Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

Долгая совместная жизнь нисколько не уменьшила их взаимного обожания. В шестьдесят четыре года Александр II держал себя с нею, как восемнадцатилетний мальчик. Он нашептывал слова одобрения в её маленькое ушко. Он интересовался, нравятся ли ей вина. Он соглашался со всем, что она говорила. Он смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью…»

Самым тяжелым испытанием для цесаревны стали месяцы, проведенные ею в Ливадийском дворце в Крыму, осенью 1880-го, вместе с императором и его новым семейством. Марии Фёдоровне пришлось изрядно поволноваться – отныне, после вступления её августейшего свёкра в брак с княжной Долгоруковой, у Ники появился реальный соперник на российский престол – Георгий, которого Александр II любил больше, чем своего внука. Так, по крайней мере, ей казалось. Да и в целебном крымском воздухе носились болезненные и обидные для неё слухи…

Александр II в кабинете в Зимнем дворце. 1870-е гг. Фотография

Из письма великой княгини Марии Фёдоровны:

«Я плакала непрерывно, даже ночью. Великий князь меня бранил, но я не могла ничего с собой поделать… Так или иначе я переносила ежедневные унижения, пока они касались лично меня, но, как только речь зашла о моих детях, я поняла, что это выше моих сил. У меня их крали, как бы между прочим, пытаясь сблизить их с ужасными маленькими незаконнорожденными отпрысками. И тогда я поднялась, как настоящая львица, защищающая своих детёнышей. Между мной и императором разыгрались тяжёлые сцены… Совместные прогулки с новой семьёй прекратились, и княгиня крайне раздраженно заметила мне, что не понимает, почему я отношусь к её детям, как к зачумленным».

Почти открыто поговаривали, что сын, рожденный от русской княгини, будет наречен наследником. И будто бы сама Светлейшая княгиня готовится к скорой своей коронации, и уже отдано распоряжение – изготовить для будущей императрицы вензель.

Никогда ещё такая волна ненависти и обид не разделяла этих двух женщин в их соперничестве за трон. В конце февраля 1881-го начался Великий пост, и Мария Фёдоровна, нарушив каноны, предписывавшие испросить прощения у близких и дружески обняться, лишь сухо пожала княгине Юрьевской руку. Александр II (супруга тут же поведала ему о неподобающем поведении цесаревны) пришёл в ярость и со всей строгостью отчитал свою своенравную невестку.

…Уникальный случай в истории православной страны – царь, Божий помазанник, одновременно имел две жены: законную – императрицу Марию Александровну и непризнанную – княжну Екатерину Долгорукову.

Клубок невероятных жизненных коллизий с вплетениями из государственных тайн, любовных признаний, светского злословия, придворных интриг, лести и зависти распутала всемогущая смерть. Она и дописала последнюю страницу закрученного по всем канонам жанра любовного остросюжетного романа.

Кровь и слезы

Всё изменилось в один день, все волнения и надежды разом разрешил взрыв на Екатерининском канале, мощным эхом отозвавшийся по всей России, – на жизнь Государя было совершено покушение, последнее из шести.

Буквально накануне трагедии Александр II исповедовался у своего духовника протоиерея Василия Бажанова. Счастье, как того и боялся Александр, длилось недолго…

Свершилось великое злодеяние – в Петербурге в царский экипаж была брошена бомба. И когда Государь вышел из кареты, чтобы ободрить раненых, под ноги ему полетела еще одна бомба… Истекающего кровью императора по его воле доставили в Зимний дворец. «Там умереть хочу», – чуть слышно прошептал он.

Из воспоминаний великого князя Александра Михайловича:

«Княгиня Юрьевская вбежала полуодетая. Говорили, какой-то чрезмерно усердный страж пытался задержать её при входе. Она упала навзничь на тело царя, покрывая его руки поцелуями и крича: “Саша! Саша!” Это было невыносимо. Великие княгини разразились рыданиями».

Оправившись от удара и проявив редкое самообладание, Екатерина Михайловна ухаживала за умирающим мужем: давала ему дышать кислород, растирала виски эфиром, помогала хирургам перевязывать его раздробленные ноги…

Царственный мученик страдал недолго, он умер в тот же день – 1 марта 1881 года. Но что пришлось испытать его супруге!

Из мемуаров великого князя Александра Михайловича:

«Лейб-хирург, слушавший пульс царя, кивнул головой и опустил окровавленную руку.

– Государь Император скончался! – громко промолвил он. Княгиня Юрьевская вскрикнула и упала как подкошенная на пол. Её розовый с белым рисунком пеньюар был весь пропитан кровью. ‹…›

Из комнаты почившего вынесли бесчувственную княгиню Юрьевскую в её покои».

Какое мистическое стечение обстоятельств – именно в этот день император обещал своей «дорогой Катрин» вернуться раньше, чтобы вместе с ней отправиться на прогулку в Летний сад. Туда, где впервые грянул пистолетный выстрел. Словно грозное предупреждение…

Неожиданная смерть Александра помешала исполнению его тайной мечты – наследовать трон должен был Георгий, сын его и (наконец-то!) не немецкой принцессы, а княжны русской крови. Но все монархические и жизненные планы смешал роковой взрыв на набережной Екатерининского канала. Каким непостижимым образом имя любимой российского самодержца соединилось с местом его гибели!

Тот день стал единственным, когда горе примирило соперниц, и они, забыв былые обиды, обе, обнявшись, рыдали в осиротевшем дворце.

…Через годы Марии Фёдоровне предстоит испытать те же душевные страдания, что и её морганатической свекрови. Но, в отличие от Светлейшей княгини, ей будет дарована горькая отрада проститься с умирающим супругом, слышать его последние слова: «Чувствую конец, будь спокойна, я совершенно спокоен».

Но спокойствия в её убитой горем душе не было…

Всего через неделю после похорон Александра III, 14 ноября 1894 года, в день рождения императрицы, в Большой церкви Зимнего дворца молодой император Николай II венчался со своей избранницей великой княгиней Александрой Фёдоровной.

Из дневника великого князя Константина Константиновича:

«Больно было глядеть на бедную Императрицу. В простом, крытом белым крепом вырезном платье, она казалась еще бледнее и тоньше обыкновенного, точно жертва, ведомая на закланье…»

Отныне и до скончания дней Марии Фёдоровны печальный титул вдовствующей императрицы станет её достоянием.

Православная Ницца

Вдове убитого императора Светлейшей княгине Юрьевской не суждено было стать государыней Екатериной Третьей. Да и в России, своем отечестве, она была уже лишней.

Сломленная горем молодая женщина не могла противостоять царской семье, могущественному клану Романовых. И прежде всего соперничать с Марией Фёдоровной, законной императрицей.

Правда, по велению Александра III за Светлейшей княгиней сохранялись её апартаменты в Зимнем дворце и позже – дарованный ей малый Мраморный дворец в Петербурге, дачи в Царском Селе и Петергофе, поместья в Крыму. Она обеспечивалась рентой из государственной казны – сто тысяч рублей в год (по тем временам – сумма значительная, позднее увеличенная вдвое); дочери Ольга и Екатерина имели право на царское приданое, а Георгий – на достойное для сына императора образование.

Светлейшая княгиня в траурном одеянии покидала Россию. С собой она захватила дорогие её сердцу реликвии – ученические тетрадки Александра с лекциями Жуковского, рубашку венценосного супруга с пятнами засохшей крови, его Евангелие и карманные часы с оставшейся от удара по мостовой вмятиной (цепочку от часов – печальное украшение – она всегда носила поверх платья). Взяла со стола в императорском кабинете перо с застывшей капелькой чернил на конце. (Утром своего последнего дня император работал над новой российской конституцией, долженствующей стать мирной преобразовательной силой в России.) И ещё Екатерина Михайловна захватила с собой почти три тысячи писем, адресованных ей Александром и вдохновлённых его великой любовью.

 
Мгновенья жизни дорогие
Давно прошли, давно их нет!
Что делать ей в пустыне мира?
 

Вид Ниццы. 1900-е гг. Открытка

Путь Екатерины Юрьевской лежал во Францию, в Париж, а затем в Ниццу. Так неожиданно город на Лазурном Берегу стал перекрёстком судеб Светлейшей княгини и молодой русской императрицы!

Ницца, где некогда датской принцессе предстояло пережить самые скорбные часы, Ницца, одарившая её надеждой новой жизни, стала прибежищем для её былой соперницы!

Верно, им предстояли печальные встречи и в этом благословенном земном уголке, императрица Мария Фёдоровна приезжала сюда не раз, ведь под её августейшим покровительством возводился величественный православный храм.

Свято-Николаевский собор в Ницце. 2002 г. Фотография

Мысль о строительстве нового храма в Ницце (старая церковь во имя Св. Александры и Св. Николая уже не вмещала многочисленных русских прихожан) возникла у неё в 1896 году, когда она совершила вояж на Французскую Ривьеру вместе с сыновьями Георгием и Михаилом и дочерью Ольгой. Минуло более трёх десятилетий с того дня, как здесь, в Ницце, умер её жених, – Свято-Николаевский собор должен был стать данью памяти и любви русской императрицы.

Сын Николай II горячо поддержал желание матери, и Мария Фёдоровна приступила к осуществлению давнего духовного обета. Создан был строительный комитет, одобрен проект собора, великолепного образца храмовой русской архитектуры, и место его возведения, – парк «Бермон», принадлежавший лично Николаю II и великодушно подаренный им будущему храму.

12 апреля 1903 года, в годовщину смерти наследника, в основании храма заложили первый камень. И лишь в декабре 1912-го, в преддверии трёхсотлетнего юбилея Дома Романовых, был отслужен торжественный молебен, и Свято-Николаевский собор предстал во всей своей празднично-величественной красе.

А святыней православного собора стала икона Николая Чудотворца. Этот образ принадлежал больному Николаю Александровичу и во время тяжких страданий царевича находился у его изголовья. Позже икона была водружена над входом в часовню, возведенную на месте царской виллы. Но солнце, дождь и морской ветер сделали своё дело – за долгие годы святой лик превратился в одно тёмное неразличимое пятно. Икону сняли с часовни и перенесли в новый храм, развернув образ к алтарю. И через двадцать лет свершилось чудо – краски посветлели, и лик святителя вновь проявился. Научных объяснений тому нет…

Лазурный Берег. Ницца. 2002 г. Фотография автора

Прихожанкой храма, возведенного заботами вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, станет и Светлейшая княгиня Юрьевская. В его сокровищницу она передаст дорогие её сердцу фамильные реликвии, безмолвные свидетели давней трагедии. Долгие годы они будут покоиться в крипте – церковном подземелье. Каким далеким эхом отзовется взрыв на заснеженной петербургской набережной в солнечной Ницце!

В Ницце Екатерина Михайловна отметит и юбилей самого главного деяния в жизни её любимого супруга, нареченного Царём-Освободителем, – пятидесятилетие отмены крепостного права в России.

Ранее ещё одно торжество прошло на роскошной вилле Светлейшей княгини – свадьба старшей дочери Ольги.

Княгиня Юрьевская, как и всякая мать, готовилась к столь знаменательному событию. Екатерине Михайловне вовсе не хотелось быть забытой Романовыми, своими царственными родственниками. Кто, как не она, мать, должна позаботиться о будущем дочери, её положении в обществе? Ведь её дочери и сын приходились единокровными сёстрами и братом императору Александру III. Прошлое для княгини было не столь далёким, помнились обиды, нанесённые ей как любовнице императора и матери его незаконнорожденных детей.

В своё время и она принесла невыносимые душевные страдания императрице Марии Александровне. Из-за неё произошел разлад в августейшей семье. Из-за неё рыдала ночами в своей опочивальне великая княгиня Мария Фёдоровна. Но и княжна за любовь к Александру заплатила непомерно высокую цену. Да и кто возьмет на себя смелость судить любовь, великую любовь, презревшую все земные законы и запреты?

Из Ниццы княгиня Юрьевская пишет письмо императору Николаю II с просьбой быть посажёным отцом на свадьбе дочери. Она полна надежды, что ей не будет отказано. Ведь молодой Государь Николай II, Ники, как его звали близкие, – почти ровесник её детям. При жизни Александра II они вместе отдыхали в Ливадийском дворце, в Крыму. Так что и детские воспоминания должны были связывать наследников погибшего императора.

Но благим мечтаниям Екатерины Михайловны не суждено было сбыться. Впрочем, как и прочесть эти строки, адресованные в Ниццу.

Из письма Николая II брату, великому князю Георгию Александровичу (декабрь 1895 г.):

«Чрезвычайно скучно близкое соседство княгини Юрьевской; она, наверное, употребит все усилия для того, чтобы привлечь тебя в её общество… Прошлою весною у меня было с ней столкновение, к счастью, на бумаге, по поводу свадьбы старшей дочери, у которой я должен был быть посажёным отцом. Мамá при этой мысли была в отчаянии, а я весьма вежливо и хладнокровно той отказал, за что она была в сильной обиде!»

Как характерны строки императора о пришедшей в отчаяние (!) его дорогой Мамá – даже от одной мысли о его возможном согласии!

Прошлое ещё так близко, и былая соперница, даже из далёкой Франции, всё ещё наносит душевные обиды Марии Фёдоровне.

Исторические параллели порой выравнивают, сглаживают горестные и счастливые события. Спустя ровно тридцать лет после кончины цесаревича Николая его единокровная сестра Ольга, дочь императора Александра II, обвенчалась с графом Георгом фон Меренбергом, внуком русского гения Александра Пушкина.

Как причудливо вела судьба к встрече Светлейшую княжну Ольгу Юрьевскую и графа Георга Меренберга! Сколько должно было произойти событий – и великих, мирового масштаба, и обыденных, семейных, чтобы настал для них этот счастливый день!

Двенадцатого мая 1895 года под сводами православного храма во имя Св. Александры и Св. Николая, что на улице Лоншан в Ницце, свершилось великое таинство – молодых нарекли супругами. В храме, иконостас коего был преподнесен в дар императрицей Александрой Фёдоровной, августейшей бабушкой невесты, а великолепные бронзовые канделябры – её отцом-императором.

Так неожиданно южный французский город станет перекрёстком судеб наследников великого поэта и российского самодержца.

…Николай II в Ниццу так и не приехал, и свадебные торжества, что прошли на вилле Светлейшей княгини, состоялись без его высочайшего участия.

Жаль. Ведь там могла произойти встреча Николая II с дочерью Пушкина, пред коим Государь благоговел, – Наталией Александровной. Графиня Наталия фон Меренберг, приехавшая из Висбадена, присутствовала и на пышном венчании в храме, и на свадебном обеде у Екатерины Юрьевской, своей сватьи.

А великолепная вилла «Георг», названная Светлейшей княгиней в честь сына-первенца, так и не взошедшего на российский престол, и по сей день стоит на бульваре de Bouchage, в центре аристократической Ниццы.

Великое примирение

В Ницце отойдет в мир иной Светлейшая княгиня Юрьевская. Княгиня покоится на русском кладбище Кокад…

Екатерина Юрьевская тихо почила в Ницце, пережив все войны и чудовищные революции, захлестнувшие Россию, гибель близких к трону высоких особ, крах Российской империи и расстрел царской семьи. И не миновать бы подобной печальной участи ни самой княгине, ни её детям, в жилах которых текла кровь Романовых, если бы задолго до всех потрясений не приняла она спасительное решение – покинуть страну, где первой жертвой фанатизма пал её возлюбленный супруг.

И как ни парадоксально, но взрыв на Екатерининской набережной, унесший жизнь императора Александра II, оказался спасительным для его жены и детей. Словно собственной смертью Государь уберег их от гибельной участи, «смертию смерть поправ».

Вдовствующей императрице также было даровано чудесное спасение. Но цена его оказалась непомерно высокой – двое сыновей и пятеро внуков Марии Фёдоровны, принесенных в жертву революционному Молоху. До конца дней она упорно отказывалась верить в гибель сына, последнего русского императора Николая II, и всей его семьи…

В апреле 1919-го британский дредноут «Мальборо», на борту которого находилась вдовствующая императрица с дочерью Ксенией и её супругом великим князем Александром Михайловичем, великими князьями Петром Николаевичем и Николаем Николаевичем, их семьями, отшвартовался от крымских берегов и взял курс на Босфор. И далее, минуя Константинополь, на Мальту. Несколько недель августейшее семейство пользовалось радушием и гостеприимством мальтийских властей (в феврале 1998-го в президентском дворце Святого Антония была освящена русская часовня, где молилась безутешная императрица), а затем вновь продолжило свой путь по Средиземному морю, мимо прекрасных берегов Французской Ривьеры, мимо Ниццы…

В последний раз пути двух великих вдов – русской императрицы и Светлейшей княгини – оказались максимально сближенными. Но никогда уже в земной жизни не довелось им встретиться. Разве лишь в беспокойных старческих снах…

Давным-давно на корабле датская принцесса Дагмар прибыла в Россию, морем же, на корабле, и покидала её. Как оказалось, навсегда.

Она вернулась из России, где прожила более полувека и где всё напоминало страшную сказку, – страну словно раздирали злые волшебные силы, – и на копенгагенской пристани старый Андерсен не встречал свою милую принцессу.

Императрица Мария Фёдоровна скончалась в октябре 1928 года на вилле Видёре под Копенгагеном, пережив на несколько лет свою ровесницу Светлейшую княгиню Екатерину Юрьевскую. И была похоронена в Роскилле, в Кафедральном соборе, усыпальнице датских королей.

Из мемуаров великого князя Александра Михайловича:

«В последний раз за годы земного странствия и впервые после революции оказалась она во главе той процессии, что следует за всеми монархами, пока те способны раздавать награды и жаловать чины. В день своей смерти вдовствующая императрица Всероссийская вдруг вернула себе то, что утратила в день отречения сына – центральное место на сцене. И пусть ближайшие её родственники были изгнанниками без гроша за душой, за гробом её шло чуть не полсотни коронованных особ, и столько посланников и чрезвычайных послов набилось в Копенгагенский кафедральный собор, что впору было развязывать ещё одну мировую войну».

…В сентябре 2006 года прах императрицы был доставлен морем в Санкт-Петербург и с подобающими почестями погребен в Петропавловском соборе, где давно покоится её венценосный супруг.

Усыпальница на русском кладбище Кокад, на одном из холмов Ниццы, и саркофаг в Петропавловском соборе – последние вехи надежд, странствий, разочарований и великой любви, что сполна одарила судьба двух царственных соперниц.

И между ними, как в самом начале пути, вновь пролегли тысячи земных километров и сотни морских миль.

«Блаженны изгнанные»

Сколь черств и горек хлеб чужой…

А.С. Пушкин

Ницца – город с русской кровью. Здесь вершилась история России последних двух столетий. И судьба династии Романовых теснейшим образом связана с этим городом на Лазурном Берегу.

Так уж случилось, что именно в Ницце, столице Французской Ривьеры, словно в едином нервном узле сошлись пути и судьбы российских самодержцев и потомков великого поэта. И многих-многих русских людей, носивших звучные исторические имена: философов, меценатов, художников.

Кто только не прогуливался по знаменитой Английской набережной – её камни помнят и царственную походку императрицы Александры Фёдоровны, и тяжелую поступь самодержца Александра II, и лёгкие шаги Наталии Николаевны, вдовы поэта.

Жемчужина средиземноморья имела в девятнадцатом веке и другое название – Русская Ницца. Русские стали обживать её еще в царствование Николая I. Вернее, его супруга государыня Александра Фёдоровна сделала первый почин в открытии благодатного уголка Южной Франции, настоящего земного рая.

Русское кладбище Кокад, Ницца. 2002 г. Фотография автора

Но есть и потаённая Ницца, скрытая от чужих любопытных глаз, – Ницца православная. Русских путешественников становилось всё больше, и военная походная церковь уже не могла вместить всех прихожан: в декабре 1859 года на улице Лоншан был заложен первый православный храм во имя Св. Александры и Св. Николая. А еще через несколько лет в Ницце появилось и русское кладбище.

Там, на западной окраине города, на крохотном кусочке земли, что на склоне холма Кокад, давным-давно купленном имперской Россией для установки батареи (но русские пушки так и не сделали ни единого выстрела со своего стратегического плацдарма!) словно сошлись три века отечественной истории: девятнадцатый, двадцатый и двадцать первый.

Православное русское кладбище в Ницце, получившее название Кокад. Прямоугольники надгробий, каскадом спускающиеся по цветущему склону, похожи на огромные разбросанные книги. Книги бытия, книги судеб. Они написаны, но так до конца и не прочитаны. Их мраморные обложки навечно захлопнуты…

Все литературные жанры представлены в этом печальном собрании: романы, мемуары, эссе, водевили, драмы и трагикомедии. Не изменить уже ход сюжетных линий, монологи героев, время и место действия событий, не внести последнюю правку в завершённую рукопись. Ничего не исправить, всё написано набело. Всё свершено и всё совершено.

Сколь строго и придирчиво свершался этот таинственный отбор, как долго кружила судьба, как причудливо вела по земным дорогам столь несхожих меж собой русских людей, чтобы соединить их так далеко от родины, здесь, на красивейшем Лазурном Берегу, в Ницце, на склоне холма Кокад.

И могли ли предположить они в своей земной жизни, что в неведомом будущем их собеседником (звучит странно!) и слугой одновременно станет один-единственный человек – Евгений Верёвкин?

Его, обычного кладбищенского сторожа, называют подвижником. Этот удивительный человек, самобытный философ, посвятил свою жизнь служению русской культуре.

Ему, сыну офицера-деникинца и француженки, рожденному во Франции, суждено было стать проводником между двумя великими культурами – русской и французской.

Сам Евгений Верёвкин считает себя больше французом, нежели русским, до двадцати семи лет он не знал ни одного русского слова. Дома, в школе, на улице – только французская речь. А русской бабушки, как в семьях его сверстников, хранительницы языка и традиций, у него не было. Зато потом ему повезло: он женился на симпатичной бурятке, она-то и научила супруга русскому языку и привила ему вкус к русской литературе. С этого времени Евгений проникся безмерным уважением не только к России и к её великой культуре, но и к одному из её народов – бурятам. И считает их одним из самых умных и образованных в мире.

Его жизненная миссия, как ни парадоксально это звучит, служить мёртвым. Но грани между миром здравствующих и миром ушедших для него почти не существует. Он – посредник между двумя мирами. Хранитель памяти исторических российских имен.

Для Евгения Верёвкина все эти давно умершие люди, что покоятся на вверенном ему кладбище, стали своеобразными собеседниками, близкими, почти родными. Словно дарит он ту теплоту души, не возданную им при жизни, да и после смерти неблагодарными согражданами. И искренне радуется, когда удаётся раздобыть новые сведения о прошедшей жизни тех, чьи имена выбиты на каменных плитах, встретиться с их далёкими потомками.

Усыпальница Светлейшей княгини Юрьевской. Ницца. 2002 г. Фотография автора

Ему, Евгению Верёвкину, доверены сокровенные знания, не дарованные простым смертным. Есть у него и свои привязанности, и, подходя к их могилам, он испытывает чувство восторга и благоговения. Иные имена вызывают досаду и горечь, к ним Евгений Верёвкин относится недоверчиво, с опаской, будто они и впрямь могут вмешаться в его жизнь и доставить ему какие-либо неприятности. Старается поскорей выполнить свои прямые обязанности кладбищенского смотрителя: почистить каменную плиту, подрезать кусты, полить цветы и поскорее отойти.

Он любит беседовать со Светлейшей княгиней Юрьевской, Катенькой Долгоруковой, рассказывать ей обо всем, что случилось в мире после её ухода, и каждое утро приносит ей свежесрезанные розы. В усыпальнице, перед портретом княгини, в скромной овальной рамке – всегда живые цветы. И ещё он любит эти стихи:

 
Как холоден Санкт-Петербург!
Тепла и беззаботна Ницца,
На русском кладбище Кокад
Каскадом мраморным гробницы.
И на холме, над морем синим,
Лежит Светлейшая княгиня.
И белый саркофаг открыт ветрам и солнцу…
А там, на севере, занозой золотой,
Вонзенный в небо шпиль.
И ангел в облаках, прижавшийся к кресту…
И царственный страдалец Александр
В соборе царском бредит немотой…
 

Первое марта 1881 года – горький день в истории России. И самый страшный в жизни княгини Юрьевской. Россия лишилась императора Александра II, она – обожаемого супруга…

Светлейшая княгиня Юрьевская скончалась в феврале 1922 года, девяносто лет назад. Временной отрезок, равный человеческой жизни. Но кажется, с тех пор минула целая эпоха.

Евгений Верёвкин может рассказывать о судьбе княгини Юрьевской часами…

– Сколько же было в истории любви Светлейшей княгини придворных интриг и политических хитросплетений! Не на одну жизнь хватит! Екатерина Михайловна, вторая жена царя Александра II. Почему их брак называют неравным, морганатическим? Она ведь происходила из старого русского рода князей Черниговских, более древнего, чем царский род Романовых. Она княжна рюриковой крови, её предком был сам Юрий Долгорукий!

Да и первой женой родоначальника царской династии Михаила Романова была княжна Мария Долгорукова. Но царица умерла очень рано, прожив в супружестве всего несколько месяцев.

Не раз говорил Евгений Верёвкин о той давней исторической несправедливости с бароном Эдуардом Фальц-Фейном. Как получилось так, что брак, освящённый церковью, считается второсортным? Или причиной тому старое поверье, что жены Долгоруковы приносят Романовым несчастья, идущее со времен Петра II: юный царь скончался накануне своей свадьбы с княжной Екатериной Долгоруковой.

Светлейшая княгиня Екатерина Юрьевская покоится в мраморной усыпальнице (вместе с ней похоронена младшая сестра Мария, в замужестве графиня Берг), воздвигнутой заботами и попечением легендарного барона Фальц-Фейна.

За ним давно и прочно утвердилось прозвище «народный барон»: странный «титул» словно и создан был для одного-единственного в мире человека. Кто ещё может сравниться с бароном Фальц-Фейном бескорыстием и широтой души, дерзостью и авантюризмом, оригинальностью ума и трезвостью расчета?! Он разыскивал по всему миру и возвращал России, казалось бы, безнадежно утраченные живописные шедевры, бесценные исторические документы – письма, дневники, архивы (в их числе знаменитый архив Соколова – свидетельства об убийстве в Екатеринбурге царской семьи!) и целые библиотеки. Он дарил России её достояние. Список огромен: полотна Репина, Коровина, Бенуа, Лебедева, редкостные гравюры…

Дворцу в Ливадии передан ковер ручной работы с изображениями императора Николая II, императрицы Александры Фёдоровны и цесаревича Алексея, дар персидского шаха царской семье к 300-летнему юбилею Дома Романовых. Персидский ковер, украшавший прежде крымскую резиденцию русского царя, Эдуарду Александровичу посчастливилось купить на аукционе в Германии.

Николай II на военных маневрах в Красном Селе. В центре (в белом кителе) генерал Николай Епанчин. 1913 г. Фотография

В домашней галерее барона есть удивительный портрет, – вероятно, самый первый! – императора Николая II. На полотне кисти придворного живописца Неффа – сладко спящий царственный младенец, со светлым нимбом вкруг кудрявой головки.

Эдуард Александрович – один из немногих на земле, кто помнит тепло царских рук: в мае 1914-го, во время визита к Фальц-Фейнам, в поместье Аскания-Нова, Николай II держал на руках маленького Эди.

…Эдуард Александрович (его матушка Вера Николаевна была дружна с княгиней Юрьевской) прежде приезжал в Ниццу вместе со своим молодым приятелем князем Георгом Юрьевским, правнуком Светлейшей княгини и императора Александра II, живущим в швейцарском городке Майлен.

Поблизости от усыпальницы княгини – родовое захоронение немецких баронов Фальц-Фейнов и русских аристократов Епанчиных, породнившихся между собой.

Здесь покоятся генерал Николай Александрович Епанчин, родной дед барона, верой и честью служивший трём российским императорам: Александру II, Александру III и Николаю II, известный военный историк, директор Его Императорского Величества Пажеского корпуса, где учились дети аристократических фамилий, будущая военная элита России, и сыновья поэта; матушка Вера Николаевна Фальц-Фейн, урожденная Епанчина; сестра Таисия.

И для себя Эдуард Александрович подготовил место, не привык обременять близких даже и такими скорбными заботами: на стеле, под портретом (одной из любимых его фотографий – на ней он молод и дерзко красив) выведена лишь одна дата – год рождения 1912-й…

Что ни мраморное надгробие, то целый пласт русской культуры и истории.

Евгений Верёвкин подводит к замшелой, покрытой сетью трещин, мраморной плите.

– Одна из первых могил на Кокаде. А какой замечательный текст: самое краткое и самое полное жизнеописание! Я называю его «визитной карточкой». Читайте!

«Здесь покоится полковник Александр Николаевич Раевский. Родился на Кавказе в крепости Св. Георгия. Вступил в службу в 1810-м. Участвовал во всех боях славного 1812 года. Вышел в отставку в 1822-м. Скончался в Ницце 23 октября 1868 года. Господи! Прими душу усопшего».

Александр Раевский – старший сын генерала от кавалерии, героя Отечественной войны 1812 года Николая Николаевича Раевского. Но и сам он, шестнадцатилетним юношей, вошел в историю благодаря подвигу своего отца. В сражении при Салтановке Николай Раевский повёл в наступление свой полк, держа за руки двух сыновей-отроков. Героический тот эпизод увековечен во множестве старинных гравюр.

Друг Александра Пушкина и его «злой гений» одновременно. Их жизненные дороги пересекались не единожды, в Крыму и на Кавказе, в Москве, в Одессе, в Петербурге. «Язвительные речи» Александра Раевского, исполненные «хладного яда», обладали странной притягательностью. Саркастический ум и скептицизм приятеля поначалу приводили в восторг молодого Пушкина, поэт не сомневался: его друг «будет более нежели известен». Пушкин и обессмертил его имя, посвятив необычному приятелю стихотворения «Демон», «Коварность» и, вероятно, «Ангел».

 
…Не верил он любви, свободе;
На жизнь насмешливо глядел –
И ничего во всей природе
Благословить он не хотел.
 

Раевскому судьба определила стать соперником Пушкина: оба они были влюблены в красавицу-графиню Елизавету Воронцову, супругу новороссийского генерал-губернатора, оба домогались её расположения, и оба в том преуспели. Но Александр Николаевич, и тому есть немало доказательств, употребил весьма сомнительные средства для устранения соперника. И как следствие хитроумного шантажа – обострение отношений Пушкина с всесильным губернатором и наместником Бессарабии Михаилом Семёновичем Воронцовым и высылка поэта из Одессы в Михайловское.