Текст книги "Лекарство"

Фотография аккуратно была поставлена рядом с настольной лампой на прикроватной тумбочке, а Андервуд пошел в ванну. Слишком много всего для одного дня и для него.

Он устало поднял глаза на свое отражение и нахмурился.

– Выглядишь паршиво…

Набрав нужный номер, Алан поднес телефон к уху и, услышав знакомый голос, тихо произнес, отворачиваясь от зеркала:

– Офелия.., мне нужна твоя помощь.

***

– Что вы чувствуете? – психолог в кресле напротив, Кристофер Браун, был чуть младше Алана. Этот вопрос был началом всего. Обозначиться ли сегодня одна из проблем или клиент будет вновь замкнут – все зависело от этого.

– Ничего, – Алан был напряжен. До последнего он считал, что идея обратиться к специалисту, крайне сомнительна. Но Офелия попросила его хотя бы попробовать, и он не смог ей отказать.

Кристофер дернул уголком губ:

– Нарисуйте то, что чувствуете.

Так продолжалось пару сеансов, пока в один из дней, Алан все же решился озвучить то, что от него просили:

– Боль, – он немного подумал и добавил. – Тоску. Одиночество.

Психолог кивнул. Это признание, которое далось Андервуду нелегко стало отправной точкой. Но честно сказать об этом мужчина смог только после похорон отца, когда окончательно почувствовал, что с него снялась целая гора обязанностей. Но эта пустота далась тяжелее, чем если бы все обязанности остались с ним в месте с осознанием что отец жив и поправится.

Первое, на что обратил внимание психолог – алкогольная зависимость. Алану было непривычно слушать, что его поддерживают и не осуждают в проявленной слабости. Касалось это не только Кристофера, но и Офелии, которая под разными предлогами стала регулярно заходить в магазин.

Но в борьбе с алкоголем Алан оказался неравным соперником. Было тяжело бросить то, что было с тобой на протяжении нескольких месяцев, что регулярно помогало засыпать и не сойти с ума. Но он старался.

Первый раз дался легче всего. Все началось с того, что Андервуд ушел с работы пораньше и предупредил Нору, что на следующий день скорее всего придет только ближе к обеду. Она как всегда с пониманием кивнула, глядя на его ссутулившись спину и вздохнула. Ей от всего сердца было жаль мужчину, она хотела бы ему хоть как-то помочь. Но каждый раз, когда Нора пыталась завести какое-то подобие разговора, Алан устало поднимал на нее взгляд и безжизненным тихим тоном просил вернуться к своим прямым обязанностям. От того, что девушка видела в его глаза, ее бросало в дрожь.

Придя домой и закрывшись в комнате, Алан поставил возле кровати бутылку воды и лег смотреть первый попавшийся фильм. И по началу все было хорошо, вот только время тянулось отвратительно медленно, сна не было ни в одном глазу, а в мыслях с периодичностью мелькала бутылка виски, что стояла в одном из шкафов.

Пролежав так пару часов и не успокоившись, он резко соскочил с кровати и спустился на кухню. В те же минуты бутылка виски полностью опустела, и все ее содержимое оказалось в раковине. Он был горд собой всего пару мгновений, пока не понял, что при крайней необходимости у него ничего нет под рукой.

Ночь прошла тяжело. Алану казалось, что он практически не спал, а если спал, то сон скорее напоминал бред. Он чувствовал как холодный пот стекал по лбу, вискам и спине, футболка противна липла к телу, а мужчину бросало то в жар, то в холод. В горле пересыхало так часто, что бутылка воды за ночь опустела, и видимо только под самое утро ему все же удалось немного заснуть.

Когда Алан проснулся голова ужасно болела, а сильная тошнота заставила быстро побежать в ванную, где и началось его утро.

Было просто отвратительно, о чем он и собирался рассказать завтра на приеме у психолога. Конечно, как объяснил ему Кристофер, такие последствия могут быть вызваны не столько самим алкоголем, а сколько постоянным стрессом, усталостью и голодом, к которому невольно приучил себя мужчина.

Отдышавшись он бросил быстрый взгляд на отражение. Приглядываться к себе не хотелось, но это было необходимо, чтобы хоть немного привести себя в порядок. Желудок скручивало от боли и голода, но Андервуд понимал, что если он сделает сейчас даже глоток воды, то скорее всего все снова окажется в унитазе.

До работы он добрался с трудом. Дом отца находился не так уж и далеко, но мороз и лед под ногами никак не способствовал похмельному утру и легкому головокружению. А темные солнцезащитные очки, которые странно смотрелись на нем в мрачном зимнем Лондоне привлекали к себе лишние взгляды. Или только ему так казалось?

Нора как всегда была доброжелательна, возможно даже слишком, потому что на ее приветствие Андервуд по обыкновению хлопнул дверью кабинета. Хотя справедливости ради перед этим он еле заметно кивнул, но вряд ли девушка это заметила.

Все, чего хотелось сейчас Алану, это задернуть тяжелые шторы кабинета как можно сильнее, чтобы ни единый лучик света не проникал в помещение. Замечательно было бы хоть как-то заглушить звуки, что доносились с первого этажа, но это уже было просто невыполнимо. Потому избавив себя от лишнего света и шума, Андервуд с облегчением лег на диван, который казался ему теперь самым удобным в мире.

За весь день его потревожили всего дважды и оба раза Нора. Первый раз девушка хотела сказать о том, что ему передали отчет из теплиц, а второй раз она сообщила что уходит и принесла ему заваренный травяной чай. К тому моменту Алану стало немного лучше, по крайней мере его больше не тошнило. Он лишь смущенно пробормотал слова благодарности и вдохнул аромат приготовленного для него чая. Странно, что он не додумался об этом раньше.

Самый сложный день по его мнению был пережит.

– Как вы себя чувствуете? – мистер Браун сидел в неизменном синем пиджаке и с блокнотом в руках.

– Наверное немного получше, – с каждой встрече Алану становилось все проще разговаривать с Кристофером.

– Отлично. Как прогресс с алкоголем?

– Ужасно, – он устало потер лоб и упер локти в колени. – Это было ужасно. Честно, ночью думал, что едва дотяну до утра.

– Тем не менее вы здесь и, как я понимаю, справились.

– Да, но со сном все еще проблемы. Я… у меня чайный магазин. Я попробовал один состав, который помогает при бессоннице, но он оказался бесполезен.

– Я не специалист в этом вопросе, но скорее всего вам поможет только время. Понимаете, – Кристофер отложил блокнот в сторону и встал, чтобы налить из графина воду себе и Андервуду. – Бессонница от стресса и лишних мыслей – это классическая форма ее проявления, с которой каждый из нас встречался в жизни. А то что у вас – это смесь классики и отказа от алкоголя. Как правило обычные способы не помогают, хотя возможно вы еще не пробовали считать овец.

Алан хмыкнул и дернул уголком губ. Браун продолжил:

– Конечно, вы всегда можете прибегнуть к лекарствам, главное чтобы они потом не вызвали у вас новой зависимости.

Эта мысль немного напугала Алана, заставляя задумать о том, сколько ночей ему предстоит мучиться. Как впоследствии оказалось, испытания все еще окружали его.

Как только мужчина немного отошел от смерти отца, все его внимание сконцентрировалась на собственной жизни. Она удручала, и Алан не мог даже найти причины для чего ему надо стараться что-то делать. Как только этот вопрос основательно поселился в голове Андервуда, он сорвался.

Желудок, так окончательно и не привыкнув к хоть какому-то регулярному приему пищи остро отреагировал даже на минимальное количество алкоголя. Поэтому, после «перерыва», несколько глотков спиртного сказались на его организме куда хуже, чем попытка отказаться от него. Единственным и немаловажным плюсом было то, что Алан наконец-то заснул и ему ничего не снилось.

– Что вы чувствуете?

Алан полулежал в кресле. В кабинете был выключен свет, горел лишь крохотный светильник в дальнем углу, рядом с которым неизменно сидел плюшевый мишка. Кристофер старался говорить тише. Его расстроило, что Андервуд сорвался, но психолог этого ожидал.

– Ничего, – глухо пробормотал Алан. Сорвался он позавчера, а вчера снова пытался отказаться, чтобы достигнуть прежнего прогресса. Но ему опять было плохо, опять не хотелось есть и снова болел желудок.

Браун поджал губы, готовясь задать новый вопрос.

– Вы можете обозначить проблему такого безразличия?

Андервуд снял темные очки и внимательно посмотрел на Кристофера:

– Я не знаю для чего мне жить.

Эти слова Браун всегда ждал со страхом. Проще найти общий язык с пациентом, у которого есть семья, есть те, ради которых стоит жить и перед которыми у тебя ответственность. Но когда все, кого ты любил, бросили тебя и оставили, то становилось сложнее найти достойную причину. Магазин? Всего лишь бизнес. Единственное, что было в нем ценное, – память предков и семейная история, которую хранили стены. Друзья? О них редко задумываются в такой ситуации, хотя быть может на Алана подействует и такое. Но у Кристофера была еще одна идея, которую он решил опробовать:

– Как на счет самого себя?

Алан заинтересованно взглянул на него. Он ожидал услышать что-нибудь про друзей и про то, что жизнь принадлежит не ему, а людям, которые так или иначе пересеклись с ним.

– Например?

Браун позволил себе короткую улыбку:

– Судите сами. С малых лет вы жили вместе с отцом, который в юношестве всегда давал вам достаточно свободы. Тем не менее именно он вложил в вас идеалы жизни, которых вы придерживаетесь до сих пор. Потом вы жили вместе с мисс Пейдж. Отношения это всегда хорошо, но в каждых отношениях оба идут на какие-то жертвы, пусть и небольшие. Сейчас вы предоставлены сами себе. С одной стороны – это одиночество, а с другой…, – Браун немного помедлил. Это была рулетка. Либо его слова будут восприняты в правильном ключе, на что он и рассчитывал, либо он угробит Андервуда своими же руками. – Вы теперь решаете все сами.

Алан нахмурился. Его одолевали смутные сомнения, что будь Кристофер старше и опытнее, вряд ли он сказал бы ему такие слова. Но было в них что-то такое, чего не хватало мужчине всю жизнь.

Если посмотреть на его историю, то становилось ясно – на нем всегда были обязанности. Живя с отцом они помогали друг другу. Это не утруждало, а скорее даже приносило радость, но время от времени сковывало. Для отца Алан был отдушиной и тем, ради кого Кадмус жил. А будучи подростком Андервуду младшему хотелось чуть больше времени на самого себя. Но возраст папы всегда тенью висел над ним, и Алан неосознанно всегда выбирал его.

С Шэрон была похожая ситуация. Ей нравились на нем рубашки, поэтому Андервуд увеличил их количество в своем гардеробе взамен футболок. Она не любила громкую музыку, и мужчина уже не мог слушать пластинки в доме так громко, как ему хотелось. Она не любила скорость, и Алан отказывал себе в удовольствии прибавить газа, когда они катались по ночному Лондону. В те моменты, когда Андервуд выбирал не в свою пользу, он не считал это каким-либо ограничение. Но сейчас Кристофер будто открыл ему глаза.

– Точно…, – тихо прошептал мужчина, почесав бороду.

Психолог надеялся, что Алан не сорвется и не побежит сейчас в ближайший бар.

– О чем вы подумали в первую очередь? – осторожно спросил Браун.

Андервуд поднял на него взгляд и впервые за их встречи в них промелькнула жизнь:

– Я очень давно не ездил на машине.

– Стойте, но…, – Кристофер наклонился чуть ближе. – Вы же не сядете за руль в таком состоянии?

– Я предпочел бы смерть во сне, а не с переломанным позвоночником, – Алан выглядел несколько оскорбленным.

Браун облегченно выдохнул, но все же ему было немного не по себе от такого сравнения. Андервуд покрутил в руках очки и тихо спросил:

– А… разве это не эгоизм? – он сосредоточенно посмотрела на Кристофера.

– Да, но умеренный. Если у вас не будет этой черты, вы сможете жить только до тех пор, пока люди будут в вас нуждаться. А это… несколько проблематично.

Казалось, что эта мысль так проста и очевидна, но она сильно зацепила мужчину. Всю дорогу до дома он прошел пешком. Впервые за долгое время он заметил, что некоторые скверы Лондона украсили ярче чем в прошлом году, да и снега выпало гораздо больше. Проходя мимо магазина он замер. В стекле двери мужчина наблюдал, как Нора завязывала шарф, натягивала шапку и выключала свет. Он платил девушке достаточно, чтобы покрыть все обязанности возложенные на нее, но чувствовал что ему непременно следует извиниться перед ней за свое грубое поведение. А еще нормально поговорить с Офелией. Почему то мысль о том, что он может впервые в жизни сконцентрироваться только на себе, дала энергию и силы двигаться дальше. Пережив один срыв и два «отходняка» повторять такой опыт больше не хотелось. В перспективе с каждым разом будет все хуже, и Кристофер ему это уже объяснил.

***

Офелия была крайне тактичной женщиной. Это Алан почувствовал на себе, когда в одно февральское утро она без предупреждения постучала в дверь его дома.

– Доброе утро…? – сонно спросил Алан, с прищуром глядя на женщину. От нее веяло холодом, но только потому, что на улице разыгралась метель.

– Здравствуй-здравствуй, – она всучила ему в руки пакет с фруктами и вполне себе спокойно зашла в дом. Она осмотрелась. Перед тем, как отправить мужчину к психологу, Нельсон попросила у него его домашний адрес. Оправдывала она эту просьбу тем, что волнуется, и чтобы смогла в случае чего помочь Андервуду, приехав к нему. – Почему ты в таком виде?

Мужчина все еще был удивлен. Сегодня была суббота, его законный выходной, который он выделил себе на время реабилитации. Алан не ждал гостей, а потому ему ничто не мешало ходить по дому в боксерах и футболке. Тем более, если быть честными до конца, он не так уж и давно проснулся.

– Потому что я у себя дома? Утром? В субботу? – ему было неловко от того, что Офелия видит его в таком виде, но она же и была виновата в этом… конфузе.

– Может ты немного оденешься? – Нельсон внимательно осмотрела его с головы до ног. Андервуд закатил глаза и направился в спальню за домашними штанами, когда услышал позади себя ее голос. – Тебе не мешало бы лучше есть. Ты слишком худой для своего роста.

Когда он вновь спустился вниз в «подобающем виде» и предложил Офелии чай, она наконец озвучила то, зачем пришла к нему:

– Ты вновь про меня забыл, – констатировала женщина. – Не то чтобы я хочу навязывать тебе свое общение, сама понимаю, компаньон в моем возрасте вряд ли тебе нужен, но я переживаю.

Возраст – последнее что волновало Алана. И ему стало стыдно, что за чередой уже не проблем, а борьбы с ними он вновь забыл про друга, который переживал за него. Он старался последовать совету Кристофера, сосредотачиваясь все чаще на себе, что совсем забыл о других. Все-таки Браун был прав – умеренный эгоизм – это то, над чем нужно долго и упорно работать, но который необходим.

– Прости, – он виновато склонил голову, вглядываясь в чай. – Я даже оправдываться не стану. Это прозвучит жалко.

Нельсон усмехнулась:

– Не так чтобы очень. Лучше расскажи, как ты справляешься?

– Неужели Кристофер ничего не рассказал?

– Это врачебная тайна. Он просто сообщил, что ты делаешь успехи и что регулярно посещаешь назначенные встречи.

Андервуд кивнул, делая несколько глотков. Питался он все еще плохо, а на завтрак, как правило. обходился лишь одной кружкой чая. Тем не менее он считал это определенным прогрессом.

Введя ее кратко в курс произошедшего и стараясь как можно меньше упоминать про срыв, Алан осторожно посмотрел на нее. Каким бы другом она не была, у женщины все равно были совсем другие нравы и другое воспитание. Поэтому любое проявление эгоизма она могла бы счесть неправильной, а то и вовсе провальной идеей. Но на удивление Андервуда, она одобрительно закивала:

– Кристофер молодец. Я всегда знала, что психолог из него гораздо лучше, чем экономист, – она несколько раз сложила фантик от конфеты и вздохнула. – О себе важно думать, но в меру. Увы, я видела много примеров, когда человек полностью растворялся в других. Ты теряешь его. А когда в нем перестают нуждаться, то человека будто бы и не было. А в обратной ситуации… Да ты и сам знаком с такими. Как бы там не было, две крайности еще никогда не заканчивались хорошо.

Алан согласно кивнул. Иногда возникало стойкое ощущение, что за годы работы вместе он так и не узнал своего друга как следует:

– То есть не осуждаешь?

– Да кто же я такая, чтобы осуждать, – она хитро улыбнулась. – Главное знать меру и разграничивать хорошее и плохое.

Даже непроходимому тупице было бы ясно, что Нельсон намекает на его недавние пристрастие к алкоголю. Андервуд серьезно кивнул и посмотрел на часы. Прогулки стали его ежедневным ритуалом, а стены дома по прежнему давили на него воспоминаниями и пустотой, даже несмотря на то, что жил в доме отца.

– Может прогуляемся? Мы недавно выставили на продажу партию меда, я хочу тебя отблагодарить.

Офелия не была лишена скромности, но отказываться от подарка не видела смысла. Тем более она знала, что за хороший мед мистер Нельсон готов продать душу.

В магазине как всегда за прилавком стояла Нора, а по небольшому залу прогулочным шагом бродил молоденький парень консультант. Алану иногда казалось, что он пришел сюда не работать, а просто поглазеть. Но Нора не жаловалась, а Андервуду было особо без разницы.

Девушка широко улыбнулась Андервуду, когда тот только успел переступить порог. Он же лишь кивнул, на ходу расстегивая пальто.

Алан не знал как следует ему вести себя с Норой. С одной стороны она всего лишь работает на него, с другой стороны никто не отменял человеческих отношений с коллегами и подчиненными. Он понимал, что следует извиниться, но как лучше всего сделать это так, чтобы отношения все еще остались предельно официальными он не знал.

Проводив Офелию в кабинет и поставив перед ней деревянный ящик со всеми видами меда, которые были у них в доступе, Алан сел напротив. Пачка сигарет жгла карман, потому что ему не дали покурить ни в доме, ни на улице, а тут даже думать нечего.

Нельсон внимательно читала этикетки баночек и как бы между делом спросила:

– Что у тебя с этой девушкой? – ее глаза хитро блеснули, когда она заметила замешательство на лице Андервуда.

– С какой девушкой? – можно было бы предположить, что таким глупым вопросом мужчина лишь выигрывает время, дабы придумать достойный ответ, но на самом деле он и правда не понял, о ком спрашивала Офелия.

– Бога ради, Алан. Девушка, что стоит у тебя на кассе. Стоило тебе переступить порог, у нее улыбка была до ушей.

– Нора? Она просто доброжелательная и все. Уверен она всем так улыбается.

– Думаешь?

Андервуд был в этом совершенно уверен, пока Нельсон не указала на это. Нет, конечно, это все было бредом, а женщине видимо жилось настолько скучно, что она стала сочинять того, чего нет.

Алан задумчиво почесал бороду, смотря на дверь. Нора и правда очень добродушная девушка, а местами, к сожалению, наивная. Да, она периодически приносила ему чай и регулярно спрашивала его о самочувствии, но они были знакомы достаточно давно, поэтому Андервуд лишь отмахнулся на слова Офелии.

***

Несмотря на то, что Алан не пил уже полгода, он не мог сказать что все стало прекрасно. В определенные дни на него накатывала тоска в стенах родного дома, что невольно возникали мысли о хотя бы одном стаканчике виски. И каждый раз, когда он делился этими переживаниями с Кристофером, тот подбадривал его и говорил, что такие мысли – совершенно нормально. Проблема заключается не в том, думает ли он о спиртном или нет. Главное это то, сдерживает ли он себя при таких мыслях.

Андервуд чувствовал, что ему чего-то не хватает в жизни. Вроде бы ничего его не отягощало – в магазине все было спокойно, с Офелией он регулярно встречался, а перед Норой наконец извинился и они вроде даже нашли общий язык. Браун предложил заняться мужчине бегом, и в первые месяц Алану это вроде помогло. Но потом ощущение вновь вернулось.

– Давайте посмотрим на ваше прошлое. Всю жизнь вы были к кому-то привязаны. Сначала отец – это родительская любовь. А потом мисс Пейдж – уже любовь романтическая. Так может вам не хватает как раз человека, который бы заполнил эту пустоту?

– Не думаю. У меня пока нет никакого желания наступать на эти грабли.

– Может у вас есть в окружении девушка или женщина, которую вы находите симпатичной? Я не говорю, что вам обязательно нужно ввязываться в роман, но общение с противоположным полом играет важную роль.

Алан задумался и отрицательно мотнул головой, на что Кристофер ответил:

– Вам надо понять одну вещь – все люди разные, и у всех людей за плечами своя история. Не все что вы видите – может оказаться правдой, и не все так однозначно. Для мужчины – вы в отличной форме и еще достаточно молоды, чтобы запираться в своем доме до конца жизни.

И видимо судьба в очередной раз решила испытать его на прочность в тот же день.

Алан после встречи с психологом заехал в магазин и как обычно сидел за столом уткнувшись взглядом в монитор ноутбука. Совсем скоро должна зайти Нора, и как всегда сообщить, что уходит и… собственно уйти. А он останется здесь еще ненадолго.

В дверь постучали:

– Войдите, – машинально ответил мужчина. Он устало подпирал голову рукой, вглядываясь в цифры. Нет, бизнес был совсем не его стезя, но разбираться в этом оказалось довольно занятно.

– Касса закрыта, я собралась уходить, – Нора переступила порог, закрывая за собой дверь. Она была взволнована. И Алан бы непременно это заметил, если бы поднял на нее взгляд. А еще он бы заметил на ее щеках был легкий румянец от смущения, красивое летнее платье и то, как ей идет ходить с распущенными каштановыми волосами.

– Хороших выходных, – он поднял руку и помахал, как делал это всегда.

Девушка, поправила ремешок сумочки на плече и подошла вплотную к столу.

– Алан…

– Да?

Она замялась:

– Я хотела с тобой поговорить…

Мужчина несколько раз моргнув, осознавая, что Нора оказывается не ушла, а все еще находится в его кабинете. Поняв, что именно она сказала, он поспешно закрыл крышку ноутбука, убрал какие-то бумажки в одну стопку и предложил ей сесть:

– Может чай или кофе?

В одной из книжек, которую он зачем-то купил на ярмарке, было написано, что грамотный руководитель должны быть вежлив и внимателен к своим подчиненным, выслушивать их проблемы и по возможности помогать им. Руководитель – это ответственность не только перед бизнесом, но и перед людьми, которым он дает работу и заработок.

– Нет, спасибо, – девушка скромно улыбнулась. Ей нужно было чуть больше смелости, чтобы посмотреть ему в глаза. Она вздохнула и на одном дыхании тихо произнесла. – Ты мне нравишься…

Все. Она это сказала. Алан нравился ей, и она поняла это примерно с того момента, как он перенял на себя управление магазином. Ей было больно смотреть на него, когда он переживал за отца, когда страдал. Он казался ей одиноким, а сострадание было развито в ней настолько, что девушка спутала это чувство с влюбленностью. Для нее Андервуд был мужчиной, которому она могла бы помочь и, возможно, дать то, что никто другой для него не делал. Он был красив и обаятелен, особенно в последнее время, когда стал гораздо дружелюбнее. Неопытность в делах сердечных и пересмотренные в юности романтические фильмы оставили в ее душе неизгладимый след.

Андервуд был счастлив, что сейчас не пил чай. Иначе вместо простого удивление, он рисковал выплюнуть его прямо на платье девушки.

– Прости, что…? – а вот сейчас, Алан прекрасно слышал, что сказал собеседник, и переспрашивал исключительно для того, чтобы выиграть время.

Любой ответ в такой ситуации, которые не совпадает с тем, который мы нафантазировали сами, воспринимается как насмешка. Вот и сейчас Нора расстроено и испугано посмотрела на мужчину. Ей хотелось провалиться сквозь землю, а еще лучше вернуться в прошлое и не переступать порог магазина никогда. Она представляла себе все совсем иначе, но никак не это.

– Прости, я…, – девушка крепче ухватилась за свою сумочку и метнулась к двери. Мысленно она уже не раз обозвала себя наивной дурой, которая возомнила о себе не Бог весть что.

– Постой, – Андервуд устало потер лоб и встал следом за ней. Все шло слишком идеально, чтобы продолжаться так и дальше. И видимо он прошел еще не все испытания, чтобы завершить этот уровень жизни. – Давай… поговорим.

Нора обернулась. Ее глаза были полны слез от обиды на себя.

– Нет, извини, забудь, – не хватало еще разрыдаться перед мужчиной, которому минуту назад призналась в чувствах.

– Так не пойдет. Присядем? – он дождался, когда девушка выиграла внутреннюю борьбу с собой, и сел напротив нее на стул. – Нора, ты красивая девушка, но я не могу ответить тебе взаимностью.

Вдобавок ко всему она была моложе его на тринадцать лет. А если учесть, что и на мир она смотрела более наивно, то Алан порой и вовсе воспринимал ее как подростка, которых доводилось учить в университете.

Она кивнула, вытирая все-таки скатившуюся слезу:

– А как же…

– Как же что? – мягко спросил Андервуд. Ему очень не нравилась вся ситуация, ему не хотелось сидеть перед ней и что-то объяснять. Вспоминая слова Кристофера про заботу о самом себе, мужчина и правда мог бы ничего ей не говорить. Но тактичное и чрезмерно уважительное отношение к женщинам, которое воспитал в нем отец, приказало заткнуться недавно появившемся установкам.

– Та коробка печенья и… букет? – она подняла на него несчастный взгляд, и Алан в очередной раз убедился, что перед ним сидит не женщина, а девушка. Он бы мог даже назвать ее девочкой, которая запуталась в своих чувствах.

– Коробка печенья, как было сказано в записке, это извинение за все грубости, что я тебе наговорил. А букет… простой подарок на день рождения, – мужчина видел как в ее глазах что-то проясняется.

– То есть.., – Нора закрыла лицо руками. – Какая же я дура. Ради Бога, прости меня. Мне так стыдно… Я подумала, что…

– Хей, все… нормально, – Алан немного помолчал. – Я пойму, если после произошедшего ты захочешь уйти или… Черт, может тебе будет здесь некомфортно работать. Я пойму, правда.

Нора убрала руки от лица, вытирая тыльной стороной ладони слезы:

– Мне нравится тут работать, – девушка совершенно по-детски шмыгнула носом.

– Это… хорошо. Потому что покупателям тоже очень нравится, что ты тут работаешь, – Андервуд старался аккуратно подбирать слова, избегая любого двоякого их трактования.

– А тебе?

Алан пару раз растерянно моргнул:

– Ты… очень ценный сотрудник. Я доволен, что ты хорошо работаешь.

Нора тихо рассмеялась, наблюдая за тем, как мужчина смущенно и крайне аккуратно выбирает, как именно ей ответить. Странным образом этот короткий диалог подействовал на нее отрезвляюще. Нет, так быстро как ей хотелось бы симпатию он не убрал, но девушка определенно стала смотреть на вежливость со стороны Андервуда с другой, правильной стороны. Перед уходом Алан предложил ей взять пару недель отпуска, чтобы окончательно уладить этот момент, а также мужчина мысленно отметил, что именно обсудить с психологом на следующей встрече.

***

Кристофер внимательно посмотрел на Андервуда. Тот выглядел смущенным, когда рассказывал о происшествии с сотрудницей. Если бы это была дружеская беседа, то Браун непременно бы по-доброму посмеялся, особенно когда Алан старался оправдаться, что никаких намеков с его стороны не было.

– Проблема в том, что вы, вероятно, что-то еще испытываете к мисс Пейдж, – Кристофер задумчиво постучал карандашом по блокноту. – Не думали с ней встретиться и обсудить произошедшее?

Алан почувствовал, как похолодели руки:

– Не думаю, что это удачная мысль.

– А я считаю наоборот, – психолог в эту минуту выглядел так, будто открыл что-то великое. – Вы разошлись… тяжело. У вас остался ряд нерешенных проблем. Возможно на этой почве, вы не хотите начинать отношения с кем-то еще, потому что чувствуете, что в глубине ваше сердце все еще принадлежит ей.

– Я уже говорил, что меня не интересуют отношения… теперь, – твердо сказал Алан, машинально крутя фамильное кольцо на пальце.

– Нет, дело не в этом. Даже если через пару лет вы встретите любовь, могут быть проблемы в новых отношениях только из-за того, что вы не решили их в прошлом. Подумайте над этим. А пока могу вам предложить найти еще занятия по душе, которые не оставят вам времени на размышления.

Андервуд все же нашел в себе силы встретиться с Шэрон. Он был неприятно удивлен, когда дверь ему открыл незнакомый мужчина, который, как выяснилось потом, был новым… ухажером Пейдж. Встретила она его, мягко говоря, не очень. И Алан понимал, что у нее были все основания так себя вести. Андервуд объяснил цель своего визита, попытался как-то завязать диалог, но обида Пейдж была так сильна и глубока, впрочем как и все другие ее обиды, что Алан мало что вынес из этой беседы. Но выйдя из ее маленькой квартирки, он закурил и почувствовал, что после этого сомнительного времяпровождения на душе стало все же немного легче.

Немного поразмыслив, Андервуд решил и дальше следовать советам Кристофера. Поэтому вместо простого бега, он теперь стал ходить в спортивный зал с бассейном, вспомнив что когда-то в детстве занимался плаванием и ему это нравилось.

***

Конечно, не все проблемы были решены до конца и работы предстояло еще много, но Кристофер на одном из сеансов сообщил, что теперь их встречи могут проходить реже. Алану необходимо вновь самостоятельно принимать решения, что стало немного сложнее делать в последнее время. Но Браун подбадривал его и уверял, что все получиться.

Они встречались раз в две, а то и в три недели. Психолог с нескрываемой радостью отмечал, что Алан не сдается и совсем скоро полностью перешагнет на новый жизненный этап. Это давало больше сил.

Прошло практически полтора года с момента смерти отца и с первой встречи с Кристофером. Андервуд теперь не отводил взгляд от отражения в ванной, перестав испытывать к себе отвращения. Он был бы лжецом, если бы сказал, что забыл о существовании алкоголя. Но эти мысли были настолько мимолетными, что не задерживались в ее сознании дольше пары секунд.

– Удивите меня, Алан, – сказал Кристофер в одну из последних встреч. – Добавьте в жизнь что-то новое и яркое.

Андервуд усмехнулся. За эти полтора года произошло и так много всего нового. Например, после одного разговора с Брауном мужчина решил продать дом, в котором жил вместе с Шэрон, и сделать ремонт в доме отца. Теперь там где он жил из старых вещей остался только небольшой комод с фотографиями, где прибавилась еще одна – та самая, которую он нашел в альбоме, и его старая комната, которую он решил никак не менять. Но было еще кое-что, на что Алан решался долго.

На следующую встречу после той фразы Андервуд зашел несколько неуверенно. Все это казалось баловством, да и чувствовал он себя пока неуютно. Но заметив его, Кристофер хлопнул в ладони и добродушно усмехнулся: