Текст книги "Пушкин и Романовы. Великие династии в зеркале эпох"

Фотографии правнучки Пушкина (на одной из них она предстала в наряде русской боярышни) были напечатаны в России в журнале «Столица и усадьба».

На каннской вилле прошли счастливые годы детства и юности леди Нады: здесь она жила вместе с родителями, сестрой Зией, братом Михаилом. И, конечно же, с бабушкой Наталией, что часто и подолгу гостила у них. Благодаря ей юная графиня прекрасно знала русский, язык своего великого предка – Александра Пушкина.

Наде исполнилось семнадцать, когда на вилле «Казбек» скончалась бабушка Наталия Александровна. А четырьмя годами ранее, в 1909 году, в Каннах же умер и её родной дед – великий князь Михаил Николаевич… В последние годы жизни, разбитый параличом, он обосновался неподалеку, на вилле, носившей название «Алетрон». Ходить великий князь уже не мог, и на коляске, запряженной осликом, в сопровождении камердинера, совершал прогулки по чудесному саду вокруг особняка.

Графиня Нада де Торби, правнучка поэта. 1913 г. Фотография

Тайные знаки судьбы – Канны стали последним земным пристанищем и для младшей дочери поэта, и для младшего сына русского царя, волею судьбы породнившихся.

…Нет, не зря журналисты восторгались светскими успехами юной Нады: «Она такое очаровательное создание, что, без сомнения, рано или поздно сделает блестящую партию».

В ноябре 1916 года красавица-графиня вышла замуж за принца Георга Баттенбергского, офицера британского королевского флота. Во время Первой мировой войны английские аристократы немецкого происхождения стремились изменить звучание своих фамилий на английский лад. К примеру, немецкое слово «берг» – «гора» было переведено на английский язык как «маунт», а «баттен» поменяло в английском произношении звук «а» на «е» – так возникла фамилия Маунтбеттен. Изменилось и звучание имени принца.

Леди Нада. Фотография

Джорджу Луису Виктору Маунтбеттену довелось стать участником великого морского сражения, когда в конце мая 1916-го у берегов Ютландского полуострова сошлись две мощные эскадры: английская и немецкая. И хотя в знаменитом Ютландском сражении явных победителей не было, английский флот надолго сохранил своё господство на море.

Став женой флотского капитана Джорджа Маунтбеттена, наследовавшего фамильный титул маркиза Милфорд-Хейвена, красавица Нада «привила» к родовому древу Пушкиных – Романовых и могучую ветвь английских королей. Её свекровь, принцесса Гессенская Виктория, именованная в честь своей бабушки английской королевы, она же – и старшая сестра императрицы Александры Фёдоровны. Следовательно, муж Нады приходился правнуком английской королеве Виктории и племянником русской царице. Равно как и её августейшему супругу Николаю II.

«В высоком лондонском кругу» и по сей день не забыто, что маркиза Нада Милфорд-Хейвен принимала участие в воспитании принца Филиппа Греческого, будущего герцога Эдинбургского и своего племянника по мужу. Из-за революционных событий в родной Греции юный Филипп вынужден был перебраться в Англию, под покровительство своих титулованных родственников. Воскресные дни он любил проводить в доме родного дядюшки Джорджа Маунтбеттена и тётушки леди Нады.

Королевская чета: Елизавета II и герцог Филипп Эдинбургский (его бабушка Ольга Константиновна, королева Греции, – внучка российского императора Николая I и сестра августейшего пушкиниста К.Р.) связана с Домом Романовых узами кровного родства. Родной дед королевы Георг V – двоюродный брат русского императора Николая II. Внешне кузены были столь похожи, что во время визита в Англию в 1894 году Николая Александровича, тогда ещё наследника престола, зачастую принимали за Георга – происходила забавная путаница. В то время в Лондоне у своей родной бабушки, королевы Виктории, гостила невеста цесаревича принцесса Алиса Гессенская, в будущем – императрица Александра Фёдоровна. Кстати, королева Виктория, будучи уже в преклонных годах, принимала самое живое участие в ритуале этого сватовства.

Свадьба графини Нады де Торби и принца Джорджа Маунтбеттена (принц Георг Баттенбергский). 1916 г. Фотография

Спустя полвека, 20 ноября 1947 года, в Лондоне состоялась свадьба, привлекшая внимание всего мира. В тот день принцесса Елизавета венчалась с герцогом Филиппом Эдинбургским, позднее получившим титул принца Объединённого Королевства.

Почётную роль шафера на королевской свадьбе исполнял офицер английского флота Дэвид Майкл Маунтбеттен, двоюродный брат герцога. И сын леди Нады, правнучки Пушкина. Придворный фотограф запечатлел это историческое событие: на балконе Букингемского дворца рядом со счастливыми новобрачными – статный красавец-маркиз. Потомок русского гения!

Супруг леди Нады, Джордж Маунтбеттен, скончался рано, в возрасте сорока пяти лет. Королева Елизавета II отзывалась о нём, как одном «из самых умных и блестящих людей своего времени». Овдовев, маркиза Нада Милфорд-Хейвен предпочитала вести уединённый образ жизни и долгие месяцы проводила на своей родовой вилле «Казбек».

Кузены: император Николай II(слева) и английский король Георг V. 1913 г. Фотография

Судьба причудливо разложила жизненный пасьянс правнучки поэта: курортный городок на Лазурном Берегу, где она появилась на свет, стал и местом её кончины. Окна прекрасной виллы вновь, во второй раз за свою историю, задернулись чёрным крепом…

В английском «Таймсе» за январь 1963 года появился некролог, где среди прочих заслуг почившей в Каннах маркизы отмечалось, что та «была необыкновенно обворожительна и занимала… выдающееся место в английском обществе эпохи короля Эдуарда VIII».

На балконе Букингемского дворца: принцесса Елизавета и принц Филипп Эдинбургский (слева – праправнук поэта Дэвид Майкл Маунтбеттен). 1947 г. Фотография

Какая роковая закономерность! Цепочка горестных лет, протянувшаяся из девятнадцатого столетия в век двадцатый: 1863-й – 1913-й – 1963-й. Годы смерти Наталии Николаевны, её дочери и правнучки, словно кем-то свыше разделены меж собою полувековым рубежом.

Царский орел – на гербе гольф-клуба

Но вернемся к годам юности Надежды Михайловны. Тогда курортные журналы взахлёб писали о талантах юной графини, и особенно – её успехах в игре в гольф. И в том не было ничего удивительного.

Именно её отец, великий князь Михаил Михайлович, увидев гольф на его исторической прародине, в туманном Альбионе, и увлекшись им, первым «перенёс» эту игру с берегов Северного моря на Лазурный Берег. Имя великого князя и его очаровательной супруги до сих пор вспоминают в Каннах с чувством высочайшей признательности.

Не столь давно в Каннах торжественно отметили столетний юбилей гольф-клуба, основанного Михаилом Романовым. В честь события был издан альбом, где перечислялись заслуги великого князя – ведь благодаря ему один из многих городков Французской Ривьеры приобрёл вдруг мировую известность и превратился в процветающий курорт. Зелёное поле для гольфа в Каннах стало сильнейшим магнитом для аристократов, политиков, бизнесменов из Франции, Англии, России, Германии. Наплыв любителей гольфа сюда был столь высок, что появилась даже необходимость в железной дороге. И Михаил Романов принял самое деятельное участие в её строительстве.

Юбилейный альбом, почти сразу же попавший в разряд раритетов, показала мне Евгения Флавицкая, правнучка русского художника, жившая в Каннах, неподалеку от виллы «Казбек».

Великий князь Михаил Романов с супругой. Канны. 1880-е гг. Фотография

Гольф-клуб, основанный Михаилом Романовым. Канны. 2002 г. Фотография автора

Листаю альбомные страницы: вот групповая фотография первых членов гольф-клуба, вот – великий князь в полной спортивной экипировке. Ещё одна редкая фотография – Михаил Романов вместе с супругой – графиня Софи де Торби в полосатой, «под зебру», блузке держит в руке раскрытый зонтик в точно такую же полоску. На другой странице нахожу ещё один любопытный снимок: графиня с клюшкой для гольфа, приготовившись для удара, явно позирует перед объективом.

Гольф-клуб, основанный великим князем, расположен в западном предместье города. При входе в его владения висит щит, украшенный красочным гербом, – распростершим крылья царственным двуглавым орлом.

Михаил Романов, изгнанный из России, основал на Лазурном побережье не просто спортивный клуб, а своеобразное маленькое княжество со всеми атрибутами государственной власти. Есть здесь свой герб, свой дворец – уютный двухэтажный особняк (на его фасаде – барельеф великого князя и памятная доска), своя территория – ровное поле, покрытое сочной изумрудной зеленью и окруженное средиземноморскими пиниями, похожими на раскрытые солнечные зонтики. Есть и свои «подданные» – любители гольфа, что изо дня в день везут за собой на специальных тележках свою драгоценную поклажу – клюшки и мячи, и выполняют кажущуюся непосвящённым такую монотонную и скучную работу, пытаясь прогнать мяч по дорожке-трассе и загнать его в очередную лунку.

Почти нереально представить, что когда-то на этих зелёных полях играла и внучка Пушкина Софи. И правнучка поэта, юная красавица Нада, восхищала местную публику своими меткими ударами…

Под крылом Архангела Михаила

Начало своё Канны берут от небольшой рыбачьей деревушки, известной ещё с одиннадцатого века. Но первая известность к курортному городку пришла благодаря счастливой случайности – английский лорд-казначей Генри Броухем, в 1834 году держа путь в Ниццу, был так очарован красотой местной бухты, что остался в Каннах и обосновал здесь свою зимнюю резиденцию.

По странному капризу судьбы в Каннах, ровно пятьдесят лет до того, как здесь, став женой великого князя, поселилась внучка поэта, летом 1841 года лечил свою руку, задетую на дуэли пулей Пушкина, его убийца Жорж Дантес…

В Каннах начала двадцатого столетия пересеклись судьбы сразу трёх поколений поэта – здесь жили его дочь, внуки и правнуки. Сюда осенью 1909-го вместе с отцом генералом Сергеем Петровичем Мезенцовым приехали его дети: семилетняя Марина, пятилетняя Наташа и полуторагодовалый Саша, полный тёзка своего великого прадеда – Александр Сергеевич. Их мать Вера Александровна, родная внучка поэта, скоропостижно скончалась в феврале того же года.

Генерал Сергей Мезенцов состоял в свите великого князя Михаила Николаевича, принужденного по причине слабого здоровья безвыездно жить в Каннах.

Вместе с семьёй генерала приехала на южный берег и Надежда Александровна Пушкина, сестра его покойной жены. Сестры-погодки были очень дружны меж собой, и когда произошло несчастье, Надежда постаралась заменить мать своим осиротевшим племянникам. В Каннах глубоко верующая Надежда Пушкина посещала все службы в русском православном храме. По праздникам брала с собой и старших девочек – Марину и Наташу.

Храм Архангела Михаила в Каннах. 2002 г. Фотография автора

Среди памятных мест в Каннах, что связаны с историей жизни и любви великого князя и леди де Торби, и этот русский храм, возведённый в конце XIX века. Примечательно, что старостой его долгие годы был Михаил Михайлович Романов. Великий князь принимал участие в строительстве храма, освящённого в честь своего небесного покровителя архистратига Михаила. На церковных службах Надежда Пушкина могла встречаться и с Михаилом Романовым, и с кузиной графиней Софи де Торби, и, не исключена вероятность, с родной тётушкой Наталией Александровной. Но поддерживали ли они родственные отношения? Свидетельств тому нет.

…А храм Архангела Михаила, взметнувший свои купола в вечно ослепительно-голубое небо, в окружении стройных пальм и разросшихся магнолий, как и прежде, стоит на тихом бульваре, именованном в честь русского императора Александра III.

Письма к Натали

В Каннах странным, почти мистическим образом решилась судьба пушкинских писем. Здесь во время балетного представления, что давала в марте 1927-го дягилевская труппа, произошло знакомство великого импресарио с устроительницей благотворительного спектакля графиней Софи де Торби. Благодаря той встрече Сергей Дягилев смог приобрести письма Пушкина к невесте. Правда, случилось это уже после смерти внучки поэта. А тогда, на вечере в Каннах, Сергей Михайлович так обворожил леди де Торби, что та пообещала подарить для его коллекции одно из писем своего деда.

«С Дягилевым леди Торби была исключительно любезна, к тому же он её совершенно очаровал, – вспоминал Сергей Лифарь, известный танцовщик и балетмейстер. – Она рассказала ему, что хранит у себя неоценимое сокровище – письма своего великого деда к её бабке, тогда его невесте – Наталье Николаевне Гончаровой, от которой к леди Торби и перешли по наследству эти письма. Леди Торби прибавила, что после того, как она вышла замуж за великого князя Михаила Михайловича и ему за этот брак было запрещено Государем жить в России, она поклялась, что не только сама, но и принадлежащие ей письма её деда никогда не увидят России. Слово своё она крепко держала ‹…›

– Хорошо же они чтут память великого поэта: за то, что великий князь женился на внучке чтимого ими Пушкина, они выгоняют его из России, как будто он опозорил их своей женитьбой!

И тут же леди Торби обещала завещать Дягилеву для его коллекции один из этих бесценных автографов.

– Вы будете иметь его скоро, – прибавила она. – Мне недолго осталось жить.

Предчувствие не обмануло её: она умерла через несколько месяцев после этого разговора…»

Графине Софи де Торби оставалось жить всего полгода – в сентябре того же 1927 года она скончалась в Лондоне. (Почившую графиню в некрологе именовали «одной из самых красивых женщин своего времени».) И Сергей Дягилев, одержимый мечтой стать обладателем пушкинских писем, добился вскоре её исполнения. Великий князь Михаил Михайлович, то ли поддавшись обаянию Дягилева, то ли будучи стеснённым в денежных средствах, уступил страстному собирателю фамильные реликвии, поставив лишь одно условие – ничего не говорить о продаже писем его дочерям.

Но Сергею Павловичу недолго суждено было владеть драгоценными автографами. Неожиданная смерть Дягилева в 1929-м перечеркнула его заветный проект – издать письма поэта к невесте. Завещания он не оставил, и вся богатейшая коллекция поступила в ведение французского государства. Судьбу пушкинских писем должен был решить аукцион. Для их приобретения Сержу Лифарю срочно понадобились деньги, и деньги немалые. Без устали давал он балетные спектакли, танцуя на прославленных сценах парижской «Гранд-Опера» и лондонского «Ковент-Гардена», и втайне боясь лишь одного – не подвернуть бы ногу! «Средства на приобретение дягилевского архива и библиотеки я заработал ногами», – шутя, признавался он сам.

Уже много позже, на одном из спектаклей в Лондоне, где гастролировал тогда Большой театр, в антракте к Лифарю подошла элегантная дама и, представившись маркизой Милфорд-Хейвен, резко заявила: «Лифарь, я знаю, что вы купили у французского правительства письма Пушкина. Ну так вот, я хочу, чтобы вы продали их обратно мне».

Сергей Михайлович возразил ей, заметив, что эти сокровища должны принадлежать России, но не одной лишь семье.

Представители аристократической семьи предприняли ещё одну попытку вернуть фамильные реликвии. К Лифарю с просьбой о приобретении пушкинских писем обратился потомок поэта сэр Николас Филипс, внучатый племянник маркизы Нады. Но и ему собиратель ответил отказом.

Сергею Лифарю так и не довелось осуществить своё давнее желание – преподнести автографы поэта в дар России. Единственное, о чём он просил взамен, – разрешить поставить свой балет на сцене Большого театра. Но просьба знаменитого балетмейстера осталась без ответа…

Уже после смерти Сергея Михайловича письма были выкуплены и переданы на вечное хранение в Пушкинский Дом. Но вряд ли когда-нибудь они оказались в Санкт-Петербурге, если бы не судьбоносная встреча в Каннах страстных поклонников Пушкина с родной внучкой поэта. История возвращения пушкинских писем на берега Невы берёт своё начало на Лазурном Берегу Средиземноморья.

…Канны. Название этого курортного французского городка ассоциируется со знаменитым Каннским кинофестивалем: пёстрой праздничной суетой, Дворцом фестивалей и конгрессов на бульваре Круазет, Аллеей Звёзд с необычной галереей – отпечатками на каменных плитах ладоней прославленных артистов и режиссёров.

Но в истории города остались и другие следы, не столь зримые, – следы ушедших людей, кровно связанных с российским гением. Их жизнь промелькнула, как кино. Старое и почти забытое.

«Средь новых поколений»

Поэт и королевский Дом Виндзоров

Британской музы небылицы…

А.С. Пушкин

Леди Зия

Два любовных романа, случившихся в XIX веке, дочери Александра Сергеевича и его внучки имели долгое-долгое продолжение: от «немецкой ветви» древа поэта пошла в рост… «английская». Русский поэт породнился с самыми именитыми британскими фамилиями. И даже – с королевскими особами Дома Виндзоров.

Графиня Зия де Торби. 1916 г. Художник Лавио

Поистине поэт воспринял бы всё, что случилось с его потомками в грядущих веках, не иначе как фантастическим вымыслом!

Итак, дочь Анастасия стала первенцем в семье великого князя Михаила Михайловича и графини Софи де Торби. Детские и юношеские годы она, как и младшая Нада, провела на Французской Ривьере, на вилле «Казбек».

В июле 1917-го Анастасия Михайловна, или на английский манер леди Зия, обвенчалась с баронетом Харолдом Уэрнером, сыном Джулиуса Уэрнера, владевшего в Южной Африке компанией по добыче алмазов. После свадьбы король Великобритании Георг V преподнёс новобрачной своеобразный подарок – по указу Его Королевского Величества леди Зия приравнивалась в гражданских правах к дочерям английских пэров.

Супруг леди Зии сэр Харолд Уэрнер наследовал от отца знаменитое имение Лутон Ху, известное ещё с тринадцатого столетия. Но исторической славе замок обязан тем, что в шестнадцатом веке в нём жила мать королевы Елизаветы I Анна Болейн, вторая жена короля Генриха VIII, обвинённая в супружеской неверности и казнённая в Тауэре по воле своего царственного супруга.

Замок Лутон Ху. 1980-е гг. Фотография

До недавнего времени Лутон Ху считался вторым по значимости частным музеем в Англии (ныне, к сожалению, он уже не принадлежит потомкам поэта). Начало богатейшим собраниям замка – коллекциям старинного немецкого серебра, итальянской майолики, лиможским эмалям, бронзы эпохи Ренессанса, шедевров мировой живописи – было положено свёкром леди Зии предпринимателем Джулиусом Уэрнером. Хранилища Лутон Ху пополнились и уникальной коллекцией бриллиантовых украшений фирмы Фаберже из России, полученной в приданое Анастасией Михайловной от отца, великого князя Михаила Михайловича. В числе раритетов и драгоценная шкатулка, заказанная к 300-летию Дома Романовых, с портретами-миниатюрами царской четы: Николая II и Александры Фёдоровны. Супруги Уэрнеры приняли на хранение в свой музей и завещанный им архив англичанина Гибса, воспитателя цесаревича Алексея.

При Анастасии Михайловне появилась в замке и его святая святых – пушкинская комната, вместившая в себя многие реликвии, связанные с именем поэта, и портретную галерею потомков Александра Сергеевича.

Позднее у известного российского скульптора Михаила Аникушина был заказан бюст Пушкина. Мастер по просьбе английских пра…правнучек поэта герцогинь Александры Аберкорнской и Наталии Вестминстерской создал скульптурный образ их великого предка. Для бронзового Пушкина было забронировано обычное кресло в салоне авиалайнера, взявшего курс из Петербурга на Лондон. Михаил Константинович «сопровождал» поэта в том его полёте к берегам туманного Альбиона. И далее – в лондонское предместье потомков поэта, старинный замок, где до недавнего времени был единственный в королевстве пушкинский музей.

…О Лондоне грезил в своей далёкой Псковской губернии поэт-изгнанник: «Мы живем в печальном веке, но когда воображаю Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы… то моё глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство».

А в феврале 1937-го британская столица чествовала память Пушкина: в юбилейных торжествах самое деятельное участие приняли правнучки поэта леди Зия Уэрнер и маркиза Нада Милфорд-Хейвен.

Леди Зия первой в семье совершила паломничество по пушкинским местам в России. Побывала она и в Северной столице, в мемориальной пушкинской квартире на Мойке, 12. Сотрудники музея вспоминали, что правнучка Пушкина, стройная седовласая дама, говорила по-русски свободно, хотя и с заметным акцентом. И ещё осталось в памяти у тех, кто встречался с ней в те дни, – она необычайно гордилась своим родством с Пушкиным. Но удивлялась, почему никто не выказывал интереса к её другому венценосному предку, Николаю I, чей парадный портрет украшал одну из гостиных в фамильном дворце? Объяснить английской аристократке советские реалии – шел 1961 год – вряд ли было возможно.

Анастасия Михайловна была последней в роду, читавшей на русском стихи своего великого прадеда.

Единственный её сын, Джордж-Майкл-Александр Уэрнер, погиб в годы Второй мировой войны в возрасте двадцати четырех лет. В архиве Министерства иностранных дел Великобритании хранятся документы, подтверждающие, что причиной смерти капитана Александра Уэрнера стала нелепая и страшная случайность: по неосторожности он оказался между двумя танками и был ими раздавлен. Трагедия произошла в ночь на 1 декабря 1942 года в тунисском городке Туборбе, в Северной Африке, почти на той самой земле, что дала некогда жизнь его африканскому пращуру Абраму Ганнибалу…

Фамильная летопись

Брат леди Зии, Михаил Михайлович Романов, носивший титул графа де Торби, жил в семье своей старшей сестры. Получил образование в престижном Итонском колледже. Считался самобытным художником: писал в китайском стиле, изображая на живописных натюрмортах редкостные коллекционные вазы и статуэтки.

Женат граф не был и потомства не оставил. И вот удивительно, британское подданство правнук поэта и правнук российского царя принял лишь в сорокалетнем возрасте! Он чрезвычайно дорожил своим русским происхождением.

Известно о нём совсем немного. В апреле 1959 года в газете «Таймс» появился некролог, где отмечалось, что почивший граф де Торби «сохранил манеры и внешность своих предков: его тонкое белое лицо, высокий лоб и большие глаза, как и умение хорошо одеваться, напоминали традицию великих князей».

Пушкинское родословие продолжили дочери леди Зии – Джорджина Филипс и Майра Элис Баттер, праправнучки поэта. У каждой из них большая семья: по четыре дочери и сыну. Удивительно, но русские имена – Александр, Надежда, София, Анастасия, Наталия – носят многие английские потомки поэта.

Старшая из сестёр Джорджина Филипс – президент Общества скорой помощи имени Святого Иоанна. Как и её родители, леди Зия и баронет Харолд Уэрнер, Джорджина занималась разведением скаковых лошадей. Видимо, любовь к этим прекрасным животным – «благороднейшим изо всех приобретений человека», по словам поэта, – у неё в крови. Известно, как любил верховую езду Александр Сергеевич. Искусной наездницей слыла и прапрабабушка Джорджины красавица Натали.

Потомки Пушкина и Николая I в родовом замке: Джорджина Филипс (в кресле), Майра Эллис Баттер (стоит слева), их дети и внуки. Лутон Ху. 1990 г. Фотография

Майра Элис Баттер живет в живописном шотландском городке Персшайр. В годы минувшей Второй мировой восемнадцатилетняя Майра была сестрой милосердия. В военное время в родовом замке Лутон Ху размещались один из штабов английской армии и госпиталь, а леди Зия ведала службой скорой помощи. После войны Майра Элис полностью посвятила себя общественной благотворительной деятельности.

«Когда я была девочкой, – рассказывает леди Баттер, – мама, леди Зия, часто говорила, что, по её мнению, я очень похожа на Наталию Пушкину, мою прапрабабушку. А потом она, бывало, посмотрит на портрет Пушкина и скажет: “И, по-моему, ты очень похожа на Пушкина. У тебя такой же нос”. Я не знаю, что сейчас скажут, но она думала так…»

В семье английских потомков Пушкина хранят память о знаменитых российских предках. Часто вспоминают сестры Уэрнер своего деда, великого князя Михаила Михайловича Романова – «Миш-Миша», его рассказы о своей романтической истории любви, о службе в лейб-гвардии Егерском полку. Дедушка Михаил был добр, нежно любил своих детей и внуков, нянчился с ними, занимался их воспитанием.

И, конечно же, наследницы поэта не забывают о прабабушке Наталии Александровне, младшей дочери поэта. «Мы часто слушали в детстве рассказы о бабушке Наталье, – вспоминает Майра Элис, – и знали, что она очень любила собирать грибы в России…» Вот такие маленькие «фамильные тайны» аристократической английской семьи.

В замке Лутон Ху (а он был огромен: целая армия слуг следила за порядком в дворцовых покоях, два десятка садовников ухаживали за парком и цветниками) леди Зия устраивала для детей, а позже и для внуков весёлые детские балы и праздники, рождественские ёлки. До сих пор их былым участникам памятны те счастливые дни…

Последним владельцем родового гнезда стал сын Джорджины, сэр Николас Харолд Филипс, до своей трагической гибели – главный хранитель сокровищ Лутон Ху.

Николас Филипс с женой Лусией-Марией и детьми: Эдвардом и Шарлоттой. 1990 г. Фотография. (Публикуется впервые)

В память о русских предках он возвёл рядом с дворцом православную часовню во имя Николая Чудотворца, украсив её обретенными иконами августейшей семьи Романовых. На праздничные службы – вёл их русский священник, – съезжались верующие со всего Лондона.

Но надлежащее содержание как самого дворца, так и окружавшего его прекрасного парка требовало больших денег. Николас Филипс, заручившись поддержкой герцога Филиппа Эдинбургского, своего крёстного отца, решил изменить ситуацию – сделать усадьбу доходной.

По его замыслу, Лутон Ху должен был стать международным бизнес-центром, где деловые люди, стремящиеся в Лондон, могли бы здесь, в живописном уголке близ столицы, вести переговоры и участвовать в традиционных английских развлечениях: игре в гольф, охоте, верховой езде.

Взяв в банке большой кредит, Николас занялся преобразованием старинных гостиных в конференц-залы, оснащённые самой современной техникой. Но разразился мировой финансовый кризис 1991-го – бизнесмены не стремились попасть в Лондон, не спешили они и в Лутон-Ху. Сэр Филипс героически пытался противостоять обстоятельствам: предоставлял усадьбу для съёмок исторических боевиков, привлекал туристов. Оставался и другой путь, самый легкий: объявить о распродаже фамильных сокровищ.

Но для английского аристократа, впитавшего с молоком матери почитание семейных традиций и ценностей, – путь неприемлемый. Последнее, что он сделал для спасения любимой усадьбы, – обратился за помощью к родственникам.

Горькая ирония судьбы: в тот самый февральский день, когда был назначен семейный совет, Николаса нашли мёртвым в гараже, в личном BMW. По заключению врачей, он отравился выхлопными газами, а причиной самоубийства назвали глубочайшую депрессию. Память сэра Николаса Филипса почтила на похоронах королевская чета…

Ранее, до трагедии в Лутон Ху, сестры Николаса впервые побывали в русской столице. А ему самому не удалось тогда приехать в Москву, воочию увидеть памятные пушкинские места.

«Нанял я светлый дом»

Двери в старинную гостиную распахнулись, и на пороге появились герцогиня Александра Аберкорнская, Марита Кроли и Фиона Бернет оф Лиз…

Именно так состоялось моё знакомство с сёстрами Филипс, прапраправнучками Александра Сергеевича Пушкина, в тот, уже исторический, день 25 мая 1988 года. Тогда сёстры Филипс впервые встретились со своими российскими родственниками, потомками поэта. И встреча эта, по удивительному стечению обстоятельств, состоялась в первом семейном доме поэта, на Старом Арбате, порог которого в далёком феврале 1831-го переступила чета Пушкиных, Александр Сергеевич и Наталия Николаевна, после венчания в храме Большого Вознесения…

Сёстры: Александра, Марита и Фиона в мемориальной квартире Пушкина на Арбате. Москва, 1988 г. Фотография

Спустя полтора столетия старинный арбатский особняк вновь ожил – в его стенах зазвучали голоса потомков великого Пушкина. Жизнь порой невероятнее самых замысловатых литературных сюжетов. Мог ли думать поэт, что в доме, где прошли три первых, счастливейших, месяца его семейной жизни, на исходе XX столетия соберутся его далекие потомки и что имя его с одинаковой любовью будет звучать на русском и английском языках?

Такая фантастическая встреча ранее вряд ли могла состояться. Долгое время имена наследников поэта, живущих в Англии и породнившихся с высшими кругами английской аристократии, с королевской фамилией, были сокрыты завесой таинственности. Сведения о них приходилось собирать буквально по крупицам из редких газетных сообщений. Потому и восстановить обширную английскую ветвь в пушкинском родословии представлялось делом нелёгким.

Далекие наследницы Александра Сергеевича, обозначенные в родословии лишь двумя-тремя строками с указанием имён и титулов, наконец-то предстали во плоти, обрели голоса. Стройные, в спортивных хлопковых платьях, они были так естественны и непринуждённы, так доброжелательны ко всем, что всякая натянутость, как то часто бывает при первом знакомстве, мгновенно исчезла…

Первая встреча. Очень хорошо запомнился этот день. Особенно волновались тогда московские потомки поэта: океанолог Андрей Сванидзе, историк Георгий Галин, журналист Сергей Клименко, биолог Ольга Кологривова. Беспокойство их можно было понять: им предстояло знакомство с титулованными особами – герцогинями и графинями, и к тому же – родственницами.

Внешне невозмутим и сосредоточен оставался, пожалуй, один лишь Григорий Григорьевич Пушкин, правнук поэта. Ему, старейшине рода Пушкиных, волноваться как-то не пристало.

«Теперь нам приходится раскаиваться, что при жизни бабушки, леди Зии, не удосужились выучить русский, – признавалась на английском герцогиня Александра. – Она была последней в роду, говорившей и читавшей на языке Пушкина».

«То, что мы интуитивно чувствовали, когда читали “Метель” и “Капитанскую дочку”, конечно же, в переводе, – вторила ей Марита, – здесь, в Москве, поняли сердцем. Мы уезжаем в Лондон какими-то другими. Ещё не знаем, что с нами произошло, но что-то прекрасное, не передаваемое словами».

В России сёстрам впервые довелось слышать пленительную мелодику пушкинского стиха, почувствовать изначальную силу и красоту поэтического слова.

От имени Её Величества

Александра Анастасия (таково полное имя, но друзья зовут её Сашей, что ей очень нравится), в замужестве герцогиня Аберкорнская, у себя на родине занимается социологией.