Текст книги "Все об охоте. Легендарная подарочная энциклопедия Сабанеева"

Правила испытания подружейных гончих при их покупке

Покупая смычок или целую стаю гончих, необходимо, кроме наружных признаков, руководствоваться в выборе их главным образом их испытанием. Проба гончих может быть продолжительная или короткая; первая ограничивается одним днем, вторая – тремя сутками. На продолжительной пробе пороки гончих нетрудно заметить и неопытному охотнику, а потому ее следует предпочесть короткой. Всего удобнее производить пробу осенью, со второй половины августа, или же ранней весной. Во всяком случае необходимо уведомлять хозяина гончих о предполагаемой пробе по возможности заранее, всего лучше за неделю, чтобы гончих можно было несколько подготовить к испытанию, если они с лежки.

Возраст гончих для пробы имеет немалое значение; молодым гончим, работающим первую осень, при их испытании назначается четыре часа работы в сутки, если она продолжается без отдыха; если же с роздыхом в середине дня, то шесть часов; гончим старше двух лет в короткий осенний день работы назначается восемь часов без отдыха, а когда день длинный, с передышкой в полдень около десяти. Работой при этом считается безразлично и гон, и розыск, отдыхом, когда гончие собраны и сомкнуты или просто уложены. Наконец, гончим, которые еще очень молоды, которым лишь исполнился год и которые только начали гонять, при испытании назначается самая короткая работа, то есть несколько кругов по поднятому зверю, и таковых надо пробовать исключительно один раз, то есть короткой пробой.

Погоду для пробы, если есть возможность выбирать, надо предпочитать благоприятную для гона, в особенности не слишком ветреную, так как ветер мешает слышать гончих, а они не слышат друг друга, и часто свальчивая стая гонит в ветер вразнобойку. Местность для пробы покупатель должен выбирать по возможности наиболее подходящую характером к той, в которой ему придется охотиться. Если последняя лесиста, то он должен пробовать гончих в лесу; если открытая, степная, то и гончих надо пробовать в полях. В общем, в лесу мастерство гончих испытывается исключительно по беляку, в полях – исключительно по русаку; как беляк, так и русак должны быть матерые.

Гончие

Паратость и злобность испытывается по красному – весной по лисице, осенью по лисице же, а также по волкам в заранее подвытом выводке. То же испытание можно производить по садочным зверям, волкам и лисицам, но при этом не следует увлекаться тем, что гончие быстро осиливают зверя, и заключать из этого, что они очень параты: на садке или при сганивании окруженного зверя можно верно оценить только злобность гончих по их манере брать зверя.

Так как покупателю надо узнать не только работу гончих, но и их вежливость, по возможности во всех отношениях, то он и должен быть на псарне в тот момент, когда хозяин или его охотник взойдет к гончим со смычком в руках. Хорошо воспитанные, незабитые и незагнанные гончие приходят в неистовый восторг при виде смычков. Если же гончие забиты, то они не только не бросаются к смычкам, а даже начинают жаться и прятаться. Этот порок, порок дурного воспитания и жестокой высворки, непременно ведет за собой некоторые другие: непослушание, непозывистость в высшей степени, всегда неназывистость, а часто и такие, которые исключают всякую возможность охоты; например, такие гончие нередко поважены уходить с охоты домой или старательно избегать встречи с охотниками.

Если гончие приучены ходить сомкнутыми без своры, то на некоторое расстояние можно их так и вести; тут можно судить, насколько они послушны и держатся ли в куче. Не мешает пройти с ними мимо стада, лошадей и домашней птицы; если гончие поважены невежничать, то, проходя мимо, непременно сорвут. Но так как необходимо, чтобы ружейные гончие ходили на своре, то приблизительно на полпути к месту, где предполагается бросить гончих, по просьбе покупателя хозяин гончих или его охотник приказывает им «стоять!» и берет их на свору. На своре стая должна идти вольно, немного натягивая свору, но никак не отставать и не тянуться позади охотника, а также собаки не должны огрызаться друг на друга. Хорошо высворенная ружейная стая, хотя бы она состояла из девяти-десяти смычков, идет кучей впереди охотника и нисколько не замедляет его ходьбы; каждый смычок идет дружно с остальными, не переменяя своего места, не отстает и не тянет; вести такую стаю человек может одной рукой, надо лишь уметь управлять гончими голосом и движением руки.

Наконец подходят к месту, где надо бросать гончих; размыкать надо не в самой опушке, а несколько до нее не доходя; гончим приказывается «стоять!», и смычки снимаются. Хорошие гончие сразу уходят в лес; дурные, невязкие, с коротким поиском, добежав до опушки, останавливаются, прислушиваются и начинают бегать вдоль опушки, а то так и чистым местом, поджидая, чтобы охотник шел с ними в остров. До тех пор пока гончие не подняли, наблюдение над ними весьма важно; хорошие гончие разыскивают очень широко и редко попадаются на глаза охотника, по-видимому не обращая на него внимания: они сообразуются в направлении с его порсканьем или посвистыванием, а отлично нахоженные – в молчанку, время от времени перебегая его след. Дурные вертятся поблизости, беспрестанно находясь на глазах, беспрестанно выбегая взглянуть на хозяина; они часто подолгу стоят на месте, прислушиваясь, не подняла ли которая; хорошие приостанавливаются реже и ненадолго, что, однако, не мешает им быть постоянно на слуху.

Если гончие полазисты и хорошо нахожены, то на пробе охотник-хозяин в остров с ними ходить не должен; он подвигается вдоль опушки, изредка подавая голос, а гончие должны сами добраться и поднять зверя, обшарив для этого, если понадобится, весь остров. Если гончие для этого разыскивают достаточно широко и не требуют помощи человека, то это один из признаков первостепенной важности, указывающих на высокое достоинство испытываемых гончих. Когда же гончие разыскивают одни плохо, то охотнику приходится идти островом, выбирая дорожки и чистинки. Если же гончие требуют помощи активной, то есть охотник должен с ними лазить по чащам и трущобам, беспрестанно порская и выхлопывая зверя, а гончие, как легавые, ищут в ста шагах от него, такие гончие никуда не годятся.

Достоинство гона главным образом заключается в его ровности, в отсутствии или, по крайней мере, редкости перемолчек, которые обозначают скол, и в том, что голосов постоянно слышится по-видимому столько, сколько работает гончих; последних разобрать, конечно, трудно, даже и при небольшой стае, в три-четыре смычка, а при большей невозможно, но в этом отношении помогает именно ровность гона, ибо, если гончие работают не совсем дружно, гон становится то полнее, то затихает так, что слышатся отдельные голоса. Дав гончим провести один или два круга и употребив это время на выслушивание, покупающий должен стать на лаз, но не с тем, чтобы стрелять, а чтоб видеть гончих в работе. Заяц слезает лазом, а вслед идет стая; тут надо верно заметить гончих, идущих передом, а в особенности тех, которые позади; тут же охотник видит, кучно ли идет стая или она растянулась, последнее есть следствие неровности ног. Если стая растянулась незначительно, то есть куча только вытянулась по следу, это еще ничего, удовлетворительно, хотя и не отлично; но если стая растянулась так, что собаки появляются одна за другой через некоторый промежуток, вернее, если стая растянулась настолько, что гончая гончую не видит, то это сборище гончих разных ног, которое не имеет права называться стаей.

Вслед за этим дается разрешение стрелять; к убитому зайцу подваливают гончие, и можно видеть, рвут они или нет, что зависит от нахаживанья. Лучше всего, если они приучены слушаться окрика «отрыщ!».

Охотник, заметив гончих, идущих в хвосте стаи, просит взять их на свору и держать возле себя; остальные разыскивают и поднимают. Дав остальной стае свалиться, подпускают гончих, находящихся на своре; если они бросятся к гону с голоса, это во всяком случае собаки, которые на охоте часто будут мешать, сбивая зверя с принятого им направления. Хорошие стайные гончие должны валиться к гону молчком.

Перечунов заметить пешему охотнику трудно, особенно в лесистой местности, но о присутствии их можно судить опять же по неровности гона и по тому еще, что иногда вдруг один голос начинает слышаться значительно впереди стаи, которая вслед затем немного замолкает, это обозначает, что перечун перехватил зайца и угнал его (обыкновенно навзрячь), почему стае приходится добираться. Если это замечается, то следует подозреваемую гончую взять на свору, и без нее, если она действительно перечит, гон начнется ровнее.

После первого опыта проба продолжается вышеуказанное время, но уже дозволяется стрелять; только покупающий должен не отвлекать своего внимания от гончих и их работы. Бывает нередко, что первых зайцев гончие гонят дружно, ровно, азартно и вязко, но следующих стая начинает гнать вразброд, а сколовшись, не разыскивает, возвращаясь к охотнику. Гончие, которые, сколовшись, не умеют или ленятся сами справиться, ничего не стоят для ружейной охоты. Вязкие и мастероватые гончие и в неудобную погоду хотя скалываются иногда беспрестанно, но не бросят следа; они будут гнать маровато, с частыми и долгими перемолчками, но все‐таки будут гнать и не вернутся к охотнику, пока он их не вызовет.

В очень зайчистых местностях, где во время гона свежие зайцы то и дело попадаются гончим, дружная стая иногда разбивается, но есть, однако, стаи, которые не разбиваются. Этим качеством отличаются, во‐первых, самые плохие стаи, которые можно назвать фальшивыми, и, во‐вторых, самые лучшие, которых встречается чрезвычайно мало. Фальшивая стая, которую отличить от самой лучшей на первый взгляд довольно трудно, состоит из одного хорошего мастера, а остальные гончие подбираются самые бесчутые, лишенные малейшего мастерства; при их подборе обращается внимание лишь на то, чтобы они были равных ног между собой и чуть потупее мастера. Гонит в такой стае один мастер, остальные гончие лишь голосят за ним. Стоит взять мастера-водака на свору, и стайные гончие не пикнут – им не поднять зверя, разве наткнуться, да и такого проводят лишь по зрячему. Если таких стайных гончих забрать на свору и подпустить к погнавшему мастеру, то они по большей части с места бросаются в голос, а с лежки они нередко гоняют за водаком, когда он не гонит. Настоящая стая состоит вся из гончих настолько мастероватых, что, взятая каждая отдельно, каждая из стайных гончих в одиночку будет гонять хорошо. В такой стае тоже всегда есть мастер-водак – гончая самая мастероватая, которой голос служит сборным сигналом всем остальным не потому, что эти остальные не могут гнать сами по себе, а по привычке, сделавшейся правилом. Такая стая особенно интересна в зайчистом острове; бывает слышно, как стайные гончие то одна, то другая отрываются от кучи по зрячему, но сию же минуту ворочаются к водаку, который неукоснительно ведет к погонному зверю. Потеря водака в такой стае хотя и чувствительная, хотя и портит гон, но чем мастероватее стайные гончие, тем скорее стая справляется; сначала действительно такая стая гоняет совершенно вразнобойку, но если охотник нарочно ходит с нею в местах, где зверя мало, где шумового не бывает и где гончие поневоле должны гнать все по одному, тогда привычка берет свое, мастер-водак выбирается новый, и дело справляется.

Нечего и говорить, что следует всегда предпочитать ту стаю, в которой гончие мастероватее; можно даже, в крайнем случае, мириться и с тем, если в зайчистой местности гончие разбиваются, ибо это до известной степени есть доказательство их мастерства; но в местности, где шумовых нет, конечно, стая не должна разбиваться. О мастерстве гончих можно судить на сколе: мастероватые гончие, сколовшись, рассыпаются на быстрых кругах все, а дуры, лишенные этого качества, останавливаются, виляя гонами, дожидаясь, чтоб за них справились другие. Кроме того, мастероватые гончие обыкновенно и добывчивы, то есть стекают и поднимают зверя скорее гончих менее мастероватых.

Показать назывистость гончих должен по просьбе покупателя хозяин гончих или его охотник, вообще тот, кто с ними постоянно охотится, а сам покупатель называть гончих без позволения хозяина не должен, так как его голоса они не знают, а ему сначала надо слышать манеру назывки, так как эта манера у разных охотников не одна и та же. Но пробу того, как испытываемые гончие относятся к выстрелам, покупающий охотник должен произвести сам и не обязан предупреждать об этом хозяина; делается это так: во время гона, непременно к концу испытаний, но никак не во время перемолчки, покупающий производит выстрел не ближе как сажен за сто от работающих гончих, или позади их, или несколько в стороне, но никак не впереди; через несколько секунд после первого производится второй выстрел. Если гончие набалованы с гона бросаться на выстрел, они не выдерживают и являются к стрелявшему; с такими гончими можно стрелять только гонного зверя, а о шумовом или тем более пернатой дичи, которая попадается под выстрел нередко, охотник должен забыть, ибо при каждом выстреле гончие будут бросать гон. Если же гончие не набалованы, то они во время гона не обращают внимания на стрельбу, продолжая работать. Только когда выстрел послышался близко впереди их, из чего следует, что он произведен по гонному, гончие нажимают быстрее, что очень удобно, и если зверь подбит, он быстро сдавливается стаей, не имея времени справиться; это особенно важно на лисьей и волчьей охоте.

Те гончие достаточно вязкие, которые не бросают следа, которые, сколовшись, не возвращаются к охотнику, а сами умеют справиться; которые сначала берут не особенно парато и порывисто, но что дальше, то пуще, то азартнее, которые, таким образом, берегут силы к развязке. Бросить след вязким ружейным гончим позволительно только в трех случаях, именно:

1) когда зверь бросился в стадо домашнего скота, ибо по правилам ружейной охоты территория, занятая стадом, для гончих не доступна;

2) когда зверь пошел прямиком и не ворочает (гончие это понимают отлично);

3) когда зверь не убит и еще не сдается, а наступила ночь и охотник трубит вызов; это третье исполняют осенистые гончие, следовательно, опытные, а от молодых и вязких этого не дожидайся.

Остается видеть их позывистость, но здесь все зависит от желания покупателя; если он хочет иметь гончих настолько позывистых, чтобы они подваливали на вызов с гона, то он таких должен искать из польских и курляндских, а от восточных, то есть костромских и пеших русских, этого качества требовать нельзя – они слишком для этого вязки; но все ружейные гончие независимо от породы должны быть позывисты, когда не гонят, конечно, к вечеру, а не только что разомкнутые.

По тому, насколько гончие весело идут домой, можно уже судить, устали ли они или нет; если они на своре отстают и тянутся еще хуже, если некоторые на ходу вдруг точно спотыкаются и падают, значит, гончие сильно стомели, что не рекомендует их выносливость. Здесь же надо смотреть, не хромает ли которая‐нибудь или несколько; если да, то надо тщательно осмотреть ноги и найти причину хромоты.

Придя домой, гончих запирают на псарне и через четверть часа, когда они облежались, им приносят корм, выливают в корыто и зовут. Стомевшие гончие выходят неохотно, едят не жадно и мало, как будто лижут корм, и немедленно уходят прямо на лежку (стомевший выжлец мочится не поднимая ноги). Нестомевшие вскакивают быстро и бросаются к корму жадно, а наевшись, обыкновенно не сразу ложатся, а прежде побродят и посидят. При этой кормежке опять надо смотреть, не хромают ли гончие, ибо, идя домой, некоторые хромоты сгоряча не оказывают и начинают припадать, полежав и успокоившись.

Продолжительная проба, то есть трехсуточная, по тому, как она производится, и по наблюдениям над гончими ничем не отличается от короткой. Цель ее заключается главным образом в том, чтобы узнать нестомчивость гончих; попадается весьма много таких, которые отлично работают день или два, но не более, и требуют отдыха, иногда продолжительного, ибо в буквальном смысле сбиваются с ног или хотя с ног не сбиваются, но, устав всем организмом, начинают лениться; на трехсуточной пробе оба эти порока оказываются. Кроме того, продолжительная проба дает возможность испытать гончих по разному зверю, что на короткой невозможно. На короткой приходится обыкновенно пробовать по зайцам, ибо только по ним можно испытать верно главные качества гончих – чутьистость и мастерство, а относительно их работы по красному приходится верить на слово или собирать справки. Если на продолжительной пробе предполагается пробовать гончих по красному, то эта проба обыкновенно назначается в первый день, а в следующие – по зайцам. По красному хорошие гончие гонят ровнее и азартнее, чем по зайцам, с очень редкими перемолчками, держат особенно вязко и не сбиваются по зайцам; если последнее случается, то гончие не красногоны – они только гонят и по красному; таких очень много, но, тем не менее, они плохи для охоты по волкам и лисицам, и убить из-под них того или другого зверя – дело случая.

Сентябрь

Стрельба тетеревов на чучела из шалаша

Охота эта начинается во второй половине сентября или в начале октября, когда тетерева соберутся в большие стаи и начнут садиться на лес, и кончается, когда выпадет глубокий снег и начнутся сильные морозы. Вообще, при неурожае ягод тетерева вылетают на мочку ранее обыкновенного.

Первое условие удачи охоты на чучела – правильный выбор места для шалаша или шалашей, которые необходимо устраивать (заблаговременно) именно там, где всего чаще присаживаются тетерева на пути перелета с ночлега (большей частью болото в лесу) на жировку (сначала – на жнива и озими, хлебные клади, где хлеб не свозится на гумна, позднее – на березняк) и обратно. Лучше всего ставить шалаш на опушке крупного березняка, выдавшегося мысом в поле, на островках среди поля и на перелесках между пашнями, вообще в редком лесу и между самыми высокими деревьями (на которые тетерева присаживаются всего охотнее), под или между двумя рядом стоящими невысокими деревьями. Если же шалашей несколько, то они должны быть по крайней мере на расстоянии двойного ружейного выстрела. В смешанном лесу делают шалаш из елочек, в лиственном – из березок, обыкновенной конической формы, высотой до сажени так, чтобы можно было стрелять в нем стоя; если же в центре шалаша выкопать аршинную яму (что не всегда возможно), то шалаш может быть гораздо ниже, следовательно, менее заметен и сидеть в нем гораздо удобнее. Много наваливать ветвей не следует, а только хорошенько забирают верхушку шалаша и бок, обращенный к тем деревьям, на которых, по предположениям, будет садиться большинство тетеревов.

Чучела, служащие приманкой для пролетающих мимо тетеревов, делаются из различного материала: из шкурки тетерева, из папье-маше или дерева, наконец, шьются из сукна. Первые чучела очень непрочны и, если не поставлены против ветра, очень ерошатся; вторые надо покупать в магазинах; деревянные тяжелы и безобразны; суконные же самые удобные и долговечные. Делаются они следующим образом: из нового, немоченого черного (чучела тетерок, как менее заметные издали, малоупотребительны) сукна тщательно вырезается выкройка, то есть две половинки, имеющие форму косача без хвоста; половинки эти сшиваются, затем выворачиваются, и образовавшийся кривой мешок тщательно набивается сеном или паклей (иногда намотанной на проволоку) через отверстие, оставленное в брюхе незашитым. Отверстие это обшивается внутри кожей, к которой привязывается прочная бечевка; иногда в него вставляется обыкновенный жестяной патрон (без перегородки). К голове пришивается настоящий тетеревиный клюв; вместо глаз вставляются черные бусины; над глазами пришиваются полоски красного сукна или кумача (брови), а к концу туловища – косачиный хвост. Чучело не должно иметь ни слишком горизонтально, ни слишком вертикально вытянутой и очень длинной шеи.

Чучела выставляются на деревьях на длинных (сажени в две) и прямых жердях – подчучельниках (тошках), верхушка которых заострена, а комель расколот топором вершков на 10–12. Чучело надевается на тонкий конец и прикрепляется к нему бечевкой (чтобы не сваливалось и чтобы его не могли утащить ястреба и другие хищники); затем подчучельник закрепляется на одном из средних сучьев дерева вблизи шалаша так, чтобы чучело находилось как можно ближе к верхушке (но, однако, не выше ее и не вне сучьев) и стояло бы правильно, хвостом вниз, головою кверху, не опрокинувшись в какую‐либо сторону и головою против ветра; в безветренную же погоду утром – на восток, вечером – на запад. Количество чучел может быть весьма различно, но обыкновенно бывает достаточно 3–4. Лучше всего, особенно в начале осени, когда тетерева близко не подсаживаются, выставлять чучела на тех деревьях или с той стороны, где стрелять всего неудобнее. Чаще ставят чучела со всех сторон шалаша. Присадистые деревья лучше определять заранее пробным загоном. Если шалаш находится близ жнива, то осенью до снега весьма полезно, кроме того, выставлять одно-два чучела на жнивье.

Перед тем как охотнику залезать в шалаш, ему следует оглядеться, проверить число шагов от шалаша до ближних деревьев и запомнить, на каких стоят чучела, чтобы не принять их потом за тетеревов и наоборот.

Затем он обрубает в шалаше все торчащие внутрь ветви, проделывает в нем, где нужно, окошечки и, также ориентировавшись здесь, начинает ждать тетеревов, причем может даже, если холодно, развести в шалаше небольшой огонь (тетерева легкого дыма не боятся).

Если место выбрано очень удачно, то тетерева подсаживаются к чучелам без помощи загонщиков, но без помощников можно застрелить много птицы только в том случае, если накануне вечером охотник заметил место (болото), куда спустилась стая на ночевку, и ночью спугнул их при помощи легавой или дворняжек. Тетерева разлетаются в разные стороны, ночуют где придется, а утром, увидев чучела (шалаш лучше ставить в этом случае близ места обычного ночлега), подлетают к ним поодиночке, а не всей стаей. В большинстве же случаев охотятся на чучела с одним или двумя (редко – тремя) загонщиками – пешими (позднее на лыжах) или верховыми. Загонщик должен быть настолько хорошо знаком с местностью, чтобы знать, где искать тетеревов, осторожно подганивать их в известном направлении и не давать им наедаться (чтобы долее летали). Найдя стаю, загонщик, делая большой круг, обходит (или объезжает) ее с противоположной от шалаша стороны и, слегка постукивая о деревья и изредка покрикивая, направляется к птицам (к самой дальней), но тихонько и не крадучись. Едва птицы насторожатся и вытянут шеи, загонщик приостанавливается, а если хоть один полетел к шалашу, то даже отходит в сторону, не теряя, однако, птиц из виду. Вскоре один за другим слетят и все остальные и полетят вслед за первым.

Обязанность другого загонщика – перенимать птицу, пролетевшую мимо шалаша или слетевшую с присады от выстрела, и гнать ее обратно. Хороший загонщик может успешно подгонять даже тетеревов, подсевших к шалашу вне выстрела.

Охота на чучела производится утром с рассветом, продолжается до 9–10 часов, затем после полудня с трех, позднее с двух часов, почти до заката. Вечерняя охота обыкновенно бывает удачнее первой, так как тетерева сыты и охотнее летают и садятся на деревья; кроме того, глубокой осенью утром очень холодно, а с восходом солнца зачастую поднимается сильный ветер, в который тетерева плохо садятся на деревья. Всего удачнее бывает охота в тихую, ясную и не очень морозную погоду; в туман и сильный иней тетерева очень смирны, но далеко не так охотно подсаживаются к чучелам. В морозную и тихую погоду стая делает обыкновенно очень короткие перелеты. В теплый же и ветреный день перелеты достигают двух и более верст. Перед хорошей погодой тетерева садятся на самые вершинки берез, а перед дождем или метелью – вполдерева или даже падают прямо на землю. При тихой и теплой погоде садятся охотнее на самые крайние деревья; при тихой морозной – несколько отступя от опушки; при небольшом ветре – с подветренной стороны; в мороз – в чаще. В теплую ветреную погоду, а также в метель тетерева не идут на чучела, летают высоко и улетают далеко.

На этой охоте необходимо иметь или центральное ружье, или две пистонные двухстволки: тетерева садятся один за другим, так что время очень дорого. Дробь должна быть не мельче четверного номера; заряды должны быть настоящие и приготовлены как можно аккуратнее; притом надо стараться целиться в бок и избегать выстрелов в зоб. Кто хорошо стреляет пулей, тому удобнее бить птицу из винтовки (тоже казнозарядной, лучше всего калибра 320, то есть три линии и две точки), так как выстрел из нее не так пугает тетеревов и достает их на гораздо большем расстоянии. Если стая не напугана, не очень велика и в ней много молодых, то нередко удается не только из винтовки, но и из дробовика стрелять сначала в тетеревов, усевшихся внизу, потом в верхних и убить таким образом несколько штук, прежде чем улетят остальные.

Убитых птиц всегда подбирают по окончании охоты, тщательно, однако, замечая, куда упали подстреленные (наблюдение за ними входит в круг обязанностей загонщиков). Весьма полезно брать с собою (в шалаш) вежливую собаку для отыскивания убитых и подраненных, лучше лайку или дворняжку, так как легавая, не прикрытая чем‐нибудь теплым, без движения очень зябнет. Искать подбитых надо около пней, в кустах и хворосте.