Текст книги "Тонкая нить судьбы"

Глава 26

Самолет из Амстердама прибыл вовремя. Алекса и Мелинду встречала целая делегация. Дарья очень волновалась. Она соскучилась по родителям, но поняла это только сейчас, когда момент встречи с ними был так близок. Джейн была спокойна, но идея дяди и тети приехать сюда ее не радовала. Она была уверена, что за ними последуют ее родители. Владимир ожидал приезда Дарьиных родителей с удовлетворением. Он был доволен собой, доволен тем, что сдержал свое обещание, данное Алексу во время отъезда из Америки. Костя, который сопровождал Джейн повсюду, тоже был среди встречающих. Первой Алекса и Мелинду увидела Дарья.

– Мама, папа! Мы здесь! – крикнула Дарья и побежала к ним.

После процедуры встречи все поехали в гостиницу, на которой настоял Алекс. Однако вечером вся компания была приглашена в гости к Владимиру.

Александра с нетерпением и волнением ждала своих гостей. Шестое чувство подсказывало ей, что это не простые гости. И она готовилась, готовилась тщательно. Александра попросила свою верную Любашу приготовить ей выходное платье и скромную жемчужную подвеску, которую ей подарил на пятидесятилетие муж. Они вместе продумали меню ужина.

– Главное, чтобы меню не было сложным, но в то же время, было изысканным – всё повторяла Александра своей помощнице.

Ровно в семь часов вечера в квартире раздался дверной звонок. Первыми гостями были Алена с мужем и детьми и Надежда.

– Мама, ты почему такая бледная? Тебе не здоровится? – участливо спросила Алена.

– Да все нормально, доченька. Волнуюсь только вот что-то. Неспокойно мне как-то. Может давно гостей не встречала. – ответила слегка нервным голосом Александра.

– Может. ОК, мама, чем мы с Надюхой помочь можем сейчас? – ответила Алена.

– Спросите у Любаши. Она у меня и шеф-повар, и распорядитель вечера – уже более спокойным и даже похожим на шутливый голосом сказала Александра. Минут через двадцать в дверь вновь позвонили. Открывать побежала Алена. На пороге стояла целая компания в том же составе, что и в аэропорту, а также родители Дарьи.

– Проходите, пожалуйста. – пригласила их Алена – Вовчик, приглашай всех. Что стоишь, как не родной?

Алена поспешила в комнату, где на диване принаряженная возлежала на приподнятых подушках Александра.

– Мама, мама, все гости пришли – радостно произнесла Алена и осеклась.

Взгляд матери был устремлен мимо нее на вход в комнату. Глаза Александры потемнели от внутреннего напряжения, лицо выражало страдание. Алена испугалась.

– Мама, ты хорошо себя чувствуешь? Как у тебя с давлением? Может скорую вызовем?

Александра медленно перевела глаза на дочь.

– Нет, Аленушка. Все хорошо. Это так, результат предгостевых хлопот. Иди к гостям, пригласи их сюда в комнату. Я поздороваюсь с ними. А потом поможешь мне переместиться к столу.

Алена еще раз окинула взглядом лицо матери. Оно выглядело лучше, глаза вновь стали небесного цвета, щеки порозовели.

Войдя в комнату, Алекс и Мелинда увидели лежащую на диване женщину в нарядном платье, красиво убранными волосами, с напряжением смотрящую на них.

– Good evening, missis Aleksandra, – поздоровался Алекс.

Алекс смотрел на Александру и постепенно выражение его глаз менялось с приветливо-улыбающегося на удивленно-испуганное. Мелинда отреагировала моментально.

– Hello, missis Aleksandra. We glad to see you.

Она медленно прошла к дивану и поцеловала Александру в щеку, пожав при этом руку.

– Спасибо – тихо произнесла Александра и ответила на пожатие руки.

Ни Алена, ни Владимир, ни Дарья, ни Джейн ничего не заметили. Они были заняты столом.

– Алена, Алена, помоги мне, пожалуйста. – взволнованно крикнула Александра дочери.

Через десять минут все уселись за стол. Алекс, Мелинда и Александра были слегка стеснены. Но факт своего знакомства ничем не выдавали. Ужин прошел в непринужденной обстановке и за общими разговорами продлился до позднего вечера. Алекс и Мелинда, уставшие с дороги, решили откланяться. Джейн и Владимир пошли их провожать. Все договорились встретиться здесь же у Александры завтра. Владимир и Надежда хотели познакомить чету Томи с той информацией о братьях прадеда Алекса и их семьях, которой владели.

– Ты узнала в Александре женщину-директора детского дома, из которого мы взяли нашу Дарью? – взволнованно спросил Алекс Мелинду, когда они собирались ложиться спать.

– Да, дорогой, узнала. Она нас тоже узнала. Ты видел, как Александра напряглась, как только мы вошли в ее комнату? Как нам быть? Ведь Дарья любит Владимира. Да и он, по-моему, в нее влюблен. Надо с ней поговорить. – спокойно и уверенно ответила Мелинда.

Интересно, что и в этот раз, как впрочем всегда, она сумела успокоить Алекса и внушить ему некоторую уверенность в завтрашнем дне. Утро выдалось на редкость ясное. Однако Алекс и Мелинда проснулись невыспавшимися. Сказывалась разница во времени. Кроме того, Алексу снилось, как Александра отнимает у него дочь, говоря:

– Она моя, моя дочь. Вы забрали ее у меня. И зовут ее не Дарья. Светочка она, Светочка.

Эта сцена сна повторялась всю ночь. Алекс ворочался, стонал, вскрикивал. Мелинде пришлось его успокаивать, а под утро даже убаюкивать. Головы у обоих были несвежими, тяжелыми. За завтраком Алекс рассказал жене о своем сне.

– Интересно, что это значит? – спросил он Мелинду.

Та, подумав немного, с улыбкой ответила:

– Ты, как старая бабка, сны разбираешь. Забудь о сне, ни о чем это не говорит. Лучше давай позвоним дочери, да встретимся с ней, погуляем по городу. Я очень соскучилась по Дарьюшке.

Дарья опередила родителей. Не успела Мелинда подойти к телефону, как тот зазвонил. Договорились через час встретиться у входа в гостиницу.

Ровно в десять часов утра чета Томи спустилась в холл, где уже их ожидали четверо молодых людей – Дарья с Володей и Джейн с Костей.

– Мама, папа, вы что-то неважно выглядите. Может не пойдем никуда? Вы отдохнете в номере, ведь не выспались, наверняка. Вон, мама, у тебя синяки под глазами.

Мелинда засмущалась, взглянула в висячее в холле гостиницы зеркало и ответила, улыбаясь.

– Все ОК, Дарьюшка. Чтобы побороть влияние разности во времени, а у нас все-таки, она огромная, нам нужно отдыхать почти две недели. Это, если верить уверениям врачей, что организм нивелирует влияние одного часа временной разницы за сутки. Нет у нас с отцом такой возможности. Да, Алекс? Не спать и отдыхать приехали, а общаться и познавать.

– Мать права, доченька – Алекс подошел к Дарье и ласково обнял ее, продолжая. – Ну, давайте, рассказывайте, чем вы сегодня нас решили с утра «попотчевать». Куда поедем? Что будем смотреть?

– Дядя, тетя, я предложила, а остальные согласились, что начнем с Эрмитажа – обратилась к ним Джейн. – Я знаю, дядя, что ты всегда интересовался живописью и скульптурой. Помнишь в один из твоих приездов к нам в Сан-Диего, мне было, наверное, лет десять, ты буквально тянул моих родителей в музей искусств Тимкена. Ты тогда еще говорил, что готов смотреть на «Святого Варфоломея» Рембрандта часами. А папа все удивлялся тебе, не понимая твоей страсти к этой картине. Я ведь потом тоже решила сходить и посмотреть на «Святого Варфоломея.» Знаешь, он меня очень впечатлил.

Алекс слушал племянницу с улыбкой.

– Да, Алекс и Мелинда, мы хотим показать вам сначала Эрмитаж. Правда, чтобы посмотреть все его экспонаты, останавливаясь хотя бы по минуте на каждом, потребуется не менее 8 лет. – смеясь заметил Владимир.

Решено было ехать в Эрмитаж.

Около шести часов вечера все сидели в кафе-баре на первом этаже музея, что называется, «без задних ног». Заказали по чашке кофе-капучино и пирожному «картошка», любимому с детства пирожному Владимира и Кости. Глаза Алекса и Мелинды радостно блестели. Они давно не получали такого удовольствия от совместного проведения времени. Энергетика просмотренных картин и скульптур была настолько сильной, что не отпускала их. Они вновь и вновь переживали увиденное.

– Cuis testiculos habes, habeas cardia et cerebellum – тихо произнес Алекс.

– Что, папа? Что ты сказал? – не поняв отца, спросила его Дарья.

– Да, вот говорю, что картины настолько завладели моим вниманием, что завладели моей душой и моим сердцем. Спасибо, вам ребята. Это ведь была моя мечта – посетить Эрмитаж, увидеть его картины и скульптуры своими глазами. Да, Минди?

Мелинда сидела рядом с мужем и ее глаза были наполнены слезами.

– Мама, тебе плохо? Что ты плачешь? – с тревогой спросила дочь.

– Все хорошо, моя родная. Это слезы счастья. Я очень соскучилась по тебе. Я сейчас действительно счастлива. – Мелинда обняла Дарью, поцеловала ее. Владимир с улыбкой наблюдавший за ставшими ему близкими людьми тихо произнес:

– Извините, пожалуйста, но нам надо идти. Помните про встречу у нас дома? Глаза Алекса, выражавшие дотоле радостное возбуждение, изменили свое выражение на тревожно-испуганное. Даже цвет глаз поменялся, потускнел, посерел.

До глубокой ночи сначала Владимир, а потом Надежда рассказывали Алексу и Мелинде о судьбе Леонида и Алексея Ухтомских, показывали документы, фотографии, имеющиеся в делах, заведенных против них органами НКВД. За все время рассказа ни Алекс, ни Мелинда не проронили ни слова. Их головы были опущены, они ни на кого не смотрели. Когда настенные часы в квартире Александры пробили двенадцать, Мелинда медленно подняла глаза, в которых застыло выражение страдания, посмотрела на всех, сидящих вместе с ней за столом, и тихим срывающимся от боли голосом, сказала:

– Нам надо отдохнуть. Давайте продолжим завтра. Мне и Алексу… – тут она с нежностью посмотрела на мужа, который так и сидел, не поднявши головы. Алекс стеснялся своих слез, которыми были полны его глаза – сейчас очень трудно. Дарья, Владимир, отвезите нас в гостиницу, пожалуйста.

После этих слов Мелинда встала и направилась к выходу. Алекс, не говоря ни слова, поднялся вслед за женой. Весь путь от дома до гостиницы прошел в полном безмолвии. Алекс не мог говорить под влиянием услышанного. Ему казалось, что если он скажет хоть одно слово, то нарушит ту связь с князьями Ухтомскими, которая, как он чувствовал, установилась сейчас с ними. Мелинда молчала, потому что молчал Алекс и она, прожившая с ним тридцать лет, чувствовала, что с ним творится. Дарья, прекрасно знавшая отца, молчала по той же причине. Владимир посчитал неудобным прерывать молчание родителей Дарьи из глубокого почтения к ним.

Уставшие больше морально, чем физически, супруги Томи долго не могли заснуть. Они лежали молча с открытыми глазами, перебирая в памяти узнанное сегодня о семье Ухтомских.

– Интересно, живет ли кто-нибудь из потомков Леонида и Алексея Ухтомских? – посмотрев на мужа, спросила тихо Мелинда. Алекс повернул голову в сторону жены.

– Да, да. Ты права… Мы должны завтра же об этом узнать. Если они живы, нам надо обязательно с ними встретиться – голос Алекса вдруг стал приобретать мощь, глаза оживились и вернули свой небесно-голубой цвет.

Он поднялся с кровати, приосанился и сделался выше. Мысль, что они могут познакомиться с потомками его рода, живущими здесь в России, придала ему силы.

– Минди, какая ты у меня молодец! Давай спать, дорогая.

Через полчаса в номере гостиницы слышалось ровное дыхание двух спящих людей.

Александра вот уже какой день не могла найти покоя в душе. Приехали те, с кем судьба свела ее двадцать лет назад, с кем она больше всего хотела поддерживать все это время наитеснейшую связь, но по воле этих людей не смогла это сделать. После того, как супруги Томи двадцать лет тому назад увезли ее Светочку и запретили ей с ними контактировать в любом виде, Александра долго болела. Она не знала, что чета Томи изменила имя девочки, назвав ее Дарьей. В своих мыслях она постоянно обращалась к ней как Светочка, потом как Светланка. Со временем она свыклась с потерей, но боль от потери не ушла.

Когда Владимир познакомил Александру с Дарьей, что-то родное, близкое почувствовала она в этой девушке. Но ее сознание не зафиксировало это ощущение. Александра относилась к Дарье, как к девушке ее сына, хотя и не приветствовала эту связь. Основная причина тому та, что Дарья – американка. – «Все тайное рано или поздно всегда становится явным» – подумала Александра, когда гости ушли.

«Нельзя допустить, чтобы связь Владимира и Дарьи углубилась. Нельзя» – лихорадочно думала женщина.

Как только сын вернулся, она подозвала его.

– Мама, ты еще не спишь? – удивленно спросил Владимир. Почти два часа ночи уже. Тебя что-то волнует? – с беспокойством спросил сын.

– Сядь, Володюшка, поговорить хочу с тобой.

– Мам, может завтра поговорим? Я устал, спать хочу.

– Нет, сынок, нам надо поговорить сейчас, именно сейчас, а не завтра. – голос Александры дрожал от волнения.

– Хорошо, мама, давай поговорим. Главное, не волнуйся, тебе же нельзя волноваться! – быстро ответил сын, увидев, как Александра вся дрожала от внутренней тревоги.

Мать долго смотрела на сына, гладила его по волосам, взяла в свои руки его руки и проникновенным голосом произнесла фразу, которую вынашивала весь день:

– Сынок, я очень люблю тебя, уважаю твой выбор во всем, но сейчас не прошу, а требую, чтобы ты изменил свое отношение к Дарье. Она не может быть твоей девушкой, не сможет быть твоей женой.

Сказав эту фразу, Александра тяжело вздохнула и прямо посмотрела сыну в глаза. Владимир смотрел на мать, ничего не понимая. Она, которой он всегда все рассказывал, всегда всем делился, которая, как он предполагал, лучше всех его понимала, требует от него невозможного – отказаться от Дарьи.

– Мама, почему, почему ты так говоришь? Я тебя не хочу слышать, я тебя не слышу. Ты мне ничего не говорила… – Владимир вопросительно посмотрел на Александру.

Та ничего не ответила. Тогда он резко развернулся и вышел из материнской комнаты.

Ни Александра, ни Владимир эту ночь почти не спали. Владимир часов до трех утра простоял у окна, наблюдая за пушистыми снежинками, падающими на ветки деревьев, на тротуар и дорогу, покрывая их мягким белым одеялом, которое утром же будет пачкаться под ногами идущих по нему людей, едущих по нему машин. Эта картина понемногу успокоила юношу, и он лег в постель, решив, что утро вечера мудренее. День новый расставит всё на свои места. Александра же лежала в своей постели с закрытыми глазами, и в ее сознании вновь и вновь мелькали картины прошлого, которыми она решила поделиться со всеми, прежде всего с супругами Томи, Дарьей и Владимиром.

Глава 27

– Минди, просыпайся, дорогая» – Алекс нежно поцеловал жену, взъерошив ее все еще роскошные, хоть и короткие волосы.

– Что случилось, милый?» – испуганно спросила Мелинда, моментально открыв глаза.

Алекс засмеялся.:

– Ничего не произошло сверхъестественного, если не считать, что давно начался новый день нашей жизни.

– А сколько времени?

– Да почти девять уже, Солнышко мое.

Мелинда улыбнулась, слегка смущаясь от неожиданной ласки мужа.

– Как говорил Сократ, в каждом человеке есть солнце, только дай ему светить – мягко произнесла Мелинда, обнимая мужа – Ты, мой милый, позволяешь светить всю нашу совместную жизнь… За что я тебе безмерно благодарна.

– А я тебе благодарен и благодарен Богу, что он свел нас и сделал единым целом. – ответил тихо Алекс, крепко обнимая и целуя жену.

В половине одиннадцатого они вышли из своего номера, обнявшись и улыбаясь.

– Опаздываете, родители. Мы вас уже полчаса ждем – начала было укорять Дарья, но тут же осеклась.

– Мама, папа, что с вами? Вы светитесь и помолодели лет на двадцать.

– Ну прямо уж на двадцать! – отпарировала Мелинда, мягко сжав руку Алексу, что не осталось незамеченным молодыми людьми.

Алекс нежно обнял жену, поцеловав ее в висок и спросил:

– Ну, молодежь, куда пойдем сегодня?

– Можно поехать посмотреть пригороды, Павловск или Петергоф – произнес Костя. – Нет-нет, зимой там делать нечего – вступил в разговор Владимир. – Это мы вам покажем весной или летом. Алекс и Мелинда, надеюсь, вы теперь будете частыми гостями нашего города?

Юноша вопросительно посмотрел на родителей Дарьи. Алекс ничего не ответил. Этот вопрос застал его врасплох.

– Да, да, думаю, что у нас будут причины быть здесь чаще. – выручила Мелинда.

– А потому, предлагаю сегодня день посвятить осмотру Исаакиевского собора. – продолжил Владимир. – Во-первых, это, пожалуй, самый яркий представитель русской школы культового зодчества. Во-вторых, по своим размерам он занимает четвертое место в мире среди купольных сооружений, уступая только соборам Святого Петра в Риме, Святого Павла в Лондоне и Святой Марии во Флоренции. И, в-третьих, можно подняться на колоннаду Собора, где с высоты более сорока метров мы увидим весь город как на ладони. Ну как, принимается мое предложение?

Исаакиевский собор произвел неизгладимое впечатление на всех. Алекс, любивший историю, старался внимательно рассмотреть каждую скульптуру или скульптурную группу на всех четырех фасадах собора, в нишах и дверях. Периодически из его груди вырывались восторженные вздохи. Около четырех часов дня вся группа вышла из собора.

– Хочу кушать. Хочу пить. – заканючила Джейн. Все слегка укоризненно посмотрели на нее, не понимая, как можно хотеть что-то материальное после посещения Исаакиевского собора. Однако было принято решение найти поблизости какое-нибудь «едально-питейное» заведение.

– Здесь недалеко есть интересный бизнес-центр, «Галерный двор» называется. Там прекрасное кафе, где подают хороший кофе и булочки, пирожное, есть и более серьезная еда – доложил бравым голосом Костя. Его предложение было принято с энтузиазмом.

– А еще скажу, что «Галерный Двор» располагается в здании постройки 1861 года, правда после недавнего ремонта дух старины несколько улетучился. Но все равно здание очень интересное. Думаю, Алекс, вам будет любопытно его посмотреть. – на ходу быстро говорил Костя.

Кафе, действительно оказалось уютным. Заказали кофе, кто черный, кто капучино, а кто лате, и по булочке с марципаном. Ребята, кроме того, заказали по салату и две пиццы, традиционную «Маргарита» и «Четыре сыра», которые тут же были разделены между всей компанией. В кафе звучала тихая безликая мелодия, не мешающая разговору.

– Мне нравится, что в России восстанавливают храмы, церкви, порушенные во время Советской власти. – начал разговор Алекс. – Это свидетельствует о возрождении духовности в стране.

– Русский народ всегда был духовным – возразил ему Костя.

Алекс внимательно посмотрел на юношу, улыбнулся и дружелюбно произнес:

– Вы, молодой человек, путаете духовность с душевностью. Это далеко не одно и тоже.

Костя удивленно посмотрел на Алекса.

– Что вы хотите сказать? Разве есть разница между духовностью и душевностью? Я всегда считал, что эти понятия очень близкими по значению.

– Ты не прав, Костя. – вмешался в разговор Владимир. – Эти слова имеют разные корни. Так, душевность происходит от слова «душа», а духовность от слова «дух». Если разбирать дальше, то слово «Дух» буквально означает Добро У Херувима. Другими словами, Добро, исходящее от Высшего ангельского чина, называемого Херувимом».

– Правильно, Володя – взял слово Алекс. – А это значит, что духовность есть категория более высокого порядка, чем душевность. Потому что дух есть не что иное, как богодухновенное начало в человеке. А душа – это нематериальная составляющая личности, её внутренний мир.

– Совершенно с тобой согласна, мой дорогой» – улыбаясь вступила в разговор Мелинда. – Душа отвечает за всё разнообразие внутреннего мира человека, определяет его поведение в обществе, влияет на оценку окружающего мира. Поэтому душевность, мне кажется, можно определить такими качествами как сопереживание, доброта, готовность помочь другим, любовь, честность.

– А духовный человек обязательно должен быть душевным? – задала вопрос Дарья присутствующим. На минуту установилась тишина.

– Интересный вопрос, дочка.

Алекс с удивлением и удовлетворением посмотрел на Дарью. Ему нравилась эта полемика, нравилось, что никто не остался равнодушным в обсуждении довольно-таки серьезных нравственных категорий.

– На мой взгляд, душевный человек не всегда может быть духовным – голос Джейн был слегка задумчивым и медленным. – «А вот духовный человек обязательно является душевным.

– Ну, это спорный вопрос. – произнес Владимир. – все зависит от степени духовности и степени душевности.

– Загнул, друг. Поясни. – с усмешкой обратился к нему Костя.

Владимир помолчал немного, как бы вспоминая что-то и собираясь с мыслями. Все с интересом смотрели на юношу.

– Сатана ведь тоже духовен, но вряд ли можно назвать его душевным. Если человек стремясь быть духовным, начнет попирать свою душевно-человеческую природу, он перестанет быть человеком Бога. Он приблизится к сатане. Об этом очень хорошо написали наши русские писатели. Возьмите Соловьева Владимира Сергеевича с его «Повестью об Антихристе». Очень интересная вещь, рекомендую почитать. А «Демон» Лермонтова».

– Я согласен с Владимиром – возбужденно произнес Алекс. – Начнем с того, что, если верить Библии, Господь Бог сначала вдунул в первочеловека Адама душу и только после этого человек стал душою живою. При этом изначально душа человека есть личность, она разумна и свободна, обладает силой и волей. И именно душа создает свой дух. Духовность – категория создаваемая человеком в течение всей его жизни. К сожалению, очень часто люди не правильно расходуют свои душевные силы. Направляют их не по пути добра и любви, а по пути жестокости, наживы, зловредности. В результате их душа мельчает, а дух ожесточается. Мы не говорим злая душа, мы говорим злой дух.

– А как же монахи? – задумчиво спросила Дарья. – Они, ведь, высокодуховные люди. Их дух преобладает над их душой. Но одновременно с высокой духовностью монахи очень душевные люди.

– Здесь, доченька, случай, когда духовность и душевность живут в полном согласии, с превалированием духовности. А в тех примерах, что приводил Владимир и отец, душа себя полностью подчинила и растворила в созданном ею злом духе.

– Полемика, конечно, очень интересная, друзья, но нам надо идти. Дел много сегодня. Согласны? – обратился ко всем Владимир. Все дружно закивали головами.

Ровно в семь часов все вновь собрались в квартире Александры. К сегодняшнему вечеру хозяйка квартиры готовилась морально. Она понимала, что ей придется многое рассказать. И ее рассказ, вполне возможно, будет не очень приятным для слушателей. Когда компания в составе Владимира, Дарьи, Джейн, Алекса, Мелинды и Надежды расселась вокруг большого обеденного стола, накрытого к чаю, все дружно посмотрели на хозяйку квартиры. Александра медленно обвела присутствующих взволнованно-грустным взглядом, чуть дольше остановилась на лицах Алекса и Мелинды, как бы спрашивая у них разрешения, заметив едва уловимый кивок Алекса, тихо, но отчетливо произнесла:

– Сегодня я хочу рассказать вам о моей подруге, об Анастасии.

– Мама, мы уже знаем, что Анастасия была дочерью Софьи и воспитывалась Алексеем и Полиной Ухтомскими – перебил ее сын.

Александра укоризненно посмотрела на Владимира и, теребя в руках носовой платок, сказала:

– Сынок, мне и так трудно говорить, а ты перебиваешь. Некрасиво. Неуважительно по отношению ко мне.

– Прости меня, мамочка. – сконфуженно и тихо пролепетал Владимир.

– Хорошо. Я продолжу. – потрепав сына, сидящего рядом с ней, по руке, промолвила Александра. – Сегодня я расскажу о личной жизни Анастасии, о том, как она жила здесь до самой смерти.

Мы были подругами, больше чем подругами.

На глаза Александры стали наворачиваться слезы. Смахнув их носовым платком, хозяйка квартиры рассказала о последней любви Анастасии, о ее беременности, родах, смерти. О том, как она взяла на воспитание Светочку, дочку подруги, а потом вынуждена была пристроить ее в детдом, где работала директором.

Во время рассказа Александра ни на кого не смотрела. Ее глаза были устремлены на противоположную от дивана стену. Казалось, там, на этой стене только для нее одной мелькали картины жизни подруги, в которой Александра принимала активное участие. Когда ее рассказ дошел до описания прибытия в детдом супружеской пары из Америки, Алекс и Мелинда разом вскочили, чем вызвали удивление остальных.

– Может вы отдохнете, Александра? – обратился к ней Алекс. Она посмотрела на него долгим взглядом, потом закрыла глаза, открыв их через секунд тридцать.

– Нет, я должна все рассказать. Сейчас рассказать. Дети должны все знать. Это в ваших интересах тоже. Я представляю, как вы последние двадцать лет жили в постоянной тревоге… – Александра чеканила каждое слово.

Супруги Томи, постояв немного, сели на свои стулья.

– Хорошо. Продолжайте, Александра – слегка взволнованно, тихо прошептала Мелинда и взяла мужа за руку.

– Нет, не может быть! – выкрикнула Дарья со слезами на глазах, когда Александра закончила рассказывать. – Мамочка, папочка, вы же мои родные! Ведь правда!

– Да, доченька, ты для нас самая родная, самая желанная, самая любимая девочка. – утвердительно произнесла Мелинда. – Ведь не важно, кто родил, важно, кто воспитал, кто сидел у твоей кроватки, когда ты болела, кто помогал сделать тебе первые шаги на этой земле, кто всегда был рядом с тобой. – Обнимала и целовала Мелинда свою Дарьюшку в мокрые от слез глаза и щёки.

– Выходит, я дочь Анастасии и по крови я тоже Ухтомская, настоящая Ухтомская – встрепенулась Дарья.

Алекс подошел к дочери, взял ее голову в свои руки, и сильно прижал ее к себе.

– Я чувствовал, я всегда чувствовал, что ты, Дарьюшка, послана нам Богом. Еще тогда, двадцать лет назад, когда мы с мамой увидели тебя, лежащей в маленькой кроватке и улыбающейся нам, я сразу понял, что ты наша, наша родная девочка, наша дочурка.

Невольные слезы медленно покатились из глаз Алекса, а он даже не делал усилия их промокнуть. Они стояли втроем крепко обнявшись, казавшиеся одним монолитным целым.

– Выходит, я свою будущую невесту качал еще в детстве в колясочке!? – в восхищенном удивлении произнес Владимир. – При первой же встречи я ощутил невидимую связь между нами. Я помню тот момент, когда Майкл нас познакомил… Я еще тогда подумал, что где-то я видел этот вздернутый носик, яркие голубые глаза… У меня нет слов… Даже не знаю, что сказать…

Владимир подошел к Дарье и нежно обнял ее. Потом он решительно повернулся к Алексу и Мелинде и в порыве благодарности стал жать им руки. Надежда сидела в стороне и нервничала. Она чувствовала, что Владимир вновь отдалился от нее. Девушка медленно, нехотя встала со стула, подошла к Владимиру, стоящему рядом с Дарьей, и дрожащим голосом тихо проговорила:

– Так вы уже жених и невеста!? Я поздравляю вас обоих.

Потом она также медленно пошла к выходу. Внутри, где-то далеко, в глубине закоулков ее души еле слышимый голос нашептывал:

– Не уходи. Еще не все потеряно. Он еще будет твой. Не спеши…

Надежда повернулась, чтобы еще раз увидеть Владимира, и вдруг ее взгляд упал на Александру.

Александра лежала на высоких подушках с закрытыми глазами. Но все выражение ее лица свидетельствовало о страдании. Уголки красных губ были опущены, веки поддергивались, руки в напряжении теребили носовой платок, с которым женщина никогда не расставалась. Это был старый, но абсолютно чистый, когда-то принадлежавший ее мужу платок. Вдруг она побледнела, открыла глаза, в которых застыло выражение горечи, и властно сказала:

– Не бывать этому! Не бывать!

– Мамочка, чему не бывать?» – удивленно спросил ее сын.

– Ты не женишься на Дарье…. Она не может стать твоей женой! – почти крикнула Александра.

– Но, почему? Какая причина? Она тебе не нравится? Она же твоя потерянная Светочка, о которой ты всегда горюешь. Ты не хочешь, чтобы мы были счастливы?

Александра посмотрела горящими глазами на сына, потом на Дарью. Вдруг из ее глаз полились слезы, но женщина не стала их вытирать. Она начала что-то быстро говорить, хватая за руки обоих. Потом в измождении откинулась на подушку и закрыла глаза.

– Маме надо отдохнуть. Она очень устала» – услышала Александра встревоженный голос сына.

Александра открыла глаза.

– Нет, сынок. Не уходите. Я в норме. Сейчас только отдохну немножко. А вы попейте чай. Надя, подогрей его, он уже давно остыл. – уставшим голосом молвила женщина.

Александра лежала на своем диване и наблюдала за своими гостями. Она испытывала странное чувство. С одной стороны, женщина была счастлива. Наконец-то она освободилась от груза тайны, которую носила столько лет, и Светочка, которая сейчас носит имя Дарья, здесь, рядом. Как она похожа на свою мать. Те же глаза, нос, улыбка. Александра невольно улыбнулась, глядя на Дарью. Но надо же было, чтобы ее сын влюбился в Светочку, встретив ее за тридевять земель, в далекой Америке. С другой стороны, Александра испытывала тревогу. Она боялась того, что ей предстоит еще рассказать. Наблюдая за Владимиром, который с любовью и нежностью смотрел на Дарью, она опасалась, что сын может не понять ее, отстраниться от нее.

Минут через сорок, когда все напились чаю с конфетами, печеньем и тортом «Сказка», принесенным Надеждой, Александра попросила всех сесть вокруг нее и выслушать еще одну историю, касающуюся семьи Ухтомских.