Текст книги "Мир и война в жизни нашей семьи"

Рыковы в моей жизни

На исконно русской земле, недалеко от древнего города Волоколамска, среди лесов и полей, вдали от больших трактов и железных дорог стоит деревня Рахманово. Домов в деревне немного.

Большинство жителей в деревне носят фамилии Рыковых или Волковых. Фамилия Рыковы больше употреблялась для формальных – официальных – надобностей, а так среди деревенских каждая семья имела своё прозвище по имени главы семьи нынешнего времени или ушедшего в мир иной деда, или же более дальнего предка. Одних называли Александровы, других Стешухины, третьих Петровы и т. д., и т. п. Но почти все эти семьи – и Стешухины, и Петровы, и Александровы – были Рыковы.

Земля вокруг деревни хорошая, климат умеренный. Летом в рядом расположенном лесу можно прожить, как говорят, и на подножном корму. Не ленись только ходить. Под ногами всё растет, смотри зорче и не ленись лишний раз нагнуться. Тут тебе и гриб, тут тебе и ягода. А где грибы да ягоды, там тебе и суп, там тебе и чай с вареньем. В лесу всё есть, но пойти туда не всегда есть время. Когда там всего в изобилии, в это время созревает урожай в поле. Весь деревенский народ с раннего утра и до позднего вечера работает в поле.

И только к осени, когда постепенно очищаются поля от стогов сена и от копен и крестов из снопов овса и ржи, а на месте скошенных лугов расстилаются соломенные ковры изо льна и льняного полотна, сельские жители начинают понемногу приходить в себя, более вольно дышать и оглядываться друг на друга.

Молодежное гулянье в Рахманове. Молодежь теперь, как только свечереет, не валится в постель, а идет за околицу на чистую луговину. Какой-нибудь парень выходит с гармошкой и начинает брать аккорды. Девушки, услышав их, начинают торопиться сбросить с себя рабочую одежду, поскорее надевают красивые платки и чистые полусапожки. Бегут за подругами и группами по 3–4 человека подходят к месту сбора.

Девушки идут и вполголоса поют, а если гармонист переходит от переборов к мотиву песни, то и девушки начинают петь погромче.

На полянке народу становится всё больше и больше. Но ребята и девчата стоят ещё отдельными обособленными группами.

Ребята тоже не в рабочих сапогах, портах и грубых посконных рубахах. Большинство в начищенных сапогах с лаковыми голенищами или в яловых сапогах, до блеска смазанных дегтем. Брюки заправлены в голенища, рубашки белые, ворот косоворотки отогнут и застегнут только на две нижние пуговицы. В талии рубаха подпоясана шелковым пояском с кистями. Пиджаки накинуты на плечи, на головах картузы с лаковым козырьком, из-под картуза выпущены кудри. Это вид деревенского щёголя.

Ребята, которые побывали в городе или приехали погостить в деревню из Москвы, приходят на гулянье в брюках навыпуск, в штиблетах (если на улице мокровато, то обязательно в галошах), в шляпах и для форса с тросточкой.

И вот песни поются громче. Сквозь песни иногда слышится смех. Сперва одна подружка смеётся над другой, парень – над парнем, затем постепенно группа девчат подходит ближе к группе ребят. Раздаётся повизгивание.

Постепенно стихает пощелкивание семечками и орехами.

И вот гармонист заиграл вальс. Но пока все стоят, затем постепенно сперва одна пара девчат начинает потихоньку кружиться, к ней присоединяется вторая пара, а вот и пара ребят пошла. Но пока ещё ребята и девчата стоят и вступают в танец обособленными группами, лишь посматривая на противоположные группы. Каждый уже присматривается и выбирает. И вот уже в кругу пара ребят разбила парочку девчат. Тут же за ними и ко второй паре девчат подошли двое парней, а затем уже и другие ребята подходят к девчатам.

Но не все ребята умеют танцевать, и большая часть их остаётся наблюдателями. Среди девчат тоже некоторые не танцуют. Одни не очень привлекательны, другие не совсем красиво одеты. И всё же весело всем – танцуют, поют, шутят, смеются.

Гармонист сменяет вальс на песню, затем раздается весёлая плясовая.

Отчаянный плясун передает пиджак товарищу, поправляет картуз, ударяет ладонями по голенищам сапог и… начинает. Делает круг, гоголем подходит к девчатам и притопывает перед ними. И вот в ответ одна боевая также притопывает в ответ, вынимает из-за пазухи белый платочек и, взмахнув им, выходит в круг. И началось. Сперва медленные подходы парня к девушке и её ответные подходы.

Первые подходы похожи на то, как петух начинает крутиться вокруг курицы, волоча одно крыло по земле. Затем благородные подходы переходят в более быстрые круговороты, и гармонист убыстряет темп. Уже не замечаешь отдельных пальцев, они как будто одно целое. Парень начал приседать, уже девушка притопывает вокруг него. Группы ребят и девчат приблизились к кругу и прихлопывают в такт пляске. Уставшего парня сменил другой, а потом и девушке смена пришла. Смены стали всё чаще и чаще. Окружающие постепенно как-то перемешались, и уже симпатизирующие друг другу парень с девушкой незаметно для других оказались рядом. Завязывается интимный разговор, и вот пары как бы испаряются в темноту.

За вальсом и пляской время прошло как-то быстро. Уже поздно. Постепенно угасают огоньки в домах. Старики первыми ложатся спать, а затем, убравши посуду и постели, ложатся и хозяйки. Молодежное гулянье постепенно тает. Пляска закончилась. Парень с гармошкой в окружении друзей с группой девчат уходит на свой конец деревни. Гармонист заиграл частушечные мелодии, голосистые девчата сразу запели.

Теперь хотел было записать частушки со слов Веры, она их очень много знала. Но всё как-то откладывал да так и не записал. Виню себя! Приведу парочку.

 
Стоит милый у ворот,
Широко разинув рот.
И никто не разберёт,
Где ворота, а где рот.
 
 
И на юбке кружева,
И на кофте кружева.
Неужели я не буду
Лейтенантова жена!
 

Открывается окошко и раздаётся спросонья возглас: «Что же вы, оглашенные, спать-то не даёте? Ведь завтра рано вставать!»

Группа прошла, частушки умолкли. Затем где-то не так далеко уже тише, опять раздаётся песня. Но вот и песни стихли.

Парни провожают своих девушек до дома. Парочки долго стоят у калиток, затем садятся на лежащие рядом с домом бревна, и идет задушевный разговор о взаимных чувствах друг к другу. Парни угощают девушек взятыми с вечера конфетами, печеньем.

Печенье и конфеты кончились. Светает. Раздаётся не окрепшее, дрожащее кукареканье молодых петухов. Молодежь расстаётся, хотя и не хочется. Рассветает. Чтобы не будить домашних, парень потихоньку открывает окно, влезает в дом и на цыпочках пробирается к столу. На столе различает крынку с молоком и кусок хлеба. С аппетитом выпивает кружки две молока, а до хлеба только прикасается и опять на цыпочках добирается до постели…

Казалось, только что заснул, а уже мать будит: «Вставай сынок, иди в ночное за лошадью, не то скоро проснется отец, будет ругаться».

Сходные чувства вспоминаются и мне. Ох как не хочется вставать. Спал бы да спал. Но мама второй раз будить не будет. Она ушла доить корову. Нехотя встаешь. Надеваю опять рабочую одежду, беру со стола недоеденный мною после гулянья кусок хлеба, на дворе ощупью нахожу висящую на гвозде узду. Ночное было на опушке леса у реки. Когда подошел к ночному, уже хорошо рассвело. Лошади, пофыркивая, жадно жуют траву. Копчика я быстро нашёл. Зову его. Он подымает морду, я протягиваю ему кусок хлеба. Лошадь берёт его, а я в это время быстро надеваю на морду узду. Закидываю поводок повыше, левую ногу становлю на поводок, хватаюсь за гриву, подтягиваюсь – и вот я уже верхом на Копчике. Подъезжаю к реке, опускаю поводья, даю напиться.

Начало любви Кати и Паши. Вот так же на этой околице встретились взглядами Катя и Паша.

Паша приехал утром из Москвы с гостинцами домой. В Москве он устроился в контору писарем. Успел уже приодеться и заявился в деревню в белой шляпе и с тросточкой. Придя вечером на гулянье, сразу привлек внимание девчат. Катя тут же заметила Пашу и стала внимательно приглядываться к нему, но делала это так, чтобы он этого не заметил. Она стеснялась. Паша также стал рассматривать девчат.

В городе он друзей по своему возрасту ещё не приобрёл, а здесь много друзей детства, вместе учились, вместе на покос ходили, вместе в лесу грибы собирали. Он не был в деревне около года, и теперь многих девчат даже не узнавал. Все они повзрослели. До Москвы-то он на общие гулянки не ходил, и теперь увидел здесь много интересного. Разглядывая стоящих отдельно девчат, он встретился взглядом с Катей и не мог оторвать от неё глаз. Катя показалась ему очень красивой. Она выделялась среди своих подруг какой-то особой серьёзностью и аккуратностью. Катя заметила, что парень вроде бы внимательно её рассматривает, засмущалась, отвела взгляд и повернулась к подругам. Но парень её заинтересовал, и она, незаметно от подруг, уже сама стала частенько поглядывать в сторону ребят и опять встретилась взглядом с Пашей. И между ними протянулась невидимая нить, им уже захотелось быть поближе друг к другу.

Когда начались пляски, группы ребят и девчат сблизились и смешались. Павел в Москве, как говорится, немножко пообтесался, и смелости у него против деревенских ребят было заметно побольше. И он старался это показать перед своими товарищами вроде бы незаметно и непроизвольно. Но это была только видимость. На самом деле Павел всеми своими мыслями и думами хотел поскорее приблизиться к Кате и заговорить. И вот они оказались рядом. Катя, хотя и стояла боком к Павлу и не смотрела в его сторону, но каким-то шестым чувством знала, что он совсем рядом. Павел же не смог больше терпеть и бороться со своими чувствами. Решил наконец привлечь к себе её внимание и заговорить, но во рту всё пересохло, рот никак не открывался, хотя он и знал её с детства. Знал, чья она, как её звать, она раньше для него была такая же, как и все девчонки. Но теперь другое дело: она ему понравилась. В ней всё для него казалось каким-то особенным, и когда они сегодня первый раз взглянули друг на друга, его как будто что-то обожгло. Теперь все его мысли были сосредоточены на том, чтобы поскорее заговорить с ней, установить какой-то контакт взаимности. И вот наконец-то после больших стремлений и усилий он прикоснулся рукой к её рукаву. «Ккккааатя!» – еле-еле почти шёпотом промямлил он.

«А!» – так же тихо моментально, когда ещё только послышался из его уст первый звук, откликнулась Катя. Она сразу повернулась в его сторону и, словно загипнотизированный кролик, на какой-то миг посмотрела ему в лицо. Тут же смутилась и потупила взор. Паша тоже с не меньшим смущением вслед за глазами Кати опустил взгляд. Оба чувствовали себя как бы уже связанными, склеенными, соединенными одной силой. Он посмотрел на грудь Кати, еще больше застеснялся и не знал, что сказать. Вдруг ему почему-то показалось, что это совсем не Катя, а какая-то совсем другая незнакомая девушка, и что в таких случаях при знакомстве спрашивают об имени:

– Извините! Как Вас звать?

Она тоже ему на Вы отвечает:

– Да Вы же знаете!

Друзья Паши, да и подруги Кати, заметив их неловкость, незаметно несколько отступили от влюбленной пары. И тут они, почувствовав себя как-то свободнее, хотя и не смотрели друг другу в глаза, понемногу разговорились. Стали спрашивать, кто как живет, а затем непроизвольно отделились от своих друзей и начали говорить и говорить, лишь бы говорить и слушать друг друга. Говорили и о погоде, и о деревенских новостях, обходя вопросы своей заинтересованности друг другом. Хотя каждый только об этом и думал, но не решался сказать.

Так начиналась любовь у Кати и Паши.

Полюбили они друг друга крепко и в конце концов поженились. Свадьба состоялась в 1919 году.

Павел был старшим сыном в семье Петра Александровича Рыкова, а Катя – старшей дочерью в семье Рыкова Петра Ивановича. Так сложилось, что у обоих отцы были тезками по имени и фамилии. В дальнейшем у этих Петров Рыковых появились и сыновья – полные тёзки друг друга. В обеих семьях были Николай Петрович Рыков и Иван Петрович Рыков. В жизни такое редко бывает, но бывает. Дальше мы будем останавливаться больше на семье Петра Ивановича.

Семья Петра Ивановича Рыкова. Петр Иванович был женат на красивой и богатой невесте Лене Платоновой. Лена принесла в дом Петра много приданого.

Семья была трудолюбива и после дневных трудов праведных не забывала по ночам выразить любовь друг к другу. Семья росла как на дрожжах без задержки в соответствии с возможностями природных условий и наиболее благоприятных условий человеческого роста. Дети появлялись регулярно. Как только первый ребенок отрывался от груди матери, в утробе её начиналось зарождение следующего брата или сестры. Катя, Лиза, Нюша, Сережа, Коля, Ваня, Надя и Вера. В дальнейшем мы поведём рассказ в основном о Вере и о всех её предшественниках попутно. (Кажется, ещё был ребёнок, но рано умер.)

Самая сложная и трудная жизнь сложилась у концов этой цепочки – Кати и Веры. Хотя судьба Лизы и Нюши просто трагическая.

Вторая цепочка детей в семье Петра Александровича была немного короче. Состояла из Паши, Васи, Коли, Вани, Насти и Нюши. Обе эти цепочки связаны через старших из них – Катю и Пашу. Зарождались эти цепочки в Рахманове, а затем Паша и Катя покинули деревню, переехав в Москву. Цепочки стали рваться, одни её члены остались в Рахманове, а другие растерялись по пути. Разрыв цепочек в основном произошел в начальный период коллективизации.

Но вернемся в Рахманово.

Земля в Рахманове хорошая, и большинство жителей деревни жили сравнительно хорошо. Как говорят, жить умели. Трудились упорно и приумножали своё достояние.

В 1897 г., когда женился Петр Иванович, в хозяйстве не было полного достатка (он даже венчался в чужих сапогах). С приходом в семью новой хозяйки с богатым приданым в доме стало лучше. Петр Иванович много и умело работал. Работал сам и своим примером способствовал тому, что все в семье без дела не могли сидеть. Каждому приходилось вкладывать свою лепту в приумножение достатка.

Конечно, больше всего доставалось хозяйке. Детей было много. На долю Леночки приходилось не только множество забот о детях, но, кроме того, работа в поле. От чрезмерных трудов здоровье её с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Но она не жаловалась на недомогание и продолжала работать больше всех, не показывая, что ей это очень тяжело даётся. После рождения восьмого ребёнка – Веры, она стала совсем плохо себя чувствовать. Часто болела и подчас даже не могла уделять необходимой заботы и ласки грудной девочке. Ребенку не хватало материнского молока и её рано начали подкармливать. Лена совсем слегла. Прогрессировала чахотка, началось кровохарканье.

Скончалась Елена Михайловна в апреле 1915 года.

Старшей дочери Катюшке было 17 лет, младшей Верушке – 6 месяцев, а между ними мал мала меньше шесть ребятишек. За хозяйку осталась престарелая бабушка Петра, а главной помощницей её стала старшая дочь Катя.

Расцвет, а вернее – наивысшая точка экономического состояния России, приходится на 1913 г. За год до Первой мировой войны. Экономическое положение последующих лет экономисты и политики всегда сравнивали с положением в 1913 г. В семье Рыковых в это время также было наивысшее благосостояние. Молодая жизнь Рыковых Петра Ивановича и красивой и богатой Леночки началась хорошо. Лена в общий котёл вложила большое приданое. Говорят, приданого было семь сундуков. С помощью родных Лены и предприимчивости Петра Ивановича хозяйство быстро росло. Урожаи благодаря хорошей земле и труду всей семьи тоже были хорошие. Хозяйство стало зажиточным. Построен добротный пятистенный дом в 16 окон. В доме в отдельной чистой половине только по праздникам принимали гостей. Семья к этому времени выросла. В 1913 г. старшей Кате исполнилось уже 15 лет.

В деревне дети с 5–6 лет начинают работать. В это время уже младший мальчик Ваня приобщался к труду – на лошади верхом бороновал, а старшие Коля и Сережа, как взрослые, начали косить и делать другие мужские работы. К этому времени на дворе содержались две коровы, лошадь и мелкая живность: овцы, телята, куры, гуси. За скотиной ухаживали девочки – Катя, Нюша, Лиза. Работали все, не покладая рук, с утра до ночи круглый год.

Под домом размещался большой подпол, туда заходила со двора даже корова.

В конце усадьбы, у ручейка, стояла маленькая баня. В её печи были вмазаны два больших котла для воды.

На усадьбе росло несколько яблонь. На зиму с осени заготавливали капусту, огурцы, замачивали яблоки.

В еде себе не отказывали. За столом всегда кипел большой самовар. Самовар разводился шишками, набранными в прилегающем к деревне лесу. Коля и Вера вспоминали, что когда в чистой половине собирались пить чай, то обычно Коля носил из кухни самовар и, ещё только выйдя из кухни, кричал: «Самовар! Самовар! Открывайте двери».

В поле растили рожь, овес, лен.

В доме всегда царил порядок. За старшую в доме выступала бабушка Петра Ивановича. Она всем командовала, и её беспрекословно слушались. Бабушка была очень старая, но крепкая. Предки у Петра Ивановича – люди крепкие. В родне всегда вспоминали, что когда-то брат отца Петра Ивановича, то есть его дядя, которого тоже звали Петром, заболел, и его, думая, что он уже умер, собрались хоронить, положили в гроб, а он из гроба встал. Петр Иванович здоровье имел слабое. Когда ещё был холостым, на него упала клетка мешков с рожью. Его сильно придавило, после этого у него болели почки и сердце. Он всё время жил на диете. Ему всегда готовили подходящую легкую еду.

По деревенскому счету семья Рыковых зажиточная. Большой дом, на дворе полно скотины. Одевались все хорошо. В праздники принимали много гостей.

Петра Ивановича в деревне уважали. Знакомые всегда с ним первыми здоровались. Церковь Петр Иванович посещал регулярно и стоял там на почётном месте.

У Лены все родные: сестры Наташа и Анетта и брат Вася – болели туберкулезом. Тетя Анетта жила во Ржеве, тетя Наташа – в Волоколамске, дядя Вася – в Стрелецкой слободе. Все они родились в Поповкине.

Когда приезжали в Рахманово сестры Лены, то они всегда привозили подарки для детей Лены. После смерти Елены Михайловны особо остро встал вопрос: как быть с последним ребёнком – с маленькой ещё грудной девочкой Верой. Ведь с ней всё время кому-то надо находиться. Девочка очень хорошенькая, и её решила удочерить тетя Наташа, которая жила в Самаре. Девочку увезли в Самару.

Началась война. Времена наступили тяжёлые.

Сестра Петра Ивановича тетя Наташа Верочку обожала, растила её с любовью. Верочка к новой маме привыкла. Но случилось большое несчастье. Умирает вторая мама Веры. Её муж дядя Петя женится второй раз. Вера становится помехой новой жене. Любви к ребёнку уже нет. Девочка подрастает. Материальное положение у новых родителей Веры ухудшается. В стране вспыхнули эпидемии болезней, гуляет сыпной тиф. На Поволжье засуха, начался голод (1920–1921 гг.).

Девочку посылают на улицу торговать водой. Раздаётся детский голос: «Купите, пожалуйста, воды, кому нужна холодная вода!! Купите у меня водички!»

Детский крик долетел до Рахманова. Когда семья узнала, что их родная сестрёнка в бедственной ситуации, у неё нет любимой мамы и над ней измывается мачеха, решили поскорее взять девочку в родную семью. В 1921 г. Серёжа поехал в Самару и привёз Веру домой. И окружили её любовью. Девочка уже подросла и не являлась обузой, ставши посильной помощницей по дому. Началась жизнь крестьянского ребёнка.

В 1923 г. повели её в школу. Школа была маленькой. Детей школьного возраста немного, и учителей не хватало. В классной комнате учитель одновременно вел 3-й и 1-й классы. Вера училась в первом классе одновременно с сестрой Надей, которая училась в 3-м классе. Вера – девочка смышленая, и, наверное, потому что она, первоклассница, слышала, чему учат третьеклассников, она и это частично усваивала. Вот почему Вера отличается умом. У неё всю жизнь отмечалась очень хорошая память, и она превосходно знала счет. Память у Веры на даты, на телефоны и вообще на числа исключительная.

Для утоления голода и жажды дети брали с собой в школу еду и питьё, например бутылку сладкой воды с брусникой.

Школу Вера закончила успешно. Подрастала. Вечерами ходила в кино. Киномеханик Андрюша считался верхом познаний. Каждой хотелось иметь такого ухажёра. Андрюша ухаживал за Верой, близкой к совершеннолетию.

После того как Катя вышла замуж в 1919 г., а затем и Нюшу сосватали, семья, можно сказать, лишилась основных работников. Остальным жилось очень тяжело. За старшую осталась Лиза. Она очень уставала и говорила: «Как бы я хотела сейчас быть на месте Кати. Сидела бы в Москве в квартире у окошка и смотрела бы, как по улице гуляет народ, как движется трамвай».

Начался НЭП. В Рахманове лавки не было. За продуктами первой необходимости ездили в Стрелецкую слободу или в Волоколамск. В семье Рыковых ездить за продуктами было поручено старшему сыну Серёже. У Серёжи стали водиться в кармане деньги. А деньги – это соблазн. После покупки товара, когда разрешили продажу водки, получившей название «Рыковка» – по имени председателя Совнаркома А. И. Рыкова, который подписал разрешение о продажи водки, Серёжа однажды после покупки товара попробовал «Рыковки», а затем пристрастился к ней. И у него вошло в обычай после закупки наказанных ему товаров выпить «Рыковки». Очень часто выпивалось лишнее. Дорога длинная. Сиденье мягкое. Тулуп теплый. Лошадь хорошая. Ездили не первый раз. После беготни по магазинам и укладки тяжелых покупок Серёжа уставал. После того как упаковался, хлебнул ещё раз на дорожку «Рыковки», укутался в тулуп и, привязав вожжи к передку, хлестнул для порядка Пегого кнутом. С криком «Ну, милый, поехали!» трогался в путь. Выехав из поселка, устраивался в санях поудобнее. Засунув руки в рукава, начинал постепенно засыпать.

Дома всегда с нетерпением ждали Серёжиного приезда. Боялись, что он заснет в дороге, и лошадь остановится где-либо на дороге. Но этого не случалось. Лошадь была умная, дорогу знала и, хотя не вскачь, а тихо, к вечеру всегда подъезжала домой к своим воротам. Из дома кто-либо выбегал, будил Серёжу. А в это время кто-то другой уже открывал ворота. Серёжу, конечно, отец и бабушка ругали. Но покупки все были в порядке. Разобрав покупки, успокаивались. Садились пить чай за подогретый до этого давно поставленный самовар. Пили чай с купленными баранками, конфетами и слушали отчет Сергея о покупках и новостях из Стрелецкой слободы.

В первое время Сергей покупал товары только для своей семьи. Затем соседи (Стешуха и др.), узнав, что Сергей завтра едет за покупками, стали просить, чтобы им купили спичек, соли, сахару и др. Просящих становилось всё больше и больше, и само собой возникла необходимость закупать сразу побольше крайне необходимых товаров, давать их сперва в долг, а затем уже продавать за деньги. Сперва продавали за те же деньги, что и покупали, а затем решили, что так нельзя. Надо как-то и компенсировать Сергеево время и откладывать какие-то деньги на корм для лошади. Стали на товары делать небольшую наценку. Так возникла торговая точка. Приспособили помещение (каморку). Выдавать продукты (товары) поручили Ване. Он хорошо считал, имел доступ к ключу от каморки. Торговля вроде бы и засасывала, но шла плохо. Так как, чтобы хорошо торговать, надо к этому тоже иметь способность. Надо иметь оборотный капитал, а его не было.

Петр Иванович попросил этот оборотный капитал у богача Александра Ивановича. Тот дал, но потребовал залог. В залог отдали сундук с дорогими вещами (с одеждой и бельем). Затем началась борьба с НЭПом. Стали прижимать частных торговцев и развивать кооперативную торговлю. Несмотря на то что Александр Иванович постепенно получил весь долг, залог он не вернул. Торговля оказалась для Петра Ивановича разорительной. И постепенно хозяйство Петра Ивановича стало хиреть.

Началось с малого. Зашла как-то корова в подполье, где хранилась картошка. Корова стала её есть и подавилась. Пришлось её прирезать.

Дети подрастали. Старшая Катя вышла замуж и жила в Москве. Молодым первое время помогали на обзаведение. Катя вроде бы устроилась хорошо. Муж, Павел Петрович, получил специальность бухгалтера. Устроился в акционерное общество Русотюрк (его сын – Виктор Рыков – вспоминал о компании Союзгранит). Получал хорошо и даже начал делать кое-какие накопления. И имелось уже, как говорят, кое-какое золотишко.

Благодаря НЭПу разоренная революцией и гражданской войной экономика страны постепенно стала восстанавливаться. Вновь открылись ранее закрытые мастерские, мелкие фабрички. Правительство начало задумываться о строительстве крайне необходимых новых заводов и фабрик. Но для этого нужны были денежные средства. Объявили месячник золота. Сперва под видом помощи голодающим обратились к богатству церкви. Иногда церковь жертвовала золото добровольно, а затем начали под тем или иным предлогом закрывать церкви. Запретив колокольный звон, начали снимать колокола и использовать металл для промышленности. Предложили всем гражданам добровольно сдать золото государству. Добровольно золото не сдавали. Каждый заявлял, что у него золота нет.

В эту кампанию применяли всевозможные способы изъятия золота. Приходили агенты и требовали добровольной сдачи золота. Если добровольно не получалось, производили обыск. Если золото не находили, то могли и арестовать. Так, Павла Петровича подержали несколько дней в тюрьме, на допросах требовали сказать, где у него спрятано золото. После соответствующих допросов с пристрастием Павел Петрович не смог долго скрывать и подробно рассказал следователю, где у него дома спрятано золото. Из тюрьмы он написал записочку Кате, где было сказано: золото лежит там-то, его необходимо всё отдать. После этого Павла Петровича отпустили домой.

В Рахманове, у Петра Ивановича, тоже было немного золота, в основном из приданого Елены Михайловны. Впопыхах не знали, куда его спрятать. Всё завернули в салфетку и узелок положили в новое ведро, а ведро почти на виду повесили на дворе. Обыскивающие чисто случайно, можно сказать, обратили взгляд на висящее ведро. Золото оказалось там.

А жизнь шла своим чередом.

Дети подрастали. Надо было думать, как им устраивать жизнь. Старшие дочери, как говорят, были на выданье. Особенно красива была Нюша (Анна, Аннеточка).

Раньше к невестам и женихам присматривались во время посещения церкви. Служба обычно проходила особо торжественно по праздникам. В церковь люди шли всегда хорошо одетыми. Старшие обычно друг у друга интересовались, чья эта красавица или чей это молодец. В большинстве случаев судьбу детей решали родители. Каждый отец хотел породниться с богатой семьёй. Каждый хотел иметь богатого зятя или сноху из богатой семьи. Нюшу (Анну) сосватали в семью Кулаковых. Жених богатый. На богатство и польстился Петр Иванович. Жених с невестой до сватовства не были знакомы и даже перед свадьбой никогда друг с другом не разговаривали. Когда старшая сестра Катя поговорила с женихом, то установила, что он слабоват умом и всё время повторяет одни и те же слова: «Те же дома, те же хижины». Она сказала отцу: «Что же вы выдаёте за дурака-то?». Петр Иванович говорит: «Что ты, Катя, понимаешь, Кулаковы богаты. Нюша будет хорошо жить».

Короче, Нюшу выдали замуж без любви. А богатые потребовали богатого приданого за невестой. Петр Иванович, как говорят, не ударил в грязь и приданого не пожалел.

Нюша смирилась с судьбой, жила с дурачком и родила в 1926 г. дочку Женю. Радость одна – дочка, да и родители мужа по характеру люди хорошие. Они сноху полюбили. Через несколько лет муж Костя совсем свихнулся и был определен в сумасшедший дом. В 1934 или в 1935 г. он умер.

После месячника золота лавочку пришлось прикрыть. Семья большая. Все взрослые. От сельского хозяйства дохода мало. Потребности у детей растут. Государство всё больше и больше берет налога. В 1927–1928 гг. придумали самообложение. Сельсовет стал более зажиточную часть крестьян дополнительно подвергать самообложению. И в 1928 г. за несвоевременную его уплату у Петра Ивановича отобрали половину дома (светлую часть) и открыли в ней школу.

Пришлось продать лошадь. Без лошади Сергею нечего было делать. В стране начиналось восстановление промышленности, Сергей уехал на одну из строек.

Надежда и Николай уехали в Москву. Надежда устроилась на какую-то фабрику, жила в общежитии-коммуне.

Коле помог Павел Петрович устроиться в какую-то контору писарем. Жил у Кати. Поступил в Плановый институт на вечернее отделение.

В связи с болезнью Кости Нюша тоже перебралась поближе к Москве, чтобы чаще навещать больного. Снимала комнату в Павшине. Нюша устроилась в магазин в Покровском-Стрешневе.

Петр Иванович из-за плохого питания и сильного расстройства после разорения хозяйства стал часто болеть. Лежал в больнице в Москве, а когда вышел из неё стал жить в Москве попеременно у родных.

Раскулачивание. Судьба Веры. К моменту коллективизации и ликвидации кулачества как класса в Рахманове из семьи Рыковых остались только Лиза, Ваня и Вера.

В один прекрасный день к ним пришли из сельсовета и приказали немедленно собираться на выезд, погрузили на подводу и повезли в Волоколамск. В Волоколамске в числе таких же репрессированных из других деревень погрузили в товарные

вагоны и повезли на поселение в Казахстан. Везли под охраной. Вагоны закрыты. Воды доставали с трудом. Дети в вагонах плакали. Когда уезжали из Рахманова, Ване удалось захватить с собой мешок муки, и они в дороге как-то умудрялись печь лепёшки.

В Казахстане их выгрузили в чистом поле, сказали: «Живите здесь, устраивайтесь, как хотите». Народ стал разбегаться кто куда. Случилось так, что и небольшая семья Рыковых распалась.

Вера с подружкой из деревни Ченцы каким-то чудом на перекладных, в поездах под лавками, полуголодная на подаяниях, оборванная и обовшивевшая, не известно, за сколько дней, добралась до Москвы и однажды ночью постучалась к Кате.

Так же, как и Вера, Ваня с другом Костей тоже бежали и, добравшись до Москвы, в первую очередь явился к Кате. У Кати был своего рода явочный пункт. Всех, как бы ей ни было трудно, каким-то образом устраивала.

О Лизе подробностей не было. Говорят, что её видели ходящей по вагонам и просящей милостыню, и как будто не в своем уме. Никто из родных не знает, где она рассталась с жизнью и где лежит её прах. Вот так сложилась её судьба.

Веру, как только она немного оправилась от всех этих передряг, Катя подкормила, немного приодела, и Вера стала похожа на человека. Вере в то время было 15 лет. Перетерпев за такой непродолжительный ещё отрезок жизни много превратностей, она уже не боялась никаких трудностей, была способна всё вынести – и унижения, и оскорбления. И твёрдо усвоила, что дальнейшая её судьба может сложиться по-разному, но судьбу эту надо складывать и направлять собственными желаниями и усилиями.