Текст книги "Лекарство"

– Медея, алло, – Ричард махал перед ее лицом рукой. – Ты где?

Она пару раз моргнула, отводя взгляд от дивана. Лишь в последнюю секунду замечая, что Алан резко повернулся в ее сторону и встал, направляясь к ней.

– Задумалась, – пробормотала Мильтон.

– Привет, – негромко сказал Алан, подойдя ближе.

Она лишь кивнула, все еще стараясь привести мысли в порядок. И как же удачно совпало, что Ричард никогда не лез за словом в карман. Он протянул Андервуду руку:

– Должно быть, мистер Андервуд? Наслышаны, наслышаны. Я – Ричард. Главный менеджер по рекламе и, по всей видимости, единственный светлый ум во всей этой суматохе, не считая ум этой сногсшибательной леди…

Он осекся. А его рука, которая хотела привычным жестом приобнять Мильтон за плечи, опустилась вниз. Ричард был готов поклясться, что холоднее взгляда в жизни не видел. И, пожалуй, видеть бы больше и не хотел.

– Зови, если что, – шепнул он Медее на ухо, низко наклонившись к ней, прежде чем оставив их один на один.

– Николь проводит тебя в кабинет через пару минут. Мне надо подготовить документы и…, – она не договорила, проходя мимо него так быстро, как только позволяли ее шпильки.

Алан стоял, чувствуя на себе пристальный взгляд секретарши и не понимал ровным счетом ничего. И в этом он был не одинок.

Медея, зайдя в кабинет села в свое любимое и самое удобное на всей планете кресло.

– Все в порядке, – тихо пробормотала она, выдыхая. – Пара глотков кофе. И все станет просто отлично.

В дверь постучала Николь, держа в руках чашку кофе. Она уже знала все привычки своего босса – каждая подобная встреча не проходит легко. А единственное, что способно привести в чувства Медею – только «бодрящий напиток, придуманный богами».

– Пригласи, пожалуйста, мистера Андервуда.

– Хорошо, – она забрала папку с документами и как бы между прочим пробормотала. – Где же ты таких мужчин встречаешь, если не секрет? У него такие сильные руки… А голос…

– Я жду, – обрубила Мильтон, совершенно не собираясь даже и близко разбираться, с чего это у Андервуда могут быть «такие сильные руки» и какой-то необычный голос. Вполне себе обычный голос, да и в руках ничего необычного она не замечала…. – Быстрее.

Николь, поспешно кивнула и меньше чем через минуту в кабинет зашел Алан, плотно закрывая за собой дверь. Не дожидаясь приглашения, он сел в кресло напротив, устало потирая виски:

– Видимо это щебетание будет теперь преследовать меня в кошмарах. Не в обиду, но у меня начала уже немного болеть голова. По какому критерию ты выбирала себе секретаршу? – он старался говорить ровным голосом, как будто минуту назад не испытывал никакой ревности. Но его с головой выдавала многословность, так несвойственная ему в подобных моментах.

Медея подняла на него удивленный взгляд. Там в коридоре, смотря на них, ей казалось что Алану более чем понравилось общество Николь. Несмотря на абсурдную тягу к отношениям, секретарша была хорошим человеком. Но видимо Мильтон как всегда в подобных вещах все поняла неправильно. Улыбка против воли озарила ее лицо.

– Она, на удивление, очень многозадачна.

– Да, я уже успел это заметить.

Она ухмыльнулась, но с момента их встречи в офисе именно ей Алан так ни разу и не улыбнулся. Мужчина несколько секунд смотрел на нее внимательным и сосредоточенным взглядом, будто хотел что-то спросить. Но, мотнув головой, он осмотрел кабинет.

За всю жизнь Алан посетил немало подобных мест: кабинеты в университете, психолога Кристофера, доктора Майера, некоторых партнеров по бизнесу и, в конце концов, кабинет в своем магазине. Во всех них сочетался уют и строгость. Что особенно удивительно было для кабинета врача. Там не было лишних вещей, но вместе с этим в каждом из них находилось что-то личное их владельцев.

У Кристофера, например, был маленький плюшевый медведь. Он говорил, что некоторым клиентам это помогает почувствовать себя спокойнее, а Андервуд был уверен, что этот мишка – просто тотемное животное психолога. У многих других стояли какие-то милые статуэтки, но чаще – фотографии близких. У него самого в кабинете стояла фотография с отцом, сделанная на десятый день рождения Алана.

Кабинет Медеи же отличался от всех предыдущих. Только чистый стол с ноутбуком и ежедневником, а за ним – на стене – большая черная картина с золотым слоном. Не считая небольшого шкафа с документами и книгами, разумеется. Ничто не указывало на то, что кабинет принадлежит именно Медее. С таким же успехом здесь мог сидеть кто угодно.

Таких красивых и бездушных кабинетов Алан еще не видел. И лишь только панорамное окно придавало ему немного жизни. В какой-то момент ему стало не по себе. Ему хотелось увидеть маленькую фотографию Сайласа на столе или хотя бы свернутый в несколько раз рисунок мальчишки. Он знал, что дети часто рисуют и дарят все это родителям. Но единственное, на что раз за разом натыкался его внимательный взгляд – картина с золотым слоном.

– Почему именно слон? – он кивнул в сторону картины, не замечая пристального взгляда Медеи, которая не сводила с него глаз, пытаясь понять – что произошло.

– Боюсь мышей.

И лишь на долю секунды в его глазах промелькнула крохотная, еле заметная усмешка. А потом он пододвинулся к столу чуть ближе и сложил руки в замок:

– Начнем?

Бумаги с предварительными расчетами были готовы сегодня в срочном порядке. Алану был показан перечень книг, который подойдет для боксов. А от него требовался список чая и средняя стоимость. Решили что самым лучшим вариантом будет подготовить все к Рождеству. Времени еще много, а первая партия таких боксов планировалась не слишком большой.

– Это весь список? Или будут еще варианты? – он поднял взгляд от бумаг и внимательно посмотрел на Мильтон, которая внимательно смотрела на его руки. – Медея?

Она пару раз моргнула. Черт, она сейчас и правда смотрела на его руки? Женщина устало потерла виски, прогоняя все лишние мысли. Как Николь умудряется подмечать такие детали? И странно, что она и словом не обмолвилась о его черной рубашке… В голове сразу же возникли кадры их утренней встречи, и Медея не могла не отметить что в отличие от Николь, она даже знает, как он выглядит без рубашки.

Андервуд щелкнул пальцами, окончательно вгоняя ее в краску и привлекая к себе внимание.

– Зависаешь немного, – он дернул уголком губ. – Повторю еще раз – это окончательный список или будут еще варианты?

– Максимум один или два. Все зависит от того, как быстро издательства выпустят свои рождественские новинки и как сильно будут продвигать их рекламную кампанию.

– Хорошо, – все документы, кроме одного, были сложены в аккуратную стопочку и отодвинуты на край стола. – Давай попробуем. Где подписать?

Мильтон молча протянула ему ручку и указала на нужные строчки, чувствуя на себе его тяжелый взгляд.

– Спасибо, – прошептала она и, слегка улыбнувшись, с надеждой спросила. – Встретимся в среду?

Мужчина кивнул, оставляя красивую размашистую подпись:

– Да.

– Алан,.. все в порядке?

– В полном, – серьезно ответил он, задвигая стул. – Мистер Ричард не возражает против… этих встреч?

Мильтон могла бы рассмеяться, в полной мере осознав, что эта встреча в офисе принесла лишь дополнительные и ненужные замешательства. Но Алан ждал ее ответ, внимательно заглядывая в самую душу. Ей показалось, что от ответа зависит чья-то жизнь. И, наверное, даже ни одна. Его и ее.

– Нет. Он не имеет никакого права голоса в этой ситуации, – Мильтон улыбнулась, вставая из-за стола. – Просто у кого-то чрезмерно раздутое эго и длинные руки.

Алану не нужны были больше никакие слова. Он кивнул на прощание и вышел из кабинета, оставляя после себя легкий аромат сигарет, вишневого одеколона и тепло от последнего взгляда, который в миг стал чуть более светлым и нежным.

***

Алан: «Привет. Как прошла сделка?)»

Медея с улыбкой прикусила губу. Все прошло как она и хотела – быстро и эффективно.

Медея: «Привет. Успешно»

Алан: «Поздравляю :) Тогда я приезжаю через час?»

Медея: «Да, буду ждать»

Она отложила телефон в сторону, сосредотачиваясь на работе, но из раза в раз взгляд возвращался к черному экрану. Будто вот-вот он должен загореться с новым сообщением от Алана.

Мильтон чувствовала ничем не обоснованную радость, которая переполняла ее. Она не помнила, когда в последний раз просыпалась с улыбкой на лице. А уж такого, что бы она заливисто смеялась над чем-то с Николь, и вовсе никогда не было.

Усмехнувшись самой себе, она перевернула телефоном экраном вниз, чтобы не отвлекаться. Но это не помогло. Лишь больше веселило ее и убеждало, что ей нравиться Алан. Это было глупо отрицать после глубокого самоанализа в ночь с понедельника на вторник. Вместо сна женщина размышляла над своими чувствами и мыслями и пришла к самому просто и одновременно сложному решению. Андервуд ей нравится, и далеко не только как человек.

Крышка ноутбука была непозволительно громко закрыта. Нет, так работа точно не пойдет. Выйдя из кабинета, она решила просто посмотреть как идет работа в офисе.

– Как ты вовремя, – Николь звала ее через весь коридор. – К тебе курьер.

– Я ничего не заказывала, – она нахмурилась. Никакой почты лично на ее имя не было в офисе уже давно. – Ты не можешь сама взять и расписаться?

– Он сказал: «Велено исключительно в руки Медеи Мильтон», – Николь цокнула подводя ее к молодому пареньку, который держал в руки корзину с красивыми красными тюльпанами. – Вот ваша мисс Мильтон.

Он неловко улыбнулся, протягивая ей бумаги:

– Подпишите, пожалуйста, здесь. Спасибо.

– А вы уверены, что это мне? Может это просто в офис? – Медея завороженно смотрела на букет. Последний раз букет ей дарил папа, на день рождение Сайласа. А Питер… Питер всегда считал, что это непрактичный подарок и даже глупый.

– Нет, именно вам.

– А от кого?

– Не могу ответить на это вопрос. Извините, – парнишка подхватил сумку и быстрым шагом вышел из кабинета.

– Какие красивые…, – завороженно прошептала Николь. – Ты знаешь от кого?

Медея осмотрела офис, пытаясь найти ответ на этот вопрос. На глаза попался Ричард, который одобрительно закивал и показал жестом «класс». Но ни за что бы и в мыслях не подумала, что это мог бы быть он. Единственный человек, от которого Медее хотелось получить цветы – был Алан. Но на это можно было бы рассчитывать с таким же успехом, как и найти слиток золота в центре Лондона.

– Не имею понятия…

Медея аккуратно наклонилась к корзинке и глубоко вдохнула сладковатый аромат тюльпанов. Пахло весной, хотя во всем королевстве уже давно была осень.

– Ты знаешь, что означают красные тюльпаны? – Николь не могла перестать думать о букете. – Любовь, страсть и… признание в чувствах. Ты все еще не знаешь, кто бы это мог быть?

Любовь, страсть и… признание в чувствах.

Какая чушь. Тогда даже тот маленький шанс получить цветы от Алана теперь равнялся нулю.

– Не знаю, – пробормотала Медея. До встречи осталось не так уж и много, и чересчур пунктуальный Андервуд уже наверняка ждет ее перед офисом.

Она зашла в кабинет за сумочкой и в тишине и уединении еще раз внимательно посмотрела на букет. Среди крупных бутонов тюльпанов виднелся маленький уголок записки. Ее руки слегка тряслись, пока она аккуратно доставала открытку, а сердце пропустило пару ударов прежде, чем она ее открыла.

И в эту самую секунду Мильтон была готова рассмеяться на весь кабинет, если бы только совсем несвойственный прилив радости и нежности не помешал ей. Все, что было на этой записке, – улыбающийся смайлик. А Медея знала на всем свете только одного подходящего отправителя цветов. И в глубине души ей хотелось узнать, известно ли Алан про то, что означают красные тюльпаны или это просто совпадение.

***

Андервуд стоял на стоянке, недалеко от входа в здание. И он честно признался себе, что ужасно нервничал. Впервые после Шэрон он и правда подумал, что быть может у него есть шанс. И в понедельник ему показалось, что это может быть взаимным. Но мужчина не знал, как она отреагирует на букет, понравиться ли он ей или она всей душой терпеть не может красные тюльпаны?

Медея вышла из здания, разговаривая по телефону и бережно держа в руках корзинку с цветами. На редкость теплый октябрьский ветер играл с ее волосами, а яркие солнечные лучи добавляли им золотые отблески. Алан смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Что-то сегодня в ней было не так. Что-то изменилось. Он был практически уверен, что она наверняка успела съездить сменить прическу или, быть может, у нее новый костюм. Но Мильтон выглядела так, что Алан был готово смотреть на нее еще несколько часов, не смея отводить взгляд.

Она заправила за ухо мешающийся локон волос, который из-за ветра настойчиво лез в глаза и негромко рассмеялась. Бог мой, он никогда еще не видел, чтобы она так смеялась. И чтобы так изящно поправляла волосы, которые практически всегда были распущены.

Андервуд был прав – Медея выглядела невероятно. Он будто увидел ее впервые, разглядел в ней что-то, чего раньше никогда не замечал. Алан был влюблен, и сейчас впервые признался себе в этом. А потому он просто стоял и пытался разгадать, что же в ней изменилось. От чего на его лице появилась улыбка, которой не было уже несколько лет, при взгляде на то, как октябрьский ветер играет в ее волосах. И даже если бы она шла от офиса к нему целую вечность, Алан был бы готов все это время смотреть на нее. Медея выглядела невероятно этим вечером, и знал об этом только он один.

– Спасибо за цветы. Они невероятные, – ее глаза светились таким счастьем, что Алан не мог подобрать нужных слов. Если Медея будет выглядеть так каждый раз, когда он подарит ей букет, то он был готов делать это каждый день.

Андервуд кивнул с теплой улыбкой и, наклонившись к ее уху, прошептал:

– Я рад, что они тебе понравились.

Его дыхание практически обжигало, а по телу прошла дрожь от которой сладко защемило в сердце. Лицо Алана было так близко, а в его глазах было столько нежности, что Мильтон не могла отвести от него взгляда. Она так хотела его поцеловать… Медея не смогла бы вспомнить, когда вообще в последний раз испытывала такое желание. Ей казалось, что ее притягивает к Алану как магнитом. И это пугало и завораживало одновременно. Помедли она всего секунду или две, наверняка бы приподнялась на носочках и аккуратно дотронулась бы до его губ своими. Но Алан выпрямился и с улыбкой открыл для нее дверь машины:

– Поехали?

Она кивнула, разочарованно вздыхая. Вот только Медея не могла сказать к кому она это испытывала – к себе за слабость или к Алану, что он увеличил дистанцию раньше, чем она успела сделать этот опрометчивый шаг.

– У меня совсем пустой холодильник дома. Будешь что-нибудь из китайского ресторана?

Андервуд кивнул с легкой улыбкой:

– Можно. Успеваем к звонку Сайласа?

– Да, более чем.

Еда была заказана по пути к дому, и Алану предстояло подождать не только ее, но и Медею. Он не знал, сколько времени займет разговор с сыном, но был готов ждать столько, сколько потребуется. В конце концов он знал обо всем с самого начала и сейчас, сидя на диване напротив стола, где Мильтон уже ждал включенный ноутбук, еще раз рассматривал ее квартиру.

– Тебя не затруднит встретить курьера, если он придет во время звонка? – она скинула пиджак рядом с ним на диван. – Алан?

Она обернулась и замерла под его взглядом. Андервуд смотрел на нее внимательно, с нежной улыбкой, а в глазах мужчины было что-то такое, от чего перехватывало дыхание.

За всю жизнь Алан встречал немало женщин, и лишь с одной из них он однажды захотел связать свою судьбу. Но ни одна из них не могла сравниться с Медеей. У нее была слегка смугловатая кожа, а декольте ее топа под пиджаком оказалось куда глубже, чем он мог себе представить. Андервуд на миг почувствовал себя подростком, который впервые увидел красивую девушку.

Мужчина моргнул, поднимая взгляд к ее лицу и тут же смущенно отводя его в сторону:

– Да, да. Конечно.

Она коротко улыбнулась, чтобы не смутить его еще сильнее. Но себе Медея призналась, что была совсем непротив. Быстро переодевшись в домашний костюм, женщина собрала волосы в небрежный пучок и села за стол. И как раз вовремя – на экране ноутбука появился входящий от Сайласа и через секунду по всей кухне разнесся радостный голос мальчишки.

Алан улыбнулся. У сына Медеи был такой звонкий голос, и казалось, что он может говорить чуть ли не тысячу слов в минуту. Мужчина не мог разобрать и половину, но на самом деле и не особо стремился этого делать. Все его внимание было приковано в Мильтон.

Она была такой домашней, уютной и у нее было такое радостное выражение лица, когда она говорила с Сайласом, что ни одного сомнения у Алана не осталось – она любит своего сына.

Рядом с диваном был небольшой журнальный столик, на котором лежали чистые листы бумаги. От идеи, которая резко пришла в голову, мужчина ухмыльнулся. Давно, казалось даже в прошлой жизни, когда он преподавал в университете, некоторые работы непутевых студентов он складывал в самолетики и отправлял им.

Положив перед собой чистый лист и взяв карандаш, Алан аккуратно написал ей короткое послание и стал складывать самолетик.

Медея была полностью сосредоточена на разговоре с сыном, стараясь запомнить все, что он рассказывал, пока что-то не ударилось о ее ногу. Она возмущенно и строго, насколько могла это сделать, посмотрела на мужчину, которого, казалось, вся эта ситуация веселит. Но стоило ей увидеть на полу бумажный самолетик, как все возмущение исчезло моментально. В университете она получала такие «весточки», и сейчас ей было любопытно – написано ли что-то на бумаге или нет.

Сайлас продолжал рассказывать про то, как Энди разлил на себя весь суп, а Медея развернула самолетик, раз за разом читая всего одну короткую фразу: «Ты очень красивая». На ее лице сияла счастливая улыбка, а взгляд теперь с периодичностью был направлен на Алана.

В дверь позвонили, и мужчина, поднявшись, направился открыть курьеру.

– Мама, а это кто? – Сайлас успел увидеть лишь мужскую спину, которая скрылась в коридоре.

Мильтон обернулась, ища подходящее слово:

– Друг зашел в гости.

Мальчик на кране забавно прищурился:

– Андрес?

Она отрицательно помотала головой.

– Ричард?

– Мимо, малыш.

– А кто тогда?

– Ты его не знаешь. Его зовут Алан.

– Алан…, – задумчиво протянул мальчик, но вспомнить такого так и не смог. – Он хороший?

– Очень. И у него есть красивая машина, – она заговорщически шепнула, услышав на это восторженный писк сына и тихий смешок Андервуда, которая стал выкладывать еду из пакета на журнальный столик.

– Красная?

– Бордовая.

– Вау, – мальчик от радости чуть ли не хлопнул в ладоши. – Думаю мы с ним поладим.

Медея звонко рассмеялась на такое заявление сына.

– Мам, меня Томми зовет гулять. Ты приедешь через две недели на спектакль? Я играю дерево, – сказала Сайлас с гордостью.

Она в раздумьях прикусила губу, чувствуя на себе внимательный взгляд не только сына, но и Алана, будто ему тоже было важно как она ответит. Мильтон хотела начать что-то менять в своей жизни, и это похоже на отличный вариант.

– Обязательно приеду, малыш.

Он что-то еще радостно проговорил и связь отключилась.

– Красная машина – это какое-то кодовое слово? – усмехнулся Андервуд, когда Медея села рядом с ним на диван, беря в руки свою коробочку с лапшой.

– У моего сына есть две страсти в жизни – динозавры и красные спортивные машины. Ты не представляешь сколько попыток он предпринимал, чтобы заставить Питера купить спорткар.

– Я так понимаю – безуспешно?

– Разумеется. Питер и машины – вещи несовместимые, – она усмехнулась, доставая из пакета бутылку сока. – Хотя сам он в этом вряд ли бы когда-нибудь признался.

– В кого же у него такая тяга к машинам?

– Честно – не знаю. Но единственное предположение – мой отец. Сколько себя помню, у него всегда была машина.

– А ты никогда не хотела водить? Или умеешь?

– Нет. Но мне нравится ездить на машине, – Медея тихо усмехнулась. – Правда, не люблю когда Сэм сильно разгоняется.

– Почему тогда не сказала, что не любишь ездить быстро? – он внимательно посмотрел на нее.

– Не знаю. Потому что с тобой мне не страшно, – Мильтон вздохнула, отставляя наполовину пустую коробочку с лапшой. – Начнем, док?

Андервуд усмехнулся. Сегодняшняя тема была одной из самых важных. И такой она была не только для Медеи, но и для самого Алана. Он это понимал, поэтому накануне долго думал, какие именно вопросы стоит задать. На самом деле от ответов женщины зависело слишком многое, ведь он собирался говорить с ней о Питере. Человеке, с которым она прожила вместе чуть ли не десять лет и с которым ее связывает сын.

– Мы будет разговаривать сегодня о Питере, – Алан видел, что она слегка напряглась. – Расскажи, как вы познакомились?

Медея облокотилась на спинку дивана и слегка прикрыла глаза, на замечая как на ее лице появилась еле заметная улыбка от воспоминаний. Чтобы не происходило у них с Питером сейчас, начало их совместной жизни до сих пор вызывало в ней только тепло и нежность. А Алан старался не задумываться над тем, чем именно вызвана эта улыбка.

– Мы познакомились в старшей школе. Мы с Андресом особо ни с кем не общались, нам вполне хватало общества друг друга, а Питер… Он тоже не особо с кем-то общался. И вышло так, что он влился в нашу скромную компашку. Сначала Пит общался больше в Андресом, но потом мы вроде с ним тоже нашли общий язык.

– А когда начали встречаться?

– После окончания школы. Ничего не знаю на счет него, но я была в него влюблена около года. Он был самым красивым парнем в классе. Синие глаза, темные волосы, высокий… Будет он немного посмелее, наверное стал бы ужасным бабником, – Медея тихо рассмеялась. – Но мне повезло.

– Понятно, – Алан отставил пустую коробочку из-под лапши.

– Стой, – Медея улыбнулась и аккуратно убрала с уголка рта морковку. – Извини.

– Ничего, спасибо. Когда все началось рушиться?

– Наверное после рождения Сайласа, вместе с активным развитием магазина. Мы стали часто ссориться, будто перестали друг друга понимать. Но он всегда приходил меня успокаивать. И когда казалось, что все начало налаживаться, что-то происходило вновь, – Медея сделала глоток сока. – Один раз это было на день рождения Сайласа. Мне надо было срочно поехать на работу. Полетел сервер, кажется. От меня там толку практически не было, но я так переживала, что не могла сидеть сложа руки. Я вернулась поздно, а ни Питера, ни Сайласа дома не было. Они уехали куда-то, и… мне стало так обидно и одиноко, что я просто легла на кровать и расплакалась. Это было ужасно. Не помню, плакала так когда-нибудь до этого момента. Но проснулась я потом все равно в его объятиях. И хоть мы тогда о многом поговорили лучше не стало.

– Ты предложила развод?

– Нет. У меня никогда такой мысли не возникало. Хотя мы жили чуть ли не как соседи. Это была идея Питера, – она невесело усмехнулась.

– Что смешного?

– Потому что все, что происходило до и после, было театром абсурда, – в ее голосе больше не было никакой нежности к мужчине, о котором они беседовали. Только сухие факты и разочарование. – За день до, он уговаривал меня родить второго ребенка. Мол, это укрепит наш брак, работа может отойти на второй план. А потом я возвращаюсь домой и он заявляет, что хочет развод.

– Это странно…

– Да, – пробормотала она задумчиво. – Я тогда так испугалась. Было чувство, что сейчас вся жизнь посыпется как карточный домик. Мы пробовали больше времени проводить вместе, но было уже поздно. И к концу лета решили окончательно развестись. Вот тут и началось самое интересное.

– И что же тут интересного?

– Питер был удивлен, что у нас в стране оказывается нельзя развестись просто так. В итоге развестись захотелось ему, а решать этот вопрос – мне. Единственный вариант был, это по факту измены. Боже, он был так напуган, когда я вернулась с одной встречи с адвокатом и сказала, что он должен мне изменить. До сих пор иногда жалею, что под рукой не было камеры, – она ухмыльнулась. – Я знаю, со стороны все может звучать просто ужасно. Но так и было.

– Не было другого варианта?

– Там есть один вариант, что если супруги живут порознь два года и у них два года не было…, – она замялась, подбирая более удачное слово. – Они не спали вместе, то тоже можно подать на развод. Питер заявил, что этот вариант нам подходит, кроме момента, что мы живем в одном доме.

Алан тихо усмехнулся.

– В общем я отвалила кучу денег, чтобы судебный процесс прошел без проблем. Факт псевдо измены зафиксировали, нас развели и Сайлас по документам остался с Питером. Это было удобнее и… правильнее, наверное. Но по сути это были лишь документы.

– Кроме очевидно, почему ему нужен был развод?

– Он сказал, что,.. Сейчас будет, кстати, прямая цитата, «я не даю ему раскрыться как мужчине», – она задумчиво прожевала кусочек курицы.

– В плане…?

– Многие вопросы, включая его хотелку – развод, решала я. Мы переехали в новый дом, потому что мой бизнес выстрелил.

– А ты всегда была такая… упрямая и уверенная в себе или нет? В смысле, он же наверняка понимал, кому делает предложение руки и сердца.

Медея мягко улыбнулась и покачала головой:

– Я была упрямой, это факт. Но сколько уверенности у меня появилось только когда начала развивать магазин. Питер сам мне дал ключи ко всему. Он занимался сыном, я – всем остальным. На многие вопросы отвечал: «поступай как знаешь».

Алан кивнул, понимая, о чем она говорит. В отношениях всегда виноваты двое, и сейчас пазл сложился. Медея перегнула палку, не сумев себя проконтролировать и вовремя остановить, а Питер и правда сам разрешил ей взять все в свои руки. И там, где он терял контроль, она все делала сама.

– Ты узнала об этом только после развода?

– Нет, до. Я честно пыталась его понять, но… Не могу. В тех ситуациях, которые требует решительности, где он должен проявить свое «мужество», он всегда засовывал его в одно место. А я не могу промолчать, – Мильтон устало потерла лоб. – Джо мне всегда говорит, что я задавила его. Но я не такая, как его новая… жена. Я встречалась с ней всего пару раз и… Она так в него влюблена. До безумия. Она готова сделать для него все. Пит сказал, что вот рядом с ней чувствует себя настоящим мужчиной. Она слушается его во всем. А я не смогла.

– Или не хотела?

Медея подняла на него тяжелый взгляд:

– Я хотела чтобы меня понимали, поддерживали и были рядом. Чтобы мы с ним были… как единое целое. Чтобы он не скидывал на меня ответственность, а умел сказать «нет» там, где этого требуется. У нас с ним разные представления о семье, правда поняли мы это, к сожалению поздно.

– Увы, людям свойственно меняться даже в процессе отношений. Ведь по-началу ваши взгляды сходились, не так ли?

– Да. Да, наверное ты прав, – она усмехнулась. – После развода мне папа всегда говорил, что Питер для меня слишком добрый англичанин.

– А ты не пробовала с ним поговорить после развода?

– Зачем?

– Закрыть этот гештальт.

Медея рассмеялась:

– Господи, мне кажется если мы начнем с ним разговаривать и обсуждать все косяки, то он достанет толстенную книгу жалоб и будет зачитывать мне мои оплошности по датам, – она прокашлялась и проговорила серьезным тоном. – Пятое ноября две тысячи четырнадцатого года. У Медеи сгорела яичница, а я заработал из-за этого изжогу на весь день. И в конце грустный смайлик.

Алан смотрел на нее долгим нечитаемым взглядом, а затем уголки его губ слегка приподнялись в еле заметной полуулыбке. Медея не раз за последние дни наблюдала за его выражением лица, и это было чуть ли не самое максимальное выражение радости и веселья, на которое мужчина был способен.

Но он продолжал на нее смотреть, и постепенно в его глазах промелькнуло что-то новое и одновременно с тем хорошо знакомое. Губы приоткрылись чуть шире, обнажая ровный ряд зубов.

Андервуд впервые с их встречи в сентябре так широко ей улыбнулся. Криво и немного неумело будто делал это впервые.

Медея не смогла сдержать ответной улыбки, глядя на него. И в следующую секунду из его груди вырвался смех. Хрипловатый и громкий смех, который копился внутри два года. Он смеялся так искренне, что похожее Мильтон видела всего лишь раз, когда впервые рассмеялся ее сын. И между полугодовалым мальчиком тогда и взрослым мужчиной сейчас не было никакой разницы.

Алан облокотился на спинку дивана и, прикрыв глаза, глубоко вдохнул вытирая костяшками пальцев слезы, выступившие от смеха. Он был уверен, что никогда в жизни не смеялся так сильно, как сейчас. И никогда в жизни ему не было от этого так радостно.

Мужчина шумно выдохнул и посмотрел на Медею. Она улыбалась, глядя на него, и он не мог не ответить ей тем же. У них были красивые улыбки, такие искренние и радостные, что казалось ни у кого в мире больше таких улыбок быть не может.

– У тебя красивый смех, – завороженно сказала Медея. В ней было столько радости и счастья, потому что она прекрасно понимала, что была первой, кто услышал его смех после долгого молчания.

Алан смущенно улыбнулся, отводя взгляд в сторону. Его так сильно рассмешила какая-то глупость, но он ничего не мог с собой поделать, когда Медея была рядом. Кто-то бы мог подумать, что он определенно начал сходить, и Андервуд не стал бы это отрицать. Ему это нравилось.

– Чем ты была занята, что сожгла яичницу? – с усмешкой спросил Алан, и тут же в него прилетела маленькая подушка, под ее заливистый смех.

– Мне не нужно чем-то заниматься, чтобы у меня что-то подгорело.

– Похвально.

– Я просто отвратительно готовлю. Питеру и Сайласу надо ставить памятники, за то что они ели мою стряпню.

– Прямо-таки отвратительно? – он хитро прищурился.

– Поверь, ты не хочешь этого знать.

– А может быть хочу?

С каждой секундой, с каждой улыбкой, с каждым взглядом им становилось все тяжелее находиться рядом с друг другом. Желание стать ближе становилось сильнее, и чтобы справиться с ним, приходилось прикладывать все больше усилий. Каждому из них.

Андервуд прокашлялся, кладя подушку между ними:

– А если серьезно – не думала и правда поговорить с ним?

– Думаешь это поможет?

– Да. Вообще будет идеально, если он тоже будет с тобой разговаривать, – он немного помолчал и добавил. – Это похоже на воздушный шарик. Напряжение, невысказанные слова копятся внутри, а эмоции, которые их сопровождали, остывают. Остается лишь здравый смысл и факты. Не у всех, но принцип такой. И в конечном итоге этот воздушный шарик просто сдувается, а не взрывается с оглушительными последствиями.

И Медее не нужно было его спрашивать, чтобы понять, что он сам прошел через что-то такое. Ей вспомнились слова Джеймса о том, что Алан сам расскажет о себе, когда придет время и что она может спрашивать его. Так может пришло время?