Текст книги "Лекарство"

– Как часто тебе нужна инъекция?

– Единожды в три дня.

Минутку. Вчера я тайком пронесла ему шприц в катакомбы. Если бы он сделал инъекцию вчера, то у него просто не мог случиться приступ так скоро. Значит… он им не воспользовался. Черт возьми. Его гордости нет предела. Да она выше стены между Нашей и Другой стороной. Это значит, что у нас есть всего три дня, чтоб добраться до границы. Возможно ли это за такой короткий период? Очень на это надеюсь. Закончив с ужином, ложусь спать. Костер решаю оставить. Внутри и так сыро, к тому же моровы вряд ли его заметят. Стоит только принять горизонтальное положение, как мышцы растягиваются, будто резиновые. Только сейчас понимаю, как сильно устала.

Сегодня я поняла одну важную вещь. В момент, когда изо рта Блэквуда вырвался последний вздох, я поняла, чего боюсь больше всего – остаться одна. Я всегда любила разделить компанию с собой, но это было раньше. Когда не приходилось бороться за жизнь и засыпать, боясь не проснуться. Как же это было давно. Теперь я больше не позволю ему оставить меня одну ни на минуту. Блэквуд ложится лицом к стене. На секунду у меня возникает желание пожелать ему спокойной ночи, но я его отгоняю. Слишком сентиментально. Вряд ли он ответит.

– Спокойной ночи, – поворачиваюсь на звук голоса. Он будто почувствовал мои мысли.

– Спокойной ночи.

Поворачиваюсь на бок. Надо же. Так долго искала к нему подход, а всего-то нужно было довести до полусмерти. Хотя усталость ломит кости, спать не получается. С головы никак не выходит мысль о границе. Три дня, достаточно ли это? Как далеко мы от границы сейчас? И найдет ли Блэквуд дорогу? Я ведь уничтожила озеро. Лед треснул. Теперь придется идти в обход. А вдруг это займет в два или три раза больше времени? Ведь если мы не успеем добраться до врат, тогда он умрет. На этот раз окончательно. И откуда в моей голове столько места для всех этих мыслей? Она ведь должна раскалываться от усталости. А я все не могу перестать думать.

Переворачиваюсь на другую сторону и натыкаюсь на лицо Блэквуда. Неужели он наблюдал за мной все это время? От неожиданности забываю, о чем думала. Все мысли разлетелись, словно стая перепуганных голубей, стоило мне только увидеть эти хищные глаза. Большие, томные, цвета раскаленного золота. При желании они могли бы убить наповал каждого, кто осмелился в них взглянуть. Всегда, только не сегодня. Сегодня в них нет ни капли яда. Только спокойствие и усталость. Странно. Впервые за все время он не смотрит на меня как на кусок грязи, и от этого мне не по себе. Может, потому что он открыто меня разглядывает? И не просто разглядывает, изучает. Скользит по контурам глаз, обводит линию губ, спускаясь по подбородку. Будто впервые меня увидел.

Чувствую, как неловкость стекает по щекам, но глаз не опускаю. Иногда, когда я на него смотрю, мне становится страшно, но не сейчас. Потому что сейчас я не вижу Верховного Жреца, а вижу обычного парня, со своими проблемами и секретами на дне сундука. Только сейчас, когда каменная маска спала, замечаю, что его черты на самом деле не грубые, а вполне мягкие и правильные. Только шрамы выделяются на фоне кожи. В других обстоятельствах его вполне можно было бы назвать симпатичными. Если бы он только не прятал их постоянно под слоем окаменелой злобы. Словно впервые вижу его настоящего. Без масок, образов и стен. И от этого внутри поднимается необъяснимая волна дрожи. Вдруг он делает то, чего я никак не ожидала, протягивает руку к моей щеке. Медленно, осторожно, с опаской, словно я могу вскрикнуть и убежать. И в этот короткий миг, пока его пальцы преодолевают расстояние до моей кожи, мир останавливается. Сердце замолкает, дыхание замирает, как и я. Пальцы касаются щеки, убирают прядь волос за ухо. Движение такое нежное. Ко мне никто никогда так не прикасался. Так, словно я – целый мир. Странно, непривычно, даже дико, будто кобра обвила твою шею, а ты лежишь и ждешь, укусит или нет. Но она не кусает, изучает. Всматривается в каждую складочку твоего лица, словно хочет узнать его получше.

Боюсь пошевелиться. Боюсь даже сделать вдох, чтоб не испортить столь чистый момент. Единственный момент, когда Блэквуд ведет себя как человек. Это не касание чужака, совсем наоборот. Его ладонь такая теплая и нежная, будто рука родного человека. Никогда не думала, что скажу это, но это так приятно, когда к тебе прикасаются. Не трогают, а именно прикасаются. Может, с виду разница неощутима, но для меня значительна.

Решаюсь на рискованный шаг – протягиваю руку в ответ. Но как только моя рука приближается к его щеке, он одергивает ладонь и отворачивается к стене. Ну вот, я его спугнула. Молодец, Сильвер. Испортила такой момент. Думаю, разговор поднимать не стоит. Это еще больше оттолкнет его. Единственное, что остается, это спать. Вернее, пытаться уснуть, но разве после такого это возможно? На щеке невидимым пятнышком горит след от касания. Он еще долго будет напоминать об этой ночи. Ладно. Не думай об этом. Просто… постарайся уснуть. Ныряю под накидку с головой и, хоть уснуть мне не удается еще очень долго, ближе к утру я все же смогла немного подремать. Конечно, после такого сна голова раскалывается на кусочки, но это не отменяет наших планов. Сегодня – великий день. Сегодня мы отыщем дорогу домой.

День 7

– Итак, – слаживаю накидку, – с чего начнем?

– Уточни вопрос.

– Как дойти до границы, куда, в какую сторону… Ты ведь знаешь?

Ком в горле перекрывает дыхание. Знаю, это глупо, но я чувствую себя неловко после вчерашней ночи. Словно мне есть за что краснеть.

– Да.

Почему-то мне не нравится его тон.

– Знал до того, как ты уничтожила лед. Теперь перебраться на другую сторону, не наткнувшись на моровов, проблематично. Это займет в два раза больше времени. Спасибо, что напомнил. И как я только жила все это время?

– Сколько?

– Четыре дня.

– Но у нас нет столько времени!

– Об этом нужно было думать раньше.

Он выглядит бодрее. Отдых пошли ему на пользу. Как и еда. Проснувшись утром, я обнаружила только пустой сверток, а значит, голод взял верх над гордостью. Это правильно. Успеет еще на меня подуться.

– Должен быть другой способ.

– Озеро было единственной связующей между двумя берегами. Теперь варианта два.

Да когда ты уже забудешь про это озеро? Или мне теперь всю жизнь об этом жалеть?

– Первый – через скалы. Тяжелый, опасный, подъемы крутые, камни скользкие. Займет до трех дней в зависимости от условий. Вероятность гибели высока.

– А второй?

– По реке.

– В каком смысле?

– Понадобится плот и минимальная подготовка. Пороги не крутые, но меры предосторожности необходимы. При правильной подготовке будем на берегу к завтрашнему вечеру. Это самый быстрый вариант, его и используем.

Он принимается собирать вещи, а я все не могу отделаться от дрожи в спине. Река… почему только река.

– Лучше пойти через скалы.

– Это не лучше. Это невыгодно, долго и рискованно. Целесообразнее спуститься по реке.

Целесообразно? По реке? Это уж вряд ли. Кто вообще использует это слово?

– Мы… – не знаю, что добавить, – мы будем идти не прерываясь. Сократим время на отдых и дойдем быстрее!

– Нет.

– Мы… мы можем идти ночью. Отдохнем утром, когда будем на другом берегу.

Блэквуд опускает сумку и поворачивается.

– Идти через скалы в сезон дождей – безрассудно, но идти безостановочно еще глупее. Так даже за три дня не добраться. По реке быстрее и безопаснее.

– Я не могу по реке…

– Почему?

– Потому что я не умею плавать!

Стоит ли еще добавить, что я до смерти боюсь воды, потому однажды чуть не пошла ко дну вместе с игрушечной лодкой.

– Если вдруг что-то пойдет не так… на другой берег доберется лишь один из нас.

Он обводит меня взглядом, будто пытается решить, что со мной делать и насколько губительна затея со скалами. Но ведь он сам ее предложил, верно?

– Отлично, значит, через скалы.

Похоже, старый добрый Блэквуд вернулся. А то, что произошло вчера, его не особо волнует. Наоборот, он предпочел сделать вид, будто ничего и не было. Или он попросту по-другому не умеет и поэтому выбирает вариант попроще. Что ж, прекрасно. Раз ему все равно, так почему я должна переживать? Ничего ведь не было, верно?

Путь назад не близок, но это уже лучик надежды в этом невыносимом мраке. Скоро мы вернемся домой. Наши усилия не будут напрасными. Об этом мне напоминает тяжесть кулона на шее. Идти – не бежать. Ритм помедленнее и побольше времени, но даже это дается с трудом. Я замерзла, устала и хочу есть, но все это ничто по сравнению с ранами, которые я могла получить. От моровов, ядовитых растений, после побега с Норы. Могла, но не получила, поэтому все не так плохо. Блэквуду повезло меньше. Рана на плече иногда дает о себе знать, и, хоть он умело это скрывает, я вижу, как он изредка потирает больное место. Он боец. Он борется за двоих, за что я искренне благодарна. Хоть мы и нечасто разговариваем, что-то изменилось. В голосе, взгляде. Он будто стал… помягче. И хоть словами это никак не выражается, я это чувствую. Даже оборачиваться почаще стал. Проверяет, чтоб я не отстала. А один раз, когда нога прихватила из-за высокого выступа, он даже подал мне руку. Конечно, это не означает, что теперь мы лучшие друзья. Но как по мне, это уже неплохое начало.

Небо над верхушками рассеивается до еле заметной дымки. День в самом разгаре. До вечера мы должны уже быть возле скал. И хоть мое обещание остается в силе, уже к обеду ноги обессиленно опускают меня на землю. К вечеру, когда злополучные скалы уже переваливают за горизонт, меня охватывает такая усталость, что я еле стою на ногах. Вернее, не стою, а уже лежу на земле. Над головой резко потемнело. Как я здесь оказалась? Пытаюсь подняться и теряю равновесие. Перед глазами все плывет. Что с моей головой, почему она так раскалывается?

– Не вставай.

Поворачиваюсь, но вижу только расплывчатое пятно.

– Почему мы здесь?

– Нужно сделать привал.

– Что? Нет! Мы должны добраться до скал…

– Нельзя продолжать.

– Брось, до скал совсем близко.

– В таком состоянии ты не сможешь вскарабкаться вверх.

– Смогу, – слабый ответ с придыханием вряд ли может его убедить, – мне просто… нужно отдохнуть…

– Не сможешь.

– И что ты предлагаешь? Оставить меня здесь?

– Нужно отдохнуть.

Он отвечает с одной единой секундой задержки, но этого колебания вполне достаточно, чтоб понять – он засомневался. Я отнимаю слишком много времени. И хоть он вряд ли меня бросит, я торможу нас обоих. Мы не можем позволить себе отдыхать, ведь мы еще даже не добрались до скал! Но уже потратили день пути. Целый день! Теперь осталось всего два, и мы должны их… Нельзя все ис… Нужно… успеть… Сама не понимаю, как оказалась у поваленного дерева. Сверху покрывало, над головой – рассвет. Похоже, я здорово вымоталась, раз отключилась, даже не заметив. Ноги немного затекли, хотя я чувствую себя гораздо лучше. Это хорошо. Сколько же я проспала? Вскакиваю на ноги и оседаю. Не так быстро. Без резких движений, голова еще кружится. Осматриваюсь, но не нахожу никаких признаков жизни. Где Блэквуд? Обычно мы дежурим по очереди. Пока спит один, другой на страже. И наоборот. Но сегодня я была настолько вымотанной, что отключилась буквально на ходу. Возле бревна сумка, нож. Его нет. Лук и стрелы тоже пропали. Неужели он оставил меня одну, ночью? Вот так напарник, ничего не скажешь. И что мне теперь делать?

Для начала складываю одеяло в сумку. Нож тоже лучше так не бросать. Берусь за деревянную рукоятку, и вдруг до меня доходит. Это нож Уилла, не Блэквуда. Он забрал свои вещи, но мои оставил здесь. А что, если он просто… ушел? Бросил меня, пока я спала? Нет. Он бы не бросил меня вот так. Но ведь, если подумать, я торможу его. Не доберись он до границы за два дня, его ждет смерть. Мог ли он пойти к границе один? Ныряю под ворот куртки и, нащупав кулон, успокаиваюсь. Конечно, он не мог так поступить. Наверное, он ушел поохотиться. Да, точно. Засовываю накидку в самодельную сумку (свою Блэквуд прихватил с собой), нож прячу за пояс и вдруг замечаю еле заметную светлую точку. Она появилась буквально из ниоткуда, промчалась перед лицом и застала в воздухе. Да это колибри! Такая крохотная, мечется из стороны в сторону, затем исчезает за деревьями.

– Стой! – бегу за ней к обрыву и замираю. Тени – везде – ползают по земле, как огромные черные пауки. Моровы. Они нашли нас! Отступаю и натыкаюсь на что-то мягкое. Что-то, что хватает меня за плечи и прижимает к дереву.

– Ни звука, – шепчет Блэквуд одними губами.

Блэквуд! К счастью, это он, а не одна из этих тварей! Он аккуратно выглядывает из-за ствола. Слышу, как скрипит кожа перчатки, сжимаясь на моем плече. Невольно вспоминаю, как эта самая рука нежно поглаживала мою щеку. Не вовремя, Сильвер. Очень не вовремя. Думай о моровах. Блэквуд прижимается к дереву. Поначалу мне кажется, что он хочет перекрыть собой мой запах, ведь у меня кровь на ноге. Но спустя время понимаю, он прислушивается. К шорохам, движению, дыханию, всему. Интересно, что он слышит? Неловкость удваивается с каждой секундой. Он так близко.

– Уходим.

Дважды повторять не нужно. Я хватаю сумку и мчу за ним. Хорошо, что заранее сложила вещи, потому сейчас на это нет времени.

– А как же скалы?

– Спускаться сейчас самоубийство. Целесообразнее обойти с другой стороны.

Решаю не сопротивляться. Он знает, о чем говорит, да и в лесу ориентируется лучше кого бы то либо. Затягиваю пояс потуже и позволяю Блэквуду уводить меня все дальше в лес. Ловлю себя на мысли, что если бы слушала его раньше, нам бы не пришлось пробираться через скалы вообще. Если бы я… Стоп. Я снова это делаю – невольно перехожу на его сторону. Почему так происходит каждый раз? Это как-то… ненормально. Пытаюсь откинуть мысли на второй план. На первом плане – выживание. Готовлюсь к худшему – дорога в быстром темпе, нет времени вдохнуть, еще меньше выдохнуть. Но ничего такого не происходит. Никакой спешки, никакого стресса. Мы обходим лес с другой стороны и уже к обеду выходим к его границе. Да, обед. Теперь я четко вижу разницу между утренним смогом и полуденной дымкой. Даже без шоколадников. За все время Блэквуд не сделал мне ни одного замечания. А это действительно странно. Заставляет задуматься, не подменили ли его?

– Привал, – он оседает на землю. Поднимает прут, достает из-за пояса нож и начинает оттачивать его конец. Правда, не совсем понятно, зачем. Может, из-за скуки или чтоб занять руки. Только сейчас замечаю, что былая бледность почти рассеялась. Похоже, ему уже лучше. Что ж, это хорошо, только рана на виске никак не проходит. Такая глубокая. Видимо, след от когтей морова. И снова это странное чувство дырявит ключицу. Не знаю почему, но мне вдруг хочется ему помочь, отплатить хоть чем-то. Запускаю руку в карман и подхожу к нему, но не успеваю и дернуться, как Блэквуд сжимает ее с такой силой, будто бы она является прямой угрозой его существованию. Это меня настолько поражает, что пару секунд я вообще не могу пошевелиться. Спустя какое-то время все же решаюсь. Разжимаю ладонь и показываю ему зажатый в ней кусок бинта. Блэквуд видит, что это, понимает, но почему-то смотрит на меня с таким недоверием, словно предать его – главная цель моей жизни. А ведь еще вчера я ему ее как раз таки спасла.

Так странно. Жутко и одновременно жалко смотреть, настолько диким может стать человек в условиях постоянной борьбы за выживание. Не знавший доброты, понимания, сочувствия. Его движения резкие, рефлексы хищные, речь сухая, будто со страниц учебника. Все его поведение пропитано дикостью, и от этого мне становится не по себе. Не от страха, а, скорее, от понимания и нереализованного желания помочь. Протягиваю ему бинт, аккуратно, медленно. Всеми своими движениями даю понять, что я для него не угроза. Все хорошо. Я не причиню тебе вреда. Видишь? Это всего лишь кусок ткани. Это для раны, а не чтоб убить тебя. Постепенно недоверие в его глазах уступает место спокойствию. Он снова принимается за нож, но из виду меня не упускает. Будто не до конца убежден, что мне можно доверять. Сомневаюсь, что это вообще для него возможно.

Присаживаюсь напротив, потираю затекшие от ходьбы ноги. Какая же только неудобная эта походная обувь. Сделана специально для похода, но ноги в ней болят еще больше, чем после парадных туфель. С такими темпами нога скоро распухнет настолько, что я не смогу развязать шнурки. Блэквуд затачивает прут с одной стороны, делает разделение с другой. Только сейчас понимаю, что это стрела. Он пополняет запасы оружия. Никогда не теряет зря времени. Во всем, что он делает, так или иначе, есть какая-то польза. Покончив со стрелами, он скидывает в кучу листья, палки. Что он намерен с этим всем делать? Переминает прутья руками, достает из кармана… огниво? Нет!

– Убить нас решил?!

– Я знаю, что делаю.

Он подносит огниво к листве, затем раздувает искру. С трудом сдерживаю себя, чтоб не затушить все. Но все же решаю ему довериться. Он бы не стал поддавать нас риску, тем более так глупо. Когда искры задевают прутья, он накрывает их камнями. Огонь моментально исчезает. Под взором моего любопытного взгляда Блэквуд раскрывает сумку. На накидке появляется горстка ягод, две крупные рыбины, змея и стебли какого-то растения. Так вот где он пропадал. Он охотился. Совесть больно колет в бок. И как я только могла подумать, что он бросил меня и ушел в скалы один? Он дожидается, пока камни накалятся, и выкладывает на них тушку. Вначале мне кажется, что ничего не происходит, но когда в ноздри бьет запах жареного мяса, понимаю, что ошибалась на его счет. Нужно отдать ему должное. В отличие от меня, он всегда может во всем разобраться. Кажется, он смог бы даже найти озеро посреди пустыни. Воспоминания о вчерашней ночи упорно не выходят из головы. Знаю, это глупо и, может, немного жалко, но ничего не могу с этим поделать. Этот взгляд… Почему мне кажется, что все не без причины. Ведь так не смотрят на незнакомцев, ведь правда?

– Тебе нужно поесть, – он протягивает мне скворчавшую рыбу. Очень кстати. Может, полный рот заглушит бушующие мысли? К тому же я просто умираю от голода. Впиваюсь в мясо зубами, чувствую, как оно обжигает язык, но не могу остановиться. Наконец-то настоящая еда. Справляюсь с рыбиной меньше, чем за минуту и получаю от него хвост змеи. Не задумываясь, берусь и за него и ловлю на себе пристальный взгляд Блэквуда. Ну да, раньше ведь я и смотреть на подобную еду не могла без рвотного позыва. Теперь готова есть даже сухие листья в приступе голода. Себе он оставляет только рыбину. Горстку ягод делит поровну, и, хотя после змеиного хвоста мне кажется, что мой живот сейчас лопнет, от ягод не отказываюсь. Просто не могу. Как вообще можно отказываться от еды? Закончив с ужином, Блэквуд принимается разделывать стебель какого-то растения.

– Что это?

– Фикр средиземный, из трибы капусовых семейства фисовых. Растет преимущественно в болотистой местности. Обладает жестким стеблем и широкими, конусообразными лист…

– Необязательно так подробно, – потираю затекшую шею. – Просто для чего это?

– Сок фикра содержит дубильное вещество, по действию схожее с адреналином. Его употребление повысит уровень энергии и поможет быстрее пройти путь.

– То есть это своего рода природный энергетик?

– Вроде того.

Он надавливает на стебель лезвием ножа. Сбоку появляется зеленая струйка.

– А это безопасно?

– Для тех, кто пробует впервые, да. При повторном употреблении развивается зависимость.

– Класс. Предлагаешь затянуться наркотиком?

Нож громко ударяет по камню.

– Ты хочешь выжить?

Молча опускаю глаза.

– Это единственная возможность добраться до границы в срок. Самосильно ты не дойдешь и за четыре дня.

Он собирает стекающую зеленую жижу во флягу.

– Я спрашиваю, ты хочешь выжить?

– Да.

– Значит, пей.

Фляга застывает прямо передо мной. Адреналин, наркотик, энергетик… уж не думала, что когда-либо скачусь до подобного. Смотрю на блестящий ободок, но уверенности не прибавляется. Так нужно. Ты же знаешь Блэквуда. Если он говорит, что север там, это так. Если говорит ягоды ядовитые, значит, это правда. А если говорит, что что-то безопасно, так оно и есть. Его чутью можно доверять. Делаю глубокий вдох и приливаю губами к фляге. Рот заполняется липкой жижей. Господи… это отвратительно! С трудом сдерживаю эту гадость внутри. Надеюсь, меня не стошнит по дороге, потому что от этого привкуса я еще не скоро избавлюсь. На мое удивление, Блэквуд делает то же самое. Значит, допинг предназначен не только для меня. Это радует. Я не одна страдаю. Хотя по нему так и не скажешь. Проглотил все одним махом и даже не поморщился. Интересно, его хоть что-то в этой жизни может выбить из колеи?

Убедившись, что на поляне никого нет, спускаемся из леса к скалам. На удивление я чувствую прилив сил. Тяжесть в ногах прошла, суставы больше не ломит. Энергетик действительно работает! Давно себя так хорошо не чувствовала! Кровь так и бурлит в венах. Я не ползу, еле переставляя ноги, а уверенно шагаю навстречу неизведанному. Так ровно. Быстро. И как у меня только так получается? Я дышу полной грудью и даже не задыхаюсь! Посмотрите на меня! Расставляю руки в стороны, не могу сдержать улыбку. Это ведь здорово! Двигаться здорово! Дышать здорово! Да просто жить здорово! Так быстро. Перепрыгиваю через камень. Он для меня теперь не помеха. Ни он, ни лес, ни скалы, ни даже моровы. Для меня вообще нет преград! Я могу достичь чего угодно. Я иду вперед, шагаю, бегу! Ждите меня, скалы, скоро буду! Я уже рядом! Почти дошла, я…

– Тише, – чувствую, как руки сжимают мои плечи, – сядь.

Сидеть? Да он с ума сошел. Я чувствую себя лучше, чем когда-либо! Могу идти день напролет, могу пересечь моря и океаны, пройти пустыню. Я…

– Тебя накрыло. Доза оказалась слишком высокой. Выпей.

Не спрашивая, что это, притягиваю к себе флягу. На вкус как вода. Это вода? Я думала, это то растение. Оно мне нужно. Мне так нравится себя бодро чувствовать. Не хочу, чтоб это проходило. Не хочу. Нет! Вскакиваю на ноги и направляюсь вперед. Вон ведь они, скалы. Мы у самого подножия! Дело за малым – взобраться наверх и спуститься с другой стороны. Раз плюнуть.

– Подожди.

– Чего ждать? Некогда ждать, нужно взбираться наверх.

Подхожу к камню и мигом взбираюсь на него, хватаюсь за выступ, подтягиваюсь на другой. Как легко. Знала б, что будет так легко, не стала бы переживать. Так быстро. Нет, скалы меня не остановят. Ничто не остановит. Я могла бы легко перебраться через реку, жаль, что Блэквуд дал мне растение после того, как мы приняли решение. Под ногой раздается хруст. Вниз катятся крохотные камушки. Дребедень. Разве это важно? Прыжок, подъем, скачок и еще один. Как легко. Чувствую, себя покорителем вершин. Вот, посмотрите вниз, какая там высота. А я не боюсь. Чего бояться? Я перепрыгиваю с камня на камень, будто умею летать. Ни высота, ни выступы, ни скользкая тропа не остановят того, кто умеет летать. Чувствую себя бабочкой. Нет! Птицей! Такой маленькой, перелетающей с одного камня на другой. Как колибри. Точно! Я – колибри! Я…

– Где я?

Перед глазами маячат серо-коричневые пятна. Голова тяжелая, давит в шею. Нога… Больно…

– Что… со мной?

– Ты сорвалась с обрыва.

Слышу голос Блэквуда, но не вижу его.

– Нога застряла между камнями. Полупоперечная и четырехглавая мышцы повреждены.

Ай! Пытаюсь приподняться, но верхнюю часть ноги словно кислотой разъедает. О… Господи… как же… только… больно!

– Не двигайся, сместишь повязку, – ощущаю на бедре тяжесть руки. Приоткрываю глаза и сквозь щелочку вижу лицо Блэквуда. На фоне серо-коричневых скал оно кажется еще бледнее. Спина прислоняется к чему-то прохладному. Господи… когда это все закончится? Эта боль, сложности, раны? Я больше не могу. В такие моменты, когда мышцы сгорают, как расплавленный воск, а тело содрогается от невидимых конвульсий, мне действительно хочется умереть. Один раз и навсегда. Ведь это так просто и так приятно, наконец-то перестать чувствовать боль. Но я не могу. Потому что, если я это сделаю, все рухнет. Мой мир погибнет и Блэквуд вместе с ним. Теперь, когда сознание затуманено агонией, а мозг не способен рождать мысли, наружу выбираются простые истины, которые я намеренно опускала. Мы связаны, он и я. Без одного не жить другому, умрет один, погибнет и второй. И если мы действительно хотим выбраться отсюда, то должны действовать вместе. Вместе… только…

Глаза закрываются, а когда открываются, вокруг уже темно. Веки тяжелые, глаза, словно залеплены цементом. Насильно раскрываю их пошире. Пытаюсь привыкнуть к… свету? Справа у стены горит костер. Господи! Он настоящий! Губы невольно расплываются в улыбке. Ну конечно! Мы ведь на высоте не-знаю-сколько километров. Дым скрыт за скалами, моровы его точно не заметят. Отрываю спину от скалы и подползаю к костру. Ищу глазами Блэквуда и нахожу у стены напротив. Руки обхватили спину, глаза закрыты, но он не спит. Знаю, что не спит. Вижу это по его дыханию. Он редко спит, если и вообще спит, а когда засыпает, то всегда видит кошмары. И в каждом из них он зовет Вирджинию. Наверное, с ней связано что-то ужасное. Пытаюсь привстать и чувствую, как ноет нога. На бедре повязка, одна из тех, что я прихватила с комнаты фармакопеев. Боль уменьшилась, не без помощи ранозаживляющего растения, которое я тоже прихватила из лазарета. И правильно сделала. С такой дорогой оно нам еще пригодится. Штаны выше колена стерты до дыр, особенно в месте удара. Решаю все-таки отклеить повязку и посмотреть, настолько все плохо. Зря я это делаю. Стоит только ткани отслоиться от кожи, как под ней выгорает большая вмятина. Выглядит ужасно, но если я смогла отклеить ее и не упасть в обморок, все лучше, чем кажется.

– Нужно сменить повязку.

Блэквуд следит за тем, как я возвращаю повязку на свое место.

– И так нормально.

– Замена повязки должна осуществляться не реже одного раза в два часа, иначе возрастает риск сепсиса.

Закусываю нижнюю губу. Мысль о смене повязки бьет в самое сердце болевого центра. Но все же понимаю, что он прав. Пока рана свежая, за ней нужен особый уход. Если упустить промывку, может начаться заражение крови, и тогда… я могу попрощаться со своей левой ногой. Соберись, Блум, это твоя нога. Она тебе еще пригодится.

– Где фляжка?

Мгновение, и в мою сторону летит сумка, а вместе с ней и снаряжение. Бинты, растения, фляжка. Аккуратно снимаю с ноги бинт. Он уже успел изрядно потрепаться. Смачиваю кусок накидки, но не спешу приложить его к ране. Может, растению и удалось унять боль, но страх и брезгливость остались. Делаю глубокий вдох, притягиваю ткань и замираю. Ощущения такие, словно мне только что засунули металлический стержень в ногу. Это неприятно. Ужасно неприятно, но все же терпимо. Продолжаю смывать комки крови вперемешку с зеленой кашицей. Под зелено-бордовым слоем виднеется свежее мясо. Я сглатываю. Может, я и не отключаюсь при виде раны, но дышать становится сложнее от каждого движения. Кровь застыла по всему бедру. Сидя это все не смыть. Присаживаюсь на ближайшем камне, отставляю левую ногу. Как больно.

– Вытяни ногу.

С ужасом гляжу, как фляжка переходит в руки Блэквуда. Чтоб он промывал мне рану, да еще и на бедре? Ну нет. Это уже слишком.

– Еще чего!

– Быстрее, иначе истечешь кровью.

Смотрю на рану и вижу еле заметное алое пятно. Кровь пошла. Наверное, из-за того что я встала на ногу. Черт. Сглатываю ком в горле, но все же слушаюсь. Вытягиваю ногу на всю длину, стараюсь не показывать, что при этом мне хочется буквально выть от боли. Он рвет верхний край штанов, раскрывая часть бедра. Затем хватает меня за талию и усаживает на камень выше. Господи… это становится все более неудобным. Он хочет, чтоб я умерла не от боли, а от неловкости? Не успеваю очнуться, как кусок ткани уже скользит по бедру. Когда с промывкой покончено, он быстро измельчает ранозаживляющее растение и прикладывает к ране.

Готовлюсь к новой болевой волне, но ее нет. Оказывается, не так больно, когда это делает тот, кто умеет. Блэквуд опускает меня ниже, чтоб ободранная часть ноги свободно свисала с камня. За все время мы встретились взглядом один раз, поэтому я не могу предположить, что он думает. Но он не морщится, поэтому делаю вывод, что это ему вряд ли особо неприятно. Он это делает на автоматизме. Как доктор. Пока он занят перевязкой, не могу удержаться и снова его разглядываю. В последнее время ловлю себя на том, что все чаще это делаю. Смотрю на него, наблюдаю, изучаю. Подмечаю мелочи, делаю выводы. Хотя какие могут быть выводы, если я о нем почти ничего не знаю. Да и вряд ли когда-либо узнаю. Если он только сам не расскажет. Но он не захочет, ведь так?

Ловлю на себе его взгляд. Что такое? Опускаю глаза и понимаю, что перевязка закончена, а я до сих пор продолжаю на него пялиться. Прекрасно.

– Спасибо, – выпаливаю, когда он поднимается. Решаю изменить тему.

– Сколько мы прошли?

– К вершине меньше полудня пути.

– Это же замечательно! Мы ведь успеваем по времени, правда?

Он бросает взгляд на мое бедро, затем на меня. Все ясно без слов. Конечно. Снова травма и снова моя. Из-за меня мы можем не успеть, а можем и успеть, если я возьму свои силы в кулак. Все зависит от меня.

– Я дойду.

– Ты не можешь идти.

– Я смогу, просто… дай мне пару часов. Хорошо? Растение подействует. Окра уже использовала его на мне.

Его брови сходятся у переносицы. Но мою решительность это не сломит. Я не сдалась, когда умирала одна в лесу. Не сдамся и сейчас, особенно когда мы на полпути домой. Костер горит всю ночь. Даже сквозь сон чувствую его тепло. Открываю глаза, когда серое покрывало нависает над головой. Рассвет. Пора отправляться. Собираю вещи, пока Блэквуд развеивает остатки костра. Растение действует на ура. Даже не думала, что такое возможно! На ногу до сих пор становиться сложно, но теперь каждый шаг не наталкивает на мысль, что было бы проще отрезать ее. Я слегка хромаю, но, несмотря на это, с пути не схожу и только раз останавливаюсь на передышку. Даже если дышать становится невыносимо. Времени и так в обрез. Отдохнем, когда окажемся наверху.

Никогда не думала, что мне выпадет шанс испытать свои силы в скалолазании. Знай я об этом, сходила бы в поход или что-то в этом роде. Подъемы даются с трудом и не столько из-за ноги, сколько из-за нехватки дыхания. Воздух становится все гуще, виски сжимает, уши закладывает. Мои легкие не привыкли к подобным перепадам, но ни это, ни что бы то ни было не остановит меня на пути к цели. Я дойду до границы, вернусь домой и доставлю это чертово лекарство, из-за которого одни беды. Может, тогда моя жизнь снова наладится. Следующие полдня перевязку делаю сама, хотя мне стоит огромных усилий, чтоб не попросить Блэквуда. У него это лучше получается. С каждым часом нога все меньше болит. Это кажется удивительным с учетом того, что я видела на бедре вчера ночью. Я заметила за Блэквудом странную закономерность. Вроде бы ему плевать на мою травму (я ведь его задерживаю), но каждый раз, когда мне предстоит взобраться на выступ, он оборачивается. Боится, чтоб я снова не соскользнула? Не думала, что перевязка разбудит в нем дремлющую человечность. Ладно, Сильвер. Помягче, он тебе все-таки жизнь спас.