Текст книги "Леонид Агутин. Авторизованная биография"

– Ты помнишь, – сказала она мне, – когда Лёнька был маленький, вы часто привозили его в гости к бабуле, и в нашем огромном коридоре, по которому можно было кататься на велосипеде, мы устраивали представления. Но тогда, на правах старшей сестры, пела и танцевала я, а Лёня залезал на комод и как зритель мне аплодировал. Сегодня все было наоборот – наши роли поменялись…

Когда Лёнька начал делать первые шаги как композитор, он играл мне свои сочинения. Мы дружили, и мое мнение было для него важным. Я училась тогда в английской спецшколе, знала песни на английском языке, имела много записей, особенно «Битлз», которыми Лёнька очень увлекался. Мы их слушали и обменивались впечатлениями. Я знаю, что в школе он устраивал дискотеки для старшеклассников, на которых рассказывал о талантливых музыкантах из Ливерпуля, крутил их записи, а некоторые песни пел сам.

– Еще я помню, – продолжала Марина, – однажды летом мы отдыхали с Лёней в лагере «Поречье», в Звенигороде. Я была в старшем отряде, а он в младшем, и постоянно прибегал ко мне. Ребенок, который умел петь и желал участвовать в художественной самодеятельности, всегда очень ценился в лагере. Лёня с удовольствием выступал на всех праздниках, поэтому был на вес золота, и, конечно, все его знали. Помню, он пел песню о бедном итальянском мальчике: «Мне восемь лет, мне восемь лет. Я бедный продавец газет…» Сегодня на концерте, когда Лёнька запел «Босоногого…», я вспомнила о той песне.

* * *

Спустя некоторое время я увидела по телевизору передачу «Штрихи к портрету». Начиналась она так: «Звезды зажигаются не каждый день. И слава богу. Тем ярче они горят. Имя Леонида Агутина – особое явление на нашей эстраде. Он поет не тексты, а стихи, играет не «тру-ля-ля», а музыку, понимает голос высокой травы и все живое».

А дальше шло то самое интервью, которое журналистка брала у сына перед концертом в «Меридиане».

– Ты успешно опровергаешь пословицу, которая сложилась веками: «За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь». Ты поймал не одного зайца. Как поймать много зайцев?

– Да это не много зайцев. Это один заяц, только очень большой. Просто какие-то компоненты, его составляющие. Я вижу всю картину сразу.

– Ты делаешь что-нибудь с пафосом?

– В общем, я человек беспафосный, и мне трудно в этом плане. Но я стараюсь – это необходимо. Артист, на которого ходят люди, не может быть обыкновенным человеком, таким, как все. Тогда ходить на него нет смысла.

– Какую публику ты хочешь видеть в зале?

– Хочу, чтобы народ никогда не скучал.

– Что ты любишь?

– Всевозможные овощные салаты, коньяк, сок натуральный апельсиновый, футбол, музыку и женщин.

Закончила эту передачу журналистка так:

– Ведь любой нормальный человек восхищается картинами настоящих художников, а не ковриками с русалками и копилками в виде поросят. Я хочу, чтобы вы всегда смогли услышать голос высокой травы, затерявшийся пока в море измятых плюшевых юбок. Уверена, что услышите.

* * *

И услышали. В том же 1994 году вышел первый альбом «Босоногий мальчик». Я получила его в подарок от сына с шутливой надписью: «Любимой мамочке – великомученице моей».

Этот альбом Лёня писал долго. Ему помогали многие люди, и он не мог не сказать им слова признательности: «Хочу выразить огромную благодарность своим родителям – маме и папе, которые меня вырастили и воспитали, группе «Эсперанто»: Саше Ольцману, Саше Канашенкову, Алеше Батыченко, Сергею Захарову; Валере Демьянову; поэту Герману Витке, коллективу студии в Твери; моим друзьям и доброжелателям, всем, кто помогал, а также и тем, кто мешал мне создавать себя».

В альбом вошли песни:

«Босоногий мальчик» (Агутин – Витке)

«За счастьем» (Агутин – Витке)

«Разговор дождя» (Агутин – Витке)

«Девочка» (Агутин – Арсеньев, Агутин – Витке)

«Никому не сестра» (Агутин – Витке)

«Следом за весной» (Агутин – Витке).

«Хоп-хэй-ла-ла-лэй» (Агутин)

«Вспомни о нем» (Агутин – Витке)

«Парень чернокожий» (Агутин)

«Все только для тебя» (Агутин)

«Того, кого не стоило бы ждать» (Агутин).

* * *

После выхода альбома я много услышала и прочла мнений и отзывов об этих песнях. Вот один из них – Татьяны Кузнецовой:

«Сложилось такое впечатление, что альбом «Босоногий мальчик» возник сразу и одновременно во всех точках российского пространства – таким огромным тиражом и так молниеносно он разошелся. Везде эти песни стали известны, популярны и узнаваемы с первых аккордов.

Ошеломительный успех альбома и его автора стал действительно музыкальным явлением.

Распространяясь в эфире, песни волновали сердца людей, рождая в них любовь и надежду.

Причина этой притягательности в удивительной свежести мелодии, искренности повествования и еще в чем-то изящном и чарующе загадочном, чему можно искать умные объяснения, но, наверное, не стоит».

* * *

Лёню стали приглашать на гастроли. А после концертов, как правило, брали интервью, которые уже на следующий день можно было прочитать в газетах. Я вырезала их и аккуратно складывала в папочку. Некоторые статьи из других городов мне присылали его поклонницы, за что я им очень благодарна.

Так пришла ко мне статья из «Томской Недели» Ирины Форневой «Секрет его обаяния»…

«Он особенный. И спорить с этим бессмысленно. Лучше сразу расслабиться и уже не сопротивляться дьявольскому обаянию этого маленького волосатого человека. Он не то чтобы маленький, но невысокий – точно, худой и сильно сутулится. Свое выступление в Большом концертном зале филармонии Леонид Агутин задержал на один час и три минуты. Понятно, что настроение зала было далеко не доброжелательным. Кто-то, кому стало совсем невтерпеж, крикнул в сторону сцены: «Агутин, выходи!» Естественно, все помнили эту фразу из мультфильма про кота Леопольда и помнили ее продолжение – про подлого труса поэтому смех зала был язвительно-одобряющим.

Но зря мы все хорохорились. Он вышел. Начал петь. На выкрик из зала: «Лёня, а извиниться?» – ответил старой шуткой: мол, задержались с началом, зато закончим вовремя. Пел «вживую», без фонограммы – так же играли и музыканты. Он расхаживал туда-сюда по сцене, неуклюже пытался танцевать, во время песни «Все куда-то девалось» ушел за кулисы и бродил там одиноко. А я подумала, что артисту, если он талантлив, можно простить многое, в том числе задержку концерта (тем более не по его вине), только за те чувства, эмоции, настроение, которые рождаются от его песен».

* * *

Есть у Лёни две закадычные подруги – Жанна и Света. Дружат они еще со школьных лет. Теперь уже семьями. С каждым годом их дружба крепчает. И не потому, что Лёня популярен, а потому, что с годами начинаешь понимать, чего она стоит, эта дружба, ценишь ее по-другому и многое прощаешь…

Девчонки – заядлые театралки. Особенно любим «Ленком». Пересмотрели почти весь его репертуар. Многих артистов хорошо знают лично по роду своей профессиональной деятельности.

Иногда в их походах в театр участвовал и Лёня, хотя график его работы всегда был чрезвычайно напряженным. Появляться в театре старались незаметно – он не любил излишнего внимания…

Вот что рассказывали девочки об одном из таких тогдашних походов:

– На этот раз мы пришли смотреть «Фигаро» с целой компанией музыкантов Лёниного ансамбля. Ради этого они отменили свою репетицию – шла подготовка к сольнику в «Олимпийском». Мы имели билеты на спектакль, но, чтобы не вызывать ненужного ажиотажа вокруг Лёни, прошли через служебный вход. Спокойно выпили по чашечке кофе в театральном кафе – самом уютном и любимом месте актеров, где они могут расслабиться и поговорить «за жизнь»…

Минут за десять до начала спектакля беспечной кавалькадой по длинному коридору двинулись к зрительному залу. Но, открыв дверь, оказались не в нем, а в театральном фойе, в самой гуще зрителей, которые тут же обступили нас плотным кольцом. И хотя люди были настроены явно доброжелательно, мы, впервые попав в такую ситуацию, почувствовали себя настоящими телохранителями… А Лёня, между тем, немного смущаясь, раздавал автографы и принимал комплименты…

Настойчивый третий звонок пригласил всех в зал. И пока зрители занимали свои места, мягко хлопая сиденьями кресел и обсуждая недавнее событие в фойе, из оркестровой ямы, вместо привычной какофонии настройки инструментов, звучала «увертюра» – отрывки популярных Лёниных песен: «Босоногий мальчик» и «Кого не стоило бы ждать». Это было оригинальным приветствием Лёни, признанием его таланта.

Но сюрпризы на этом не закончились. В сцене суда над Фигаро судья почти процитировал: «Да, я вот такой чернокожий, ни на кого не похожий!» Все это было необычно, неожиданно и очень приятно для Лёни! Тем более «Ленком» – его любимый театр. Остается лишь гадать, откуда музыканты и артисты знали о его присутствии в зале…

Веселый спектакль требовал продолжения, и мы пригласили всех в гости к Светлане. У Лёни было прекрасное настроение, и он так хотел петь, что согласился аккомпанировать себе на старенькой, видавшей виды гитаре.

Музыканты использовали все, что попадалось под руку: посуду, ложки, стулья, стены. Именно той ночью мы услышали его новые песни. К некоторым еще не было написано текстов, от силы две-три строчки, но уже тогда все понимали, что это будущие хиты следующего альбома. Так что отмененная репетиция ансамбля все-таки состоялась…

* * *

В 1995 году был записан второй альбом – «Декамерон». Здесь не только музыка, но и слова Леонида Агутина. В него вошли десять песен – десять историй о любви. Отсюда и название диска «Декамерон»:

«Остров»

«На сиреневой луне»

«Пароход»

«Бум гавала бум»

«Ты вернешься когда-нибудь снова»

«Путник звездных дорог»

«Все куда-то девалось»

«Муха»

«Двери в небеса»

«Ole-Ole».

Диск этот «родился» за два с половиной месяца. Но без ребят, которые работали вместе с Лёней, не получилось бы таких песен. Он высоко ценил свой коллектив, отдавая должное каждому поименно, кто был причастен к его успеху – и тем, кого мы видим на сцене, и тем, кто оставался в тени за кулисами, являясь важным звеном единого живого организма, созданного им ансамбля «Эсперанто»: «Особая благодарность соло-гитаристу Саше Ольцману, барабанщику Юре Геворкяну, трубачу Алексею Батыченко, бас-гитаристу Сергею Курочкину, клавишнику Александру Смирнову. Музыканты такого уровня сохранились в России в очень скромном количестве.

Огромное спасибо продюсеру Олегу Некрасову, звукорежиссеру Валере Демьянову, замечательному коллективу студии «САЛАМ» в Твери Мише Саламову, Игорю Лалетину, Володе Тихомирову, а также музыкантам Леше Булгакову, Диме Рандеву, Сергею Воробьеву.

Отдельное спасибо за помощь в решении многих идей моему тайному советнику Сергею Максимову.

Спасибо всем, с кем я поныне дружен. Вы мне здорово помогаете жить.

Спасибо всем, кого я встречал в этой жизни, за добрый совет и улыбку…

Спасибо вам, что вы живете на этой земле, этой музыкой. Вы не одиноки, потому что вас много, и я среди вас – сознание, познающее непознанное, я, принимающий все как есть и объясняющий себе, как должно быть. Мы всегда будем чужими и близкими. Мы всегда будем уходить и возвращаться. Мы с вами одно целое, хрупкое и упрямое, игрушки своих судеб, ревнивые любовники своих душ. Непревзойденные жизнью мечтатели. Мы существуем – такие, какие есть. И слава Богу…»

Приведу лишь текст одной песни, которая, как потом оказалось, стала особенно популярной:

 
Ты забудешь обо мне
на сиреневой луне,
Может, только на мгновенье,
Оставляя для меня
только тоненькую нить,
Только каплю сожаленья…
 

Альбом не остался без внимания прессы: «Возможно, это лучшее, что произвела на свет отечественная поп-сцена за последние несколько лет. В ситуации, когда добрая половина постсоветской попсы без устали вновь и вновь перепахивает просторы ресторанно-частушечно-блатного жнивья, а другая ее часть беззастенчиво, хотя небесталанно, передирает последние образцы западной продукции, качественную и интеллектуальную поп-музыку пытаются делать очень немногие, а получается и подавно у единиц. У Леонида получилось.

Стоит напомнить, что этот альбом полностью авторский: тексты, музыка и аранжировка принадлежат Леониду. Альбом прослушивается на едином дыхании и производит впечатление маленького шедевра» («АИФ», Дмитрий Аношин).

* * *

О своем третьем диске с рабочим названием «Папа– мама» Лёня говорил:

– Если первый альбом был о босоногом мальчике, второй – любовно-романтический, то этот – по настроению – общечеловеческий: дети – родители, мужчина – женщина, в общем, жизнь. По-моему, в словах «папа» и «мама» вся жизнь и заключается.

Кстати, об этом альбоме, который вышел потом под названием «Летний дождь», я узнала только тогда, когда услышала песню «Папа-мама». Лёня писал его так же, как и я книгу, – в секрете, готовя мне подарок к своему тридцатилетию.

 
О мои, о мои папа-мама!
О мои, о мои папа-мама!
 

* * *

Многие тогда считали, что Лёня очень быстро взлетел на Олимп – за какие-то три года. Это не так. К нему он шел долго и трудно.

– Моя работа – самый мощный азарт, – говорит он. – Моя работа – моя жизнь. Этот паровоз остановить нельзя. Если только по дороге он потерпит крушение – тогда трагедия… – Так Лёня работает и сейчас…

А вот известным он стал действительно быстро, с момента сотрудничества с продюсером Олегом Некрасовым – серьезным, деловым человеком.

– Мы впервые встретились в 1993 году в Астрахани, на одном из фестивалей, – рассказывал Олег. – Среди участников и гостей фестиваля его фамилию я слышал неоднократно. Нет, звездного подтекста в ее звучании тогда не было, но значимость этого человека в эстрадном мире угадывалась вполне. Меня заинтересовало: «кто такой, почему не знаю?» Он приехал, и мы, познакомившись, переговорили о многом. Меня приятно удивило, что при всем различии у нас оказалось много общего в понимании проблем современного шоу-бизнеса.

Потом еще целых полгода присматривались, сверяя первые впечатления, и наконец оба решили, что необходимы друг другу. Что касается меня, то я никогда не вложил бы деньги в творчество, которое мне не нравится, и в человека, который мне неприятен.

Началась плодотворная работа, позволившая им уже через полтора года выйти с ответственным проектом – сольной программой в «Олимпийском» в апреле 1995 года.

Глава девятая
Звездный час. «Олимпийский-95»

Два дня шли Лёнины сольные концерты в «Олимпийском». И два дня я была там.

Зал этот мне знаком – когда-то давно я приходила сюда на концерты многих звезд. Впечатления стерлись в памяти, но помню, они все-таки были другими. Сегодня концерт моего сына, и этим все сказано – все пришли слушать его.

Наши с мужем места в первый день были далеко, на трибуне, но прямо напротив сцены. Почти половину присутствующих на концерте зрителей мы хорошо видели. Оглянувшись назад, с удовлетворением отметили – свободных мест нет… Аншлаг!

В основном Лёню пришла послушать молодежь, хотя людей среднего и пожилого возраста немало. Много детей, и среди них мои ученики со своими мамами – моими прежними ученицами. Это они преподнесли мне цветы по случаю сегодняшнего праздника.

Заполненный зрителями зал в «Олимпийском» был похож на большой гудящий улей, в котором собрались разные люди с одной целью – два часа побыть в этом удивительном, необычном мире музыки.

Нетерпение зала нарастало. Я смотрела напряженно на сцену, боясь пропустить выход сына.

Вдруг что-то произошло – начался непонятный шум, раздались редкие хлопки, которые быстро охватили весь зал, восторженные крики:

– Идут! Идут!

Зрители вставали, указывая друг другу куда-то вниз на правый фланг огромного зала. Аплодисменты и гул усиливались. Сидевшие рядом со мной люди тоже вскочили с мест:

– Вот они! – закричал кто-то рядом.

Еще ничего не понимая, я посмотрела туда, куда мне указывали: далеко внизу, мимо крайнего правого сектора партера по направлению к сцене шла группа людей, которых бурно приветствовали зрители.

Теперь и я увидела – это был ансамбль «Эсперанто» и музыканты из оркестра «Кролла».

Ребята шли как-то неторопливо, будто не им сейчас выступать. Было видно по жестам, как они о чем-то переговариваются друг с другом, словно совершенно не интересуясь окружающими. Многих из них я узнавала в лицо, вернее, угадывала – расстояние-то немалое. Но я искала глазами и никак не находила среди них Лёню, рассчитывая увидеть его впереди.

Вдруг в центре этой группы взметнулась рука. Это была рука сына, которая, как мне казалось, приветствовала именно меня.

Вслед за нею поднялись руки других. Теперь зал и музыканты были едины. Я аплодировала вместе со всеми, кричала изо всех сил, не слыша собственного голоса: «Лёня! Лёня!..»

Между тем музыканты заняли свои места. Несколько пробных аккордов, и я уже слышу вступление соло-гитариста Саши Ольцмана к звездной песне «Босоногий мальчик».

Зал на мгновение затих, прислушиваясь, и тут же вновь взорвался овацией, приветствуя артиста.

Теперь я видела только тех, кто был на сцене, и, конечно, сына…

Все здесь меня ошеломило: красочное оформление, море музыки, красивой живой музыки, и вдохновенное исполнение артистом его прекрасных добрых песен, слушая которые люди забывали обо всем и чувствовали себя счастливыми. Три часа концерта пролетели как один миг…

А на улице вся эта многотысячная толпа, побывавшая в гостях у моего сына, несмотря на поздний час, громко пела только что услышанные и давно полюбившиеся песни:

 
Того, кого не стоило бы ждать,
О том, о ком не стоило бы плакать,
Того, кого не надо вспоминать,
О том, о нем ты думаешь опять…
 

Где-то, перекликаясь, доносилось:

 
…Все только для тебя-а…
 

Казалось, грандиозное шоу, участниками которого были эти люди, выплеснулось из зала на улицу и потекло нарядной праздничной рекой.

А после концерта я прочитала в газете:

«Мир песен Агутина – удивительный мир. Его песни напоминают экзотический цветок, яркий и броский с любой стороны, и в то же самое время обладающий изысканным утонченным ароматом, оценить который способен не каждый и не всегда, но если уж оценил, то он останется в человеческом сердце навсегда» (Ирина Лобусова).

На следующий день мы вновь поехали в «Олимпийский» с огромным букетом роз.

В этот раз наши места по пригласительному билету оказались в третьем ряду партера. Как завороженная смотрела я на сцену. Теперь Лёня был так близко! Счастье, волнение, гордость переполняли меня! В середине концерта я встала и пристроилась к поклонникам, стоявшим в проходе в ожидании короткого перерыва между песнями, чтобы вручить цветы любимому артисту.

Когда подошла моя очередь и я протянула розы своему сыну, он, вероятно, растерявшись от неожиданности, удивленно произнес (хорошо, что не в микрофон):

– Ты что, мам?!

Отдавая букет, я поцеловала его и совершенно счастливая пошла к своему месту.

Никто так и не понял, почему Леонид Агутин разрешил поцеловать себя только одной женщине…

На последней песне я почувствовала, что за спиной, в четвертом ряду, люди встали. Тогда на одно мгновение, боясь что-либо пропустить, я повернула голову назад и увидела, как тысячи зрителей вместе с Лёней, пританцовывая, пели:

 
Не похожий на тебя,
Не похожий на меня,
Просто так прохожий,
Парень чернокожий.
Парень черно-кожий…
 

Последняя строчка уже тонула в овации, переходящей в неистовую бурю аплодисментов!..

Вот тут я и вспомнила про тот самый рисунок, висевший в нашей квартире, где я на Лёнином концерте, тоже в третьем ряду, громко ему аплодирую…

Это были минуты, о которых так долго мечтаешь!

Это была победа!

Глава десятая
Размышления к информации

Лучший подарок – книга Процесс творчества «Февраль» • Звезды о звездах

В 1993 году Лёне исполнилось 25 лет. Этот юбилей, с которого он улетел в Юрмалу за своим третьим местом, я уже описала. Теперь признаюсь: именно в тот день я подумала о быстротечности времени.

Кажется, совсем недавно он был маленьким забавным ребенком, и вот уже взрослый мужчина. Тогда же мне подумалось, что недалек и следующий юбилей – тридцатилетие, – и что надо бы позаботиться о достойном подарке. Конечно, подарить ему двухместный спортивный «Ягуар», о котором он давно втайне мечтал, я не могла. А любимые им традиционные большие махровые полотенца, какими бы они красивыми ни были, к данному случаю не годились. Хотелось чего-то необычного. «Что-нибудь придумаю», – решила я. Еще впереди пять лет…

Прошел год. На этот раз его любимый праздник отмечали в уютном кафе, в маленьком скверике на Таганке. В компании Лёниных друзей мы с мужем в тот вечер тоже помолодели. Во всяком случае, чувствовали себя вполне комфортно и от души смеялись вместе со всеми над шутками и остроумными подарками «новорожденному».

И вновь, как год назад, мелькнула мысль о юбилейном подарке. Может, оформить хороший фотоальбом? Вскоре подарок был готов. В альбом вошли фотографии с первых месяцев жизни, которых собралось к тому времени много. И я вновь и вновь перекладывала их, компонуя то по темам, то по периодам жизни…

Прошел еще год. Я засомневалась. Альбом хорош. Но… – не то. В очередной раз, просматривая его, подумала: «Неплохо было бы снять видеофильм». Идея понравилась и друзьям, и мужу. Но что снимать? – Да все: тот же роддом, Нескучный сад, школу… Что, просто так идти и снимать роддом и школу? Нет, нужен сценарий. Попробовала потихонечку писать.

К лету 1996 года набралась стопка исписанных листов – текстовое сопровождение будущего фильма. Но оно явно выходило за рамки задачи, да и сама реализация видео не заладилась, а потом и вовсе сошла на нет. А «писанину» свою я продолжала как бы по инерции.

Мой муж, посмотрев эти записи, неожиданно предложил: «А что, если ты напишешь книгу о сыне?»

Такой дерзости я не ожидала. Легко сказать: напишешь книгу. Я же не писатель и даже не школьный литератор. Одно дело наброски для видео, другое – книга. Это очень ответственно и серьезно. К сожалению, дневников я никогда не вела. А память хранит только некоторые самые запоминающиеся эпизоды. Но муж убеждал:

– Посмотри, сколько уже набралось материала. К тому же не нужно никакой видеотехники и оператора – бумага, ручка и… ты. Ну и я – твой помощник… Зато подарок сыну получится классный – на всю жизнь!

И я решилась. К этому времени у меня накопилось много статей из газет и журналов, которые я сама собирала, а еще больше дарили друзья и присылали Лёнины поклонницы, нередко из отдаленных уголков бывшего Советского Союза. Но мне захотелось рассказать о таком Лёне, которого никто не знал. Когда-то моя мама написала обо мне два рассказа и напечатала их в журнале «Семья и школа». Я до сих пор иногда их перечитываю.

Полтора года все свое свободное от работы время я провела за письменным столом. Как прав Владимир Маяковский: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды». Я писала, затем переписывала отредактированное мужем и вновь редактировала сама. На столе, а еще больше под ним лежали горы исписанной бумаги.

Книгу закончила, как мне казалось, осенью 1997 года. Наверное, это громко сказано – книгу. Тем более издавать-то я ее не собиралась. Это был единственный подарочный экземпляр в компьютерном варианте, отпечатанный на больших листах белоснежной финской бумаги, вложенных в прозрачные файлы и красивую папку-скоросшиватель. Пять блоков цветных ксерокопий увеличенных фотографий. Я радовалась – получался замечательный подарок.

Однако я почувствовала, что остановиться теперь не могу. Продолжала писать, редактировать, править.

А память вновь и вновь извлекала из своей кладовой что-нибудь новое, требующее своего места в книге. Благо композиция позволяла. Все еще не думая о типографском издании, решили изменить формат книги. И вновь, теперь уже второй, а затем и третий компьютерные варианты. Впервые я познакомилась с огромными возможностями этой чудо-техники. Как легко целые куски текста перемещались с одного места на другое, делались новые вставки, менялся шрифт, подгонялись стихотворные строки Лёниных песен – в общем, множество технических операций, без которых, я поняла, книги не бывает.

Пользуясь случаем, хочу выразить глубокую признательность всем, кто помог мне в этой незнакомой для меня работе.

Оставалось дождаться юбилея… Но шила в мешке не утаишь. Неожиданно позвонил издатель И.В. Захаров, который успешно начал реализовывать свою идею – выпуск серии книг о звездах российской эстрады. Ему стало известно, что есть готовая рукопись об Агутине, а ее автор – мама артиста.

После переговоров не без колебаний я отдала плод своего труда издателю. Книгу приняли доброжелательно, хотя и попросили дополнительной информации. Пришлось снова многое переделывать, дописывать, исправлять. Теперь и вовсе было невозможно сохранить в тайне от сына свою задумку: требовалось его согласие на издание.

Надо было видеть изумленное Лёнино лицо и глаза. Он держал в руках рукопись и, как в детстве, медленно по слогам читал на обложке: «Людмила Агутина. Мой сын Леонид Агутин».

– Чья это книга? Кто написал? – еще не понимая происходящего, растерянно и почему-то шепотом спросил он.

Через два дня, вернувшись из очередной гастрольной поездки, куда он брал с собой мое сочинение, сын сказал: – Молодец, мам! Это могла сделать только ты. Конечно, ты описала мою жизнь так, как видишь ее сама. Но читая книгу, я постоянно слышал твой голос и как будто проживал все заново.

Говорят, моя книга нестандартная по своей композиции. Я не стремилась к этому специально – так вышло. Рассказывая о детстве, я заглядывала в будущее и, наоборот, из настоящего возвращалась в прошлое, будто одновременно видела сына в разное время его жизни. Невольно получались параллели, реже расхождения, подтверждающие цельность Лёниной натуры и ее разносторонность. Но окончание книги я видела изначально – концерты в «Олимпийском», которые меня потрясли и которые считаю его звездным часом.

* * *

Много времени Лёня проводил на студии в Твери, о которой он всегда говорил очень тепло:

– Там мы играем музыку, придумываем, репетируем – и это моя жизнь, душа, дружба и любовь.

Ну и, конечно, бесконечные гастроли, с которыми он объездил полмира. В одном из интервью о своей концертной работе Лёня сказал так:

– На сцене меня вдохновляет публика. Греют сердца и теплые письма поклонников. Этот искренний отклик лучше всяких лекарств. И если мои песни поднимают настроение, помогают чуточку легче жить, вселяют надежду – значит, делаю что-то не зря. Но я никогда не понимал фанатов, которым мало сцены. Не знаю, как им, а мне их назойливое желание «пощупать популярность» здоровья точно не прибавляет… В настоящей любви признаются негромко…

А в перерывах между гастролями и работой в тверской студии Лёня успевал участвовать в сборных концертах на телевидении и сниматься в популярных тогда «Песнях года», «Старых песнях о главном», «Рождественских встречах», некоторых программах, целиком посвященных ему. Тому пример «Русский альбом», где собраны все ранее отснятые клипы на песни первого и второго дисков.

В апреле 1997 года Филипп Киркоров пригласил Лёню выступить на концерте в «Олимпийском», посвященном дню рождения Аллы Пугачевой, с песней «Куда уходит детство». Событие? Да! Хотя бы уже потому, что в награду сама хозяйка вечера преподнесла ему розу, да так и застыла на мгновение в нежном дружеском объятии…

Немало толков ходило тогда о «романе» Леонида Агутина и Анжелики Варум… Особенно после их дуэта в упомянутых мною раньше «Песнях о главном-3». А затем после повторного его представления в феврале 1998 года на праздновании семидесятилетнего юбилея народного артиста СССР Вячеслава Васильевича Тихонова, что было не только почетно, но и рискованно… Тем более что надо петь «кобзоновскую» «О далекой Родине»… Но речь не об этих деталях…

От журналистов не ускользнула та искренность интимности встречи героев в кафе… Масла в огонь подлила «Королева»…

Узел интриги еще более запутал «Музыкальный ринг», на котором, как выразилась ведущая, эта «самая нежная, самая элегантная пара на нашей эстраде схлестнулась в непримиримой схватке». А вместо ожидаемой всеми «Королевы» эта пара впервые представила никому не известный «Февраль»:

 
Знаешь, однажды
Будет неважно,
Что мы с тобой, а жаль.
И неслучайно,
Хоть и печально,
Снова придет февраль.
Длинную ночь до рассвета
Мне не сомкнуть глаз.
Ветер холодный
Не потревожит нас.
 
 
Пока февраль как господин
Снимает белое пальто,
Что ты одна и я один,
Узнали мы только что…
 

«Что это, если не признание их в любви?!» – зашумела вездесущая пресса. Понятно же – не только что они узнали, «что ты одна и я один»…

Ребята, как могли, отшучивались, а на настойчивые вопросы журналистов Лёня отвечал сдержанно и лаконично: «Нас связывает духовная близость, которая гораздо больше, чем любовь. Анжелика очень тонкий и талантливый человек. Нам интересно работать вместе».

И это была, конечно, правда… но не вся. Ну не хотели ребята преждевременно пускать в свои отношения посторонних. Даже мы, близкие люди, «узнавали» нечто из той же прессы…

Это особая деликатная тема, требующая отдельного рассказа…

Тогда вместе с моей книгой вышел новый Лёнин сольный альбом «Летний дождь» (в рабочем варианте – «Папа-мама»). Как и раньше, он был насыщен излюбленными джазовыми темами.

– Мне нравится энергия, чувственность и абсолютная раскрепощенность этой музыки, – говорил исполнитель.

Некоторые песни мы уже слышали, видели снятые на них клипы. Известно, что Лёня всегда поет живьем. «Фанера» – не его стиль. И в тех клипах натура господствовала во всем – никакой компьютерной графики. В «Летнем дожде» режиссер Армен Петросян устроил в квартире настоящий ливень.

* * *

В феврале 1998 года я, казалось, поставила последнюю точку в своей книге. Но мысленно я все еще перелистывала ее страницы и спрашивала себя – все ли так. Не слишком ли я приукрасила образ героя, не преувеличила ли талант сына.

– Что толку в твоих сомнениях? Скоро выйдет книга, и по отзывам читателей и прессы мы все узнаем, чего ты там понаписала, – подшучивал муж.

Впрочем, многое стало ясно сразу. Услышав в очередной телепередаче «Звезды о звездах» Лёнины рассказы и то, что говорили о нем люди искусства, я поняла, что ничего не преувеличила.

Вот что тогда сказал ведущий программы «Час пик» Андрей Разбаш:

– Лёня Агутин для меня – это один из самых талантливых, светлых и очень одаренных людей на нашей эстраде. Совсем не считаю его попсой. Лёня – это дыхание нового свежего времени, абсолютно незашоренный самостоятельный человек, действительно талантливый, легкий и одновременно серьезный, глубокий и самобытный.

А вот слова писателя Аркадия Арканова:

– Лёня Агутин, с моей точки зрения, относится к категории действительно одаренных людей. Он, безусловно, очень музыкальный и, что приятно, он хорошо слышит и хорошо воспроизводит. Подбор текстов, на которые звучат песни в его исполнении, тоже, как говорят, не хухры-мухры. Это только кажущаяся простота, но она очень отличается от огромного количества текстов в попсовой музыке, где примитивные рифмы, примитивные образы, примитивная стилистика, примитивная музыка… Он необычайно обаятельный человек и прост в общении, без этой дурацкой звездной заносчивости, но прекрасно знающий себе цену.