Текст книги "Третья мировая война. Можно ли ее остановить?"

Федеральная судебная палата в 1969 году решила, что наказанию подлежит не каждый, кто служил в концлагерях, а только те, кто планировал убийства людей и непосредственно в них участвовал. Это позволило многим эсэсовцам избежать наказания. Судебная практика изменилась в 2011 году, когда шел процесс над Иваном Демьянюком, надзирателем в концлагере Собибор. За давностью лет невозможно было предъявить обвинение в конкретном убийстве, но его признали виновным в пособничестве.

Немецкие прокуроры возбудили целую серию дел, используя достижения науки и техники. Трехмерные компьютерные модели позволяют восстановить реальность концлагеря и с помощью архивов точно установить, где именно служил тот или иной подозреваемый и что он мог видеть.

Бывшие сотрудники лагерей уверяли, что ничего не знали об убийствах. Но теперь прокурору точно известно, где стоял подсудимый. И можно доказать, что он видел, как загоняли людей в газовую камеру, как мертвые тела тащили в крематорий и как из его трубы шел дым.

Документы, составленные с немецкой точностью, позволяют установить, когда именно дежурил подсудимый и сколько узников в этот момент доставили в лагерь. Установили, что на глазах одного из охранников убили десять тысяч человек. И это позволяет предъявить ему обвинение в соучастии в массовом уничтожении людей.

Прокуроры и следователи пытаются в последний раз посадить на скамью подсудимых нацистских военных преступников. Некоторые из них зажились, им перевалило за девяносто. Стоит ли охотиться на стариков?

А разве убийцы и садисты заслужили спокойную старость в приятном обществе внуков и правнуков? Разве они не должны умереть за решеткой?..

В память о прокуроре Фрице Бауэре создан институт, названный его именем. Здесь изучают влияние национального социализма на послевоенные поколения. Министр науки и образования земли Гессен Борис Райн сказал в очередную годовщину окончания войны:

– После крушения нацистской диктатуры прошло семь десятилетий, но никогда не наступит время, когда можно будет подвести итог и сказать: эта страшная эпоха изучена. Нынешнее поколение не несет правовой ответственности за преступления нацистов, но оно в ответе перед настоящим и будущим.

Как восторгаться величием немецкой культуры и не упоминать о преступлениях нацизма? Как говорить о Веймаре, где родился Гёте, и забыть о расположенном по соседству Бухенвальде? Путь к дому, где жил Гете, ведет мимо лагерных бараков.

Конечно, есть и те, кто твердит, что лагеря и убийства – миф, придуманный врагами, требует не мазать историю черной краской: «Это наша история, было плохое, но было и хорошее, и мы ничего не можем из нее вычеркивать».

Прошлое присутствует в настоящем, мертвой хваткой держит людей и пугает.

Часть четвертая

Новый мировой порядок

Четыре раза пытались создать новый мировой порядок. Когда подписывали Вестфальский мир в 1648 году (после тридцатилетней войны), на Венском конгрессе в 1815 году (после наполеоновских войн), в Париже в 1919-м (после первой мировой) и в Сан-Франциско в 1945-м.

Когда вторая мировая подходила к концу, опять возник вопрос, как уберечься от новой трагедии, наладить межгосударственное сотрудничество, создать инструменты поддержания мира и разрешения споров и противоречий?

Президент Соединенных Штатов Франклин Рузвельт долго колебался. Он не хотел новой Лиги Наций, созданной после Первой мировой войны, не верил в ее эффективность. Рузвельт сказал советскому министру иностранных дел Вячеславу Михайловичу Молотову:

– После войны останутся четыре полицейских – Англия, Соединенные Штаты, Советский Союз и Китай. Они возьмут на себя ответственность за положение в мире. Этим четырем государствам только и будет позволено иметь оружие.

Рузвельт презрительно относился к Франции, великой державой не считал и не хотел включать ее в состав постоянных членов Совета Безопасности. К тому же он не выносил признанного лидера сражающейся Франции Шарля де Голля, считал его высокомерным и упрямым. Когда Рузвельт умер, новый президент Гарри Трумэн снял возражения. Франция вошла в пятерку великих держав.

К концу 1943 года в государственном департаменте нарисовали схему ООН. На вершине четыре державы, которые при обсуждении самых важных вопросов получают право вето. Генеральная Ассамблея – форум для всех стран. И аппарат: секретариат, различные управления и Всемирный суд.

Организация Объединенных Наций создавалась осенью 1944 года в спорах и сомнениях. Во-первых, кого принимать? Во-вторых, заслуживают ли великие державы особых привилегий, в том числе главной – права накладывать вето на любые решения?

Сталин помнил, как СССР выставили из Лиги Наций за войну с Финляндией, и хотел себя обезопасить. Его интересовало право вето. Британский министр иностранных дел Энтони Иден уверил его, что теперь уже никто не сможет исключить Советский Союз.

Создание ООН открыло эпоху большой дипломатии. Советских дипломатов одели в мундиры. Получившим ранг посла полагались генеральские погоны с вышитыми золотом звездочками и металлической золоченной эмблемой – двумя скрещенными пальмовыми ветвями. Через десять лет дипломатов лишил формы министр обороны маршал Жуков. Он считал, что на погоны имеют право только военные. Дипломаты переоделись в партикулярное платье. Сохранили только парадную форму для послов и посланников. Ее надевают по большим праздникам.

Но надежды на совместную работу в ООН не оправдались. ООН превратилась в арену холодной войны.

В 1949 году свергнутый коммунистами президент Чан Кайши вместе с остатками своих войск бежал с материкового Китая на остров Тайвань. Соединенные Штаты признавали режим на Тайване, управлявший семнадцатью миллионами человек, в качестве подлинного правительства всего Китая. Миллиардный Китай в дипломатическом отношении просто не существовал для США и его союзников.

На протяжении двадцати лет Вашингтон не позволял Китаю занять место в ООН и изолировал его практически от всего мира. Сталин приказал советскому представителю в Организации Объединенных Наций бойкотировать заседания Совета Безопасности в знак протеста против того, что место в ООН не было передано Мао Цзэдуну, а осталось за режимом Чан Кайши, лидера партии гоминдан.

10 января 1950 года советский представитель Яков Александрович Малик заявил, что покидает зал заседаний и не вернется, пока гоминдановца не выведут из состава Совета Безопасности. Это была большая ошибка. Когда началась война на Корейском полуострове, Малик отсутствовал на заседании и не смог наложить вето на резолюцию Совета Безопасности, которая уполномочивала вооруженные силы стран ООН остановить агрессию войск Ким Ир Сена. В результате американские войска получили право использовать флаг Организации Объединенных Наций.

Но ООН пережила холодную войну, потому что предоставляет дипломатам разных стран уникальную возможность незаметно для публики, за закрытыми дверями, путем длительных консультаций и бесед договориться и достичь компромисса.

Целое столетие яблоком раздора между Францией и Германией был рурско-рейнский регион с его залежами угля и железной руды, необходимых для военной промышленности. Возникла идея: не конфликтовать из-за угля и стали, а пользоваться ими совместно. Покончить с кровной враждой между Францией и Германией!

9 мая 1950 года канцлер ФРГ Конрад Аденауэр получил письмо от французского министра иностранных дел Робера Шумана. Министр предлагал создать Европейское объединение угля и стали, объединив каменноугольную, железорудную и металлургическую промышленность. Министр объяснял: Франция и Германия так крепко обнимут друг друга, что внезапный удар станет невозможным.

Всякая война начинается с увеличения добычи угля и железной руды. Общий орган управления помешает тайному перевооружению одной из стран.

Это стало первым шагом к объединению европейских государств. Главный мотив интеграции Старого Света – желание избежать войны. Ради этого европейцы согласились, что важнейшие решения будут приниматься на международном, наднациональном уровне на основе совместно разработанных правовых норм.

Основу сближения составляли перемены в общественном сознании, хотя они происходили медленно. Объединение Европы не было ни быстрым, ни легким. Это был многолетний труд. Попытки забегать вперед проваливались. Приходится идти медленно, шаг за шагом. Избежать конфликтов невозможно. Некоторые государства наотрез отказывались выполнять свои обязанности. Соглашения срывались. И не раз. Европейцы привыкли продолжать диалог и согласовывать интересы разных стран, пока не достигнуто устраивающее всех решение.

Параллельно возникло Европейское оборонительное сообщество. А в апреле 1949 года десять европейских государств, а также Соединенные Штаты и Канада подписали Вашингтонский договор о создании Североатлантического договора. Статьи 5-я и 6-я устава НАТО говорили о том, что нападение на одно государство, входящее в союз, будет рассматриваться как нападение на все государства.

Появление НАТО встревожило Москву. Пытались помешать расширению военного блока. Советской делегации поручили на сессии Генеральной Ассамблеи ООН внести такое предложение:

«Генеральная Ассамблея объявляет несовместимым с членством в Организации Объединенных Наций участие в агрессивном Атлантическом блоке, а также создание некоторыми государствами, и в первую очередь Соединенными Штатами Америки, военных, военно-морских и военно-воздушных баз на чужих территориях».

Члены ООН не прислушались к мнению Кремля.

Зато экономическую интеграцию Европы советские руководители всерьез не восприняли. А из Объединения угля и стали родился вызывавший в Москве иронию Общий рынок. Экономическое объединение дополнилось политическим. Римский договор 1957 года не установил, какой должна быть окончательная цель – единое государство или конфедерация. Неопознанный государственный объект. Появился Европейский союз. В Москве демонстрировали пренебрежение европейскими структурами. Не понимали, зачем они нужны?

Во-первых, не верили в серьезность европейских структур. Даже представить себе не могли, что президенты и правительства откажутся от реальных прав и полномочий. Органы управления Европейского союза считали чисто представительскими, ссылки на их решения – ритуальными.

Во-вторых, не хотели мириться с тем, что и небольшие государства Европы тоже имеют решающий голос, поскольку как партнеров, достойных диалога, воспринимали только супердержавы.

В мае 1957 года Хрущев дал интервью газете «Нью-Йорк таймс»:

«Если говорить о международной напряженности, то дело, очевидно, сводится в конечном счете к отношениям между двумя странами – Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки… Мы считаем, что если Советский Союз сможет договориться с Соединенными Штатами, то тогда нетрудно будет договориться и с Англией, Францией и другими странами».

Со временем выяснилась ошибочность таких представлений.

– Когда я стал министром иностранных дел, то заявил, что мы чрезмерно много занимаемся Северной Америкой, – говорил мне крупный советский дипломат Александр Бессмертных. – Я тогда предложил обеспечить страну поясом дружественных государств. Получилось, что мы дружим с США, а вокруг нас страны, с которыми масса неурегулированных проблем. А мы через них перепрыгиваем. Речь шла не о том, чтобы доказывать собственную значимость, скандаля с Америкой, а о том, что давно пора обратить внимание на соседей, Европу, установить новые отношения с Восточной Европой, которая обретала самостоятельность. Наша дипломатия вела себя неправильно. Скажем, пытаясь помешать расширению НАТО, наши дипломаты вели переговоры с Америкой, с Западной Европой, с кем угодно, только не с самими восточноевропейскими странами. Наломали столько дров…

В-третьих, раздражала долгая процедура согласования любого решения между всеми членами ЕС. Да разве так ведут дела? Сядем один на один и обо всем договоримся – призывали европейцев наши политики и дипломаты. Они привыкли к секретной дипломатии, тайным каналам, встречам за закрытыми дверями. Старательно выискивали противоречия между различными странами, надеясь это использовать, сговориться. В каких-то мелочах это давало результат. Но не в главном…

Многие европейские политики клянут брюссельскую бюрократию, жалуются на ее решения, на предвыборных митингах обещают провести референдум и выйти из ЕС. Но список желающих присоединиться к ЕС не уменьшается.

Только неумный географ пытается прочертить точные границы Европы. Карта континента похожа на фотографию с размытыми контурами. Легче сказать, что не входит в понятие Европы. Христианская Европа объединилась, чтобы отразить арабское вторжение во Францию в VIII столетии и позднее, дабы остановить продвижение Оттоманской империи на Балканы.

Несмотря на столетия междоусобных войн, идеи политического объединения Европы существуют с XIV века.

У истоков единой Европы находятся католическая церковь и Священная Римская империя, которые придавали своей пастве и подданным универсальное видение, рождали ощущение общности.

В средние века Европа обрела единое культурное пространство, единый социальный порядок, единую систему университетского образования. Искусство, литература и музыка составили единое европейские наследие – от Лондона до Рима и от Москвы до Лиссабона – прежде, чем политики заговорили об объединении. Европа была культурным институтом задолго до того, как возникла мысль создать единую политическую систему.

Холодная война по-своему распорядилась географией. Католические Польша, Венгрия и Чехословакия оказались на Востоке, а православная Греция и исламская Турция – на Западе. Что касается России, то сомнения в ее принадлежности к Европе возникли из-за попытки реализовать на практике идеи немецкого философа Карла Маркса.

Европейцами не становятся, вступив в Евросоюз. Сначала осознаешь себя европейцем, потом вступаешь в ЕС. Объединяют общие ценности, принципы, включающие в себя если не одинаковое, то все-таки схожее представление о человеке, об отношениях между государством и обществом. Европейцы знают, какие ценности имеют для них значение. Это общество, ориентированное на законности и справедливости.

Европейская политика – это исторически обусловленный отказ от державности, самоограничение суверенитета, передача полномочий от государств к общеевропейским объединениям, заинтересованность в развитии интеграции, а не в упорном отстаивании национальных интересов. Важнейшее место занимает строгое соблюдение прав человека… Российские политики и дипломаты, похоже, считают европейских коллег лицемерами. Оттого диалог часто не получается.

Революция духа. 1968 год

Это был необычный год. Это была настоящая революция, мир стал иным. Но восстали не пролетарии, чья жизнь в западных странах уже изменилась к лучшему. Мятеж подняли студенты, молодые образованные люди.

Что-то случилось в 1968 году…. Иногда покушения следуют одно за другим, словно бы убийц охватывает какая-то эпидемия. В апреле 1968-го всадили три пули в знаменитого вождя западноберлинского левого студенчества Руди Дучке. В апреле же застрелили Мартина Лютера Кинга, всемирного известного лидера движения за права темнокожих американцев. В июне убили сенатора Роберта Кеннеди, которого ждала победа на президентских выборах в Соединенных Штатах.

В феврале 1968 года студенты в Бостоне объявили голодовку в знак протеста против участия Соединенных Штатов во вьетнамской войне. Вскоре десять тысяч студентов прошли маршем в Париже. Это было лишь начало! Молодые люди, возмущенные расизмом и войной во Вьетнаме, выходили на улицы в Мемфисе и Мехико, в Вашингтоне и Токио. Левая молодежь восстала в Западном Берлине, Париже, Лондоне. Свой вклад во всемирный молодежный бунт внесли и китайские студенты. Студенческие мятежи переросли в настоящее восстание – в Америке, Европе и Азии.

Конечно, все началось не в один день. За год до этого, 2 июня 1967 года, в Западном Берлине проходила студенческая демонстрация против визита иранского шаха Реза Пехлеви. Он вызывал отвращение у европейских либералов. Шаха обвиняли в угнетении собственного народа, в подавлении инакомыслия и в пытках заключенных. Вечером шаха привезли в оперу. Полиция разгоняла демонстрантов. И тогда прозвучал роковой выстрел.

Сотрудник криминальной полиции Западного Берлина Карл Хайнц Куррас убил студента Бенно Онезорга. Случайный прохожий, тот всего лишь хотел понять, что происходит. Куррас выстрелил ему в затылок из пистолета «вальтер ППК» калибра 7,65 миллиметра. Студент, который даже не участвовал в антишахской демонстрации, скончался в больнице. Его трагическая смерть вызвала массовое возмущение.

На суде Карл Куррас утверждал, что на него напали и это была законная самооборона. Полицейского оправдали. Для студентов вердикт суда стал подтверждением того, что общество устроено неправильно – преступника-шаха встречают с почетом, полицейского-убийцу отпускают. Гибель студента стала катализатором молодежного восстания 1968 года и породила левый терроризм, сотрясавший ФРГ в семидесятые и восьмидесятые годы.

Молодые западные немцы предъявили счет поколению отцов: почему вы были преступниками тогда и убиваете сейчас?

Поздно вечером после убийства Бенно Онезорга разгневанная молодежь собралась в штаб-квартире союза студентов на Курфюстендамм. Именно тогда молодая женщина по имени Гудрун Энслин произнесла несколько фраз, ставших историческими:

– С поколением, которое устроило Освенцим, нельзя вести дискуссию. Эти свиньи нас всех прикончат. У них есть оружие, у нас нет. Мы тоже должны вооружиться.

Она предложила штурмовать полицейские участки и захватывать оружие. Дочь протестантского пастора, Гудрун Энслин примет участие в создании террористической организации «Фракция Красной армии», которую чаще называют группой Баадера-Майнхоф – по имени ее первых руководителей. В ходе терактов они убьют полсотни человек.

И все это началось из-за того, что западноберлинский полицейский Куррас застрелил студента Бенно Онезорга! А теперь выяснилось: полицейский тайно работал на министерство государственной безопасности Восточной Германии. В глазах молодежи шестидесятых он олицетворял реакционность капиталистической системы. А в реальности полицейский, который без всякого повода застрелил безвредного и беззащитного студента, был секретным агентом министерства государственной безопасности и членом компартии ГДР.

В 1968 году выплеснулось то, что копилось годами. После Второй мировой войны в Европе, Америке, Азии – подъем рождаемости, бэби-бум, и в шестидесятые годы особенно много молодых людей поступает в университеты. Аудитории переполнены. Студенты дискутируют между собой и спорят с университетской администрацией.

Первые протесты в студенческих городках, в кампусах – не из-за войны во Вьетнаме. Не нравились университетские порядки, условия жизни в общежитиях, строгие правила, ограничивающие свободу молодых людей.

В Париже события начались с того, что в университете Нантер попытались ограничить сексуальную свободу молодежи. Студенты взорвались, демонстрируя страсть и ярость. А дальше волна покатилась, сметая все на своем пути.

«Новые левые» – этот термин придумал американский социолог Чарлз Райт Миллс. Он написал работу под названием «Письмо новым левым». Новые левые вырвались за стены кампусов. Молодежь заставила говорить о себе, как о политической силе. Казалось, студенты штурмуют самые основы буржуазного государства. Студенческий протест соединился с глубоким недовольством вьетнамской войной.

И американцы вышли на улицы. Так же поступили европейцы, у них были и свои заботы – холодная война у дверей, противостояние диктатуры и демократии, в том же 1968 году советские танки вошли на территорию Чехословакии и покончили с пражской весной, попыткой построить социалистическое общество с человеческим лицом.

Наступила эпоха расцвета средств массовой информации, прежде всего телевидения. В 1950 году меньше четырех миллионов американских семей имели телевизор. В 1968-м – пятьдесят семь миллионов. Голубой экран горел в каждом доме. Телевидение в определенном смысле помогало протестующим, объединяя мятежников – внутри страны и за границей.

И война во Вьетнаме так возмутила американцев, потому что это была первая телевизионная война. Благодаря высокопрофессиональной работе американских репортеров зрители видели, что там происходило, и ужасались.

Вьетнам разделился на два государства. В Северном к власти пришли коммунисты, пытавшиеся объединить страну под своим руководством. Соединенные Штаты пытались помочь Южному Вьетнаму. Идея состояла в том, что американские войска поддерживают стабильность, пока Сайгон обучает свою армию. Но американцам пришлось самим воевать и умирать, поскольку южновьетнамские войска так и не стали серьезной силой.

К тому же началась переброска на Юг частей регулярной северовьетнамской армии. На вооружении у них состояла советская артиллерия, танки и ракеты. Ханой навязал Соединенным Штатам кровавую войну на истощение, стараясь убить как можно больше американцев, чтобы запугать Вашингтон и заставить уйти из Вьетнама.

30 января 1968 года коммунисты организовали наступление в праздник Тет, вьетнамский Новый год. Это была серия удачных атак. В Сайгоне отряд из четырех тысяч человек атаковал американское посольство. Партизаны проникли в здание и шесть часов сопротивлялись, пока их не убили американские парашютисты, которые высадились на крыше. Для американского общественного мнения это был удар. Эта война больше никому не нравилась. Министр обороны Кларк Клиффорд констатировал:

– Стало ясно, что мы не видим света в конце тоннеля.

Президент Линдон Джонсон разрешил генералам отвечать на атаки вьетнамцев бомбардировками. Было сброшено больше взрывчатки, чем во всей Европе во время Второй мировой войны. Погибло множество людей.

Но Северный Вьетнам не был индустриальной страной, чью экономику можно разрушить с воздуха. Вьетнамцы зарывались в землю, сводя к нулю эффект авианалетов, и продолжали понемногу брать под контроль Южный Вьетнам.

Линдон Джонсон видел, что война съедает ресурсы и деньги, которые нужны для внутренних программ. Он хотел построить великое общество. Но он не знал, как выбраться из Вьетнама без того, чтобы его враги не спустили на него всех собак: «Ты трус, ты первый президент, из-за которого Америка проиграла войну».

В результате страна возненавидела своего президента. Газеты печатали письма видных американцев: «Уважаемый господин президент! Вы убили столько северных и южных вьетнамцев. Как вы можете спать по ночам?»

Антивоенные настроения охватили столь значительные слои общества, что Линдон Джонсон не рискнул баллотироваться на следующий срок. Разочарованный и преданный теми, кто был ему обязан, он объявил в марте 1968 года:

– Я сам не буду добиваться и не приму от моей партии выдвижения кандидатом в президенты.

На президентских выборах в 1968 году победил Ричард Никсон, который обещал во время предвыборной кампании:

– Я не сброшу атомную бомбу на Вьетнам. Я не введу войска ни в Северный Вьетнам, ни в какую-либо другую страну региона.

Никсона и избрали для того, чтобы он покончил с войной.

Если бы не вьетнамская война, Линдон Джонсон считался бы выдающимся президентом. Он больше всего был занят социальными реформами и сыграл важнейшую роль в том, чтобы темнокожие американцы добились равноправия.

Назначенная президентом комиссия пришла к выводу, что страна раскалывается на две – на черную и белую Америку. Они не равны и каждая существует сама по себе. В ту пору американское общество – за исключением либералов – считало, что темнокожие справедливо лишены права голосовать, ходить вместе с белыми в школы и кино, ездить в поезде и трамвае, обедать вместе с белыми, плавать с ними в бассейне, сидеть рядом на скамейке в парке…

Считалось, что негры – народ отсталый и генетически неполноценный. Это оправдывало расизм и сегрегацию. Темнокожий не мог пожать белому мужчине руку. Темнокожий мужчина не смел протянуть руку белой женщине – его могли обвинить в попытке изнасилования. Черным парам было запрещено на публике не только целоваться, но и показывать свои чувства. На перекрестке белый водитель получал преимущество.

Особенно тяжко приходилось темнокожим на Юге страны, в бывших рабовладельческих штатах. Сенаторы и конгрессмены от южных штатов были весьма влиятельны на Капитолийском холме, и президенты не рисковали вступать с ними в спор. Кроме того, любой кандидат в президенты зависел от голосов избирателей на Юге.

Первыми рискнули братья Кеннеди, когда Джон был избран президентом и сделал своего младшего брата Роберта министром юстиции.

Власти южного штата Алабама не разрешали белым и черным детям учиться вместе. Федеральный суд признал законы Алабамы о сегрегации противоречащими конституции. Но губернатор штата Джордж Уоллес призвал сограждан не подчиняться федеральной власти, не исполнять решения суда и держать оборону у школьных дверей. Темнокожие школьники ходили на занятия под охраной полиции.

Двоих темнокожих студентов – юношу и девушку, которых зачислили в университет Алабамы, просто туда не пускали. Губернатор Уоллес, которого поддерживали многие белые, заявил, что он лично не позволит неграм учиться в его университете. Президент Джон Кеннеди и министр юстиции Роберт Кеннеди решили заставить губернатора выполнить решение суда, хотя понимали, что это повредит им в глазах южан.

Роберт Кеннеди попросил брата подписать указ об отправке в Алабаму национальной гвардии. Когда прибыла гвардия, губернатор Уоллес отступил. Он злобно сказал журналистам: «В следующем году выборы. Юг скажет свое слово. Югу некоторые ребята очень не нравятся».

В ноябре президента Джона Кеннеди убьют.

В том же 1963 году в Вашингтоне прошел марш в защиту гражданских прав темнокожего населения. Съехались американцы, черные и белые, со всей страны. Они пели: «Мы все преодолеем!». На митинге выступали многие известные люди, в том числе популярный актер Берт Ланкастер. Один из ораторов говорил очень эмоционально:

– Нам нужна свобода! Свобода! Свобода!

Марш имел огромное значение для страны. Он заставил американцев понять, что они должны помочь своим черным согражданам, потому что белые виновны в их страданиях. В те годы темнокожие активисты жадно читали сообщения о борьбе против колониализма в Африке, их вдохновляла победа революции на Кубе, успешная борьба алжирцев против Франции. Борьба за равноправие темнокожих становилась частью глобального противостояния белому империализму.

В историю вошла знаменитая речь Мартина Лютера Кинга, которая заканчивалась взволнованным монологом, где рефреном звучали слова: «У меня есть мечта». Он призывал отказаться от насилия и хотел, чтобы черные стали полноценными гражданами Америки. Он критиковал действия Федерального бюро расследований и директора ФБР Эдгара Гувера за неспособность обеспечить соблюдение прав человека в стране.

Эдгар Гувер этого не стерпел. В офисе и в доме Кинга установили микрофоны, за ним следили – «по соображениям национальной безопасности». Ничего криминального не выявили. Но узнали о его супружеской неверности. Агенты ФБР стали распространять эту информацию среди журналистов, надеясь скомпрометировать Кинга. Но пресса молчала. Тогда Гувер на пресс-конференции назвал Кинга «самым отъявленным лжецом в стране».

А заместитель директора ФБР отправил Кингу анонимное письмо с обвинениями в том, он организует «сексуальные оргии», «изменяет жене», ведет себя «дьявольски». Автор письма намекал на существование аудиозаписи «аморального поведения» Кинга и предупреждал: «Есть только один способ покончить с этим. И ты его знаешь».

Письмо вскрыла жена Кинга Коретта. И отдала мужу, когда тот вернулся из Осло, где ему вручили Нобелевскую премию. Кинг собрал друзей и прочитал им письмо. Сегодня невозможно представить себе, что пресса откажется от такой истории. Сегодня сексуальный скандал ломает любую политическую или общественную карьеру. А тогда пресса держала себя иначе. Из попыток дискредитировать Кинга ничего не вышло.

Мартин Лютер Кинг говорил друзьям, что его хотят убить. И он знал, кто именно. Он был уверен: его преследует ФБР. Каким знаменитым он ни был при жизни, в историю вошла его смерть. Он вел себя мужественно перед лицом смерти. Но угроза убийства не проходит даром. Кинг страдал от депрессии, которая пугала его друзей и помощников.

Один из помощников хотел, чтобы он проконсультировался с психиатром – он слишком легко погружался в уныние, хандру, депрессию. Снотворные, которыми его снабжал врач-друг, перестали действовать. Кошмары его не отпускали.

Чем больше он протестовал против нищеты, вьетнамской войны и жаловался на расизм белых американцев, тем быстрее он терял поддержку среди белого населения. В определенном смысле – социально и политически – Кинг был мертв еще до того, как его убили. Ему не с кем было поделиться. Лишь немногим он мог сознаться в том, что его мучило. Он страдал сердцем и душой в одиночку. Поразительно, как он вообще справлялся с собой. Он постоянно думал о смерти. В последние годы он мог расслабиться только в комнате без окон. Его преследовала мысль о том, что кто-то в любую минуту может нажать на спусковой крючок. Он с ужасом смотрел на новых, неизвестных ему людей, думая, кто из них – посланец смерти.

Белые американцы приняли на себя вину за его убийство или, точнее, за то, что не смогли остановить рост ненависти, которая сделала убийство возможным. Стрелял один человек, но миллионы других внутренне его поддерживали и считали убийство Кинга неплохой идеей. И американцы изменились! В конце XX века люди с темным цветом кожи стали частью истеблишмента.

Выросшая в штате Алабама Кондолиза Райс – первая темнокожая женщина, ставшая государственным секретарем Соединенных Штатов. Ее одно время называли самой влиятельной женщиной мира. А первым на Белый дом вполне мог претендовать генерал, а затем и государственный секретарь Колин Пауэлл. Он был необыкновенно популярен, но не пожелал баллотироваться. А Барак Обама, который ощущал себя продолжателем дела Мартина Лютера Кинга, захотел и дважды побеждал на президентских выборах.

В Париже в мае 1968 года казалось, будто восстали анархисты. А в результате забастовала чуть ли не половина государственных служащих. В майских событиях вслед за студентами участвовали и обыкновенные буржуа. Это было совершенно неожиданное восстание против государства. Парижский мятеж поставил точку в карьере президента страны знаменитого генерала Шарля де Голля.