Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

Швейцарская Пушкиниана

Отечеством моим будет Швейцария…

Из письма П.Я. Чаадаева

«Путешествуя в Женеву»

Исторические параллели: ровно за пятьсот лет до рождения русского гения, в благословенной памяти 1499-м, маленькая Швейцария стала независимой.

А в самый год появления на свет младенца Александра Пушкина в швейцарских Альпах разыгрались военные баталии, имевшие судьбоносное значение и для России, и для всей Европы.

Русский император Павел I взял под свою защиту маленькое государство, торжественно провозгласив: «Мои войска идут в Швейцарию, чтобы защитить благополучие её обитателей и вернуть им прежнее правление». В августе 1799-го армия Корсакова – 25 тысяч русских солдат и казаков – победоносно вошла в Цюрих, оставив и по сей день память о тех горячих днях в названиях цюрихских улиц.

Тот год в мировой истории отмечен героическим переходом русской армии, ведомой будущим генералиссимусом Александром Суворовым, через Альпы. Есть в том некая символика: одному из участников того славного похода, прапорщику Астраханского гренадерского полка Александру Юрьевичу Пушкину, пришла из Москвы весть о рождении младенца, нареченного в его честь, – будущего поэта!

Цюрих. Набережная реки Лиммат. 2005 г. Фотография автора

…Сердце Европы, маленькая Швейцария, исправно отсчитывает вот уже шестое столетие с точностью великолепного часового механизма. За истекшие века снискавшая славу самой живописной страны в мире, своеобразного эталона земной красоты. Так уж исторически сложилось, что Швейцария всегда была отрадна русскому сердцу. Виды альпийской республики словно запечатлелись в сознании поколений соотечественников своей «картинностью»: озёрами с прозрачной, ярко-салатного оттенка водой, сияющими белоснежными отрогами, живописными деревушками на горных склонах.

Страну вечного мира и благоденствия подчас именуют Русской Швейцарией, но никто и никогда не называл Швейцарию Пушкинской. И всё-таки такое государство, не отмеченное ни на одной политической карте мира, реально существует.

 
Ура…куда же плыть… какие берега
Теперь мы посетим – Кавказ ли колоссальный
Иль опаленные Молдавии луга
Иль скалы дикие Шотландии печальной
Или Нормандии блестящие снега –
Или Швейцарии ландшафт пирамидальный…
 

Швейцария с её красотами так и осталась недосягаемой для Александра Сергеевича. Но знакомство поэта с уроженцами прекрасной страны состоялось довольно рано. Первый швейцарец, встретившийся Пушкину на жизненном пути, был его лицейский воспитатель Давид Иванович де Будри. «Будри, профессор французской словесности при Царскосельском Лицее, был родной брат Марату, – отмечал поэт в своих записках. – Екатерина II переменила ему фамилию по просьбе его, придав ему аристократическую частицу de, которую Будри тщательно сохранял…»

Верно, не случайно в черновых вариантах «Евгения Онегина» «мосье Швейцарец» (именно он, а не «француз убогой», по изначальному замыслу водил гулять в Летний сад юного героя) именован как «очень умный», «очень строгой», «очень важный» и даже «благородный».

В пушкинских мечтах о путешествиях в чужие земли достало места и Швейцарии, – к слову сказать, не из такого уж безмерно великого числа государств, что дразнили воображение поэта. «Физически красивой» представлялась ему маленькая заоблачная республика.

Национальных колоритных «вкраплений» в пушкинской поэтике не столь уж много, но они есть: «швейцарский сыр», «величавые швейцарские коровы», звенящие «своими колокольчиками», картины с видами «из Швейцарии».

Ах, как страстно желал Александр Сергеевич увидеть швейцарские красоты собственными глазами, сколько разговоров было о стране, где запросто бывали его друзья Николай Карамзин, Пётр Чаадаев и Василий Жуковский!

Миниатюрный портрет Пушкина из частной швейцарской коллекции

Швейцария – своего рода заповедник, «терра инкогнита» для пушкинистов. Какие находки, связанные с именем русского гения, могут таиться здесь, в частных коллекциях и архивах? Вероятность мала, но всё же она есть.

Не столь уж давно в Лозанне, в доме знаменитого балетмейстера и собирателя пушкинских реликвий Сергея Лифаря, хранились письма Пушкина своей Натали, невесте и жене.

 
Путешествуя в Женеву,
По дороге у креста
Видел он Марию деву…
 

Натали, к тому времени уже супруга генерала Ланского Наталия Николаевна, осень 1861 года провела на берегу Женевского озера. Но была ли она счастлива, оказавшись в красивейшем уголке земли? Там, в Женеве, в сентябре застала её горькая весть из России о кончине отца Николая Афанасьевича Гончарова. Тогда же Наталия Николаевна надела траурное платье, и чёрный цвет стал отныне единственным для всех её нарядов.

Всё же осень в Женеве оказала на Наталию Николаевну самое благотворное воздействие: она окрепла физически, и кашель, не дававший ей покоя в Петербурге, почти исчез. С берегов Женевского озера путь семейства Пушкиных-Ланских лежал на юг Франции, к лазурным берегам Средиземноморья. И более в романтическом швейцарском городе Наталии Николаевне побывать не довелось…

Спустя семь лет, когда прекрасной Натали не было уже на свете, в Женеве родилась её внучка Софи, в будущем графиня де Торби и супруга великого князя Михаила Романова. Правда, графиня избрала для жизни иную страну и стала подданной Её Величества королевы Великобритании Виктории.

И ещё одной внучке поэта, Вере Пушкиной, посчастливилось увидеть швейцарские пейзажи: вместе с мужем, генералом Сергеем Мезенцовым, путешествуя по Швейцарии, поднималась она на вершины сияющих Альп.

Натали из Маура

С какой верой и надеждой уповал поэт на добрую память будущих своих потомков! От мощного родового пушкинского древа, берущего истоки на древнерусском севере и южном абиссинском нагорье, протянулась ветка в старую добрую Европу – в «маленькую мещанскую республику», как однажды назвал Швейцарию поэт.

Швейцарская ветвь поэта, укоренившаяся ныне в Базеле, – следствие пылкого романа русского венценосца Александра II и юной красавицы княжны Катеньки Долгоруковой. Взрыв на Екатерининской набережной, гибельный для императора, станет спасительным для второй тайной семьи русского самодержца. Истекающий кровью, смертельно раненный, Государь будто прикрыл собой возлюбленную супругу, малолетних детей, будущих внуков и правнуков… Революционная Россия не пощадила бы отпрысков державной фамилии, хоть и скрытой под другой – Юрьевских, как не пощадила почти всех Романовых. Вряд ли спасло наследников императора от верной гибели и то необычное обстоятельство, что одновременно они являлись и потомками Александра Пушкина…

Своему знакомству с графиней Лорис-Меликовой, наследницей императора и поэта, я обязана… Екатерине Юрьевской. Нет, не княгине, супруге русского самодержца, а молодой и не менее очаровательной избраннице Светлейшего князя Георга Юрьевского.

Поистине жизнь изобилует «странными сближениями»: история описала круг радиусом почти в полтора столетия, чтобы вновь даровать правнуку русского самодержца умницу и красавицу Екатерину Юрьевскую.

Катарина, так звучит её имя, с самого детства испытывала неизъяснимую тягу к России, довольно странную для швейцарской девочки. Повзрослев, она решила всерьёз изучить русский язык и поступила в Цюрихский университет. По совету друзей с предложением о совместном российско-швейцарском проекте она обратилась к Георгу Юрьевскому, встретилась с ним и вскоре стала его женой.

Как-то в разговоре с Катариной я посетовала, что моей давнишней мечте встретиться с потомками Пушкина из Базеля, видно, не дано осуществиться. Добраться туда, хоть это и не столь далеко даже по швейцарским меркам, не успеть по времени, виза выдана мне всего лишь на пять дней, таков срок моей командировки.

Катарина загадочно улыбнулась:

– Попробую Вам помочь…

И в самый последний мой, уже и не день, а вечер в Швейцарии именно она попросила свою родственницу по мужу Натали Лорис-Меликову приехать ко мне. Ровно в восемь вечера внушительных размеров «джип» припарковался на гостиничной стоянке – графиня приехала с европейской пунктуальностью.

Удивительно воочию увидеть человека, предков коего знаешь до сорокового колена, а о нём – ровным счётом ничего!

Натали красива. Невольно хочется разглядеть в её чертах схожесть с прекрасной тёзкой и… пра…бабушкой Натали Гончаровой-Пушкиной. Всё-таки гены красоты неистребимы, – гончаровская кровь столь же сильна, как и пушкинская, африканская.

Графиня Натали любезно пригласила меня в гости, благо от Майлена, где я остановилась, до её дома недалеко, не более получаса езды. После замужества она переселилась из Базеля в маленький городок, что в окрестностях Цюриха.

Мчимся на полной скорости по пустынному вечернему шоссе. Зримая ассоциация: Натали – наездница. Она так же уверенно и лихо ведет свой чёрно-вороной «джип» по швейцарским дорогам, как некогда юная барышня Гончарова, давшая ей кровь, гарцевала верхом в полотняно-заводских рощах.

Графиня Натали Лорис-Меликова. 2005 г. Фотография автора

Мы едем в Маур (Maur). Дорога завораживает. Так и хочется воскликнуть вслед за восторженным Карамзиным: «Счастливые швейцары! (sik!) Всякий ли день, всякий ли час благодарите вы небо за своё счастие, живучи в объятиях прелестной натуры, под благодетельными законами братского союза, в простоте нравов и служа одному Богу?»

Верно, такая глубинная Швейцария, в стороне от модных туристских трасс, и живёт в воображении русского человека. Но и у коренных её обитателей есть ностальгия по той, романтической Швейцарии, что отступает ныне под натиском великой урбанизации.

И графиня, сидящая за рулём, не устаёт восхищаться привычными для неё видами: далёкими белоснежными отрогами Альп, деревушкой, раскинувшейся на холме, у самого озера, и дрожащими огнями на тёмной водной глади. Туман над озером похож на легкий приспущенный занавес, скрывающий живописные театральные декорации.

Натали извиняется за возможный домашний беспорядок, перезванивается с мужем по мобильному телефону, нежданный визит здесь особо не приветствуется, но для меня, гостьи из Москвы, – счастливое исключение.

Машина плавно останавливается у дома, и я прошу разрешения Натали сфотографировать её у входа, на фоне пышно цветущих диковинных кустов.

Я уже знаю от Катарины, что Натали увлекается живописью, и, конечно же, мне не терпится взглянуть на работы прапраправнучки поэта.

Обладала ли художническим даром её прародительница Натали Гончарова? Кто может ответить? Если судить по сохранившимся альбомным рисункам нескольких поколений Гончаровых, то да. Лишь один набросок, сделанный, предположительно, рукой юной красавицы, в пользу этой версии. Считается, что Натали нарисовала младшую сестру царицы Дидоны, которую она представляла в «живых картинах» на московском балу.

В двадцатом веке снискала мировую известность и прославила свой род художница по имени Натали, Наталья Гончарова. (Её прадед Сергей Гончаров – младший брат жены поэта.) Долгие годы жила она во Франции, в Париже, и ныне её авангардная живопись украшает самые знаменитые в мире музейные и частные коллекции. В биографии художницы Натальи Гончаровой есть и «швейцарская» страница: в 1915 году она поселилась на берегу Женевского озера, в Уши (Ouchy), где работала над эскизами костюмов и декораций к балету Игоря Стравинского «Свадьба».

И вот – Натали-третья! Словно замкнут некий географический треугольник: Полотняный Завод – Париж – Цюрих.

Стены просторной гостиной, спальни, детской сплошь увешаны живописными композициями – яркими, смелыми, экспрессивными…

Нет, Натали Лорис-Меликова не профессиональная художница, но и любительницей её назвать трудно. Страсть к живописи проснулась внезапно, будто снизошло озарение. Почему она начала рисовать? Наверное, правильнее было бы поставить вопрос иначе – почему она не могла не рисовать?

– Наверное, это способ самовыражения. Хочется выплеснуть свои эмоции, впечатления на белый холст, а там они сами собой трансформируются в яркие мазки…

Натали явно ждет моей оценки. Я не искусствовед, и мне трудно судить об эстетической ценности её картин. Но в них, как и в названиях, доминирует поэтическое начало. Да и белое полотно так сродни чистому бумажному листу…

Из детской, заслышав разговор, выглянули две симпатичные девчушки. Сёстры-погодки – Софи и Сесиль. Обычные швейцарские девочки, ходят в начальную школу, ухаживают за домашними хомячками, рисуют принцесс и играют в куклы. И не подозревают, какая мощная сень родового древа хранит их…

В доме – родной язык французский. Жаль, что ни сама Натали, ни её дочери, ни сёстры, ни брат не владеют русским. В отличие от отца и бабушки Натали. Бабушку Ольгу она помнит хорошо, ведь когда та умерла, девочке шел двенадцатый год. В детской памяти бабушка осталась строгой, властной, но и справедливой.

Сёстры Софи и Сесиль. Маур, 2005 г. Фотография автора

Позже, в юности, о необычном фамильном древе рассказал Натали отец.

В супружеском союзе дочери Александра II, Светлейшей княжны Ольги Юрьевской, и внука Пушкина Георга фон Меренберга родились сын Георг, давший начало «немецкой» ветви, и дочь Ольга – «швейцарской». Полное имя девочки звучало так: Ольга-Екатерина-Адда фон Меренберг (Екатерина – конечно же, в честь бабушки, Светлейшей княгини Юрьевской), и приходилась она внучкой русскому царю и правнучкой великому поэту. Собственно, каждому последующему поколению прибавлялась почетная приставка «пра».

Долгое время Ольга жила с графиней Александрой фон Меренберг (в замужестве д‘Элиа), внучкой поэта, в Аргентине. Умирая, богатая тётушка завещала всё своё состояние любимой племяннице.

В ноябре 1923-го Ольга венчалась с графом Михаилом Лорис-Меликовым. Свадьба была необычна – ведь узы брака соединили внучку Александра II и внука ближайшего сподвижника Его Величества, начальника Верховной распорядительной комиссии, готовившего проект конституции, и министра внутренних дел! Благородная армянская фамилия Лорис-Меликовых вплелась в фамильное древо Пушкиных-Романовых-Гончаровых.

Александр Михайлович, отец Натали, – единственный сын графской четы. «Правда, – сетует Натали, – фамилия Лорис-Меликовых в Швейцарии на грани исчезновения. Кроме меня, её унаследовали лишь брат Михаил и сестра Доминика». Старшая сестра Анна вышла замуж и сменила фамилию. И дочери Натали, как то и принято во всем мире, носят фамилию своего отца.

Иоганн Диербах (Dierbach), супруг Натали, встретил меня приветливо, будто добрую давнишнюю знакомую.

«Он добродушен, у него великолепный характер, с ним легко и просто, – признается Натали. – У Иоганна непростая родословная: наполовину он швед, наполовину – немец. На летние каникулы мы с детьми обычно едем в Швецию навестить наших родственников. А вот в России дочери еще не были».

Самой Натали довелось побывать на исторической родине лишь единожды – в Санкт-Петербург её пригласила двоюродная тётушка Клотильда фон Ринтелен из Висбадена. Тётушка часто приезжает в Россию вместе с Николаусом, средним из трёх своих сыновей.

Ольга и Георг фон Меренберг, внуки Александра II и правнуки Александра Пушкина. 1903 г. Фотография. (Из собрания Клотильды фон Ринтелен)

На память о первой встрече с Северной столицей остались фотографии в альбоме Натали, запечатлевшие счастливые и удивительные мгновения её жизни. Разговор зашел о пушкинских местах в России и, разумеется, о Полотняном Заводе. И, верно, мой эмоциональный рассказ о старинной гончаровской усадьбе пробудил давнее потаённое желание Натали увидеть её, и она тотчас стала строить планы предстоящей поездки.

Натали знала, что князь Георг Юрьевский едет в Москву, где рядом с храмом Христа Спасителя воздвигнут памятник императору Александру II, их предку. Ей очень хотелось бы побывать в российской столице, но ещё больше – в фамильном калужском имении. С таким трудно произносимым на французском названием – По-лот-ня-ный За-вод.

Ольга фон Меренберг с Александрой (Адой) де Элиа, урожденной графиней фон Меренберг, внучкой поэта. 1920-е гг. Фотография

…Мне довелось встретиться и с другой наследницей графского рода Лорис-Меликовых, старшей сестрой Натали – Доминикой. Познакомились мы в Царском Селе в славный день 19 октября, в двухсотлетний юбилей Лицея. Для Доминики это праздник особый, ведь в её роду двое лицеистов: Александр Пушкин и Михаил Лорис-Меликов. Самого первого и самого последнего выпусков – 1817 года и 1917-го!

Так получилось, что в разгар торжеств мы оказались совсем одни, рядом с лицейской «кельей» поэта. Разрешения спрашивать было не у кого, и Доминика, не раздумывая, «нырнула» под музейную ленту. Она долго стояла в крошечной комнатке, прижав к груди фотографию юного графа Михаила, любимого дедушки…

Романовы для России

Принцесса акварели

Чудеса немых искусств…

А.С. Пушкин

«Августейшая художница» – так называлась выставка в Третьяковской галерее, посвящённая юбилею великой княгини Ольги Александровны (до замужества – великой княжны).

Не дано было знать царской дочери и сестре последнего российского императора, что доведётся ей вернуться в Россию, на родину, и что возвращение её станет триумфальным, и обретет она своих подданных не царственной фамилией, не властью денег, а силой и красотой души. Но случится это уже после её жизни…

«Бывают странные сближения», – однажды заметил поэт. Не удивительно ли, что спустя полтора столетия после открытия знаменитой Третьяковки – в год воцарения Александра II, – картины внучки российского самодержца Ольги Романовой займут своё особое место среди прославленных полотен?!

Великая княжна Ольга Александровна в парадном дворцовом платье. 1900-е гг. Фотография

Она вернулась в Россию своими картинами, запечатлевшими мгновения её бытия. И глядя на акварели, наполненные солнцем и яркими земными красками, на эти милые безыскусные пейзажи и натюрморты: заснеженные деревья в саду, герани на окне, пасхальные столы и рождественские ёлки, – трудно поверить, что художнице была уготована столь необычная многотрудная жизнь.

Великая княжна Ольга – единственный порфирородный ребенок в семье императора Александра III. Все её трое братьев: Николай, Георгий, Михаил и сестра Ксения родились до восшествия на престол отца. В начале царствования Александра III – первого июня 1882 года – императрица Мария Фёдоровна счастливо разрешилась от бремени дочерью Ольгой, наречённой именем древнерусской княгини.

Святая княгиня Ольга – первая русская христианка, и великая княжна Ольга – первая русская августейшая художница, связаны меж собой незримыми узами духовного родства.

…У девочки рано проявились художественные способности: маленькая княжна уже в пятилетнем возрасте уверенно держала в руке кисть и карандаш.

Великая княжна Ольга Александровна. 1909 г. Фотография

Из воспоминаний великой княгини Ольги Александровны:

«Даже во время уроков географии и арифметики мне разрешалось сидеть с карандашом в руке, потому что я лучше слушала, когда рисовала кукурузу или дикие цветы».

К августейшей ученице приглашались учителя – известные в России художники: В. Маковский, С. Виноградов, С. Жуковский. К слову сказать, венценосные родители всячески поощряли увлечение их дочери живописью. Ведь и Александр III неплохо рисовал в молодости, известны и тонкие пейзажные зарисовки датской принцессы Дагмар, будущей императрицы Марии Фёдоровны. Владели искусством живописи и венценосные предки великой княжны: прадед Николай I и прабабушка императрица Александра Фёдоровна.

Но лишь Ольге Александровне, единственной из Дома Романовых, судьба определила стать профессиональной художницей – «принцессой акварели».

Ей не досталось обаяния матери-императрицы и шарма старшей сестры великой княжны Ксении. Бог не наделил её внешней привлекательностью, но зато сполна, через край – красотой духовной, что не только не померкла с годами, а будто воссияла с новой животворной силой.

Великая княжна писала и иконы, которые дарила близким ей людям. Два святых образа её письма представлены и на московской выставке.

Ещё в начале прошлого века в царских резиденциях устраивались вернисажи работ великой княжны, а средства, вырученные от продажи живописных полотен, акварельных листов и авторских почтовых открыток, служили благим целям – шли на помощь нуждавшимся художникам. Ольга Александровна покровительствовала «Императорскому обществу акварелистов» и «Обществу имени А.И. Куинджи».

Великая княжна не чуждалась благотворительности: щедро помогала детским приютам, женским курсам и богадельням. В принадлежавших ей имениях в Воронежской губернии открыла школы для крестьянских ребятишек, больницы.

Великая княгиня Ольга Александровна с первым мужем принцем Петром Ольденбургским. Петербург. Начало 1900-х гг. Фотография

В 1901 году великая княжна вышла замуж за принца Петра Ольденбургского, тёзку и внука августейшего пушкиниста Петра Георгиевича. Брак тот обернулся фарсом – ведь муж Ольги Александровны к женщинам, и к ней в том числе, интереса не выказывал. Не было между супругами и духовной близости, годы замужества обернулись серьёзнейшим испытанием для молодой женщины. Первая мировая война, изменившая весь ход российской жизни, стала для Ольги Александровны той силой, что смогла разрушить ненавистные ей великосветские условности и придворный этикет. Оборудовав на собственные средства военный госпиталь и сменив изысканные наряды на строгую форму медицинской сестры, она посвятила себя помощи раненым. Ухаживала самозабвенно, не брезгуя самой грязной и неблагодарной работой.

Великая княгиня Ольга Александровна с супругом Н.А. Куликовским. 1910-е гг. Фотография

И здесь, во время великих народных бедствий и страданий, к ней пришла любовь. Избранником Ольги Александровны стал офицер лейб-гвардии Ахтырского полка Николай Куликовский: в ноябре 1916-го в Киеве они обвенчались.

Император Николай II дал свое высочайшее согласие на новый брак, отправив сестре из Ставки Верховного Главнокомандующего приветственную телеграмму:

«Мысленно с тобой, особенно сегодня. Дай Бог, дорогой Ольге счастья, которого она так достойна. Нежно тебя обнимаем. Ники».

Первенец, нареченный Тихоном, появился на свет в августе 1917-го в крымском имении Ай-Тодор, где вдовствующая императрица Мария Фёдоровна и семья её старшей дочери Ксении Александровны находились под негласным домашним арестом. После того как Мария Фёдоровна с близкими ей людьми на борту английского крейсера покинула крымские берега, Ольга Романова-Куликовская осталась в революционной России. В тревожном 1919-м, в кубанской станице Новоминская, у неё родился второй сын, Гурий.

Позже великой княгине вместе с детьми и мужем удалось каким-то чудом, кружным путем через Турцию и Сербию, добраться до Датского королевства. Королевский дворец Амалиенборг в Копенгагене стал на время домом для неё и августейшей матушки-императрицы. После кончины Марии Фёдоровны Ольга Александровна решила перебраться с семейством подальше от королевских интриг – на приобретённую в окрестностях Копенгагена ферму.

Девочки с подсолнухами. 1920 г. Акварель работы великой княгини Ольги Александровны

Свидетельницей ещё одной войны, Второй мировой, суждено было стать великой княгине. Она не осталась безучастной к судьбам соотечественников, помогала всем русским беженцам и военнопленным, невзирая на их политические пристрастия. Её активная жизненная позиция вызвала раздражение советских властей, предъявивших Дании ноту протеста. Опасность для жизни Ольги Александровны была велика – в советской России помнили о здравствующей княгине, сестре казнённого русского императора. И вновь Ольге Александровне предстояло вынужденное дальнее путешествие – путь её лежал в Канаду. Там, вблизи Торонто, на вилле Кампбелвилле, предстояло ей прожить вместе с любимым мужем и сыновьями свои последние годы…

Благодаря канадцу Яну Ворресу, собеседнику Ольги Александровны и составителю её мемуаров, появилась возможность, по словам самой великой княгини, «произвести переоценку… событий, тесно связанных с одной из самых великих и трагических династий Европы».

«Нет никакого сомнения, что распаду Российской империи способствовало последнее поколение Романовых, – говорила Ольга Александровна. – Дело в том, что все эти роковые годы Романовы, которым следовало бы являть собой самых стойких и верных защитников престола, не отвечали нормам морали и не придерживались семейных традиций. – Тут она добавила, как отрубила: – Включая и меня».

Есть в мемуарах великой княгини и косвенное упоминание о внучке Пушкина: «Вереницу ослушников возглавил его (Николая II. – Л. Ч.) двоюродный дядя, великий князь Михаил Михайлович (один из шести сыновей великого князя Михаила Николаевича, внук Николая I), который женился на особе неравнородного происхождения вопреки запрету Государя. И поселился в Англии. В Россию он так и не вернулся. Супруга его получила от английской королевы титул графини Торби».

Бог посылал великой княгине немыслимые, казалось бы, испытания для земной женщины, но наградил её и талантами, и счастьем супружеской жизни.

«Столь жесткая по отношению к членам моей семьи судьба, возможно, щадила меня столько лет, чтобы позволить нарушить молчание и защитить семью от стольких клевет и кривотолков, направленных против неё», – веровала Ольга Александровна.

Рождество Христово (с портретом Александра III). 1950 г. Акварель работы великой княгини Ольги Александровны

Господь явил ей ещё одно из своих чудес – даровал невестку, которая станет защитницей её светлого имени. И хранительницей богатейшего наследия. Ольгу Николаевну Романову-Куликовскую. Так уж случилось, что встретиться им при жизни не довелось: великая княгиня скончалась в ноябре 1960 года, а Ольга Николаевна вышла замуж за её сына намного позже. Брак, хоть и недолгий (супруг Тихон Николаевич умер в апреле 1993-го), был на редкость счастливым.

«Быть, а не казаться» – девиз великой княгини Ольги Александровны, ему она следовала всю жизнь. По праву родства вместе с фамилией девиз перешел и к её невестке. В свои уже немолодые годы эта красивая статная женщина выполняет волю ушедших дорогих ей людей: августейшей свекрови и супруга, внука Александра III и родного племянника Николая II.

Ольга Николаевна возглавляет «Благотворительный фонд имени Ея Императорского Высочества великой княгини Ольги Александровны».

Благодаря её стараниям полотна кисти великой княгини увидели жители Петербурга и Москвы, Сургута и Тюмени, Балашихи и Екатеринбурга. При участии Ольги Николаевны проведены многие гуманитарные акции, изданы живописные каталоги работ её свекрови, книги, буклеты, открытки.

Она глубоко убеждена, что успехи Фонда обусловлены небесным покровительством великой княгини, подлинной подвижницы в деле русской благотворительности.

Супруги Ольга Николаевна и Тихон Николаевич Куликовские-Романовы. 1989 г. Фотография

«Наследие августейшей художницы огромно, – не устает повторять Ольга Николаевна, – и бесконечно жаль, если драгоценные акварели и полотна “распылятся” по частным и музейным коллекциям».

И не теряет надежды, что в скором времени в России появится музей, достойный памяти прекрасной русской художницы великой княгини Ольги Александровны.