Текст книги "Тайная жизнь Дилана Бладлесса"

– Что?

Дин ерзает на стуле. Ясно, что эта тема ему неприятна. Дело Бладлесса лежит чёрным пятном на его карьере. Одно из немногих, которое ему не удалось выиграть.

– Я просто хочу понять, – умоляюще складываю руки. – Этот человек был моим лучшим другом столько лет, и я ищу ответы. В обществе, в себе, в нём! Расскажи, что происходит, Роб. Я клянусь, что наш разговор не выйдет за пределы этой кабинки. Я свихнусь если не узнаю правду!

Адвокат кряхтит, вертится на стуле.

– Пожалуйста, Роб.

– Ладно. Всё равно это уже не моё дело, а ты, надеюсь, не такой подонок, чтобы продать это всё журналистам. Хотя, после ситуации с Диланом я уже ничему не удивлюсь.

Я не хочу его перебивать, боюсь даже дыхнуть, вдруг он передумает говорить?

– Бладлесса должны были перевести в тюрьму более строгого режима, где содержат особо опасных преступников.

Дилан – особо опасный преступник. Если бы мне сказали такое несколько лет назад, я рассмеялся бы в лицо этому человеку.

– Им заинтересовался отдел по борьбе с организованной преступностью.

– Организованной преступностью?

– Да. Ты ведь знал про Армию Дилана Бладлесса?

Армию? Да, это тот сайт на котором я пытался зарегистрироваться вчера! Решаю благоразумно об этом умолчать и качаю головой, мол, не знал.

– Дилан собирал якобы фан-клуб самых преданных и ярых фанатов, – поясняет Роберт. – Которых заставлял выполнять разнообразные задания. Обычно эти задания сводились к убийствам и налётам. Так же он требовал подробный фото-отчёт о проделанной работе, фотографии расчленённых трупов и прочую мерзость.

Чувствую, что только что съеденный салат готов снова оказаться на тарелке, но в уже менее аппетитном виде. У меня сильные нервы, и тошнит не от того, что рассказал сейчас Дин. Тошнит, от того – о ком.

– А эти сайты, – говорю, борясь с тошнотой. – Они ещё существуют?

– С тех пор, как арестовали Дилана, федералы закрыли несколько таких. Остались лишь заброшенные ресурсы, которые потеряли свою актуальность, их никто не посещает.

– Ты уверен?

– Полиция уверена – это главное.

Вздыхаю с облегчением. Значит, тот сайт, на который я заходил вчера, давно мёртв и переживать по этому поводу не имеет смысла.

– Один из посетителей сайта, кстати, и сдал Дилана. Парень испугался, либо его любовь к кумиру оказалась не такой сильной, не знаю. Но как только он получил первый приказ об убийстве, то немедленно пошёл в полицию. Поверили ему, к сожалению, не сразу. А ведь это могло спасти много жизней.

Молчу. Дилан столько раз рассказывал нам про эту армию, лелеял этот проект, часами сидел за ноутбуком, переписываясь с кем-то. Мы не обращали внимания, в то время, как он прямо под нашим носом собирал армию убийц.

– Он признал, что убивал осмысленно и осознанно, – беспощадно продолжает Роберт. – А, поскольку он совершил три преступления, разделённых по времени, это позволяет классифицировать его как серийного убийцу.

Перед глазами плывёт. Мой лучший друг, человек, которого я считал своим лучшим другом – серийный убийца. Хочется, чтобы Дин сказал, что-нибудь хорошее, что Дилан признался под давлением, что это всё неправда, и есть ещё шанс всё исправить. Но с каждым его словом становится только хуже.

– Когда Дилан узнал, что его собираются перевести в тюрьму более строгого режима, он предложил сделку.

Я уже не уверен, что хочу знать, в чём она заключалась.

– Он сказал, что есть ещё двенадцать жертв, и он назовёт их имена только при условии, что его оставят на прежнем месте заключения.

О, господи…

– Конечно, ему никто не поверил, – Дин делает глоток кофе. – Тогда он озвучил первое имя и сказал где искать тело. Его нашли. Дилана оставили в прежней тюрьме, перевели в одиночную камеру. Судя по количеству жертв, ему грозит пожизненное.

Закрываю глаза в попытке осмыслить услышанное. Пятнадцать человек. Дил убил пятнадцать человек. Когда он успевал это делать? Мы всегда, почти всегда были рядом с ним. Когда мы были порознь, почти всегда знали, чем занят каждый из членов группы. Почти.

– Почему тебя интересует это спустя столько лет? – спрашивает Роберт.

– Не знаю, – качаю головой. – Наверное, невозможно отпустить то, чего ты не понимаешь до конца.

Благодарю Дина за то, что уделил мне время, говорю всякие вежливые глупости.

Он уходит, а я всё сижу за столиком, размышляя о том, как можно, имея всё: друзей, поклонников, семью, деньги, популярность, так глупо от всего отказаться и закончить жизнь за решёткой. С самого начала своей карьеры Дилан хотел изменить мир, а в итоге изо всех сил пытался не дать миру изменить себя. И проиграл.

Вытаскиваю из сумки ноутбук, оглядываюсь по сторонам, словно подросток, собирающийся зайти на порносайт. Набираю в поисковике «Армия Бладлесса», захожу на сайт и обнаруживаю, что мне отказано в регистрации без объяснения причин.

По спине пробегает холодок. Значит, сайт кто-то администрирует. Значит, его пользователи до сих пор общаются между собой. А что если они обсуждают следующие убийства? Дилан, наверняка, дал им инструкций на несколько лет вперёд.

Сам не знаю, зачем, но продолжаю поиск и натыкаюсь на блог поклонника Children of Pestilence, в котором он описывает весь свой путь увлечения группой. Он слушал нас семь лет и слушает по сей день, о чём не боится открыто заявлять. Он даже переписывался с Диланом некоторое время. Горько усмехаюсь про себя, наконец, у Бладлесса появилось достаточно времени, чтобы ответить на письма всех поклонников. Дальше фанат прикладывал скан письма, которое написал ему Дилан, с комментарием, что оно было последним, и на него парень отвечать не стал.

«Одиноко ли мне в отдельной камере, – пишет Бладлесс. – Нисколько. Я столько времени провёл в окружении огромного количества людей, что кажется, и десятков лет наедине с собой будет мало. Здесь я могу писать стихи. Только стихи но, к сожалению, не музыку. Это, пожалуй, единственное, чего мне не хватает. Я стал настолько самодостаточным, что больше не нуждаюсь в общении с другими людьми. Да и с кем здесь общаться?

Я примерно себя веду, и мне позволено писать больше писем, чем остальным, читать больше книг и газет. Мне этого хватает. Приятно, что люди, с которыми я общаюсь по переписке, оказываются настолько адекватными и интересными. Я люблю общаться с интересными людьми.

Во мне столько ненависти, что не каждый сможет понять и выдержать. Иногда мне кажется, что я есть – ненависть.

Раньше я боялся этого, пытался откреститься, пытался выражать чувства через музыку. Музыка всемогуща, но и её оказалось недостаточно, чтобы передать всю силу моей ненависти к системе, правительству, отдельно взятым людям, человечеству в целом. И я нашёл выход для неё. Ты знаешь, годами я смотрел на своих врагов, желал им медленной и мучительной смерти, но вынужден был смотреть, как они улыбаются, живут и радуются, в то время как я, раздираемый муками, пытался писать музыку и тексты, кричать со сцены до хрипоты о ненависти к ним. Но страдали ли они от этого? Догадывались ли, что я пою о них? Думаю, нет. Тогда я нашёл способ сделать так, что они будут страдать, до конца своей жизни, что последнее, что они увидят, будет моё лицо, и они будут жалеть о том, что причиняли мне боль. Станут просить прощения, но будет уже слишком поздно. Я никогда не забуду лица Уайтхарта перед смертью, это было одно из самых прекрасных зрелищ, что я наблюдал, пусть я проведу остаток жизни в тюрьме – это того стоит. Где бы я ни оказался, я победил. Теперь я точно войду в историю, как того и хотел. Не только в списки лучших рок-музыкантов всех времён, но и в учебники по криминологии. Обо мне, может, снимут фильм или напишут книгу или и то и другое. А может, я сам напишу здесь книгу. Времени у меня много».

Перечитываю письмо дважды. Да, это почерк Дилана, но содержание… Я никогда не предположил бы, что у него в голове могли появиться такие мысли. Я думал, что знал его, но я ошибался. Дилан – свихнувшийся Нарцисс, и никто больше.

Я закрываю ноутбук, убираю его в сумку и выхожу из ресторана. На улице уже темно. Просыпается ночная жизнь Лос-Анджелеса.

Эта новость прогремела, как гром среди ясного неба. Во всех газетах, социальных сетях, по всем каналам кричат три слова – Дилан Бладлесс сбежал! Журналисты наперебой придумывают версии побега одну нереальнее другой. Пишут, что ему точно кто-то помог: от сокамерников до начальника тюрьмы. Самые изощренные версии включают инопланетян, русскую и итальянскую мафию. Полиции приказано усилить патрули, агенты в прямом эфире уверяют, что Дилан не покинет пределов города, и его тут же схватят.

Новые твиты с тегом #ДиланБладлесс выскакивают в ленте с такой скоростью, что я не успеваю их читать. Скоро мне это надоедает и я закрываю твиттер. Я думал, даже можно сказать, надеялся, что на меня обрушится шквал звонков: от Дугласа, бывших коллег по группе, знакомых. Но телефон молчит. Все, кто когда-либо знал Дилана, решили игнорировать происходящее, словно Бладлесса не существует, словно он всё ещё в тюрьме, а мы все в безопасности. Параноик внутри меня кричит, что мы будем первыми, за кем придёт Дилан, чтобы отомстить, первыми в его чёрном списке.

Эта мысль не даёт мне покоя, я не могу спать, стараюсь не задерживаться на улице допоздна, а днём смотрю в оба. Интересно, другие участники Children of Pestilence боятся так же, как и я? Борюсь с искушением набрать номер Дугласа или, к примеру, Майка и спросить их, что они думают по поводу бегства Дилана, и как защищают себя и свои семьи. И защищают ли?

В новостях постоянно мелькают сообщения о том, что Бладлесса видели в разных частях штата, но вряд ли хоть одно из них является верным.

Сегодня утром я просыпаюсь раньше обычного. Жена ещё спит. Аккуратно, чтобы её не разбудить, выбираюсь из постели и спускаюсь на кухню. Воздух за окном чистый и свежий, Холмы ещё окутаны туманом.

Я наливаю себе кофе, делаю тосты. Завтракаю.

Неожиданно звонит телефон. Стационарный. Его резкий звук тревожно вонзается в утреннюю тишину. За последние годы мы почти полностью перешли на смартфоны и совсем перестали им пользоваться. Плата за него ежемесячно снимается с моего банковского счёта, а сам аппарат безмолвно стоит на тумбочке. И вот, он ожил.

Но кто может звонить мне на домашний телефон в такой ранний час? По спине пробегает холодок – а что если это Дилан? Я выжидаю некоторое время, надеясь на то, что телефон замолкнет, но он продолжает звонить. Подхожу к нему медленно, словно сапёр к бомбе, и резко поднимаю трубку:

– Алло!

– Лейтон, – это управляющий моего ресторана. – Прости, что так рано. Хочу тебе напомнить, что сегодня у нас снимается новый эпизод «Гида для гурманов». Мы все собираемся в одиннадцать.

– «Гид для гурманов», – с облегчением выдыхаю. – Да, я помню, конечно. К одиннадцати буду.

Одна из самых популярных передач о местах общественного питания в США выбрала наш ресторан для очередного своего сюжета. Пока я прятался дома, параноидально вздрагивая от каждого шороха, команда управляющих, администраторов, официантов, барменов, поваров и уборщиков трудилась, чтобы сегодня всё было идеально.

Я вешаю трубку. И в этот момент приходит кристально-чистое понимание – это не Дилан звонил, и он не позвонит, не придёт, не станет разыскивать нас и мстить за что-то. Мы не нужны ему, мы ему неинтересны. Полиция ищет его уже несколько недель, но всё безрезультатно.

Эта мысль почему-то вызывает у меня улыбку. Наверняка Дилан уже даже не в Штатах. И даже зовут его не Дилан.

Я собираюсь, надеваю свой парадный костюм и еду в ресторан. Там уже суетятся все сотрудники, на летней террасе сидят гости. Напоминаю официантам, что несмотря на съемки, нельзя забывать и об обычных посетителях и захожу в зал.

– Ещё не приехали, – управляющий явно нервничает.

А я чувствую себя так, словно у меня с плеч упал груз, который я тащил на себе с того самого дня, как Дилана арестовали.

Смотрю на гостей моего ресторана, у каждого из них своя история, которая для разных людей звучит по-разному.

В одной из песен Children of Pestilence была строчка: «Создам себя заново и тогда найду то, что найти невозможно».

Возможно, Дилан так и поступил. Но ни я и никто из наших общих знакомых об этом уже не узнает.