Текст книги "Лекарство"

Восемь дней каникул. Что такое восемь дней в жизни человека? Крупинка в пустыне, но даже она способна изменить многое. Несомненно, это были худшие каникулы в моей жизни, но даже плохой опыт многому учит. Надеюсь, этот опыт не повторится. Никогда.

* * *

Замороженный бургер и картошка фри – еще один деликатес для изголодавшегося по цивилизованной жизни человека. Не думала, что буду скучать по полуфабрикатам, но даже посредственность имеет свою прелесть. Дома ничего не изменилось. Тот же запах, те же пятна кофе на журнальном столике. Скрип половиц, хруст огня в камине – все, как я запомнила. Все кроме одного – Эми. Может, это глупо, но в душе, я надеялась, что она будет здесь. Представляла, как она сжигает продукты на кухне в попытках что-либо приготовить. Но вот она я, стою в гостиной, переступаю порог кухни, а ее нет. В коридорах темно, с комнат веет холодом, на кухне пустая миска Оскара. Даже его со мной нет. Никого нет. Только сейчас понимаю, как сильно мне ее не хватает. Не хватает ее замечаний, серьезного взгляда и подгорелого кофе, почти всегда остывшего, потому что она уходит на смену рано. Я скучаю, Эми. Но ведь это не конец, правда? Лекарство у нас, а значит, не все потеряно. Я могу ей помочь и помогу.

Дом пуст, стены молчат, но все же я не одна. Со мной мои друзья. Майкл всегда на связи. Изи не оставляет меня одну ни на минуту. И, хоть меня выписали пораньше в силу моего быстрого (кто бы мог подумать) восстановления, она не уходит, будто боится, что я могу сломать ногу, вставая с дивана. Я рада, что она здесь. Ее присутствие мне необходимо. Она всегда знала, как меня утешить, но иногда она задает неправильные вопросы. Вопросы, на которые я не хочу отвечать.

– Разве Эми не должна дежурить у твоей кровати?

– Она была здесь утром, но уехала. Ночная смена.

– Что? – чашки с грохотом опускаются на стол. – Она не может забыть о работе даже после такого? Поверить не могу!

– Да ладно. Ты же знаешь, работа – ее жизнь. К тому же мне уже лучше.

Вскакиваю с дивана и делаю оборот на ноге, которую вывихнула после аварии.

– Видишь?

– Я-то вижу, но поведения Эми это не оправдывает.

Пытаюсь разрядить обстановку и невзначай спрашиваю о подготовке ко Дню памяти. Внимание Изи переведено в нужное русло. Стоит упомянуть «вечеринку года», и ее глаза загораются копной искр. И хоть я отвыкла от такого потока слов, я все равно рада, что она здесь. Я не одна. Я больше никогда не буду одна.

Восемь дней на Другой стороне, двести шестнадцать часов в плену темноты, сырости и смерти. Почти вечность по меркам человека, но даже ее не хватит, чтоб Изи перестала болтать. Этот процесс нерушим, как сама Вселенная, и порой мне кажется, что даже высшие силы не в силах заставить ее помолчать.

– Ты слышала о Линдси Сейл? Говорят, ее бросил парень. Он высадил ее на шоссе, и ей пришлось добираться домой автостопом. Автостопом! В наше время! Чудо, что она добралась цел…

Теряю контакт. В кафетерии и без того шумно. Кажется, все жители Фрейзера решили выпить кофе в этом и без того душном зале. Влиться в течение привычной жизни оказалось не так просто. На первом занятии мне хотелось зарыться с головой под землю, лишь бы приглушить шум толпы. Я отвыкла от общества. Зажимаю чашку между ладонями. Пытаюсь сосредоточиться на мыслях. Безуспешно. Звуков слишком много, а мысли слишком тихие. И почему все говорят так громко?

– … пойдет дальше, Вайолет придется сменить домработницу, – она неожиданно пихает меня в плечо. – Эй, погляди. Кое-кто с тебя глаз не сводит!

Прослеживаю за ее взглядом. Ожидаю увидеть Майкла с друзьями-футболистами, пускающими слюни при каждой юбке, но вижу лишь фигуру за столиком в углу. Дымящаяся чашка, черное пальто и перчатки-митенки. Я бы узнала его с закрытыми глазами на расстоянии ста метров. Блэквуд. При виде его у меня перехватывает дыхание. Неужели он вправду здесь?

– Полегче, Сив, ты пялишься.

– Сейчас вернусь.

Блэквуд проводит меня взглядом по залу, мимо прилавка, сквозь толпу зевак и забитых тарелками столов, пока я не оказываюсь у каемки его стола.

– Привет, – присаживаюсь на пустой стул. – Не думала, что увижу тебя здесь снова.

– Огорчена, что я жив?

– Скорее наоборот.

Он поднимает глаза, и я теряюсь. Сложно держать самообладание, когда на тебя так смотрят в упор. Не знаю, что сказать, поэтому говорю первое, что приходит на ум.

– Как там сиринити? Празднуют победу?

– Нет повода для празднования, пока не прошла Демонстрация.

– Что за Демонстрация? Я думала, в приоритете выиграть войну.

– Сейчас в приоритете другие проблемы.

– Какие?

Замечаю, как напрягаются его плечи. Я сказала что-то не то?

– Не здесь.

– Что?

Оглядываюсь и замечаю столиков семь, следящих за нами. Мы у всех на виду. И как я раньше не заметила? Он допивает кофе и поднимается.

– Много лишних глаз.

– Подожди. Я…

Он наклоняется к моему уху.

– В библиотеке, после занятий.

Затем разворачивается и уходит, оставляя на моей щеке след от дыхания. Пытаюсь унять неловкость. Тот факт, что за мной наблюдает ползала, никак этому не способствует. Наконец возвращаюсь на свое место, где Изи уже проела взглядом в столе дыру размером с кратер.

– Что это было?

– Просто разговор.

– Просто… – она закатывает глаза, – да он глазами тебя пожирал! Будто ты не заметила. О чем вы там говорили?

– О рисовании.

– О рисовании?

– Ага, – опускаю глаза, – у нас ведь сдача проекта на носу.

– Ну да. Похоже, кто-то втюрился в новенького по самые уши.

– Неправда!

– Да ну?

Я и Блэквуд? Она, должно быть, не в своем уме, если думает, что это возможно.

– В жизни не видела, чтоб ты на кого-то так смотрела.

– Как?

– Будто от него зависит твоя жизнь.

Но ведь так и есть, вернее, было. Без его помощи меня бы здесь не было. Отчасти я его должница, хотя и не чувствую себя должной. Нет, это другое. Какое-то другое, непонятное чувство.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

Еще как. Есть тысячи вещей, которые я хочу, но не могу рассказать.

– Нам пора идти, – отодвигаю стул. – Мы ведь не хотим опоздать на лекцию?

Коридор, ступеньки, амфитеатр. За все занятие Изи не роняет ни звука, хотя я вижу, что ее выкручивает от любопытства. Она неправа насчет Блэквуда. Он мне не нравится. Я бы поняла, если бы мне кто-то нравился, ведь так? Разве может кому-то нравиться заносчивый, бесчувственный, эгоистичный деспот? Нет, вот и мне не нравится. Тогда почему я не перестаю о нем думать? Будто весь мир вертится вокруг Дориана Блэквуда. Поглядываю на часы, нервно теребя пальцами на столе. Минуты текут, как дни, а все, о чем я могу думать, это библиотека. Не потому, что хочу снова увидеть Блэквуда. Просто у него есть ответы, которые идеально подойдут к моим вопросам. Наконец финальное слово мистера Вольтмана, и я вылетаю из зала, расталкивая толпу. Но не успеваю пройти и двух метров, как голос сзади меня догоняет.

– Подожди!

Изи запыхаясь, сжимается пополам.

– Ты куда так бежишь?

– В библиотеку.

– Зачем? Занятия ведь окончены? Я думала, мы пройдемся по магазинам.

– Извини, не могу. Много работы.

– Ясно, – она кивает, но не уходит. И почему она еще здесь? Разве мне нельзя хоть пять минут побыть одной?

– Знаешь, ты думаешь, что я ничего не замечаю, но это не так. Я вижу, что с тобой что-то не так…

Нервно сжимаю стопку книг. Зачем она это делает? Мне и так сложно! Постоянно лгать, делать вид, что все в порядке, когда в голове всплывают сцены кровавых битв. Я не могу так. Мне нужна разрядка, иначе я просто вспыхну.

– … неважно для тебя, но имеет значение для меня. Мне не все равно, как ты…

Отворачиваюсь и смотрю на угол. Потолок, пол, угол – что угодно, лишь бы не слышать этих слов мольбы. Смотрю на острый обрез угла, завитки фасада и на какое-то время это помогает. Пока я не замечаю темное пятно на стене. Там кто-то есть. Тень. Она словно растет, пожирает все больший кусок угла. И чем больше я смотрю, тем больше она проявляется, формируясь в человеческую фигуру. Только кривую, странную. Спина сгорблена, голова выкручивается, пальцы заостряются. Нет… Этого не может быть. Они не могли сюда добраться. Чувствую, как дрожат руки. Еще немного, и я потеряю сознание.

– На что ты смотришь?

– Ни на что.

– Сив, все в порядке?

Смотрю на нее, затем снова на стену. За углом никого нет.

– Что с тобой творится?

– Мне нужно идти.

Хватаю сумку и бегу по коридору. Мимо амфитеатра, учительской и холла. Куда угодно, лишь бы подальше, но с каждым шагом понимаю, что бегу в никуда. За спиной никого нет, за углом никого нет. Все в моей голове, а значит, убегаю я от самой себя. Пытаюсь отдышаться, впустить воздух в каждый уголок тела, словно он поможет очиститься от этого безумия. Это нереально. Тебе показалось. Это все пережитки прошлого. Забудь, слышишь? Вдохни поглубже, забрось подальше страхи и забудь. Ты получила второй шанс на жизнь, не смей ее портить.

В читальном зале сияет свет, несмотря на конец учебного дня. Библиотека академии изящных искусств – просторное помещение, занимающее целых два этажа. Первый – выставочный и читальный зал. Второй – лабиринты книжных стеллажей. Мне всегда нравилось проводить здесь время, но только не сейчас. Сейчас нужно найти Блэквуда. Мне нужно его увидеть. Делаю вид, что ищу книгу и заглядываю во все отделы подряд. Где он? Он ведь сказал после занятий или пунктуальность ничего не значит для мистера я-все-обо-всем-знаю-Блэквуда? Обхожу последний ряд и возвращаюсь к первому, когда с верхнего этажа доносится шорох. Эй, да это же он. Кивает на лестницу и скрывается. Будем играть в шпионов?

– Серьезно? – поднимаюсь по ступенькам второго этажа. – С каких пор мы прячемся от посторонних глаз?

– Предосторожность не бывает излишней.

Конечно. Только от кого? Моровов здесь нет.

– Ладно, – сворачиваю за ряд книжных стеллажей. – Так о чем ты хотел поговорить?

Блэквуд смотрит на меня, то сужая, то расширяя глаза.

– Что случилось?

– С чего ты взял, что что-то случилось?

– Ты часто моргаешь. Сбитое дыхание, дрожь нижней губы, расширены зрачки. Либо ты возбуждена, либо напугана.

Возбуждена? Черта с два.

– Вовсе нет!

– Тогда что?

– Просто…

Поразительно. Мы разговариваем десять секунд, а он уже заметил, что что-то не так. Тогда как моим друзьям нужен не один день, чтоб заподозрить неладное. Как он это делает?

– Скажи, возможно, чтоб моровы пробрались в наш мир?

– Исключено.

– Ты так уверен?

– Двухсторонний механизм стены не подлежит взлому. Без знания технологии и крови двенадцатой группы врата открыть невозможно.

– Но если нам удалось пробраться на Другую сторону и вернуться, где гарантия, что моровы не смогут провернуть то же самое? Даниил мог узнать, как открыть врата. И у него могла остаться моя кровь…

– Шанс мизерный.

– Но он есть!

Блэквуд втягивает носом воздух.

– То, что произошло на Другой стороне, здесь не имеет значения. Ты хотела получить новую жизнь, ты ее получила. Пользуйся этим и забудь.

– А ты? Ты смог забыть обо всем?

Смотрю ему в глаза, плечи, руки. Руки, на которых до сих пор хранится след от моей инъекции. Той самой, которая спасла ему жизнь.

– Как…

Кто-то проходит мимо. Делаю вид, что разглядываю книги.

– Я не помню, как мы выбрались с Другой стороны.

Кажется, он ожидал этого вопроса. Потому как отвечает молниеносно.

– Ты потеряла сознание. Я поднялся на верх стены и подал сигнал стражам.

– Да, но как ты спустился? Там ведь было полно моровов.

– По другому проходу. Затем отвлек внимание тварей последним патроном. Они побежали на свет, я пробрался к вратам. Запустил механизм со своей стороны, стражи – со своей. Врата открылись.

Хм, умно. И все это время я была без сознания. Может, это и к лучшему. Я и так насмотрелась, до конца года хватит. Стоп. Раз я была в отключке, значит, все это время он носил меня на руках? Это немного… смущает. И как я только не умерла, пока стражи добрались до города? Ах да, инъекция. Это все объясняет.

– Что за демонстрация, о которой ты говорил?

– Проба лекарства.

– В смысле?

– Состав лекарства не изучен. Его точное воздействие на организм сиринити неизвестно. Чтоб это узнать, нужны месяцы, но на это нет времени. Старейшина предложил альтернативу – испытание лекарства на добровольце.

– Но это опасно. Если что-то пойдет не так…

– Риск высок, но оправдан. Если все пройдет успешно, сиринити получат и лекарство, и оружие.

– Когда?

– Через два дня. Старейшина желает, чтоб ты присутствовала.

– Кто сказал, что я хочу?

Мимо проходит парень со стопкой. От неожиданности задеваю рукой книгу. Но волноваться не стоит. Блэквуд ловит ее налету и ставит на место. И чтобы я без него делала?

– Это событие чрезвычайной важности. Ты не можешь его пропустить.

Он так говорит, будто это не тестирование, а представление, на которое мне, похоже, предоставляется билет в первый ряд. Только моего согласия никто не спрашивал. Что ж, ладно. Этим можно воспользоваться.

– Ладно, но с одним условием. Вы поможете мне найти сестру.

– С каких пор ты вправе что-либо требовать?

– С тех пор как мы вернулись из ада. Я выполнила свою часть уговора. Очередь за вами.

– По-моему, ты забываешься. Это не ты помогла, это сиринити помогли тебе. Твоя жизнь была в опасности. Сиринити и так предоставили тебе больше, чем следовало. Никто тебе ничего не должен.

Ничего не должен? Если бы не моя помощь, не видать им лекарства! И это я еще, получается, пользуюсь их добротой?

– Хорошо, тогда сами участвуйте в своей Демонстрации.

– Стой.

Вижу, что он хочет исправить ситуацию, но вместо этого говорит только:

– Не знаю, о чем ты говорила со Старейшиной, но если он дал слово, то обязательно его сдержит.

– Надеюсь.

Смотрю на его шею, плечи и на руку, которая сжимает мой локоть. И вот он снова это делает – заставляет меня перестать дышать. Как тогда, в пещере. Это не было выдумкой. И он об этом помнит, я знаю.

– Сам ты как?

– Уточни вопрос.

– После всего, что случилось. Как ты?

– Раны зажили, ссадин нет. Состояние стабильное.

– Я не об этом. Как ты? Твое эмоциональное состояние?

Он отступает.

– В порядке.

– Кошмары не мучают?

– У меня нет привычки копаться в прошлом.

И хоть отвечает он отрицательно, его отведенный в сторону взгляд говорит за него.

– И ничего не напоминает о пережитом?

– Нет.

Чувствую, как интуиция колет в шею. Это не может быть правдой. Память не так работает. Ты не можешь фильтровать воспоминания. Эти хочу видеть, а эти – запрятать в дальний ящик. Просто он не хочет признаваться. Хочет казаться сильным, словно у него нет недостатков и страхов нет. Беру первую попавшуюся книгу. Он подходит ближе. Мне не нравится, как он на меня смотрит.

– Еда, бинты, шприц. К чему все это?

– В каком смысле?

– Ты помогла мне, хотя могла уйти и остаться безнаказанной. Значит, тебе что-то нужно. Говори что.

Ушам не верю. Неужели он думает, что я сделала это из выгоды? Да что с этим парнем не так? Это даже… обидно. Словно я настолько корыстная.

– Знаешь, не все такие меркантильные, как ты. Некоторые помогают из доброты душевной.

– Конечно. Так что? Чего ты хочешь? Лекарство для сестры, защита от моровов, слово перед Верховным Советом?

Это уже слишком. Как он может так нагло оскорблять меня? Я помогла ему – это верно. Но не ради лекарства, славы или защиты. Я сделала это потому, что ему нужна была помощь. Потому что я не могла оставить его умирать. А он не то что благодарит. Он считает себя должным.

– Ты мне ничего не должен. Просто забудь, у тебя ведь это хорошо получается?

Спускаюсь по лестнице, выхожу в коридор и все это время не могу перестать сжимать кулаки. Кажется, что-то заклинило или это злость сжимает пальцы до боли? Хотя с чего вдруг. Злюсь ли я? Нет. Это все нервы и шум, и усталость и… Господи! Да, я на него злюсь! Я не просто злюсь, я в бешенстве! Как Блэквуд мог такое сказать? Как он вообще мог такое подумать? Я что, похожа на человека, который собирает список должников? Да плевать мне на его статус и вообще на него. Черт бы его побрал и его длинный язык, который только и умеет, что гадости говорить. Заворачиваю за угол, пинаю ногой вазу. Мог бы просто поблагодарить, но нет. Нужно обязательно все портить. И чего я вообще переживаю? Словно мне важно его мнение. Будто мне больше думать не о чем. Как буд… Догадка медленно проскальзывает в голове. Учащенное дыхание, жар в груди, ком в горле. О нет… Изи была права.

Мне нравится Блэквуд. Теперь я четко это вижу, только поверить не могу. Добираюсь домой, ничего не замечая вокруг, словно на ощупь. Лежу на кровати лицом в подушку. Комкаю ее руками, но легче не становится. Хочется скомкать что-то потяжелее ткани и перьев. Как это могло произойти? Такого быть не может! Не. Может. Быть! Продолжаю кромсать подушку, пока руки не начинают болеть. Только когда весь пар выпущен, откидываюсь на спину и смотрю в потолок. Не могу пошевелиться и поверить не могу. Мне нравится Блэквуд? Невозможно. Блэквуд, который ни с кем не считается, который убил Марену и чуть не убил мою сестру? Блэквуд, который вытаскивал меня из лап моровов, выхаживал, когда я была ранена, и не дал мне умереть в лесу? Да. Он действительно мне нравится. От мысли об этом у меня немеют пальцы. Должно быть, это какая-то ошибка. Усталость сказывается. Или я просто хорошенько треснулась головой. Точно. Так оно и есть. Другой причины быть не может. Ведь в здравом уме ни один человек не может чувствовать то, что чувствую я. Влюбиться в тирана… что за чушь? Как я позволила себе привязаться к самому бесчувственному и черствому человеку на земле? Он же деспот. Ему неизвестны нормальные человеческие чувства. Он не умеет проявлять эмоции. Не понимает, не осознает их суть и… именно это мне в нем нравится. Его ненормальность, его черствость и отстраненность. Это ненормально. Я ненормальная. Раньше единственной моей проблемой было держаться от Блэквуда подальше. А сейчас я не могу выбросить его из головы. Наверное, со мной что-то не так.

Ночь. Я не сплю. Не могу закрыть глаза, потому что каждый раз, когда я это делаю, из темноты выползают они… моровы. Стоит только расслабиться, как они вылезают из своих нор, гонятся за мной и догоняют. Треск костей, звук разрывающейся плоти. Я буквально чувствую, как они впиваются в меня зубами. Кровь заливает щеки, шею. Чувствую ее на губах, во рту. Я задыхаюсь от собственной крови. Хочу закричать, но не могу. Хочу вдохнуть, но воздух проходит сквозь шею. И каждый раз, когда боль достигает предела, я вскакиваю на кровати и жадно хватаю воздух, будто и не дышала всю ночь. Так проходит моя ночь, а иногда и день, если я решаю вздремнуть после обеда. Как, думаете, я себя чувствую после такого отдыха? Правильно. Словно меня отжали в сушильной машинке. Хотя после машинки я хотя бы приятно пахла. Скидываю одежду, кое-как заползаю в душевую, но ни холодная, ни горячая вода не помогают избавиться от неприятного осадка, осевшего внутри. Надо что-то с этим делать, ведь так не может продолжаться вечно. Мне нужно выбросить все воспоминания в мусорную корзину, но как, черт возьми, это сделать, если они не хотят испаряться?

Двор, автобус, парковка, холл. Сижу на ступеньках главной лестницы. Студенты рядом, сверху, напротив. Так много лиц, так много голосов. Их звон буквально отдается в затылке. Нет, я точно схожу с ума.

– …неважно.

– Что?

Голос Майкла доносится словно из толщи океана.

– Говорю: выглядишь неважно. Ты вообще спала?

Поднимаю голову и холодею. Бледная кожа, белки в крови… Нет. Это все нереально.

– Все в порядке?

– Да. Просто… плохо спала.

Смотрю на него еще раз, но на этот раз вижу только Майкла. Его выпуклый подбородок, его ровный нос, его ухмылку. Оскала нет и крови тоже. Это все воображение.

Амфитеатр. Надеялась, что речь профессора поможет привести в порядок мысли. Какое-то время это действительно работает. Я успокаиваю дыхание и даже могу вдохнуть спокойно, но эйфория длится недолго. Стоит только заметить фигуру за спиной, как паническая атака вновь подступает к горлу. Нереально. Тебе все это кажется. Снова поворачиваюсь, но фигура никуда не исчезает. Темная накидка, капюшон натянут на лицо. Похоже, он настоящий. И он за мной наблюдает. Или мне кажется? Нет, не кажется! Что ему нужно? Почему он так смотрит? Должно быть, он пялится на студентку в переднем ряду. Не на тебя. На Кети или Джес. Вот и все. Переключи внимание. Подумай о чем-то другом. О пляже, рисовании или о Блэквуде. Хотя нет, не думай о нем. Только не о нем. Думай о море. О мягких, блестящих волнах. Как они омывают берег, сдувают песчинки и уносят их в открытое море. Слова профессора проскальзывают мимо меня, обволакивая прозрачной пленкой. Все окружающее переносится на второй план, а затем исчезает. Остаюсь только я и океан. Темный, необъятный, как сама жизнь. Закрываю глаза и вижу волны, а когда открываю – полупустой зал. Лекция закончилась. Все спешат к выходу, и я вместе с ними. Выхожу в коридор, заворачиваю за угол и теряю равновесие. Впереди тот же человек в капюшоне. Смотрит на меня лишь мельком, но этого взгляда хватает, чтоб лишить меня самообладания. Один взгляд, одно движение, одно лицо – лицо Даниила.

Фигура растворяется в толпе, а я все не могу сдвинуться с места. Как ему удалось? Это… это ведь невозможно! Догоняю его и одергиваю капюшон. Блондинистый парень смотрит на меня как на умалишенную.

– Эй! Ты чего?

Это не Даниил. Но я ведь его видела! Куда он делся? Оглядываюсь вокруг, но черного капюшона не вижу. Хватаю сумку и бегу прочь.

– Чокнутая.

Бежать. Куда угодно, лишь бы скрыться с проклятого коридора. Не перестаю бежать, пока не оказываюсь в уборной. Голова раскалывается. Что со мной происходит? Не могу разобрать, где воспоминания, а где реальность. Почему это происходит со мной? Включаю кран, умываюсь. Вдох, выдох, еще вдох, пока слезы не высыхают вместе с водой. Что же это такое? Все валится из рук, мысли громко и буйно делят меня между собой. Не могу вдохнуть. Кажется, весь воздух куда-то девается, обходя меня стороной. Словно он достается всем остальным, но не мне. Громкие звуки пугают. Удар ручки о пол вонзается в сердце колом, звонок будильника равносилен приступу. Должно быть, это посттравматический синдром или что-то в этом роде. Или… я просто и бесповоротно схожу с ума. Как понять, что творится? Пойти к психоаналитику и выслушать нотацию о трудном детстве и переходном возрасте? Нет, это не то. Никто не знает, через что мне пришлось пройти, но сама я справиться не в силах. Тогда кто поможет, если не я? Ответ очевиден – никто. Я никому не могу доверить свои мысли, а значит, единственное разумное решение – засунуть их как можно дальше и куда глубже. Это все в твоей голове. Блэквуд прав. Даниил просто не может оказаться здесь. Ему не пересечь стену, он в западне. Навсегда. Забудь об этом и живи дальше.

Дверь уборной распахивается, заставляя меня подпрыгнуть на месте.

– Вот ты где, я тебя повсюду ищу!

Всего лишь Изи. Милая, добрая Изи. В этот момент мне хочется обнять ее и не отпускать, но что-то останавливает. Ее выражение лица, которое всем своим видом говорит: «Сейчас не лучший момент для объятий».

– Ты ведь обещала помочь мне со сбором подписей?

Какие еще… ах да. Мы должны собрать как можно больше народа на День памяти. Совсем из головы вылетело.

– Извини, я забыла…

– Никаких отговорок!

Она подхватывает под руку и тянет за собой. И вот мы уже стоим у двери актового зала, с клипбордом в руках и стопкой пригласительных листовок. В любое другое время я закатывала глаза каждый раз, когда Изи подает мне листовку, но не сейчас. Сейчас один из редких моментов, когда я счастлива взять в руки фломастер. Возможно, это поможет мне отвлечься от дурных мыслей.

– День памяти! Впервые в истории академии! Уникальная возможность почтить память достойных и выразить себя!

Смотрю на нее и не могу скрыть улыбку. Вот кто точно любит быть в центре внимания. И это работает. Листовки расходятся во все стороны. И все бы ничего, пока в коридоре не появляется Стейси.

– Поглядите, кто у нас тут. Две неудачницы собирают толпу таких же неудачников.

Она останавливается прямо перед столом. Ну почему она просто не может пройти мимо?

– Интересует День памяти?

– Меня интересует, какой дурой нужно быть, чтоб надеть этот безвкусный свитер? Или ты в темноте одевалась? Ах да, ты же водишься с чокнутой. Тогда понятно, откуда эта любовь к уродским вещам.

Изи пропускает слова мимо ушей, но я вижу, что дается ей это не без труда. Еще бы, мне самой хочется ей врезать.

– Не обращай внимания, – говорит она мне. – У нас и так дел полно.

Но злость уже жжет мою спину. Нет, так просто я не отступлю. Только не в этот раз.

– Может, ты не слышала, – начинаю. – В академии устраивают вечеринку в честь Дня памяти. Приглашены все, даже такие отребья, как ты.

Свист Лизбет и Керолл заполняют коридор.

– Что ты сказала?

– Говорю, будет вечеринка, вечер почтения великих…

– Я знаю, что это за вечер!

– Приходи, будет весело.

– Да пошла ты.

– Так ты придешь?

Чувствую на себе взгляд Изи. Она точно думает, что я рехнулась.

– Еще бы. Академия должна знать свою королеву в лицо. А тебе там, чокнутая, не место. Чокнутым и их дружкам-полоумным место в вытрезвителе. Ты здесь лишняя, Блум.

Вокруг собралась толпа. Подходящий момент, чтоб успокоиться, но нет. Я больше не хочу молчать. Все, чего я хочу, это заставить ее наконец-то заткнуться.

– Тогда, – протягиваю ей планшетку, – может, распишешься?

Губы Стейси растягиваются в ухмылке. Она вырывает лист и бросает мне в лицо.

– Я лучше засуну себе карандаш в ухо.

– Как скажешь.

Выворачиваю ей руку и прижимаю лицом к столу, затем приставляю карандаш к уху.

– Слезь с меня! Отпусти!

Ее крик бальзамом разливается по коже.

– А теперь слушай меня. Если ты еще раз назовешь меня или моих друзей чокнутыми, я засуну тебе карандаш так глубоко, что всю оставшуюся жизнь ты будешь читать по губам. Я ясно выразилась?

– Помогите!

Сильнее вдавливаю ее в стол.

– Я спрашиваю, ты поняла?

– Да! Я все поняла!

Я добилась своего, но все равно не хочу ее отпускать. Слишком рано. Мне хочется придавить ее сильнее, вжать так, чтоб она срослась лицом со столешницей. Чтоб почувствовала себя жалкой, расплюснутой. Такой, какой все эти годы чувствовала себя я.

– Я поняла…

Студенты вокруг начинают шептаться. Кто-то собирается позвать директрису, а значит, мне все же придется ее отпустить.

– Вот и славно.

Оттягиваю ее за волосы и бросаю на пол. И в ту же секунду женский крик заполняет коридор.

– Мисс Блум! В мой кабинет, живо!

Кто-то успел позвать директрису. Отлично, только этого мне не хватало. Стоит раз повести себя как следует и тебя припирают спиной к стенке. Хотя, честно говоря, мне все равно, что она сделает. Прохожу сквозь расступающуюся толпу. Ловлю на себе взгляд Изи. Этот взгляд… Никогда не видела, чтоб Изи когда-нибудь на меня так смотрела. Так, словно я чужак. Будто… она меня боится. Не мне ее судить. Порой я и сама себя боюсь.

– Что вы вытворяете?!

Дверь кабинета миссис Вальтамор захлопывается за моей спиной.

– Я все могу понять, но это! Это недопустимо!

Она мечется по сторонам кабинета. Кажется, я ее не на шутку разозлила.

– От вас, мисс Блум, я такого не ожидала. Вы же примерная ученица! Вашим оценкам позавидует любой выпускник. Как вы могли такое вытворить? Избить студентку посреди коридора. Неслыханно!

Из-за входной двери слышится голосок.

– Миссис Вальтамор…

– Не вмешивайтесь мисс Хилтон. Вас это не касается. Пожалуйста, выйдите.

– Но это важно!

– Я же сказала, – она направляется к двери, – покиньте кабинет.

– Выслушайте! Это важно. Всего два слова.

Миссис Вальтамор впускает Изи. Та что-то рассказывает, но я не могу разобрать что. Среди шепота вылавливаю только слова «авария» и «травма». Но этого достаточно, чтоб понять, о чем идет речь. И, раз директриса так обеспокоенно на меня посматривает, речь Изи действует как надо.

– Я вас поняла, мисс Хилтон. Вы свободны.

Изи бросает в мою сторону многозначительный взгляд. В ее глазах так и читается «сиди спокойно и не рыпайся». Похоже, это единственное, что я могу сделать.

– Мисс Хилтон поведала мне, что вы пережили тяжелую аварию. Это правда?

Молча киваю. Специально напускаю грустный вид, чтоб выглядело драматичнее.

– Что ж, похоже, это… происшествие оставило… тяжелый отпечаток на вашем психическом состоянии…

По тому, как она откашливается и делает паузы, понимаю, что она в растерянности.

– В этот раз обойдемся предупреждением, но если еще раз за вами будет замечено нарушение дисциплины, я лично подпишу приказ об отчислении.

Неделя сеансов у психолога плюс надзор учителей, и я могу идти. Надо отдать Изи должное. Видит бог, она самого дьявола могла бы переубедить. И я отдам, но позже. Сейчас у меня есть другое дело. А вот, кстати, и оно. Стоит в конце коридора, подпирает спиной стену.

– Ну как? – Изи вырастает сборку. – Проскочила?

– Извини, не сейчас.

– Что значит не сейчас? Сив!

Подхожу к черному пятну у стены.

– Я видела Даниила.

Блэквуд даже бровью не ведет.

– Здесь, в академии.

– Невозможно.

– Но я его видела! Это точно был он.

– У тебя реабилитационный шок. Это пройдет.

– Это не шок и не посттравматический синдром, и я не спятила, слышишь? Со мной все нормально, и я его видела.

Блэквуд не сводит с меня глаз, словно сканирует на предмет помешательства. Я не сумасшедшая. Я знаю, что видела!

– Я проверю.

Так просто? Не пришлось даже час доказывать свою правоту. Это что-то новое. Либо он устал возражать, либо это действительно может быть правдой. Даниил в академии. Моровы пересекли стену. Если это так, тогда мы все в опасности. Почему-то в голове проскальзывает смутное воспоминание. Тоннель, решетка, Даниил и голос из темноты. Что это был за голос и почему он показался мне знакомым? Если Даниил его боялся, значит, это был кто-то из старшинства. Нужно сказать об этом Блэквуду, но прежде чем мысль проносится в голове, он уже скрывается за углом. Ладно, потом скажу. Но это не все. Ведь в коридоре меня до сих пор ждет Изи не в лучшем настроении, что очень плохо. Разозленная Изи хуже двух Блэквудов.

– Что это было?

– Ты о чем?

– Не делай вид, что не знаешь. С каких это пор вы с Блэквудом общаетесь?

– Изи, не начинай.

Серьезно, от этих разговоров о нас с Блэквудом (которых, кстати, нет) голова трещит.

– Я тебя не узнаю! Ты… никогда себя так не вела. Что произошло между вами с Блэквудом? Что с тобой произошло?

Молчу, потому как не знаю, что сказать. Сказку, придуманную на ходу, или сказку, похожую на правду? Боже, если бы кто-то знал, как меня уже тошнит от лжи.

– Ты чуть не сломала Стейси челюсть!

– Она это заслужила!

– Она, может, и да, но… не от тебя.