Текст книги "Все об охоте. Легендарная подарочная энциклопедия Сабанеева"

Ночевка в лесу

Может случиться, что необходимость заставит охотника заночевать в лесу. Летом такой ночлег не представляет особенных неудобств, но поздней осенью, зимой и ранней весной, чтобы не замерзнуть или, по крайней мере, не иззябнуть, требуется некоторая сноровка. Прежде всего для ночлега выбирают место низменное, за горою и, главное, за ветром. Лучше всего ночевать около искари (т. e. вывороченной с корнем ели), образующей род огромного щита. Выбрав место, на нем сначала раскладывают обыкновенный костер, который, как земля прогреется, убирают; на прогретое же место натаскивают ветоши, сухой мох, хвои, а немного поодаль устраивают не костер, а так называемую нодью уральских промышленников. Для этого выбирают сухоподстойное дерево, но непременно еловое (потому что осина или сосна гаснут, пихта трещит и бросает искры, береза очень скоро загорается вся и быстро сгорает, а ель горит медленно, ровно и без треска), отрубят у подходящего дерева два бревнышка, одно аршина в четыре длиной, а другое немного короче, потяпают топором сверху меньший обрубок с одного конца до другого и кладут на него другой, более длинный, подложив между ними с концов по чурочке в вершок толщины. Чтобы верхнее бревнышко не скатывалось с нижнего, с обеих сторон по концам вбивают по колышку – и нодья готова. Стоит ее только зажечь в промежутке между бревешками – и она прогорит всю ночь. В ветер располагают нодью так, чтобы он дул вдоль нее. На снегу вместо постели набрасывают обыкновенно еловых, сосновых или пихтовых лапок, которые представляют хотя и жесткое, но все‐таки сухое ложе. Только приходится довольно часто поворачиваться с боку на бок, так как тепло бывает только той стороне тела, которая обращена к огню. При глубоком снеге отгребают его полукругом от нодьи так, чтобы радиус, принимая за центр середину нодьи, был не менее трех с половиной аршин, и возвышают его в виде вала; при этом спать гораздо удобнее: греет обе стороны, так как теплота отражается от белой снеговой стены.

Нодья

Кавказские горцы имеют обыкновение прежде всего греть у костра ладони рук, что замечательно способствует быстрому согреванию всего тела. Заблудившимся в лесу поздней осенью и лишенным возможности развести огонь надо помнить, что можно обогреваться, раскопав муравейник и просиживая в нем по получасу и более.

Ноябрь и декабрь

Охота на тетеревов с подъезда зимою

Подъездная охота зимой нередко продолжается до самого Рождества. Ездят обыкновенно с утра или с обеда до вечера. Редко случается, чтобы тетерева подпускали охотника в полдень, потому что они в это время сыты и сторожки и, поднявшись, улетают очень далеко. Утром же они отлетают недалеко, пересаживаются вразбивку, часто поодиночке, и сидят крепко; то же можно сказать относительно вечера.

Утренняя подъездная охота начинается не слишком рано, и потому нет надобности вставать до света.

Обыкновенно тетерева поднимаются с ночлега, когда уже взойдет солнышко, а в теплые дни ранее. Проснувшись и выбравшись из тайников, они тотчас летят кормиться на березы и сосны, а если где есть ягодники, то отправляются на них.

Охотнику необходимо знать хорошо местность и те уголки, где преимущественно ночуют тетерева и где кормятся. Иначе он без толку будет ездить по пустым местам, маять коня, маяться сам и потеряет удобное время охоты, а запоздав, хотя и найдет тетеревов, но уже тогда, когда они позавтракали и сделались сторожкими. Если же стрелок скоро найдет или взбудит тетеревов с места ночлега, то охота бывает удачна, только не надо торопиться и систематически, на кругах, шагом объезжать жирующих на деревьях тетеревов. Зная хорошо местность и в известное время не найдя тетерь на кормежке, многие охотники нарочно стреляют в воздух, отчего затаившиеся тетерева либо тотчас поднимаются с ночлега, либо где‐нибудь покажут свое присутствие, перелетывая по деревьям.

Всего смирнее тетерева в теплые, ненастные и тихие дни; всего же строже в дни холодные, ясные и ветреные. Но бывает и совершенно наоборот, то есть так, что тетерева худо сидят и не подпускают и в мягкую погоду, а в сильную стужу упорно сидят, нахохлившись, и подпускают охотника. Первое случается обыкновенно перед переменой погоды, а последнее во время сильного инея. Вообще тетерева перед переменой погоды, в особенности к бурану, не только не подпускают к себе, но особенно бойко летают. Когда снег на деревьях обледенеет, птица всегда подпускает ближе обыкновенного. В сильные морозы тетерева садятся в чащу или даже совсем не вылетают и сидят, зарывшись в снегу, по двое суток и тогда, если их поднять, уже не садятся на деревья, а снова падают в снег.

Вечерняя подъездная охота начинается обыкновенно часов с двух и продолжается до заката солнца, редко несколько более. В вечерний подъезд тетеревов отыскать легче, потому что перед своим ужином они начнут перелетать с одного места на другое и тем самым покажут себя, или же их можно усмотреть кормящихся на деревьях, что по березам видно далеко. Где есть хлебные клади, там тетерева любят кормиться и на них, но это не всякий год, а бывает и так, что они вовсе не идут на хлеб.

Если тетерева не даются к подъезду с первого раза, а погода стоит хорошая, то это еще небольшая беда – их можно заездить: стоит только умеючи следить за направлением их полета, не терять из глаз, насколько это возможно, и упорно преследовать, то есть, не останавливаясь, ездить за ними. Нередко тетерева уступают упорному преследованию и начинают подпускать охотника в меру выстрела.

Что утром, что вечером – правила подъема одинаковы, как на колесах по черностопу, так и по зимнему пути на санях. Охотник, найдя тетеревов, подъезжает к ним всегда шагом, потихоньку, не торопясь и едет не прямо на них, а как бы мимо, объездом и, подобравшись в меру выстрела, тихонько останавливает лошадь, не вылезая из экипажа, кладет винтовку на сошку, устраиваемую на санях, выцеливает и спускает курок. Никогда не следует ездить в середину табуна, а напротив, всегда надо стараться объезжать табун кругом и стрелять крайних. Кроме того, при подъезде за тетеревами необходимо знать местность и заезжать так, чтобы не угнать птицу куда‐нибудь за протоку, за глубокий яр, овраг и т. п., куда охотнику и попасть невозможно. Вообще никогда не следует подъезжать к тетереву сзади, с хвоста, но по возможности сбоку или с груди. Редкий тетерев вытерпит подъезд с хвоста, и то он почти всегда повернется к охотнику боком или грудью, а чаще всего улетит или пересядет на другое дерево. Если тетерева хорошо выдерживают подъезд и сидят, иногда нахохлившись, по несколько штук на одном дереве, что чаще бывает в мягкую теплую погоду, то надо стрелять всегда нижнего и затем следующего повыше; следуя такому порядку, можно сбить с одного места и с одного дерева несколько штук.

С осени тетерева берет почти всякая винтовка, но под конец ноября, когда окрепнут морозы и выпадет снег, тетерева убить трудно и много раненых улетают от стрелка безвозвратно.

Если раненый тетерев упадет где‐либо замертво, то сороки тотчас начинают его клевать; если же добыча еще жива, то они садятся обыкновенно где‐нибудь тут же на дерево и начинают стрекотать, чем и подзывают охотника. Если снег глубок и мягок, то тетерева нередко с маху бросаются в него с такой силой, что рыхлый снег мгновенно засыпает птицу, так что и приметя то место, где юркнула добыча, трудно усмотреть тайник спасающейся тетери. Заметя же ее помещение, нужно падать на это место и тогда добывать из-под себя хитрую птицу, а то как раз промахнешься и снова упустишь.

Некоторые охотники делают так: берут вечернюю охоту и замечают, где остались на ночлег тетерева, а утром едут на это самое место и находят их сразу, без потери времени. Тут хорошо тем, что преследуемые с вечера тетерева не успели наесться и потому с жадностью летят на жировку, сидят крепко и ближе подпускают охотника.

Косачи с начала осени и всю зиму держатся преимущественно около чистых мест, вблизи полей, по закрайкам боров, тогда как тетерки предпочитают более лес, чащу боров и любят кормиться хвойной мочкой.

Подъезд возможен до тех пор, пока снег не хватает коню до колена; если же превышает эту границу, ездить на санях крайне затруднительно и лошади скоро выбиваются из сил.

Если тетерева очень сторожки и не допускают подъезда, то удается такого рода хитрость: охотник останавливается, берет топор и начинает рубить пни, с песнями переезжая с места на место. Такая пауза в прекращении подъезда заставляет тетеревов приглядываться и прислушиваться к крику, а потом они начинают подпускать к себе на выстрел.

Стрельба серых куропаток зимою

Зимой очень нетрудно отыскивать куропаток, как потому, что на снегу их видно издали, так и потому, что их можно соследить. Но стрельба их в это время еще менее добычлива, чем осенью: если охотник и застанет куропаток в сборе, в куче, то они редко подпустят его в меру, а побегут сначала в разные стороны и вдруг поднимутся, почему из порядочной станицы, если она подпустила в меру, по большей части убьешь одну-двух куропаток. Если же удается разбить стаю (пчелкой, например) или найти куропаток, зарывшихся в снег поодиночке, то можно убить их много: в последнем случае они так крепко лежат, что надо их выталкивать ногой. Когда же глубокий снег покроет хлебные поля и озими, стаи куропаток приближаются к деревням и появляются на гумнах, бегают по дорожкам, по которым возят хлеб сушить в овин, а также около токов, на которых молотят и веют хлеб. Стаи куропаток ночуют где‐нибудь поблизости селения, в лесных оврагах, в таловых кустах по речке. Едва только черкнет заря, куропатки поднимаются с ночлега и летят на знакомые гумна. Часов в 10 утра они улетают обратно в крепь и отдыхают там, зарывшись до половины в снег, и даже спят. За час до заката они опять появляются на гумнах. Во время зимних метелей куропатки нередко и ночуют в гумнах, забиваясь в солому и клади. В степных деревнях, где нет удобных мест для ночлега, они не улетают с гумен и держатся на них днем и ночью, прячась от людей в вороха соломы или большие сугробы снега. Разузнав все это предварительно, охотнику уже нетрудно будет отыскивать куропаток на кормежке, лучше всего, конечно, ранним утром, с собакой или без нее.

Пороша

Порошей называется собственно снег, шедший ночью и переставший идти утром. Таким образом, на снегу видны только свежие следы жировавших ночью зверей, чем значительно облегчается их выслеживание. У нас под Москвой настоящие пороши редко бывают ранее начала ноября; на севере же выслеживание зайцев и других зверей начинается почти на месяц ранее, а на юге, в степных местностях, хороших порош не бывает до конца ноября или начала декабря. Для хорошей пороши снег должен быть настолько глубок, чтобы отпечаток ноги ясно на нем обозначался, и притом был непрерывен, то есть чтобы не было больших оголенных пространств.

Первая пороша образуется, конечно, падением снега сверху, последующие же могут быть и тогда, когда сверху вовсе не шло снегу, от так называемой поземки, то есть движением рыхлого снега вследствие сильного ветра. Таким образом, пороши бывают верховые и низовые, или заносные. Большей частью, однако, пороши образуются падением снега сверху и поземкой. По глубине своей пороши разделяются на мелкие, глубокие и мертвые. Мелкой порошей называется, когда отпечатки передних лапок зайца вдавлены не глубже нижнего своего сочленения; глубокой – когда снег ложится глубиною от 2 до 3 вершков, а мертвой – когда теплый мокрый снег выпадает ровным слоем толщиною с лишком в четверть. Печатною порошею называется, когда каждый ноготок лапы зверя ясно, рельефно выходит на снегу, как бы печатается. Такие пороши бывают большей частью, когда выпал неглубокий тающий снег, так называемая теплая пороша. Теплые пороши не могут портиться ветром и потому, если не перестает таять, бывают самыми продолжительными, то есть можно после теплой пороши разыскивать свежие следы, резко отличающиеся от широко расплывающихся старых, в продолжение 2–3 и более дней кряду. Сообразно времени шедшего ночью снега пороши могут быть длинными и короткими. Длинной порошей называется, однако, не долго шедший снег, а напротив, рано прекратившийся, так что зверь успел дать длинный след. Наоборот, короткой порошей называется собственно короткий след, зависящий от того, что снег шел всю ночь или даже продолжает идти. Глубокие, а тем более мертвые пороши всегда бывают короткими, т. к. зверь, в особенности заяц, по необходимости бродит очень мало. Относительно шума, производимого охотником при подходе, пороши бывают мягкие (при теплой погоде) и жесткие (при рыхлом снеге в морозную погоду). Жесткие пороши неудобны для подхода, так как шорох, производимый охотником, далеко взбуживает зверя.

Пороши, превосходные на рассвете, вдруг портятся, а иногда и вовсе уничтожаются или верховым падением снега, или низовым заносом. Вообще, когда продолжает мести сильная поземка, то выслеживание редко бывает удачно. Кроме того, надо иметь в виду, что низовые пороши бывают только в открытых, незащищенных местах, так что на лесных полянах или на опушке под ветром разыскивание свежих следов весьма затруднительно. Напротив, если продолжает идти поземка, то в поле следы будут заметны, а под лесом ясно видны. В степях редко не бывает ветра, а потому пороши там днем постоянно портятся, если только не стоит теплая погода.

Пороша имеет большое значение для охоты на зверя, в особенности на зайца, и для ружейных охотников. Псовые охотники пользуются порошей реже последних, большей частью лишь в первозимье, тогда как ружейники могут выслеживать зверя на лыжах в течение всей зимы. Так как требования псовых охотников иные, то и классификация порош у них несколько отличная и находится в зависимости от большего или меньшего удобства для травли. Кроме мертвых порош, когда заяц не бежит, а как бы плывет по снегу, почему в очень глубокую порошу травят только волков, псовые охотники отличают хорошую порошу, соответствующую глубокой, когда теплый мокрый снег выпадает ровным слоем толщиной около 2–3 вершков. В такие пороши травля всякого зверя и зайца считается самою удобной и способной для борзых собак. Бойкими порошами называются у борзятников такие пороши, когда снег выпадает на мерзлую землю слоем толщиной около одного вершка на ровном месте. В такие пороши борзая может иногда оборвать себе когти, пазанки и мякиши лап, а потому травля борзыми является всегда трудной и считается не совсем способною. Проездными порошами называются такие пороши, когда сухой, как пух, снег выпадает на мерзлую землю и не дает для борзых во время скачки упора ногам, в особенности при угонках. Собака скользит, проезжает (с разбега) по мерзлой земле, как по льду.

Среди зимы, в январе, когда снега становятся очень глубокими и нередко покрываются коркою (черепом), борзые, проваливаясь в снег по брюхо и до крови царапая коркою себе ноги, скакать совсем не могут; а между тем заяц и лисица бегут в это время по снегу, как по насту. Охотиться тогда совершенно невозможно. Позднее травлю по крепкому насту следует производить крайне осмотрительно и по возможности не с псовыми собаками, а с горками и крымками как более легкими. Надо заметить, что наст только тогда считается способным для охоты, когда он держит лошадь на шагу. Тогда только борзая собака, даже самая тяжелая, не будет проваливаться или прошибать наст на скаку.

Езда по белой тропе производится в большинстве случаев с одними борзыми. Причина тому та, что многие гончие по белой тропе гонят очень плохо. Многие первые охотники даже никогда не позволяют, в особенности настоящим зверогонам, гонять по белой тропе на том основании, что гончие теряют вязкость и паратость.

Малик

Маликом называется весь отметившийся на снегу за ночь путь зайца, начиная от его логова, где он дневал, до жировки, т. е. места, где он кормился, и обратного на лежку. Распознавание заячьих следов, весьма разнообразных по своему характеру, имеет весьма большое значение, так как для большинства ружейных охотников выслеживание зайцев, преимущественно русаков, составляет главный, а иногда и единственно доступный способ зимней охоты. Поэтому необходимо описать следы как можно подробнее и при помощи чертежей нагляднее. Самое обстоятельное описание заячьих следов и охоты на зайцев (русаков) по пороше принадлежит г. Стрекалову; оно может служить руководством для человека, совершенно незнакомого с этой в своем роде увлекательной охотой, не имеющего возможности научиться разбирать эту тарабарскую грамоту при помощи опытного охотника промышленника.

Прежде всего необходимо заметить, что сослеживание беляков весьма затруднительно, а потому тропят почти исключительно русаков, белая шерсть беляка, очень мало отличающаяся от снежной поверхности, запутанность ходов и обыкновенно крепкое место для логова составляют причины, позволяющие беляку почти всегда уйти незамеченным. Кроме того, схождение малика беляка всегда утомительно, потому что беляк чрезвычайно запутывает свои ходы, набивает тропы, вбегает в жиры и в тропы других беляков, кружит, меча петли, и вообще, так путает следы, что и самый опытный охотник тратит много времени на розыски беляка. Поэтому в местностях, где встречаются и русаки, и беляки, весьма важно умение отличать их по следу, что дается очень скоро. У беляка, живущего в лесу, где снег рыхлее, чем в поле, лапы сравнительно шире и круглее или, вернее, имеют широко раздвигающиеся пальцы, так что он оставляет на снегу отпечатки, приближающиеся очертанием к кругу; у русака же лапа уже и менее расширяется, и след у него овальный, эллиптический. Когда снег не очень рыхл, при так называемой печатной пороше, будут выходить отпечатки отдельных пальцев, но следы задних лапок у русака все‐таки будут значительно шире, чем у беляка. Более удлиненные и параллельные друг другу и незначительно один другого опережающие отпечатки принадлежат задним ногам, а приближающиеся очертанием к кругу и следующие один за другим, в одну линию – передним. Сидящий заяц оставляет отпечаток совсем другого вида: отпечатки передних ног находятся почти вместе, а задние лапки теряют несколько свою взаимную параллельность, и так как заяц, сидя, сгибает задние ноги до первого сочленения, то на следу кроме лапок отпечатывается и весь пазанок.

За исключением этого случая, то есть сидения, следы задних лапок всегда сохраняют параллельность, и если на рыхлом снегу будут замечены следы, в которых более крупные отпечатки задних ног идут врозь – косолапят, то это след не зайца, а собаки, кошки или лисицы, когда они идут скачками. То же самое можно сказать и о следе, в котором одна задняя нога сильно опережает другую.

Нормальная побежка зайца – крупные прыжки, причем задние ноги он выносит почти или совсем одновременно, а передние ставит последовательно одна за другой. Только при очень больших прыжках заяц ставит и передние лапки почти вместе.

След беляка

След беляка по насту

След русака

След русака по насту

След сидячего зайца

Обыкновенные заячьи следы имеют вид и называются концевыми, так как такими средними прыжками он идет на жиры и с них возвращается. Жировые следы отличаются от концевых тем, что отпечатки лапок весьма близко отстоят друг от друга и отдельные следы почти сливаются. Называются они жировыми потому, что зайцы делают их там, где кормятся, потихоньку передвигаясь с места на место, часто садясь. Скидочные, или сметочные, следы оставляются самыми большими прыжками, делаемыми под углом к первоначальному направлению следа. Заяц ими старается скрыть, оборвать свой след, перед тем когда задумал лечь. Число скидочных прыжков обыкновенно один, два, три, редко – четыре, после чего идут опять обыкновенные, концевые следы. Большей частью перед скидкой заяц сдваивает свой след. Скидочные прыжки отличаются от концевых расстоянием между следами и тем, что отпечатки передних ног находятся вместе. Гонные, или взбудные, следы делаются зайцем, когда его спугнут с логова, и он идет большими прыжками. Они имеют большое сходство или со скидочными или с концевыми, но обратного направления, ибо отпечатки передних лапок ближе к отпечаткам задних лапок предыдущего, а не того же прыжка[14]14
  В некоторых чертежах по ошибке гравера отпечатки передних ног имеют неправильную форму.


[Закрыть].

Жировые следы

Гонные следы

Гонные следы прыжками

От логова, в котором русак сидел до сумерек, малик начинается жировыми следами, вскоре переходящими в концевые, ведущими иногда прямо на кормежку, то есть на озимь, в сад, гумна или уезженную дорогу. На жирах русак всегда кормится мелкими, весьма слитными передвижениями, часто останавливаясь и садясь. Закусив хорошенько, он иногда бегает и играет, причем тут попадаются гонные следы. Побегав, он или снова принимается за еду, или уже на заре отправляется с жиров концевыми следами на новое логово. Перед тем как выбрать себе надежное убежище на день, заяц начинает делать петли, то есть закругляет свой ход, снова пересекая свои прежние следы. Петли эти занимают иногда большие площади, так что в точке А довольно редко можно с уверенностью сказать, не выкружив петли, принадлежат ли пересекающие следы сходимому малику или здесь прошел другой русак. Более двух петель замечается редко. Вскоре после них начинают встречаться двойки и тройки, то есть сдваивание или страивание следа, причем следы бывают наложены один на другой, так что нужен навык для отличия сдвоенного следа от обыкновенного. После двойки обыкновенно заяц делает скидку в сторону, но после тройки, которая бывает сравнительно редко, сметок большей частью не бывает и заяц идет далее на значительное расстояние. Чаще всего двойной и тройной след русака замечается по дорогам или по гребням оврагов, где почти всегда бывает мало снега, а в начале зимы – в лощинах, луговинах и на только что замерзших ручьях и речках. Длина двоек, как в одном и том же малике, так и в разных, бывает весьма непостоянна и изменяется от 5 до 150 шагов. Они, несомненно, указывают на близость логова, и если русак идет еще после двойки со скидкой значительное расстояние, меняя скидочные прыжки на концевые, то это уже исключительный случай. Тройки обыкновенно не достигают значительной длины, и направление хода после них не изменяется, и весьма редко следует за ними скидка. Скидка делается почти всегда под прямым углом к направлению хода; после нескольких скидочных прыжков следуют несколько концевых, и снова вторая двойка со скидками. Нередко русаки ограничиваются двумя двойками, но бывают малики с восемью и даже большим числом двоек.

Заячья петля