Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

Но и сам Александр Раевский не избежал подобной участи: Воронцов добился высочайшего повеления о высылке своего чиновника по особым поручениям в Полтаву. Причём без права выезда из губернии. Предлогом послужили дерзкие высказывания Раевского, задевавшие честь многих высокопоставленных особ.

Строгий запрет затем был снят, Раевский обосновался в Москве, где и женился на Екатерине Киндяковой. Через пять лет овдовел, единственной отрадой в жизни стала дочь Александра. Когда та, повзрослев, вышла замуж, Александр Николаевич покинул Россию и поселился в Ницце, на Лазурном Берегу.

Известно его письмо из Малороссии, адресованное Пушкину в августе 1824-го: «Ради Бога, дорогой друг, не предавайтесь отчаянию, берегитесь, чтобы оно не ослабило вашего прекрасного дарования, заботьтесь о себе, будьте терпеливы, ваше положение изменится к лучшему. Поймут несправедливость той суровой меры, которую применили к вам. Ваш долг перед самим собой, перед другими, даже перед вашей родиной – не падать духом; не забывайте, что вы – украшение нашей зарождающейся литературы…»

А вот и поэт из Михайловского тревожится об Александре Раевском – приятеля подозревают в участии в декабристском заговоре: «Мне сказывали, что А. Раевский под арестом. Не сомневаюсь в его политической невинности. Но он болен ногами, и сырость казематов будет для него смертельна».

Парадоксально, но не сырость казематов Петропавловской крепости, как тревожился Пушкин, но полуденный воздух Ниццы стал для Раевского смертельным…

– Да, кто бы вспомнил ныне о полковнике в отставке и камергере Александре Раевском, если бы не Пушкин! Правда, Раевский не забыт и благодаря прямому родству с Ломоносовым, прадедом по материнской линии. Так что на Кокаде покоится правнук Михайлы Васильевича!

Вместе с Евгением поднимаемся на самый верх холма. Отсюда видна вся Ницца с её знаменитой набережной: в островки старого города с красными черепичными крышами и бульварами вклиниваются многоэтажные отели и современные эстакады, а до горизонта – бесконечная сияющая гладь Средиземного моря.

Здесь, на вершине, могила генерала Николая Николаевича Юденича.

Командующий Кавказской армией в 1915–1916 годах, главком войсками Кавказского фронта в 1917-м, а в 1919-м – главком белогвардейской Северо-Западной армией. Не судьба была въехать ему на белом коне во взбунтовавшийся Петроград и спасти империю: армия увязла в гибельных финских болотах. И поход генерала Юденича на Северную столицу закончился полным крахом. Россия пошла по иному пути, самому же боевому генералу выпала горькая участь беженца. Среди тех, для кого рейд под знаменами Юденича стал последним в жизни, был и молодой доброволец Владимир Быков, правнук Пушкина… Николай Николаевич жил в Англии и во Франции, не участвуя более ни в военных, ни в политических союзах. Его эмиграция завершилась в октябре 1933-го, а на вершине холма Кокад появилась свежая могила…

Генералы, министры, дипломаты, былые вершители судеб, чьи бренные тела упокоились на русском кладбище, всё ещё сохраняют прежнее величие. Будто их имена навеки вобрали власть и силу.

«Генералитет» на Кокаде: Н. Юденич, М. Свечин, А. Меллер-Закомельский, В. Безобразов… Где их великие армии, несметные дивизии и полки? На каких мемориальных кладбищах или безымянных погостах покоится прах русских солдат, что по мановению их рук, по их слову поднимались в атаку под немецкие пули и большевистские клинки.

Вот ещё одна мраморная плита: «Сергей Дмитриевич Сазонов. 1860–1927»…

Поверенный в делах русского посольства в Великобритании в 1904-м. Спустя два года – посол России в Ватикане при папе Пие X. Министр иностранных дел Российской империи в 1910–1916 годах.

Один из «соавторов» великой битвы народов – Первой мировой. По его предложению в России в 1914-м была объявлена всеобщая мобилизация для защиты сербов, на что последовало объявление Германией войны России. Николай II так и не смог простить Сазонову той его политической инициативы, полагая, что именно он заставил вступить его в нежеланную и, как оказалось, гибельную для России войну: в июле 1916-го министр был отправлен в отставку. Но от государственных дел бывший министр Сазонов не отстранился и после октябрьского переворота, оставил свой след в Белом движении: входил в состав правительств Деникина и Колчака. Английский военный разведчик С. Хор вспоминал, что, когда страны Антанты потребовали территориальных уступок за помощь в борьбе с большевистским режимом, Сергей Дмитриевич возмутился: «Какое право имеет русский патриот торговать хотя бы горсточкой русской земли!»

В эмиграции жил в Лондоне и Париже, а последние годы – в Ницце. По свидетельству близких, «жестоко тосковал по России». Кстати, фамилия министра-эмигранта войдет и в пушкинское родословие: правнук поэта Александр Павлов женится на его двоюродной племяннице Варваре Сазоновой.

На погостах не существует иерархии: рядом с могилами министров и генералов покоится крестьянский сын Филипп Малявин. Художник, певец деревенских красавиц, плоть от плоти русской земли – праздничных, искромётных, в красно-огненных сарафанах. Его русские бабы своим безудержным стихийным вихрем покорили Париж – в 1900 году картины Малявина на Всемирной выставке получили золотую медаль. Последним для художника стал 1940-й…

Ярчайший представитель Серебряного века, звезда на небосклоне поэтической России Георгий Адамович. Утончённый эссеист, поэт, критик. Более изысканного последнего прибежища, чем здесь, на Лазурном Берегу, трудно было бы для него и придумать.

Не счесть загадочных историй, что хранит русское кладбище в Ницце! Самая мистическая из них связана с фамильными тайнами Дома Романовых.

– Вот, смотрите! На мраморе надпись: «Жозефина Фрисеро, урожденная Кобервейн». По русскому обычаю эта женщина должна носить бы отчество Николаевна и фамилию Романова. Но Жозефина была лишь внебрачной дочерью Николая I и фрейлины шведской королевской фамилии Мари-Анны-Шарлотты Рутеншельд.

Как оказалась дочь русского самодержца на Лазурном Берегу? История такова: молодой князь Гагарин пригласил своего приятеля француза-художника Фрисеро в Петербург, где тот писал при дворе портреты августейших особ и давал уроки рисования юной Жозефине. Вспыхнувшая страсть учителя к очаровательной ученице, в жилах которой текла царская кровь, завершилась брачным союзом. И переездом молодой четы в Ниццу, родной город супруга-художника.

Жизнь Жозефины – сплошная цепь загадок от рождения и до смерти. Была ли действительно она дочерью русского царя? И какие тому неоспоримые доказательства? И даже её надгробие – всего лишь мемориал: сама Жозефина покоится на одном из монастырских кладбищ в окрестностях Ниццы.

Идём к часовне, что завершает главную кладбищенскую аллею. Справа от неё похоронен князь императорской крови Ростислав Александрович Романов (1902–1978). Один из шести сыновей великокняжеской четы: Александра Михайловича и Ксении Александровны, родной сестры Николая II. Племянник последнего российского императора.

В 1902 году, когда в великокняжеском семействе случилось прибавление, младенцу дали имя в честь броненосца Черноморского флота «Ростислав», которым командовал его отец. Но в жизни Ростислав Александрович занимался сугубо мирным делом: был бухгалтером. За свои семьдесят пять лет князь поменял несколько стран (родился в России, в крымском имении Ай-Тодор, жил в США, Великобритании, Франции), и нескольких жён (князь был трижды женат). Ницца стала последним городом в его долгих скитаниях.

Единственная сестра Ростислава, красавица Ирина Романова, сменила свою царскую фамилию на княжескую татарскую, став женой аристократа и богача Феликса Юсупова. И одного из убийц Распутина. Уже после революционных потрясений, в роскошном юсуповском дворце на набережной Мойки, в тайнике, нашли поистине бесценные сокровища: неизвестные письма Пушкина! Та весть долетела и до былых владельцев, живших уже далеко от России, в Париже, – Феликса и Ирины Юсуповых.

Подходим к ещё одной могиле. Евгений бережно касается плиты, словно смахивая с неё незримые пылинки.

– Здесь лежит достойнейшая из женщин, великая страдалица принцесса Елена Сербская. Она тоже Романова, жена князя императорской крови Иоанна Константиновича. Родилась в 1884 году, умерла в Ницце в 1962-м.

Княгиня Елена Петровна (принцесса Сербская) с супругом князем Иоанном Константиновичем. 1911 г. Фотография

Елена Петровна – дочь сербского короля Петра I из династии Карагеоргиевичей, в 1918-м объявившего миру о созданном им новом Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев. Через три года на престол взошел брат Елены Александр I Карагеоргиевич, снискавший в будущем славу защитника русских эмигрантов.

Сербский король, крестник императора Александра III, в юности учился в петербургском Пажеском корпусе, который ранее закончили сыновья поэта – Александр и Григорий Пушкины. Принц Александр был близок к Дому Романовых и мечтал связать свою судьбу с великой княжной Татьяной, дочерью Николая II.

Директор Пажеского корпуса генерал Николай Епанчин вспоминал, что Государь, объявив о зачислении сербского принца, сказал: «Смотрите на него как на моего сына!»

Александр отплатил России любовью: в его королевстве обрели пристанище сорок тысяч русских беженцев! Под собственное покровительство король взял многие эмигрантские организации: «Державную комиссию и Комитет русской культуры», «Русский научный институт», «Русское инженерное общество», «Русскую Матицу». Он лично способствовал возведению в Белграде православного храма Святой Троицы, где хранились воинские святыни Императорской и Добровольческой армий и где, по велению короля и во исполнение последней воли барона Петра Врангеля, был похоронен Главнокомандующий Русской армией.

Елене Петровне довелось пережить смерть брата: король Александр пал жертвой покушения, совершённого хорватскими усташами в 1934 году в Марселе. Но ещё ранее, в России, она испытала горечь потери любимого мужа…

Супруг Елены, князь Иоанн, причислен Русской зарубежной церковью к лику новомучеников российских.

…Рождению первенца великий князь-отец Константин Константинович посвятил трогательную колыбельную:

 
Спи в колыбели нарядной,
Весь в кружевах и шелку,
Спи, мой сынок ненаглядный,
В тёплом своём уголку!
В тихом безмолвии ночи
С образа, в грусти святой,
Божией Матери очи
Тихо следят за тобой…
 

Августейшему младенцу в будущем предстоит мученическая кончина, схожая с христианским подвигом его небесного покровителя Иоанна Крестителя…

Но был в жизни князя Иоанна Константиновича и счастливейший день: 21 августа 1911 года в Петергофе он венчался с принцессой Сербской Еленой Петровной. (До замужества принцесса Сербская воспитывалась в Петербурге, в семье тётушки – Милицы Николаевны, и, следственно, хорошо была знакома с её фрейлиной Анной Пушкиной, внучкой поэта.)

Княгиня Елена Петровна (принцесса Сербская) с супругом князем Иоанном Константиновичем и сыном Всеволодом

Новобрачные получили благословение императора Николая II и приехавшей на торжество королевы Греции, великой княгини Ольги Константиновны. В супружестве родились дети: князь Всеволод и княжна Екатерина.

В годы Первой мировой Елена Петровна отправилась на фронт, создала свой военный госпиталь, где исполняла обязанности простой медицинской сестры. Ухаживала за ранеными солдатами, не гнушаясь самой чёрной работы. С ней вместе на передовой трудилась сестрой милосердия и великая княжна Мария Павловна, внучка Александра II.

Принцессе Елене Сербской судьба готовила великие испытания. Её мужа, князя Иоанна Константиновича, арестованного в Петрограде с братьями князьями Игорем и Константином, перевезли на Урал. Елена Петровна сумела добраться до города, где томился в заточении её супруг, но была арестована бдительными чекистами. Сохранилась её расписка, данная местным большевистским властям: «Я, гражданка Королевства Сербского Елена Петровна, по мужу Романова, желая разделить тюремный режим мужа, добровольно возвращаюсь в Алапаевск…»

В ночь с 17 на 18 июля 1918 года вместе с другими узниками царской фамилии князя Иоанна живым сбросили в шахту под Алапаевском. Вслед несчастным полетели гранаты…

Иностранное гражданство стало для Елены Романовой охранной грамотой, расстрелять её большевики так и не посмели и выслали в Пермь вместе с приближёнными царской семьи: фрейлинами и камердинером. И разделить бы ей участь убитых в сентябре 1918-го её попутчиц, если бы не вмешательство иностранных посольств. Из Перми Елену Петровну доставили в комендатуру Кремля, где врач констатировал крайне тяжёлое душевное состояние заключённой «с приступами острой тоски, с мыслями о самоубийстве».

Посольство Норвегии ходатайствовало об её освобождении и праве свободного выезда, и в декабре страшного 1918-го княгиня Елена Романова, принцесса Сербская, навсегда покинула пределы большевистской России.

Останки князя Иоанна Константиновича были погребены в Алапаевском соборе, позднее, в апреле 1920-го, перевезены в Пекин и захоронены в склепе при храме Св. Серафима Саровского…

А сама Елена Петровна долгие годы, до самой кончины, жила в Ницце.

В не столь далеком 1981-м еще одна представительница державной фамилии, княжна императорской крови Марина Романова, нашла упокоение на Кокаде. В Ницце же, в великокняжеском семействе Петра Николаевича и Милицы Николаевны, она и появилась на свет. Свидетельницей сего счастливого события, случившегося в 1892-м году, довелось стать фрейлине княгини-матери Анне Пушкиной. Ту зиму Анна Александровна вместе с семейством великого князя провела на Французской Ривьере.

В эмиграции Марина Петровна вышла замуж за князя Александра Голицына, сына Николая Дмитриевича Голицына, последнего председателя Совета министров царской России, расстрелянного большевиками. В Россию княжне Романовой не суждено было вернуться.

 
Где нынче крест да тень ветвей…
 

«Блаженны изгнанные правды ради: ибо их есть царство небесное» – строки библейской заповеди блаженства высечены на многих надгробиях как нерушимое доказательство святой истины.

Елена Пушкина (в замужестве фон Розенмейер). 1890-е гг. Фотография

Споры о судьбах и путях России ещё не окончены. Многие выдающиеся деятели отечественной культуры, чьи имена составляют её былую славу и гордость, нашли свой «милый предел» здесь, под вечным солнцем Ниццы.

На русском кладбище Кокад похоронены писатель Жемчужников, один из создателей бессмертного Козьмы Пруткова, известный меценат-иркутянин Сибиряков, ученый египтолог Владимир Голенищев, причастный к появлению на Волхонке Музея изобразительных искусств. На мраморных надгробиях выбиты знаменитые фамилии – князей Гагариных, Оболенских, Волконских.

Без имен тех, чьи могилы обрели статус национального достояния французской Ниццы, история России была бы неполной, в гигантской мозаике русской жизни недоставало бы фрагментов, цельное многокрасочное полотно зияло бы досадными пустотами.

Обломанная ветвь родословного древа России, прибитая морскими штормами к чужому берегу…

Неподалеку от исторического некрополя покоится и внучка поэта Елена фон Розенмейер, младшая дочь генерала Александра Пушкина, в конце 1920-х обосновавшаяся в Ницце. Там же с Еленой Александровной познакомился Иван Бунин и был потрясен, ведь в ней, по его словам, «текла кровь человека для нас уже мифического, полубожественного»!

С именем внучки поэта, обладательницы многих фамильных реликвий, связана и загадочная, полная мистификаций история неизвестного пушкинского дневника.

«Елена Александровна фон Розен-Мейер, на которую мне было даже немножко странно смотреть, – признавался писатель в одном из писем, – ибо она только по своему покойному мужу, русскому офицеру, стала фон Розен-Мейер, а в девичестве была Пушкина…»

Но жизнь Елены Александровны и её дочери Светланы в эмиграции была сопряжена со многими трудностями и лишениями. В августе 1943 года она скончалась в городской больнице в полной нищете.

«Ещё одна бедная человеческая жизнь исчезла из Ниццы – и чья же! Родной внучки Александра Сергеевича! – с горечью восклицал Бунин. – И может быть, только потому, что по нищете своей таскала тяжести, которые продавала и перепродавала ради того, чтобы не умереть с голоду! А Ницца с её солнцем и морем всё будет жить и жить! Весь день грусть…»

Больница, где умерла внучка Пушкина Елена Александровна. 2002 г. Фотография автора

В бунинском архиве сохранились любопытные записи о Елене Александровне: «Она была такая же бездомная, бедная эмигрантка, как все мы, бежавшие из России, …добывала в Ницце пропитание тяжким трудом, которым и надорвала себя так, что перенесла две операции. Оплатить вторую операцию, которая свела её в могилу, у неё уже не хватало средств, – их нужно было добывать как милостыню у добрых людей. И я сделал тут всё, что мог, но это уже её не спасло. Так на моих глазах погибла родная внучка Пушкина».

Есть нечто общее в посмертных судьбах потомков поэта и наследников царской фамилии – их могилы разбросаны по всему белу свету: во Франции и США, Италии и Уругвае, России и Великобритании, Швейцарии и Канаде.

Русское кладбище в Ницце не снискало столь всемирной известности, как парижское Сент-Женевьев-де-Буа. Но его смотритель, русский француз Евгений Верёвкин, убежден, что многим, кто обрёл вечный покой вдали от родины на живописном Лазурном Берегу, оно дано словно в награду за горький эмигрантский хлеб.

Кладбище – самый достоверный срез былых эпох. И ещё – лучшее место для размышлений. И вправду, здесь, на русском погосте, так легко думается о вечных ценностях человеческого бытия, о жизни и любви, вере и предательстве, терпении и терпимости. Отсюда, с вершины холма Кокад, видится иная Россия, забытая и такая близкая.

«Наперекор законам»

 
Высшее общество… составляет
во всей Европе одно семейство.
 

А.С. Пушкин

Графиня Меренберг

На прославленной Французской Ривьере младшая дочь поэта впервые оказалась вместе с матерью, Наталией Николаевной, осенью 1862 года. Таша переживала в своей жизни не лучшие времена. Разорвав все отношения с мужем Михаилом Дубельтом, она разъехалась с ним. А вот детей принуждена была оставить в России, будущность казалась ей неясной и тревожной.

Не могла знать она тогда, что в скором времени ей предстоит стать женой немецкого принца Николауса (Николая Вильгельма) Нассауского, отпрыска одной из самых аристократических фамилий Европы. И в том счастливом семейном союзе, который в России посчитают морганатическим, появятся на свет ещё трое её детей. А самой ей будет дарован титул графини Меренберг.

Дочь поэта Наталия Пушкина, в первом замужестве Дубельт. 1860-е гг. Фотография

Со своим новым избранником Наталия Александровна, тогда ещё носившая фамилию Дубельт, познакомилась в России на коронационных торжествах, посвящённых восшествию на престол Александра II.

Коронация, на которой присутствовали вся императорская фамилия, принцы иностранных государств и придворная знать, проходила в Кремле, в Успенском соборе; торжественный обед был дан в Грановитой палате. И кто бы мог сказать тогда, что этот судьбоносный день станет залогом иного знаменательного события – свадьбы дочери императора и сына Наталии Александровны, внука поэта?

Некогда Александр Сергеевич тревожился, как будет его «Сашка… ладить с порфирородным своим тёзкой». Беспокойство поэта не оправдалось: генерал Александр Пушкин служил императору Александру II верой и правдой.

Но вот о чем Пушкин не мог и помыслить, так это об уготованном ему грядущем родстве с Александром II! Что и произошло благодаря двум любовным историям, приключившимся в XIX веке: роману императора и роману младшей дочери Наталии.

Графиня Наталия Меренберг. Конец 1860-х гг. Фотография

Кажется невероятным, но задолго до этих событий юная Наташа Гончарова на страницах ученической тетрадки упоминает славную историческую фамилию будущего зятя!

…От встречи дочери поэта с принцем Нассауским до их венчания прошло долгих двенадцать лет. Около сорока Наталия Александровна прожила в Висбадене, уютном немецком городке, где и поныне стоит дом, бывший свидетелем тихих семейных радостей.

Там с дочерью поэта, графиней Меренберг, встретился историк и издатель журнала «Русская старина» М.И. Семевский. Наталия Александровна рассказывала тогда, конечно же со слов матери, о причинах, побудивших её отца вызвать на дуэль Дантеса. Собеседница произвела на Семевского самое благоприятное впечатление, не было в ней ни чопорности, присущей аристократкам, ни манерности: «Это высокая видная дама, с каштановыми волосами, синими глазами… Она очень приветлива в своём обращении».

У Наталии Александровны хранились все письма отца к её матери. Эти послания, сбереженные вдовой поэта, первоначально предназначались для Марии, старшей дочери. Но перед кончиной Наталия Николаевна просила её передать дорогие реликвии бедной Таше, за будущность которой она сильно тревожилась – на руках у младшей дочери после развода с мужем, Михаилом Дубельтом, осталось трое малюток, и пушкинские письма могли бы стать ей ценным подспорьем в трудные минуты жизни…

В 1876 году Наталия Александровна предоставила И.С. Тургеневу письма Пушкина к невесте и жене, спустя два года опубликованные в журнале «Вестник Европы». Неизвестные прежде письма поэта вызвали небывалый общественный интерес. Иван Сергеевич Тургенев в предисловии к публикации особо отметил:

«Позволю себе прибавить от своего имени, что я считаю избрание меня дочерью Пушкина в издатели этих писем одним из почётнейших фактов моей литературной карьеры… Быть может, я до некоторой степени заслужил это доверие моим глубоким благоговением перед памятью её родителя… Нам остается искренне поблагодарить графиню Н.А. Меренберг за этот поступок, на который она, конечно, решилась не без некоторого колебания, – и выразить надежду, что ту же благодарность почувствует и докажет ей общественное мнение».

Графиня Наталия Меренберг. Конец 1860-х – начало 1870 г. Фотография

Для себя Наталия Александровна попросила всего лишь десять экземпляров журнала. Тогда же, после выхода в свет этого номера «Вестника Европы», его редактор-издатель М.М. Стасюлевич обратился к графине Меренберг с просьбой подарить автографы писем Пушкина музею в Царском Селе. Та отвечала ему как всегда искренне и прямодушно: «Признаюсь откровенно, что я не в силах принести ту жертву, которую вы от меня ожидаете. Я так дорожу письмами отца моего, что, конечно, при жизни, никогда добровольно не расстанусь с ними».

По счастью, слово своё Наталия Александровна не сдержала. Позднее, по просьбе старшего брата, она уступила письма отца Румянцевскому музею в Москве, за исключением десяти, адресованных поэтом невесте, и одного тёще – Наталии Ивановне Гончаровой.

Ещё одно письмо, кстати, единственное, написанное Пушкиным невесте по-русски, Наталия Александровна подарила дочери Анне, урожденной Дубельт, оставшейся в России, а та в свою очередь преподнесла бесценный автограф Пушкинскому музею Александровского лицея.

В начале 1900-х Петербургская Академия наук приступила к исполнению давнего проекта: подготовке полного собрания сочинений Пушкина с включением в него всех писем поэта. Великий князь Константин Константинович адресовал графине Меренберг в Висбаден просьбу передать пушкинские письма для публикации. По каким-то причинам – вероятно, сказались давние обиды, связанные и со вторым её браком, и с замужеством дочери, так и не признанных Домом Романовых, – отвечать своему августейшему корреспонденту графиня не пожелала. Зато, будучи в весьма раздраженном состоянии, написала брату Александру:

Графиня Наталия Меренберг с супругом Николаусом Нассауским. Висбаден. 1880-е гг. Фотография

«Просьба, с которою ты обращаешься ко мне по поводу писем моего Отца, меня удивила. С подобными прошениями ко мне обращались не менее двенадцати раз. Безумный принц Гамлет (так иронически называет графиня великого князя Константина Константиновича. – Л. Ч.) даже сам написал ко мне, что ещё более обостряет ситуацию. Письмо мне не понравилось, он пишет, как своей подданной, и заключает его такими словами: “Примите уверения в моей благосклонности”. Я в ней не нуждаюсь. Известно тебе или нет, что я считаю себя оскорбленной Комитетом столетнего юбилея моего Отца? Они игнорировали моё существование, не посчитав меня за дочь Пушкина, и мне хочется, чтобы так продолжалось и далее. В любом случае можешь им сообщить, что я ничего не предприму в надежде на их будущие благодеяния, и что они должны осыпать своими благодеяниями тебя, прежде чем я соблаговолю вступить с ними в какие бы то ни было переговоры. Полно!..

Графиня Меренберг с супругом и младшей дочерью Александрой (сидят), зятем Михаилом Романовым и дочерью Софией. 1895 г. Фотография

Николаус Нассауский со своими детьми и детьми жены от первого брака. Конец 1870-х гг. Фотография

Твоя всем сердцем Наталия фон Меренберг».

Обидой – и вполне оправданной! – посчитала для себя дочь поэта, что в 1899 году её «забыли» пригласить на юбилейные торжества в честь отца.

Но и былые обиды, и долгая жизнь вдали от России «не сделали из дочери А.С. Пушкина иностранку», – как писал её приятель доктор Бертенсон, – она по-прежнему «осталась все такою же хорошею, милою, доброю, простою русской женщиною». Сохранилось и послание Наталии Александровны доктору (в знак дружбы она подарила ему одно из писем отца, ныне оно – в собрании Пушкинского Дома):

«Свой портрет я вам посылаю… Примите поэтому благосклонно изображение остатков прежнего величия… Дети играют в лаун-теннис, а мы, старики, сидим да смотрим. На зиму собираемся опять в Cannes[25]25
  Канны.


[Закрыть]».

…Не дано было знать Таше Дубельт, молодой, полной сил, красивой женщине, впервые оказавшейся на прославленном Лазурном Берегу, что здесь же пройдут её последние дни.

Перед кончиной, узнав, что Нассауские приняли решение не хоронить её в фамильном склепе из-за неравнородного брака, Наталия Александровна повелела перевезти свой прах в немецкий Висбаден и развеять над могилой мужа. И взяла обещание с великого князя Михаила Романова, своего зятя, что тот непременно исполнит её последнюю волю…

«Казбек» в предгорьях Приморских Альп

Многие годы жизни Наталии Александровны и её дочери Софи будут связаны с Каннами. Там, в аристократическом районе Калифорния, на одном из живописных холмов, на узкой улочке, круто взбегающей вверх и носящей имя бельгийского короля Альберта, и по сей день возвышается вилла «Казбек». Не странно ли, вершина Кавказского хребта в предгорьях Приморских Альп?

На медной табличке у входа в особняк надпись на французском: «Вилла “Казбек” принадлежала шестому герцогу Михаилу Михайловичу Русскому и его супруге графине де Торби». А за этими скупыми строками полная необычных романтических приключений жизнь двух влюбленных: внука императора Николая I и внучки Пушкина.

Название «Казбек» дано было вилле в память о Кавказе, где прошли детские годы великого князя.

«Дом Михаила Михайловича был поставлен на широкую ногу, – вспоминал князь Гавриил Константинович, – и чувствовался в нём большой порядок. Подавали лакеи в синих ливреях. Все они были немцы, бывшие солдаты прусской гвардии, очень подтянутые и производившие прекрасное впечатление».

Мемориальная доска на фасаде виллы «Казбек». Канны. 2002 г. Фотография автора

Ныне великолепная вилла превратилась в обычный, хоть и весьма респектабельный, жилой дом. От былого убранства осталось немногое – мраморная лестница, массивные бронзового литья дверные ручки, колонны, остатки лепнины да несколько цветных витражей. Но эти старые стены и по сей день хранят память о своих прежних хозяевах, их именитых гостях…

Никому не дано знать будущее. И то, что казалось несчастной матери великой княгине Ольге Фёдоровне непоправимой трагедией, обернулось для её любимца Михаила величайшим благом. Спасением. Революционная Россия вынесет смертный приговор её сыновьям Николаю, Георгию, Сергею – они будут казнены в годы «красного террора».

Графиня Софи де Торби, внучка поэта. 1891 г. Фотография

Вилла «Казбек». Канны. 2002 г. Фотография автора

Как ни странно, но именно женитьба Михаила Романова на внучке Пушкина, вызвавшая столь сильное недовольство царского дома, и сохранит ему жизнь.

Счастливо уцелеет в революционных вихрях и старший брат Миш-Миша, Александр Михайлович, муж великой княгини Ксении, сестры Николая II. Уже в эмиграции он напишет мемуары, где будет вспоминать и о жизни брата в Каннах: «Михаил живет со своей морганатической женой и двумя дочерьми (теперь леди Милфорд-Хейвен и леди Зия Вернер[26]26
  Принятое написание её фамилии – Уэрнер.


[Закрыть]) на вилле “Казбек”, которая является штаб-квартирой их бесчисленных друзей. В Каннах, как и в Биаррице, идет лёгкая, беспечная жизнь, в которую я окунаюсь с головой… Никакой работы, никаких обязанностей, только гольф, развлечения и поездки в Монте-Карло…»

Да, некогда в стенах старинного особняка, помнивших счастливые годы супружества великого князя и его очаровательной жены (газеты того времени писали о необыкновенном шарме супруги Михаила Романова, графини Софи де Торби, называя её подлинным украшением Лазурного Берега), царила беззаботная весёлая жизнь. И к высокой каменной ограде, возведенной вкруг виллы подобно крепостной стене, подкатывали роскошные экипажи, из них выходили дамы в изысканно дорогих нарядах в сопровождении столь же элегантно одетых господ, поднимались по мраморной лестнице в гостиную на очередной светский раут, что давали великий князь и его супруга. Звучала музыка, танцевали гости, рекой лилось знаменитое французское шампанское…

«Принцы, принцы, и ничего, кроме принцев, – язвительно замечал Ги де Мопассан, отдыхая в Каннах в 1880-х годах. – Если они вам нравятся, то вы оказались там, где надо!»

Таланты юной графини

Здесь, на вилле «Казбек», гостиную которой украшали парадные портреты всех русских царей и цариц, у супругов Романовых в марте 1896-го родилась дочь Надежда, Нада – на английский манер. Но носить родовую царскую фамилию девочке не пришлось, ей был пожалован титул графини де Торби.

Прекрасная вилла в Каннах стала родным домом красавицы-графини. Юная Нада, отличавшаяся необычайной красотой и многими талантами, рано почувствовала вкус славы. Как писалось в одном из журналов за 1913 год, она своим «исключительным красноречием и очарованием» покорила все аристократическое общество на Ривьере. Автор статьи сообщал, что графиня «говорит по-английски, как прирожденная англичанка; играет в теннис, хоккей и гольф так хорошо, что может победить своего отца – великого князя (он сам прекрасный игрок в гольф); она хорошая актриса, забавно поёт… и имела большой успех в Каннах на благотворительном вечере».