Текст книги "Замок над синим озером"

Старый рыцарь еще немного подумал и закончил свою речь полным откровением:

– Сам я – преданный соратник Уильяма Маршала, графа Пембрука. А милорд Маршал всю свою жизнь верно служит королевскому дому Плантагенетов. Сейчас ему доверено воспитание наследного принца и руководство королевской армией. Как только он призовет меня, я немедленно присоединюсь к нему и стану беспрекословно выполнять все его приказы. То же советую и вам. У вас большой отряд?

– Со мной сейчас прибыло только шесть человек, включая и моего капитана, сэр рыцарь. Но в замке Йеллоухилл в Линкольншире остались еще шестнадцать воинов. Леди Лоугби не советовала двигаться на Лондон большим отрядом.

– Мудро, это могло бы вызвать ненужные волнения, – согласно кивнул сэр де Бриер. – А у вас здесь нет никого из родственников?

– Нет, милорд.

– Тогда милости прошу погостить у меня в доме, мой молодой друг, – приветливо улыбнулся хозяин и, кажется, даже помолодел лицом, – вы сможете осмотреться и разобраться во всем сами.

– Благодарю вас от всей души, сэр де Бриер, – Генрих почтительно поклонился. – Мне лестно оставаться под крышей столь доблестного воина, как вы.

И потянулось время пребывания в Лондоне. Здесь, на месте, все смотрелось не так, как с далекого севера. И Генрих достаточно быстро понял многое, раньше от него скрытое.

В один из дней рыцарь де Бриер пригласил своего гостя проехаться с ним по городу. Генрих отправился с ним, взяв с собой лишь Майкла – тот ни в какую не соглашался отпускать его одного. Среди суматохи непривычного большого города вдруг раздались звуки труб, и все остановились и стали почтительно расступаться, открывая дорогу.

– Королевский кортеж, мой друг, – тихо сказал Симон своему спутнику, – сейчас вы увидите короля Иоанна.

Генрих с напряжением всматривался в приближающуюся кавалькаду. Следом за двумя дюжими охранниками ехал сам король. Молодой рыцарь Лорэл внимательно смотрел на красивое, но уже порядком обрюзгшее и недоброе лицо монарха – своего родного дядюшки. И в этот момент король повернул голову в его сторону и неожиданно замер. Какое-то время он пристально всматривался в лицо молодого воина, а потом вдруг стал заваливаться набок. Охранники едва успели подхватить его. Когда король пришел в себя и опять взглянул в ту сторону, где увидел призрак брата, там уже никого не было. Генрих предусмотрительно спрятался за спины воинов, опустив на лицо капюшон. Рыцарь де Бриер воспринял его неожиданный маневр как признак глубокого волнения, вызванного созерцанием монарха. Но Майкла обмануть не удалось. Он слишком хорошо знал своего друга. И Генрих посчитал, что не вправе обманывать преданного ему до глубины души сподвижника. Пришлось, взяв с него самую страшную клятву, открыть Майклу истинное положение дел. Сказать, что тот был поражен, – не сказать ничего. Несколько дней верный ему Льюис не мог прийти в себя от услышанного и стал оберегать Генриха еще усерднее. Больше они об этом не говорили никогда.

В середине лета король Иоанн под давлением баронов подписал-таки Великую хартию вольностей. До конца лета обстановка оставалась, однако, напряженной. Рыцарь де Бриер, время от времени встречающийся с милордом Маршалом, узнал, что Иоанн нанимает войска на континенте, чтобы расправиться с наиболее непокорными из баронов. Сэр Симон посоветовал Генриху пересидеть осень и зиму в Линкольншире, а весной вернуться в Лондон, но уже со всем своим отрядом. Похоже, тут будет чем заняться. Генрих оценил мудрость этого предложения – в такое время ему следовало иметь при себе все свои силы. Он тепло распрощался со старым рыцарем, с которым очень сблизился за это время, и отправился в обратный путь. В замке среди болот и топей их дожидался предельно исполнительный Ральф. Он легко и безопасно доставил вверенный ему отряд во владения своей госпожи и отчитался перед ней об успешно проведенной операции.

Леди Лоугби была счастлива вновь увидеть своего доблестного рыцаря. Майкл вздохнул и вновь отдался в ее жаждущие объятия.

– Имей в виду, Генри, – сказал он с усмешкой другу, – я жертвую собой ради твоего блага.

– Ну конечно, Майкл, – отозвался тот, лукаво сверкая синими глазами, – а меня, как твоего капитана, и хозяйская служаночка устроит.

Осень и зима прошли в замке спокойно. Наведавшийся сюда барон Хоум, не оставивший без внимания заметно окрепший гарнизон крепости, получил заверение, что леди обручена с другим рыцарем. Ему не оставалось ничего иного, как перенести свои поиски следующей жены в иные места.

Странное дело, но все новости, касающиеся положения дел в стране, в замке леди Лоугби становились известны очень скоро. При этом обычно исчезал куда-то на несколько дней пронырливый Ральф, а по его возвращении леди извещала близких людей о событиях за пределами замка. Сейчас к близким людям она относила милого ее сердцу рыцаря Лорэла, то есть Майкла, его очень симпатичного капитана и своего командира гарнизона. Как только сошел снег и стали проходимыми дороги, сноровистый Ральф принес пренеприятные известия.

Оказывается, король Иоанн, пообещавший своим баронам соблюдение их прав, согласно подписанной им Хартии, вовсе и не собирался выполнять свои обещания. Больше того, он нанял войско на континенте и с этими наемниками двинулся на замки наиболее упрямых из своих подданных. Рассвирепевшие вконец бароны обратились за помощью к королю Филиппу Французскому, который с превеликой радостью направил в Англию своего наследника. Дофин Людовик, уже вошедший в силу и научившийся воевать лучше своего отца, с удовольствием взялся за такое благое дело, как обретение короны Англии. Он считал себя вправе претендовать на это, поскольку был женат на Бланке Кастильской, внучке короля Генриха Плантагенета.

Двадцать второго мая Людовик высадился в Кенте и двинулся со своей армией на Лондон. Ему без боя сдались королевские замки в Кентербери и Рочестере. Только могучая крепость Дувр устояла перед французами. Коннетабль замка сэр Хьюберт де Берг, 1-й граф Кент, один из самых влиятельных людей в стране, не пожелал склонить голову перед иноземным претендентом на трон. Гарнизон Дувра был достаточно велик, солдаты готовы были стойко выдержать осаду – благо их командир позаботился о запасах продовольствия для долгого противостояния. Предусмотрительный Уильям Маршал, 1-й граф Пембрук, сразу же увез своего наследника в Глостер, а король Иоанн спешно отступил на восток. Людовик же торжественно вошел в Лондон и не замедлил водрузить на свою голову корону. А затем захватил почти весь юго-запад страны. Положение было очень опасным.

Посовещавшись между собой, Генрих и Майкл решили вести своих людей в помощь осажденному Дувру. И все лето они не давали французам покоя. Огромная цитадель, стоящая на высоком берегу над проливом, выглядела весьма внушительно. Когда они увидели его впервые, замок, окруженный мощными внешними укреплениями, ощетинился луками защитников, как рассерженный еж. На парапете высокой стены были сложены большие кучи камней, готовых полететь на головы осаждающих. Недалеко от ворот замка догорало чудовищное сооружение, служившее, по-видимому, французам в качестве осадной техники. А на самой высокой башне огромного мощного донжона гордо развевался на свежем ветру английский флаг.

Французы суетились у стен замка, явно готовясь к новому штурму. И тут вдруг раздался громкий крик «йо-о-о!», и маленький, но удивительно слаженный в своих действиях отряд отлично вооруженных воинов ринулся на неприятеля, словно выпущенная из лука стрела. Впереди отряда несся на быстроногом вороном скакуне высокий и сильный воин в шлеме, закрывающем его лицо. Рядом с ним на гнедом с белой отметиной во лбу коне скакал не менее мощный воин, а за ними плотной волной шли остальные, рассекая ряды неприятеля как кинжалом. Воины на стенах замка с большим интересом рассматривали неожиданно прибывшее к ним подкрепление. Осаждающие забыли о своем намерении повторить атаку на крепость – сейчас их задачей было уберечься от разящих ударов налетевших, как стая коршунов, воинов. Но отряд не стал задерживаться надолго. Словно разящий меч, прошел он по толпе осаждающих, оставив после себя прогалину, окрашенную кровью и покрытую поверженными телами. Отряд, нагрянувший, как неожиданная буря, скрылся так же внезапно. И казалось, что это пронеслось просто видение. Только запомнился стяг с головой белого волка и громкий клич неизвестных воинов.

Еще не раз потом налетали эти воины на французов и всегда заставали их врасплох. «Белый Волк! Белый Волк!», – приветствовали их радостными криками осажденные. И столь же слаженно, но совсем с другой интонацией, неслись вслед этим воинам, похожим на призрачную карающую силу, проклятия на французском языке. Но с высоких стен их сопровождали благословения. «Да пребудет с тобой Святой Георгий, Белый Волк!» – дружно кричали англичане, размахивая оружием.

Время от времени отряд отступал на свою привычную уже базу в Линкольншире, но вскоре возвращался вновь, чтобы ослаблять французскую армию, застрявшую под стенами неприступной английской крепости.

Осенью пришло известие, что король Иоанн умер где-то в районе залива Уош. Сразу же после этого неизменно верный королевскому дому Уильям Маршал посвятил своего девятилетнего воспитанника, принца Генриха, в рыцари и спешно короновал его в соборе Глостера в присутствии папского легата. Так двадцать восьмого октября страна обрела нового короля. Мудрый граф Пембрук тут же объявил от имени короля Генриха, что Великая хартия вольностей им подтверждается, а сам обязался стать гарантом ее неукоснительного выполнения. Бароны поутихли и стали склоняться в сторону своего, английского короля. Обстановка в стране заметно изменилась.

Однако весной следующего года сторонники дофина Людовика вместе с силами французской армии осадили Линкольнский замок. Это было уже совсем близко от места расположения отряда Генриха, и они могли налетать на осаждающих так же внезапно, как и под стенами Дувра.

Линкольнский замок, поставленный еще полтора века назад, гордо возвышался над раскинувшимся внизу городом и рекой Уитем. Его было видно издалека. Сам замок имел довольно внушительные размеры и был окружен со всех сторон глубоким сухим рвом с высокой земляной насыпью, достаточно трудной для форсирования. В большом внутреннем дворе, напоминающем по форме четырехугольник, возвышались две башни. Охватившая весь двор стена была высокой и очень мощной. Она была сложена из огромных неотесанных камней, но скреплены они были на совесть. Одолеть такую крепость было очень непросто.

Когда мятежные бароны подошли к стенам замка, они поняли, что взять его в кольцо у них просто не хватит сил. Поэтому сосредоточились на главных воротах. С высоких стен их поливали тучами стрел и забрасывали большими камнями. Замок не желал сдаваться. Многие из прибывших под его стены знали, что барона де ла Хайе, потомственного смотрителя замка, давно уже нет в живых. Значит, организовать его оборону будет некому. Но они жестоко ошиблись. Бойцы гарнизона крепости были полны боевого духа, а руководила обороной женщина – Никола де ла Хайе, дочь барона. Скептические улыбки, появившиеся было на лицах высокомерных баронов, быстро увяли, когда эта отважная женщина показала им, на что она способна. А тут еще непонятно откуда взявшийся отряд никому неизвестных воинов налетал на осаждавших коршуном, наносил им ощутимые потери и столь же стремительно исчезал. Но долго еще звучал в ушах ошарашенных неприятелей громкий и дикий крик «йо-о-о!». А через короткое время к Линкольну подошла королевская армия под командованием самого Уильяма Маршала (а уж как он умел воевать, было известно очень хорошо). Силы восставших баронов были разбиты.

В первый же день своего прибытия под стены осажденного замка Уильям Маршал увидел этот необычный боевой отряд, обрушившийся на противников с громким криком и пронесшийся по их рядам подобно удару меча. День выдался жаркий, и Генрих не надел шлема. Командующий королевскими войсками, провожая взглядом унесшийся вдаль отряд, замер на мгновенье с широко раскрытыми глазами. Стоявший рядом с ним рыцарь Симон де Бриер, проследив за взглядом своего командира, успел увидеть знакомого ему рыцаря Лорэла. Но реакция командующего была ему непонятна.

– Что вас так удивило, милорд? – решился спросить он.

– Нет, показалось, друг мой, – Уильям Маршал невесело улыбнулся. – Мне почудилось, что это как будто наш непобедимый король Ричард промчался мимо нас. Как нам его недостает! Будь он жив, мы бы сейчас не выбивали французов с нашей земли. И все владения Плантагенетов на континенте были бы по-прежнему под властью английской короны.

– Это был всего лишь рыцарь Лорэл со своим отрядом, милорд. Отлично бьются парни, не так ли?

– Ты его знаешь? – удивился граф.

– Ну да, он с северного приграничья, милорд, из-под самой Шотландии, там до скоттов рукой подать.

– Я же говорю, показалось, – усмехнулся граф Пембрук, но глаза его оставались встревоженными.

«Странно это, – подумалось сэру де Бриеру, – милорду что-то померещилось, а король и вовсе сознания лишился, увидев этого рыцаря. Очень странно!»

Вернувшиеся под власть короля бароны, как и духовенство, и рыцари, и горожане отвернулись теперь от дофина Людовика. Они имели своего законного короля из династии Плантагенетов, пусть еще юного, но опекаемого достойными людьми. Имели подтвержденную Хартию вольностей и ее надежного гаранта в лице графа Пембрука. Чего же им еще надо? Заморский принц потерял всякую привлекательность в их глазах. И Людовику пришлось отступить. Он отказался от своих притязаний, подписал перемирие с Англией и отбыл в родные края.

А Генрих со своим боевым отрядом, показавшим на деле, на что способны воины из далекого приграничья, решил, не мешкая, отправиться на континент, чтобы осуществить давно задуманное – посетить могилу отца. За время прошедшей оккупации все они вполне освоились с французским языком, так что проблем на континенте не предвиделось. А подписанное Людовиком перемирие делало поездку вполне возможной.

Исходя из всех этих соображений, Генрих выбрал для своего отряда путь, которым двинулся когда-то на Нормандию его отец, отправляясь отвоевывать потерянные нерадивым братом земли. Сегодня эти земли были полностью утрачены. Король Джон не стоил и мизинца своего старшего брата. Он не только растерял владения на континенте, но и чуть было всю Англию в руки французов не отдал.

Подходящий для переправы корабль нашли довольно легко. Погода стояла спокойная. И вскоре англичане впервые ступили на французский берег. Дорогу продумали заранее и, не теряя времени, устремились вперед. Чем скорее они справятся с задачей, тем раньше смогут вернуться наконец в свои родные края, которых не видели уже более двух лет.

Глава 4

Филипп II Август, король Франции, в глубокой задумчивости сидел в своем кабинете. Только что от него вышел человек, верно служивший ему в делах, не требующих огласки. Он принес известия, которые всколыхнули море мыслей и воспоминаний.

Филипп, законный наследник династии Капетингов на французском троне, стал королем в пятнадцать лет. Он всегда удивлял отца и придворных умением ловко выходить из затруднительных положений, не страдая при этом излишней щепетильностью, искусно вести собственную игру и выходить победителем. Он был довольно хорош собой, и его даже можно было бы назвать красивым, если бы не его излишняя изнеженность и выражение глаз – надменное и хитрое одновременно. Он неплохо владел оружием, хотя работать головой у него всегда получалось лучше. Но при этом он не мог не чувствовать зависти к своему исконному сопернику – королю Ричарду Английскому.

Они были знакомы с детства. Филиппу было восемь лет, когда к их двору спешно прибыли сыновья английского короля Генриха Плантагенета Ричард и Жоффруа. Их мать, королева Алиенора Аквитанская, спрятала сыновей от отца после крупной ссоры между ним и наследником, Генрихом Молодым. Тогда Филипп, помнится, преклонялся перед воинским талантом короля Генриха и мечтал быть похожим на него. Однако позже, когда он понял, какие неприятные последствия для его королевства имеют эти таланты английского монарха, в сердце будущего короля Франции воцарились ненависть и желание раздавить Англию, победить ее любой ценой.

А Ричард уже тогда, в свои шестнадцать лет, был не только очень хорош собой, но к тому же умел, как редко кто другой, обращаться с оружием. Возмужав, он стал непревзойденным. Высокий, широкоплечий, красивый, с золотисто-рыжими волосами и синими глазами, он выигрывал во всем – был красив, отважен, силен и удачлив. О его воинской доблести слагались легенды. Он, несомненно, был лучшим воином и лучшим полководцем, с этим не мог спорить никто. Он был решительным и неустрашимым, обладал при этом огромной физической мощью и был способен в одиночку решить исход сражения. Кроме того, он был удивительно мудрым, умным и волевым командиром. Солдаты боготворили его и были готовы идти за ним в огонь и воду. Он побеждал там, где заведомо проигрывали другие. Это не могло не раздражать Филиппа, хотя внешне приходилось сохранять невозмутимый вид.

Такое постоянное соперничество, иногда прикрытое игрой в дружбу, шло рядом с обоими королями по жизни. Когда Английский Лев угодил в лапы германского императора, Филипп ликовал. Уж с недалеким и трусливым братцем Ричарда Джоном он справится легко, и теперь можно будет вернуть себе все земли, захваченные неуемными Плантагенетами. Но Лев вышел на свободу. И, конечно же, сразу ринулся в бой.

Филиппу трудно было забыть историю крепости Лош. Воздвигнутая предками графов Анжуйских, она гордо стояла над рекой, и о ее мощные стены разбилась не одна волна нападающих. Он тогда, за время пребывания короля Ричарда в плену, сумел получить желанную крепость из рук этого простофили Джона, который не видел перед собой ничего, кроме короны. Однако вырвавшийся на свободу Английский Лев яростно кинулся на родовой замок графов Анжуйских и взял его за три часа. Подумать только – всего за три часа! Но когда он, Филипп, после гибели Ричарда пожелал отбить этот замок обратно, ему пришлось провести под его стенами год. Стыдно вспомнить эту годовую осаду. Но зато он отомстил, унизив память Ричарда, – эту крепость французы вскоре превратили в тюрьму.

Осознание своей беспомощности по сравнению с могучим Ричардом доставляло боль и еще больше разжигало злость. А как этот трижды проклятый Плантагенет гнал его армию от самого Вандома! Как оленей на охоте, точнее не скажешь. И они дважды были вынуждены оставить обоз в руках неприятеля. Фу! Вспоминать тошно. Он, конечно, потом отыгрался, захватив Жизор, открывший ему дорогу на Нормандию. Но кого он при этом победил? Ничтожного мальчишку Джона. Ричарда одолеть ему так и не удалось. Хотя известие о его гибели принесло двойное чувство – радость и боль. Не напрасно говорят, что терять старого врага так же тяжело, как и старого друга.

Зато сколько удовольствия доставил ему захват этой новой твердыни Ричарда, его гордости – замка Шато-Гайар! Эта крепость и впрямь была под стать своему хозяину. И захватить ее они смогли только обманным путем, проникнув внутрь через часовню, достроенную уже королем Джоном. Но все равно приятно было попирать сапогами камни крепости, воздвигнутой соперником для себя.

А теперь…

Верный Жан де Рэ, преданно служивший своему господину уже добрых двадцать лет и никогда его не подводивший, поведал королю воистину странные вещи.

Еще недавно под стенами Дувра, а потом и под Линкольном был замечен не совсем обычный воинский отряд. Он был не слишком велик, но удивительно дисциплинирован и маневрен. Он набегал всегда неожиданно, оглашая воздух устрашающим криком «йо-о-о!», бил как таран и мгновенно исчезал. Их отличительным знаком был стяг с головой белого волка. Когда он, Жан, получил от своих людей эти сведения, разумеется, пожелал увидеть все своими глазами. Отряд был неуловим, и все же Жану удалось заметить рыцаря, возглавлявшего его. Одно короткое мгновенье, но его хватило, чтобы повергнуть мужчину в смятение.

– Вы никогда не поверите, сир, – взволнованно говорил он монарху, – но это был сам Английский Лев, только совсем еще молодой. Та же стать, та же сила, та же мощь удара и такая же безрассудная отвага. И, конечно, лицо.

Филипп замер.

– Не может быть, – прошептал он побелевшими губами. – Ведь мы…

– Да, мой господин, звереныша, носившего имя Филипп Фальконбридж, сеньор де Коньяк, мы сумели убрать тихо и без следов. Хотя и поднаторевший в убийстве родственников король Джон уже тоже тянул к нему свои ручонки. Но выходит, есть еще один звереныш. И он куда опаснее почившего с миром Филиппа.

– Убей, Жан, – воскликнул король, обретший, наконец, голос, – что хочешь делай, но достань его и уничтожь. Я не смогу спать спокойно, пока щенок Английского Льва живет на этой земле.

– Я надеюсь вскоре порадовать вашу милость, – хитро улыбнулся Жан. – Мои люди следят за ним и недавно мне сообщили, что он переплыл через пролив.

– О-о! – воскликнул просветлевший лицом Филипп. – Так этот мальчишка сейчас на моей земле?

– Да, сир, – заверил верный слуга, – и он теперь в наших руках.

– Ты и правда порадовал меня, мой верный Жан, – удовлетворенно кивнул монарх. – Только прежде чем расправиться с ним, надо узнать, куда и зачем он прибыл, что он затевает.

И король отпустил своего верного слугу движением руки. Ему было о чем подумать. И мысли его нельзя было назвать приятными.

Между тем отряд Генриха Лорэла, не бросавшийся особо в глаза ни своей численностью, ни богатством экипировки, следовал от побережья в глубь страны.

На континент отправились из Портсмута и высадились в Гавре. Оттуда путь лежал к Руану и дальше в направлении Парижа. Цель – замок Шато-Гайар, гордость короля Ричарда и его любимое детище, которым он так и не успел насладиться сполна.

Сейчас замок был в руках Филиппа Французского. Подходить к нему слишком близко было опасно. А Генриху так хотелось ощутить под рукой твердость камня, из которого была воздвигнута цитадель, погладить шершавые стены, ступить ногой на гладкие камни замкового двора, войти в огромный донжон. Приходилось смотреть на все это издалека.

Генрих знал, что отец построил этот замок в удивительно короткие сроки – всего за два года. Он вложил в его строительство огромные деньги и сам руководил работами по его возведению по своим собственным планам и эскизам. Замок вобрал в себя весь опыт, привезенный королем из крестового похода. Он стал любимой резиденцией Ричарда, и король очень гордился неприступностью своей цитадели над рекой.

И теперь сын видел воочию, что гордиться действительно было чем.

Огромное сооружение возвышалось на известковой горе над Сеной и состояло из нескольких построек, представлявших тем не менее единый комплекс. Сам замок стоял на одном высоком выступе склона, а на другом было поставлено еще одно укрепление, небольшое, но очень надежное. К подножию горы примыкал городок Лез-Андели, составлявший с замком как бы одно целое. На маленьком островке внизу – форт, в водах реки устроен палисад, а на другом берегу – еще укрепления и форпосты. Да! Мощно!

Сам замок имел, как видно было снаружи, три двора, разделенные высокими стенами. Внешняя стена мощная, угловатая, с несколькими круглыми башнями. Удивительной казалась самая верхняя стена, окружающая внутренний двор. Она вся представляла собой как бы ожерелье из круглых башен, расположенных очень близко друг к другу, не далее тридцати футов. А наверху – платформы с машикулями.

Весь замок в целом производил впечатление огромной подавляющей мощи. И Генрих со злорадством подумал, каково было французскому королю, когда хотелось захватить эту твердыню, а не получалось. И взял ведь он его хитростью, а не приступом.

Как ни хотелось молодому рыцарю еще побыть здесь, возле могучего детища своего великого отца, нужно было двигаться дальше. Привлекать к себе излишнее внимание было ни к чему.

Дальше двинулись на Алансон. Этот город, расположенный в плодородной равнине и окруженный лесами, стоял на реке Сарта в месте впадения в нее реки Бриант. Город был небольшим, но выглядел процветающим, и это неудивительно – через него проходили торговые пути из Парижа в Бретань, а также из Кале в долину Луары, такое всегда идет на пользу горожанам. Здесь всем заправлял Жан де Понтье, граф Алансонский из дома Монтгомери. Граф был уже в преклонных годах, но держался браво. Сейчас владыка графства был в городе, о чем свидетельствовал его стяг, развевающийся над высокой башней большого деревянного замка.

Город заинтересовал Генриха. Здесь издавна изготавливали знаменитые алансонские кружева, и он хотел привезти это чудо в подарок любимой матушке. Поэтому поселились на постоялом дворе и решили задержаться здесь буквально на пару дней. Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. Так уж случилось, что именно здесь молодого рыцаря Лорэла настигла стрела Амура – внезапно и, как он предполагал, навсегда. Ведь все Лорэлы были верны своей любви до самой смерти.

Вечером, устроившись, хорошо поели и дали отдых себе и коням. Утром поднялись не слишком рано, поскольку вполне можно было дать себе передышку. Плотно позавтракали и отправились в город. Здесь было на что посмотреть. Множество лавок и обилие товаров. Такого они еще не видели. А Генрих, не ведая того, шел навстречу своей любви. Он заглянул в богатую лавку торговца тканями и, едва привыкнув к неяркому свету в помещении, замер, восхищенный. Перед ним стояла очаровательная девушка с длинными каштановыми косами и глазами удивительного цвета, напоминающего темный густой мед. Она, казалось, вся светилась, и от нее как будто исходило тепло.

– Отца сейчас нет, он ушел ненадолго, – сказало милое создание приятным мягким голосом, – но я могу показать вам то, что вас интересует, мессир.

Бедный Генрих, никогда еще не попадавший под обстрел столь прекрасных глаз, буквально потерял дар речи. С трудом взяв себя в руки, он кашлянул и не совсем твердым голосом заявил, что интересуется алансонскими кружевами для подарка своей матушке.

– Этого, к сожалению, в нашей лавке нет, – девушка улыбнулась открытой солнечной улыбкой, – но если вы придете сюда часа через два, то я отведу вас к своей дальней родственнице, которая торгует кружевами. У нее хороший выбор.

Они договорились, что встретятся неподалеку от лавки месье Грандона ровно через два часа, которые показались молодому рыцарю чуть ли не вечностью. Он узнал, что девушку зовут Сабина и она младшая из трех дочерей богатого торговца изысканными тканями. Девушка была настолько хороша собой, что покорила Генриха с первого взгляда. Невысокая, изящная, светлая, она казалась ему волшебным видением.

И когда они встретились вновь, Генрих забыл обо всем. Ему хотелось только смотреть на нее и слушать ее голос. Когда он осмелился дотронуться до ее руки, обоих будто молния ударила, даже в ушах зашумело. Они долго ходили по городу, крепко держась за руки, а когда стало вечереть, Генрих решился в укромном уголке поцеловать девушку. Она не была против, и им с трудом потом удалось разомкнуть руки и губы. Генрих проводил Сабину до ее дома, и они договорились назавтра встретиться вновь.

Встреча состоялась, за ней – следующая. Любовь разгоралась как пожар, грозя поглотить их целиком. Истинным влюбленным, как известно, везет, и им удалось найти место для более интимного, скрытого от чужих глаз свидания. Здесь они откровенно ласкали друг друга, говоря глупые и нежные слова, которые известны всем, кто любит. И Сабина без раздумий отдалась молодому рыцарю, лучшему из мужчин, которых она встречала в своей жизни. Она без сожаления подарила ему свою невинность. А он обещал ей, справившись с делами, ради которых приехал сюда, вернуться к ней и забрать ее с собой. Она же была согласна на все, лишь бы быть рядом со своим синеглазым рыцарем.

Несколько дней пролетели как один миг. Генрих и не заметил бы бега времени, но Майкл сурово напомнил ему, что они на чужой земле, а их задача еще не выполнена.

– Спасибо, друг, – ответил на это рыцарь. – Ты напомнил мне о моем долге. Я совсем голову потерял. Но моя Сабина этого стоит, и я обязательно вернусь за ней.

Расставание влюбленных было тягостным. Они едва смогли найти в себе силы разомкнуть объятия. Губы горели от поцелуев. Глаза припухли от непролитых слез. Сабина твердо верила, что любимый вернется за ней. Нужно было только дождаться его. Это будет трудно, она знала. Но она ни за что на свете не откажется от своей нежданной любви, такой сладкой и такой обжигающе горячей.

Пробыв неделю в Алансоне, отряд двинулся дальше. Следующим на пути был Ле-Ман, город, где когда-то родился король Генрих Плантагенет, родной дед рыцаря Генриха Лорэла. Но Ле-Ман тихо и незаметно прошли стороной, не заходя за городскую стену, и двинулись дальше – на Тур. Теперь уже недалеко было и до знаменитой крепости Лош. Генрих ощущал огромную гордость, когда вспоминал, как легко взял ее в свое время отец и как позорно целый год просидел под ее стенами король Филипп.

И когда крепость открылась их взору, рыцарь замер, пораженный. Эта колыбель его предков была действительно могучей и несокрушимой твердыней. Дядюшка Брэд писал правильно: это и впрямь монстр среди крепостей. Поражала не красота, а несокрушимая мощь! Генрих гордо поднял голову, осознав вдруг свое единство с давними предками, возводившими такие грозные сооружения и упорно оберегавшими от врагов свои владения. Он представил себе неукротимого Фулька, получившего прозвище Черный, – человека исключительного мужества, силы и отваги, беспощадного и даже жестокого к врагам, но заботливо оберегающего свою семью от бед и невзгод. Здесь, рядом с этим замком, воздвигнутым руками Фулька, представить его почему-то было совсем не трудно. Видно, дух его и поныне блуждал в окрестностях родного детища. И горько ему смотреть, как французский король попирает владения графов Анжуйских, сильных и гордых.

Находиться здесь долго было нежелательно и, возможно, даже опасно. Поэтому быстро двинулись дальше. Отсюда нужно было немного вернуться назад. Между Туром и Сомюром, недалеко от Анжера расположено аббатство Фонтевро – главная цель этой рискованной вылазки на континент, на земли французского короля. И под конец Генрих был намерен посетить владение своего дядюшки Брэда Лорэла, находившееся совсем неподалеку. А оттуда предполагалось уйти через Нант морем и добраться до Плимута. Но теперь планы, по-видимому, придется менять, поскольку он твердо решил сдержать свое обещание и вернуться за Сабиной в Алансон. Добром или силой, но он заберет ее и увезет с собой, в Лейк-Касл. Родные примут ее, он был уверен. Мать, конечно же, поймет его.