Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

«Вы первый меня поздравили»

Великий князь Михаил Павлович (1798–1849)

Четвертый сын императора Павла I и императрицы Марии Фёдоровны. Родился в Петербурге в январе 1798 г. Генерал-фельдцейхмейстер (со дня рождения). В 1814-м участвовал в войне против Наполеона I. Вступил в управление артиллерийским ведомством с 1819 г. Генерал-инспектор по инженерной части с 1825 г. Способствовал проведению многих преобразований в армии. Член следственной комиссии по делу о декабристах (1826 г.). В звании командира гвардейского корпуса участвовал в Русско-турецкой войне 1828–1829 гг. Кавалер ордена Св. Георгия 2-й степени. Главный начальник всех сухопутных кадетских корпусов и Пажеского корпуса (1831 г.). Отличился при штурме Варшавы при подавлении Польского восстания в 1830–1831 гг. Награжден золотым оружием. Присвоено звание генерал-адъютанта. С 1844 г. – главнокомандующий Гвардейским и Гренадерским корпусами.

С февраля 1824 г. женат на принцессе Вюртембергской Фредерике-Шарлотте-Марии, нареченной в православии Еленой Павловной.

В браке – дочери, великие княжны: Мария, Елизавета, Екатерина, Александра, Анна.

Младший сын императорской четы, жизнерадостный и общительный, Михаил слыл любимцем в семье. Особая дружба связывала его со старшим братом Николаем.

Отличался весёлым нравом и остроумием, страстью к каламбурам. Но был подвержен вспышкам гнева, имел тяжёлый, неуравновешенный характер, склонность к педантизму, чем и заслужил нелюбовь своих подчинённых. Его взыскательность, и часто сверх всякой меры, отмечена и Пушкиным.

Из дневника Пушкина (30 ноября 1833):

«Несколько офицеров под судом за неисправность в дежурстве. Великий князь их застал за ужином, кого в шлафроке, кого без шарфа… Он поражен мыслию об упадке гвардии. – Но какими средствами думает он возвысить её дух?»

Ко времени этой записи Пушкин был уже знаком с великим князем. Содействовала их встрече Елизавета Хитрово, дочь генерал-фельдмаршала, Светлейшего князя Смоленского Михаила Кутузова. И страстная поклонница поэта.

Великий князь Михаил Павлович

Из письма Е.М. Хитрово – Пушкину (март 1830):

«Одно скажу вам, что вчера вечером я испытала истинную радость. Великий князь Михаил провёл у нас вечер – увидав ваш портрет или ваши портреты, он сказал мне: “Знаете, я никогда не видел Пушкина вблизи. Я был очень предубежден против него, но по всему тому, что о нём слышу, мне очень хочется с ним познакомиться, а ещё больше того – побеседовать с ним обстоятельно”. В конце концов, он попросил у меня “Полтаву”, – как я люблю, когда вас любят!»

Вероятно, Пушкин познакомился с великим князем осенью 1831-го, когда с молодой женой переехал из Царского Села в Петербург. Поэт встречался с Михаилом Павловичем не только на дворцовых приёмах, церемониалах и званых вечерах, случалось, что и на обычных прогулках.

Из дневника Пушкина (18 декабря 1834):

«Утром того же дня встретил я в Дворцовом саду великого князя. “Что ты один здесь философствуешь?” – “Гуляю”. – “Пойдём вместе”. Разговорились о плешивых. “Вы не в родню, в вашем семействе мужчины молоды оплешивливают”. – “Государь Александр и Константин Павлович оттого рано оплешивели, что при отце моём носили пудру и зачёсывали волоса; на морозе сало леденело, – и волоса лезли. Нет ли новых каламбуров?” – “Есть, да нехороши, не смею представить их Вашему Высочеству”. – “У меня их также нет; я замёрз”. Доведши великого князя до моста, я ему откланялся (вероятно, противу этикета)».

О доверительных беседах с великим князем, почти ровесником поэта, сохранилась и следующая декабрьская запись: «В середу был я у Хитровой. Имел долгий разговор с великим князем. ‹…› Потом разговорились о дворянстве. ‹…› Говоря о старом дворянстве, я сказал: “Мы такие же родовитые дворяне, как Император и Вы…” Великий князь был очень любезен и откровенен. “Вы истинный член своей семьи, – сказал я ему: все Романовы революционеры и уравнители”. – “Спасибо: так ты меня жалуешь в якобинцы! благодарю, вот репутация, которой мне недоставало”. Разговор обратился к воспитанию, любимому предмету Его Высочества. Я успел высказать ему многое. Дай Бог, чтобы слова мои произвели хоть каплю добра!»

Тот год начался для Пушкина с известия, вызвавшего немалую его досаду, даже гнев: высочайшее пожалование младшего придворного звания – камер-юнкера. Одно замечание поэта, связанное с тем унизительным для него событием и именем Михаила Павловича, весьма характерно: «Великий князь намедни поздравил меня в театре: – Покорнейше благодарю, Ваше Высочество; до сих пор все надо мною смеялись, вы первый меня поздравили».

Несмотря на вспыльчивость, Михаил Павлович являл порой редкое великодушие: как член Следственного комитета, он заменил приятелю поэта Вильгельму Кюхельбекеру, покушавшемуся на его жизнь во время восстания на Сенатской площади, казнь через повешение – каторгой.

«В нём есть что-то мрачное и суровое, но в сущности его можно назвать le bourru bienfaisant (добрый угрюмец. – фр.); о нём рассказывают случаи, где он проявил прекрасные черты великодушия», – отзывался о великом князе один из иностранцев, служивших при русском Дворе.

Есть в том некая странность: на фасаде печально известной кондитерской Вольфа и Беранже, что на углу Невского и набережной Мойки, где Пушкин перед дуэлью встречался со своим секундантом, читалось имя «Е.И.В. Великого князя Михаила Павловича». Правда, значилось оно на вывеске некоего лекаря…

Отклик Михаила Павловича на смерть поэта неизвестен. Но в архиве герцога Мекленбург-Стрелицкого, его зятя, осталось письмо князя Петра Вяземского, адресованное «Императорскому Высочеству в собственные руки»:

«Вы удостаивали его (Пушкина) своей благосклонностью, его доброе имя и его слава принадлежат родине и, так сказать, царствованию Государя Императора…

Когда друзья Пушкина, желая его успокоить, говорили ему, что не стоит так мучиться, раз он уверен в невинности своей жены, и уверенность эта разделяется всеми его друзьями и всеми порядочными людьми общества, то он им отвечал, что ему недостаточно уверенности своей собственной, своих друзей и известного кружка, что он принадлежит всей стране и желает, чтобы имя его оставалось незапятнанным везде, где его знают…

Он был глубоко, искренне предан Государю, он любил его всем сердцем, осмелюсь сказать, он чувствовал симпатию, настоящее расположение к нему… Его талант, его ум созрели с годами, его последние и, следовательно, лучшие произведения: “Борис Годунов”, “Полтава”, “История Пугачевского бунта” – монархические».

На конверте великий князь сделал помету на французском: «Дело Пушкина», а на самом письме – надпись: «Получено в Риме 14 марта 1837 года. Ответствовано из Баден-Бадена 29 мая». Что ответил он Вяземскому, не знает никто…

Великий князь Михаил Павлович скончался в августе 1849 года в Варшаве, похоронен в Санкт-Петербурге.

На панихиде в Петропавловском соборе, где собралась вся августейшая семья, присутствовала и Наталия Николаевна Пушкина-Ланская. В письме к супругу-генералу она и не пыталась скрыть своих чувств к покойному, вернее, полное их отсутствие: «Рядом со мной всё время стояла госпожа Охотникова, которая заливалась слезами, г-жа Ливен сумела выжать несколько слезинок. Другие дамы тоже плакали, а я не могла».

Почти по Пушкину. Как не вспомнить знаменитый диалог из «Бориса Годунова», когда народ ждет согласия Бориса взойти на царство!

 
Один
Все плачут,
Заплачем, брат, и мы.
 
 
Другой
Я силюсь, брат,
Да не могу.
 
 
Первый
Я также. Нет ли луку?
Потрем глаза.
 

На смерть царского брата отозвался Леонтий Дубельт. И сделал это весьма жестко: «Государь грустит. Великий князь Михаил Павлович скончался… Он своею неумеренною строгостью пятнал царствование нашего доброго, великого Государя, как бывало, граф Аракчеев пятнал царствование Александра Благословенного».

Но верно и другое – Михаил Павлович, беззаветно преданный венценосному брату, принимал на себя многое из того, что могло бы повредить репутации Николая I. «Я хочу, чтобы не меня, а брата любили», – не раз повторял он.

Постскриптум

Давно известно, что Пушкин через внуков породнился с императором Николаем I. Но вот о родстве поэта с великим князем Михаилом Павловичем знают немногие. Попробуем разобраться в хитросплетениях родовых ветвей.

Екатерина Михайловна (1827–1894), единственная из пяти дочерей великого князя, коей суждено было дожить до зрелых лет. (Любопытная подробность: в ноябре 1835-го Пушкин видел маленькую княжну Екатерину, по случаю её именин поэт был приглашён на праздник в Михайловский дворец.)

Великая княжна Екатерина Михайловна

Владелица Михайловского дворца в Петербурге, впоследствии приобретенного казной и преобразованного в Русский музей императора Александра III, великая княжна Екатерина Михайловна снискала известность своей благотворительностью.

В 1851 году в Петербурге она вышла замуж за герцога Георга Мекленбург-Стрелицкого, генерала русской армии. (И двоюродного брата императрицы Александры Фёдоровны.) В супружестве появились на свет три сына и две дочери.

Один из сыновей, Георгий Георгиевич (1859–1909), генерал-майор, служил в лейб-гвардии Драгунском полку. Слыл большим меломаном: основал струнный квартет камерной музыки, названный его именем – «Квартет Мекленбургского». На концерты, что давались в Белом зале фамильного дворца, съезжался весь музыкальный Петербург.

В 1890-м вступил в морганатический брак с дочерью статского советника Наталией Фёдоровной Вонлярской (ей был дарован титул графини Карловой по названию полтавского имения Карловка, принадлежавшего её свекрови, а ранее – великой княгине Елене Павловне).

Товарищи по полку уважали герцога Георга за добросовестность и прямоту, но с ещё большим уважением относились к его жене, доброй и милой женщине, имевшей «самое благотворное влияние на мужа: в её отсутствии он становился тяжел…»

Для Екатерины Михайловны женитьба сына стала нелёгким испытанием, и всё же она нашла в себе силы благословить его избранницу: «Призываю Божие благословение на мою невестку Наталию… Благодарю её за нежную любовь к сыну моему герцогу Георгу. Да дарует ей Господь счастье и благополучие!»

Революционные потрясения вынудили овдовевшую графиню Наталию Карлову вместе с детьми покинуть Россию. Умерла она в 1921 году в Ницце, в незавидном статусе русской эмигрантки. А в Петербурге, в её опустевшем дворце на набережной Фонтанки, нашли спрятанные на чердаке богатейшие фамильные сокровища: серебро, картины, сервизы…

Дочь графини, Екатерина Георгиевна (1891–1940), в супружестве княгиня Голицына, трагически погибла в Лондоне во время немецкой бомбардировки. А вот её сын, князь Георгий Голицын, долгие годы счастливо жил в Англии.

В мае 1988 года сын Георгия Владимировича Александр венчался с Роэз Джорджиной Баттер: потомок великого князя Михаила Павловича женился на наследнице Пушкина и Николая I!

Встреча российских и английских потомков поэта в Москве (крайний справа во втором ряду – князь Георгий Голицын). 1988 г. Фотография

Тогда же князь Георгий Голицын вместе с герцогиней Александрой Аберкорнской и Маргаритой Кроули, кузинами своей невестки, совершил путешествие в Москву. Там, в доме на Старом Арбате, мемориальной квартире Пушкина, и произошла знаменательная встреча с русскими потомками поэта. Князь, благодаря прекрасному знанию русского языка, помогал сёстрам-англичанкам, далеким внучкам поэта, беседовать со своими московскими родственниками.

В октябре 1991-го в России, на праздновании годовщины Царскосельского лицея, побывала и его невестка Роэз Голицына. Дома, в Лондоне, остались её маленькие дочери: княжны Саша-Элис-Наталия и Надежда-Джорджина. Мы познакомились, и Роэз подарила мне фотографию девочек. Далеких наследниц поэта, императора Николая I и великого князя Михаила Павловича!

Следующий год, 1992-й, стал последним в жизни Георгия Владимировича. Его вдова и дети в память мужа и отца основали Благотворительный фонд «Голицын – Петербургу». Городская публичная библиотека, разместившаяся ныне в стенах фамильного дворца, приняла из Лондона богатый дар – мемориальную библиотеку князя Георгия Голицына.

На фронтоне дворца – чеканной строкой родовой девиз герцогов Мекленбург-Стрелицких: «Fuimus et sumus». Словно формула бытия славной и трагической фамилии: «Мы были, мы есть»!

«Она так была мила»

Великая княгиня Елена Павловна (1806–1873)

Фредерика-Шарлотта-Мария, принцесса Вюртембергская (родилась 28 декабря 1806 г. в Штутгарте), в православии – великая княгиня Елена Павловна. Получила прекрасное образование во Франции. С февраля 1824 г. жена великого князя Михаила Павловича, младшего брата Николая I.

В браке имела пять дочерей, великих княжон: Марию, Елизавету, Екатерину, Александру, Анну.

Вюртембергская принцесса Фредерика-Шарлотта-Мария прибыла к русскому Двору в октябре 1823 года. Занятный эпизод: на границе казаки приветствовали невесту великого князя громогласным «ура!». Семнадцатилетняя принцесса ответила им по-русски: «Спасибо, ребята!» И заметила свите: «Чувствую, что въезжаю в отечество».

Великая княгиня Елена Павловна. 1837 г. Художник В.И. Гау

Василий Жуковский, очарованный юной чужестранкой, воспел её в стихах:

 
Кто ты, ангел светлоокий,
С лучезарною звездой?
Из какой страны далёкой
Прилетел на север мой?
 

Ещё до приезда в Россию принцесса Фредерика изучила русский язык и прочитала в подлиннике «Историю государства Российского» Карамзина, где не единожды упоминались предки поэта. Следовательно, историческая фамилия была известна ей прежде, чем произошло знакомство с самим Пушкиным.

Впервые поэт упоминает о великой княгине Елене Павловне в письме из Москвы в сентябре 1832-го. Он сообщает жене, что великая княгиня тяжело болела, и хотя ей стало легче, «но Двор еще беспокоен и Государь не принял ни одного праздника».

Но вот день, когда Пушкин был представлен великой княгине Елене Павловне в её дворце на Каменном острове, известен – 27 мая 1834 года.

Пушкин – жене в Полотняный Завод (3 июня 1834):

«В прошлое воскресение представлялся я к великой княгине. Я поехал к Её Высочеству на Каменный остров в том приятном расположении духа, в котором ты меня привыкла видеть, когда надеваю свой великолепный мундир. Но она так была мила, что я забыл и свою несчастную роль и досаду».

О том же событии повествует и дневниковая запись: «26 мая был я на пароходе и провожал Мещерских, отправляющихся в Италию. На другой день представлялся Великой Княгине… Говорила со мной о Пугачеве».

Ведь именно тогда, в типографии III Отделения собственной Его Императорского Величества канцелярии, печаталась «История Пугачевского бунта». Примечательно, что Николай I распорядился издать «Историю…» на казенный счет! О новом труде поэта, должном вскоре увидеть свет, была осведомлена и Елена Павловна.

Дружеские отношения с великой княгиней Еленой Павловной не прерывались: спустя какое-то время поэт передал ей запрещенные «Записки Екатерины II», найденные их единичные копии тотчас уничтожались по приказу императора.

Из дневника Пушкина (8 января 1835):

«Великая Княгиня взяла у меня записки Екатерины II и сходит от них с ума».

Своей образованностью Елена Павловна выгодно отличилась от многих представителей императорской фамилии. Не случайно Николай I в разговоре с графом Павлом Дмитриевичем Киселевым заметил: «Елена – это учёный нашего семейства; я к ней отсылаю европейских путешественников». А сам граф оставил о великой княгине блестящий отзыв: «Это женщина с обширным умом и превосходным сердцем. На её дружбу вполне можно положиться, если она раз удостоит ею. ‹…› Разговор её с людьми сколько-нибудь замечательными никогда не был пустым или вздорным: она обращалась к ним с вопросами, полными ума и приличия, вопросами, которые просвещали её».

Как ни странно, но начитанность и обширный круг интересов Елены Павловны вызывали беспокойство у людей, близких к ней по духу. Князь Пётр Вяземский почти убежден, что великая княгиня «здесь не заживётся, ибо не уживётся, и что разногласие её с прочими членами царской семьи слишком резко».

Двор её называли блестящим: современники восхищались великолепными балами, что давались во дворце. Об одном из них сохранился отзыв барона Модеста Корфа, лицейского приятеля поэта: «Для достойного описания этого праздника надо было совокупить живопись с поэзией, кисть Брюллова с пером Пушкина».

Пушкин не единожды бывал в Михайловском дворце, великая княгиня Елена Павловна принимала поэта в своем салоне. Одна из записей в «Журнальной книге Двора великого князя Михаила Павловича» удостоверяет: «По вечеру было собрание небольшое: принц Ольденбургский, Жуковский, барон Криднер, сочинитель Пушкин…»

Великая княгиня Елена Павловна – великому князю Михаилу Павловичу в Лозанну (26 декабря 1836):

«Я видаю иногда Вяземского, как и твоих протеже – семью его, и я приглашала два раза Пушкина, беседа которого кажется мне очень занимательной».

Пушкин также отзывался о великой княгине как об «умной женщине». С её именем прочно соединена история одного пушкинского автографа:

 
У русского царя в чертогах есть палата:
Она не золотом, не бархатом богата;
Не в ней алмаз венца хранится за стеклом…
 

Споры вокруг «Полководца», напечатанного в «Современнике» в 1836 году, вызвали особый интерес великой княгини. Елена Павловна пожелала узнать, что стоит за отточиями в журнальном варианте стихотворения?

Ответом на вопрос и стали стихи Пушкина, вписанные им в альбом высокородной дамы. И отнюдь не дамские. Ах, как не любил поэт писать мадригалы в альбомы светских красавиц и милых уездных барышень! Великая княгиня Елена Павловна явилась счастливым исключением.

Пушкинский автограф – на первых альбомных листах, там же великой княгиней сделана помета на французском: «написано Пушкиным собственноручно». Долгие годы в старом альбоме не появлялись новые записи. Не свидетельство ли то об уважении августейшей владелицы реликвии к памяти поэта?

За несколько дней до дуэли Пушкин получил приглашение на камерный вечер в Михайловский дворец. Темы бесед в салоне великой княгини Елены Павловны отличались разнообразием и выходили за рамки обычных светских суждений.

«В последний раз я видела Пушкина, – вспоминала Вера Анненкова, – …на маленьком вечере у великой княгини Елены Павловны, там было человек десять. Разговор был всеобщим, говорили об Америке. И Пушкин сказал: “Мне мешает восхищаться этой страной, которой теперь принято очаровываться, то, что там слишком забывают, что человек жив не единым хлебом”. Это евангельское изречение в устах Пушкина, казалось, удивило великую княгиню; она улыбнулась…»

26 января 1837 года, в двенадцатом часу ночи, Пушкин появился на рауте в доме графини Марии Разумовской. В памяти Софи Карамзиной осталась последняя встреча с поэтом: «Он был спокоен, смеялся, разговаривал, шутил, он несколько раз судорожно сжал мне руку, но я не обратила внимание на это».

Памятник Пушкину перед бывшим Михайловским дворцом (Русским музеем). 2009 г. Фотография автора

Верно, столь же непринужденно беседовал Александр Сергеевич и с великой княгиней Еленой Павловной, бывшей на том вечере. И тоже в последний раз…

«Несчастие с Пушкиным» она восприняла как сугубо личное.

Василий Жуковский – Сергею Львовичу Пушкину, отцу поэта:

«Государь император получал известия от доктора Арендта…; государыня великая княгиня, очень любившая Пушкина, написала ко мне несколько записок, на которые я отдавал подробный отчет Её Высочеству согласно с ходом болезни».

Записки эти, одна за другой, летели из Михайловского дворца по известному всему Петербургу адресу: дом княгини Волконской на набережной Мойки, где Василий Андреевич безотлучно находился у постели смертельно раненного друга.

Великая княгиня Елена Павловна – Жуковскому:

«Я подавлена этим ужасным событием, отнимающим у России такое прекрасное дарование, а у его друзей – такого выдающегося человека. Сообщите мне, что происходит и есть ли у Вас надежда, и, если можно, скажите ему от меня, что мои пожелания сливаются с Вашими» (27 января 1837).

«…Хочу спросить Вас, не согласились ли послать за Мандтом, который столь же искусный врач, как оператор. Если решатся на Мандта, то, ради Бога, поспешите и располагайте ездовым, которого я Вам направляю, чтобы послать за ним».

«…Я прошу Вас сообщить мне, хотя бы на словах, длится ли улучшение. Если бы это было угодно Богу!» (28 января 1837).

«Итак, свершилось, и мы потеряли прекраснейшую славу нашего Отечества! Я так глубоко этим огорчена, что мне кажется, что во мне соединяются сожаления и его друзей, и поклонников его гения. Тысяча прочувствованных благодарностей Вам, мой добрый г. Жуковский, за заботливость, с которой вы приучали меня то надеяться, то страшиться. Как она тягостна, эта скорбь, которая нам осталась!

Когда сможете, Вы сообщите мне, как чувствует себя его бедная жена, о которой я не забываю и которую жалею от глубины души!» (29 января 1837).

…И верно, нет в том случайности, что прекрасный аникушинский памятник Пушкину в Петербурге возведен напротив Русского музея, бывшего Михайловского дворца, резиденции великой княгини Елены Павловны…

Елена Павловна оставила о себе добрую память. Покровительствовала искусствам и наукам. На её личные средства – и немалые! – из Италии в Россию был перевезен живописный шедевр Иванова «Явление Христа народу», известный своими внушительными размерами. Способствовала становлению Русского музыкального общества и созданию первых классов Петербургской консерватории.

Но особую благодарность соотечественников великая княгиня снискала своим попечением о раненых. В Крымскую войну направила в Севастополь отряд врачей во главе с самим Пироговым. Щедро жертвовала на Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия (предтечу Русского общества Красного Креста), на женские училища и институты, детские приюты и больницы. В память о дочерях, рано ушедших из жизни, Елена Павловна основала приют «Елизаветы и Марии» в Павловске, Елизаветинскую детскую больницу в Петербурге.

Сторонница либеральных реформ, она горячо ратовала за освобождение крепостных. В 1856 году, ещё до отмены в России крепостного права (!), даровала свободу пятнадцати тысячам крестьян в собственном полтавском имении Карловка.

Скончалась Елена Павловна 9 января 1873 года в Санкт-Петербурге, похоронена в Петропавловском соборе.

Услышав печальную весть, Иван Сергеевич Тургенев вздохнул: «Вряд ли кто её заменит…» А граф Пётр Валуев, министр внутренних дел, поверил дневнику свои горестные раздумья: «Сегодня скончалась почти внезапно после трёхдневной болезни великая княгиня Елена Павловна… В её лице угас блистательный умственный светильник… Ни одна из областей человеческого знания и искусств ей не была чуждою. Она покровительствовала многому и создала многое».

Детище великой княгини: Еленинский клинический институт, открытый после её смерти, существует и поныне – Санкт-Петербургская медицинская академия последипломного образования, в недавнем прошлом институт усовершенствования врачей. Есть в том высшая справедливость, что перед зданием Академии установлен единственный в современной России памятник Елене Павловне. И единственный – великой княгине!

Постскриптум

Необычные родственные связи: внуки Пушкина имели полное право называть великую княгиню Елену Павловну… бабушкой! Правда, двоюродной.

Она приходилась родной теткой принцу Николаусу (Николаю-Вильгельму) Нассаускому и была вовлечена в семейный скандал между двумя владетельными Домами: Нассауских и Романовых из-за женитьбы племянника на дочери поэта Наталии.

Младшей сестре Елены Павловны, принцессе Вюртембергской Паулине-Фредерике-Марии (1810–1856), матери принца Николауса, выпала судьба, уже посмертная, стать свекровью Наталии Александровны Пушкиной. А, следовательно, бабушкой Софии, Александры-Ады и Георга. Внуков поэта!

Любопытна и судьба реликвии, связанной с именем Елены Павловны: у потомка поэта Николая Солдатёнкова из бургундского городка Семюр-ан-Оксуа хранится альбом с портретами знаменитых гостей великой княгини, бывавших в Михайловском дворце. Памятный альбом Елена Павловна подарила предку Николая Васильевича и его тёзке барону Николаю фон Розену, служившему при её Дворе.

Н.В. Солдатёнков, потомок поэта, с семейной реликвией – подлинным снимком Александра II. 2009 г. Фотография автора. (Публикуется впервые)

Барон дорожил ещё одной реликвией: фотографией императора Александра II с его собственноручным автографом. На обороте старинного снимка, заключенного в бархатную рамку, – обстоятельная запись владельца о том, когда и за какие заслуги получен им бесценный подарок. Позднее царская фотография перешла к сыну барона фон Розена, Константину Николаевичу, полковнику Кавалергардского полка.

Константин Николаевич фон Розен умер в эмиграции в 1956 году, похоронен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. По завещанию, владелицей раритета стала родная сестра барона Елизавета Николаевна, в замужестве Солдатёнкова, бабушка Николая Васильевича. И хотя на подлинную фотографию русского царя претендовали сразу несколько эмигрантских монархических и военных союзов во Франции, завещание барона фон Розена осталось в силе.

Редчайшая фотография Александра II, равно как и альбом великой княгини, – ныне достояние французского наследника Александра Пушкина.