Текст книги "Лекарство"

– Я…

Она смотрит на свои руки, словно пытается понять, происходит ли что-то.

– …чувствую себя отлично.

В зале проносятся радостные оклики. Кто-то за спиной вздыхает с облегчением, а я уже радуюсь, что скоро смогу отсюда уйти. Но тут что-то идет не так. Ее глаза… они изменяются. По щеке пробегает темная линия, и я понимаю, что это не игра света. Ее глаза кровоточат. Глаза, уши, нос… Боже.

– Что со мной происходит?

Да она вся изливается кровью! Пытается вытереть ее руками, но только размазывает по лицу. Смотрит на свои руки, ладони, в зал и… на меня.

– Ты… Ты знала, что так будет…

Не могу пошевелиться. Не могу даже помахать головой, чтоб дать понять, что это не так. Все, что я могу, это молча смотреть, как она истекает кровью.

– Как ты могла? – она делает шаг и валится на пол, треск бокала отдается эхом по залу. – Ты заплатишь за это, предательница…

Она достает что-то из-под щиколотки. Тремор ламп, блеск металла. Мгновение, и в мою сторону летит нож. Так быстро, что я не успеваю среагировать. Рывок, и все останавливается. Нож замирает прямо перед моим лицом. Блэквуд ловит его на лету и пускает обратно в Лиану. Секунда, и она валится на пол. Не могу поверить. Этого не может быть…

– Спрячься за меня.

– Что?

Голова тяжелая, уши словно заложило. И что это только за шум?

– Держись за мной!

Только сейчас понимаю, что это не гул в моей голове. Этот шум реальный, и он разрастается вокруг нас. Машинально придвигаюсь к Блэквуду. Кто-то тянет меня за платье, дергает за рукав, хватает за локоть. Эхо голосов окутывает нас, словно волна.

– …убили!

– …предатели!

– …предать суду!

Десятки рук царапают, рвут ткань на моем платье, словно хотят содрать кожу живьем. Что вам нужно? Мы ни в чем не виноваты! И в этом море голосов, шума и звуков прорывается низкий, но звонкий голос Кристиана.

– Прекратить немедленно!

Все стихает, как по щелчку пальца. Но я все равно не перестаю держаться за Блэквуда. Боюсь, если расслаблю руки хоть на секунду, они разорвут меня, как стая голодных коршунов.

– Тишина! – чувствую, как толпа отдаляется, расступаясь перед Кристианом.

– Я не потерплю подобного поведения в своем доме! Эти стражи рисковали жизнью, чтоб добыть лекарство, и такова ваша благодарность?

– Дело вовсе не в лекарстве, – голос из толпы заставляет меня содрогнуться. – Нет, только его здесь не хватало.

– Почтительный Старейшина, – из бордовой массы выныривает Скретч. – Вы лучше всех знаете о лекарстве, и мы не в силах оспаривать ваши знания, но разве то, что мы видели, можно считать чудесным исцелением?

– Мы были осведомлены о рисках. Никто никогда не испытывал лекарство, поэтому нельзя знать, какое действие оно окажет на организм сиринити.

– Именно! Не знаем и не можем знать, даже если в наши руки попадет не тот флакон.

– На что ты намекаешь?

– На то, что наша обожаемая избранная могла передать другой флакон, ведь сама Лиана сказала, она все знала. Что если Лиана права? Что, если она почувствовала это в результате действия яда?

Я захлебываюсь от возмущения. Мне хочется подбежать и закрыть его поганый рот, который выплевывает обо мне такие гадости. Как он смеет? Я рисковала жизнью, чтоб добыть лекарство!

– Ты лжешь, – спустя время понимаю, что это мой голос, – лекарство настоящее.

– Можешь это доказать?

– Зачем мне врать? Какой мне от этого толк?

– Действительно. Ты ведь не сиринити. Тебе лекарство не нужно.

– Именно!

– Даже чтоб вылечить свою заразившуюся сестру?

По залу проносится волна шепота, скатывающаяся холодным потом по спине. Я буквально чувствую, как Скретча наполняет гордость за то, что он меня подловил.

– Довольно, – вмешивается Кристиан, – тот факт, что сестре Сильвер нужно лекарство, не доказывает ее причастность к сегодняшнему инциденту.

– Инциденту или, правильнее сказать, преступлению?

Мысленно благодарю Кристиана за помощь. Хотя бы он верит, что я здесь ни при чем.

– Уважаемый Старейшина, присутствующие, – обращается к залу Скретч, – вы стали свидетелями тяжелейшего из преступлений – убийства. На ваших глазах Верховный Жрец убил члена коммуны. Он нарушил закон и должен поплатиться за это.

– Он не нарушал закон, – перебивает Кристиан, – а выполнял мой приказ.

– Какой приказ может оправдать убийство?

– Защищать Двенадцатую любой ценой.

Скретч и ползала оседает, а я не могу поверить услышанному. Кристиан приказал Блэквуду меня защищать? Значит, это оно. Никаких воспоминаний, никаких схожестей и иллюзий. Просто приказ. Я его приказ. Вот о каких второстепенных целях он говорил. Вот почему не мог оставить меня и зачем взял за стену, чтоб оберегать. Останься я по ту сторону стены, Блэквуд не смог бы меня защитить. Он просто выполнял приказ.

– Оправдание, объяснение, оспаривание, – не уступает Скретч. – Всему, так или иначе, можно найти объяснение, но разве логика может противостоять справедливости? Статус Верховного Жреца дает превосходство в коммуне, но не в законе. Вы приняли эту девчонку как одну из нас. Почитали как стража, хотя она им не является. Так пускай следует законам сиринити. Закон нерушимый, а значит, Верховный Жрец и Двенадцатая должны предстать перед Высшим судом. Закон единый для всех!

Слова эхом проносятся по залу, повторяясь вновь и вновь.

– Закон единый для всех! Закон…

– Уведи ее отсюда!

В следующий момент не понимаю, что происходит. Все сливается. Лица мелькают так быстро, что я не успеваю их разглядеть. Слишком быстро, слишком шумно, слишком душно. Просто слишком. Этот чудовищный калейдоскоп не перестает вертеться, пока не замирает на подъездной площадке. Что? Как я здесь оказалась?

Блэквуд закидывает в машину мои вещи.

– Садись, живо!

Не успевает щелкнуть защелка ремня, как машина трогается с места. Переворот на сто восемьдесят градусов, и шевроле вылетает за пределы ворот. Голова непривычно тяжелая. Меня до сих пор мутит после алкоголя. И зачем я только пила?

Блэквуд не в лучшем расположении духа. Вижу, как напряжены его скулы, а руки на руле сейчас согнут его пополам. Решаю пока его не трогать. Ему нужно время, чтоб остыть. Как и мне. Поверить не могу. Лекарство, то, ради которого умер Лим, Марена и еще шестеро стражей. Ради которого мы восемь дней терпели боль и голод. Оно не сработало! Вместо лекарства – яд. Вместо спасения – смерть. Как это произошло? Неужели все было напрасно? Грохот тормозов разбивает мои мысли вдребезги. Автомобиль замирает на обочине. Так вот зачем эта штука под названием ремень безопасности. Если бы не он, я бы вылетела в лобовое стекло с такой скоростью, что умерла бы раньше, чем коснулась земли.

– Что ты знаешь о лекарстве?

Блэквуд поворачивается ко мне.

– В смысле?

– Что сказала Тара? Ты уверена, что это подлинное лекарство?

– Ты видел, как она мне его дала! Я ничего с ним не делала, если ты об этом!

Чувствую, как сжимаются пальцы. Если еще кто-то намекнет, что смерть Лианы – моих рук дело, клянусь, я разобью ему губу.

– Что она сказала?

– Ничего!

– Ты уверена?

Что можно ответить. Не знаю я, почему оно не сработало. Не помню, чтоб она сказала что-то важное. Откуда мне знать! Я всего лишь… Нет, не может быть. Она не могла.

– Что?

– Она сказала… что лекарство разрушит мою жизнь.

Медленно втягиваю в себя воздух, будто он наполнен азотом. Почему она так сказала? Подозревала, что со мной сделают, если лекарство не подействует? Иначе как еще оно может разрушить мою жизнь?

– Думаешь, Тара знала, что оно не сработает?

Брови Блэквуда сходятся на переносице.

– Поэтому она так легко его отдала. Она знала, что сиринити не смогут им воспользоваться.

– Необязательно, что она соврала.

– Посмотри правде в глаза. Она ненавидит сиринити и запросто могла подсунуть ложный флакон. Значит, все было зря. Черт… – он ударяет рукой о руль, – черт, черт, черт!

Он продолжает бить руль, несмотря на хруст. Да что с ним? Он меня пугает.

– Успокойся! – хватаю его за локоть, но он откидывает руку. И продолжает ломать себе запястье. На костяшках выступает кровь. Господи… Если он продолжит в таком духе, он расшибет себе все пальцы.

– Тише! – сжимаю его плечо. – Успокойся, дыши глубже, вот так…

Глажу его по плечу. Дышу глубоко. Стараюсь успокоить его дыхание и свое, и, похоже, у меня это получается. Спустя мгновение он замирает. Рука перестает кромсать руль, но пальцы до сих пор крепко сжаты в кулак. Он не сводит с меня глаз. Столько удивления в его взгляде, словно он не понимает, что я делаю и зачем. Глаза перебегают с моего лица на руку. Постепенно его пальцы расслабляются, а скулы округляются. Но рука, боже… Все костяшки в крови. Что же он наделал? Стягиваю с запястья ленту и повязываю то, что еще минуту назад было рукой.

– Вот, – затягиваю узел, – так лучше.

Он смотрит на ленту так, словно никогда не видел ничего отдаленно напоминающего этот кусок ткани. Будто само его предназначение остается для него загадкой. Впрочем, как и мое поведение.

– Не думаю, что Тара дала нам подделку, но она явно утаила, как правильно воспользоваться лекарством. Возможно, оно подходит не всем группам крови. Может, стоит попробовать на ком-то другом?

Говорю это и тут же прикусываю язык. О чем я только думаю? Предлагать другого добровольца, когда первого постигла такая участь… Не проще ли сразу убить всех в поместье? К тому же, даже если лекарство совместимо с определенной группой крови, невозможно предугадать с какой. Придется его перепробовать по меньшей мере на десятке добровольцев, что чревато очередными смертями. Благо Блэквуд понимает всю абсурдность этой идеи.

– Никто в здравом уме не согласится принять лекарство после инцидента с Лилиан.

Следует долгая пауза, и я уже думаю, что Блэквуд больше со мной не заговорит, но он все же выдавливает:

– Лекарство, которым невозможно воспользоваться. Нужно отдать падшим должное, месть удалась на славу.

– Могло быть хуже.

– Неужели?

– Мы могли умереть.

Он поднимает на меня такой тяжелый взгляд, что я начинаю сомневаться в том, что он рад вернуться. Затем поворачивает ключ и давит на газ. Машина мчит так быстро, что у меня не остается возможности думать. И почему он так гонит? Хочет подальше скрыться от сиринити или быстрее избавиться от меня? От поместья до Уинтер Парка шесть часов езды. Но меньше, чем за четыре часа за окном уже мелькают знакомые улицы. Поразительно, какое расстояние можно преодолеть, если ехать со скоростью в сто двадцать километров в час. Жаль, что от головной боли это не помогает. Всю дорогу мы провели молча, но как только машина подъехала к аллее перед голубым домом, я мешкаю. Не хочется уходить просто так. Все-таки он мне жизнь спас. Снова.

– Ты не задумывалась, как твоя сестра стала моровом? Ее не могли заразить случайно. Шанс есть, но мизерный.

Не задумывалась. Почему я об этом не думала? Ведь он прав, вряд ли это была случайность.

– Кто-то знал: если ее жизни будет угрожать опасность, ты помчишься на поиски лекарства. И знал, что с тобой сделают в случае, если оно окажется подделкой. Идеальная схема, как от тебя избавиться. Этот кто-то подобрался очень близко.

– К чему ты клонишь?

– К тому, что кто-то наблюдает за тобой, знает, как ты живешь и чем дорожишь. И этот кто-то определенно из поместья.

– Думаешь, это Скретч?

– Возможно, – он потирает переносицу, – он не так глуп, чтоб выступать открыто с обвинениями. Если это только не было частью плана.

Кто-то из поместья, подделка, слежка… Голова раскалывается. Слишком много для одной ночи.

– И что мне теперь делать?

– Идти домой, встретиться с друзьями, пойти в академию. Жить своей жизнью. Ты ведь этого хотела?

В груди закрадывается странное чувство. Это значит, что вход в мир сиринити теперь для меня закрыт?

– А как же Скретч и другие? Они просто так не остановятся.

– Уверен, Старейшина сумеет доказать твою невиновность. Что касается Скретча, я все улажу. Он не станет выступать против Верховного Жреца.

Словно гора с плеч. Это не прощание. Блэквуд не бросает тебя на произвол судьбы. Более того, он поможет тебе разобраться в этой мутной жиже, хоть и не обязан. Только сейчас до меня доходит. Он ведь ничем мне не обязан, но все равно помогает каждый раз. И дело здесь не только в приказе. Кристиан приказал защищать меня, но он ничего не говорил о моих проблемах.

– Тебе пора идти, – он открывает пассажирскую дверь.

Поворачиваю ручку, но не выхожу. Ноги-руки онемели, все тело занемело в единственном желании хоть чем-то его отблагодарить. Пользуясь моментом и бурлящим в крови алкоголем, наклоняюсь к нему и целую в щеку.

– Спасибо. Не только за это, за все.

И снова этот взгляд, будто он и вовсе не знает, как реагировать на благодарность. Что ж, не буду медлить. Ему явно хочется побыть одному. Впрочем, мне тоже.

Опускаюсь на кровать и зарываюсь лицом в подушку. Вместе с алкоголем во мне бурлят смешанные чувства. Стыд, растерянность, обида. Выделить одно невозможно, как невозможно отделить кровь от алкоголя. Домашний уют снял напряжение, но не полностью. Как уж тут, когда на тебя охотятся два враждующих рода и ты даже не знаешь почему. Поверить не могу, что лекарство не сработало! Не понимаю. Как так? Мы пожертвовали столькими жизнями, и все напрасно? Одно я понимаю точно – Скретч не оставит смерть Лианы просто так. Возможно, у него появятся союзники, которые захотят от меня избавиться.

Решаю наконец переодеться. Достаю из сумки с вещами джинсы, когда вдруг замечаю что-то необычное. Подарочный пакет. Подписи нет. На ручке бант. Откуда он здесь? Внутри вечернее платье. Мирилин – тут же соображаю. Конечно, кто еще мог подложить в мою сумку платье? Только тот, кто знает о приближении Дня памяти и моей абсолютной неготовности к нему. Никогда бы не подумала, что буду так рада вечернему наряду. Хоть одной проблемой меньше. Жаль, что незначительной. Вокруг творится какая-то бессмыслица. Все ломается, крушится. Одно остается ясным – пока ситуация с лекарством не прояснится, двери мира сиринити для меня закрыты. Хорошо ли это? Узнаем. Что мне теперь делать? Понятия не имею. Наверное, жить своей жизнью.

* * *

– Ты не видела мою плойку?

Изи проносится по комнате, как торнадо. Она изрядно нервничает, ведь сегодня событие, к которому она готовилась не одну неделю – День памяти.

– Вот, нашла, – она вручает мне раскаленный утюжок. – Как поживает твой новоиспеченный бойфренд?

– Он мне не бойфренд.

– Вы уже целовались?

– Повторяю, мы с Блэквудом не встречаемся.

– Значит, нет. Кстати, почему ты называешь его по фамилии?

Пытаюсь сдержать поток слов, которые так и щекочут язык. Нет, ты не можешь ей рассказать. Это опасно в первую очередь для нее самой.

– Лучше сиди смирно, если не хочешь остаться без волос.

К слову, подарок Мирилин пришелся кстати человеку, который за три дня до вечеринки даже не задумывался о выборе наряда. Ведь в свертке было не что иное, как роскошное платье греческой нимфы. Белоснежный шифон, золотистые ремни, в меру открытый верх. Даже Изи позавидовала такому выбору.

К тому времени, как Майкл с Эшем заезжают за нами, мы уже блестим, как шарики для новогодней елки. В сопровождении Майкла в рыцарских доспехах и Эша в костюме оптометриста (где он только его нашел?!), мы поднимаемся в актовый зал академии. Линия студентов уже тянется по ступенькам. Из-за «бережного» вождения Эша, мы опоздали на полчаса. Поэтому когда мы появляемся у двери, директриса буквально выталкивает нас в спину. Сначала Изи с Эшем, затем мы. Свет, велюр, бой аплодисментов, мы спускаемся по устеленным ковром ступеням. Голос директрисы Вальтамор торжественно объявляет имена старшекурсников, наши имена. Все на нас смотрят, и в моей голове снова мелькает страх поскользнуться. Майкл сжимает руку на моей талии, словно улавливает ход моих мыслей. Но в этом нет необходимости. Я больше не боюсь. Демонстрация была для меня лучшей тренировкой. После этого любой выход покажется пустяком. Гордо иду вперед, стараясь поменьше смотреть по сторонам и больше под ноги. Краем глаза замечаю Стейси Маллоу. В костюме Кети Перри она чувствует себя как рыба в воде, но темный след на щеке портит образ. Вид синяка на ее разукрашенном лице вызывает у меня улыбку. Неделя у психолога того стоила. Пары спускаются в зал и становятся по обе стороны от ступеней. Пока директриса толкает речь об известных выпускниках академии, осматриваю зал. Так много народа. Не думала, что столько придет. Хотя вряд ли они здесь, чтоб послушать болтовню директрисы. Изи права – они пришли, чтоб повеселиться и выпить. Конечно, в академии распитие алкоголя запрещено, но насчет пары капель спиртного в пунше никто не говорил. Все же вечеринка есть вечеринка.

Каких только костюмов здесь нет. Впереди стоят двое ученых в белых халатах, напротив дама в викторианском платье, справа – живописец, весь в краске и берете, перекошенным набок. Вот это я понимаю – актуальный костюм для академии искусств. Только меня не интересует ни ученые, ни художники. Я ищу костюм попроще, что-то строгое, предположительно черного цвета. Неужели его здесь нет? Но ведь прошла неделя. Должны же быть какие-то новости с поместья.

– …чтите память прошедших поколений. Объявляю День памяти открытым!

Взрыв аплодисментов утопает в громкой музыке. Толпа захлестывает меня, как волна каплю. На пару секунд я даже потеряла из виду Майкла, но он быстро меня нашел.

– Это будет круто! – старается он перекричать музыку. – Я принесу выпить!

Киваю, хотя даже не слушаю его. Все мое внимание занято поиском. Где он? Прохожу вглубь зала. Мушкетер чуть не пролил на меня пунш, а студентка в кожаном костюме отдавила ногу. Стараюсь не обращать на это внимания. Он должен был прийти. Но ни в конце зала, ни в середине не видно никого в черном костюме или пальто с перчатками-митенками. С чего я взяла, что Блэквуд придет на студенческую вечеринку? В поместье полный бардак. Лекарство не сработало. Лиана мертва. Скретч подстрекает стражей против нас. Уверена, у него полно забот, помимо Дня памяти. Но все же надежда есть. Не то чтоб я только об этом и думала. Просто хотела его увидеть… и узнать новости.

– Его здесь нет!

– Что?

Изи, танцуя, выныривает из толпы.

– Я знаю, кого ты ищешь, но его здесь нет.

– Мне все равно!

Конечно, это не так. В большинстве случаев так говорят, когда это интересует тебя больше всего, но почему-то в этом сложно признаться даже самой себе. Люди постоянно врут друг другу.

– Вот вы где!

Майкл поспевает с пуншем.

– Ты чего такая унылая? – он протягивает мне стакан. – Улыбнись, это же вечеринка!

Песня переключается. Зал заполняет задорная мелодия с ломаным ритмом. Покачивание бедрами, волна талией, и я понимаю, что Изи уже не с нами. Майкл вопросительно поднимает бровь. То, как он подходит ко мне, плавно покачивая плечами, совершенно не в ритм, заставляет меня улыбнуться. Ладно, сдаюсь. Сегодня я беру тайм-аут. Никакого Блэквуда, никаких сиринити и моровов. Только я и мои друзья. Разве я не заслужила небольшой отдых? Допиваю пунш, несмотря на приличную дозу спиртного в нем, и делаю пируэт навстречу Майклу. Правда, неудачно. Каблук цепляется за платье. Да, я не умею танцевать, особенно под такую музыку. И что? Кого это интересует. Тайм-аут, забыли? К тому же Майкл танцует чуть лучше меня и то только потому, что на нем не вечернее платье. Музыка становится громче, удары барабанов отдаются в висках. Закрываю глаза и кружусь. Даже не замечаю, как свет в зале гаснет, оставляя только блеклые лучи. В любой другой день я бы уже ослепла от такого освещения, но не сегодня. Сегодня все позволено.

Зал заполняет знакомая песня. Я хватаю Майкла за руки и начинаю подпевать, хоть и не знаю слов. Чувствую себя удивительно. Не помню, когда еще так отрывалась. Боже, как это хорошо ни о чем не думать! Избавиться от проблем, угнетающих день за днем. Теперь понимаю, почему Изи обожает вечеринки. Кстати, а вон и она. Кружится с Эшем. Ее руки у него на шее, его – у нее на талии и не только. Похоже, он уже изрядно набрался. Она замечает меня и подмигивает, а я делаю вид, что ничего не заметила. Должна признать, Майкл ведет себя на удивление галантно. Поддерживает меня, но сохраняет дистанцию. В отличие от Эша, он знает, куда можно класть руки, а куда не следует. Не думаю, что Майкл рассматривал меня в этом плане, ведь он, сколько я себя знаю, бегает за Изи. Но все же приятно знать, что рядом есть настоящий друг, а не очередной бабник.

Так хорошо. Непонятно, это действие алкоголя или музыки, хотя в принципе, какая разница? И все бы хорошо, если бы, делая поворот, я не заметила в толпе лицо с кровавым оскалом. Останавливаюсь так резко, что чуть не спотыкаюсь. Нет, этого не может быть. Ты же знаешь. Ты просто пьяна.

– Ты чего? – Майкл приобнимает меня за плечо. – Все в порядке?

– Голова закружилась. Я, пожалуй, немного отдохну!

Пробираюсь сквозь море извивающихся тел к столикам с закусками. Голова кружится. Мне нужна вода. Это все алкоголь, видишь? Ничего ты не видела. Тебе показалось. При таком освещении что угодно может привидеться. Все толкаются, и никто даже не удосуживается посунуться, чтоб уступить дорогу, но все же мне удается пропихнуться. Кола, пунш, сок. Вода. То, что нужно. Хватаю стакан и осушаю залпом. Дышать становится легче. Отлично. Переведешь дыхание, пойдешь танцевать и забудешь о том, что видела. Поняла? Беру еще один стакан, когда вдруг замечаю знакомую фигуру с рыжими волосами. Глазам не верю. Это же Мирилин! Не успеваю сообразить, как уже пробираюсь к ней навстречу.

– Мирилин!

При виде меня она озаряется улыбкой и оказывается у меня на шее. Похоже, кто-то перебрал с безалкогольным пуншем.

– Ого, – она пробегается по мне взглядом. – Ты только взгляни на себя. Ты потрясающая!

– Не без твоей помощи. Кстати, я хотела тебя поблагодарить.

– За что?

Песня сменяется громким битом, и я почти не слышу своего голоса.

– Спасибо за платье! Не стоило!

Она непонимающе смотрит, и я уже сбираюсь повторить громче, когда она вдруг отвечает:

– Какое платье?

– Это! – провожу рукой по талии. – Разве не ты мне его подарила?

Она смотрит на платье таким взглядом, словно впервые его вообще видит. Но если не она тогда…

– Извини, я не понимаю! О чем ты?

Самообладание окончательно дает трещину. Не понимаю, что иду и куда. Все вмиг становится таким нереальным, слишком громким, слишком ярким. Комната давит на меня своим весом, а я не могу вдохнуть. Что происходит? Музыка больше не опьяняет, она отравляет. Лица расплываются. Танцующие люди вокруг извиваются как змеи. А в голове только одна мысль: кто? Кто, зачем и откуда узнал о Дне памяти? Кроме Мирилин у меня только один вариант – Блэквуд. Но это невозможно. Такие сантименты не в его стиле. Тогда кто? Цветок, вдруг вспоминаю. Цветок в больнице! А что, если это не от него. Что, если кто-то просто играет со мной, подкидывая все эти подарки? Пульс учащается, хотя вены в голове и так, кажется, сейчас лопнут. Пропихиваюсь по залу, стараюсь не смотреть по сторонам, но не могу. Их лица. Я вижу их везде. Под шляпой мушкетера, веером дамы. Окровавленные глаза, оскал. Везде! Зажмуриваю глаза в надежде, что это все исчезнет. Но ничего не исчезает. Я по-прежнему их вижу. Моровы. Это не может быть правдой. Ты просто пьяна! Возьми себя в руки! Сжимаю виски, словно это поможет мне выпустить напряжение, и вдруг вижу его. Это лицо невозможно спутать с кем-либо другим. Даниил.

– Ты куда пропала?

Майкл теребит меня за плечо. Протягивает стакан с пуншем, но я отказываюсь. Не могу здесь находиться.

– Мне нужно идти…

– Куда? Вечеринка только началась! Сив!

Но я уже пробираюсь к двери. Вдыхаю на полную грудь, только когда оказываюсь в коридоре. Голова кружится, сердце норовит пробить в груди дыру, размером с яблоко. Схожу ли я с ума? Да, должно быть. Не хочу сейчас это выяснять. Просто… уйди. Пожалуйста. Иди, ну же! Бегу по коридору, спускаюсь на второй этаж и только теперь понимаю, что идти мне некуда. Сейчас, должно быть, около полуночи. Автобусы уже не ходят. Такси до Уинтер Парка не ездят, да и денег у меня нет. На вечеринку нас привез Эш, но сейчас он меня отвезти не может. О чем ты, да он пьян в стельку. И что мне делать?

Сажусь на перила. Главное – не паниковать. Успокойся и подумай, что можно сделать. Куда пойти? Кафе закрыты, аудитории тоже. А в таком платье ходить по заснеженным улицам будет непросто. Точно, нужно переодеться! Класс физкультуры. В шкафчике должен остаться мой спортивный костюм, и хоть я и не помню, когда в последний раз была на тренировке, он должен быть там. Класс физкультуры находится в восточном крыле. Это довольно ограниченная часть академии. Кроме спортзала и раздевалок там больше ничего нет.

Поворачиваю за угол и оказываюсь в безлюдном коридоре. Всегда здесь чувствовала себя неуютно. Стены давят на тебя, заставляя почти бежать до двери. И это в разгар рабочего дня. Что можно сказать сейчас, когда единственным источником света служит старенький светильник, доживающий свой век. Пару секунд я даже жалею, что пошла сюда, но что говорить, если я уже толкаю ручку двери. В спортзале темнее, чем в катакомбах. По привычке поворачиваю направо, нащупываю дверь и включаю свет. В раздевалке стоит угарный запах мыла, пота и дешевых духов. Странное сочетание. Быстро нахожу свой старый шкафчик, перебираю в голове код. Вроде бы все верно, но когда я его ввожу, замок даже не скрипнет. Либо я ошиблась, либо…

– Они сменили код.

Отлично. Мой костюм, как представитель потерянных вещей, должно быть, покоится в мусорном баке. Что ж, придется добираться домой в платье. Нужно хотя бы пальто забрать из гардеробной. Бреду обратно через весь спортзал. Постепенно глаза привыкают к темноте, но этого все равно недостаточно, чтоб сразу отыскать нужную дверь. Вместо этого я выхожу прямо на середину беговой площадки и безуспешно пытаюсь сориентироваться. Внезапно у меня возникает странное ощущение. Откуда этот звук? Словно кто-то копирует мои шаги. Может, показалось? Делаю шаг. Эхо возобновляется. Все-таки не показалось! Предчувствие бьет ножом в лодыжку. Кто-то следит за мной? Хочет напугать, посмеяться, поиздеваться? Чего они добиваются?!

– Ба! – кто-то касается моего плеча, и я отпрыгиваю в сторону. Этот «кто-то» кажется мне знакомым.

– Майкл? Ты меня до смерти напугал!

– Я заметил.

Его ухмылка только сильнее выводит. Нашел время для шуток!

– Блум, ну ты трусишка! Не думал, что фанатка ужастиков испугается шагов в темноте. Это же банальщина!

Скидываю его руку с плеча.

– Ну ладно, извини. Больше так не буду. Слово скаута!

– Что ты вообще здесь делаешь?

– Я увидел, что ты ушла в восточное крыло, и решил пойти за тобой. Вдруг тебя мандраж схватит, это ведь почти заброшенная зона.

И снова улыбается. Эта его беззаботность иногда так раздражает.

– Если честно, я просто волновался за тебя. Ты так выбежала, словно тебя гремучая змея укусила. Я подумал, может, случилось что.

– Тебе никто не говорил, что те, кто следят за другими, обычно, плохо заканчивают?

– Да брось, я же беспокоился.

Кусок льда в горле понемногу оттаивает. Все-таки это твой лучший друг. Он просто переживает из-за твоего шизанутого поведения. Будь помягче, Блум.

– Не переживай, все нормально.

– Точно? Если понадобится помощь, ты только скажи.

Он приобнимает меня за плечи. В его дыхании чувствуется немалая доза спиртного. Еще немного и можно зажечь свечку. Хорош, защитник.

– Я не подпущу к тебе никого!

– Хорошо…

– Я убью любого, кто к тебе притронется! Будто то вышибала, серийный убийца или сам Фредди Крю… А!

Что-то толкает нас так сильно, что у меня заныло предплечье.

– Бууу, – сказало «что-то» и завыло, как Кентерберийское привидение, причем очень тонким голосом.

– Изи!

Естественно, по-другому и быть не могло. Они ведь как два сапога пара. Поверить не могу, что на это купилась.

– Второй раз неинтересно!

– И все же я вас сделала.

– А вот и нет! – завопил Майкл.

– Ты вопил, как пятилетка при виде паука, Нэш.

– Неправда! Я просто…

Сегодня нелегкий день, но на Другой стороне было хуже. Правда, там мне не приходилось выслушивать этих двоих, от которых голова хрустит, как старая консервная банка. Но все же…

– …здесь просто хорошая акустика.

– Конечно.

– Это не смешно. Это скорее…

Уже подумываю улизнуть, пока Бонни и Клайд не заметили, но что-то мне мешает. Какой-то звук прорывается сквозь гомон голосов. Такой тихий. Будто удар невидимого метронома. Шик, бух, шик, бух. Этот звук. Я его уже слышала. Он преследует меня в кошмарах, из которых я не могу выбраться. Нет. Это невозможно.

– Нужно уходить.

Толкаю Майкла и Изи в спину, как раз в тот момент, когда зал заполняет вой. Что-то выскакивает из угла и устремляется к нам. Слишком темно, чтоб разглядеть, но мне это и не нужно. Я знаю, что может издавать такие отвратительные звуки.

– Снова шутка? – недоумевает Майкл. – Это уже перебор.

– Бегите!

– Ты чего? – Изи упирается ногами.

– Беги!

При виде кровавых глаз, Изи с Майклом наконец-то сдвигаются с места.

– Дверь!

Они уже на полпути. Я за ними, но каблуки… Чувствую, что тварь дышит в спину, но не могу быстрее. Изи с Майклом выскакивают в коридор, а я все еще бегу. Быстрее, ну же! Когти разрезают воздух. Добегаю до двери, когда моров впивается мне в плечо. Нет! Хватаюсь за дверь и бью ею тварь. Тебе придется постараться, чтоб меня поймать. Слышу крики, но не понимаю чьи. Секунда промедления, и я валюсь на пол.

– Сильвер!

Чувствую, как когти впиваются в лодыжки, тащат меня за собой. Руки пытаются за что-то ухватиться, но ногти только царапают пол. Отбиваюсь ногами, но все бесполезно. Тварь прижала меня сверху. Капли зловонной слюны падают на плечо. Пасть уже движется к моей шее, а я никак не могу пошевелиться. Внезапно моров отлетает в сторону, а руки в перчатках-митенках поднимают меня за плечи.

– Ты хоть день можешь прожить без неприятностей?

Блэквуд! Как я рада его видеть! Смотрю на него и не могу скрыть улыбку. Хотя в нынешних обстоятельствах это выглядит глупо. Меня ведь только что чуть не сожрали.

– Сив!

Изи с Майклом пересекают коридор.

– Ты цела?

– Да.

– Господи! – Изи отпрыгивает при виде тела. – Что… это было?

– Глазам своим не верю. Это…

Не обращая на них внимания, обращаюсь к Блэквуду.

– Что происходит?

– Моровы пробрались в академию.

– Но ведь это значит, что…

– Что в стене появилась лазейка.

Значит, я была права. Это не было галлюцинациями. Моровы здесь. В стене появилась лазейка, и это после нашего возвращения. Что скажут сиринити, когда узнают? Ведь они обвинят во всем нас, хоть мы и не виноваты.

– Но как это могло произойти? Ведь ты говорил, что механизм врат надежный? Что без знаний и крови двенадцатой группы его невозможно открыть?