Текст книги "Мошка в зенице Господней"

– Вовсе нет. Это было очень волнующе, – вежливо произнес Поттер.

– Полет к солнцу. Такое редко бывает даже во время службы, – глубокомысленно сказал собеседник Поттера. – Вот так-то. Но я думал, кто-нибудь уже поговорил с тобой, – добавил он.

– Но, мистер Уитбрид, разве теперь мы не идем прямо к звезде?

– Что? – воскликнул Уитбрид.

– Корабли Первой Империи не обнаружили точку перехода от Глаза Мёрчисона к Мошке. Наверное, им это и не требовалось, хотя можно предположить, что подобные попытки предпринимались и раньше, – серьезно сказал Поттер. – Конечно, мой опыт работы в космосе очень мал, но я вовсе не невежда, мистер Уитбрид. Глаз Мёрчисона – красный сверхгигант, громадная враждебная звезда величиной с орбиту Сатурна в Солнечной системе. И, вероятно, что точка Олдерсона к Мошке – если она вообще существует – внутри самой звезды. Разве не так?

Хорст Стейли приподнялся на локте.

– По-моему, он не ошибается. Такая теория может объяснить, почему никто не говорил о точке перехода. Все знали, где она…

– Но никто не захотел взглянуть попристальнее. Бинго! – Уитбрид сел и скорчил гримасу отвращения. – И она именно там, куда мы идем! Значит, опять!..

– Именно, – Поттер усмехнулся и уставился в иллюминатор.

– Как странно! – запротестовал Уитбрид. – Можешь не верить, если не хочешь, но уверяю тебя, нам не часто приходится буквально влетать в звезды. Не чаще чем в двух рейсах из трех, – он помолчал. – И того многовато.

Флот затормозил и завис неподалеку от размытого края Глаза Мёрчисона. Вопрос об орбитах не возникал. На таком расстоянии притяжение сверхгиганта было столь слабым, что могли пройти годы, прежде чем корабль «упадет» в него.

Танкеры пристыковались к военным кораблям, и началась заправка.

Между Горацием Бери и астрофизиком Бакманом крепла непонятная дружба. Бери порой недоумевал: чего Бакман хотел от него?

Бакман был худым, угловатым, с по-птичьи тонкими костями. Глядя на него, казалось, что иногда он целыми днями не вспоминает о еде. Похоже, его не заботило никто и ничто в мире, который Бери считал реальным. Люди, время, власть, деньги являлись лишь средствами, которые Бакман использовал для изучения загадочных процессов, протекающих в звездах. Почему же он искал общества магната?

Впрочем, Бакман любил поболтать, а у Бери было время послушать. В те дни «Макартур» напоминал улей, где роились сверхделовитые пчелы, а в каюте Бери всегда находилось свободное местечко.

«А может, – цинично рассуждал Бери, – новоиспеченному приятелю пришелся по вкусу мой кофе». Бери взял на борт дюжину сортов кофе, свою личную кофемолку и множество фильтров. Он отлично понимал, что его кофе отличается от того пойла, который заваривают в огромных корабельных чанах.

Вот и сейчас Набиль сварил им кофе, а они тем временем следили за заправкой по экрану Бери. Танкер, который заправлял «Макартур», не попал в поле обзора, зато «Ленин» и второй танкер можно было различить – вырисовывающиеся на фоне размазанного пурпура два абсолютно черных яйца, соединенные серебряной пуповиной.

– Вряд ли мы сильно рискуем, – пробормотал доктор Бакман. – Вы думаете об этом как о спуске на солнце, Бери. Технически, конечно, так и есть. Но звезда в принципе плотнее Каледа или любого другого желтого карлика. Думайте о ней как о раскаленном докрасна вакууме. Разумеется, за исключением ядра: оно, вероятно, крошечное и донельзя плотное.

– Нам откроется неизведанное, – продолжал Бакман, рассеянно глядя куда-то вдаль.

Бери, следивший за ним, немного разнервничался. С ним и прежде такое случалось, но редко. Такое состояние буквально сигнализировало о том, что Бери столкнулся с человеком, которого нельзя купить ни за какие деньги – по крайней мере из тех, коими располагал магнат.

Но Бери использовал свое знакомство с физиком примерно так же, как и сам Бакман. Общаясь с ним, Гораций мог расслабиться, и ему это нравилось.

– Я думал, вы уже все знаете о Глазе, – заметил он, успокоившись.

– Вы об исследованиях Мёрчисона? Слишком много записей утрачено, а часть оставшегося не заслуживает доверия. После прыжка я снял показания с приборов. Бери, доля тяжелых частиц в солнечном ветре чересчур высока, а гелия – просто чудовищна! Однако сам корабль Мёрчисона никогда не входил собственно в Глаз. Только теперь мы действительно изучаем его, – Бакман нахмурился. – Надеюсь, приборы не подведут. Но им придется поработать за пределами поля Лэнгстона. Думаю, мы некоторое время пробудем внизу, в том разогретом докрасна тумане, и, если поле вырубится, они все разом сломаются.

Бери изумленно уставился на него и расхохотался.

– Да, доктор, несомненно!

Бакман поднял брови.

– А-а, я понял, на что вы намекаете! Мы и сами можем погибнуть, да? Об этом я как-то не подумал.

Раздались предупреждающие сирены. «Макартур» начал входить в Глаз.

В ухе у Рода прозвучал назойливый сигнал вызова.

– Рапорт механиков, капитан! Системы в порядке. Поле стабильно. Наши опасения пока не подтвердились – снаружи не очень жарко.

– Отлично, – произнес Блейн. – Спасибо, Сэнди.

Род посмотрел на танкеры, летевшие к звездам. Они были уже за тысячи километров – яркие точки света – и уменьшались с каждой секундой. Скоро их можно будет увидеть только в телескопы.

Соседний экран показывал белое пятно в красном тумане: «Ленин» спускался все глубже в багровое марево. Команда «Ленина» искала точку Олдерсона – если та вообще была именно здесь, а не на другом участке.

– Но поле рано или поздно перегрузится, – продолжал Синклер. – У нас не будет возможности сбрасывать тепло, и оно станет накапливаться. Даже космическое сражение по сравнению с этим испытанием покажется вам детской забавой, капитан. Не излучая энергию в пространство, мы выдержим максимум семьдесят два часа. Что случится позже – неизвестно. Никто до нас не пытался проделать этот безумный трюк.

– Да.

– Кто-нибудь мог, – беспечно сказал Реннер.

Он прислушивался к их разговору со своего места на мостике. «Макартур» шел с одним g, но внимание штурмана все равно требовалось: сопротивление фотосферы оказалось выше, чем ожидалось.

– Думаю, Мёрчисон пробовал. У Первой Империи корабли были помощнее наших.

– Может быть, – отозвался Род.

Он смотрел, как «Ленин» уходит вдаль, прокладывая путь «Макартуру», и чувствовал беспричинное раздражение. «Макартур» мог быть первым…

Старшие офицеры сидели на рабочих постах.

Род задумался. Конечно, если поле действительно поглотит столько энергии, у него не будет никакого выбора, но он ведь останется капитаном «Макартура», верно? Кроме того, Род лучше чувствовал себя в командирском кресле. Незачем ему слоняться без дела. Хотя вообще-то ясно было, что он тут не нужен.

От «Ленина», наконец-то, пришел сигнал, и «Макартур» заглушил двигатели. Громко взвыли сирены, и корабль начал вращение. Новое сообщение известило о завершении перегрузок. Экипаж и пассажиры отстегнули ремни и выбрались из кресел.

– Нижняя вахта свободна, – сказал Род, посмотрев на монитор.

Реннер встал и потянулся.

– Ничего не поделаешь, капитан. Мы замедлим движение, когда фотосфера уплотнится, но это обычное явление. Трение в любом случае будет тормозить нас. – Он взглянул на свой монитор и спросил: – Ого! Плотность меньше, чем мы полагали, атмосферы нет, но все показатели гораздо выше, чем у солнечного ветра?

Блейн кивнул. «Ленин» по-прежнему маячил впереди, у границы обнаружения, и двигатели корабля не работали. Он казался черной занозой в экранах, четыре тысячи километров раскаленного докрасна тумана размазывали его контуры.

Глаз сгущался вокруг них.

Род пробыл на мостике еще час, тщетно убеждая себя, что ему надо размять кости и прогуляться по кораблю. В конце концов он махнул на себя рукой.

– Мистер Реннер?

– Да, сэр?

– Я вас отпускаю. Отправьте сюда мистера Кроуфорда.

– Слушаюсь, сэр. – И Реннер направился в свою каюту.

Он пришел к тому же выводу – что не нужен на мостике – еще пятьдесят восемь минут назад. Сейчас бы встать под горячий душ и поспать на койке, отдохнуть от жесткого кресла…

На трапе, ведущем к его каюте, как обычно, было не протолкнуться. Кевин Реннер целеустремленно протискивался сквозь толпу, когда кто-то, пошатнувшись, налетел на него.

– Черт побери! – прорычал он. – Доктор Хорват, я полагаю?

– Примите мои извинения, – министр науки попятился и попытался изобразить улыбку. – Я еще не привык к вращению «Макартура». Впрочем, как и остальные штатские. Кориолисовая сила швыряет нас из стороны в сторону!

– Не сила, а чужие локти, – шутливо поправил его Реннер и усмехнулся. – Пожалуй, на трапе локтей в шесть раз больше, чем людей на борту корабля, док. Я недавно считал.

– Очень смешно, мистер… Реннер, кажется? Пилот Реннер. Видите ли, Реннер, толкотня беспокоит моих людей не меньше, чем ваших. Если бы мы могли держаться где-нибудь подальше, иметь свой отсек… Но так, увы, нельзя. Данные о Глазе необходимо собрать. Другого шанса у нас не будет.

– Понимаю, доктор, и сочувствую. Но если бы вы… – Мечта о горячем душе и чистых простынях отступила, когда Хорват схватил Реннера за лацканы.

– Еще минуточку, прошу вас! – Хорват пытался что-то вспомнить. – Мистер Реннер, вы были на борту «Макартура», когда захватили зонд, да?

– Да, доктор.

– Я бы хотел поговорить с вами.

– Сейчас? Но, док, в любой миг я могу понадобиться…

– Это крайне необходимо.

– Мы летим сквозь фотосферу звезды, как вы могли заметить. – «А я не мылся уже три дня, и вы наверняка это почувствовали», – мысленно добавил Реннер, но сдался, пристально посмотрев Хорвату в глаза. – Ладно, доктор, только давайте уйдем с трапа.

В каюте Хорвата было тесно, как и везде на корабле, зато имелись крепкие стены. В основном экипаж «Макартура» считал такие стены незаслуженной роскошью, но Хорват имел другое мнение на данный счет.

Хорват убрал койку в переборку и быстро выдвинул откуда-то два раскладных кресла.

– Садитесь, Реннер! В этом перехвате меня кое-что беспокоит. Надеюсь услышать вашу объективную оценку. Вы-то ведь не кадровый военный.

Пилот Реннер и не думал ничего отрицать. Раньше он был помощником на торговом судне. Он мог бы даже стать капитаном, набравшись опыта и покинув флот. Но он не собирался возвращаться на торговое судно.

– Скажите мне честно, Реннер, было ли действительно так необходимо атаковать зонд? – спросил Хорват, усаживаясь в кресло.

Реннер расхохотался.

Хорват проглотил и это, хотя лицо у него сделалось таким, как будто он съел несвежую устрицу.

– Ладно, – сказал Реннер. – Смеялся я зря. Вас тогда на борту не было. Вам известно, что зонд двигался прямо на Калед с максимальным ускорением?

– Естественно, но я ценю, что и вы поступили подобным образом, проявили недюжинную смелость. Но стоило ли так рисковать?

– Доктор Хорват, капитан Блейн удивил меня дважды. Чрезвычайно удивил!.. Когда зонд атаковал нас, я хотел обойти край его паруса, прежде чем нас поджарят. Может, я и увел бы нас вовремя, а может, и нет. Но капитан провел нас СКВОЗЬ парус. Как же он здорово все придумал! Вот о чем следовало догадаться мне самому в те минуты. Блейн – просто гений… конечно, помимо того, что он – маньяк-самоубийца.

– Что?!

Реннер вмиг стал серьезным.

– Мы потеряли много времени и едва не протаранили звезду. Я не верил, что мы сумеем поймать инопланетную проклятую штуковину так быстро…

– Блейн сделал это сам?

– Нет, он передал управление Каргиллу, который знаком с маневрами при высокой силе тяжести лучше всех на борту. Послушайте, док, капитан выбрал настоящего профессионала для той операции и не мешал ему.

– Значит, вы пошли на перехват?

– Решительно и без колебаний.

– А потом захватили зонд. Ясно, – Хорват скривился, как будто опять слопал несвежую устрицу. – Но «Макартур» еще и стрелял по нему. Первым…

– Нет. Первым выстрелил зонд.

– Это была противометеоритная защита!

– Ну и что?

Хорват поджал губы.

– Ладно, док, попробуем иначе. Допустим, вы оставили на холме свою машину с неисправными тормозами, она скатилась по склону и задавила насмерть четырех человек. Что вы скажете по этому поводу с точки зрения этики?

– Чудовищно! Но продолжайте, Реннер.

– Ну а мошкиты являются разумными созданиями, как и мы с вами, док. Вы согласны?.. Предположим, что они создают противометеоритную защиту. В таком случае они отвечают за то, чтобы она не выстрелила в нейтральный космический корабль.

Хорват надолго замолчал. А Реннер принялся тоскливо размышлять об ограниченном объеме бака с горячей водой в офицерской кают-компании.

Спустя некоторое время лицо Хорвата приняло обычное выражение и его мимические морщины слегка разгладились. «Вот и хорошо», – подумал Реннер.

– Спасибо, мистер Реннер, – наконец, произнес Хорват.

– Не за что, – ответил Реннер и встал.

И тотчас завыли сирены.

– Боже, это по мою душу! – и штурман помчался на мостик.

Похоже, они изрядно углубились в пределы Глаза – достаточно, чтобы звездная масса приобрела ярко-желтый цвет. Индикаторы поля тоже стали желтыми, но с оттенком зелени.

Реннер мельком взглянул на полдюжины экранов мостика. Затем он посмотрел на диаграммы на своем мониторе.

– А где линкор? «Ленин» прыгнул?

– Точно, – ответил гардемарин Уитбрид. – Теперь наша очередь, сэр.

Блейн выпрямился на мостике во весь рост.

– Принимайте командование, мистер Реннер! Ваше место может занять пилот.

– Слушаюсь, сэр. – Реннер повернулся к Уитбриду: – Я сменю тебя.

Пальцы Реннера забегали по клавишам, и всякий раз, когда он нажимал «Ввод», на его экране бежали все новые и новые строчки. Данных было слишком много.

Предупреждения шли одно за другим:

– ПРЫЖКОВЫЕ ПОСТЫ, БОЕВЫЕ ПОСТЫ – ПРИГОТОВИТЬСЯ К ВЫСОКОМУ УСКОРЕНИЮ!

«Макартур» готовился к встрече с неведомым.

Часть вторая
Точка безумного Эдди

13
Взгляд вокруг

Она первая обнаружила пришельцев.

Она изучала бесформенную массу каменного астероида, который, как оказалось, состоял в основном из пустых помещений. Некоторые ранние цивилизации высекали здесь комнатки, укромные уголки, резервуары и хранилища, а затем объединяли их в более просторные помещения – и, в конце концов, астероид превратился в каменный улей. Но все это произошло давным-давно и не представляло для нее интереса.

Гораздо позже в этих астероидных конструкциях появились дюжины углублений. Толстые стены постепенно утончались: каким-то образом (возможно, с помощью химических реакций) из камня получали воздух. Но сейчас здесь не было кислорода. Исчез и металл. Мумии и камни… сплошные камни…

Еще немного – и для Инженера не осталось бы ничего.

Она выбралась из отверстия в стене астероида: все воздушные шлюзы были задраены и запечатаны вакуумной сваркой. Кроме того, с них были сняты металлические детали.

И теперь она увидела это, правда, очень далеко – крошечную мерцающую искру света напротив Угольного Мешка. Весьма ценное наблюдение! Но любое наблюдение в данном случае было ценным.

Инженер вернулась к кораблю.

Сперва ей показалось, что телескоп и спектрометр вышли из строя. Там мельтешили две золотистые черточки, каждая из которых была окутана непонятной темной массой. Что же случилось? Инженер принялась терпеливо возиться с приборами, перенастраивая и переградуируя их. Ее руки работали с неуловимой быстротой, ведомые инстинктами тысячи Циклов.

Нужно проникнуть сквозь силовое поле. И у нее есть прибор, позволяющий это сделать.

Вскоре, нечетко, но она все же сумела различить крупные объекты.

Не веря себе, она посмотрела еще раз.

Металл. Огромное количество металла.

Она задумалась. Надо бы осмотреть сокровище.

Но Инженер была не слишком вольна в своих поступках.

«Макартур» пребывал в обычном пространстве, а Род все еще старался справиться с предательски негнущимися мышцами. Когда красное марево перед глазами рассеялось, Род смог рассмотреть членов экипажа. Все были заняты делом.

Связь с «Лениным» была надежной, и Род вздохнул свободнее. Они справились. Почему бы не насладиться космическими видами?

Сначала он увидел Глаз. Пылающий ярче сотни полных лун и по-прежнему одинокий на черном бархате Угольного Мешка.

На противоположной стороне сверкала Мошка, окруженная россыпью звезд.

Род покосился на монитор. Все приборы показывали одно и то же: сотни звезд и одно далекое солнце. С правого борта виднелось пятно. Это был «Ленин». Поле Лэнгстона излучало энергию, собранную в Глазе.

Адмирал Кутузов провел последнюю проверку и вызвал Блейна. Пока потенциальная угроза сохранялась, ученые на борту «Макартура» были под его опекой.

Род приказал подать кофе и стал ждать данных.

Сначала поступало чрезвычайно мало новой информации. Мошку отделяли от Новой Каледонии всего тридцать пять световых лет, и имелось множество докладов, часть которых подписал сам Джаспер Мёрчисон. Звезда типа G2, более холодная, чем Солнце, не столь крупного диаметра, не столь массивная и обладающая меньшим количеством энергии. Сейчас она почти не проявляла активности, и астрофизики считали ее «скучной».

Род знал о газовом гиганте еще до старта.

Астрономы прошлого пришли к выводу о его существовании на основании возмущений орбиты Мошки вокруг Глаза. Сейчас они обнаружили этот гигант там, где и предполагали. Он оказался тяжелее Юпитера, но меньше, более плотный, с ядром из «вырожденной» материи. Пока ученые занимались исследованиями, военные проложили курс к газовому шару, на тот случай, если какому-нибудь кораблю потребуется дозаправка. Черпать водород из его атмосферы, двигаясь по гиперболической орбите, – тяжкое испытание и для корабля, и для команды, но все же – это лучше, чем дрейфовать в чужой системе.

– Мы ищем троянские точки, капитан, – сказал Бакман Роду через два часа после перехода.

– Никаких признаков планеты Мошки?

– Пока нет, – и Бакман отключился.

И почему это Бакман такой дерганый?

В шестидесяти градусах перед газовым гигантом находились две точки устойчивого равновесия. Их называли троянскими – по аналогии с троянскими астероидами, расположенными на таких же участках на орбите Юпитера. В течение миллионов лет они собирали пылевые облака и обломки астероидов. Но почему именно они интересовали Бакмана?

Астрофизик позвонил, когда нашел троянцев.

– Набиты под завязку! – воскликнул он. – Каждая из них представляет собой систему беспорядочно расположенных астероидов, причем в одной хлама гораздо больше, чем в другой. Странно, почему из них не сформировалась пара лун…

– Вы нашли обитаемую планету?

– Пока нет, – повторил Бакман, и экран погас.

Прошло три часа после перехода.

Бакман вышел на связь спустя полчаса.

– У астероидов в троянских точках очень высокое альбедо, капитан. Они наверняка покрыты пылью. Это может объяснить, как могли быть захвачены такие крупные обломки. Облака пыли тормозили их, после чего гладко отшлифовывали…

– Доктор Бакман! В системе есть обитаемая планета, и нам необходимо ее обнаружить! Первая разумная раса может выйти с нами на прямой контакт…

– Будь я проклят, капитан, но мы ведем наблюдение! Ведем! – Бакман принялся озираться по сторонами.

Экран на мгновение потемнел, показывая только техника на заднем плане, а затем Блейн увидел министра науки Хорвата.

– Прошу прощения, что перебиваю, капитан, – произнес Хорват. – Насколько я понимаю, вы недовольны методами наших исследований?

– Доктор Хорват, я не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Но вы забрали все мои приборы, а рассказываете только об астероидах. Что происходит?

Хорват миролюбиво ответил:

– Это не сражение, капитан. – Он помолчал. – В бою вы знаете свою цель. Вам, вероятно, известна эфемерность планет любой системы…

– Черт побери! Моя команда всегда обнаруживает планеты. Причем – быстро!

– Молниеносно, капитан?

– Нет.

– Давайте посмотрим фактам в лицо. До тех пор пока мы не нашли газовый гигант и троянские астероиды, у нас не было точного плана системы. С помощью устройств, находящихся в зонде, мы сообразили, какой температурный режим предпочитают мошкиты, и сделали вывод о том, насколько далеко от солнца может размещаться их планета. Однако нам нужно изучить тороид с радиусами сто и двести километров. Вы слушаете меня, капитан? Теперь будет самое главное!

Блейн кивнул.

– Мы изучаем весь участок вдоль и поперек. Так как мы находимся над плоскостью системы, нам известно, что планета не прячется за солнцем. А когда мы закончим делать фотографии, мы будем вынуждены прочесать огромное пространство в поисках того самого – единственно нужного нам светового объекта.

– Возможно, я жду от вас слишком многого.

– Пожалуй. Но я пригласил в экспедицию самых опытных и проверенных людей, – министр улыбнулся – по лицу будто судорога прошла – и исчез с экрана.

Через шесть часов после перехода Хорват позвонил снова.

– Нет, капитан, пока мы не увидели обитаемую планету, но многочасовые наблюдения доктора Бакмана позволили обнаружить следы цивилизации мошкитов! В троянских точках.

– В точках?

– Именно! Обе троянские точки буквально плавятся от микроволнового излучения. Можно предположить, что они обитаемы, и по высокому альбедо болидов. Блестящая гладкая поверхность – естественный продукт цивилизации… Боюсь, люди доктора Бакмана чересчур много болтали о неживой материи во Вселенной.

– Спасибо, доктор. Есть какие-нибудь послания для нас?

– Вряд ли, капитан. Ближайшая троянская точка находится в плоскости системы под нами… примерно в трех миллионах километров. Предлагаю идти к ней. Ввиду высокой плотности цивилизации в троянских точках может оказаться, что в действительности обитаемая планета не является центром цивилизации мошкитов. Быть может, она подобна Земле. Или еще хуже.

Род был потрясен. Земля ошеломила его, а ведь это случилось не так давно! Нью-Аннаполис сохранялся как Дом Человечества, и имперские офицеры знали, насколько насущна важнейшая задача Империи.

Если бы люди не получили движитель Олдерсона перед последними земными сражениями, а ближайшая звезда находилась бы в тридцати пяти световых годах, а не в четырех… Страшно подумать!

– Согласен. И хотя пока в нашем распоряжении лишь теории, капитан, мы можем утверждать, что по соседству находится вполне жизнеспособная цивилизация. Я думаю, нам надо продолжать идти прямо по курсу.

– Я на минутку! – на четвертом мониторе, возбужденно жестикулируя, появился старший связист Лад Шаттак.

– Мы использовали приемо-передающий сферический локатор, капитан! – закричал Шаттак. – Смотрите, сэр!

На экране возникло черное космическое пространство с булавочными точками звезд и голубовато-зеленой искрой, кружащейся по индикаторному световому кольцу.

Потом искра мигнула. Дважды.

– Вот и обитаемая планета! – удовлетворенно сообщил Род министру и, не удержавшись, добавил: – А мы обогнали вашу команду, док!

Вскоре события посыпались одно за другим.

Итак, планета, похожая на Землю, скрывалась за источником света и при этом находилась в пространстве, которое изучали ученые, взятые в экспедицию. Сам свет маскировал любые объекты, но это не сбило с толку связистов. Они знали свою работу.

Команды Каргилла и Хорвата теперь объединили усилия, переговариваясь с помощью световых сигналов. Раз, два, три, четыре – и пауза, – а затем Каргилл, используя батареи, отвечал: пять, шесть, семь. Двенадцать минут спустя было получено следующее: три, один, восемь, четыре, одиннадцать. После того как последовательность повторилась, корабельный компьютер дал свой ответ: «пи» в двенадцатеричной системе. Используя компьютер, Каргилл нашел «е» (основание натурального логарифма) в той же системе и опять вышел на связь.

Но это была лишь внешняя сторона. Настоящее послание звучало так: «МЫ ХОТИМ ГОВОРИТЬ С ВАМИ», а ответ «Макартура» гласил: «ОТЛИЧНО». Оставалось ждать уточнений.

Тем временем подоспел второй вывод.

– Мы видим свет ядерного синтеза, – заявил штурман Реннер, уткнувшись носом в экран. Его пальцы как будто наигрывали на пульте управления беззвучную музыку. – Тут нет никакого поля Лэнгстона. Ясно! Они окружают водород оболочкой, инициируют ядерную реакцию и отбрасывают его назад. Обычная плазменная бутылка. Разогрев меньше, чем у наших двигателей, что означает и меньшую эффективность. Если я правильно понимаю, выхлоп направлен от нас.

– То есть корабль идет на встречу с нами?

– Да, сэр. Он невелик. Дайте мне пару минут, и я скажу вам, с каким ускорением он летит. А пока его можно принять за одно g… – пальцы Реннера пробежались по кнопкам еще раз, – …и массу оценить примерно в тридцать тонн. Позже мы уточним цифры.

– Крупноват для ракеты, – задумчиво пробормотала Блейн. – Может, мы встретим его на полпути, мистер Реннер?

Реннер нахмурился.

– Хороший вопрос! Он держит курс туда, где мы сейчас и находимся. Мы не знаем, сколько у него топлива и насколько сообразителен его пилот.

– Давайте кое-что уточним. Дайте мне адмирала Кутузова.

Адмирал стоял на капитанском мостике – за спиной Кутузова так и сновал экипаж «Ленина».

– Что вы собираетесь делать? – произнес Кутузов.

– Хочу встретить корабль. Но если он не изменит свой курс, а мы не сможем перехватить его, он придет сюда! «Ленин» мог бы его подождать.

– Для чего, капитан? У меня четкие инструкции. «Ленин» не должен иметь никаких дел с чужаками.

– Но вы могли бы выслать шлюпку, сэр. Катер с вашим человеком – для перехвата. Сэр.

– Сколько, по-вашему, у меня шлюпок, Блейн? Я повторю вам инструкции. «Ленин» здесь, чтобы информация, связанная с движителем Олдерсона и полем Лэнгстона, не просочилась наружу. Выполняя данную задачу, мы не должны связываться с чужаками. Более того – мы не вправе общаться и с вами: наш разговор могут перехватить.

– Да, сэр, – Блейн смотрел на приземистого адмирала. Неужели тот начисто лишен любопытства? Неужели можно быть только военной машиной? – Мы идем к чужому кораблю, сэр. Доктор Хорват хочет этого – во что бы то ни стало.

– Вот и отлично, капитан. Выполняйте.

– Да, сэр, – Род с облегчением отключился и повернулся к Реннеру: – Нам разрешили первый контакт с чужаками, мистер Реннер.

– Но ради этого мы сюда и прилетели, – Реннер тревожно покосился на экран, желая убедиться, что адмирал исчез.

Едва только Гораций Бери покинул каюту – теоретически ему не следовало никуда выходить, – как на трапе появился Бакман.

Бери сразу же изменил свои намерения.

– Доктор Бакман! Не хотите выпить кофе?

Бакман моргнул своими выпуклыми глазами, и рассеянный взгляд ученого сфокусировался.

– Что? Спасибо, Бери! Тогда я наверняка проснусь. Нужно столько сделать… Что ж, можно заглянуть к вам, на полчасика…

Бакман опустился в кресло для гостей, бледный, как скелет на экране дисплея. Глаза его были красны, веки полуопущены, дыхание – слишком прерывисто, а руки безвольно свисали. Бери невольно задумался: интересно, что покажет вскрытие, если Бакман сейчас умрет: истощение, недоедание – или и то и другое?

Бери усмехнулся.

– Набиль, кофе! Мистеру Бакману – со сливками, сахаром и бренди.

– Бери, мне очень жаль, но в рабочее время… Впрочем, ладно. Спасибо, Набиль. – Бакман пригубил кофе, затем жадно отхлебнул из чашки. – Здорово! Спасибо, Бери, теперь-то я точно проснусь.

– Похоже, такой крепкий напиток вам не помешает. Но обычно я никогда не смешиваю кофе с алкоголем. Доктор Бакман, вы ели?

– Не помню.

– Значит, нет. Набиль, подай горячее блюдо нашему гостю. И поскорее.

– Бери, мы так заняты, что у меня действительно нет свободного времени! Нужно изучить всю систему, не говоря уж о работе для флота… отслеживание нейтрино и этого проклятого света…

– Доктор, если бы вы умерли на борту, ваши записи никому бы не удалось расшифровать, верно?

Бакман улыбнулся.

– Как драматично, Бер! Но, полагаю, у меня все же найдется несколько минут. Сейчас мы просто ждем, когда световой сигнал сойдет на нет.

– Сигнал с планеты Мошки?

– Да! По крайней мере, он идет из нужной точки. Но мы не увидим планету, пока они не повернут лазер, а они почему-то медлят. Говорят и говорят, но о чем? Ведь мы изъясняемся на разных языках! – воскликнул ученый.

– Действительно. Разве они могут донести до нас какую-то информацию, если мы не знаем их язык? Но мне кажется, что они сообразительные ребята: я имею в виду, они пытаются нас понять. Кстати, а у вас как обстоят дела?

Бакман недовольно проворчал:

– У Хорвата – куча приборов, поставляющих данные Харди и лингвистам. До сих пор приличных наблюдений Угольного Мешка не проводилось, никто вообще не приближался к нему! – голос Бакмана смягчился. – Но мы можем изучать троянские астероиды, – взгляд Бакмана устремился вдаль. – Там их многовато, а пыли, наоборот, – мало. Впрочем, я неверно выразился, Бери: там слишком мало пыли, чтобы захватить максимальное количество обломков и отшлифовать их все разом. Полагаю, их отполировывают мошкиты, и они, по идее, должны находиться внутри астероидов… А поток нейтрино там и впрямь фантастический! Но где, спрашивается, они набрали такое количество скальных обломков?

– Поток нейтрино? Это означает ядерный синтез.

Бакман улыбнулся.

– Думаете о выгодных торговых контрактах?

– Конечно. А как же иначе?

«Я был бы здесь, даже если бы флот не дал мне понять, что альтернатива – официальный арест… Но Бакман не в курсе. Обо всем знает только Блейн», – подумал Бери.

– Чем более развита цивилизация, тем больше она может предложить на продажу.

«И тем она жуликоватее. Но последнее Бакмана не касается», – мысленно добавил магнат.

– Мы могли бы работать гораздо быстрее, если бы военные не пользовались нашими телескопами. А Хорват разрешает им! Представляете?..

Вошел Набиль с подносом, уставленным тарелками.

Бакман набросился на еду, как оголодавшая крыса.

– Разумеется, не все военные проекты неинтересны, – вещал он с набитым ртом. – Чужой корабль…

– Корабль?

– Нам навстречу идет корабль. Вам не говорили?

– Нет.

– Он вылетел с крупного каменного астероида, расположенного в стороне от основного скопления. И весьма яркого астероида. И очень странной формы, как будто газ проник сквозь скальное образование, которое…

Бери рассмеялся.

– Док, я заинтригован! Корабль чужаков, что может быть интереснее? Это вам не астероид!

Бакман удивленно воззрился на Бери.

– Вы и правда так считаете?

Черточки стали красными, а затем черными. Они явно остывали: но как же они сумели так разогреться? Инженер в изумлении замерла, но вдруг одна из черточек направилась к ней. В металлическом корпусе таился мощный источник энергии.

Двигались они самостоятельно. Кто они вообще такие? Инженеры, Хозяева или бесчувственные машины? А может, она видит Посредника, участвующего в загадочном проекте? Она была обижена на Посредников, уж очень легко и безрассудно те вмешивались в важную работу.

Вероятно, черточки являлись Часовщиками, но, скорее всего, они принадлежали Хозяевам. Инженер задумалась о бегстве, но у приближающихся объектов оказались мощные двигатели. Их ускорение составляло 1,14 g – почти предельное для ее корабля.