Текст книги "Модель Нового американского университета"

Как мы уже отмечали в главе 1, образовательные достижения ценны прежде всего для индивида, однако сопутствующие выгоды значительны как для индивида, так и для общества. Помимо непосредственных денежных преимуществ, связанных с растущими возможностями более интересной занятости, высшее образование влияет на выбор стиля жизни, связанного с более высоким уровнем благосостояния и активной гражданской позицией. Мы приводили хорошо известные оценки правительства: обладатели дипломов бакалавра в течение жизни зарабатывают примерно на 1 млн долл, больше, чем те, кто получил лишь среднее образование, при этом значительно больше зарабатывают те, кто получил еще более серьезное образование[465]465
  The Big Payoff: Educational Attainment and Synthetic Estimates of Work-Life Earnings // Current Population Survey P. 23–210 / U.S. Census Bureau. 2002. July. P. 4. Оценки взяты из расчетов, основывающихся на долларе 1999 г. за гипотетический 40-летний трудовой стаж (Р. 8).


[Закрыть]. Мы отметили, что граждане, способные к более продуманному выбору, приобретают выгоды не только для себя и своих семей, но и для своего сообщества и государства. Мы также привели данные, свидетельствующие, что более образованная рабочая сила способствует и большим налоговым поступлениям и влияет на принятие решений на уровне обустройства местного сообщества[466]466
  Mortenson T.G. et al. Why College? Private Correlates of Educational Attainment // Postsecondary Education Opportunity. The Mortenson Research Seminar on Public Policy Analysis of Opportunity for Postsecondary Education. 1999. March. Vol. 81.


[Закрыть].

Но в дискуссиях о сопутствующих выгодах для индивида и общества иногда упускают из виду степень воздействия исследовательских университетов на их местные сообщества и регионы. Оно начинается с появления образованных граждан и конкурентоспособной рабочей силы, совокупное воздействие которых чрезвычайно многогранно. Экономическое воздействие на местное сообщество включает внешние источники финансирования институтов из федеральных и местных государственных структур и ведомств, как и коммерческого и промышленного сектора. Они обеспечивают экономическую отдачу от инвестиций в сообщества, поддерживающие эти институты. Затраты на исследования отражают в данном контексте конкурентоспособность института, являясь важным индикатором объема его общего вклада и в базу знаний, и в региональную экономику. Затраты на научные исследования оказывают значительное воздействие на исследовательскую деятельность частного сектора, влияя как на объем исследований и разработок в промышленности, так и на число патентов.

Отдача на инвестиции в крупном исследовательском университете географически локализована. Для оценки локального экономического воздействия используются различные методологические подходы начиная с расчетов воздействия университетов на занятость, доходы и потребительские расходы преподавателей, административного персонала и студентов. Так, во многих сообществах университет оказывается одним из крупнейших работодателей, а само учебное заведение обычно является и основным потребителем продуктов и услуг местной экономики включая строительные проекты. Мультипликационный эффект подобных затрат в рамках местных экономик порождает восходящие запросы на других производителей, что, в свою очередь, приводит к дополнительным налоговым поступлениям. Рассчитать подобные экономические взаимосвязи сложно – например, одна команда экономистов перечисляет следующие входные параметры: «постоянная занятость и штат сотрудников, меньше федеральных налогов; затраты на оборудование, материально-техническую базу и услуги; строительные расходы; потребительские расходы преподавателей, административных сотрудников и студентов в местной экономике; государственные и частные исследовательские гранты и контракты; плата за обучение;…расходы посетителей включая выпускников». Среди дополнительных факторов – «улучшение качества местной рабочей силы, государственных услуг, повышение уровня жизни…вклад в местную культурную жизнь». Кроме того, в отчете отмечается, что «полученные суммы следует умножить в несколько раз для объяснения косвенного и опосредованного воздействия»[467]467
  Siegfried J.J., Sanderson A.R., McHenry Р. The Economic Impact of Colleges and Universities: Working Paper No. 06-W12. Vanderbilt University, Department of Economics, 2006. P. 2–3.


[Закрыть]. Однако в подобных попытках оценить воздействие на местную экономику обычно минимизируются более значительные кумулятивные эффекты распространения инноваций, связанных с предпринимательским этосом ведущего исследовательского университета.

Ведущие исследовательские университеты участвуют в накоплении человеческого капитала и способствуют экономическому развитию, которое обычно сопряжено с коммерциализацией знания, а также содействуют распространению знаний посредством формирования региональных инновационных кластеров и организации «перетока знаний». Оценки экономического воздействия исследовательских университетов подчеркивают значимость кластеризации или концентрации институтов, организаций и фирм в рамках определенного сектора. Переток знаний, полученных в ходе научных исследований, сопряжен с распространением инноваций, распределяемых в пространстве или же «опосредуемых географически». Хотя экономическая глобализация могла вызвать ожидания географической дисперсии промышленности, экономисты вместо этого отмечают парадоксально устойчивую тенденцию к агломерации или группированию экономической активности, завязанной на новом научно-техническом знании – приводя в пример стартапы и спинофы, отпочковавшиеся от университетских исследований. Таким образом, несмотря на экономическую глобализацию, потоки знания в определенной степени остаются локализованными[468]468
  Оценки кластеризации приводятся в работах: Audretsch D.B., Feldman M.R R&D Spillovers and the Geography of Innovation and Production // American Economic Review. 1996. Vol. 86. No. 3. P. 630–640; Feldman M.P. The New Economics of Innovation, Spillovers, and Agglomeration: Review of Empirical Studies // Economics of Innovation and New Technologies. 1999. Vol. 8. P. 5–25.


[Закрыть].

В эпоху глобализации образование региональных инновационных кластеров может показаться противоестественным, однако, по всей видимости, знания циркулируют между сотрудничающими фирмами, институтами и организациями, а также родственными профессиональными и социальными сетями. При анализе роли инновационных кластеров для обеспечения экономической конкурентоспособности экономист Майкл Портер отмечает разнообразие акторов в подобных агломерациях, включая производителей, поставщиков, университеты, связанные с промышленно-ориентированными профильными НИОКР и образовательными программами, а также государственные структуры, содействующие развитию специализированного обучения и инфраструктуры. Иногда потенциальное сотрудничество может оставаться нереализованным ввиду помех в координации между государственными и частным секторами и между федеральным правительством, региональными предприятиями и академическими учреждениями, однако наиболее эффективные кластеры способствуют развитию как сотрудничества, так и горизонтальной конкуренции[469]469
  Porter М.Е. Clusters and the New Economics of Competition // Harvard Business Review. 1998. Vol. 76. No. 6. P. 77–90.


[Закрыть].

Региональные инновационные кластеры используют негласное определение научно-технических знаний, ориентируясь на практическое понимание той или иной технологии, основанное на непосредственном опыте индивидов, занятых в организационных процессах[470]470
  Понятие негласного знания приписывают философу Майклу Поланьи (см.: PolanyiМ. The Tacit Dimension. Garden City, NY: Doubleday, 1966). Об экономическом контексте данной дискуссии см. особенно: Nelson R.R., Winter S.G. An Evolutionary Theory of Economic Change. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1982. Фельдман приводит следующее описание понятия у Эрика фон Хиппеля: «Знание с малой степенью негласности может быть легко стандартизировано, систематизировано и транслировано посредством статей в журналах, технических проектах, опытных образцах и других материальных носителей. В отличие от этого негласное знание обладает значительной степенью неопределенности, и его точное значение в большей степени зависит от интерпретирования. Как следствие, когда знание по своей природе носит более негласный характер, значение имеет непосредственное общение и взаимодействие, а географическая близость может содействовать коммерческой активности». Hippel Е. von. Sticky Information and the Locus of Problem Solving: Implications for Innovation // Management Science. 1994. Vol. 40. P. 429–439; цит. no: Feldman M.P. The New Economics of Innovation… P. 17.


[Закрыть]. В противовес эксплицитному знанию – т. е. систематизированным принципам науки и технологий – негласное знание представляет собой практическое понимание того, «как делаются дела», т. е. ноу-хау, поддерживающее развитие той или иной технологии. Значение негласного измерения знаний зависит от сектора и времени, в которое инновация осуществляется согласно своим технологическим парадигмам. Каждый сектор, таким образом, определяется конкретной технологической парадигмой, коэволюционирующей через составляющие технологии, промышленную инфраструктуру и поддерживающие институты, в особенности университеты[471]471
  Nelson R.R. The Simple Economics of Basic Scientific Research I I Journal of Political Economy. 1959. Vol. 67. No. 3. P. 297–306.


[Закрыть].

Эксперты в области регионального экономического развития приводят оценки корреляции интеллектуального капитала с конкурентными преимуществами метрополисов, подчеркивая роль научных исследований и разработок. Джоэль Коткин и Росс Девол отмечают: от 60 до 75 % экономического роста в 1990-х годах объяснялось технологическими инновациями, появившимися благодаря фундаментальным научным открытиям. И хотя экономический эффект научных исследований обычно рассчитывается и преподносится как совокупный вклад в благосостояние страны, на деле выгоды оказываются непропорционально велики для регионов, где расположены ведущие исследовательские университеты. И неудивительно, что перетоки знаний – выплеск результатов исследований – чаще всего имеют место в сообществах, прилегающих к исследовательским университетам. Поскольку постиндустриальная экономика не требует, чтобы отрасли промышленности располагались в стратегических дислокациях – например, около водных путей или каких-либо природных ресурсов – компании и работники научного труда все чаще размещаются «не там, где должны, а где захочется», сообщают Коткин и Девол. Как следствие, «где бы ни находились интеллектуалоемкие кластеры, в малом или большом городе, они обеспечивают рост благосостояния». Присутствие исследовательских университетов является ключевым как с точки зрения благоустроенности сообщества для работников интеллектуального труда, так и потенциала экономического процветания в любом конкретном регионе: «Города, размещающие интеллектуальные предприятия на своей территории, такие как университеты и исследовательские центры, получают выгоду от талантов, которые они привлекают для содействия местному экономическому росту». Несмотря на глобализацию экономики, «устойчивые конкурентные преимущества все еще кроются в таких локально специфических характеристиках, как объем знания, навыки рабочей силы… предпринимательская инфраструктура и уровень благоустроенности местного сообщества»[472]472
  Kotkin J., DeVol R. Knowledge Value Cities in the Digital Age. Santa Monica, CA: Milken Institute, 2001. P. vi-3.


[Закрыть]. Акцент на работниках интеллектуального труда согласуется с понятием «креативного класса», выдвинутого Ричардом Флорида. Он утверждает, что экономическое развитие усиливается при наличии креативного класса, который он определяет как сектор, охватывающий более 30 % национальных трудовых ресурсов, связанных с такими видами деятельности, как художник, музыкант, писатель, дизайнер, архитектор, инженер, ученый и все те, для кого творческая деятельность является основным источником средств к существованию. В его понимании креативность представляет собой движущую силу экономики, и высшее образование является пропуском практически ко всем видам занятости в данном секторе[473]473
  Florida R. The Rise of the Creative Class: And How It Is Transforming Work, Leisure, Community, and Everyday Life. N.Y.: Basic Books, 2002.


[Закрыть].

Роль академических учреждений как узловых пунктов для региональных инновационных кластеров наиболее ярко проявляется во взаимоотношениях между Стэнфордским университетом и Силиконовой долиной, а также Гарвардским университетом и Массачусетским технологическим институтом и Шоссе 128 в Бостоне[474]474
  Saxenian A.L. Regional Advantage: Culture and Competition in Silicon Valley and Route 128. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1994.


[Закрыть]. Инновационная экология аналогичным образом распространяется из институтов в Северной Каролине, представляющих собой так называемый Исследовательский треугольник (Университет Дьюка, Университет Северной Каролины, Университет Чапел-Хилл и Университет штата Северная Каролина), а также Калифорнийский университет, Сан-Диего и Университет Рочестера и Рочестерский технологический институт с соответствующими агломерациями. Экономисты прозвали Силиконовую долину региональным инкубатором инноваций, описывая таким образом взаимоотношения между тем, что можно было бы назвать двумя экономиками: первая включает традиционные учреждения – университеты и корпоративные исследовательские лаборатории и существующие фирмы, вторая – выступает «институциональной инфраструктурой» для новых фирм, ее образуют стартапы под руководством предпринимателей и при поддержке венчурных капиталистов[475]475
  Kenney М., Burg U. von. Technology, Entrepreneurship, and Path Dependence: Industrial Clustering in Silicon Valley and Route 128 // Industrial and Corporate Change. 1999. Vol. 8. No. 1. P. 69–74.


[Закрыть].

Хотя колледжи и университеты выполняют львиную долю фундаментальных исследований США, основным источником прикладных исследований и разработок в нашей стране остается промышленность[476]476
  Key Science and Engineering Indicators: 2010 Digest // National Science Board. 2010. P.6.


[Закрыть]. Университеты, помимо их решающей роли в сфере разработок и инноваций, служат промежуточным звеном, соединяя фундаментальные исследования и применение их в промышленности, размножая целые отрасли и являясь средоточием инновационных кластеров. Согласно некоторым оценкам, 80 % новых отраслей возникли именно в результате научных исследований[477]477
  Atkinson R.C., Pelfrey P.A. Science and the Entrepreneurial University // Issues in Science and Technology. 2010. Vol. 26. No. 4. P. 39.


[Закрыть]. А постольку, поскольку большинство ученых и инженеров, занятых в частной промышленности в Соединенных Штатах, обучалось в американских исследовательских университетах, последние, по определению Джонатана Коула, суть «основная магистраль к промышленным исследовательским лабораториям нашей страны». Коул предлагает следующую схему распределения: «По данным на 2003 г., более 70 % всех выпускников технических специализаций работали в частной промышленности. Сорок четыре процента выпускников программ PhD в области технических наук заняты в промышленности»[478]478
  Cole J.R. The Great American University. P. 195.


[Закрыть].

Взаимоотношения между американскими исследовательскими университетами и частными инновационными промышленными лабораториями и компаниями многомерны и комплексны, различаются в зависимости от отрасли промышленности и, по мнению экономистов, даже сейчас недостаточно изучены[479]479
  Mowery D.C., Shane S. Introduction to the Special Issue on University Entrepreneurship and Technology Transfer // Management Science. 2002. Vol. 48. No. l.P.v.


[Закрыть]. Количественная оценка воздействия научных исследований на региональное, национальное и глобальное экономическое развитие требует объяснения эмпирических данных посредством различных аналитических концепций и теоретических моделей, полноценный обзор которых выходит за рамки настоящей дискуссии. Модели экономического развития, стремящиеся количественно определить вклад новых знаний в рост ВВП – приведем лишь один из подходов, – могут учесть вводные параметры человеческого капитала, качество которого определяется взаимоотношениями между университетами, отраслями промышленности и государственными структурами[480]480
  Хороший обзор этих взаимоотношений см. в сборнике: How Universities Promote Economic Growth / ed. by S. Yusuf, K. Nabeshima. Washington, DC: International Bank for Reconstruction and Development, 2007. Юсуф в данном контексте особенно выделяет следующую работу: Lucas R.E. On the Mechanics of Economic Development // Journal of Monetary Economics. 1988. Vol. 22. P. 3–42.


[Закрыть].

Хотя воздействие академических исследований на промышленные инновации долгое время воспринималось как нечто само собой разумеющееся, попытки его квантифицировать предпринимались: в 1990 г. экономист Эдвин Мэнсфилд постарался оценить временной лаг между сроками инвестиций в исследовательский проект и нормой прибыли на нее, с одной стороны, и его последующей промышленной операционализацией или коммерциализацией – с другой. Свою цель Мэнсфилд обозначил как попытку «оценить социальную норму отдачи от академического исследования». Он взял случайную выборку ключевых американских фирм в семи производственных секторах – обработка информации, электрическое оборудование, химические вещества, приборы, медикаменты, металлы и масла – и оценил общую окупаемость данных отраслей в 23 %. Кроме того, по его подсчетам, «добрая одна десятая всех новых продуктов и процессов, коммерциализированных в 1975–1985 гг., в принципе не появилась бы (без существенной задержки) без недавних академических исследований»[481]481
  Mansfield Е. Academic Research and Industrial Innovation // Research Policy. 1991. Vol. 20. P. 1–12.


[Закрыть].

В ходе оценки воздействия «государственной науки» – академических исследований, осуществляемых в университетах и исследовательских институтах при государственном финансировании – на промышленные технологии и экономическое развитие, исследователи обнаружили поразительную взаимосвязь между ссылками в научных исследованиях и патентами США. Обнаружилось, что более 73 % работ, упомянутых в промышленных патентах, являлись результатом исследований, проведенных в финансируемых государством научно-исследовательских институтах. Как заключают авторы, «большая часть научной базы американской промышленности опирается на государственный сектор». Кроме того, «государственная наука, судя по всему, играет ключевую роль для развития промышленных технологий США»[482]482
  Narin F., Hamilton K., Olivastro D. The Increasing Linkage between U.S. Technology and Public Science // Research Policy. 1997. Vol. 26. P. 317, 328.


[Закрыть]. Точные цифры различаются, но описанный тренд подтверждает и оценка Национального научного совета: «Более 60 % статей американских авторов, упомянутых в американских патентах, написаны академическими учеными и инженерами, что говорит о связи между академическими исследованиями и ценными изобретениями»[483]483
  Key Science and Engineering Indicators: 2010 Digest // National Science Board. 2010. January. P. 12.


[Закрыть].

Будучи главными звеньями комплексной сети разработок и коммерциализации, исследовательские университеты являются ключевыми институциональными акторами национальных инновационных систем – понятия, охватывающего теоретические и аналитические концепции взаимоотношений между структурами, задающими темпы и направление инноваций[484]484
  Понятие национальных инновационных систем было введено шведским экономистом Бенгт-Оке Лундваллом и рассматривалось им в работе: Lundvall В.-A. Innovation as an Interactive Process: From User-Producer Interaction to National Systems of Innovation // Technical Change and Economic Theory / ed. by G. Dosi et al. L.: Pinter, 1988.


[Закрыть]. Коул объясняет, что понятие в основном служит для обозначения «социальной системы производства и применения новых знаний… комплексной сети аффилиаций, совместных проектов, ассоциаций и формальных отношений, охватывающих наши университеты, государственные структуры и лаборатории, а также частный сектор, включая некоммерческий исследовательский сектор»[485]485
  Cole J.R. The Great American University. P. 195.


[Закрыть]. В широком смысле понятие обозначает экономические, политические и социальные институты, имеющие отношение к обучению, R&D, включая патентную систему, финансовую систему, кредитно-денежную политику и даже структуру и методы работы фирм[486]486
  Tucker C., Sampat B. Laboratory-Based Innovation in the American National Innovation System // Limited by Design: R&D Laboratories in the U.S. National Innovation System / ed. by M.M. Crow, B. Bozeman. N.Y.: Columbia University Press, 1998. Ch. 2. P. 42.


[Закрыть]. Взаимоотношения между этими компонентами могут быть «техническими, коммерческими, правовыми, социальными и финансовыми в той мере, в какой целью взаимодействия являются развитие, защита, финансирование или регулирование новой науки и технологий»[487]487
  Niosi J. et al. National Systems of Innovation: In Search of a Workable Concept//Technology in Society. 1993. Vol. 15. P. 207–208.


[Закрыть]. Хотя большинство структур, за исключением университетов, в национальных системах представляют собой фирмы и корпорации, государство часто остается доминирующим, поскольку финансирует или даже проводит определенную долю исследований и разработок[488]488
  Nelson R. Institutions Supporting Technical Change in the United States // Technical Change and Economic Theory / ed. by D. Giovanni. L.: Pinter, 1988; цит. no: Niosi J. et al. National Systems of Innovation. P. 208–212.


[Закрыть]. А поскольку инновация в определенной степени обусловлена социальными и политическими институтами и экономическими факторами, внешними по отношению к фирмам, Дэвид Харт подчеркивает, что стратегия предпринимательства в части политики и регулирования бизнес-проектов с целью содействия экономическому росту является определяющей для «стимулирования социально оптимального уровня подобного предпринимательства»[489]489
  Hart D.M. Entrepreneurship Policy. P. 5. В данном контексте см. также: CrowM.M., Tucker C. The American ResearchUniversity System as America’s de facto Technology Policy// Science and Public Policy. 2001. Vol. 28. No. 1. P. 2–10.


[Закрыть]. Экономическому развитию помогают открытые инновационные системы, стимулирующие сотрудничество и координацию усилий посредством формирования партнерств и консорциумов[490]490
  Chesbrough H. Open Innovation: The New Imperative for Creating and Profiting from Technology. Boston: Harvard Business Review Press, 2003; цит. no: YusufS. University-Industry Links: Policy Dimensions // How Universities Promote Economic Growth / ed. by S. Yusuf, K. Nabeshima. P. 5.


[Закрыть].

Разнообразие знаниеемких предприятий также расширяет возможности университетов в сетевом взаимодействии. Сотрудничество подобного рода содействует укреплению потенциала академических учреждений по достижению многофункциональных решений и оказанию большего воздействия на самые различные слои знаний. Насущность трансдисциплинарной организации обучения и исследований в настоящем очевидна, однако межинституциональное сотрудничество, координирующее усилия академических учреждений, промышленности и государственных структур, одновременно группирует знания и препятствует их ненужной репликации. Слияние трансдисциплинарной и трансинституциональной модели максимизирует потенциал производства знания для достижения более масштабных социальных и экономических результатов. Главные надежды в области стимулирования инноваций, необходимых для благополучия нашей планеты, мы возлагаем на распространение трехсторонних партнерств, объединяющих университеты, промышленность и государственные структуры. Поскольку Соединенные Штаты вовлечены в конкурентные отношения в масштабе всего мира, успех в них будет зависеть как от стратегического сотрудничества, так и от непрерывных инноваций[491]491
  Kash D.E. Perpetual Innovation: The New World of Competition. N.Y.: Basic Books, 1989.


[Закрыть].

5. Дизайн-проект знаниеемкого предприятия

Понятие дизайн-проекта может вызывать ассоциации с чертежами, планами или же описанием характеристик какого-нибудь технического устройства нового поколения. Менее очевидна связь со структурой или организацией института, который, занимаясь производством знания, побуждает внимательно отнестись к анализу взаимоотношений между знанием и его институциональным контекстом. Многие воспримут критику академических организаций как очередные придирки к традиционной бюрократической прослойке. Однако проектирование знаниеемких предприятий – ни в коем случае не произвольный довесок к процессу расширения и углубления знаний. Еще раз приведем слова Джона Брауна и Пола Дюгеда: «В обществе, которое наделяет “абстрактное знание” особой ценностью, практические детали все чаще рассматриваются как второстепенные, незначительные – легко ухватываемые, стоит лишь овладеть релевантными абстракциями»[492]492
  Brown J.S., Duguid R Organizational Learning and Communities of-Prac-tice: Toward a Unified View of Working, Learning, and Innovation // Organization Science. 1991. Vol. 2. No. 1. P. 40. Предложенный в данной главе обзор включает обновленные отрывки из наших более ранних работ: Crow М.М., Dabars W.B. Interdisciplinarity as a Design Problem: Toward Mutual Intelligibility among Academic Disciplines in the American Research University // Enhancing Communication and Collaboration in Interdisciplinary Research / ed. by M. O’Rourke et al. Los Angeles: Sage, 2013; Crow M.M., Dabars W.B. Toward Interdisciplinarity by Design in the American Research University // University Experiments in Interdisciplinarity: Obstacles and Opportunities / ed. by P. Weingart, B. Padberg. Bielefeld: Transcript, 2014. Глава также включает обновленные отрывки из диссертации Уильяма Дэбарса: Dabars W. Disciplinary and Interdisciplinarity: Rhetoric and Context in the American Research University. Los Angeles: University of California, 2008.


[Закрыть]. Эти авторы подчеркивают важный тезис: «По своей природе знание является отчасти продуктом деятельности, контекста и культуры, в которых оно разрабатывается и используется». Иными словами, контекст производства знания отнюдь не «просто вспомогателен»[493]493
  Brown J.S., Collins A., Duguid Р. Situated Cognition and the Culture of Learning// Educational Researcher. 1989. Vol. 18. No. 1. P. 33.


[Закрыть]. Хотя знание обычно рассматривается в отрыве от его организационного контекста, вслед за социологом Энтони Гидденсом мы утверждаем: знание, организационная структура и социальные отношения тесно переплетены на глубинном уровне, и мы пока недостаточно понимаем эту связь[494]494
  Предложенная Гидденсом теория «структурации» оценивает «контекстуальную деятельность субъектов», см.: Giddens A. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Structuration. Berkeley: University of California Press, 1984. P. 25. Как объясняют С. Кук и Дж. Браун, структурация предполагает «праксис как существенный элемент социальной структуры, тогда как социальная структура формирует праксис» (Cook S.D.N., Brown J.S. Bridging Epistemologies: The Generative Dance between Organizational Knowledge and Organizational Knowing // Organization Science. 1999. Vol. 10. No. 4. P. 399. N. 8).


[Закрыть]. В институциональном проектировании заведено принимать за аксиому, что форма следует за функцией, однако верно и обратное – функция следует за формой[495]495
  При оценке последствий организационного контекста для знания можно сослаться на более чем полувековую традицию эмпирических исследований и теоретического анализа начиная с новаторской работы Томаса Куна, в особенности его основополагающей работы «Структура научных революций» (Kuhn Т. Structure of Scientific Revolutions. Chicago: University of Chicago Press, 1970). О связи происхождения «представления о том, что наука является социальным образованием, подлежащим социологическому анализу», с Куном, а также такими фигурами, как Людвиг Виттгенштейн, Жан-Франсуа Лиотар и Ричард Рорти, см. работу: Miller Н.Т., Fox C.J. The Epistemic Community//Administration and Society. 2001. Vol. 32. No. 6. P. 668–669. Подходы в рамках социологии науки, теории маргинализации и анализа социальных сетей моделируют взаимоотношения в научно-исследовательском сотрудничестве. Анализ подобных паттернов сотрудничества подчеркивает рефлексивность взаимоотношений между знанием и его организационным контекстом. Роберт Мертон сходным образом проводит концептуализацию «социокогнитивных сетей», указывающих на важность среды для научных разработок. См. особенно: Merton R. The Sociology of Science: Theoretical and Empirical Investigations. Chicago: University of Chicago Press, 1973. Дерек Прайс использовал как исторический анализ для оценки сетей знания, так и количественные методы для объяснения стремительного распространения научных публикаций. См., например: Solid Price D.J. de. Little Science, Big Science, and Beyond. 2nd ed. N.Y.: Columbia University Press, 1986. Р. 103–134; Solid Price D.J. de. Networks of Scientific Papers // Science. 1965. No. 149. P. 510–515. Признание организационного контекста знания также может быть связано с развитием литературы о наукоемких теориях фирм.


[Закрыть].

Представители академического сообщества привыкли считать, что наши институты уже давно обрели оптимальную структуру. Прибегнем опять к формулировке Луиса Менанда, столь красноречиво обнажившего этот момент: «Говоря о системах, и тем более о таких старых, как американское высшее образование, следует заметить одну особенность – люди со временем не замечают их. Система “усваивается” и становится частью мировоззрения. Просто “так уж заведено”, и может быть очень сложно вновь вскрыть причины того, почему же заведено именно так». Работники интеллектуального труда «приучены действовать определенным образом, и когда их призывают изменить свои практики, они иногда обнаруживают, что для решения новых задач у них нет компаса, который помог бы им ориентироваться». А когда Менанд указывает, что «основополагающие системные элементы» часто обвиняют в проблемах, кажущихся непреодолимыми[496]496
  Menand L. The Marketplace of Ideas: Reform and Resistance in the American University. N.Y.: W.W. Norton, 2010. P. 17.


[Закрыть], мы относим это на счет институционального проектирования.

Для модели Нового американского университета проектирование – понятие основополагающее. В этой главе мы обращаемся к «практическим деталям» институционального проектирования, подчеркивая при этом контекст организации исследования и реализации междисциплинарности. Вопрос о критериях институционального проектирования и оптимальной организации исследования можно было бы поднять в рамках более эпистемологически основательной дискуссии. В самом деле, вопрос «Как следует организовать научные изыскания, дабы они выполняли предназначенную им функцию?» был, как нам напоминает философ Филип Китчер, ключевым для современной науки начиная с поисков Бэконом и Декартом адекватных методов открытий и доказательств. Процесс поиска «сообщества, должным образом спроектированного для достижения эпистемических целей», разъясненных Китчером – согласование социальных институтов с абстрактным знанием, – не требует дальнейших обоснований[497]497
  Kitcher Р. Science, Truth, and Democracy. Oxford: Oxford University Press, 2001. P. 109, 113.


[Закрыть]. Применительно к развитию науки в начале истории американской республики историк Хантер Дюпри так передает суть этой взаимосвязи: «На деле наука не столь часто является неожиданным цветением гения, даже на почве свободы. Это – групповая деятельность, управляемая ограниченными и не застрахованными от ошибок людьми, их эффективность в значительной степени происходит от их организованности и преемственности, а также гибкости их институциональных структур»[498]498
  Hunter Dupree A. Science in the Federal Government: A History of Policies and Activities. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1986. P. 9.


[Закрыть].