Текст книги "История для ленивых"

Глава 47. Битва за Париж

30 марта 1814 года произошло сражение за Париж, закончившее царствование Наполеона.

Император был в 200 километрах от своей столицы, когда шедшие к нему корпуса Мармона и Мортье были по очереди разбиты при Фер-Шампенуазе.

Новобранцы дрались отчаянно, но победить было не в их силах.

Остатки войск, около 20 тысяч, откатились в столицу, где к ним присоединилась Национальная гвардия маршала Серюрье, 10 тысяч человек.

Император рванул на помощь Парижу, но было слишком далеко.

Русские и пруссаки обрушились всей массой.

Сто тысяч человек шли на штурм, не дожидаясь, пока замкнется кольцо окружения.

Французы бились насмерть, контратакуя и отбрасывая противника, союзники напирали, не считаясь с потерями.

4 тысячи французов, 6 тысяч русских и 3,5 тысячи пруссаков, атакующие теряли больше, но это уже было не важно.

В течение дня были заняты все высоты, на них спешно выкатывали орудия и наводили на жилые кварталы.

Номинально командующий обороной города, бывший король неаполитанский и уже явно бывший король испанский Жозеф Бонапарт, поручил маршалам сдать город.

Во избежание жертв.

Жозеф никогда не был бойцом.

Позднее Жером Бонапарт захочет доказать, что он не Жозеф и погубит Императора при Ватерлоо.

Император Александр был непреклонен.

Капитуляция, сложить оружие или к ночи от города не останется и следа.

Маршалы были непреклонны.

Они не опустят знамен и уведут свои войска с оружием, или будь что будет.

Царь согласился.

Блюхера спросить забыли.

В ночь с 30 на 31 марта маршал Серюрье, уже глубокий старик, сжег полторы тысячи вражеских трофейных знамен, хранившихся в Доме инвалидов.

Своими руками сжег пояс и шпагу Фридриха Великого и вышвырнул пепел в Сену.

К утру войска ушли.

Наполеон готовился атаковать.

И тут-то выяснилось, что с мармоном говорил Талейран…

Корпус Мармона ушел совсем в другую сторону, навсегда сделав своего командира синонимом предательства.

Все было кончено.

Но не для всех.

Веллингтон осаждал Маршала Сульта в Тулузе.

Им уже были наплевать на все империи и императоров.

На войну и мир.

Веллингтон хотел взять Тулузу.

Сульт не собирался отдавать.

Они дрались за каждый метр, на всем пути из Испании во Францию.

И 10 апреля, через десять дней после капитуляции не только Парижа, но и Империи, Веллингтон пошел на штурм.

И был отброшен, потеряв 5,5 тысячи человек.

Сульт отбился, потеряв 3 тысячи.

Прибывшие из Парижа гонцы остановили дальнейшую бойню.

На следующий день Веллингтон и Сульт встретились и подписали перемирие.

Сульт оставил город и увел войска.

В следующий раз они встретятся через 14 месяцев.

В бельгийской деревушке Ватерлоо.

Между ними будет всего пара километров, и Сульт будет отчаянно желать сократить это расстояние.

Потом останется сотня метров, а потом из густой травы поднимутся красные шеренги гвардейцев Мейтланда.

И это уже будет концом концов.

Будет еще одна встреча.

Через десятки лет, в Англии.

Они уже оба будут героями легенд, прошлое покажется историями из романов.

Маршал Мармон будет скитаться до конца жизни.

Маршал Мортье будет убит при покушении на французского короля.

Но это все потом.

А пока толпы парижан облепили балконы и крыши домов.

В Париж, с трубами и барабанным боем, вступали войска, ведомые Александром Первым.

Русские пришли.

Глава 48. Битва при Линьи

Этот раз был последним.

Самым последним.

Последняя победа.

Ни один человек в мире этого не знал.

16 июня 1815 года.

Французская армия атаковала пруссаков Блюхера у Линьи.

Немцев было 90 тысяч, у них было 220 орудий.

Император имел под рукой 68 тысяч бойцов и около 150 пушек.

«Будем забирать у них прямо в бою», – сообщил он своим, и те согласно кивнули.

Не поддакивая кивнули.

Так привыкли.

Так делали всегда, 23 года подряд, с того момента, когда вся Европа пошла войной на революционную Францию.

Они успели похоронить Революцию, забыть ее, провозгласить Империю, потерять ее и снова обрести.

А привычки остались еще те, революционные.

Они все знали об этом и никогда не вспоминали вслух.

Просто знали и всё.

68 тысяч против 90.

Атаковать.

Вперед, за 13 год, за Лейпциг, за утонувшего в Эльстере Понятовского, за угрозы расстрелять Париж из орудий, за всё.

За все, что веками стояло между французами и немцами и будет стоять, пока люди берут в руки оружие.

Ней получил приказ выбить англичан из Катр-Бра.

Сбросить их к дьяволу, развернуться и идти во фланг Блюхеру.

Чтобы не ушел никто.

Прусская армия должна была умереть в этом городке, вся, до последнего человека.

На помощь Блюхеру двигался корпус Бюлова, еще тридцать тысяч.

Прусская армия была готова умереть в этом городке, вся, до последнего человека.

Пока собирались друг друга уничтожать, в гости к пруссакам заехал Веллингтон.

По-английски заехал, не сильно здороваясь и не особо прощаясь.

Посмотрел, покрутил длинным носом и деликатно намекнул Блюхеру, что лично он бы с такой позиции давно удрал.

Блюхер был стар, свиреп и ненавидел.

Ненавидел французов так, как-только можно ненавидеть.

Веллингтон приложил пару пальцев к краю шляпы, пожелал держаться и хорошего настроения и уехал перекусить и посмотреть, как маршал Ней испоганит все под Катр-Бра.

В 2.30 дня французы атаковали.

Рванули вперед, плотными массами, пехота и кавалерия.

Артиллерия лупила так, будто хотела зарыть пруссаков в землю.

Корпуса Жерара и Вандама шли в лоб.

Вандам вернулся из плена.

Это он швырнул в лицо Александру Первому: «По крайней мере, я не убивал своего отца».

Ему не то что нечего было терять.

Он больше не собирался ничего терять.

Трижды французы врывались в Линьи, и трижды пруссаки их выбивали.

В четвертый раз ворвались и уже не ушли.

Кавалерию вели Пажоль и Экзельманс.

Пройдет месяц после Ватерлоо, уже второй раз отречется Император и второй раз рухнет Империя, но эти двое атакуют прусскую кавалерийскую бригаду при Роканкуре и разобьют ее.

Пруссаки несли колоссальные потери, но с трудом держались.

Ней не пришел.

Застрял при Катр-Бра, дождался, пока Веллингтон пригонит туда войска, и бессмысленно бился лбом в закрытую дверь.

Захлопнуть ловушку для немцев было нечем.

Маршал Сульт отдавал нечеткие приказы.

Ему было непривычно и неуютно на месте начальника генерального штаба, и тень покойного Бертье все время стояла за спиной.

Корпус Д’Эрлона, 25 тысяч человек, весь день будет маршировать от Линьи до Катр-Бра и обратно и не вступит в бой ни там ни там.

К вечеру немцам уже не на что было надеяться.

Резервы закончились.

И десять тысяч бойцов Императорской гвардии построились для атаки.

Хлынул ливень, гарь и дым сделали небо черным, как в ночи.

Гвардия двумя колоннами, поддержанная тяжелой кавалерией Груши ворвалась в Линьи.

Пруссаки были смяты.

Блюхер мрачно хлебнул водки.

Он всюду таскал ее за собой, водку и трубку, и переставал пить лишь затем, чтобы затянуться.

Старик, гусар, 72 года.

Он не собирался уходить отсюда побитым.

Фельдмаршал махнул рукой, подзывая адъютанта, и за его спиной начала строится для атаки прусская кавалерия.

Еще раз хлебнув из фляги, Блюхер зачем-то потрепал лошадь по холке и покрутил в руке саблю.

Вытянул в руке, указывая на гвардейскую колонну возле старой мельницы, и сорвал коня в галоп.

Черная лавина с ревом устремилась за ним.

Гвардия даже не построилась в каре.

Колонна просто ощетинилась штыками и подалась навстречу несущимся пруссакам.

Ну, давайте!!!

Не дали.

Из-за гвардейских рядов вырвалась французская тяжелая кавалерия.

Кирасиры ударили по пруссакам, вышибли из них дух, встряхнули, проволокли по полю.

Французский сержант выбил Блюхера из седла.

Раненый старик упал, придавленный лошадью, и кирасиры дважды промчались по нему, добивая остатки прусской кавалерии.

Неизвестно, как сложилась бы история мира.

Но у Блюхера был адъютант.

Отбивший его у налетевших французов, зашвырнувший, бесчувственного, в седло и увезший с поля боя.

Не разбитая, но очень крепко побитая прусская армия отступала, унося с собой своего потерявшего сознание командира.

20 тысяч пруссаков остались лежать в грязи, хлестал ливень.

Французы потеряли 10 тысяч.

Нужно было атаковать.

Бросить кавалерию, как всегда, гнать, рубить, преследовать, не давать пощады и спуску.

Император впал в оцепенение.

Ступор, погубивший все и вся.

Лишь на следующий день маршал Груши, последний Маршал Империи, получил приказ.

Взять свой корпус и догнать пруссаков.

«Сделайте это», – приказал Император.

Больше они никогда не увидятся…

Глава 49. Битва при Ватерлоо

Ватерлоо.

Трубы пели.

Не играли, не трубили, но рвали душу в куски, пытаясь передать дрожь ожидания и желание броситься вперед.

Барабаны грохотали.

Не дробь, не ритм, но волна бьющих прямо в сердце и вместе с ним ударов.

Ветер рвал флажки на пиках Красных улан Гвардии, и поляки до боли в пальцах сжимали древки, предвкушая азарт натиска и удара.

Лица сияли.

У всех сияли – от рядовых, бесконечными бело-синими шеренгами вытянувшихся вдоль поля, до маршалов.

Горит медью на солнце рыжая шевелюра Нея, ухмыляется Сульт, улыбаются Друо и Д’Эрлон.

Улыбается Император.

Все свои, все рядом.

Как в старые добрые времена.

Сейчас ударит орудие, и знамена рванут вперед, туда, на холм.

Пехота возьмет англичан в штыки, кавалерия прорвется за гребень – и уже ничто не остановит их.

Развеваются на ветру конские хвосты на шлемах драгун, гигантами застыли в седлах кирасиры, протягивают друг другу фляжки конные егеря.

Застыли колонны Гвардии, побатальонно стоят, безмолвно, но пляшут в глазах искры.

Сегодня!!!

Волынки выли.

Не играли, не наяривали, но рвали душу в куски, словно холодными шотландскими ветрами забираясь под мундир и леденя сердца.

Барабаны рокотали.

Не гремели, отмеряя шаг, но низким гулом накрывали своим боем шеренги, будто заковывая их в невидимые цепи.

Лица хмуры.

Отступать некуда.

Позади Брюссель, за ним только море.

Сомнет, растопчет эта стальная лавина, вобьет в землю и пройдет катком.

Мрачно стоят шотландцы.

Тяжелые палаши, ружья у ног, выгоревшие под солнцем лица и грубые пальцы перебирают перевязи на груди.

Ирландцы пьяны.

Коннахтские рейнджеры, они б с большим удовольствием погнали бы англичан, и много ирландцев там, на той стороне поля.

Но они на этой.

Тут и умрут, и англичане знают, что пока они стоят, можно быть спокойными.

Да, они уже пьяны, с самого утра, но кто видел ирландца трезвым?

Мрачен Аксбридж.

Лорд Аксбридж, обратились бы к нему, но сегодня не до титулов.

Просто Аксбридж.

Мрачны Гордон и Пэк, хмуро глядят на своих горцев.

Мрачны Пиктон и Понсоби, оба умрут до заката, но и это не заставит их улыбаться солнечному утру.

Холоден Веллингтон.

Холоден, равнодушен и надменен.

Даже все силы ада, соберись они на той стороне, не заставят его признать, что ему страшно.

Тонкая красная цепочка на гребне холма, и плотные массы за гребнем.

Заняли ферму, зарылись в песчаный карьер, заперлись в Угумоне и рассыпали стрелков в роще перед ним.

Готовы.

Огонь!

Орудие рявкнуло, изрыгнуло пламя, откатилось назад.

Да, надо было начинать обстрел еще в 6 утра, но Друо переживал, что земля мокрая после дождя, увязнут пушки.

Дождались одиннадцати, подсохло, теперь можно.

Словно ожившая, открывает огонь батарея за батареей.

Сверкают на той стороне едва различимые каски британских артиллеристов, ответили, за ними не пропадет.

Взревели барабаны, качнулись вперед знамена, дрогнули колонны.

Дивизия Бонапарта!

Звучит по-революционному, как-тогда, двадцать лет назад!

Но Бонапарт другой, это Жером, младший брат.

Ему нужна слава, он устал быть в тени, пусть вся Армия видит, как Брат вручит ему маршальский жезл на поле боя!

Он уже был королем, королем крошечной Вестфалии, пустого места.

Это ничто, и в ничто превратилось, но он хочет большего!

Там, за этой треклятой рощей, Угумон, замок, ферма, какая к дьяволу разница!!

Брат приказал отвлечь англичан, но он пойдет дальше!

Они выломают ворота, взберутся на стены и вырежут всех, кто не бросит оружие!

Брат увидит, увидит вся Армия, ему нужна его, лично его победа, и его дивизия шагает сквозь рощу, и барабанный бой гонит ее вперед!

Голландские стрелки ведут огонь.

Егеря рассыпались в роще, выцеливают бело-синие фигуры, пробирающиеся между деревьев.

Им не выстоять в штыки, французы сметут, раздавят и не заметят.

Но они ведут огонь, шаг за шагом отступая к Угумону.

На стенах англичане.

Красные мундиры пятнами крови на сером камне стены.

Гвардейцы, Первый батальон британской гвардии.

Хмурые: сегодня им приказано умереть здесь.

Барабаны ускоряют дробь, усиливают ее до бешеного ритма.

Рев, и первая волна, приставив лестницы, устремилась на стены.

Грянул залп, ударили в ворота топоры…

Император чуть кривится.

Дивизия Жерома Бонапарта ввязалась в бой по-настоящему, всерьез.

Ничего, сейчас Веллингтон снимет часть войск с центра, пошлет помощь, ослабит позиции.

Веллингтон чуть кривится.

Он не пошлет войска на помощь гвардейцам.

Все умрут там, где стоят.

Нет войск, и не будет помощи.

Никому и ниоткуда.

Если только Блюхер не придет.

Они все умрут здесь.

Артиллерия ревет.

Друо командует, и батареи обрушивают залп за залпом по позициям англичан.

Земля вязкая, ядра не разлетаются осколками, зарываются в грунт.

Но те, что долетели, подбрасывают красные фигурки, расшвыривая их в стороны.

Пора!

Корпус Д’Эрлона построен для атаки!

Удар в центр, дивизии поднимутся на холм, вышвырнут англичан с фермы Ла-Э-Сент и прорвут центр англичан.

Вперед!

Д’Эрлон строит корпус тараном.

16 тысяч бойцов, плотная масса, шаг за шагом вперед!

Бьет английская артиллерия, потери ужасны, но они смыкают ряды.

Бригада ганноверцев разбита и бежит, убит Пиктон, так и не сменивший свой джентельменский цилиндр на что-то модное, с плюмажем.

Смерть упустила его в Испании, но нашла тут, на бельгийских полях.

Шотландцы шагают вперед, навстречу врагу, перешагивают через командира, и бело-синее перемешивается с красно-черным.

Шотландцев рубят.

Ревут волынки 92-го полка.

Ревут, визжат, надрываются, захлебываясь.

Падают волынщики, пришло время шотландцев!

Англия, ненавистная Англия пригнала их сюда выгнать французов из Бельгии, и они не побегут на глазах англичан!

Пора!

Аксбридж, лорд Аксбридж привстает на стременах!

Пора!

Воет труба, трубач надрывается, вкладывая все силы в сигнал!

Английская тяжелая кавалерия обрушивается на корпус Эрлона.

Лейб-гвардия, Ирландский полк и Шотландские серые, Понсоби ревет, и вслед за ним ревут еще тысячи глоток!

«Вперед!!!»

«Scotland Forever,» – ревут горцы 92-го полка, их подхватывают кавалеристы Шотландских серых, и они мчат вниз, к подножию холмов, вперед!

Эрлону не перестроиться.

Слишком плотные массы, батальонным колоннам не развернуться в каре!

Англичане рубят, потери чудовищны, колонна откатывается, разбитая, теряя убитых и пленных.

Пора!

Император не улыбается.

Он давно не улыбается толком, нечему улыбаться.

Он немного зол и чуть менее равнодушен, чем всегда.

Уланы!!

Вырывается вперед французский горнист, трубит, и уланы ощетинившимся пиками смерчем срываются с места.

За ними кирасиры, уланы легки, нужен удар, им одним не одолеть англичан.

Надрывается британский трубач, пытаясь собрать рассыпавшуюся по полю британскую кавалерию.

Азарт, увлеклись, рубят бегущих.

Прорвались к орудиям, французские артиллеристы дерутся штыками и банниками от пушек, выбивают из седел.

Удар!!

Уланы налетают волной, сносят, пронзают пиками, англичане разбиты, и кони несутся прочь, волоча зацепившихся за стремя всадников.

Понсоби убит, Аксбридж воет в седле, глядя, как французы рубят его кавалерию.

Угумон.

Им уже наплевать, что вокруг.

Император и Веллингтон уже послали им все, что могли.

«Убейте друг друга, и ни шагу назад каждый!»

12 тысяч внутри, 14 тысяч снаружи, Жером в первых рядах, но падают все, кроме него.

Ворота выломаны, прорвались во двор, и саперы рубят все живое вокруг!

Казалось – уже, но англичане набрасываются красной сворой, рвут на части, грызут зубами!

Убиты все, только мальчишка-барабанщик забился в угол.

Его не трогают, сиди, барабань.

Пруссаки!!!

Из леса выходят пруссаки!

Не Груши!!!

«Где Груши?» – кричит Император?!!!

«Я послал гонца!» – багровеет лицом Сульт!

«Бертье послал бы сто гонцов!!!», – кричит Наполеон!!

Оба молчат, задыхаются от бешенства.

Место Сульта не здесь, не в штабе.

Это он должен вести в бой корпус, он бы давно вышвырнул англичан с холмов, взял этот чертов Угумон, и они гнали бы их на Брюссель!

Бертье мертв.

Они оба это знают, знают, что тут только они.

Не будет мертвого Бертье, не будет предателя Мюрата, не будет оставшегося в Париже Даву.

Не будет Ланна и Бессьера, они давно мертвы.

Никого больше не будет, только они, разбитая пехота Д’Эрлона, застрявший черти где Груши, беснующийся Ней, горящий изнутри огнем, и безмолвные шеренги гвардии.

Кирасиры, драгуны, карабинеры, шеволежеры, уланы, егеря, еще есть чем бить!!

Англичане, вцепившиеся в свои проклятые холмы.

И пруссаки, волна за волной прущие из леса Фришермон.

На Плансенуа!!

Во фланг и тыл.

Плансенуа горит.

Десять тысяч, Молодая гвардия, вышибли пруссаков прочь.

Граф Лобо командует корпусом, все зависит от них, и они держатся.

Но из леса выходят и выходят войска, уже тридцать тысяч немцев – и деревня снова их.

Еще шаг, и они нанесут смертельный удар во фланг.

Пора!

Звучит приказ и два батальона Старой гвардии идут на Плансенуа.

Никакой стрельбы, никаких пленных, никаких барабанов.

Мерный шаг, в штыки.

Немцы бегут, и гвардейцы убивают их, молча, держа строй.

Пора!

Друо выжимает из артиллерии все!

Орудия ревут взахлеб, на позициях англичан ад.

Веллингтон молчит.

«Дайте мне ночь или пруссаков», – беззвучно шептал он еще час назад.

Пруссаки пришли, но им не успеть.

Приказ: «Сто шагов назад.

Ни шагом больше!»

Красная линия подается назад, за гребень холмов, прочь от артиллерийского огня.

«Порааааа!!!»

Ней ревет, выпрямившись на стременах в полный рост!!

В руке сабля, никаких сейчас маршальских жезлов!!

Жезлы снова в солдатских ранцах, за спиной, хрен с ними, с жезлами!

Англичане дрогнули, сейчас или никогда!!

Ней ведет кавалерию, сначала часть, потом возьмет всю!

Все, все, что осталось у Франции, за спиной Нея!

Он увлечен, он горит, он забыл про пехоту, про все на свете!!

Сейчас или никогда!!

«Вперед, – ревет он Эрлону, – сейчас или никогда!!

Бурбоны нас повесят!!!»

Не повесят, и не нас, расстреляют лично его.

Но это потом.

А сейчас – вперед!!

Волна за волной, кирасиры и карабинеры, вперед!

Ударить, пиками улан вскрыть каре, бронированным кулаком кирасир шарахнуть дрогнувшие ряды, выслать вперед егерей, рвать на части строй, рубить и колоть!

Ров.

Кони летят, спотыкаясь, кувыркаются, всадники перелетают через их спины и падают.

Вперед!

Волна за волной, англичане построились в каре, обычно одна атака!

Пан или пропал!

Волна за волной, несколько часов, раз за разом!

Взято пять знамен, волна за волной, под Неем убито пять лошадей, он ревет, но англичане стоят.

Ирландцы пьют, нагло ухмыляясь Веллингтону.

Герцог касается шляпы кончиками пальцев, салютуя…

Волна за волной!

Вал тел перед каре, люди, лошади.

Британской кавалерии уже нет, и сейчас не будет французской, но никто не уйдет.

Никто, кроме бельгийцев.

Бельгийцы бегут, бегут с поля боя целыми бригадами, разворачивается и мчит прочь бельгийская квалерия, и Принц Оранский потом сам поставит себе памятник, пытаясь стереть позор.

Пушки взяты!

Раз за разом взяты, волна за волной, но нет молотков и гвоздей!

Всегда были, а сейчас нет, и нечем заклепать орудия, заткнуть им глотки.

Волна за волной, и каждый раз, когда французская волна откатывается назад, английские артиллеристы выходят из каре и ведут огонь.

Только картечь, никаких ядер.

В упор.

В Угумоне убивают друг друга.

Император очнулся.

Ней убил кавалерию.

Срочно пехоту в центр!

Остатки корпуса Д’Эрлона, все, что еще можно собрать, вперед!

Ла-Э-Сент взят, больше никаких укреплений впереди, только холм и англичане!

И немцы, полк за полком выходящие из леса…

Пора!!

Гвардия, вперед!

Звучит приказ, и батальоны строятся для атаки.

Ухмыляясь Веллингтону, ирландцы пьют на своих позициях.

Коннахтские рейнджеры, уже меньше половины.

Ни шагу назад.

Справа от них пьют шотландцы, Черная стража.

Они с ирландцами ненавидят англичан больше, чем французов, но так уж вышло.

Сегодня так.

«Откуда у них столько спиртного?» – проносится в голове Веллингтона, и он сам удивляется этой мысли.

В Угумоне убивают друг друга.

Гвардия идет!

Ней ведет последнюю атаку, сейчас или никогда!

Всего лишь пять батальонов, зачем-то оставили резервы по пути.

Меньше половины, а надо было бросить все.

Проносят генерала Морана.

Раненого, на носилках.

«Мы наступаем!!» – орут ему гвардейцы, и он салютует им, теряя сознание.

Снова бьют барабаны.

Марш Гвардии, похоронный марш, а кто кого похоронит – решится сейчас, вон там, на холме.

Две тысячи шагов.

Бьет артиллерия, ядра косят ряды.

«Сомкнуть ряды, вперед!»

Взошли на холм, первая линия прорвана!

Англичане разбиты, рассыпаются целые бригады!

Осталась лишь цепочка, еще удар!!

Пора!!

Веллингтон возвышается на холме.

Копенгаген ржет, встает на дыбы.

Встает в стременах Железный Герцог, поднимает в руках шляпу, машет ей.

Пора!!!

«Пора, Мейтланд, – кричит Веллингтон, во всю силу легких!!! – Пора!!!»

Английские гвардейцы поднимаются из травы.

Красные, ровные, безмолвные шеренги.

Залп.

Залп, залп, залп.

В три шеренги, так, как умеют стрелять только англичане.

Весь мир обрушится, рухнет в ад, английские шеренги будут стрелять.

Залп за залпом.

Ударила артиллерия.

В упор, картечь, ряды разорваны и бело-синие мундиры залиты кровью.

Залп.

Волна медвежьих шапок качнулась и дрогнула.

Залп!

Одна, вторая, третья фигурки пятятся назад.

Залп!

Шаг назад, еще один, еще!

Залп!!

Отступают.

Крик над полем, душераздирающий крик.

Гвардия разбита!

Волна!

Черная волна хлынула из леса!

Блюхер пришел!

Реют черные знамена, прусские уланы и гусары берут в галоп.

Горит Плансенуа.

Залп!!!

В Угумоне убивают друг друга.

Каре гвардии замерли на плато.

Бежит сломавшаяся французская армия.

Обезумевшие солдаты, офицеры, добивающие раненых лошадей.

Залп!!

Английская пехота спускается с холмов.

Воют волынки шотландцев, ухмыляются пьяные ирландские рожи!

Веллингтон ухмыляется в ответ, сегодня можно.

Залп!

Ней воет на отступающие войска.

Обломок сабли в руке, сорванные эполеті, обгоревший мундир.

«Я хочу умереть здесь», – воет маршал.

Хватает за плечи, швыряет обратно.

Хохочет, подняв лицо к свинцовому небу: «Смотрите, как умирает Маршал Франции!!!»

Залп!!!

В Угумоне убивают друг друга.

Император хочет умереть здесь.

Прямо здесь, в каре Старой гвардии.

Умереть, закрыть глаза и не знать, чем все закончится.

Здесь и сейчас!!

Залп!!

Французские артиллеристы молчат.

«Заставьте их стрелять», – бросает Император Гурго.

Адъютант мчит к батарее.

«Почему молчат пушки??!!!»

Крик бьет по ушам.

«Остался один залп, – отвечает Друо.

Мы просто стоим возле орудий, хотим дать Императору время уйти».

«Залп!!» – ревет Гурго.

«Залп», – холодно командует Друо.

Залп!!

Аксбридж, лорд Аксбридж, шатается в седле.

«Господи, я потерял ногу», – цедит он сквозь зубы.

«Господи, да», – выдыхает Веллингтон.

Падает с седла Аксбридж, адъютанты подхватывают его возле самой земли, уносят.

Веллингтон провожает взглядом.

Они ненавидят друг друга, между ними личное.

Много личного.

Но не сегодня.

Залп!

Пруссаки ворвались в Плансенуа.

Гвардия не бежит, Гвардия умирает на улицах.

Пленных не берут, никто и не сдается.

Немцы добивают раненых, колят штыками.

Никакой пощады.

В Угумоне убивают друг друга…

Залп.

Императора насильно затолкнули в карету.

Эскорт, остатки кавалерии не по зубам союзникам.

Последнее каре на плато.

Батальон Камбронна, Старая гвардия.

Они не уйдут с этого проклятого поля, они пришли сюда не для того, чтобы вот так уйти, и они не уйдут.

Залп!

Офицер с флажком на пике подъезжает к строю.

Красный мундир, рука на перевязи.

Фельдмаршал Веллингтон предлагает сложить оружие.

Битва проиграна.

Гвардия молчит.

Молчат англичане, молчат шотландцы, молчат стрелки в зеленых куртках, молчат пьяные ирландцы.

Не ухмыляются больше.

Они заслужили себе памятник на этом поле, и его поставят там, где они держали центр английских позиций.

«Дерьмо!» – орет Камбронн поверх медвежьих шапок гвардейцев.

Из красных шеренг выкатывают орудия.

Залп!!

В Угумоне убивают друг друга.

Веллингтон едет по полю.

Опускается ночь, французская армия исчезла, лишь мертвые, колоннами и шеренгами лежащие на поле, напоминают о ней.

Шотландцы зажгли костры.

В свете огня появляется фигура в плаще.

Откинут капюшон, седые усы, трубка в зубах, картуз.

Блюхер подает руку Веллингтону.

Все.

В Угумоне убивают друг друга.

Шквал.

Шквал дождя обрушивается на поле, стирает лунный свет, топит в грязи кровь и смывает ее с холмов.

В Угумоне наступает тишина.

Тишина.

Все…