Текст книги "Любовь Носорога"

Глава 15

 
Темные твои глаза, темные…
И страшные.
Мысли мои потаенные
До мурашек.
Не хочу опять, опять!
И не буду.
И учусь дышать. Дышать.
Через чудо.
И хочу забыть, забыть.
Забываю.
Только как теперь мне быть?
Нет. Не знаю.
 

М. Зайцева.

– Поля! – сеструля, наглое создание, совершенно не услышавшее моих слов накануне и сидевшее дома, вместо того, чтоб идти курсовую сдавать, кинулась ко мне сразу же, едва я переступила порог. – Наконец-то! Я уже хотела в полицию…

Я, присев на пуфик в прихожей и откинувшись на стену, лишь устало усмехнулась. Наивная какая она у меня. Вымахала выше на голову, красотка, конечно, не то что я… Но дура редкая. Какая полиция? Куда? К Носорогу? Посмотрела бы я на это…

– Ты как? Давай помогу…

Она наклонилась, собираясь туфли с меня снимать. Я, честно говоря, слегка обалдев, хотя, казалось, сил на любые эмоции уже не оставалось, наблюдала за этой невероятной картиной. Чтоб моя Ленка… Эта коза наглая и надменная…

– Лен… – я ухватила ее за руки, уже потянувшиеся к моим ногам, останавливая сумасшествие, – угомонись, а? Я посижу сейчас и пойду…

– Поля, – Ленка так и осталась сидеть у моих ног, и, внезапно подавшись вперед, обняла колени, положила голову. Если б можно было обалдеть еще больше, то я б это точно сделала. Невероятное событие! Моя сеструля ластится! Да такого не было… Да с дня похорон родителей, наверно… Мы с ней тогда вернулись в пустую квартиру, огляделись, и внезапно настигло осознание, одновременно. Что вот оно. Все. Не будет больше так, как раньше. И мамы не будет. И папы. Их голосов, таких привычных, раньше надоедавших, когда тишины хотелось, и чтоб не лезли со своими расспросами, не будет. Аромата чая, зеленого, китайского, который так любил папа. Маминых слишком сладких духов.

Квартира наша встретила нас могильным холодом и пустотой. Словно мы с Ленкой тоже в гробу оказались. Вместе с родителями. И вот тогда я и заплакала впервые с момента, когда узнала об аварии. Не заплакала, завыла. Без слез. Без голоса. Стояла и выла, внутри себя. И чувствовала, что все. Это все. Я сейчас просто сяду посреди этого гроба и сделаю то, что и должен делать человек, которого похоронили живым. То есть умру.

И отмерла я только, когда почувствовала рядом живое копошащееся тепло. Моя сестра, единственный родной человек, который у меня остался, отвела меня к дивану, усадила и села сама рядом прямо на пол, обняв мои ноги и положив голову на колени. И так мы с ней и просидели, даже не знаю, сколько времени.

И каким-то образом нашли силы, друг в друге начерпали, чтоб жить дальше. И жили. Плохо ли, хорошо ли… Но жили. И не вспоминали об этом, никогда.

Я, признаться, думала, что Ленка уже и не помнит этого всего. И не думает, эгоистка мелкая, даже. А нет. Помнит.

Я машинально погладила пушистую каштановую макушку, Ленка подняла на меня заплаканные глаза.

– Поль… Ну прости меня, пожалуйста! Я не хотела, Поль… Правда! Не хотела! И к ним не садилась, они с танцпола прямо вытащили…

Я оглаживала ее мокрые щеки, смотрела на длинные слипшиеся от слез стрелки ресниц. Конечно я верила ей. И понимала все. Сеструля у меня, конечно, дура, и головы совсем нет, но вот распутством никогда не отличалась. Не водилось за ней такого. Наоборот, любительница помурыжить, поиграть на нервах несчастных пацанов, что бегали за ней, как собачки на привязи. Еще со школы.

И в то, что она не собиралась развлекаться с отморозками, я тоже верила. И то, что, наверняка, даже повода не давала, просто танцуя, тоже. Им и не нужен повод. Очень уж Ленка у меня заметная. Яркая. Высокая, волосы ниже попы, ноги длинные. Глаза лисьи и носик курносый. Красотка. На этом и выезжала всегда, что в колледже, где училась через пень-колоду, наполовину на моих нервах, наполовину на своей харизме, что в жизни. Не привыкла, что красота ее может бедой стать. Не задумывалась. Дура, потому что. Что тут скажешь? Очень хочется верить, что больше она в тот шалман ни ногой, какой бы там щедрый однокурсник не барменничал. Потому что мужики те, скорее всего, запомнили и ее, и меня. И Пашу.

Потому что второй раз я уже ее не вытащу так легко.

И Носорог не поможет тоже. Больше не поможет.

Я медленно поднялась и пошлепала в ванную, по пути снимая с себя одежду.

Услышала Ленкин испуганный вздох, чертыхнулась про себя. Надо было в ванной раздеваться. Теперь будет думать, что Паша меня бил. Или как-то особо зверски имел.

А у меня нет сил, да и желания ее успокаивать. Конечно, жертву я из себя строить не собиралась, но и делиться своими постельными делами с, пусть и совершеннолетней, но все же младшей сеструлей, тоже не дело.

Мимолетно глянув на себя в зеркало и вздрогнув, залезла под душ.

После полноценного рабочего дня самое оно. Учитывая, что ночь тоже была не из легких.

Паша оторвался по полной. Первая наша ночь с ним теперь мне казалась мягкой разминкой перед серьезной кардио. И не сказать, что мне не понравилось. Или что против была.

Нет, очень даже за. Чего уж лукавить-то перед собой? Хороший любовник Паша Носорог, отличный. У меня не особо была возможность сравнивать, потому что опыта-то немного, но то, что он со мной делал в постели, и, черт, не только в постели (и как это все забыть, скажите?), мне нравилось. И манеры его собственнические, и командный хрипловатый голос. И даже сигарета его после. Хотя мне курить не позволил, деспот. Ну и правильно. Бросила же, нечего начинать. И так из-за него недавно сорвалась. Но это простительно. Когда тебя твой босс сначала имеет в рот в лифте, а затем во все остальные доступные места всю ночь у себя в доме, а ты не то чтобы была к этому готова, то тут, пожалуй, не только закуришь. Но и запьешь.

Да и вообще, я еще хорошо держусь. Учитывая, что вообще к такому склонности не было никогда. Не особо я сексом раньше увлекалась. Тем более настолько разнообразным. Ухажоры были, конечно, куда же без этого, но все как-то одной со мной весовой категории. Студенты, молодые парни. С ними легко общалось, болталось, ходилось по недорогим клубам, кафешкам и кинотеатрам с местами для поцелуев. Мне нравилось. Хватало. Не хотелось мне ни богатого мужчину, ни легкой дороги к быстрым деньгам через тело, как моим многим бывшим подругам, из того, счастливого времени, когда папа и мама живы были, и я думала, что впереди только будущее безоблачное и целая жизнь.

С тех пор прошло вроде не очень много лет, если подумать, крупица, но так все изменилось. Подруг не осталось совсем. Потому что никому не нужна вечно загруженная, уставшая, измотанная лошадь ломовая, у которой все разговоры сводятся к сестре и работе. Мои одногруппницы, поддержав на начальном этапе собранными от потока деньгами, потом потихоньку рассосались в пространстве. А я этого и не заметила. Занята была слишком. Родители не много оставили нам. Дача, которую удалось продать довольно дешево, но быстро, машина, годная только на металлолом, квартира, трешка, в ипотеке еще на много, очень много лет.

Пришлось крутиться. Продавать слишком большую для нас квартиру, гасить один кредит, брать другой. Взрослая жизнь обрушилась очень быстро и тяжело. Придавила. Так я и ходила. Придавленная. Пока Пашу не встретила. И пока что не понимала, что он со мной сделал? Додавил? Или, наоборот?

Впрочем, это неважно, наверно. Все равно больше не будет ничего. Паша из тех людей, которым не отказывают. Ну так я и не отказала. Еще как не отказала!

Но и дальше не отказывать… Ээээ… Отказалась…

И, наверно, это был необходимый, правильный, хотя, по-мнению тех же моих бывших однокурсниц, очень глупый шаг. Потому что Паше очень не понравилось, когда я начала перечить в первый раз. И я явно его взбесила сегодня утром.

Я припомнила, как выбралась из-под тяжеленной лапы, очень по-собственнически прижимавшей меня к горячему боку, как на цыпочках пошла в ванну, где осталась моя одежда, собираясь на удачу повторить подвиг прошлого раза. То есть уйти, пока властелин вселенной и меня конкретно спит.

А он не спал. Ну, или, может, я его разбудила, не знаю.

По крайней мере его хриплый носорожий рев заставил подпрыгнуть и уронить часть тех из вещей, что успела уже подхватить:

– Куда, бля?

И тебе доброе утро, Паша…

Я, сжавшись внутри, как испуганный зайчонок, развернулась, потому что стоять вот так вот, с голой дрожащей задницей, как-то не очень хорошо, да и стыдно, к тому же.

Паша уже сидел на кровати, и его смуглая, изрисованная татуировками кожа невозможно брутально смотрелась на фоне белых простыней. И взгляд был ну очень злым. Черт. Надо убираться. Долг я отработала… Отработала же? И ни о чем мы не договаривались вообще…

– На… работу… – тихо сказала я, судорожно сжимая в руках одежду и представляя, насколько жалко я выгляжу. Голая, со спутанными волосами, переминаюсь с ноги на ногу и комок барахла к груди прижимаю, пытаясь его распределить так, чтоб закрыть стратегически важные места. Последнее было реально глупым действием, учитывая, в каких только позах и ракурсах он меня этой ночью не видел, но поделать ничего с собой я не могла.

Паша смерил меня с ног до головы демонстративно медленным и, наверно, насмешливым взглядом, если я правильно смогла разгадать эмоцию в его глазах, и кивнул обратно на постель:

– Сюда иди.

– Но… У меня рабочий день…

– Сюда. Иди.

О, черт! Ноги сами двинулись к нему. Надо же уметь так страшно приказывать? Не завидую его подчиненным… Стоп. А я кто? Вот-вот… Себе и не завидую… Пока мозг пытался выйти из подчинительной комы, спровоцированной его голосом, ноги уже донесли до кровати, и Паша, чуть наклонившись, легко, за руку, дернул меня на себя. Уложил на спину, вытащил из судорожно сжатых пальцев комок одежды, отбросил в сторону, навалился всем телом, легко раздвигая безвольные бедра. Он ничего больше не говорил, намерения были вполне очевидны, чего разговаривать? Добыча решила сбежать. Плохая какая добыча. Надо наказать.

– Паша… – я решила прояснить ситуацию, хоть как-то обозначить свое мнение, но кто мне позволил?

Носорог наклонился, целуя в губы, затыкая таким образом меня надолго и одновременно двинул бедрами, легко проникая в меня.

И боже мой! Это было болезненно! Потому что организм мой вообще не перестроился под такое активное его использование, и давал понять, что на пределе. И это было остро! Потому что ожидание и внутренняя потребность, помноженная на память тела о многократном недавнем удовольствии, легко пробудились еще тогда, когда он только смотрел на меня. Активизировались, когда приказал подойти. И полностью поглотили остатки соображения, когда почувствовала тяжесть его на себе. И это было горячо! В первую очередь от того, что он сам был горячий, обжигающий. И губы его были горячими. И руки. И двигался он, целуя, исследуя мой рот, отпуская для того, чтоб тут же обжечь висок, скулу, шею, медленно, томительно и глубоко. Погружая меня в свое желание, в свою тяжесть, свою похоть. Заражая меня этим.

Неудивительно, что я забыла обо всем на свете, обняла его за мощную шею и ответила на ласки так, как ему хотелось. Как этой ночью отвечала.

Этот утренний секс, неспешный, неторопливый, без привычного носорожьего напора, но с типичной его тяжестью и неотвратимостью, был невозможно чувственным, поглощающим. Мне казалось, что я растворяюсь в нем, что это не он в моем теле сейчас двигается, а я в него проникаю, каждой клеточкой кожи. И это слияние было чем-то новым для меня. Новым, откровенным и… Пугающим. Потому что к этому можно было привыкнуть. Легко. Получить зависимость… А, может, уже? Не зря же я с ума схожу, едва он посмотрит? Едва дотронется? Противостоять не могу?

Может, уже подсадил меня на себя, как на наркотик? Эти выводы в моей голове бились лихорадочной пульсацией, когда мы уже после лежали, обнявшись, в постели. Абсолютно довольный Паша, даже мысли, кажется, не допускающий, чтоб меня отпустить. И абсолютно испуганная и обескураженная я. Испуганная своей реакцией на него, которую уже не спишешь на стресс, долг и на прочие смешные вещи из тех, что раньше спасали мое самолюбие и гордость.

И именно эти мысли заставили меня двигаться. Спасаться.

– Паша… Мне на работу… – я опять попыталась выбраться из его рук, но добилась только того, что меня сжали и сильнее навалились, обескураживая и выбивая дух приятной тяжестью.

– Какая, нахер, работа… – все же раздался через какое-то время ленивый бубнеж сзади, по шее скользнули горячие губы, опять вызывая дрожь и мурашки по всему телу, – лежи давай… Или сгоняй за соком каким-нибудь, если не лежится… Поищи там в холодильнике. А мне минералки. С газом.

Я воспользовалась возможностью выскользнуть из постели, подхватила полотенце, валявшееся на полу, потому что совершенно не хотелось ходить голой под внимательным носорожьим взглядом, утопала на кухню. Хорошо, что она была тоже на первом, и шагать до нее недалеко. Минералка и грейпфрутовый сок в холодильнике были. А еще мясная нарезка и зелень. Я прихватила все это на поднос и утащила в спальню, усмехаясь про себя абсурдности и в то же время логичности ситуации. Ну в самом деле, не сам же он будет себе воду таскать? Или я надеялась на кофе в постель? От Носорога? Вот даже не надеялась.

Паша отреагировал на еду благосклонно. Выдул полбутылки воды, посмотрел вопросительно на меня, предусмотрительно стоящую чуть поодаль, так, чтоб опять не схватил, зверюга, не дотянулся. Кивнул своим привычным повелительным жестом на постель рядом.

– Паша, мне надо на работу, – собравшись с духом, опять заговорила я. Голосу недоставало твердости, но само то хорошо, что вообще что-то выдать смогла, кроме уже привычных его слуху «да» и «еще».

– Не надо, – поморщился он, – забудь.

– Паша, давай поговорим, пожалуйста. – Я присела на пуфик, чинно одернув полотенце, чтоб прикрыть колени, на которые очень уж жадно он начал коситься. Вот ведь неутомимый! Ощущение, что спал всю ночь, а не кувыркался в кровати.

Паша достал сигарету, прикурил, откинулся на спинку кровати и кивнул разрешающе:

– Говори.

Ну спасибо, барин, разрешили…

Задавив в себе неуместную и неконструктивную сейчас злость, я выдохнула и начала:

– Я хотела тебя еще раз поблагодарить за твою неоценимую помощь с сестрой… Не знаю, что было бы, если б не ты…

На этом моменте он чуть дернул уголком губ, что для него уже было выражением серьезных эмоций.

– Да, – тут же согласилась я, – знаю, конечно, знаю… И еще раз благодарю тебя за это… Но, Паша… У меня своя жизнь, и она не прекратилась, понимаешь? Работа… Я понимаю, что для тебя это смешной аргумент, но для меня это значимо…

Я сделала паузу, надеясь хоть на какую-то ответную реакцию с его стороны. Не дождалась. Лежал, курил, пялился на меня. Нечитабельно. Ладно… Значит, дальше.

– Я… Не знаю, насколько ты серьезно настроен… Насчет меня. Вчера днем ты предложил… Это очень лестно. И, я уверена, многие бы… Но я никогда для себя это не рассматривала… И не хочу рассматривать…

– Зачем согласилась тогда вчера ночью? – перебил он поток моего невнятного бреда.

– Как… Ты помог нам… Вот я и…

– То есть продалась? Да? Только цена немного другая?

Я замолчала. Не знала, что сказать. Потому что прав. Продалась. Поблагодарила. И теперь сижу тут и выделываюсь. Типа я «не такая». А я – такая. И что мне делать дальше?

– Сколько?

Я настолько увлеклась самобичеванием, что упустила вопрос.

– Что?

– Сколько, спрашиваю. – Паша насмешливо разглядывал меня, как какой-то исторический экспонат в музее, курил, и был умопомрачительно спокоен. Ни злости. Ни недовольства. Бизнесмен на сделке. Уточняет итоговый вариант цены.

Моей.

– Паша, ты не понял меня… – я опять затолкала в глубь сознания ярость, уже затмевающую разум, и попыталась быть конструктивной.

– Я понял тебя. Ты не хочешь денег. Чего ты хочешь? Конкретно.

Черт. Вот и поговорили. Не стоило и начинать.

Я встала, показательно спокойно собрала вещи, опять прижала их к груди.

– Я хочу уйти. И все. Я тебя отблагодарила. На этом все.

Паша потушил сигарету, закинул руки за голову, позволяя затейливой вязи татуировки играть на рельефно обозначившихся мышцах. Помолчал, разглядывая меня все с тем же выражением скучающего туриста в краеведческом музее маленького городка. Кивнул.

– Иди.

Я попятилась в сторону выхода, по-идиотски прижимая к себе вещи и не отрывая от него взгляда.

– До свидания… – пробормотала, непонятно зачем, толкнула задом дверь и выбежала прочь, не дожидаясь ответной любезности. Очередного «пошла вон».

Одеваясь по пути, подхватывая брошенную еще с вечера сумочку в холле, я вызвала машину, и, на этот раз без задержек миновав ворота, уже через пять минут ехала в сторону города. До начала рабочего дня оставалось полчаса, и я успевала вполне.

Вот только как я буду работать в том состоянии, в котором находилась, даже не думалось.

Вообще ни о чем не думалось, кроме этого его прощального пристального взгляда, в котором я все же смогла углядеть вызывающее оторопь смешение злости и жажды, и его сухого: «Иди».

Я ехала, пытаясь высмотреть в зеркальце пудренницы, насколько все печально с моим внешним видом, и уговаривала себя, что это последнее такое унижение в моей жизни. Что больше я такого не допущу и не позволю. И никто никогда не будет у меня так по-хамски, по-хозяйски спрашивать: «Сколько?».

Глава 16

– Мелехова, ты у меня совсем не соображаешь ничего? – главбух попытался приподняться со своего места, чтоб, по-привычке, нависнуть надо мной и подышать в макушку, вызывая плохо контролируемый рвотный рефлекс, но, видимо, зад перевесил, и попытка провалилась. Он побагровел и еще повысил голос, так, что теперь, наверно, весь этаж был в курсе, как мне хорошо, – ты зачем непроверенные ДИ отправила на подпись по участкам?

– Но я…

– Но ты просто дура, Мелехова! Поэтому ты теперь берешь свой зад в руки и едешь по всем тем участкам, куда умудрилась отправить документы и проверяешь, чтоб их изъяли. И уничтожили, нахер! Сама знаешь, что будет, если хоть один ушлепок в трудинспекцию заявится с ними! Штрафы я из твоей зарплаты буду вычитать, Мелехова!

Я встала и молча пошла на выход.

Хороший день. Прекрасный просто. И как теперь мне до участков добираться? И как, самое главное, эти документы вытаскивать у работников? Непонятно, чего это Максим Юрьевич вообще так возбудился. Ошибка была смешная, незначительная, а строители вообще скорее всего свои экземляры пустили на туалетную бумагу… Эта категория персонала не очень отвественная.

Но деваться некуда.

Я просмотрела список объектов, опять вздохнула. Уже обреченно. Все в пригородах. На такси разорюсь. Но деваться некуда. Машину корпоративную, конечно, можно взять, но опять рискую нарваться. Вдруг Максиму Юрьевичу моча в голову ударит проверить… Вычтет у меня тогда не только транспортные расходы, но и штраф дополнительный. А у меня и так от заплаты рожки да ножки остались…

Посчитала вчера перед сном, так лучше бы и не делала этого, потом уснуть не могла. А как уснула, так кошмары снились. Как сидим мы с Ленкой в долговой яме, вонючей такой. А сверху Паша Носорог стоит. Ужас мой наяву. Незабываемый. И курит. И смотрит страшно так, сверлит глазами своими чернущими. А потом сигарету выбрасывает и руку мне подает. И знаю я, что дальше будет, после того, как он из ямы меня вытащит… И сердце бьется, и тело струной натягивается, ждущей пальцев опытного музыканта…

Я в холодном поту просыпалась несколько раз. А утром Ленка сказала, что я стонала во сне. И что вообще последнюю неделю сплю беспокойно и бужу ее своими стонами. И глядела на меня как… Ну, не как Ленка моя, стервотина вредная. А как собачонка побитая. И обниматься все лезла.

Явно ведь думала, что Паша на мне там верхом ездил и все приемы из фильмов для взрослых с бдсм-практиками применял. И себя винила во всем.

Нет, ну ее вина, конечно, в этом была, куда ж без нее. Не будь ее, козы длинноногой, я бы второй раз так не попала в Пашину постель. Ведь явно он силой меня не собирался заталкивать в машину тогда, возле офиса. Явно хотел, чтоб сама. И получил, чего хотел. Хоть и не совсем добровольно. Но с удовольствием.

Но теперь все.

Кончено. Ленка моя ведет себя образцово вот уже неделю. На занятия ходит. И по вечерам дома. И ко мне все ластится. Обнимает, целует. Вот только глаза прячет. Странненько, кстати. И навевает мысли дурные.

Но, может, это просто привычка моя ожидать плохого?

Может, все нормально?

Да точно, все нормально.

Я работаю, никто меня, кроме моего начальства жирного, не трогает, штрафы – дело житейское, Ленка моя учится, про гулянки забыла. Паша тоже, похоже, про меня забыл… Я его и не видела ни разу с прошлого вторника, когда из дома его выбежала в туфлях на босу ногу и без трусов, которые так и не нашла в ванной. Ладно, хоть в обед выбежала в магазин и купила себе колготки и белье. Одни растраты.

Кстати, о растратах… Вот как мне, спрашивается, теперь бюджет рассчитывать до конца месяца? Сейчас на такси потрачу все…

Я стояла на первом этаже, со списком объектов в руках, и прикидывала логистику. С прорабами я уже связалась, меня ждали и обещали те ДИ, что строители еще не успели использовать по прямому назначению, собрать. Велик был соблазн попросить их доставить доки в офис своим ходом, как это у нас обычно происходило, но опять-таки, а вдруг Максим Юрьевич полезет проверять…

Я прикидывала маршрут, так, чтоб побыстрее и подешевле, и не заметила, что мою бумажку уже какое-то время изучает из-за моей спины начальник службы безопасности, Сергей Витальевич, огромный, пугающей внешности мужчина средних лет, рядом с которым было мне всегда очень некомфортно.

– Интересный маршрут, – от неожиданно раздавшегося над моей головой баса, я присела и выронила лист. Сергей Витальевич на удивление ловко для его комплекции переместился и подхватил листок в полете.

Я моргнула изумленно, не ожидая такой прыти. Да и вообще, не ожидая… За все три года моей работы здесь, руководство компании своего интереса не проявляло, и хорошо бы, чтоб так и дальше происходило. Но не судьба, видно. Хотя, может, случайность?

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я и протянула руку за листком.

Но безопасник не торопился отдавать, изучая его. А потом посмотрел на меня:

– И зачем вам, Полина Андреевна, понадобились эти объекты?

– Служебная необходимость, – коротко ответила я, не желая распространяться о своей работе. В конце концов, он мне не начальник и отчитываться я не обязана.

– Машина ожидает? – Сергей Витальевич кинул взгляд на выход.

– Нет, я на такси.

– Почему?

– Нет свободных машин.

– Странно. Но хорошо, что мне сегодня тоже надо на эти объекты. Тоже… Служебная необходимость, – неожиданно он подмигнул, и я опять моргнула, уже от страха. Не знаю, чего он хотел добиться своим морганием, может, расположить к себе… Неудачный способ. Крайне неудачный. – Пойдемте, я вас подвезу.

– Эээ…

Но безопасник, более не слушая мои возражения, которых я, собственно, и придумать не смогла так сходу, двинулся к выходу. А я за ним. Вздыхая и примиряясь с действительностью. Ну не задался день. Что поделать…

В машине Сергея Витальевича, здоровенном ровере, оригинального черного цвета, было комфортно и пахло приятно. Я уселась на заднее сиденье и вытянула ноги, начиная от безысходности даже испытывать удовольствие. Ну что же, пусть повозит безопасник меня, раз так ему хочется. Это явно будет быстрее, чем на такси. И экономнее.

А беседу поддерживать совсем не обязательно.

Вот только Сергей Витальевич так не считал.

– Полина Андреевна, как вам у нас работается? – неожиданно спросил он примерно минут через десять поездки. Я, увлекшись просмотром почты в телефоне, непонимающе подняла на него взгляд. Это что за вопросы такие дурацкие?

– Хорошо работается… – ответила с осторожностью. Конечно, я была далека от мысли, что он спрашивает просто так, из любопытства. Безопасник же. Все проверяет. Тут меня осенило. Камеры! Наверняка, у него есть записи с камер! Или он хотя бы видел! Хоть Паша мне и сказал, уже во вторую нашу с ним ночь, последнюю, что никаких записей не осталось, и я тогда разозлилась опять, потому что не мог мне сразу сказать, я мучилась, переживала… Но потом он меня поцеловал, и я забыла про злость…

И вот теперь, начальник службы безопасности вежливо расспрашивает меня о моих впечатлениях о работе в компании… Вот я дура! Опять вперлась! Зачем в машину села?

– А вы думали про… Смену деятельности, например?

Это еще что???

– Ка-ка… Кхм! Какую еще смену? Деятельности?

– Ну, например, повышение… У меня освобождается место секретаря, вот думаю, кого бы рассмотреть…

– А… Почему меня?

Так… Надо прямо дурой прикинуться, несусветной дурой! Понятно, почему меня! Это как раз очень даже понятно! Сцена в лифте, чтоб ее! Явно думает, что я на все способна, что я на все готова…

Преодолев острое желание прямо на ходу выпрыгнуть из машины, я только покраснела от злости, надеясь, что в полутьме салона этого не видно.

– Ну… Вас Максим Юрьевич хвалил… Говорил, что вы толковая девушка…

Да я в жизни не поверю, что Максим Юрьевич меня мог хвалить! Значит, обман, значит, точно подвох!

– Сергей Витальевич, – выдохнув, громко сказала я, решив прекратить этот фарс, – я не думаю, что вам есть необходимость обманывать меня. Говорите прямо, чего вы хотите.

Он посмотрел на меня в зеркало заднего вида, как мне показалось, с уважением, помолчал и рассмеялся:

– Да… Ну понятно теперь…

– Что вам понятно? Объясните, пожалуйста! Потому что мне ничего не понятно, и ваше поведение меня… Пугает.

– Полина… Можно я буду вас Полиной называть? – он съехал на обочину, остановил машину и развернулся ко мне. Помолчал, изучая мое немного испуганное, напряженное лицо. – Так вот, Полина, у меня к вам предложение. Я, как вы понимаете, в курсе… Некоторых моментов вашей личной жизни.

Тут я опять пораснела, неконтролируемо и ярко, опустила глаза. Господи, стыдно-то как…

– Так вот, я за вами наблюдал все это время, по долгу службы, как вы понимаете… И выяснил, что у вас сейчас довольно стесненное материальное положение… Подождите, – он поднял руку, останавливая меня, потому что я уже хотела прервать унизительный разговор, – я не предлагаю вам денег. Ни по поручению… Сами знаете, кого. Ни по своей инициативе. Просто так получилось, что, пока я за вами наблюдал, у меня в самом деле секретарь нашел себе другую работу, и возникла необходимость… А вы, что бы там ни говорил Пуз… То есть, Максим Юрьевич, очень быстро работаете. За это время я видел по крайней мере три случая того, насколько моментально вы вникаете в работу, в новую деятельность. И мне это подходит. Поймите, я сейчас действую не по приказу, – он помолчал, раздумывая, – от него вообще ни одного приказа не исходило по поводу вас… Я просто заинтересовался тем, как вы работаете. И ничего другого. Я предлагаю вам работу в своем отделе. Зарплата… – тут он назвал сумму, ровно в три раза выше, чем моя нынешняя зарплата.

Я молчала.

Я прекрасно понимала, что это ловушка, что это неправильно. И что мне нельзя соглашаться. Хоть и деньги хорошие. Хоть и работа явно будет лучше, чем у меня сейчас. И, несмотря на то, что Сергей Витальевич явно видел ту ужасную сцену в лифте, было заметно, что никаких особенных эмоций он ко мне не испытывает. Все же такие вещи чувтсвуются. Да и не питала я иллюзий по поводу своей внешности. Не модель. Чего уж там. Непонятно, на что Паша так возбудился. Наверно, вкус нестандартный. То-то я его ни разу ни с одной женщиной не видела. И слухов в офисе не ходило о нем никаких… Не плейбой… И этот… Сергей Витальевич, тоже явно не ходок.

Так что ничего мне особо не грозит. Все равно работать уже невозможно в бухгалтерии, главбух словно с цепи сорвался. Может, просто выжить меня хочет. Особенно, если тоже что-то знает. Или приказ получил от… Хотя нет, это я уже загнула. Носорог так мелко не ходит.

Заманчивое предложение. Но соглашаться я на него не буду. Нет. Слишком риск велик. И слишком уж оно… Заманчивое.

Я постаралась вложить максимальную вежливость и в то же время категоричность в свой отказ. Сергей Витальевич попросил подумать еще, и тронулся дальше.

Больше мы с ним особо не разговаривали по дороге, так, обменивались малозначащими фразами. Он совершенно спокойно и быстро провез меня по всем объектам, где мне на удивление легко удалось собрать все неверные документы и даже выяснить грустную судьбу большинства утерянных.

За время совместного путешествия напряжение между нами растаяло, Сергей Витальевич шутил, смешил меня, и вообще стал выглядеть гораздо дружелюбней и проще. Я даже начала задумываться над тем, что, может быть, и в самом деле…

А на последнем объекте нас ждал сюрприз.

А именно злой, как черт, Паша Носорог, стоящий возле строительного вагончика и наблюдающий с довольно близкого расстояния, как Сергей Витальевич помогает мне выйти из неудачно припаркованной прямо возле лужи машины, и аккуратно переносит меня на чистое место. Совершенно невинно касаясь талии с двух сторон и обхватывая своими большими ладонями в кольцо, приподнимая над землей и смеясь в ответ на мой невольный взвизг.

Не знаю, что ему не понравилось, но носорожий рев: «Хули здесь происходит???», услышали не только мы, но и вся стройплощадка. И, судя по резко вспорхнувшим в небо воронам где-то у горизонта, парочка соседних тоже.