Текст книги "…в этом мире несчастливы… Книга вторая"

История пятьдесят вторая. Маяк Де-Кастри

В этом случае два вопроса остались открытыми. Это – кто был индуктором? Не был ли индуктор психически больным? Хотя, остались некие документы. 36 школьных тетрадей, дневники за 30 лет жизни и работы, одна тетрадь в месяц. Там, где это трагическая история произошла. Записи заканчиваются днем, до гибели.

Произошло это в 1969 году, на маяке Де – Кастри, что

на мысе Орлова (бывший Клостер-Камп) в Тихом океане. Де-Кастри был назван по бывшему имени залива Чихачёва, на котором он стоит. Залив был открыт Лаперузом 25 июля 1787 года и назван в честь спонсора экспедиции – морского министра, маркиза де Кастри. Залив представляет собой удобное естественное убежище для судов, что также ценно с военной точки зрения.

Маяк находится от поселка в 30 километрах. Тогда это была советская территория. Сейчас Российская. Маяк обслуживали 30 лет бессменно, муж и жена. Они приехали по договору молодыми из Украины. Заключили договор на три года, а остались на 30 лет. До самой своей смерти. Понять их можно. Места там восхитительные. Работы интересная, полезная, романтичная. Что значит, например, вид одинокого ярко освещенного, с веселой музыкой огромного пассажирского лайнера, проходящего мимо маяка, и отдающего ему гудками салют. Или – военных кораблей? Или огромных японских судов, груженных доверху огромными стволами строевого леса – вывозимого из России, всегда двигающихся целой флотилией.

Как явствует из последних записей дневника (его вела жена), она решила вернуться на родину, на Украину, там жили их дети с внуками, и звали родителей к себе. А муж настаивал еще на одном сроке (3 года) поработать. Никакие уговоры на него не действовали. Тогда она решила «попугать мужа, и придумала о шпионах, которых, видимо, выбросила иностранная подводная лодка, и они на резиновых лодках, в темноте, плывут к берегу». Так она и сделала, и вот, что из этого получилось.

Они дежурили с мужем по очереди, через сутки. В 3 часа ночи, в августе, она разбудила глубоко спящего мужа тревожными словами: «Три резиновых надувных лодки с вооруженными людьми, в полной темноте плывут к берегу. Что делать?» Муж соскочил, направился на смотровую площадку с женой и начал смотреть в бинокль по направлению, куда указывала жена. Через минуту, он звонил на пограничную заставу и докладывал, что «Три надувных резиновых лодки, с четырьмя вооруженными в камуфляжной одежде и не нашими автоматами, с рюкзаками за спиной, приближаются к берегу. Что делать?» Ему приказали «не вмешиваться», и к месту предполагаемой высадки десанта, направили отряд пограничников. Солдаты долго ждали пришельцев, не дождались, прочесали прибрежный лес и окрестности, предупредили всех жителей близлежащих поселков, на этом все закончилось. Решили, что жене и мужу это почудилось, ибо в ту ночь были высокие волны, которые и были приняты за шпионские шлюпки. Две ночи прошли спокойно. Жена пишет в дневнике, что «сильно испугалась последствий своей шутки», и что нужно искать другой способ убедить мужа не заключать еще на три года договор. На всякий случай, местные власти, послали на маяк невропатолога, который обследовал мужа и жену, и нашел их «физически и психически совершенно здоровыми». На третьи сутки дежурил муж. В два часа, как он потом докладывал пограничникам, он увидел «три надувных резиновых лодки, в каждой сидели четыре человека, в камуфляжной одежде, с короткоствольными автоматами и рюкзаками за спиной». Видел он их невооруженным взглядом. В бинокль он хорошо их разглядел. Но, лиц видно не было, ибо голову полностью закрывали капюшон и маска, с отверстием для рта и носа и стеклянными очками. С заставы ему сказали опять, ничего не предпринимать. И, что поднимают вертолеты с прожекторами, которые будут на месте через 7 минут. Через три минуты он увидел, как одна лодка отделилась и направляется к маяку, что сидящие в ней люди приготовили автоматы к бою. Он за несколько секунд поднял жену, велел ей взять охотничий карабин (у них было два охотничьих карабина, так, как и он, и она в свободное время занимались охотой), взял и зарядил свой карабин, и приготовил свой и для жены пистолеты (полагались работникам маяка). Потом доложил на заставу, что «одна лодка с четырьмя неизвестными, в камуфляжных костюмах, с автоматами, направляются к маяку, и что они с женой готовы к бою». Им приказали «огонь открывать только встречный. А, вообще, действовать по обстановке!» Муж уже через минуту доложил, что «они подверглись автоматному обстрелу и открыли ответный огонь на поражение». «Ему приказали не прерывать с берегом связь и обо всем докладывать, с минуту на минуту должны прибыть вертолеты». Над морем зависли вертолеты, когда трубку взяла жена и доложила, что «муж убит выстрелами в грудь и голову, и что она ведет неравный бой». Еще через минуту, когда десантированные с вертолетов пограничники, бежали по лестнице к комнате, откуда жена вела через окно бой со шпионами, с криками: «Не стреляйте, свои!» (потом на следственном эксперименте все действия и жены и десантников были рассчитаны по секундам), жена доложила на заставу, что «живым она врагу не сдастся, и что слышит шаги, бегущих по лестнице шпионов (вероятно, она слышала шаги десантников). Когда они вбежали в комнату, выбив дверь, то увидали страшную картину. 50 квадратных метров комната, без мебели, полностью окровавлена: и стены, и пол, и потолок. Муж лежал у окна на полу с разорванной пулями головой, и окровавленной грудью, держа в одной руке пистолет, из которого были выпущены все патроны, в другой руке он держал карабин, магазин которого также был пуст. В дальнем от мужчины углу, также у окна лежала женщина, в руке у нее был пистолет с пустым магазином. К подбородку был приставлен ствол карабина. Сохранилась только часть лица.

Сразу нужно сказать, что ни в первый раз, ни во второй, никаких шпионов и шлюпок не было. Имели место галлюцинации, «вызванные» неожиданно женой, решившей попугать мужа. Кстати, быть вдвоем в огромном, лабиринту подобном здании, что представлял собой маяк, в открытом, издающем звуки, от которых «кровь холодеет в жилах», (по слова следователя, который вел это дело), нужно обладать изрядным мужеством. Внушить, показывая в грохочущую темноту океана, галлюцинации, да еще близкому человеку, находящемуся в просоночном состоянии, очень просто. Второй раз, как получается по документам, первым стал испытывать галлюцинации муж, и вызвал их у жены. То, что он выдумала, чтобы напугать мужа, вдруг стало для нее явью. Она застрелила мужа двумя выстрелами в грудь и голову, что свидетельствует о том, что она была пространственно дезориентирована. Возможно, перед тем, как застрелиться, она видела шпионов уже в комнате. Трасологическая экспертиза, исследующего направления выстрелов, обнаружила, что все пули остались в комнате. Значит, муж и жена стреляли не в окна, у которых их нашли, а друг в друга. Это, затрудняло составление полной картины галлюцинаторных переживаний супругов. Был в этой истории один эпизод, подчеркивающий силу суггестии при определенных обстоятельствах. Среди десантников были два солдата первого года службы. Вбежав в комнату и увидев картину жестокого побоища, они бросились к окнам, и открыли сплошную стрельбу очередями в сторону океана, сопровождаемую криками: «От нас, не уйдешь!», прячась за бетонными стенами маяка. Когда прапорщик приказал им «Прекратить огонь!», они не подчинились, продолжая стрелять. Только силой они были разоружены, и недоумевали, почему с ними так поступают, ибо «шпионы окружают маяк и ведут по нему автоматную стрельбу». Эти два, девятнадцатилетних парня, без всяких слов, от оценки увиденного, впали в гипнотическое состояние. Когда они пришли в себя, то рассказали одно и то же. «В камуфляжных костюмах, с масками на лице и капюшонами на голове, с десятка два (!) неизвестных, с короткоствольными автоматами и рюкзаками на спине, видя безостановочную стрельбу по окнам маяка, пытаются забраться, используя десантные раздвижные лестницы». Интересно то, что, не слыша рассказы мужа и жены, они повторили слово в слово описание «шпионов» и их оружия. Правда, шпионов, по рассказам солдат, было «с десятка два». «У страха глаза велики!». То, что они увидели в комнате убитых мужа и жены, вызвало, вероятно, сначала у солдат сильный страх, который трансформировался в зрительные и слуховые галлюцинации. После месячного пребывания в госпитале, солдаты эти были комиссованы по состоянию здоровья, с диагнозом: «невроз».

Но, на этом данная история не заканчивается. В конце ноября, когда у берега встает лед, в пятидесяти километрах в ненаселенную сторону от маяка Де – Капри, охотник обнаружил на 70-ти метровой скале, на вершине которой находился маяк, вмерзший в камни, покрытый льдом, труп, вооруженного охотничьим карабином, мужчины, в одежде, в которую одеваются местные охотники. Вызванная оперативная следственная бригада, обследовавшая место, где был найден труп, и то, что при нем было, а также прозрачный, еще не толстый лед, обнаружила следующее. Мужчина, 30 лет, хорошего физического сложения, лицо монголоидного типа, имел при себе мешок со шкурками соболя, охотничий, самодельный нож, и два десятка патронов к карабину. Документов при нем никаких не было. В десяти метрах от него, в стороне, подо льдом, была обнаружена резиновая надувная шлюпка, с разрезанными ножом бортами, и камуфляжный костюм, точь-в-точь, описанный погибшими мужем и женой, а также молодыми солдатами, и автомат с коротким стволом. Израильский «Узи». Вмерзший в скалу «охотник», вполне мог быть в шлюпке, которая двигалась в сторону наших берегов в галлюцинациях мужа и жены. Вероятно, что его высадила подводная лодка. В районе маяка Де – Кастри, с противоположной стороны, откуда идет дорога в поселок, берег был пологий, то в данном месте, 70 метров была голая скала, почти под прямым углом к поверхности Океана. Так что, шпион, которого выбросили здесь, был обречен. Он никогда бы не поднялся вверх, не имея никакого снаряжения для скалолазания. Он, может быть, пытался ползти поперек скалы, в поисках тропы для подъема, но не успел далеко уйти от места высадки на берег, ибо был застигнут последним приливом, накрывшим его с головой, и мгновенно превратившимся в лед.

P.S. В галлюцинаторных переживаниях, (вызванных суггестией (внушением), на фоне отрицательных эмоций – страха, тревоги, тоски), классики немецкой и русской психиатрии считали, что «часто присутствует содержание, которое без всякой мистики, можно назвать предвидением реальных событий» (Э. Крепелин. Р. Краффт-Эбинг, Е. Блейлер, К. Ясперс, С. С. Корсаков, Н. Н. Баженов, В. Ф. Чиж).

История пятьдесят третья. Королева Шантеклер

1990 год. Директор средней школы маленького городка, что недалеко от Москвы, 37-летний мужчина, преподаватель физики, 5 лет назад развелся. Жена ушла от него вместе с ребенком. Она была в его жизни единственной женщиной. Он из семьи потомственных врачей, невропатологов и психиатров. Бабушка и дедушка по линии отца были врачами. Родители были врачами. Мать – психиатром. Отец – невропатологом. Он – второй ребенок в семье. Старший брат также врач. Он был судим за убийство любовника своей жены и жестокое избиение жены. Амнистирован. В последнее время, когда умер отец, старший брат взял мать к себе. В годы перестройки бросил медицину и занялся бизнесом. Продавал ворованные автомобили. Разорился, едва избежал ареста. Занялся торговлей майонезом. Потом приобрел киоск. В меру алкоголизируется. В дом часто приводит на ночь разных женщин. Жениться больше не собирается. Когда младший брат, «герой» этого рассказа, остался один, то решили продать его квартиру, и жить втроем. Таким образом, два брата – 40 лет, 37 лет, и 68-ми летняя мать живут втроем в трехкомнатной квартире. Ничего общего между ними нет. Готовят пищу каждый себе в отдельности. Иногда, мать и младший брат «одалживают» деньги на пропитание у старшего брата, но всегда долг отдают. Старший брат в пьяном состоянии устраивает дебоши. Бьет младшего, несколько раз избил мать. Однажды закатал ее в ковер и бил шваброй. При этом, ни мать, ни младший сын никогда в милицию не обращались. Продолжали жить втроем, терпели и избиения, и ночные пьянки, и гулянки со случайными женщинами старшего брата. Да еще, так как он всегда давал им деньги, когда они просили, считали его «кормильцем». Ибо без него, на «нищенские» пенсию и заработную плату учителя, «давно умерли бы с голоду». Два раза в году семья преобразовывалась. Старший сын становился нежным, внимательным к матери и младшему брату, покупал им дорогие подарки, вкусную еду и дорогое вино. Это было в Новый Год и в День Победы. Отец воевал с первого по последний день войны. Имел много боевых наград. День Победы был святым для этой семьи днем, даже после смерти отца. Праздновали День Победы и Новый год всегда только втроем.

Физически и психически род отца и матери были здоровыми. В роду много долгожителей. Несмотря на тяжелые ранения, отец умер в 82 года. Никогда не болел. Мать и братья тоже к врачам практически никогда не обращались.

Старший брат был высоким, широкоплечим, с сильными руками и ногами и рельефными мышцами. На пляже женщины засматривались на него, мужчины считали его культуристом. Он, за всю свою жизнь не прикоснулся ни к одному спортивному снаряду, даже в школе прогуливал уроки физкультуры. Такая фигура и не дюжая сила достались ему по наследству. Был он чрезвычайно красивым мужчиной, от него веяло мужским, сильным духом, надежностью и отвагой. Характер у него был вспыльчивый, капризный, заносчивый, упрямый, нрав крутой. Если бы не характер, то природная смекалка, хитрость и отвага, доходящая до авантюризма, сделали бы его в наше время очень богатым. Авторитетом среди самых крутых мужчин он пользовался огромным. Но, интеллект у него был средний. Художественную литературу за всю свою жизнь он не читал, ни одной книги. Путал имена русских классиков, и их произведения. Еще от природы ему досталось умение драться и стрелять из огнестрельного оружия. Никакой цели в жизни у него не было. Несмотря на то, что он часто избивал мать и брата, по-своему он их любил, и, не задумываясь, мог бы убить каждого, кто поднял бы на них руку.

Мать была – типичная рафинированная русская интеллигентка. К старости стала «божьим одуванчиком». Безропотно сносила все тяготы жизни. В праздники, обняв за плечи сынов, могла часами петь русские народные песни, или веселы французские и ирландские народные песни. Она знала несколько иностранных языков, и, несмотря на ставшее плохим с годами зрение, много читала, в том числе на иностранных языках русских и зарубежных классиков. Вела переписку с коллегами из стран западной Европы и Южной Африки.

Младший сын, «герой» этого рассказа, был среднего роста. Фигура у него была квадратная, шеи почти не было. Руки большие, а ноги маленькие, толстые, не пропорциональные ни рукам, ни туловищу. Но, «самая неудачная часть его фигуры», была голова. Яйцеобразная. С низким лбом. Редкими, всегда жирными и покрытыми перхотью, волосами. Никакие западные шампуни не помогали, хотя голову он мыл два раза в сутки. Зубы у него были тоже страшные, в два ряда, они заполняли ему весь рот. Но такие крепкие, что он легко открывал зубами бутылки пива. А, однажды, так случилось, перегрыз колючую проволоку. Себя он называл – «женоподобный Квазимодо». Так как стеснялся своего огромного, «женского» зада, и «женской», по его мнению, походки. Он «прекрасно понимал, почему от него ушла жена». За всю свою жизнь, он ни разу не испытал спонтанной эрекции, и, вообще, считал себя в половом отношении слабым. После ухода жены, он ни разу не посмотрел на женщину, как женщину, хотя был единственным мужчиной в своем трудовом коллективе.

Он боготворил своего отца, как и всех советских воинов, победивших Гитлера в Великой Отечественной войне. Считал, что «ВОВ вознесла наш народ на Олимп Славы навечно!» Летом он возглавлял отряды следопытов, состоявшие из старшеклассников, которые в лесах и болотах разыскивали останки воинов, в том числе и немецких, и хоронили их в братских могилах, оповещая родных и близких. Тысячи погибших, неизвестных солдат, благодаря ему и его следопытам, обрели имена и вечный покой, «вернулись» к родным. Он был награжден медалями СССР, России, и Германии. Среди родственников бывших врагов, останки которых он нашел и захоронил, у него появилось много настоящих друзей. Они приезжали на похороны своих родных, гостили у него много раз. Со своими следопытами, он тоже побывал в Германии у родных фашистских солдат, которым он вернул имя и покой.

Однажды, будучи в таком походе со старшеклассниками, они заблудились в болоте, и попали в проливной дождь. Им грозила реальная опасность, ибо болото было непроходимое. Несколько раз его следопыты, ребята и девчонки, проваливались по шею в трясину, и их вытаскивали часами, под проливным дождем, в темноте. Шли, привязав себя одной веревкой. Ступая по кочкам и корням деревьев. Он шел первым. Отряд замыкал его ученик. Двухметровый гигант, самбист. Когда они вышли на крепкую землю, то, не разбирая палатки, повалились гурьбой на траву, накрыв себя палатками сверху. Чтобы согреться, тесно прижались друг к другу. Девочки к девочкам. Мальчики к мальчикам. Его ученик-гигант оказался рядом с ним. Он, обхватив его огромными ручищами, крепко прижал к своей широкой груди. Скоро раздался дружный храп. Но он уснуть не мог. Вдруг остро почувствовал тепло могучего молодого тела. Запах мокрой одежды парня вмиг опьянил его. Голова закружилась. Он ощутил себя в этих сильных объятьях, очень слабым, хрупким существом. Он вдруг почувствовал себя, к своему «страшному удивлению» «женщиной в объятьях сильного мужчины». И ему, «о, ужас!», «сильно захотелось, чтобы этот мужчина, который так крепко и нежно обнимал его и согревал своим теплом, взял бы его, как женщину! Больше того, он почувствовал «огонь в своей прямой кишке, нестерпимое желание, чтобы этот мужчина ввел бы туда свой большой, напряженный, пульсирующий член!» Это были настолько отчетливые ощущения и желания, как будто он хорошо знал то, чего так сильно сейчас хотел! Не в силах сдержать себя, он, притворившись, что крепко спит, медленно развернул свой зад и крепко прижал его к низу живота парня. Ему, показалось, что парень также вплотную придвинулся к нему, и еще крепче его к себе прижал. Но, напряженного полового члена парня, он не почувствовал, и едва сдержал себя, чтобы не отыскать его.

На утро, он боялся посмотреть своему ученику, с которым провел ночь, в глаза, заговорить с ним. Но, парень сам, как ни в чем не бывало, заговорил с ним, и сразу неловкость и напряжение у него пропали. Стали обсуждать, где разбивать лагерь, ставить палатки. Всего в отряде было двадцать человек, четырнадцать девочек и шесть ребят. Он был седьмым мужчиной. Все были единомышленники, и с энтузиазмом, порой, с риском для жизни, ведь, рисковали не только утонуть в болоте, но и взорваться на поржавевшем снаряде или мине. Хотя, каждый из отряда имел такой опыт обращения со снарядами и минами, что мог бы работать сапером. Никто в отряде не курил, с собой было несколько бутылок питьевого спирта, для медицинских нужд. И несколько бутылок шампанского, которое, по традиции, пили, когда удавалось найти останки бойцов, опознать их, и приготовить к захоронению. Поиски велись с ведома военкома. А финансировались, чуть ли не генеральным штабом России и министром обороны. Так, военные давали им транспорт, обмундирование, снаряжение, деньги на продукты. Захоронение производили всегда с помощью солдат и под салют. Только немецких солдат хоронили без салюта. Немцы, и частные лица, и разные организации, готовы были заплатить большие деньги, и очень высоко ценили их работу. Но, директор, ни под каким видом эти деньги не брал. Только ради ребят, чтобы «увидели мир», принимал приглашение отряда в Германию. Куда и ездили несколько раз на отдых.

Палатки, в которых жили следопыты, были четырех и двух местные. Обычно преподаватель жил один в двух местной палатке. Девочки жили с девочками, а мальчики с мальчиками. Но, нередко, рано утром из девичьих палаток выползали ребята, а из ребячьих – девчонки. Директор смотрел на это сквозь пальцы. При такой физически и морально тяжелой работе, которую выполнял отряд, еще и монашеские порядки, было бы, по его мнению, слишком. Тем более, все были старшеклассники, и уже отвечали за себя. За семь лет, как образовался отряд следопытов, несмотря на то, что ежегодно он пополнялся подросшими новичками, ни одного эксцесса на сексуальной почве, не было.

Когда директор стал разбивать для себя палатку, неожиданно к нему подошел «гигант», и предложил помощь. Директор обрадовался, и спросил, поставил ли он для себя палатку, и с кем будет жить? Парень ответил, что для себя палатку он не ставил, помогал девочкам, а с кем будет жить, пока еще не знает. Палатку поставили быстро. Несколько раз, во время работы, рука директора случайно касалась руки парня. И всякий раз, при прикосновении к горячей большой ладони своего ученика, директор чувствовал, как током пронзает все его тело, и «увлажняется прямая кишка». Так получилось, что для «гиганта» не оказалось свободного места, разве что в палатке девочек, где одно место было свободное. Они, шутя, звали его к себе, на что он ответил: «Я, в этом смысле, не Геракл!» Все дружно засмеялись. Тогда директор при всех просто сказал: «Будешь жить в моей палатке. В ней ведь два спальных места». Парень, молча, кивнул головой. В эту ночь спать легли поздно. Просидели у огромного костра, пили крепкий чай, ужинали, и пели песни. Потом, стали группами расходиться по своим палатам. Последними ушли директор с «гигантом». Молча, разделись, и шмыгнули в спальные мешки. Директору не спалось. Было жарко, душно, хотя на улице было прохладно и сыро после вчерашнего проливного дождя. Он ворочался. Дважды не произвольно у него вырывался стон. Он чувствовал сильнейшее напряжение. Ему казалось, что все тело его окаменело. Сердце билось гулко и часто. Дышал открытым ртом, как рыба, выброшенная на берег. О своем компаньоне старался не думать. Видел в просвет палатки, что начинает светать. Обрадовался, что приходит конец его мучениям в борьбе с бессонницей. Сексуальные мысли отбрасывал. Да, в голове ничего и не было. Она была словно набита ватой. Так, незаметно для себя, он провалился в глубокий, тяжелый сон. Во сне ему вдруг приснилось, что он – маленький мальчик, сидит в тазике с теплой водой, и молодая мама поливает его сверху из ковшика. Вода, растекаясь по телу, вызывает в нем приятное расслабление и блаженство. Это было настолько явственно, что он проснулся. И обнаружил, что находится в объятьях своего ученика, который крепко прижимает его к себе. Они лежали в одних плавках, поверх спального мешка. Парень прижимал его, находясь сзади. Ему пришлось неловко повернуться, чтобы увидеть лицо «гиганта». Повернувшись, он уткнулся взглядом в широко открытые глаза парня. Не успел сказать и слово, как услышал: «Все хорошо! Я же спортсмен. Мы часто так снимаем напряжение друг у друга. Вы последнее время плохо выглядите, я хочу Вам помочь. Это – будет только между нами!» Дальше все произошло, как по нотам. Как будто директор всю свою жизнь только этим и занимался. Испытывая сильную и «сладкую» дрожь во всем теле, какую не испытывал даже в брачную ночь с женой, он резко повернулся к парню, и стаскивая с него плавки взял его член. Член показался ему громадным и раскаленным. От этого его затрясло еще сильнее. Он стал нежно массировать огромную напряженную головку члена, ее края, сдвигая и надвигая на нее крайнюю плоть. Его собственный член был в руках парня, и тоже напряженный и пульсирующий, чего так же никогда раньше не случалось. Некоторое время они лежали, бурно дыша, лаская половые органы, друг друга. Потом, словно читая мысли директора, ученик произнес: «Можете взять его в рот. А я возьму Ваш». Это они сделали очень быстро и ловко. Почувствовав член у себя во рту, а свой – «в пространстве блаженной теплой влаги», директор от такого «нестерпимого наслаждения», стал «словно терять сознание», вновь превращаясь в маленького мальчика, сидящего в тазике голой попкой в теплой воде, поливаемым сверху из ковшика. В ушах зазвенело. Все исчезло, и время, и пространство, и тело. То, что он испытывал, передать словами он не смог бы. Это было состояние, по сравнению с которым, вся его жизнь, вообще, жизнь, вместе с его родными, все, что он знал и чувствовал раньше, вмиг превратилась ни во что. Только сейчас он понял, что такое реальность, настоящая реальность, где бессильно время, события, которая не знает изменений и перемен. В которой, настоящей реальности вообще ничего нет. Кроме ее самой. Было очень тихо. И очень спокойно. Самое интересное, директор поймал себя на этой мысли, он до этого, не знал ни себя, ни жизнь. Потом он почувствовал, как нежно массируют его задний проход. Затем огромное и горячее стало входить в него, заполнять его целиком. У него остановилось дыхание. У него остановилось сердце. Была только одна мысль: «Так не может быть! Так не должно быть! Это – слишком хорошо!» Но, наслаждение нарастало, становилось непереносимым, он закричал, что было мочи. Беззвучным криком. И все исчезло, вместе с ним.

Когда он очнулся, ярко светило солнце, которое было в зените, пробивая мощными лучами брезент палатки. Он лежал в своем спальном мешке. Мешок «гиганта», был аккуратно убран. Вмиг в сознании пронеслось, что с ним произошло под утро. Если бы ему сказали, что это был сон, он с радостью бы в это поверил. Но, он знал, что это был не сон. Это было начало новой, полной содержания и смысла, загадочной, настоящей жизни. До этой жизни, он просто «был». Сегодня утром он узнал, что значит жить!

Так, он стал «голубым». Больше того, понял, что родился гомосексуалом. Весь остаток времени, проведенный в походе, был для него настоящим «медовым месяцем». Каждую ночь он «отплывал» в романтическое «путешествие», в объятьях «своего гиганта». В этом «путешествии» – все было для него ново. Все было – прекрасно. Все было – «настоящее». И все – «одно сплошное блаженство!»

Так он стал «жить» со своим учеником. Они быстро подружились. Когда парень окончил школу, он помог ему поступить в институт. Помог окончить институт экстерном. Они начали вместе работать в одной школе. «Гигант» стал завучем. Он оставался директором. По-прежнему, каждое лето, с новыми волонтерами, они ходили в поход. Приобретали новых друзей в Германии.

Но, состав отряда следопытов, который возглавляли директор и новый завуч, стал удивительным образом меняться. Нет, работа велась по-прежнему тяжелая и в полном объеме. Все новые и новые, безымянные солдаты войны, наши и немцы, находились, и «возвращались». Изменения происходили среди волонтеров. Так, все реже в лагере оказывалось палаток, в которые к девушкам по ночам тайком лазили мальчики, а к мальчикам – девочки. Как не прятали свои отношения в походах директор и завуч, они, вероятно, ни для кого не были секретом. И в волонтеры записывались, по преимуществу гомосексуалисты обоего пола. Первое время директор и завуч не пускали в свою палатку после отбоя никого. Но, как-то ночью, к ним постучались два парня и попросились «на ночлег». Директор не успел рот раскрыть, чтобы отказать ребятам, как те бросились в его объятья. Так, в лагере следопытов по ночам, или в специально устроенные дни отдыха, стали происходить групповые сексуальные общения гомосексуалов обоего пола. Мальчики с мальчиками, девочки с девочками.

Отношения директора и завуча давно для всех перестали быть секретом. Родные и директора, и завуча запретили любовникам появляться вместе в их семьях. Особенно круто этот запрет прозвучал в устах старшего брата директора. Однажды, он застал любовников вместе в кровати. Жестоко избил обоих, потом схватил старинный чугунный утюг и замахнулся над головой брата. Исход был очевиден. Спасло только то, что директор вовремя успел найти подходящие слова, которые приостановили убийство. Он крикнул: «Вспомни, у нас один отец!» Отбросив утюг, старший брат, тем не менее, схватив за шиворот «гиганта-самбиста-завуча», и выбрасывая его за порог квартиры, четко сказал: «Еще раз придешь к нам – убью обоих!»

Возникли сложности у любовников, несмотря на «реабилитацию» в продвинутых странах «сексуальных меньшинств», и с педагогическим начальством. Им предложили «уволиться по собственному желанию». Директор и завуч сами собирались это сделать, так как стали неплохо зарабатывать у немцев, на поисках «пропавших без вести» немецких солдатах во время ВОВ. Они купили новейшее поисковое оборудование, и теперь могли совершать поиски круглый год. А работы еще был не початый край! Уходя с педагогического поприща, завуч пошутил: «Благое дело сделано. Мы успели помочь не одной сотне гомосексуалов найти друг друга!» Почти, как в свое время, печально пошутил Владимир Высоцкий, сказав, что он, своими песнями, «споил большую половину, СССР!» Поиски должны всегда санкционироваться военкоматами. К счастью, бывших «директора» и «завуча» военкомы «не уволили». В генеральном штабе было сказано: «Они делают благородное дело. Честь им слава! А личная жизнь есть личная жизнь!»

Еще одно испытание пришлось пережить «любовникам» – принятие их в «тайное» и очень могущественное общество гомесексуалов страны и зарубежья. Они были приняты. В том числе, в элитные клубы Европы, США и России. Они приобрели не только настоящих друзей, но и мощную, в том числе, финансовую, поддержку. Они быстро разбогатели. Переехали на постоянно жительство в Москву, купив элитную квартиру в столице. Такую же квартиру они купили в Санкт-Петербурге. Кроме того, решили строить коттедж «подальше от столиц». Владея всеми новейшими средствами коммуникации, они могли жить в «глуши», не порывая деловые отношения с миром. К этому времени, они имели две иномарки. Одну – спортивную. Другую – вездеход.

Для покупки коттеджа, им предложили выбрать одну из «умерших» деревень Тверской области, которую постепенно заселяют новуришы обеих русских столиц. Однажды, в погожий весенний день, они нарушили привычный шум этой деревеньки. В ней осталось с десятка два деревянных домов, с колодцами и туалетом во дворе, и несколько строящихся ультрасовременных коттеджей, разбросанных на значительных расстояниях друг от друга. Механизм застройки был выработан, и прост. Вы покупаете за бесценок деревянный дом, лучше два или три дома, стоящих по соседству. Сносите их, и на этой земле строите коттедж. Так решили и «любовники». Они выбрали три дома. Недалеко лес и река. С другой стороны – огромное поле, принадлежащее местному фермеру, которое он ежегодно засевает пшеницей и рожью. С владельцами двух домов договорились быстро. А с третьим случилась загвоздка. Хозяин, одинокий старик, был согласен, да у него есть внучка, которая каждое лето живет в этом доме. Решили познакомиться с внучкой. Пригласили ее приехать, сказав, что все расходы берут, при любой ее решении, на себя. Внучка, 20-ти летняя москвичка, студентка медицинской академии, приехала через два дня. И тут – начало трагедии!