Текст книги "Лекарство"

– Я подумаю. Но это тяжело.

– Никто не говорил, что будет легко, – он сделал несколько глотков сока. – Отношения ведь важная часть жизни, да?

Мильтон задумчиво кивнула.

– И ты говорила, что Питер сейчас женился на женщине, у которой уже есть ребенок, правильно?

– И скоро родиться еще один. Ну как скоро, в январе наверное.

– А ты не думала когда-нибудь снова вступить в отношения? – тихо спросил он. – Не такие как редкие встречи, а что-то более основательное. Быть может впоследствии с браком и детьми?

Медея отрицательно мотнула головой:

– Нет. Точнее, никогда не думала. Это сложно. Я не успеваю поесть иной раз. Ни один мужчина такого не выдержит…

Она остановилась на середине фразы, уставившись куда-то в стену. Рядом с ней сидел Алан, для которого, возможно, этот вопрос значил куда больше, чем просто беседа про отношения. Могла ли она быть такой категоричной?

Медея бросила на него быстрый взгляд, но он смотрел куда-то в сторону, обдумывая ее слова.

Как бы сложилась ее жизнь, будь рядом с ней не Питер, а Алан? Она улыбнулась этой мысли. В голове почему-то пронеслось тысячи картинок с его улыбкой и серьезным взглядом, который был только у него.

Интересно, каким бы отцом и мужем мог бы быть Алан? И почему-то Мильтон подумала, что Андервуд был бы безупречным. Именно таким, каким она бы могла представить себе идеального мужчину.

– Знаешь, – добавила она тихо. – Нет, наверное смогла бы.

И она была абсолютно искренна в своих словах. Вот только там была совсем маленькая сноска – если бы этим человеком был Алан.

Он слегка улыбнулся, принимая ее слова. Медея определенно успела подумать о чем-то таком, что изменило ее мнение. Вот только о чем?

– Ты его до сих пор любишь?

Мильтон замерла. Она никогда не задумывалась об этом с тех пор, как подписала последний документ по разводу и как прорыдала полночи, не понимая почему слезы душат ее.

– Да, но только как человека, который подарил мне Сайласа и на самом деле незабываемые годы жизни. Но как мужчину – больше нет, – Медея тяжело сглотнула и повернулась к нему. – А ты? Ты до сих пор любишь ту женщину, которую мы встретили в магазине?

Алан поправил упавшие на лицо пряди волос и задумчиво уставился в потолок. Он не чувствовал к Шэрон ничего, до тех пор пока снова не видел ее. И тогда… В груди раз за разом появлялась пустота.

– Нет. Люблю разве что воспоминания. Некоторые.

– Как вы с ней расстались?

Его взгляд был устремлен куда угодно, но не на нее. Он должен быть с ней честен, особенно если хочет от Медеи что-то большее, чем оставшаяся встреча. Но сказать правду было сложнео. Ужасные слова вертелись на языке, а во рту чувствовалась горечь. Как она отреагирует на это?

Алан вздохнул:

– Плохо. Я был пьян и выгнал ее, – он невольно посмотрел на костяшки пальцев, на которых не осталось ни одного шрама от порезов ножом.

– Почему? – шепотом спросила Медея. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.

Мужчина поднял на нее пустой взгляд:

– Потому что она меня не любила, – он видел в глаза Мильтон замешательство и печаль. Алан был так рад, что не увидел там отвращения, и еле заметно улыбнулся. – Там было все куда сложнее. Я не оправдываю себя, но… На самом деле если бы она меня не любила, это было лишь полбеды.

Медея кивнула. Она понимала, что ему тяжело об этом говорить, поэтому решила больше ни о чем его не спрашивать. Ей стало легче, когда она рассказала про Питера. Алан ее понял и был согласен с ней. И Мильтон не знала, чем она заслужила его.

– Хочешь чай?

Он тепло улыбнулся и кивнул. Мужчина с улыбкой смотрел, как Медея ходит по маленькой кухне, как заваривает чай и несет ему кружки. И на душе было так хорошо и спокойно, что не хотелось уходить отсюда.

От чая пахло апельсином и корицей. Сделав глоток, он одобрительно закивал:

– Вкусно. Не подскажешь, где покупала?

Она ничего не ответила, лишь тихо рассмеялась. И им не нужно было разговаривать, чтобы обмениваться взглядами и улыбками, для которых слова были лишними.

Стоя на пороге, Медея внимательно смотрела на него. Хотелось впервые в жизни поступить не так как велит разум, а как просит сердце – опрометчиво предложить ему остаться. И ей казалось, что он бы согласился. Потому что такого взгляда, от которого бросало в жар, она не видела никогда.

– Ты простишь мне одну наглость? – тихо спросил он, наклоняясь к Медее чуть ближе.

И ей хватило смелости только кивнуть. Мильтон не понимала, куда делать ее наглость и напористость. Рядом с ним она чувствовала себя совсем иначе. И ей это нравилось.

Алан бережно взял ее за руку и поднес к губам, оставляя на тыльной стороне ладони долгий нежный поцелуй. Он неотрывно смотрел ей в глаза, а в его взгляде было столько чувств и страсти, что у нее перехватило дыхание.

– До встречи в субботу? – с надеждой спросил Алан, отпуская ее руку.

– До встречи, – тихо с совершенно влюбленной улыбкой ответила Медея, провожая его.

Глава IX

Алан: «Доброе утро) Где бы ты хотела провести встречу?»

Медея: «Доброе) Не знаю. Какие есть предложения?

Алан: «Я могу приехать к тебе. Ты можешь приехать ко мне в магазин, и потом мы отправимся либо на прогулку, либо ко мне. Всегда есть вариант с каким-нибудь кафе или рестораном»

Медея: «Мне нравится комбинированный второй вариант, только если на улице сегодня не слишком холодно»

Алан: «Не солнечная Греция, но для дождливого октябрьского Лондона достаточно тепло :)»

Мильтон тихо рассмеялась, бросая взгляд на букет красных тюльпанов.

Медея: «Хорошо, буду через тридцать минут»

Она приехала в магазин через двадцать минут. Аккуратно открыв дверь, чтобы не звенеть раздражающим колокольчиком больше необходимого, она прислушалась. Из кабинета раздавались два мужских голос. Один определенно принадлежал Алану, а второй Медея слышала впервые. Неизвестный говорил хрипловатым басом. А так как помимо прочего она все же была немного любопытной, то Мильтон просто стала рассматривать стоящие на полках банки с чаем, прислушиваясь к разговору.

– Какой бы классный бренди ты мне не предлагал, я все равно все еще обижаюсь на тебя, чувак. Совсем забыл про старого друга.

– Ну, а ты? – с усмешкой произнес Алан.

– Я-то что? Я тебя не трогал. Думал тебе время нужно. А ты блядь пропал с радаров.

– Забыли? У меня есть еще бутылка виски.

– Подкупаешь меня, да? – неизвестный мужчина громко расхохотался. – Ты чего не заходишь-то? Если бы моя матушка не вспомнила, что сто лет назад здесь покупала какой-то чай, я бы даже не догадался тебя здесь искать.

– Потому что ты из своего бара не выходишь.

– Зря ты так говоришь. Я там, кстати, неделю не появлялся.

– Чего это ты так? – послышались шаги, и Медея отступила в сторону, чтобы ее не было видно из кабинета.

– Я влюбился, чувак. Не поверишь, но она просто богиня. Три дня. Три, мать его дня, мы не выходили из спальни.

– Тебе понадобилось двести женщин, чтобы влюбиться?

– Сто сорок семь, но не суть. У нее такие…

Медея, решила что явно не те разговоры, которые ей хотелось бы слышать, и поспешила к двери. Лучше она аккуратно выскользнет на улицу, или просто сделает вид что только что зашла, нарушая диалог. Мильтон практически подошла, к двери, как услышала ответ Алана:

– Избавь меня от подробностей. Не хочу слушать порнуху, особенно из твоих уст.

– Ты же должен хоть как-то получать контент для взрослых, чувак. И документальный фильм про размножение черепах не в счет.

Колокольчик звякнул громче благодаря стараниям Медеи. В кабинете послышались громкие и быстрые шаги и через секунду из кабинета выглянул Алан. И стоило ему заметить Мильтон, как он широко улыбнулся.

– Привет, я сейчас.

Вскоре по лестнице вслед за Андервудом спустился высокий коренастый мужчина. У него была достаточно эффектная внешность – густая рыжая борода, не менее рыжие волосы, а руки от кистей до локтя были забиты татуировками. А у читывая то, о чем он говорил в кабинете, Медея безошибочно определила, что перед ней бабник. Но довольно харизматичный.

– Бро, торопишься? – пробасил он и, переведя взгляд на Мильтон, присвистнул.

– Да, – Алан встал за кассу, закрывая ее и убирая документы. – Медея знакомься – мой друг – Стью. Стью – это Медея.

– Вообще меня зовут Стивен, – он преступно обаятельно улыбнулся, подходя ближе. – У вас очаровательное имя, Медея.

– Приятно познакомиться, – без излишнего интереса ответила она, тем не менее внимательно его рассматривая.

Он кивнул и отошел к Алану, говоря так тихо, чтобы Медея не услышала:

– Знакомая?

Андервуд кивнул.

– Красивая, – Флетчер бросил на нее заинтересованный взгляд и слегка наклонил голову вправо, будто это помогало лучше разглядеть ее. И своим профессиональным взглядом он смело мог заявить, что посмотреть было на что. – Твоя?

Алан замер. Ему было достаточно сказать Стью, чтобы он просто даже и не думал пытаться затащить ее в постель. Но он кивнул, не сводя с нее взгляда.

– Только она об это еще не знает, я прав? – он хлопнул друга по плечу и расхохотался. – Не парься. Я ведь уже влюблен как никак.

Флетчер оттолкнулся от прилавка и подошел к Медее:

– Позвольте полюбопытствовать, вы знакомы с мистером Джеймсом и миссис Роксаной?

Медею забавляла его речь, но она постаралась отвечать также серьезно:

– Скажу даже больше, я знакома с мисс Белль.

– Маленькая мисс Белль – само очарование, – он повернулся к Алану. – Джеймс успел тебя немного опозорить?

– Да. Он был в ударе.

– Уверен, ты не отставал, – Стью еле заметно подмигну Мильтон. – Знаете, мне иногда искренне жаль, что этот немолодой человек больше не пьет. Боюсь вряд ли вам выпадет честь услышать его песни в караоке и танцы.

– Ну что вы, я вполне видела как он танцует, – хихикнула Медея, переводя взгляд на Алана, который смотрел на них исподлобья. Он любил своих друзей кроме тех моментов, когда они до ужаса раздражали его. Сейчас был один из них. И Флетчера это касалось в особенности, Алан никогда не знал, чего от него ожидать.

– Невероятно, – он ободряюще закивал. – Но боюсь мы с вами говорим о разных танцах.

– Я – о классике, а вы?

– А мы…, – он нагло ухмыльнулся. – О стриптизе, разумеется.

– Забирай чай для своей матушке и передавай ей скорейшего выздоровления, – сквозь зубы пробормотал Алан..

Стью расхохотался и, взяв пакет с чаем, направился к выходу:

– Чувак, приходи в бар. Я ради тебя даже безалкогольное меня ввел.

– Ты ввел его в угоду трендам, а не ради меня, – крикнул ему вдогонку Алан, переводя взгляд на Медею. – Извини.

– Ничего. Это все твои друзья или мне стоит готовится к худшему? – с улыбкой произнесла она, подходя ближе.

– Нет, это была вишенка на торте.

Она усмехнулась, поправляя сумочку:

– Стоит ли мне спросить, о чем говорил Стью, который Стивен?

Андервуд поджал губы и отрицательно мотнул головой:

– Эта тайна умрет вместе с ним.

– Но ты определенно знаешь, что он имел ввиду? – не унималась Мильтон. Глупо отрицать, что ей было не любопытно. Но больше этого, ее забавляла сама ситуация.

– Не имею ни малейшего понятия, – он слегка прищурился и открыл перед ней дверь. – Прогулка или пойдем ко мне?

И своим согласием Медея даже не дала Алану задуматься над тем, как неоднозначно прозвучало предложение.

Мужчина закурил, поднимая ворот куртки:

– Готова к последней беседе?

Нет, она не была готова ни к этой беседе, какой бы она не была, ни к тому, что возможно это их последняя встреча. Медея судорожно пыталась придумать хоть какую-то причину для еще одной встречи, но пока в голову ничего не шло. И ей не оставалось ничего, кроме того как кивнуть:

– Давай, док.

– Я хочу поговорить с тобой о поддержке – о твоих родителях и друзьях. Расскажи еще раз, как они относятся к твоему магазину?

Мильтон вздохнула:

– Родители… Папа еще более или менее. Он вообще во многих вещах лоялен, кроме химии, – она хитро посмотрела на Алана, который тихо рассмеялся

– А помимо этого?

– Он смирился. Иногда даже спрашивает как дела. В общих чертах. А мама… Она до сих пор припоминает мне, что я разрушила такой прекрасный брак и, цитирую: «Бедный мальчик. Наверное чувствует себя использованным».

– Прямая цитата? – удивился Алан.

– Запатентованная, – она вздохнула. – У меня с ней всегда были не совсем гладкие отношения. Потом, ближе к университету, мне казалось что все отлично. Она просто обожает Питера. Ну, а после развода все стало… не стабильно.

– Мне жаль, – его рука случайно коснулась руки Медеи, заставляя ее слегка вздрогнуть.

– Но папа говорит, что она интересуется магазином, просто не показывает этого мне, чтобы не поощрять «дурные наклонности», – она вздохнула. – А друзья… Андрес в доли, так что хорошо относится. А Джо… Джо она просто оптимистка. У нее нет других вариантов.

– Хорошо. А как они отнеслись к вашему с Питером разводу? – тихо спросил Андервуд.

– Про маму я уже сказала. Папа… Он по-своему любил Питера, но однажды признался мне, что Пит бы со мной не справился. И рано или поздно это бы произошло. Но папа меня не оправдывает. Он говорит, что я сама во всем виновата.

– В отношениях всегда виноваты двое. Судя по твоим рассказам Питеру не хватало какого-то внутреннего стержня. А у кого-то в отношениях он должен быть.

Медея верила каждому его слову и чувствовала, что он по-настоящему понимает ее. Не соглашается с ней, ради того, чтобы поддержать беседу, а искренне верит в то, что говорит.

Мильтон вздохнула и аккуратно дотронулась до его руки, продолжая смотреть на улицу. И через секунду она почувствовала как Алан бережно сжал ее руку в своей большой горячей ладони. Хотелось просто идти так. Долго. В молчании. И ощущать его прикосновение.

– А друзья?

– Никак. Они просто приняли это, но… Я чувствую, что они не понимают и пятой части всех проблем. Со стороны все выглядит так: я – стерва, которая в момент захотела забить на сына и мужа в угоду своих интересов. И тут есть доля правды. Только…

– Не говори так про себя, – серьезно произнес мужчина, внимательно смотря ей прямо в глаза. – Никогда не говори так про себя.

– Но ведь это правда…

– Лишь доля. Никогда не говори такие грубые и категоричные вещи по отношению к себе, хорошо?

Медея кивнула, отводя взгляд:

– Хорошо. Андрес на самом деле даже не вмешивался. Но ни для кого это не стало удивлением. Джо пыталась мне объяснить хоть что-то, как-то прояснить позицию Питера, но одновременно с тем она так сильно поддерживала меня, что ничего путевого из этого не вышло.

– Никто из них не знает, в чем ошибки Питера?

– Джо. И только по моим словам. Это странно, но…, – Мильтон немного помолчала подбирая нужные слова. – В компании он совсем другой. А с тех пор как начал жить с… новой женой, то его очень тяжело узнать. И когда я говорю что-то про него, то понимаю, кроме меня никто не видел, как он не может в экстренной ситуации связать и пары слов. Потому что такое у него происходит только при мне.

– Тяжело, когда другим остается верить только на слово. Ты никогда не знаешь, где правда, а где иллюзия.

– Точно. У тебя такое было? – задумчиво спросила Медея, всматриваясь в пустоту улицы. – Что тебе вроде верят, поддерживают, но на самом деле не понимают?

Алан задумался.

– Наверное нет. Меня либо не понимали, либо понимали от и до, – он достал ключи. – Голодна?

– Немного. Хорошо, к тебе не возникает лишних вопросов, – они зашли в дом, с котором было в разы уютнее, чем на улице.

– Да, наверное, – Алан помог ей снять пальто, аккуратно повесив его на вешалку. – Ты пробовала объяснить маме почему все сложилось именно так?

– Что ты имеешь ввиду?

– Объяснить, почему у вас с Питером начались проблемы. Она наверняка должна тебя понять. В смысле…, – он щелкнул пальцами, подбирая подходящее слово. – Судя по твоим рассказам, вряд ли она просто домохозяйка, которая во всем слушается мужа. Извини, если не прав.

Медея негромко рассмеялась:

– Точно. У меня папа куда более эмоционально спокоен. Но как бы там не было, есть правило, что последнее слово всегда за ним. И мама с этим соглашается, даже если ей что-то не нравится. А с Питером…

– Все по-другому, я понимаю. Вот это ты всегда можешь попробовать объяснить ей, – Алан задумчиво открыл холодильник. – Как на счет пасты с томатным соусом и с курицей, фаршированной сыром? И Салат.

– Звучит так, как будто я попала в ресторан как минимум с двумя звездами Мишлен.

Он ничего не ответил, стараясь выглядеть не слишком хитрым и веселым.

– Алан…, – оно подошла к нему со спины, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки. Он был всего на голову или полторы выше нее. Куда ниже Питера. И она не могла сказать, что у него широкие плечи, но Медея чувствовала что-то такое, отчего хотелось обнять его, провести рукой по спине.

– Да?

– Расскажи что-нибудь о себе, – Мильтон обошла его, вставая рядом и наблюдая за тем, как она нарезает овощи.

Мужчина коротко усмехнулся:

– Что ты хочешь знать?

– Что-нибудь. Вы кажетесь такими разными с Джеймсом и Стью. Не представляю, как вы познакомились…

– С Джеймсом мы жили всю жизнь по соседству. У него дом через две улицы. А потом вместе с ним мы подружились со Стью в школе. Честно, до конца сам не понимаю как мы дружим все эти годы. Как там модно сейчас говорить – у нас всю жизнь были токсичные отношения.

Медея рассмеялась:

– Это я уже поняла.

– Вот видишь, а они и не пытаются это скрыть. Но если без шуток, мы очень похожи… Лет до двадцати точно были. А потом как-то отделаешься потихоньку. Тяжеловато было в университете. Мой ритм жизни не слишком совпадал с тем, который требуется от профессора.

– Но ты все же стал преподавать.

– Да, – сказал он не без некого самодовольства. – Это оказался, любопытный опыт.

– Не хотел бы вернуться к этому снова?

Руки Андервуда замерли над разделочной доской, всего на несколько секунд, а потом вернулись к прежнему ритму нарезания томатов:

– Нет. Это пройденный этап.

– А почему ты уволился? Если тебе нравилось…

– Так сложились обстоятельства, – спокойно ответил Алан, поставив вариться спагетти, и внимательно посмотрел на нее. Если он хочет чего-то больше, то должен рассказать ей обо всем. Это будет честно. – У отца обнаружили рак. Он до этого тяжело переболел пневмонией. Так вышло, что обнаружить его смогли только на третьей стадии. Отцу было практически восемьдесят. Он сгорел за полгода, и… Работа в университете не особо вяжется с магазином и вечными разъездами по больницам. Да и чего таить, от магазина доход куда больше, чем от работы профессора.

– Мне жаль, – прошептала Мильтон. Она поняла, что отец Алана умер, но… Вряд ли могла бы представить настолько сложную ситуацию. И…

Мильтон подняла на него тяжелый, печальный взгляд. Пазл сложился. За два года он не только пытался справиться с болезнью отца, не только бросил работу ради семейного дела, но и расстался с женщиной, которую любил.

И Алану не составило труда, чтобы понять, – о чем именно она думает. Мужчина кивнул и сел на стул, продолжая неотрывно смотреть на нее:

– Ты хочешь узнать что-то еще…, – он не спрашивал. Утверждал. Все было понятно без слов. – Все в порядке.

Медея села напротив:

– Я правильно понимаю, что уход из университета, смерть отца и расставание с той женщиной – все произошло в одно время?

– Да, – спокойно ответил Алан. – Это оказалось намного больнее и сложнее, чем можно себе представить. Особенно для человека, который никогда в жизни по-настоящему не встречался с проблемами.

– Почему вы расстались? – аккуратно спросила она, вспоминая их прошлый разговор.

Взгляд Алана был устремлен на столешницу. Он не любил вспоминать об этом. И хоть боль от того времени притупилась благодаря работе с психологом, ему все еще было ужасно стыдно за многие вещи. Но хуже было то, что Андервуд не знал, – как на это отреагирует Медея.

– У Шэрон были тяжелые отношения со своими родителями. И как бы мой отец не старался принять ее в нашу маленькую семью, она держалась на дистанции. Когда отец заболел, она пыталась поддерживать меня так, как умела. Собственно, тут тоже проблема, ведь за семь лет у нас то особо и проблем не было. Даже ссор как таковых. Разве что один раз. И то, ссорой не назовешь в привычном понимании, – он хмыкнул, обводя указательным пальцем узор дерева на столешнице. – Но она отказывалась понимать и принимать происходящее. Ей не нравилось, что в ее спокойный мир ворвалось что-то. Наверное, мне хотелось от нее больше поддержки, но вместо этого она предложила мне сходить расслабиться к Стью. У него свой бар.

Алан поднял на нее тяжелый взгляд, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию. Но ее большие карие глаза внимательно следили за каждым его словом, за каждым движением.

– Алкоголь оказался отличным средством, помогающий без проблем заснуть, не думая о лишним. Расписание было такое: я просыпался, ехал в магазин, потом возвращался домой чтобы закинуть вещи и продукты и ехал в больницу. А потом в бар или сразу домой. Зависело от настроения. Потом отцу стало хуже. Он не мог уже самостоятельно передвигаться, а меня даже не узнавал. Нужно было больше денег на лечение и… я не мог оставлять его там одного надолго. А Шэрон не хотела этого понимать. Ей хотелось, чтобы все было как раньше. Только в радости и никакого горя. И все просто – в один день она переступила черту. Я был пьян, и сказал ей, чтобы собирала вещи. Утром ее быть в доме не должно. А она… Она ушла тем же вечером. Мы встречались после всего дважды – когда по совету психолога я пришел поговорить с ней и вот – на этой неделе.

На кухне стояла гробовая тишина. Алан смотрел на Медею, в любую секунду ожидая что она встанет и уйдет, а Мильтон смотрела перед собой невидящим взглядом, обдумывая услышанное. Был слышен лишь шум кипящей воды и проезжающих по улице редких машин.

– Это длилось два года?

Мужчина отрицательно мотнул головой:

– Нет. Первые полгода, прямо до Рождества.

– А что было потом?

В его глазах было столько пустоты, что ей стало не по себе:

– Я… Я не помню следующие полгода. Как будто это был один длинный день. Я очень жалею о многих вещах. Я повел себя отвратительно с Шэрон. И просто ужасно было балансировать на грани алкогольной зависимости, – он на секунду прикрыл глаза и встал, подходя к плите.

Вот и все. Он сказал то, что должен был сказать и будь что будет. Алан был напряжен. Но не потому, что воспоминания с новой силой причиняли ему боль, а потому что он не знал, как отреагирует Медея.

Мужчина был настолько погружен в свои мысли, что не услышал, как тихо отодвинулся стул Медеи, и как она медленно подошла к нему. Ей понадобилась всего секунда, чтобы отбросить все сомнения и аккуратно, нежно и бережно обнять его, прижимаясь щекой к его спине. Его сердце отбивало сумасшедший ритм и казалось, что в любую секунду оно может выскочить из груди.

Она услышала как Алан облегченно выдохнул, а с его плеч спало напряжение.

– Мне жаль, – тихо прошептала Мильтон.

Внутри него все перевернулось. Последний раз его так обнимала Шэрон, нежно целуя между лопаток и заставляя сердце биться в несколько раз чаще. А теперь это делала Медея. И в ее объятиях он чувствовал столько нежности и поддержки, сколько не ощущал никогда.

Алан дрожащей рукой дотронулся до ее ладони и прикрыл глаза. До этого момента он и не понимал, чего ему на самом деле не хватало.

– Извини, – пробормотала тихо Медея и попыталась отстраниться, но он лишь сильнее сжал ее руку, прижимая к груди.

– Еще немного, – и тише добавил. – Пожалуйста

И Медея обняла крепче, улыбаясь ему в спину.

– Я хочу, чтобы ты знала, – немного помолчав, произнес Алан, поворачиваясь к ней и заглядывая в ее большие карие и до невозможности красивые глаза. – Это все в прошлом. Я рассказал и вспомнил об этом только потому, что тебе нужно было это узнать.

– Все ошибаются, все делают неправильные вещи. Нельзя нести это бремя всю жизнь.

Он кивнул:

– Надеюсь, ты это тоже понимаешь.

Они говорили это друг друге и себе, удивляясь насколько похожими могут оказаться такие разные жизненные пути. Медея, которая винила себя за все произошедшее в семьей, и Алан, который винил себя за проявленную слабость и оставленную силу духа.

Он неотрывно смотрел ей в глаза и тяжело дышал, борясь с желание поцеловать ее прямо сейчас. Здесь. На кухне. У нее были такие красивые глаза, и сколько бы Алан не видел глаз в своей жизни, ни в одних он не нашел столько понимания и нежности. Все предыдущее меркло рядом с ней. Она могла затмить собой любого человека в его жизни и делала это с таким успехом, что у мужчины перехватывало дыхание.

Наклонись он еще немного вперед, и Медея непременно бы немного привстала на носочках и вжалась своими губами в его. Ему показалось что он уже чувствует на своем лице ее горячее дыхание и не менее горячий поцелуй.

Он зажмурился, борясь с собой, и еле заметно мотнул головой. Нет, не сейчас.

– Обед скоро будет готов, – слегка хрипловатым голосом прошептал он, отстраняясь и стараясь не встречаться с ее взглядом, в котором плескалось разочарование. – Если хочешь, можешь подняться на второй этаж. Слева – спальня, справа – ванная и моя старая комната.

Медея кивнула. Ей казалось, что… Что он сейчас ее поцелует, но видимо Алану нужно немного времени. И ей тоже.

Она вышла с кухни, слыша за спиной щелчок зажигалки и его тяжелый выдох. Поднимаясь по лестнице, Медея посмотрела на входящие сообщения. Одно и электронных писем было с вложением.

Мильтон нахмурилась, открывая его. Но все оказалось лучше, чем она могла себе представить. Один из новых партнеров прислал ей два билета в театр на следующий четверг, и она знала, кого хочет пригласить.

Быстро заглянув в спальню, она направилась в «старую комнату» Алана и улыбнулась, застыв на пороге. Около стены стояла односпальная кровать, стена рядом была обклеена постерам разных музыкальных групп. Рядом стоял небольшой шкаф с книгами, стол и две гитары на подставке. Это была настолько подростковая комната, что у Медеи сложилось впечатление, что она попала в какой-то сериал.

Ее комната в доме родителей, тоже не подверглась никаким изменениям. Разве что она забрала оттуда пару личных вещей, а так, кажется, там до сих пор висел какой-то розовый постер.

Тихо усмехнувшись, Мильтон подошла к шкафу, рассматривая корешки книг. Тут было много из классики, какие-то справочники по химии, пара книг на иностранном языке и много фантастики. Слишком много фантастики для человека, который не любит Звездные войны.

– Это дом твоего отца? – спросила она, не оборачиваясь, услышав позади себя скрип пола.

– Да. Я вернулся перед смертью отца.

– А почему решил ничего не делать со своей старой комнатой?

Он пожал плечами и подошел ближе:

– Не знаю. Она мне нравится. Тем более сейчас это больше напоминает заброшенную библиотеку на окраине Лондона, куда заходят раз в полгода.

– Да ладно. А я думала ты здесь сидишь долгими вечерами и ностальгируешь по…, – Медея прищурилась, выбирая какую-нибудь книгу. – По Саргассам в космосе.

Алан тихо рассмеялся:

– Нет. Я может и старый, но еще не до такой степени чтобы предаваться настолько сильной ностальгии.

– Играешь? – ее внимание в момент переключилось на гитары. Медее так нравилось открывать Алана с другой стороны, узнавать о нем что-то такое, что до этого было покрыто тайной.

– Типа того. Но давно не брал их в руки.

– Кто научил?

– Папа. Он был музыкантом. В свои годы даже довольно известным в каких-то кругах.

– Правда? – Медеи казалось, что он просто шутит. Вся его жизнь в какой-то момент напоминала историю героя фильма – свой магазин с древней историей, отец – музыкант.

– Они даже один альбом записали, – Алан с улыбкой окинул взглядом комнату. – Все готово. Пойдем?

На столе их ждал сок, салат и две тарелки со спагетти, политыми кетчупом, и нагеттсами, от которых исходил слабый сырный аромат.

– Паста с томатным соусом и курица фаршированная сыром? – с веселой улыбкой уточнила Медея, поворачиваясь к мужчине и встречаясь с его хитрым взглядом.

– Все верно, мисс, – он шутливо поклонился и, обойдя ее, отодвинул стул. – Приятного аппетита.

Когда обед был практически съеден, Алан отодвинул от себя тарелку и внимательно посмотрел на Медею:

– Я хотел бы подытожить все наши встречи, – с легкой улыбкой начал он. Тем не менее за этой улыбкой скрывалась грусть. И пусть Медея не видела ее, но чувствовала всем сердцем. Или хотела чувствовать. – То, о чем мы с тобой разговаривали и обсуждали, увы, вершина айсберга. Не хочу быть банальным, но лучше фразы мне не подобрать. Я правда рад, что у тебя стало получаться уходить домой раньше, не выходить на работу в выходные. Также надеюсь, что все сложить хорошо, и ты поедешь к Сайласу в школу и поговоришь с родителями, Питером и друзьями. И еще я верю, что ты сможешь найти себя. Не застревай в работе и всегда помни, ради чего ты изначально начала работать, – Алан отсалютовал ей стаканом сока и подмигнул, делая несколько глотков.

– Спасибо тебе за все, – Медея последовала его примеру с соком, а потом тихо спросила. – Это наша последняя встреча?

Его взгляд стал задумчивым. Мужчина помолчал несколько секунд, прежде чем нашлись слова для ответа:

– В рамках подобных бесед – да, но… Я был бы не против встретиться просто так, – он бросил на нее быстрый взгляд, тут же возвращая его тарелке. – Если только ты не считаешь это слишком навязчивым с моей стороны.

Медея тихо рассмеялась, с облегчением выдыхая и вспоминая, как про эту самую навязчивость сама ему говорила во время поездки в джазовый ресторан. Подумать только, прошло чуть ли не полтора месяца, а кажется будто они ездили туда вчера…

– Нет, – она улыбнулась ему с такой невероятной нежностью, что у Алан защемило сердце. – Я… Мне подарили два билета в театр на следующий четверг. Хотела предложить тебе составить мне компанию, только если ты не находишь это занятие достаточно скучным и не думаешь, что теперь мое общество будет навязчивым.

Он с облегчением рассмеялся своим слегка хрипловатым добрым смехом, и Медея поняла, что влюбляется в него с каждой секундой все больше и больше. Она не помнила, испытывала ли с Питером такие же ощущения, но именно сейчас все казалось настолько правильным и настоящим, что никаких сомнений не оставалась. И глядя на Алана, который за эти полтора месяца изменил ее жизнь, который понимал ее как никто другой, который с такой нежностью смотрел на нее и дарил ей такие счастливые улыбки, Мильтон понимала, он не нравиться ей как просто человек, как просто друг. Она влюблена в него. И Алан был именно тем мужчиной, с которым бы ей хотелось провести вместе еще не один вечер, и, как с откровением она призналась себе, ночь.

– Звучит отлично. Давно, на самом деле не был в театре. Мы пойдем туда как полагается или как… бунтари?