Текст книги "…в этом мире несчастливы… Книга вторая"

Но, у меня есть и другое объяснение. В духе Станислава Лема или Хорхе Луиса Борхеса. Некоторые, наверняка, сочтут его мистикой или литературной фантазией. Но, я серьезно допускаю, что так может быть, без всякого вмешательства нечистой силы, или Бога из машины.

Две аксиомы, которые можно как угодно интерпретировать, но познать нельзя. Это – рождение и смерть. Ни то, ни другое никому на свете никогда не открывалось. Точно так же, как никто не знает, что было с ним до рождения (где он был, или, как и почему он появился из небытия), точно так же никто не знает, куда он денется после своей смерти. Ни у кого и никогда в истории человечества, не было никаких реальных сведений о рождении и смерти. Все, что накопила история человечества на этот счет – бред, фантазии, или литературное творчество. Жизнь после жизни, как повторяющиеся у людей разных рас, пола, возраста и жизненного опыта, переживания, в определенном смысле, содержать в себе некоторую, информацию (смотри выше). Так, например, подобные переживания описал Лев Николаевич Толстой, в чувствах умирающего Андрея Болконского.

Что, может быть, минуя чудо, произошло со мной по пути в Хашупсе? Я исключаю заранее три вещи: а) конфабуляции (здесь – непроизвольное фантазирование, которое заменяет пробелы в памяти, б) псевдореминисценции (здесь – непроизвольные ложные воспоминания, также заменяющие пробелы в памяти), в) контаминации (здесь – невольное смешение событий в одно воспоминание, произошедших в разное врем).

Я действительно разжал пальцы и разбился о скалу. Своей гибели я не заметил, и пока не знаю, что я умер двадцать шесть лет назад. Последующая моя жизнь – расшифровка моего кода, содержание которого проецируется на экран моего сознания. Концепция смерти есть концепция жизни. Это – точные слова Ламетри. Пока я живу, я бессмертен. Смерть не есть конец жизни. В реанимациях во всех развитых странах мира в настоящее время достаточно людей, которые умерли, но не знают об этом, ибо их тела продолжают жить (читай в качестве примера, историю одной больной, которую я привожу ниже).

Карен Энн Куинлан, 21-летняя американка, перенесла тяжелую черепно-мозговую травму, после которой 6 месяцев находилась в коматозном состоянии на аппарате дыхания и кровообращения. Никаких шансов на восстановление самостоятельных функций организма не было. О выздоровлении не могло быть и речи. Это хорошо понимали врачи, а также и родные больной. Возник, наконец, вопрос, что дальше делать? Семья девушки предложила врачам отключить респиратор, обеспечивающий искусственное дыхание. Эту просьбу поддержал и семейный священник. Врачи, однако, отказались прекращать реанимационную помощь. Тогда семья возбудила против врачей судебное дело. Врачи наняли своих адвокатов. Две группы юристов (поддерживающих разные стороны) скрестили копья: убрать респиратор или оставить его? Быть или не быть? Жизнь или смерть? Это были судебные вопросы, которые нужно было уже решать юристам. В дело вмешалась пресса. В оборот были пущены мнения толпы.

Суд состоялся. Обвинение заявило: «Респиратор нужно убрать, ибо не гуманно затягивать страдания обреченной искусственным образом». Защита настаивала на том, что респиратор убирать нельзя, ибо, пока есть жизнь, есть и надежда. Родные несчастной девушки не понимали такой «надежды».

Между тем, Карен Куинлан оставалась ни жива, ни мертва, в точном смысле этих слов. Она каким-то чудом задержалась на последней черте, отделявшей жизнь от смерти. «Назад пути нет, – говорили врачи, – иначе, зачем мы держали ее 6 месяцев на искусственном дыхании?» Судебная тяжба затянулась на годы: девушка продолжала находиться под респиратором. Происходило это в штате Нью-Джерси. Власти были на стороне врачей. Заключение суда было: «Отключить респиратор, значит, совершить убийство!». Родители продолжали давать интервью прессе, где в один голос заявляли: «Врачи продлевают не жизнь, а умирание!»

По жалобам родителей дело рассматривалось в 1976 году в Верховном суде США, который принял решение о «временном и ограниченном праве любящей семьи прекратить поддержку искусственного дыхания у женщины, которая с огромной степенью вероятности находится в необратимом коматозном состоянии». В мае 1976 года аппарат отключили, но Карен не умерла! Поскольку она продолжала находиться в состоянии глубокой комы, ее перевели в приют для хроников. В 1983 году она была еще жива…

Выше я говорил о трех «Я» в каждом человеке. Правополушарном «Я», левополушарном «Я». И «Я», которое интегрирует оба «Я», в одно. Но, не известно, откуда само появляется. О парадоксах и трудностях (логических) самоидентификации. Так, напомню здесь лишь один из парадоксов нашего самосознания: «Я» правое ничего не знает о «Я» левом. И, наоборот («правая рука не знает, что делает левая», – так подмечено народной мудростью). Здесь следует внести в наши представления о «Я» (самосознании и внутреннем голосе, который так не похож на внешний голос, в чем может убедиться каждый, записав себя на магнитофон, а потом прослушав) существенные добавления. Итак, каждое «Я» имеет свою биографию.

Что это значит? В случае с американкой Карен, у которой было поражено левое полушарие (или по преимуществу, левое полушарие, раз она была в коме, обездвижена, и не имела, ни судорожных припадков, ни двигательной активности), исчезло интегрирующее «Я». Значит, она, коль продолжала жить, приобрела совершенно новую биографию! Кем она была в этой новой жизни, где она была в этой новой жизни, когда находилась в реанимации или приюте, – мы никогда не узнаем. Но, это не значит, что сама Карен (вероятно, у нее появилось новое имя) потеряла себя, или чувствовала, что находится в реанимации или приюте. Просто, девушка, по имени Карен, получив черепно-мозговую травму, умерла навсегда для внешнего мира. Но, продолжала другую жизнь, в другом месте и в другом времени, и с другой биографией, и ничего не помнила, что было с ней до травмы. Даже, если бы она «проснулась» в реанимации или приюте, то все равно никогда бы не узнала себя и своих родных. Психопатологи (при разных психических заболеваниях) и патопсихологии (при очаговых поражениях мозга), знают множество различных вариантов полной смены самоидентификаций и, следовательно, биографий. Хотя, бывают случаи, когда самосознание остается прежним, биография радикально меняется, когда человек попадает в иное время своей жизни. Субъективная «машина времени» работает давным-давно. И многие из наших соплеменников путешествовали, путешествуют, и будут путешествовать во времени – туда и обратно, опережая «объективное» время на годы или тысячелетия, или отставая от него на такие же разные сроки.

Что же касается меня после Хашупсе, то, возможно, я тоже сменил биографию и самосознание, и живу теперь совсем другой жизнью, чем жил до падения в пропасть. При этом у меня было, по крайней мере, два варианта иной жизни.

Первый вариант: всякая смерть есть конец одной биографии и начало (вернее – продолжение) другой биографии, без малейших воспоминаний о прежней жизни.

Второй вариант: я не умер, а получил травму головного мозга, как американка Карен, и поэтому тоже сменил и личность, и биографию.

Ни в одном моем предположении (а всего их – три) нет ни грана мистики, ни грана «чуда». Ибо, все варианты хорошо верифицированы множеством подобных случаев в психиатрической, нейро-психопатологической и фармакологической (экспериментальной или наркологической) практиках.

Кстати, любому, пожелавшему изменить свое «Я» и свою биографию и совершить путешествие во времени, я, профессионал-психопатолог, могу предоставить такую возможность. Но, сразу предупреждаю, я не знаю, кем и где, этот пожелавший радикальных перемен в своей жизни, вдруг себя обнаружит. И не гарантирую, что мне удастся вернуть «путешественника» в инобытие, назад.

Одна из не тривиальных историй лорда Байрона. Или к вопросу о причудах девственниц

(частное расследование).

Лорд Байрон, великий поэт и личность, в человеческой истории уникальная, родился уродом с синдромом так называемой конской стопы. Это редкое наследственное заболевание, по мнению Бальзака м Фрэнсиса Гальтона, несомненный признак вырождения. Чтобы быть точным, заметим, что обе стопы у Байрона были «конские» (паралич ахилловых сухожилий, при котором человек может ходить только на цыпочках). Это уродство не помешало Байроны стать непревзойденным фехтовальщиком, пловцом, наездником во всех сражениях и армиях Байрон непременно командовал кавалерийским полком. Он не только не проиграл ни одной дуэли на шпагах или кулаках, но и никогда не был ни ранен, ни избит. Есть все основания считать, что Барон действительно переплыл в одиночестве Женевское озеро в шторм (заплыв делал из Уши, что близ Лозанны, в 1812 году). Но сначала вместе с морским лейтенантом Икенхедом (9 мая 1810 года) он переплыл пролив Дарданеллы за час 5 минут, опередив моряка на пять минут. Читай: Byron. «Written after swimming from Sestos to Abydos»).

Все же как личность abnormal, Байрон страдал расстройством настроения, которое заставляло его внезапно срываться с места (где бы и с кем бы он ни был), и идти, куда глаза глядят. Психиатры этот состояние называют дромоманией. Если отбросить возвышенные и романтические интерпретации в отношениях Байрона к Греции (и другим «угнетенным» народам), которой, как известно, он дал свободу, став национальным героем, не проиграв ни одного сражения, то и «походы» на войну в Грецию, и перверсные вылазки в Венецию, скорее всего имеют один единственный психологический механизм – дромоманию.

Дромомания, если следовать теории Альбрехта Дюрера (см. «Четыре книги о пропорциях человека»), каким-то образом связана с «конскими стопами». Как, наверное, и другие «нестандартные» качества Байрона. Например. Он довел своего единственного друга Перси Шелли фактически до самоубийства, спровоцировав его, не умеющего не только управлять яхтой, но и плавать, отправиться в одиночестве, в ночь и шторм на «прогулку» по Женевскому озеру (кстати, кто хоть раз был застигнут штормом на озере, знает, что это как на картине Айвазовского «девятый вал»; и современные крупные суда стараются в шторм не ходить по озеру).

Под насмешки Байрона, Шелли отправился на маленькой яхте в шторм ночью на прогулку по Женевскому озеру и утонул. Выловлен он был рыбаками, опутанный сетью и изрядно изъеденный рыбами, спустя неделю. Так вот, Байрон, опознававший труп, сплюнул не из-за отвращения, видя вздутое обезображенное тело друга, который при жизни был куда красивее «красавчика» Байрона! А из-за презрения, процедив сквозь зубы: «Так и не научился плавать!» Все же Байрон сдержал клятву, данную Шелли: ночью, один, собрав огромную гору, выброшенных штормом деревьев, взгромоздил на ее вершину труп Шелли и сжег останки Перси, просидев у громадного костра всю ночь. Потом собрал тщательно весь пепел в бочки из под соленной рыбы, которые заготовил заранее, сел на яхту и развеял пепел костра над озером.

Шелли никогда и ни в чем не соперничал (да и мог ли?) с Байроном. Еще не будучи лично знакомым с Бароном, Шелли везде, где только мог, устно и письменно утверждал, что в мире только один поэт – Байрон! Перси безропотно воспринял сообщение Мэри, что она бросает его, ибо полюбила другого, случайно встреченного на берегу Женевского озера, Байрона (25 апреля 1816 года). Больше того, по предложению Мэри и с согласия Байрона, Шелли стал настоящим его другом. Ровно через девять месяцев Мэри Шелли тайком от света родила от Байрона дочь Аллегру (которая прожила всего 5 лет). С рождением дочери с Байроном происходят весьма странные вещи. Во-первых, сначала он уговаривает подругу Мэри Клер Клермонт объявить, что это она мать Аллегры. Но это не успокаивает в лорде сильнейшую тревогу по поводу рождения дочери от любимой женщины. Поэтому он, во-вторых, спешно едет в Англию, бросая чету Шелли, Клер и Аллегру, к своей сводной (замужней) сестре Августе Ли и уговаривает ее сообщить свету, что она, Августа подлинная мать Аллегры, плода скрытой, кровосмесительной любви и тайных встреч ее с Байроном. Августа выполняет просьбу брата. … В 1818 году Байрон пишет для своей возлюбленной Мэри Шелли «Франкенштейна» (до встречи с Мэри Шелли Байрон уже работал над «Франкенштейном», сохранился черновик романа, под названием «Возрождение урода»), который публикует под ее именем (Мэри плохо писала даже письма), тем самым подтвердив свое кредо: мужчина может доказать свою любовь женщине только одним – сделав ее имя бессмертным, как Данте и Петрарка (Августа Ли увековечена в стансах). Видимо по причине, что в числе возлюбленных Байрона было не мало Мэри (my sweet Mary): это его кузина Мэри Дафф, это дочь фермера Джеймса Робертсона, Мэри Энн Чаворт и еще с десяток загадочных Мэри, Байрон увековечил Мэри Шелли, подарив ей «Франкенштейна» (и, кстати, не посвятив ни одного стиха)…

А, теперь, наконец к нашей главной теме – к «причудам» девственниц.

И все же¸ прежде чем рассказать об одной из них, над именем вот уже почти два века ломают головы биографы, не зная, кому оно принадлежит? А знать это чрезвычайно важно, ибо из-за нее, Тирзы (Thyrza), Байрон хотел покончить жизнь самоубийством (а, ведь, «Чайльд Гарольд» еще не был дописан!). Читай: «One struggle more, and I am free» и «Euthanasia» (все – 1812 г.) Тирзу Байрон называл своей душой (my Psyche). Она скончалась 23 апреля 1815 года. На смерть своей загадочной возлюбленной, барон написал трогательное и очень мелодичное стихотворение – «Oh! Snatched away in beauty’s bloom», а также – «My soul is dark», «I saw the weep» и др.

В стихах Тирзе Байрон акцентуирует мысль: «And know, whatever thou hast been, tis something better not to be». Конечно, весьма соблазнительно считать Байрона латентным самоубийцей. Во многих стихах эти скрытые мотивы «не быть» присутствуют. Например «I would I were a careless child»: «Then would I cleave the vault of Heaven, To flee away, and be at rest». Возможно это даже мотивы не самоубийства, а конкретного желания не быть? Ни этим ли объясняются нелепые упреки матери (с раннего детства вплоть до ее смерти, когда Байрону было 23 года): «You ask me if me wish to be given birth?» («ты спросила меня, хочу ли я родиться?). Кстати, этот вопрос, философски, глубже гамлетовского вопроса…

Ровно год хранил Байрон верность Тирзе. Потом появилась Мэри Шелли.

На берегу Северного моря, на скалах возвышается замок, который был построен еще до нашествия кельтов. Сейчас к нему проложена роскошная современная дорога, освещаемая ночью, со столбиками с телефонами для экстренной связи, круглосуточно охраняемая вертолетами. Масса туристов посещают этот замок, ибо в нем хозяева устроили пятизвездочный отель. Интерес к этому замку подогревается двумя факторами. Во-первых, нынешнее хозяева утверждают, что в их жилах течет кровь Байрона. Во-вторых, в северо-западной башне замка есть небольшая комната, где у потухшего камина, на кожаных стульях, взявшись ха руки, сидят восковые Байрон и… Тирза.

В 1811 году, в декабрьскую стужу, когда штормовой ветер с моря нес потоки ледяного дождя со снегом, около 20 часов, в кромешной темноте, около ворот этого замка оказался Байрон, несколько суток бродивший по болотам, голодный, промокший непрекращающимся ливнем до мозга костей, исстеганный колючим ветром. Он был в своем обычном состоянии – дромомании…

Несмотря на свой весьма жалкий вид, он сразу же был узнан хозяевами, назовем их Wilberforce. Байрон весьма гостеприимно был принят эти хозяевами, веками заработавшими репутацию нелюдимых. Он получил и горячую с травами ванну, теплое белье, обильную пищу с предостаточно грога. После чего он также получил робкое приглашение единственной дочери хозяев, наследнице титулов и замка, 20-ти летней Тирзы посетить ее личную библиотеку… В этой библиотеке они до сих пор и сидят, взявшись за руки. Нужно сказать, что уже тогда, в 1811 году, на Байрона шла настоящая охота молодых женщин. Нет, отнюдь не бредивших стать его супругой. Всеми ими овладевало одно желание – родить ребенка от Байрона! Поэт хорошо это знал и в душе возликовал (усталость как рукой сняло!), предвкушая «десерт». Тирза пленила его с первого взгляда. Только взглянув на нее (она появилась после того, как Байрон утолил голод), он мгновенно почувствовал к ней сильнейшее половое влечение (такое бывает после длительного напряжения и физического изнеможения; вот почему дарвишы и йоги так сексуальны, не поэтому ли Рахметов спал на острых гвоздях? Не поэтому ли многие мужчины любят и сейчас, под тонким шелковым бельем носить волосяные, а то и железные вериги?).

Оставшись наедине с Тирзой в небольшой уютной и теплой библиотеке, с рюмкой домашнего ликера, Байрон приступил к самому откровенному обольщению. Всю ночь они провели Здесь, в библиотеке, вместе, так и держась лишь за руки. Всю ночь Байрон соблазнял Тирзу, прибегая к богатейшему арсеналу Дон Жуана, читая ей самые сладострастные стихи и рассказывая, называя вещи своими именами, о своих вылазках в Венецию. Увы, двадцатилетняя девственница (возраст, в котором целомудрие из достоинства стремительно превращается в недостаток, корежа личность и в прямом смысле слова, деформируя тело, изменяя функционирование всех его органов и систем организма) оставалась непреклонной. На утро, отказавшись от завтрака, Байрон холодно поблагодарив хозяев за гостеприимство и отказавшись поцеловать ручку, которую продержал всю ночь, Тирзы, покинул замок… Но любовь (а, может быть не любовь, а только страсть и похоть злая?) к Тирзе остались. Они были в переписке. Вскоре Тирза вышла замуж и родила сына. По его линии владеют замком и нынешние хозяева. Они пересмотрели свою родословную, в пользу Байрона.

Стефан Цвейг месяц провел в замке Wilberforce. И разоблачил мошенничество двух поколений жителей замка, написав правду о том, что не произошло ночью в библиотеке Тирзы. Но, будучи человеком порядочным, он не назвал ни замок, ни имя девушки (повторяю, таких историй, как эта, у Байрона было предостаточно; походите по замкам Англии и Шотландии, две трети которых ныне отели, и в каждом третьем услышите историю, каким образом у современных хозяев в жилах оказалась кровь великого поэта.

С помощью лорда Zivanovich и профессора McVay мне удалось также получить архив Wilberforce. Так я раскрыл тайну имени Тирзы. Но, не это главное! Я, неожиданно для себя, приобрел загадку девственной души, которую не могу назвать иначе, как причуда. Ни моего опыта мужчины, ни моего психологического и клинического опытов не хватает, чтобы разгадать эту загадку, которую оставила потомкам Тирза. Суть этой психологической головоломки в неожиданном свете представляет и всю историю, которая произошла в 1811 году в девичьей библиотеке шотландского замка Wilberforce и самого Байрона! И все из-за дневника Тирзы, в котором подробно описано все, что произошло между ней и Байроном. Я провел графологическую экспертизу в Скотланд-Ярде, чтобы убедиться, что дневник действительно написан Тирзой.

Цвейг убежден, что Тирза не уступила соблазнам Байрона и между ними ничего не было. Следовательно, ее потомки просто мошенники (каких, подчеркиваем, не мало в Великобритании, да и других странах Европы!). Но, куда же, простите, деть документы, подтверждающие: 1) Байрон не просто любил Тирзу, но гордился этой любовью и даже жене показывал прядь волос Тирзы? 2) Стихи, сублимировавшие суицидальные тенденции? 3) Стихи, пронизанные глубокой болью и скорбью на смерть Тирзы? 4) Подтверждаемый документами год полового воздержания Байрона после смерти Тирзы, а затем безоглядная любовь к Мэри Шеллии и оргии в Венеции, шокирующие даже тех, кто хорошо знал половые подвиги поэта? 5) Наконец, бесценный дар первой женщины, которая была у Байрона после Тирзы – Мэри («Франкенштейн»)? Однако, возможно Цвейг и прав, Байрон мог любить Тирзу романтической («платонической») любовью…

В чем же шарада из дневника Тирзы? В дневнике подробно и красочно описано, как Тирза безуспешно соблазняла Байрона, прибегая к уловкам, о которых потом ей было стыдно вспоминать (например: «He can see my titi (bosom)», « I run to my room and, o God!, take off my shorts… I am sitting at a short distance from he, I am touching his knees… my – apart!».

Итак, Байрон, этот, согласно Андре Моруа, «подлинный Дон Жуан», не смог (дело не в усталости 23-летнего мужчины, владеющего самообладанием закаленного воина и не иссекаемой потенцией) соблазнить девственную Тирзу (вряд бы он ее запомнил, если обладал бы ей; а если бы обладал, помня, то их встреча не была бы единственной). Скорее всего, это так. Но вот почему Тирза оклеветала, причем так бесстыдно, себя?» Зачем? Причуда девственницы!