Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

«Оставляю блестящий мир»

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна (1864–1918)

Елизавета-Александра-Луиза-Алиса, принцесса Гессен-Дармштадтская, дочь великого герцога Людвига IV Гессенского и принцессы Алисы, дочери королевы Великобритании Виктории. Родилась в октябре 1864-го в Бессунгене под Дармштадтом.

Старшая сестра императрицы Александры Фёдоровны.

С июня 1884 г. жена великого князя Сергея Александровича. Приняла православие в апреле 1891 г. с именем великой княгини Елизаветы Фёдоровны.

Детей не имела.

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна. Фотография

Сестры: великая княгиня Елизавета Фёдоровна и императрица Александра Фёдоровна. Фотография

Все члены царской семьи и придворные были очарованы кротостью, умом, деликатностью и красотой немецкой принцессы, невесты великого князя Сергея Александровича. Августейший поэт, великий князь Константин Константинович (К.Р.) посвятил ей восторженные строки:

 
Как ангел, ты тиха и совершенна;
Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнают чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту!
 

И в дневнике оставил запись о первой встрече: «Скоро подошел поезд невесты. Она показалась рядом с императрицей, и всех нас словно солнцем ослепило. Давно я не видывал подобной красоты. Она шла скромно, застенчиво, как сон, как мечта…»

Бог не дал детей великокняжеской чете, но в семье, где царствовала любовь, росли и воспитывались осиротевшие племянники: великая княжна Мария Павловна и великий князь Дмитрий Павлович.

Из воспоминаний великой княжны Марии Павловны-младшей:

«Тётя Элла была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречала в моей жизни. Она была высокой, тонкой, со светлыми волосами, с чертами лица исключительной красоты и изящества. Её глаза были серо-голубого цвета.

…В их отношениях была какая-то сдержанная нежность, основанная на готовности тёти согласиться с любым решением мужа по всем вопросам, большим или малым. Оба гордые и застенчивые, они редко показывали свои истинные чувства и никогда не искали чужого доверия».

Великокняжеская чета: Елизавета Фёдоровна с Сергеем Александровичем. Фотография

Великий князь Константин Константинович называл их отношения прелестными, и свидетельствовал, что Сергей Александрович «ежечасно благодарит Бога за своё счастье».

В апреле 1891 года, в Вербную субботу, великая княгиня приняла православие. До своего смертного часа она носила на груди образок Спасителя, которым в тот памятный день благословил её император Александр III.

«Православие… является настоящей и истинной верой, сохранившейся не поврежденной спустя века, – веровала Елизавета Фёдоровна, – и продолжает оставаться такой же чистой, какой была в начале».

…Сразу же после трагедии на Сенатской площади в Кремле, в феврале 1905-го, великая княгиня собственноручно собрала останки возлюбленного супруга, разметанные по брусчатке взрывной волной. И, несмотря на весь ужас произошедшего, Елизавете Фёдоровне достало сил прийти в тюремную камеру к убийце мужа Каляеву и долго с ним беседовать. Она подарила ему Евангелие и святой образок, а после – обратилась к Николаю II с просьбой о помиловании Каляева. Император ответил свояченице отказом, в мае того же года убийца великого князя был повешен.

Великая княгиня Елизавета Фёдоровна в трауре. Фотография

Со смертью мужа жизнь великой княгини резко изменилась: отказавшись от всех земных благ и удовольствий, она посвятила себя Богу и помощи обездоленным. Великая княгиня распродала свои драгоценности, коллекцию живописи, собранную покойным супругом, роскошные безделушки и вырученные деньги передала приютам, больницам, вдовьим домам.

И, верно, в продолжение некоего давнего спора с императором Елизавета Фёдоровна отвечает ему: «Это – радость, я не вижу здесь никакого креста, я его не чувствую… Я возложила это на себя… как некий путь, полный света, который Господь показал мне после смерти Сергея, и который за многие и многие годы начался в моей душе».

Её утешением стали долгие паломнические поездки по православным русским монастырям и скитам. В Москве, на Ордынке, великая княгиня основала Марфо-Мариинскую обитель крестовых сестер Любви и Милосердия, став её настоятельницей. «Я оставляю блестящий мир, – говорила она послушницам, – но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир – мир бедных и страдающих».

Святая обитель спасла не одну жизнь, при ней открылись лечебница для всех страждущих и бесплатная столовая для бедняков. Елизавета Фёдоровна считала своим долгом не отказывать в помощи и самым отверженным, – обитателям московских трущоб и притонов. Вместе с сестрами милосердия великая княгиня не единожды посещала и печально знаменитую Хитровку.

С началом Первой мировой войны старалась оказать посильную помощь фронту: с сестрой, императрицей Александрой Фёдоровной, создавала лазареты в тылу; оснащала медикаментами и хирургическими инструментами санитарные поезда; посещала полевые госпитали, находя слова поддержки и ободрения раненым. А в собственном подмосковном имении Ильинское-Усово великая княгиня устроила лазарет для раненых солдат.

Николай II с августейшим семейством и великой княгиней Елизаветой Фёдоровной. 1910-е гг. Фотография

Её подвижническая жизнь находила отклик в сердцах современников. По свидетельству великого князя Александра Михайловича, близко знавшего свою августейшую родственницу, «редкая красота, замечательный ум, тонкий юмор, ангельское терпение, благородное сердце – таковы были добродетели этой удивительной женщины».

Великая княгиня не уехала из Москвы после октября 1917-го: отказалась принять помощь немецкого императора Вильгельма II и покинуть революционную Россию, полагаясь во всём, как истинно верующая, на Господнюю волю. Посланнику кайзера она ответила, что «не может оставить свою Обитель и вверенных ей Богом сестер и больных».

«Я испытываю такую глубокую жалость к России и к её детям, которые в настоящее время не знают, что творят, – в одном из писем признавалась великая княгиня, – …Великой России, увы, больше нет. Но Бог в Библии показывает, как Он прощал свой раскаявшийся народ и снова даровал ему благословенную силу».

Августейшая инокиня

В 1918 году, на Святой Пасхальной неделе, Елизавету Фёдоровну арестовали, отправили в Пермь, затем в Екатеринбург и в Алапаевск. Вместе с ней в заточении находились и другие Романовы: великий князь Сергей Михайлович, князья-братья Иоанн, Константин и Игорь Константиновичи, сын великого князя Павла Александровича князь Владимир Палей.

В ночь с 17 на 18 июля чекисты привезли узников к заброшенному железному руднику близ Алапаевска, силой столкнули несчастных в шахту и забросали гранатами. Единственный, кто оказал сопротивление, – великий князь Сергей Михайлович, был застрелен. Из глубины шахты, обратившейся могилой для царственных мучеников, ещё несколько дней доносились стоны, молитвы и тихое пение псалмов…

Когда белогвардейцы заняли Алапаевск, открылись страшные подробности свершившегося злодеяния. Оказалось: великая княгиня и князь Иоанн упали не на самое дно шахты, а на её выступ, и какое-то время были живы, – Елизавета Фёдоровна сумела даже перевязать голову раненого князя. Гранаты, брошенные им вослед, остались лежать не разорвавшимися на том же уступе…

Останки мучеников-Романовых первоначально захоронили в соборе Алапаевска, затем их перевезли в Читу, оттуда – красноармейцы вновь перешли в наступление, – в Пекин, где и прошло погребение на земле Русской духовной миссии, в храме Св. Серафима Саровского. Тело же великой княгини, не тронутое тленом, по настоянию её высокородных родственников перевезли в Иерусалим.

…Ещё в начале супружеской жизни вместе с великим князем Сергеем Александровичем она посетила Святую землю, побывала в Гефсимании, где в память почившей императрицы Марии освящали возведенный храм Св. Марии Магдалины. Святость тех мест и красота храма с золотыми луковками-куполами восхитили Елизавету Фёдоровну. «Как я хотела бы быть похороненной здесь», – прошептала она, и негромкие её слова запомнились…

 
Там день и ночь горит лампада
Пред ликом девы пресвятой…
 

После всех испытаний, выпавших великой княгине в земной жизни, её сокровенное желание исполнилось – мощи праведницы Елизаветы, причисленной Русской православной церковью к лику святых, покоятся ныне в храме Св. Марии Магдалины на Елеонской горе. В самом сердце Иерусалима. Близ его Золотых ворот.

Постскриптум

В дневнике, что вёл наследник престола, будущий Государь Николай II, есть одна необычная запись: тётя Элла (великая княгиня Елизавета Фёдоровна) устраивает спектакль «Евгений Онегин», где одна из ролей предназначена ему!

Домашнее представление прошло в петербургском дворце Сергея Александровича, родного дяди цесаревича, – в преддверии девяностолетия Пушкина. Великой княгине Елизавете Фёдоровне предстояло сыграть Татьяну Ларину в том спектакле. Но и в жизни ей была отведена особая роль – участие в судьбе родной внучки поэта Надежды Пушкиной.

Надежда, дочь Александра Александровича Пушкина от брака с Софьей Ланской, – девятый ребенок в семье. Первоначально получила домашнее образование, затем с младшей сестрой Верой училась в Петербургской женской гимназии княгини Оболенской.

Внешне, чертами лица, напоминала своего великого деда. Была знакома с художником Валентином Серовым, мечтавшим написать её портрет. Пользовалась особым доверием отца по всем вопросам, касавшимся рукописного пушкинского наследия.

Как вспоминала её племянница Наталия Мезенцова, «отношение к Пушкину у Надежды Александровны, как и у прочих внуков поэта, было особенное. Об Александре Сергеевиче они всегда говорили с какой-то восторженностью, его творения знали почти наизусть, и я часто замечала слёзы в глазах Надежды Александровны и других внуков Пушкина, читавших его стихи. В этом была какая-то преданная нежная любовь. Вероятно, это были остатки чувствований прошедшего девятнадцатого века».

Во время Русско-японской войны, окончив курсы сестер милосердия, Надежда Пушкина работала в одной из московских клиник. Вплоть до 1909-го, тот год был омрачен внезапной смертью любимой сестры Веры. После её кончины Надежда Александровна взяла на себя заботу о трёх осиротевших крохах-племянниках: Наталии, Марины и Сергея.

В том же горестном году она вступает на трудную стезю: становится настоятельницей Иверской общины сестер милосердия, взятой под покровительство великой княгиней Елизаветой Фёдоровной.

Надежда Александровна Пушкина, внучка поэта

Из послужного списка сестры-настоятельницы Иверской общины Красного Креста Надежды Александровны Пушкиной (сентябрь 1912):

«Какого происхождения и общественное положение:

Дочь генерала от кавалерии, почетного опекуна.

Какого вероисповедания:

Православного.

Число, месяц и год рождения:

1871 г. 10 ноября.

Прохождение службы (год, месяц, число):

Зачислена в штат сестер Иверской общины – 19 мая 1907 г.

Командирована в госпитальную клинику Императорского Московского университета – 8 ноября 1907 г. ‹…›

Избрана попечительным советом на должность сестры-настоятельницы и утверждена Августейшей председательницей комитета Иверской общины (великой княгиней Елизаветой Фёдоровной. – Л. Ч.) – 1 октября 1910 г. ‹…›

Какие имеет и вновь получает знаки отличия и другие награды, и за что награды пожалованы:

Удостоена знака отличия сестер милосердия за безупречную и усердную службу…»

Совсем немного оставалось до Первой мировой, великие испытания для России ещё только начинались. С началом войны Надежда Александровна открывает при Иверской общине лазарет для раненых. В нём, как сестра милосердия, работает самозабвенно, не дозволяя себе ни малейшей передышки. Нагрузки слишком тяжелы для её слабого здоровья, и прямо из больничной палаты, где она ухаживает за ранеными, сама попадает… на операционный стол.

Надежда Пушкина среди сестер милосердия Иверской общины Красного Креста. 1905 г. Фотография

Надеясь восстановить силы после тяжёлой болезни, внучка поэта уезжает в усадьбу Арапово Тамбовской губернии, к тётушке Ланской. Но желаемого улучшения нет, напротив, ей становится хуже: 15 июля 1915 года, после сердечного приступа, Надежда Александровна умирает. Похоронили её в усадебном фамильном склепе Ланских, разрушенном в безбожные революционные годы…

Газета «Новое время» поместила на своих страницах некролог под заглавием «Кончина внучки Пушкина»: «В Москве получено известие о кончине настоятельницы московской Иверской общины сестёр милосердия Красного Креста Н.А. Пушкиной… Заняв эту должность, она вся ушла в это дело. Больные, лечившиеся в Иверской общине, всегда слышали её ласковые слова и чувствовали её заботу и внимание к ним. Она старалась внушить такое же отношение к больным и своим подчинённым. Она хотела, чтобы сёстры милосердия были на высоте своего призвания, и по её инициативе были открыты курсы по целому ряду новых предметов. Покойная, отзывчивый и сердечный человек, пользовалась общей любовью в Иверской общине».

Жизненные пути великой княгини Елизаветы Фёдоровны и Надежды Александровны Пушкиной, несмотря на множество различий, прежде всего сословных, удивительным образом схожи. Обе они – и великая княгиня, и внучка поэта, – подвижницы, в высшей степени наделённые христианскими чувствами любви, милосердия и сострадания.

«Не буду гением, как Пушкин»

Великий князь Константин Константинович (1858–1915)

Второй сын великокняжеской четы, Константина Николаевича и Александры Иосифовны, родился в Стрельне в августе 1858-го. Участник Русско-турецкой войны 1877–1878 гг.; флигель-адъютант; шеф 15-го гренадерского Тифлисского полка; командир лейб-гвардии Преображенского полка; генерал от инфантерии. Президент Императорской Академии наук, Русского общества деятелей печатного слова, Императорского Русского археологического общества, Православного Палестинского общества, многих комиссий и институтов.

С апреля 1884 года женат на немецкой принцессе Саксен-Альтенбургской Августе-Марии-Агнессе – великой княгине Елизавете Маврикиевне, сохранившей свою лютеранскую веру.

О рождении сына великий князь Константин Николаевич восторженно сообщал брату Александру II: «Маленький Костя… необыкновенный красавчик. Весь день он лежит у жены на постели и составляет все её счастие. Остальные наши дети ему не нарадуются».

Великого князя, внука Николая I, ожидало блестящее будущее: поэт, драматург, переводчик, музыкант. Многие его стихотворения, положенные на музыку русскими композиторами (и какими – Чайковским, Глазуновым!), обратились прекрасными романсами: «Сирень», «Повеяло черёмухой», «О дитя, под окошком твоим…», «Растворил я окно…»

 
Растворил я окно, – стало грустно невмочь, –
Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханьем сирени.
А вдали где-то чудно так пел соловей…
 

Блистательный поэт, известный в литературных кругах своим скромным псевдонимом: К.Р. Собрат русского гения по поэтической крови.

Великого князя Константина Константиновича дóлжно причислить к кругу августейших пушкинистов. Именно ему пришлось принять на себя все заботы и хлопоты по устроению в России пушкинских торжеств – столетия со дня рождения русского гения.

Великий князь Константин Константинович. Фотография

В мае 1899-го великий князь открыл заседание вверенной ему Императорской Академии наук, посвящённое юбилею поэта, огласив приветственную телеграмму Государя Императора.

Константин Константинович возглавил юбилейный комитет и стал одним из первых, кто ратовал о создании Пушкинского Дома.

 
Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь, –
Но тем, что песни русские, родные
Я буду петь немолчно до конца,
И что во славу матушки России
Священный подвиг совершу певца.
 

Великий князь одержал победу в поэтическом турнире – закрытом конкурсе на лучшее стихотворение, посвященное памяти русского гения. Имена участников конкурса держались в строжайшей тайне, и до решения жюри никому не открывались. Так что победа князя-трубадура, как в рыцарском поединке, была честной и безупречной. А наградой К.Р. стала кантата, положенная на музыку Глазуновым и прозвучавшая на торжественном заседании Академии наук, в день столетия Пушкина!

Многие годы Константин Константинович считал достойным для себя занятием рецензирование произведений, представленных на Пушкинскую премию. И делал это со свойственным ему литературным аристократизмом.

Тесная дружба связывала великого князя с генералом Александром Пушкиным. По его просьбе в 1903 году старший сын поэта разрешил снять полную копию с дневника отца, – знак особого доверия! – ведь прежде на подобные предложения Александр Александрович отвечал отказом.

Великий князь Константин Константинович в роли Иосифа Аримафейского (спектакль «Царь Иудейский»). 1914 г. Фотография

Великий князь Константин Константинович. Фотография

Георгиевский, главный хранитель рукописного отдела Румянцевского музея, вспоминал, что когда великий князь просил разрешения прочесть пушкинский дневник, «Александр Александрович просто не знал, что делать, был в отчаянии, за голову хватался». Ведь в нём упоминались персоны, которых поэт не жаловал, и потомки коих благополучно здравствовали в начале двадцатого века. «Будьте покойны, всё, что вас смущает, останется в тайне», – последовал великокняжеский ответ…

Знал Константин Константинович и младшую дочь поэта графиню Наталию Меренберг, вёл с ней переговоры (к несчастью для него, безрезультатные) с благой целью – вернуть в Россию оставшиеся у графини письма её великого отца.

Правда, Наталия Александровна затаила в сердце обиду, ведь её не пригласили в Россию на празднование столетнего юбилея отца! Была ли в том вина Константина Константиновича или сыграли неблаговидную роль иные, незнаемые ныне обстоятельства?

Ныне почти забыто, что «вывел» великого князя на «Пушкинскую тропу» не кто иной, как замечательный русский писатель Иван Гончаров! Не зря современники считали, что «господин Гончаров воспитан на Пушкине и предан его памяти».

Ему даровано было счастье видеть великого поэта, о чём автор «Фрегата “Паллады”» никогда не забывал. Случилось то достопамятное событие в сентябре 1832-го в Московском университете, где Пушкин слушал лекцию профессора Давыдова о подлинности обретённой рукописи «Слова о полку Игореве».

Словесный портрет, оставленный писателем, сродни живописному: «В позе, в жестах, сопровождавших его речь, была сдержанность светского благовоспитанного человека. …У него было небольшое лицо и прекрасная, пропорциональная лицу, голова, с негустыми, кудрявыми волосами».

Встреча та, поистине судьбоносная, имела неожиданно долгое-долгое продолжение. Благодаря Ивану Александровичу Гончарову, негласному наставнику великого князя, Мраморный дворец в Петербурге станет почти Пушкинским Домом, а его обитатели – пушкинистами и поклонниками русского гения.

Итак, год 1887-й, царствование Александра III. Со дня смерти поэта минуло ровно полвека, живы ещё многие современники и приятели Пушкина, кои удостоились стать свидетелями его поистине всенародной и внесословной славы. Уже в Москве, на Страстной площади, встал величественный памятник поэту. И состоялось открытие знаменитой Пушкинской выставки.

И.А. Гончаров – великому князю Константину Константиновичу (18 марта 1887):

«…Беру смелость представить альбом Пушкина («Альбом Московской Пушкинской выставки 1880 года». – Л. Ч.). На Вашем письменном столе он будет на достойном его месте. Может быть, сделанные Пушкиным наброски, рисунки, также собранные о нём предания – не дадут заглохнуть мысли Вашего Высочества написать – не биографию его (это проза), а творческой фантазией вызвать тень поэта и дать нам его светлый поэтический образ в лучах его славы!»

Случается, старые письма обретают во времени новые адресаты, и, обращаясь в столетиях бесценными документами, имеют особенность говорить искренне и непредвзято. Сколь многое объясняет эта ныне забытая переписка между маститым писателем и князем-поэтом!

Великий князь Константин Константинович – И.А. Гончарову (18 марта 1887):

«Милейший Иван Александрович, еще раз от души благодарю вас за приветливый ласковый прием и за подарок Альбома Пушкинской выставки… Вы мне подаёте прекрасную мысль вызвать творческой фантазией тень Пушкина и дать ей светлый поэтический образ в лучах его славы. Но сладить ли мне с такой задачей? Я ещё значительно не дозрел и мало верю в свои силы».

Великий князь Константин Константинович – И.А. Гончарову (24 июня 1887):

«Отгадайте, чем я занимался всё это время? – изучал Пушкина. И этим я обязан вам. Из подаренной вами книги вычитывал его биографию и в связи с обстоятельствами его жизни прилежно просматривал его творения все по порядку, а также его письма. И вот мне теперь кажется, что я лично знакомлюсь с Пушкиным, он как живой встает перед глазами, со всеми своими слабостями и недостатками, во всем величии своего творчества. Мне кажется, такое изучение последовательного роста и духовного развития гения должно быть очень назидательно нашему брату – начинающему писаке».

И.А. Гончаров – великому князю Константину Константиновичу (28 июня 1887):

«Меня очень радует, что Вы изучили Пушкина, не только с его лицевой, но и с изнаночной стороны. Узнав детали частной, интимной жизни, можно разгадывать яснее мотивы многих его произведений.

Я очень счастлив, что принесённая мною Вам книга о нём послужила Вам маленькой дорожкой к этому капитальному и плодотворному изучению Вашим Высочеством нашего вечного образца и наставника поэзии. …Вы стали уже на этот путь, и мы все усердно, горячо увлекаем Вас туда же, в светлую и заманчивую даль».

И.А. Гончаров – великому князю Константину Константиновичу (8 октября 1890):

«Пушкин и Лермонтов, которых Вы пристально изучаете, осветят Ваш путь лучше всех, особенно если к этому присоединится собственное Ваше сердце!»

Исполненная особого смысла деталь: письменный стол в кабинете великого князя украшала бронзовая статуэтка – склонивший в поэтической задумчивости Пушкин, – образ любимого поэта всегда был перед глазами Константина Романова…

К поклонницам Пушкина можно отнести и супругу великого князя Елизавету Маврикиевну. Во всяком случае, Константин Константинович пытался привить ей любовь к кумиру.

Великий князь Константин Константинович – И.А. Гончарову (1884):

«В свободное от службы время я обыкновенно читаю жене вслух, стараясь посвящать её в прелести нашей родной словесности».

Одним из романов, что читал князь молодой жене в их первый счастливый год супружества, стал «Евгений Онегин».

Переписка с Иваном Александровичем не прекращалась долгие годы. Он приветствовал рождение первенца великокняжеской четы: «Появление на свет князя Иоанна, моего августейшего тёзки (Иоанн Креститель – и мой патрон) было радостью для меня, как и для всякого русского человека, преданного Царскому Дому…»

Нет и не может быть сомнений в том, что все дети великого князя разделяли увлечение отца пушкинской поэзией, преклоняясь перед памятью русского гения.

Великий князь Константин Константинович с супругой и детьми. 1900 г. Фотография

…В октябре 1900 года именитые гости съезжались в Царское Село на торжество – открытие в Лицейском саду памятника Пушкину. «Исторический вестник» подробнейше описал праздничную церемонию: «Вокруг постамента разбит был газон из живых цветов… За памятником находился хор из гимназистов и воспитанников городских училищ, а дальше расположился оркестр. К двум часам – времени, назначенному для молебствия и освящения памятника, – прибыли и разместились в ложе великая княгиня Елизавета Маврикиевна с августейшими детьми князьями Иоанном и Гавриилом Константиновичами и Её Высочеством княжной Татьяной Константиновной, сын покойного поэта генерал А.А. Пушкин, дочь жены Пушкина г-жа Арапова…»

Портрет «К.Р.». 1906 г. Художник А. Асендовский

Под звуки гимна с памятника поэту спало покрывало, и творение скульптора Роберта Баха предстало «во всём своём изящном великолепии».

По каким-то веским, но неведомым ныне причинам Константин Константинович не смог присутствовать на торжестве в Царском Селе. Но дань памяти кумиру всё же отдал: при Императорской Академии наук появилось Отделение изящной словесности.

И ещё одно деяние великого князя осталось в истории: по завещанию Константина Константиновича, из его личного собрания в Пушкинский Дом поступил золотой перстень с изумрудом. Тот самый, с которым поэт изображен на знаменитом тропининском портрете!

Страницы дневника великого князя сберегли исповедь его души: «Как бы мне хотелось быть гениальным поэтом! Но я никогда не выйду из посредственности, никогда не буду гением, как Пушкин, Лермонтов, ни даже гениальным талантом, как А. Толстой. Буду разве навек талантливым и только!»

«Навек талантливым» и остался К.Р. в истории отечественной поэзии…

С началом Первой мировой на долю Константина Константиновича выпало немало испытаний. Самое горькое из них – героическую смерть любимца, сына Олега, – он так и не смог пережить…

Августейший поэт скончался в июне 1915 года. И стал последним из великих князей императорской России, кто был похоронен в усыпальнице Петропавловского собора со всеми подобающими почестями.