас будет пять минут, но больше нам и не нужно.

– А как же девчонка? Что делать с ней?

– От нее тоже нужно избавиться.

– Уверен? Она ведь ничего нам не сделала.

– Она с сиринити, а значит, против нас. Нельзя оставлять врага живым из жалости, Горец. В конечном счете ты все равно об этом пожалеешь.

– Да, но что скажет Лидер?

– Если он действительно Лидер, он должен будет сказать нам «спасибо» за то, что очистили город от предателей.

Высокий дергает малого за плечо. Они скрываются из виду, а я все еще не могу отойти от окна. Тара была права. Падшие затевают расправу. Они хотят избавиться от нас сегодня ночью. И если я до этого не придумаю, как отсюда выбраться, завтра может уже не наступить.

* * *

Нога цепляется за камень. Я падаю на колено, счесав на нем ткань. Черт. Аккуратнее! Не нужно даже вешать колокольчик. Тебя и так слышно за километр. Где я? Мимо одна за другой пролетают двери лазарета. Первая, третья, шестая… Уже близко. До Блэквуда осталось дверей пять. Его палата последняя в скале. Стряхиваю грязь и бегу. Снаружи ощутимо похолодало. Выбежав из своей комнаты впопыхах, я ухватила только самое необходимое. Накидку, одеяло, банку с заживляющей травой и сегодняшний ужин, оставленный на столике, пока я спала. Мне даже удалось найти сумку и свою одежду в шкафу.

Где же эта палата? Почему, когда сердце молотом бьет о ребра, дверь становится все дальше. Будто пытается убежать от меня. Сквозь мысли прорывается звон голосов. Охрана. Как я могла о них забыть? Прячусь за камень, как раз в тот момент, когда один из них поворачивается в мою сторону. Неужели нельзя было подумать об этом раньше? Ладно, спокойно. Должен быть способ от них избавиться. Нужно… нужно их отвлечь. Точно! Нужен отвлекающий маневр. Что-то, что сможет их ненадолго выбить из колеи, но что?

– Почему ты прячешься?

Сердце ударилось о грудь так сильно, что мне показалось, будто я слышала хруст.

– Ты играешь в игру?

Поворачиваюсь и вижу девочку.

– Да, – слышу собственный шепот.

– Что за игра?

Я ее уже встречала. Это же…

– Ты Двойка, верно?

Девочка настороженно кивает.

– Почему ты шепчешь?

– Подойди ко мне, и я расскажу.

Мгновение она медлит, но все же интерес берет верх.

– Эта игра называется «кто умнее». Видишь вон тех здоровяков?

Она кивает.

– Они тоже играют. Выиграет тот, кто окажется умнее. Нужно их отвлечь, чтоб они меня не поймали, иначе я проиграю.

– Что будет, если они тебя поймают?

Я заикаюсь. Что сказать ребенку? Что, если меня поймают, то запрут навечно в лазарете?

– Они убьют тебя?

– Возможно.

Она задумывается всего на секунду, но этого мгновения достаточно, чтоб мое сердце продавило в груди дыру размером с кулак.

– Я тебе помогу, если ты поможешь мне.

– Как я могу тебе помочь?

– Сначала я.

Не успевает писклявый голос развеяться в воздухе, как она направляется к страже. Тычет пальчиком в сторону скалы, что-то кричит, хватается руками за голову. И по плаксивой гримасе я понимаю, она сообщает им о чем-то страшном. Охранники ведутся, как мотыльки на пламя. Хватают оружие и бегут в сторону кривой скалы, а девочка смотрит на меня и улыбается. Маленькая лгунья! Лгунья, которая только что спасла жизнь мне и Блэквуду!

– Спасибо!

На лице Двойки играет улыбка. Она явно довольна собой.

– А сейчас беги в сад и спрячься.

– А ты?

– Я скоро приду, и ты расскажешь, как тебе помочь. Хорошо?

Быстрый кивок, и подол глиняного платья скрывается за углом. Я спешу к двери. Нельзя терять ни минуты. Скоро охранники поймут, что их обманули. До этого мы с Блэквудом должны быть в километре от них. Или еще дальше.

Блэквуд сидит на кровати. Не спит. Отлично.

– Нужно выбираться из Норы, сейчас же!

– Что ты узнала?

Что, так просто? Никакого выяснения и уговоров? Как же быстро он поменял мнение обо мне.

– Падшие хотят избавиться от нас сегодня, после наступления темноты.

Он охапкой хватает вещи.

– Охрана еще там?

– Нет, но скоро вернется.

– Значит, нужно успеть до этого.

– Успеть что?

– Найти лекарство.

Я тяжело выдыхаю. Хотя нет. Я просто задыхаюсь от возмущения. Как он может сейчас думать о лекарстве?

– Ты шутишь?

Нет, конечно. Любому, кто когда-либо общался с ним, известно – Блэквуду чуждо чувство юмора.

– Как? Мы же не знаем, где оно!

– Но один человек точно знает.

Он застегивает куртку. Его ход мыслей ясен. Единственный человек, упоминавший о лекарстве, это Тара.

– И как мы это узнаем? Заявимся к ней и будем требовать ответ?

Он направляется к окну.

– Будем пытать, пока не сознается?

– Если понадобится.

– Но она не скажет.

– Значит, нужно искать того, кто скажет! Допросить каждого в этом городе, но нельзя уходить без лекарства. Слишком много поставлено на кон.

Он прав, как бы ни хотелось это отрицать. Лекарство – наш ключ обратно, ключ к моей прежней жизни. Оно поможет вернуть Эми. Без него нам нет пути назад.

– Хорошо, только сделаем это быстро.

Мы выходим наружу, проходим по тропе. Приходится все время проверять, не идет ли кто сзади. Темнеет быстро, что только нам на руку. Но в то же время опасность возрастает. Вскоре падшие заявятся к нам и, когда поймут, что нас уже и след простыл, объявят тревогу. Значит, лучше поспешить. Добраться до покоев Тары нелегко. Они на самом отшибе. Приходится пройти через всю Нору. Благо сумерки работают нам на пользу. Центральная площадь, рынок, жилой район и конец скалы. В этой части Норы почти нет стражи, так что нам без труда удается проникнуть в покои. Похоже, Тара не удивлена нашему приходу.