Текст книги "Мир и война в жизни нашей семьи"

У Кати своя семья, и долго у неё находиться Вера не могла. И вот с помощью знакомых Вера устроилась прислугой в семью к инженеру Сахарову. Пришлось делать всё. На её ещё детские руки навалилась вся работа по уборке квартиры, стирка белья, готовка кушаний и покупка продуктов. Что такое быть прислугой, Вера познала в полной мере. Спала на сундуке в коридоре. Но, невыносимо уставая, спала крепко, благо молодой организм требовал сна.

Советская власть крепла. Организованы были профсоюзы. Домашние работницы брались на учёт. Профсоюзы добивались, чтобы домашние работницы имели выходной. Проводилась проверка этого закона. И хозяева вынуждены были установить Вере день отдыха. В этот день Вера посещала Катю, и там на семейном совете решали, как построить дальнейшую судьбу Веры.

Павел Петрович работал бухгалтером, Николай, Верин брат, учился в Плановом институте. Вера по натуре очень способная, сообразительная, трудолюбивая и, как говорят, хваткая. Открылись воскресные краткосрочные счетоводные курсы. Вера стала на них учиться по воскресеньям. И домашние задания выполняла ночью, когда хозяева спали. Счетоводные курсы затем преобразовали в планово-экономический техникум. Закончив техникум, Вера устроилась счетоводом в альбомно-рамочную мастерскую. А жить стала совместно с сестрой Аней. Сперва снимали комнату у тёти Агаши в Павшине на Песочной улице, затем у Громовых на Советской улице (по Ильинскому шоссе у речки Чернушки) и какой-то период у Кошкиных.

Кажется, осенью 1934 г. сняли у нас задний дом, где стали жить Анна с дочкой Женей, Вера, а затем к ним перебрались брат Коля и сестра Надя. В это время Нюша работала продавцом в Красногорске в магазине № 7 совместно с Савиной Шурой. Вера работала в ЦУМе в ковровом отделе бухгалтером.

Любовь Веры и Юры. В техникум ездили из Павшина три девушки: Вера, Клава Зубкова и Лида (впоследствии Киселева).

В вагоне мимо этой троицы иногда проходили павшинские ребята – студенты институтов, в том числе и Зубков Георгий. Вера обратила на него внимание и стала к нему приглядываться. Как-то спросила Клаву, не знает ли она этого парня. Клава – коренная павшинская, а Вера-то – приезжая. Раньше павшинцы о приезжих говорили: «Дальнина». Клава ответила, что это её двоюродный брат.

Когда Рыковы сняли для житья отдельный домик на Садовой, Вера заметила, что каждый день утром мимо их окон проходит тот парень, на которого она заглядывается. Вера спросила сестру Аню, кто же этот парень: «Да сын нашей хозяйки». Вера заходила иногда к хозяйке поглядеться в большое зеркало. Разговаривала с Александрой Семеновной, но сына ни разу не видела. Аня сказала: «Если хочешь, то мы могли бы на предстоящие твои с Надеждой именины и на новоселье пригласить Александру Семеновну с сыном».

И вот 30 сентября в первой половине дня Нюша с улицы протирала окна. Мимо проходит хозяйский сын Георгий. Поздоровались. Нюша видит, что он одет вроде бы, как на праздник, – в кожаной куртке, в наглаженных брюках. Наверное, куда-то уезжает. Может случиться, что его в 3 часа дня и не будет дома, и тогда она решила сейчас пригласить его на новоселье. Я извинился и сказал: «Большое спасибо за приглашение, но не могу прийти, так как уезжаю в город Истру и, наверное, вернусь поздно». Нюша стала просить: «Может быть, поездку в Истру отложить? Хотелось бы Вас с мамой пригласить и получше познакомиться. Мы очень рады, что хорошо устроились в Вашем домике. Хотелось бы у Вас пожить подольше. Я Вас очень прошу не только от себя, но и от сестёр. Не ездите, пожалуйста, сегодня никуда. Будьте нашим гостем».

Я ещё раз поблагодарил и извинился: «Я не могу не ехать. Меня там, в Истре, будут ждать». Откланялся и пошёл на станцию. Когда шёл на станцию, стал думать: «Вроде нехорошо получается. Меня просят, а я отказываю. Гордость какую-то проявляю. Некрасиво как-то».

На тот поезд, на который я шёл, задержавшись с разговором, я опоздал. Следующий поезд надо долго ждать. Подумал, подумал и вернулся домой. Нюша увидела, когда я подходил к дому, и вышла мне навстречу.

– Что случилось, наверное, что-нибудь забыли?

– Нет, не забыл. А опоздал на поезд.

– Ох, извините. Это, наверное, из-за меня. Я задержала Вас разговором. Простите, пожалуйста, меня. Но раз уж так случилось, то ещё раз прошу: пожалуйста, к нам с мамой через час на чай.

Так в этот день мы впервые встретились с Верой с глазу на глаз и познакомились. Это стало отправной точкой нашей совместной жизни.

После этого мы виделись почти каждый день. Иногда ездили вместе в Москву, иногда вечером сидели у дома или в саду и узнавали в подробностях о жизни друг друга, иногда совместно ходили на завод № 19 в клуб смотреть кино. Иногда, правда, очень редко, ездили в Москву в театр. Билеты доставала Вера. Она работала в ЦУМе, а я бедный студент.

Наше знакомство, дружба перешли в любовь. И уже наши чувства настроились на то, что мы стремились друг к другу. Хотелось как можно чаще быть вместе.

Наше тяготение друг к другу заметили и наши близкие. Мои родные и родные Веры. Я познакомился со всеми родными Веры, которые к нам приезжали в гости. Вера часто заходила к нам в дом по той или иной надобности и встречалась с моими родными. Каждый из нас узнал, какие взаимоотношения у меня с моими родными и какие отношения у Веры со своими родными. Не только мы с Верой лучше узнали друг друга, но и у родных с той и другой стороны сложилось мнение о нас. Я даже иногда сидел с Верой за общим столом с родными Веры. Вера, правда, у нас за столом не сидела, но познакомилась почти со всеми моими родными и часто с ними разговаривала. Родные с обеих сторон уже имели полное представление о наших взаимоотношениях. Все поняли, что мы полюбили друг друга и дело идет к тому, чтобы породниться.

Мнения родных по этому поводу расходились: одни высказывались за, другие – против. Мне говорили, что Вера больная, ей не советовали выходить замуж раньше старшей незамужней сестры. Мама, когда зашёл разговор о моей женитьбе, сказала: «Ты, сынок, уже большой. Я тебя не считаю глупым. Но знай, что жениться надо только один раз и прожить жизнь вместе хорошо. Жена. Этот человек тебе должен быть ближе всего, ты должен ей верить и всё доверять, ничего от неё не скрывая. Если любишь, отговаривать не буду. Вижу, что и родные у неё – люди порядочные».

У родных Веры были разные мнения обо мне. Но она мне потом, уже после того как мы поженились, передала, что Павел Петрович – Катин муж – сказал: «Верушка! Не теряйся, выходи за Юру замуж, не ошибёшься». Иван Петрович добавил: «Юра хороший человек».

Мы полюбили друг друга. В холостых, как говорят, ходили около 2-х лет. Узнали друг друга досконально и уже отдельно жить не могли.

Новая семья – Зубковы. 19 декабря 1936 г. мы расписались. И стали жить самостоятельно отдельной семьёй с Верой в заднем доме. В это время Вера работала в ЦУМе. Это Центральный универсальный магазин, до революции Мюр-Мюрелиз. Работала бухгалтером в ковровом отделе. На работе её ценили. Она регулярно получала в виде поощрения дополнительно к зарплате специальные талоны на покупку товаров в магазине по удешевлённым ценам. Но повышенного качества.

Хозяйство в семье вела старшая сестра Нюша, и Вера всю зарплату отдавала ей, всё равно как матери. Если покупала какие-то обновки из одежды по спецталонам, то обязана была в первую очередь покупать для Надежды. Почему-то Надежда и Николай считали, что они должны содержаться на средства Нюши и Веры, сами же свою зарплату на общие расходы не тратили, а копили деньги только лично для себя. Возможно, на этой почве в семье происходили конфликты. И почему-то Николай и Надя всегда ругали Веру и доводили её до слёз. С Нюшей Вера была очень дружна.

До войны

Егор (Георгий) Николаевич Савин-Зубков и Александра Семеновна Зубкова (урожд. Клюева)

В 1892 г. в этом здании находилось Мариинско-Павшинское начальное училище, которое окончил Егор Савин (Георгий Николаевич Зубков).

С 1945 г. по 1949 г. в павшинской начальной школе училась его внучка Люся

Ираида Георгиевна Никифорова – старшая дочь Г. Н. и А. С. Зубковых

Георгий Зубков в юности – третий ребенок в семье Г. Н. и А. С. Зубковых

Георгий Николаевич Зубков в НТК в Амурской области

Г. Г. Зубков в 1941 г. Перед отъездом в Литву

Петр Иванович Рыков с отцом

Елена Михайловна Платонова (Рыкова) (стоит справа) с сестрами и мамой или бабушкой

Самая младшая дочь Рыковых – Вера Петровна Рыкова в туберкулезной клинике

Вера Петровна Рыкова с врачами

В. П. Рыкова

Сидят (слева направо): Екатерина Петровна Рыкова, жена Ивана Петровича Рыкова Софья Федоровна (Рыкова), их дочь Тамара, Евгения Кулакова (дочь погибшей Анны Петровны); стоят: Надежда Петровна и Вера Петровна Рыковы

Слева направо сидят: Екатерина Петровна с удочеренной Женей Кулаковой, Софья Федоровна и Иван Петрович Рыковы с дочкой, Виктор Павлович – сын Екатерины Петровны и Павла Петровича Рыковых; стоят слева направо: Павел Петрович Рыков, Надежда Петровна Рыкова, Михаил Андреевич Зубов, Георгий Георгиевич Зубков, Вера Петровна Рыкова

Вера Петровна с дочкой Люсей. Снимок сделан в Москве 17 февраля 1939 г. Люся в возрасте 8 месяцев и 7 дней

Во время войны

В колхозном парнике.

На переднем плане в светлой телогрейке и белом фартуке сидит Александра Семеновна (баба Саня).

Когда немцы подходили к Москве, одна бомба попала в парник

Баба Саня дома

Старший из братьев Зубковых Александр, с которым наш папа особенно дружил, погиб в 1943 г. на Курской дуге

Николай Георгиевич Зубков.

Чита, 2 августа 1940 г.

Николай Георгиевич Зубков.

Снимок сделан в г. Филлбер, Германия, 1 февраля 1945 г.

Н. Г. Зубков. Гор. Черняховск, 5 февраля 1951 г.

Иван Георгиевич Зубков в звании старшего техника-лейтенанта. Март 1944 г.

И. Г. Зубков. София, 12 октября 1944 г.

И. Г. Зубков. Австрия, 25 февраля 1945 г.

И. Г. Зубков. Румыния, 29 августа 1945 г.

Первые фото после войны: Ниночка, Люся
(конец августа 1945 г.)

Ниночка чуть не плачет

Людей вокруг много. Но мамы рядом нет

Ниночка на руках у служащей базы

Нины. А мамы все нет…

Люся вполне освоилась.

И на руках у начальника штаба

И с другими военными, которые возят ее на тачанке и на автомобиле

С женщинами вообще бояться нечего

Одна мечта – получить письмо от папы, но он ведь не знает, где мы

После войны в Павшине

Г. Г. Зубков в гимнастерке, присланной братом Николаем. Папа носил ее много лет.

16 февраля 1949 г.

Баба Саня с внучкой Ниночкой в гамаке

Нина и Люся в гамаке

На юбилее Георгия Георгиевича, 6 мая 1950 г.

Сидят слева направо: соседка Ольга Михайловна,

Клавдия Андреевна (жена Николая Петровича),

Нина Петровна (жена Ивана Георгиевича), Александра Семеновна,

Вера Петровна, Надежда Петровна, Софья Федоровна; стоят: Люся, Иван Георгиевич, Михаил Андреевич, Георгий Георгиевич, Ниночка

На юбилее Георгия Георгиевича.

Сидят: Софья Федоровна, Надежда Петровна с сыном Витей, Клавдия Андреевна с дочкой Ларочкой; стоят: Люся, Вера Петровна, Михаил Андреевич, Георгий Георгиевич, Ниночка

Люся с Витюшей на коленях, Ниночка (стоит), Ларочка на стуле

Георгий Георгиевич после тяжелой болезни в санатории Монино. Март 1953 г.

В центре Александра Семеновна, слева – дочь Пелагея Георгиевна, справа – зять Иван Феофанович

Наша семья: Вера Петровна, Нина, Георгий Георгиевич, Люся – на юбилее Александры Семеновны. 2/3 апреля 1955 г.

На юбилее бабы Сани. Мама сидит, стоят слева направо: Галя Алексеева, Маруся Никифорова (Сарычева), Люся

На юбилее бабы Сани. Сидят: Маруся и Ниночка; стоят: Вера Петровна, Шура (жена Кости Никифорова), Галя, Люся

Папа, Нинуся, мама, Люся. 1954–1956 гг. Как идет мамочке ее наряд!

Георгий Георгиевич, Вера Петровна, Софья Федоровна, Иван Петрович

Папа и мама в цветущем саду

Мамочка, папочка, Нинуся в вишневом саду

Нинуся, мама, папа, Люся у террасы. Лето 1970 г.

Те же с Агусом Салимом, моим бывшим студентом из Бандунга

На свадьбе у Володи Зубкова, сына Николая Георгиевича. Слева направо: Борис, Нинуся, мама, папа и его брат Николай

Папа, Люся, мама, Нинуся

Мамочка и Нинуся – наша опора

Мамочка

Для папы и для нас с Нинусей наша мамочка – подлинное воплощение житейской мудрости

Мы жили в счастливой семье: папочка боготворил свою Верусеньку, а мамочка души не чаяла в Юрочке

6 мая 2000 г. папе исполнилось 90 лет

Папа готов принимать гостей. И диван подготовлен к приему

8 мая 2000 г. отмечаем 90-летие брата Юры: брат Юра и сестра Клава, а их отцы – родные братья

Папа со своей двоюродной сестрой Клавдией Андреевной и ее семьей – дочерью Ларисой с мужем Анатолием Михайловичем и сыном Анатолием Николаевичем

Папа с Виктором Павловичем и Ириной Антоновной Рыковыми

Папа с Виктором Павловичем Рыковым и Виктором Михайловичем Зубковым

Папа с младшей дочерью Лидией своей старшей сестры Ираиды Георгиевны

Папа с женой и сыном своего брата Николая – Верой Александровной и Борисом

Папа как узник фашистских концлагерей получает компенсацию за себя и за маму

Вера очень аккуратная, одевалась по тому времени хорошо и красиво.

По всей вероятности, из-за тяжелого детства, а возможно, и по наследству от мамы у Веры были признаки туберкулёза, и она состояла на учёте в МОНИКИ, под наблюдением у опытного врача Коровиной. Вера говорила, что у неё открытые каверны. Для восстановления здоровья в 1935 г. ей дали путевку в санаторий Болдино. Я два раза навещал там Веру. Перед поездкой заходил в продовольственный магазин в Покровском-Стрешневе. В нём в то время работала продавцом Нюша. Я на свои деньги на символическую сумму покупал конфеты, а к ним Нюша добавляла фрукты, печенье и др. После санатория здоровье Веры значительно улучшилось.

Я в это время учился в институте. Получал стипендию 140 рублей, которой хватало только на обед в студенческой столовой и на железнодорожный билет. У нас в семье тогда было бедновато. Мама мне денег выделять не могла, жили мы, как говорят, перебиваясь с хлеба на воду. Когда мы с Верой стали жить самостоятельной семьёй, то я, можно сказать, полностью перешел на Верины лепёшки. В период учёбы в институте, когда я на втором курсе перешёл на дневное отделение, то на все летние каникулы устраивался на работу, и это мне немножко помогало сносно существовать. Летом 1934 г. я работал на заводе № 19 десятником в Спецводстрое, а в 1935–1936 гг. работал прорабом в Тушине в конторе Сантехавиастроя.

Сразу после женитьбы в 1937 г. я приступил к дипломной работе. Вера зарабатывала по тем временам хорошо и старалась создать мне условия для плодотворной работы над дипломным проектом. Но жить нам было тяжеловато. На Верину зарплату надо не только нам двоим жить, но и выделять 10 % на помощь Кате для содержания племянницы Жени, которую Катя взяла на воспитание после трагической гибели её мамы. Ещё 10 % давали моей маме, так как у неё денежных доходов совсем не было.

Сибирь. Чита. После окончания института мне через промотдел ЦК ВКП(б) предложили поехать на Дальний Восток на военное строительство. Когда я заявил, что у меня жена больна туберкулезом и находится под наблюдением у опытных врачей здесь, в Москве, мне сказали: «Мы Вам подберём такое место, где для Вашей жены климатические условия будут лучше, чем в Москве». И мы с Верусей поехали в Читу.

Началась наша самостоятельная по-своему счастливая жизнь. Мы были молоды, любили друг друга, любили жизнь, любили труд. В Чите жили на окраине города, на Корейской улице у подножия сопки, на которой росли высокоствольные сосны. Воздух сухой, климат здоровый, хотя морозы зимой доходили до 50 градусов. И даже в такие морозы я бегал в кожаных ботиночках.

Вера работала бухгалтером в Управлении Молотовской железной дороги, я – начальником мастерских в Военспецстрое. Первое время мы жили в одной комнате с Николаем и Марусей Кабановыми. Затем Кабановы получили комнату в другом месте, и мы жили уже одни в отдельной комнате коммунальной квартиры.

В Чите нам жилось хорошо. Каждое воскресенье ходили в театр оперетты. В квартире жили ещё две семьи. Вера, очень общительная, сдружилась с соседями. Одна соседка, Александра Фёдоровна, прекрасно готовила, особенно овощные супы, и Вера многое от неё переняла. На обед мы домой не ходили, я обедал иногда в Управлении, а Вера любила ходить в пельменную. В пельменной очень вкусно готовили пельмени, действительно по-сибирски. Молоко мы покупали на рынке. Интересно, что молоко там продавали в замороженном виде, кружками-лепешками диаметром примерно 15 см и толщиной около 5 см. Оказывается, молоко разливалось в тарелки и выставлялось на мороз. На рынок молоко приносили в мешках. Торговали преимущественно буряты.

Буряты – народ низкорослый, скуластые с раскосыми прищуренными глазами. Верхняя одежда длинная, наподобие наших тулупов, вместо застежек кушак. На ногах меховые унты. Мужчины и женщины одеваются одинаково. Иногда только у женщин борта одежды оторочены какой-нибудь красивой отделкой цветной и с узорами. И мужчины, и женщины, и даже дети почти всегда сосут трубку.

Тогда в Читу был большой завоз мандаринов. Мы их ели как никогда много.

Мы с Верой жизнью в Чите довольны. Получали по тем временам сравнительно хорошо. Понемногу регулярно посылали Кате для Жени и нашей маме.

Иркутск. В связи с производственной необходимостью в Управлении наметилась перестановка кадров. Мне предложили работать в Даурии, а к тому времени в контору приехал из Москвы мой сокурсник Цейтлин Абрам Исакович. Он побывал у нас несколько раз в гостях. С Верой они сдружились. Его хотели послать в г. Иркутск.

Шёл март. Вера была в положении, через несколько месяцев предстоят роды. Она уже ходила несколько раз в женскую консультацию.

Даурия – захолустье, а Иркутск – областной город. Мы обсудили вопросы о работе с Абрамом и с отделом кадров и договорились первоначальную наметку поменять. И с благосклонного согласия Абрама отдел кадров мне дал направление в г. Иркутск возглавлять УДР-213, а Цейтлина командировать начальником работ в Даурию. Цейтлину мы с Верой очень благодарны. Основной довод в пользу работы в Иркутске – это предстоящие роды. Мы очень хотели, чтобы они проходили под квалифицированным врачебным надзором.

В марте 1938 г. мы переехали в г. Иркутск. В Иркутске жили на окраине, недалеко от ипподрома. На работе у меня было два объекта:

1) строительство двухэтажного жилого дома для начсостава;

2) мастерские в военном городке и на станции Батарейная окружная.

Я вёл работы по водопроводу, канализации, отоплению и электроснабжению. По электроработам у меня был помощником техник Коля Морозов. В работе я подчинялся Читинскому управлению Военспецстроя. Здесь в Иркутске я единоличный хозяин. Работы много: руководство работами, оформление отчетности, выписка нарядов, оформление ведомостей на зарплату, получение материалов. Во всех бухгалтерских делах основная работа лежала на Вере. Она вникала во все мои дела и очень хорошо помогала. Она же – первая защитница рабочих, если я иногда ворчал на них, особенно на бригадиров, людей опытных. Она меня всегда ругала, если я увлекался нападками на своих подчиненных. Вера очень не любила, когда я употреблял слово подчиненный. Она говорила: «Они не подчиненные». Это слово она считала просто унижающим достоинство человека. Верочка утверждала: «Они делают одно с тобой общее дело, они твои помощники-соратники». И рабочие её очень уважали за общение с ними на равных, на основе одних и тех же, по сути, интересов, связывающих сотрудников друг с другом.

Соседями по квартире у нас были тоже, как и мы, молодожены. Украинцы по фамилии Скорики. Очень хорошие люди родом из г. Сумы, немного постарше нас. У них росла дочка Валерочка лет четырех.

В памяти об Иркутске у меня остались некоторые приятные воспоминания, пережитые вместе с Верой.

В один из выходных дней мы пошли на ипподром смотреть заезды. Ощущение азарта там, конечно, очень сильно развивается. Каждый переживает за свою замеченную им лошадь. Интересно было смотреть и нам – и на сам заезд, и на реакцию публики. Вера переживала очень эмоционально. Нам запомнился случай, когда в момент самого быстрого бега у впереди несущегося экипажа соскакивает колесо, отрывается одна оглобелька, лошадь летит неимоверно быстро вперёд. За ней вдогонку летит уже оторвавшаяся тележка. На какой-то период наездник был вырван из тележки. Тележка с одним крутящимся колесом осталась валявшейся на боку далеко позади. Затем возница отделился от лошади (выпустил вожжи) и после этого несколько раз перекувырнулся и какой-то небольшой момент лежал, а затем стремительно вскочил и, как очумелый, побежал, прихрамывая, вдоль дорожки за лошадью. Затем хромать стал больше. Упал, потом тяжело встал и направился к трибунам. Тут к нему подбежали люди и взяли его под руки. А там, вдали, служащие ипподрома стали ловить лошадь. Это было наше первое и последнее посещение бегов на ипподроме.

Правда, было ещё одно посещение ипподрома. Но смотрели там уже не бега, а слушали и смотрели Военный ансамбль под управлением Александрова-старшего – организатора и первоначального руководителя знаменитого ансамбля.

Рождение Люси. С большим волнением и переживанием мы ожидали торжественного явления – появления нового человечка. Вера регулярно посещала детскую поликлинику. Вере очень помогала соседка Тамара Скорик. К рождению Люси всё было приготовлено. Роды прошли благополучно. Вера чувствовала себя хорошо. У нас большая общая радость.

Комнатка наша маленькая, обставлена бедно. Стол грубый, три табуретки, тумбочка для посуды. Но всегда было светло и исключительно чисто. И гордостью нашей обстановки был сваренный еще в моей мастерской в Чите умывальник из листового железа. Конструкция умывальника спроектирована мною. Высота умывальника немного больше метра. Сосок умывальника (кран) на высоте 85 см приварен к бачку. В бачке умещалось около 6–7 литров воды. Под умывальником в тумбочку ставилось ведро для стока. Тумбочка закрывалась дверцей. Все это сооружение покрашено голубой краской.

К кроватке с Люсей любила приходить девочка Скориков. Сама маленькая, она любила смотреть на Люсю, показывать ей пальчиками вилочку и говорить нежненьким голоском: «Тю-тю, лю-лю». Дотрагиваясь до пальчиков Люсиных рук, всегда пыталась её поцеловать.

Один раз как-то мы ходили с Верой в детскую поликлинику. Я несу на руках Люсю в красивом так называемом конверте (пакете) из материи типа толстой байки светло-коричневого цвета, очень теплой. Лицо у Люси открыто. Вера идет со мной под руку. Нас обгоняет интеллигентного вида мужчина, засмотрелся на Люсю и говорит: «Ох, какая красивая девочка!». А сам глядит на нас с Верой. Когда же взгляд остановился на Вере, то к сказанному добавил: «А мама ещё лучше! Хорошая семья. Счастья вам».

Эта оценка меня осчастливила. Я гордился тем, что обладаю таким богатством.

После поликлиники мы пошли к Ангаре. Я хотел в ней искупаться. Стоял август, было жарко. Но когда я попробовал рукой воду, она оказалась очень холодной. Мы решили зайти отдохнуть в ресторан. В ресторане мы пообедали, хорошо закусили, и я на радостях немного выпил. Вера тоже пригубила. В ресторане в Иркутске мы были только в этот единственный раз.

Деньги у нас тогда имелись. Я получал прилично. Вере выдали декретные. И мы зашли в комиссионный магазин золотоскупки. И купили тогда давно желанные и присматриваемые вещи. Вере купили хороший темно-синий диагоналевый костюм, очень красиво пошитый и пришедшийся Вере по фигуре. Мне купили карманные часы «Омега».

Жили мы в Иркутске, всё время работая. Вера, хотя и была в декрете, работала очень много. Надо было содержать в чистоте всю семью, а также приготовить еду и накормить. Помимо этого вести мою отчётность по УРД: наряды на рабочих, ведомости на зарплату, отчёты по расходованию материалов. Веру оформили счетоводом-бухгалтером.

Мы стали иметь некоторые денежные накопления и немного прикопили про запас.

Призыв в Армию. Когда в промотделе ВКП(б) меня оформляли на военное строительство на Дальний Восток, мне говорили, что работа там мне зачтётся как военная служба (до этого мне в связи с учёбой предоставили отсрочку от призыва в Красную Армию). Но в тот момент политическая обстановка из-за военных конфликтов с Японией обострилась. В армию срочно начали призывать всех, кто до этого пользовался отсрочкой. И мне прислали повестку: явиться в Иркутский военкомат. Меня направили для прохождения действительной военной службы в 1-й ОКА в г. Ворошилов-Уссурийский. Сдав все дела по УРД-213, я должен был выехать дальше на Дальний Восток в г. Ворошилов-Уссурийский.

Разлука. Так прервалась наша жизнь молодожёнов. Независящие от нас обстоятельства разлучили нас. Случилось это в декабре 1938 года.

Вера уже без меня поехала с Люсей в Москву, вернее – в Павшино.

От Иркутска до Москвы Вера ехала вместе с семьёй Скориков. Они ехали домой в Сумы в отпуск. Они были очень внимательны к Вере и оказали большую помощь в сборах к отъезду. Вера благополучно доехала с ними до Москвы.

За тот период, пока мы трудились в Чите и Иркутске, папаньку выпустили из заключения. Первое время его в Павшине, благодаря усилиям Курделева, не прописывали: ему надлежало жить за пределами Москвы не ближе 101 километра. Лишь позднее из-за плохого состояния здоровья разрешили жить в своей семье в Павшине.

Еще до отъезда из Иркутска, когда папанька узнал, что у нас родилась дочка Люся, он прислал нам большое письмо – рассказ о том, как мы с Верой добывали «золото» и нашли золотой самородок – Люсю.

Первое время Вера с трудом ограничивалась теми деньгами, которые мы скопили на Дальнем Востоке. Да и грудную Люсю не на кого было оставить: мама работала в колхозе, папанька был болен.

Вскоре запасы все истощились. Люся стала понемногу подрастать. К дедушке она привязалась, и дедушка в ней души не чаял. Вера с Люсей проживали в заднем доме. Дедушка помогал, чем мог. Перед окнами специально для Веры с Люсей устроил клумбу, посадил цветы. Перед клумбой часто сидел с Люсей, держал её на руках, пытался учить её ходить. Ставил на ноги, держал её под локоточки и заставлял переступать ножками. Вот один раз в момент этих занятий к ним подошли петух с курицей. Петух с курицей стали крутиться, петух замахал крыльями и побежал. Люся стояла на ногах, поддерживаемая под локотки, и когда петух стал пробегать мимо Люси, она вдруг каким-то рывком выскочила из рук дедушки и побежала за петухом. Так она первый раз шагнула. Правда, пробежала совсем немного и упала, не удержав равновесия. Дедушка тут же её подхватил. Упав, заплакала, а когда оказалась в руках дедушки, сразу умолкла. Дедушка её поцеловал, сказал: «Ну молодец, теперь мы скоро будем ходить самостоятельно». В этот день она уже не пыталась вырваться из рук дедушки. На второй день тоже ещё боялась, но потом стала по нескольку шажков проходить без поддержки дедушки. В тот день дедушка похвалился Вере и маме: «Мы начали ходить».

Теперь, когда Люся стала ходить, она больше ела каши и уже не так часто сосала грудь мамы.

Вера стала искать работу. В этом ей помогла Таня Страхова, которая жила вблизи нашего дома, и Вера ее хорошо знала. Вера устроилась работать в Красногорский торг, где главным бухгалтером тогда работал Гончаров – зять Бугриных. В обеденный перерыв Вера прибегала кормить Люсю и как кормящая мать вечером оканчивала работу раньше остальных сотрудников на один час.

Разлука для нас с Верой была тяжела. Несмотря на занятость, Вера находила время регулярно писать мне письма. За год она написала около сотни писем. Мы с нетерпением ждали, когда пройдёт срок моей службы и когда же я буду в Павшине вместе с семьёй. По закону я как человек с высшим образованием, в отличие от обязательной двухгодичной службы, пользовался льготой – служить один год. Со мной вместе служили такие же, как и я, люди с высшим образованием.

Первые месяцы службы мы проходили обычный для всех курс молодого бойца: занимались шагистикой, ходили в наряд, стояли на посту, получали внеочередные наряды для работы на кухне или на уборку казармы и т. д. Курс молодого бойца я проходил недалеко от Владивостока, на станции Океанская. Посылали нас и на выгрузку вагонов и пароходов во Владивосток. Мы полностью почувствовали почём фунт лиха.

Пройдя курс молодого бойца, мы работали в большинстве своём по специальности, в частности я в казарменном отделении инженерного управления 1-й ОКА. Начальник отдела – капитан Парада, начальник инженерного Управления – комбриг Молев, позднее комбриг Тупичев.

Размещались мы, одногодичники, в казарме-землянке.

В то время политика правительства была направлена на то, чтобы как можно больше привлечь туда людей. С этой целью организовали так называемое «Хетагуровское движение» – по фамилии Хетагуровой, призывавшей девушек ехать на Дальний Восток, где любая может выйти замуж, потому что там много женихов. Многие туда ехали по трудовым договорам, чтобы хорошо заработать. Среди них много освобожденных заключённых, а также демобилизованные из армии. Но главное в пропаганде – мол, это цветущий край. Насчёт цветущего мы иронизировали, у нас в землянке действительно цвело, то есть от сырости всё плесневело.

Время шло, год службы подходил к концу. Мы, одногодичники, начали красить чемоданы. С нетерпением ждали приказа наркома об очередном призыве и соответственно о демобилизации отслуживших свой срок.

Международная обстановка тем временем сложилась напряженная. Фашистские государства организовывались во всякие воинствующие союзы: «ось Рим – Берлин», договор о дружбе между Германией и Японией и тому подобное.

СССР начал укреплять армию и развивать военную промышленность. Опыт войны с Финляндией показал, что армия у нас имеет много недостатков. Был назначен новый нарком обороны. Вместо Ворошилова назначили наркомом более молодого Тимошенко. Появился долго и с нетерпением ожидаемый приказ. Он, в частности, аннулировал институт одногодичников. Лица с высшим образованием будут служить наравне со всеми прочими два года.

Вот тебе бабушка и Юрьев день…

Мы все очень разочарованы. Нам с Верой в разлуке очень тяжело.

Снова вместе. Мне присвоили звание младшего воентехника. Командование разрешило мне жить вне казармы. Я договорился с областным управлением связи о месте работы для Веры. И вот Вера с Люсей приезжают на Дальний Восток в Ворошилов-Уссурийский. Встречать я должен на вокзале. Жду. Поезда что-то долго нет. О его прибытии по радио не объявляют. Ждал, ждал, решил выйти с вокзала и пошел к платформе, к которой должен прибыть поезд из Москвы. Поезда нет. Смотрю, на платформе стоит Вера. Рядом с ней Люся, чемоданы и узлы. Вера в растерянном состоянии не знает, что ей делать. Поезд ушёл, её никто не встречает. А я несколько раз спрашивал у работников вокзала: «Когда придет поезд из Москвы?» Мне говорили, что не скоро. Наверное, не у тех спрашивал.