Текст книги "История для ленивых"

Глава 43. Фельдмаршал Кутузов

28 апреля 1813 года в маленьком прусском городке Бунцлау умер еще не старый, 65 лет, мужчина.

Граф, Светлейший князь, Главнокомандующий русской армией, генерал-фельдмаршал Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов.

Человек, больше всего на свете любивший три вещи.

Внимание царей, шампанское и баб.

Что не помешало ему стать именно тем героем, который, когда Родина в лице Александра Первого приказала, уничтожил французскую армию и сломал хребет Первой империи французов.

С молодости в войсках.

Служил у Суворова и Румянцева, воевал против турок.

С одной стороны, в то время турецкая армия уже не могла всерьез соперничать с современными европейскими.

С другой – турок по-прежнему было чуть больше чем до черта, дрались они отчаянно, компенсируя этим отсутствие дисциплины и архаичность своих войск.

Ну и дрались.

Кутузов дважды был тяжело ранен практически в одно и то же место: пуля пробила голову, повредив глаз.

Которым хитрый старикан потом видел и не видел всю жизнь, по ситуации.

Лично водил в бой штурмовые колонны, известна их знаменитая переписка с Суворовым при взяти Измаила.

Когда Кутузов, взошедший на стену, слал Суворова записки: «Все, надо уносить ноги, тут турки, это ж полный капец», – а в ответ получал ласковое: «Окстись, ты в своем уме? Императрице уже похвастались, хоть загрызи их до смерти».

Загрызли.

Военная служба перемежалась с дипломатическими миссиями, и лично мое мнение, в этом Кутузов был не хуже, чем на войне.

Он не был тем полководцем, которые выигрывают генеральные сражения блестящими маневрами, агрессивно и напористо.

Ни одного не выиграл, если речь не о турках.

Но результат получал, а это и есть ведь самое главное.

В свободное от баталий время будущий герой шокировал двор лизоблюдством, поднося кофеек екатерининскому фавориту Зубову, едва тот очи расплющил.

Не мне его судить, считал нужным, делал, как считал.

Павел Первый тоже был милостив к Кутузову, они даже провели вместе тот самый вечер, после которого император ударился головой о табакерку, а потом удавился гвардейским шарфом в присутствии большого числа случайно зашедших свидетелей.

И все.

На этом белая полоса сменилась сельской, ибо Александр Первый отправил Кутузова в деревню, в опалу, где Михаил Илларионович чудно провел несколько лет все с теми же бабами и шампанским.

А потом наступил 1804 год, когда царь возомнил себя Александром не Первым, но Македонским.

Никаких причин для войны с Францией у России не было, поэтому, построившись в походные колонны, русская армия устремилась на Запад.

Под водительством все того же Кутузова.

Чуть опоздали, и Наполеон уже заставил капитулировать австрийскую армию при Ульме.

С потрясающей грацией развернулись и рысью бросились назад, к подходящим из России гвардейским частям.

Встретились, провели парад, и царя впечатлил бравый вид и блеск эполет.

Наполеон прикидывался слабым и испуганным, заманивая союзников, и они заманились.

Аустерлиц.

Кутузов конкретно тот человек, который виноват в страшном разгроме и потере 27 тысяч людей.

На военном совете он натурально дрых, не смея перечить царю, пока генерал Вейротер бредил фантазиями о предстоящей победе.

Кстати, царь тоже считал Кутузова виновным в том, что тот не нашел смелости возразить.

Последний раз они свиделись вечерком следующего дня, когда карета с раненым и рыдающим Кутузовым промчалась прочь с поля боя, распихав мчавшихся в том же направлении рыдающих русского и австрийского императоров.

И все.

С Кутузовым попрощались на долгие 7 лет.

До лета 1812 года, когда царь преодолел личную неприязнь, и принял спасшее его решение назначить Кутузова командующим отступающими армиями.

Недалеко от Москвы.

Надо сказать, что, вопреки устоявшемуся мнению о небывалом единстве русских перед лицом врага, в командовании русской армии этого единства не было и близко.

Все люто ненавидели всех.

Багратион Барклая, Барклай Кутузова, Ермолов – всех вместе взятых, а Беннигсен еще и Ермолова.

И так далее.

Тем не менее Кутузов был главным, и его приказы выполнялись.

Заняли позиции у Бородино, дрались насмерть до конца, а когда конец наступил, разбитая русская армия ушла, но не бежала.

И вот тут наступил момент истины, тот, который навсегда сделал Кутузова тем, кем мы его помним.

Совет в Филях.

Орали все, рвали на груди почерневшие от пороха мундиры, проклинали и обвиняли в измене.

Старик-фельдмаршал молчал.

Молчал очень долго, а потом принял решение оставить Москву и увести армию.

Принял, зная, что доносы напишут все, и прямо тут же, при нем, что царю самому тяжело объяснять поражение и нужен козел отпущения.

Принял, враз перечеркнув все прошлые обвинения в лизоблюдстве и подхалимстве.

Армия ушла, Москву оставили, а потом вернулись и вернули.

Существовала теория «Золотого моста», который якобы дал Наполеону Кутузов, не препятствуя его отступлению.

Это не так.

Пытались добить изо всех сил, просто на это не было этих самых сил.

Даже голодные и замерзшие французы давали прикурить так, что мало не казалось совсем.

Кутузов выгнал противника с территории страны и вывел войска за пределы границ.

На этом, на самом пике славы, силы его покинули.

Фельдмаршал скончался.

И вот здесь старому лису невероятно повезло, потому что осатаневший от бешенства Наполеон ястребом набросился на врага, и лишь отсутствие у французов конницы помешали сделать разгромы при Лютцене, Бауцене и Дрездене новым Аустерлицем.

Но это уже было после.

И без Кутузова.

А для него – памятники и слава, полный мужчина в походном плаще, небрежно закинутом на плечо, большие, чуть навыкате глаза, подзорная труба в руке.

Победитель.

P. S. На самом деле его заслуга в победе над Наполеоном много больше.

Именно он в 1811 году разбил турок и вынудил их подписать мир, выведя из войны, чем высвободил для борьбы с Наполеоном занятую турками армию.

Глава 44. Маршал Бессьер

Бессьер был всегда.

С самого начала, с первых залпов.

Пока был Бессьер – была Империя.

Герцог Истрийский, Маршал Франции.

Император его любил.

Командир гвардейской кавалерии и гвардейских частей.

Армия его ненавидела.

Все началось там, в Италии.

В 1796-м.

Он уже несколько лет служил, когда его полк направили в Итальянскую армию.

Итальянскую армию генерала Бонапарта, который прибыл к ней одновременно с Бессьером.

В первом же бою, при Роверетто, Жан-Батист Бессьер был за храбрость произведен Бонапартом в командиры эскадрона прямо на поле боя.

И назначен командиром гидов, эскорта-охраны генерала.

Которую сам же и создал.

Так родилась будущая Императорская гвардия, ставшая легендой еще при жизни.

Они взяли Италию.

Вырвали ее у австрийцев, избили их с той наглой дерзостью дворовых мальчишек, которым нечего терять вообще.

Именно Бессьер, герой битвы при Риволи, отвезет в Париж захваченные австрийские знамена.

Эта победа принадлежала Массена.

Бессьер и Массена, между ними еще лягут победы, произошедшие и неслучившиеся.

Египет.

Бессьер лез на стены Сен Жан д’Акра и шел пешком через Сирийскую пустыню.

Уже полковник, вел эскадроны в бой за Мюратом при Абукире, и турки были разбиты.

Тайно покидая Египет, Бонапарт забрал его с собой.

В то время, когда 17 брюмера Мюрат вышвыривал депутатов в окна, Бессьер со своими кавалеристами охранял Бонапарта.

Они принесли ему власть.

Маренго.

Они перешли Альпы и шли на помощь Массена, умирающему от голода в осажденной Генуе.

Суворов забрал Италию, швырнул ее, словно перчатку, австрийцам и ушел с войсками домой, умереть.

Пришло время Франции.

Маренго.

Австрийцы били их, и потеряно было все, как бы ни дрались Ланн и Виктор за каждый метр.

Бледный как смерть Бонапарт.

Ревущие орудия австрийцев.

Именно Бессьер повел в последнюю атаку все, что оставалось, кавалерийский эскорт, конных гренадер.

Офицеров штаба Первого консула, всех, кто мог сесть в седло и взять в руки саблю.

Они не смогли разбить австрийцев.

Силы несоизмеримы.

Но они дали те полчаса, спустя которые раздался грохот.

Отдаленный грохот барабанов, гнавший в бой идущие на помощь войска Дезе.

Дезе упал мертвым в первых рядах, а потом эти ряды рванули вперед и вынесли австрийцев на штыках.

Италия на 14 лет стала французской.

1804 год.

Маршал Бессьер. Маршал Франции.

Бессьер ведет в бой кавалерию Императорской гвардии, и они берут русские пушки при Аустерлице.

Сводный гвардейский кавалерийский корпус при Йене.

Безумная атака при Эйлау, когда Мюрат повел их за собой сквозь снежную бурю и они спасли армию.

А потом Испания.

Бессьер разбил две испанские армии, объединившиеся перед боем.

10 тысяч против 30-ти.

Испанцы были разбиты, и две тысячи кавалеристов Лассаля гнали перед собой 25 тысяч испанцев.

«Бессьер посадил моего брата на испанский трон», – скажет потом Император, еще не зная, что этот трон похоронит их всех.

А потом Австрия решила испытать счастье вновь.

И вот тут-то отношения Бессьера и армии испортились в первый раз и навсегда.

Никто никогда не назвал Бессьера трусом.

За всю историю наполеоновских войн в трусости обвинили лишь двух высших офицеров французской армии.

Один из которых до этого был ее героем.

При Эсслинге, отрезанный от своих и окруженный вместе с адъютантом, маршал Бессьер отстреливался из пистолетов, после чего отбивался от атакующих улан саблей.

До тех пор, пока не атаковал Лассаль.

А уже вечером вновь схватился за саблю, едва не вступив в дуэль с маршалом Ланном.

Обвинившим Бессьера в неподчинении приказу.

Маршал Массена растащил их, в ярости и гневе.

На следующий день Ланн был смертельно ранен.

А французская армия отступила на остров Лобау.

Ваграм.

Бессьер вел в бой гвардейскую кавалерию.

Весь первый день, а потом ядро убило лошадь под ним.

Гвардия решила, что маршал погиб.

«Это ядро заставило плакать мою Гвардию, Бессьер», заметил Император.

Ваграм.

Корпус Макдональда наступал, поливая кровью каждый метр.

Гвардейская кавалерия не поддержала его атаку.

Бессьер берег и запретил инициативу, а его самого вынесли с поля боя контуженым.

«А если бы нас отбросили, вы бы тоже нас не прикрыли??!!» – орал потом взбесившийся Макдональд генералу Вальтеру, командиру гвардейской дивизии.

Вальтер молча развернул коня.

1811 год.

Испания.

Фуэнтес д’Оноро.

Массена схватил Веллингтона за глотку.

Кавалерия Монбрена прорвала два из трех каре несокрушимой английской пехоты.

Полторы тысячи англичан бросили оружие, сдаваясь в плен.

Нужно было добить.

800 гвардейских кавалеристов отказались идти в бой без прямого приказа Бессьера.

На глазах так и не сдвинувшейся с места Гвардии Веллингтон подтянул резервы и отбил пленных.

Которые тут же взялись за оружие.

Французы были отбиты.

«Я отвечаю перед императором за гвардейские части и их потери», – сообщил Бессьер Массена.

Армия начала его ненавидеть.

Он украл их победу.

Зачем нужна гвардия, если беречь ее?

Император был в бешенстве.

Бородино.

Гвардия была готова для последнего, решительного, смертельного удара.

У русских уже не было ничего.

Ни сил держаться, ни резервов.

Удара Гвардии не выдерживал еще никто.

Войска были построены к атаке.

Маршал Бессьер изменил ход истории.

Уговорив Императора не посылать Гвардию в бой.

Нет, в этот раз не из жалости к своим людям.

«Нельзя не иметь нетронутый резерв за столько тысяч лье от Парижа», – аргументировал он.

Именно гвардия стала тем ядром, вокруг которого сплотились отступающие и рассыпающиеся французские войска.

Ядро, которое так и не смог раздавить Кутузов.

Они ушли из России и привели в Германию новую армию.

1 мая 1813 года, маршал Бессьер вместе с Императором вел в бой Старую гвардию в сражении при Риппахе.

Ядро разорвало ему грудь.

«Смерть приближается к нам», – задумчиво произнес император, глядя как Бессьера уносят с поля боя. Он не пережил Империю.

Он, Ланн, Дюрок, Бертье, Брюн, Ней и Мюрат.

Спустя семь лет умирающий император завещал сыну маршала Бессьера Наполеону 450 тысяч франков.

И приказал ему жениться на дочери Дюрока.

Он командовал ими на пороге смерти, за порогом смерти, даже теми, кто уже перешагнул этот порог, и их детьми.

Имя Бессьера высекли на Триумфальной арке.

Она примирила маршалов.

Всех.

Кроме Мармона.

Глава 45. Битва при Дрездене

26–27 августа 1813 года произошла битва при Дрездене, в которой Наполеон в последний в этой кампании раз вышиб дух из расхрабрившихся союзников в крупном сражении.

А дело было так.

Разбитые при Люцене и Бауцене Россия и Пруссия с успехом использовали перемирие и к началу боевых действий сколотили новую, Шестую коалицию, куда кроме них вошли Англия, ведомая маршалом Франции Бернадоттом Швеция и Австрия дедушки Франца, как говаривал Наполеон своему сыну.

Вот Австрия-то и объявила войну, и Император отправился «бить дедушку Франца» смертным боем, в последний раз попрощавшись со своим ребенком.

У союзников было около 600 тысяч человек в трех армиях против около 200 тысяч у Императора, но это несильно смущало его и несильно успокаивало их.

События развернулись вокруг Дрездена, который Император считал своей важнейшей базой и на который нацелились три союзные армии, сведенные в одну.

Пруссаков, еще совсем недавно шедших с французами в Россию, вел Клейст, австрийцев, сходивших туда же, – князь Шварценберг, несмотря на весь размах мероприятия испытывавший некоторые опасения.

Русские войска вел заменивший покойного Кутузова Барклай, за спиной которого неотступно маячил царь Александр.

Александр после разгрома Великой армии неожиданно возомнил себя крупным полководцем и постоянно метался между состоянием крайней воинственности и панической осторожности.

Главным был Шварценберг, но командовали все кому не лень.

210 тысяч человек с шестью сотнями орудий перли на Дрезден, в котором заперся со своим пятнадцати тысячным корпусом маршал Сен-Сир.

Союзную армию сопровождал прибывший из эмиграции генерал Французской Республики Моро, охотно раздававший советы, как разбить соотечественников.

Его прекрасное настроение слегка омрачалось плевками, которыми его награждал каждый встречный пленный француз, не оценивший переход на сторону врага.

У Императора под рукой было чуть больше 100 тысяч, и он был настроен не просто не отдать город, но и окружить союзников, разделив войска.

Корпус Вандама в 30 тысяч бойцов уже выдвинулся им на перехват, и Наполеон планировал послать вдогонку еще 50 тысяч, чтобы замкнуть кольцо надежно.

Французы были полны решимости расквитаться за все: за Красное, за Березину, за предательство австрийцев и пруссаков.

А потом повстречаться с Бернадоттом и сорвать с него эполеты прямо на поле боя.

Тем не менее разведка доложила, что Дрезден без помощи не выстоит и суток.

Времени на маневры не оставалось, и Наполеон погнал свои 100 тысяч на помощь городу, навстречу вдвое превосходящим силам союзников.

Которые, тем временем, подошли к стенам Дрездена, полуразрушенным, спешно усиленным пятью десятками орудий и людьми Сен-Сира.

Героический Александр Первый рвался затеять штурм немедленно, на пальцах посчитав, что 90 тысяч бойцов союзных армий уж как-то одолеют 15–20 тысяч французов и что тянуть время не стоит.

Шварценберг завывал, что нужно ждать остальных и спешка нужна при ловле блох.

Ему удалось убедить прусского короля и австрийского императора, и надувшийся царь был вынужден уступить.

Союзники подтянули войска и ранним утром 26 августа пошли на штурм пятью колоннами, кто во что горазд, не в 3 утра, как собирались, а кто как получил приказы.

Вышло не очень, и передовые части увязли в боях за городские укрепления, под огнем пытаясь понять, где затерялись предназначенные для штурма лестницы и фашины.

Так прошло несколько часов, а потом день испортился безнадежно.

За час до полудня в город вломился Наполеон со Старой гвардией, шедшей спешным маршем всю ночь.

Остальные корпуса не шли, но практически бежали к полю боя и отставали несильно.

Энтузиазм пропал, как не было.

Шварценберг приказал приостановить штурм.

Александр орал дурным голосом, что нужно не приостановить, а отменить вообще.

Моро хватал за рукава бегающих венценосцев и пытался выяснить, что значит приостановить.

Мирно перекурить прямо под огнем вражеских стрелков под стенами?

Пока выясняли, кто кому Рабинович, выяснилось, что приказы никто никуда не отправил и союзные войска заняли пару редутов.

Вновь обретший боевой дух царь приказал пехоте и кавалерии идти в атаку, но тут на поле появился Мюрат и в атаку перешла французская кавалерия.

Русские войска вернулись на позиции.

А потом наступил вечер, Наполеон вывел свои войска из города и вышвырнул союзников отовсюду, заставив их отойти на высоты вокруг города.

Начальник французского генштаба Бертье в несколько часов раздал исчерпывающие приказы, прибывшие корпуса заняли свои позиции, и французская армия завалилась спать.

В то время как еще вчера собиравшиеся взять Дрезден союзники всю ночь строили укрепления на своих высотах и выясняли отношения.

Все три монарха орали друг на друга и на своих генералов, постоянно аппелируя к злосчастному Моро.

Под утро хлынул ливень, и о ружейном огне можно было забыть.

Все должны были решить штыки и сабли, и это здорово воодушевило французов.

Император отдал приказ, и войска обрушились на занимаемый австрийцами фланг, на котором отирались император Франц, царь Александр и Моро, которого вот-вот собирались назначить главнокомандующим союзников.

Атакой французов командовал Ней, поддержанный Виктором и Сен-Сиром, и молодые новобранцы рвались вперед, в надежде заслужить похвалу Храбрейшего из Храбрых.

По легенде, прибывший посмотреть, как идут дела, Император разглядел в подзорную трубу группу орлов с павлиньими перьями, монархов, гарцующих за австрийскими позициями.

И якобы даже узнал среди них Моро.

С нежностью поплевав на ладони, бывший лейтенант артиллерии Бонапарт лично навел орудие и шарахнул из него, перебив ядром обе ноги Моро.

Так это или нет, неизвестно, но на этом приключения Моро действительно закончились, и последнее, чем он смог навредить своей стране, – был совет, атаковать маршалов по отдельности и никогда – армию под командованием самого Наполеона.

История шутит язвительно, и похоронили Моро в Санкт-Петербурге, напротив могилы Кутузова и недалеко от могилы Суворова, с которым Моро познакомился в Италии ближе, чем хотел.

В честь былых блестящих заслуг его имя выбили на Триумфальной арке, Людовик Восемнадцатый позднее присвоил ему звание Маршала, чем в очередной раз плюнул в лицо остальным двадцати шести, но союзникам в этот день это уже помочь не могло.

Кавалерия под личным командованием Мюрата обошла австрийцев и обрушилась на них.

Австрийская пехота строилась в каре, французы хохотали, напоминая, что стрелять-то нечем.

Где просто прорвали и изрубили, где для убедительности пришлось выкатить орудия, но австрийцы бросали оружие.

Пехота Нея со штыками наперевес ворвалась в занимаемые австрийцами деревни и убивала все живое, что пыталось сопротивляться.

Александр, отчаянно не хотевший вновь быть битым, настаивал на контратаке французской пехоты, но Барклай оказался тем человеком, который сумел сказать «нет» царю.

И отказался отдать приказ к атаке и передать орудия в поддержку, абсолютно категорично будучи уверенным, что это приведет лишь к большему разгрому.

Чем в очередной раз подтвердил разницу между собой и Кутузовым, уложившим при Аустерлице десятки тысяч из нежелания перечить царю.

Союзная армия уходила в завесу дождя организованно, но очень крепко побитая.

Потери составили 15 тысяч убитых, 20 тысяч раненых и 22 тысячи пленных.

Французы потеряли 8 тысяч убитыми и 9 – ранеными.

Корпус Вандама должен был довершить разгром, перехватив союзников, но вот тут-то оказалось, что удача Императора вычерпана до дна.

Вандаму еще предстояли плен, встреча с Александром Первым, презрительный ответ на оскорбления: «По крайней мере, я не убивал своего отца», – и отчаянные попытки уговорить маршала Груши идти на канонаду к Ватерлоо двумя годами позже.

Но это все потом.

А пока что Император объезжал свои победоносные войска, спасшие Дрезден.

Моро бессильно выл, глядя на ампутированные ноги.

Жить ему оставалось десять дней.

Глава 46. Маршал Понятовский

19 октября 1813 года.

Злая судьба.

Он мог бы быть королем.

Он был племянником короля.

Не стал.

Он мог бы сдаться.

Его просили, просто умоляли.

Сдаться, лечь на носилки, перевязать рану.

Этому не мешало ничего.

Ничего, кроме гордости.

Ни один маршал Франции еще не сдавался в плен.

Князь Юзеф Понятовский направил коня в воду.

Когда-то, 29 лет назад, он уже переплывал Эльбу.

На спор.

Польский гонор, шляхетская гордость.

На коне, с оружием, под аплодисменты друзей.

Аплодисментов не было.

Разбитая армия, горящие предместья Лейпцига, колонны вражеской пехоты, волнами растекающиеся по улицам.

Не уйти.

Бертье стоял до конца, словно живой хронометр отмеряя секунды.

Последние секунды, в каждую из которых десятки бойцов в бело-синих мундирах успевали вбежать на мост.

Секунды закончились.

Маршал Бертье, начальник генерального штаба французской армии отдал приказ, и саперы подожгли фитили.

Грохнул взрыв, вздыбил, расшвырял доски и камни, взлетел в небо последний мост через Эльстер, отрезая оставшимся путь к спасению.

Враг висел на плечах.

Еще три дня назад он был генералом.

Одним из бесчисленного множества французских генералов.

Император вручил ему маршальский жезл прямо на поле боя.

Поляки кричали, приветствуя своего князя, крик гремел, проносясь над войсками, и красно-белые флажки реяли на пиках улан.

Все рухнуло.

Маршалы Франции не сдаются.

Князь Понятовский направил коня в ледяную воду, сжимая коленями его бока.

Из раны хлестала кровь, мундир намок сбоку, стал горячим.

Сабля бьет по бедру, маршалы не бросают оружие.

Конь плывет, Понятовский из последних сил цепляется пальцами за гриву, еще чуть-чуть, дотянуть, продержаться!!!

Орудия союзников, спешно выкатываемые на позиции, бьют по тому берегу, молча рыдает Ней, глядя, как ему салютуют проходящие мимо новобранцы, почти разбившие ветеранов армий врага.

Закусил губу Мармон, его корпус уничтожен, оставшиеся в живых адъютанты ранены, Мармон смотрит на плывущие по реке остатки моста пустыми глазами.

Мюрат уже попрощался.

Скупо кивнул, разворачивая коня.

Двадцать лет истекли.

Он сделал все, что мог.

Его кавалерия ворвалась на холм, почти дотянулась до ставки Императоров, но почти – это мало.

Кони, кони погибли в России.

Мюрат разворачивает коня, на хмуром лице тень, еще ничего не произошло, но что-то уже легло между ним и всеми остальными, неуловимо, необратимо.

Стали чужими.

Понятовский плывет.

Запекшиеся губы сбивчиво шепчут слова молитвы.

Еще, еще один рывок, ещееее!!!!

Конь вырвался из воды, взбирается на обрывистый откос.

Выстрел.

Маршал Понятовский валится в воду.

За ним бросается офицер-француз, пытается поймать, схватить за руку.

Обоих уносит Эльстер.

«Я бы сделал его Королем Польским, если бы мы победили в России», – скажет потом Император.

Спустя три дня тело Понятовского нашел рыбак.

Похоронили в Лейпциге, а потом, спустя почти год, когда Империя рухнула, возвращающиеся из Франции поляки забрали своего князя с собой, в Варшаву.

Понятовский вернулся домой.

После Австрии, России, Пруссии, Франции.

Польша потеряла себя.

Потеряла давным-давно, запутавшись в прошлом, повисшем на ней, словно оковы.

Потеряла и была вынуждена посылать своих сыновей воевать в чужих странах, под чужими знаменами, с чужими народами за чужие империи.

Так будет продолжаться еще почти два века.

Потом поляки снова обретут свободу.

А потом проснется Гонор.

Вечный круг Польши…