Текст книги "Хищник"

10

Крис сел в лифт и поднялся еще на два этажа. Когда двери раздвинулись, он оказался в отделанной мрамором приемной, где всем заправляла молодая ухоженная женщина. Она предложила Крису занять глубокое мягкое кресло, угостила его чаем и сказала, что мистер Эстли примет его в самом непродолжительном времени.

Ждать пришлось довольно долго, но Крис не торопился. Он наблюдал за людьми, которые входили и выходили из офиса, всякий раз демонстрируя свои идентификационные карточки зеленому волчьему глазку, горевшему в панели рядом с дверью.

Крис вспоминал полицейское расследование, учрежденное в связи с гибелью Алекса. Все, кто был на борту яхты, договорились отвечать на вопросы одинаково. Они рассказали полицейским все, как было на самом деле, даже о ссоре между Алексом и Дунканом рассказали, опустили лишь тот факт, что между ними произошла драка. О том, что Алекс якобы сорвался в воду, говорили только Ленка и Дункан. Остальные находились на мостике и, как считалось, самого момента падения за борт не видели. Потом, через две недели после предварительного допроса, их снова вызвали в полицию. На этот раз их допрашивали двое весьма въедливых детективов, которые, казалось, видели в этой истории нечто большее, нежели банальный несчастный случай. Что-то в рассказе находившихся на борту яхты людей вызывало у них подозрение, но что именно, они, похоже, и сами не знали. Один из них спросил у Криса, была ли на борту драка, на что Крис ответил, что если и была, то он, Крис, ничего подобного не видел. Нервы у стажеров были на пределе, но они тем не менее решили придерживаться принятой ими вначале версии. Дункан, правда, расклеился и едва не раскололся, но Эрику и Крису удалось уговорить его хранить молчание.

После второго допроса Йену, Дункану и Крису было предложено задержаться в Нью-Йорке еще на неделю – на тот случай, если всплывут новые обстоятельства дела. Эта неделя позволила британцам принять участие в похоронах Алекса. Дункан и Ленка находились в чрезвычайно подавленном состоянии духа и винили себя в его смерти. Йен все больше помалкивал и с мрачным видом бродил по комнате. Ленка в течение этой недели пару раз основательно напилась и старалась избегать встреч и разговоров с Дунканом.

Хотя ближайшим другом покойного был Эрик, он не впал в депрессию, а вместе с Крисом пытался поднять дух маленькой компании и успокоить ее. Прошла еще одна неделя, полиция закрыла дело, и британцы, с облегчением переведя дух, отбыли наконец на родину.

– Привет, Крис. Извини, что заставляю тебя ждать, – сказал Эрик, выходя из офиса. – Я надеялся освободиться пораньше. Боюсь, тебе придется подождать меня еще минут двадцать.

– А я не могу подождать тебя в твоем кабинете?

– Извини, – сказал Эрик, – но в эти двери может заходить только ограниченное число людей. Абсолютная безопасность – вот лозунг «М & А» в наши дни.

– Понятно, – протянул Крис. – Но у меня дело-то, в общем, минутное. Хочу разыскать Калхауна. Ты не знаешь, случаем, кто мне может в этом помочь?

– Ты о Джордже Калхауне? – уточнил Эрик. – Не волнуйся. Я сведу тебя с человеком, который знает этого типа. – Эрик кивнул ему и скрылся за тонированными дверьми своего кабинета.

Крис увидел в углу приемной телефон и спросил у красотки, которая угощала его чаем, можно ли ему воспользоваться аппаратом. Когда разрешение было получено, Крис набрал номер фонда «Карпаты». На телефоне сидел Олли.

– Плохие новости, – сразу, даже не поздоровавшись, сказал он.

Сердце у Криса екнуло.

– Ну, что там у нас еще?

– Проявились люди из «Мелвилл кэпитал менеджмент». Они отзывают свои средства.

Крис закрыл глаза. «Мелвилл кэпитал» была небольшой фирмой, расположенной в Принстоне. Она объединяла средства полудюжины частных колледжей, разбросанных по Америке. Всего-навсего они внесли в фонд «Карпаты» три миллиона евро – не так много, если разобраться. Но если эти три миллиона приплюсовать к средствам, которые отзывал из «Карпат» Руди, картина получалась еще более удручающая, нежели предполагал Крис. Но худшее было впереди – тот факт, что Руди и «Мелвилл» отзывали из фонда средства, мог всполошить других инвесторов и вызвать у них аналогичную реакцию.

– Эти парни из «Мелвилла»... Они назвали причину, почему отзывают средства?

– Нет. Сказали просто, что хотят вернуть свои деньги в течение оговоренных законом тридцати дней.

Хотя с инвесторами в основном общалась Ленка, Крису тоже приходилось пару раз с ними встречаться. Но вот из «Мелвилла» он не знал никого. Правда, он недавно звонил туда, чтобы поставить их в известность о смерти Ленки.

– Как, черт возьми, звали парня, которому я звонил, когда умерла Ленка? – с раздражением спросил он у Олли. – Зицка? Зисска? Что-то вроде этого...

– Доктор Мартин Жижка, – сказал Олли.

– Дай мне его телефон.

Олли продиктовал ему номера «Мелвилла».

– Спасибо, Олли...

– Ну и что ты теперь будешь делать? – поинтересовался Олли.

– Попрошу их не торопиться с отзывом средств.

– В таком случае желаю удачи, – бодро сказал Олли, а потом, уже совсем другим голосом, с опаской спросил: – А как у тебя дела с «Амалгамейтед ветеранз»?

– Лучше не спрашивай...

Крис повесил трубку и набрал номер «Мелвилла».

– Жижка, – послышался на противоположном конце провода голос – такой тихий, что Крис едва разобрал фамилию.

– Доктор Жижка? – уточнил на всякий случай Крис.

– Да, – проблеял представитель «Мелвилла».

– С вами говорит Крис Шипеорский из фонда «Карпаты».

– Слушаю вас, – сказал Жижка, слегка повышая голос. Судя по тембру и интонациям голоса, означенный доктор Жижка не испытывал большого желания беседовать с Крисом.

– Насколько я понимаю, вы собираетесь отозвать свои средства из нашего фонда?

– Совершенно справедливо.

– "Мелвилл капитал" – очень важный для нас инвестор, и нам было бы жаль вас потерять. Я хотел бы встретиться с вами лично, чтобы обсудить эту проблему.

Как Крис и ожидал, Жижка не выказал особого желания с ним беседовать.

– Не думаю, что вам удастся увидеться с нами. Вы в настоящий момент в Лондоне?

– В настоящий момент я в Нью-Йорке.

– Увы, завтра я очень занят. Совсем нет времени.

– Знаете, доктор Жижка, мне нужно не более получаса. Как я уже говорил, мне требуется выяснить, почему вы отзываете свои средства, и узнать, о чем вы в последний раз говорили с Ленкой.

Жижка вздохнул:

– Хорошо. В четыре часа вас устроит? Мы встретимся с вами в четыре, поскольку в четыре тридцать у меня намечена встреча с другими людьми.

– Прекрасно, доктор Жижка. Мы встретимся в четыре.

Крис положил трубку на рычаг, когда в дверях показался Эрик.

– Что-то случилось? – спросил он, заметив взволнованное выражение лица Криса.

– Лучше не спрашивай! Всякий раз, когда я звоню в свой офис, чтобы узнать новости, они становятся все хуже и хуже.

Эрик сочувственно улыбнулся:

– Наплюй! Давай-ка выберемся отсюда и поговорим, пока меня не успели перехватить.

Они вышли из здания банка, и пока Крис думал, что лучше: направиться к метро или к ближайшему бару, к ним подкатил черный сверкающий лимузин, водитель которого почтительно распахнул перед ними дверцы.

– Его зовут Терри, – сказал Эрик. – Завтра он отвезет тебя к Джорджу Калхауну. Ты ведь не откажешься переночевать у меня дома, не так ли?

– С удовольствием, если ты приглашаешь.

– Конечно, мы же старые друзья. Только не пытайся меня уверить, что перспектива шляться по Сити тебя прельщает куда больше.

– Ты где сейчас обитаешь? – спросил Крис, когда лимузин отъехал от здания банка «Блумфилд Вайса».

– Я живу на Лонг-Айленде. В местечке под названием Милл-Нек. Как раз рядом с Устричной бухтой.

Был час пик, и им понадобилось немало времени, чтобы преодолеть поток машин, заливших улицы города. Пока они ехали, Эрик большей частью говорил по телефону. Он занимался делами, и это не было показухой. Дорогой Эрик успел заключить несколько крупных сделок. Крис изо всех сил делал вид, что не прислушивается к его разговорам, но громкие названия вроде Рим, Мюнхен и Даллас говорили сами за себя.

Повесив трубку, Эрик сказал:

– Только не пытайся угадать, что я покупаю или продаю, ладно?

– Ладно, – сказал Крис.

Эрик вздохнул:

– Ты даже не представляешь себе, что значит сорваться с места раньше времени – хотя бы на час. – В ту же секунду телефон закуковал снова.

Через некоторое время они выехали из города и помчались по узкому пригородному шоссе, по сторонам которого мелькали огороженные проволокой и каменными стенами частные лесные угодья, металлические ворота богатых усадеб и ярко освещенные стрельчатые окна больших загородных домов. Наконец лимузин подкатил к большому, в виде неправильного прямоугольника белому дому, залитому ярким светом. Терри нажал кнопку на приборной доске, и металлические ворота перед домом стали разъезжаться. Когда тяжелая машина подъехала по гравиевой дорожке к подъезду, Эрик сказал:

– Вот мы и дома.

– Слушай, а не тот ли это дом, на который ты указывал мне с борта яхты? Ну, тот самый, который ты мечтал купить и который, по твоим словам, был спроектирован знаменитым архитектором? – спросил Крис.

– Да, этот дом спроектировал Мейер. И это тот самый дом, о котором я тогда говорил. У тебя хорошая память, Крис.

– Хорошая или нет, не знаю, но ту ночь мне не забыть никогда.

– Да, та еще была ночка. Но давай все-таки войдем в дом.

Когда они вышли из машины, которую Терри загнал в гараж, и подошли к парадному, Криса поразила царившая вокруг роскошь; он бы ничуть не удивился, если бы их ждал у дверей затянутый в ливрею лакей. Лакея, однако, не было, и Эрик, чтобы войти в дом, воспользовался связкой самых обыкновенных ключей, достав их из кармана пиджака.

– Эй! – громко позвал Эрик, когда они вошли в фойе и оказались перед большой, круто поднимавшейся вверх лестницей.

Им навстречу спустилась стройная женщина в джинсах и голландских полосатых носках. Она подошла к Эрику и запечатлела на его щеке звонкий поцелуй.

– Познакомься, Крис, это Кэсси.

– Привет, Крис, – сказала Кэсси с доброжелательной улыбкой и протянула ему руку.

Потом послышался возглас: «Папочка!» – и вниз по лестнице скатился карапуз со светлыми вьющимися волосами – вылитая копия матери. Первым делом он уцепился за брючину Эрика.

– Этого парня зовут Уилсон, – сказал Эрик.

– Здрасте, – пробормотал малыш, продолжая держаться за штанину Эрика.

– Привет, – ответил Крис, нагибаясь, чтобы получше разглядеть малыша.

Эрик вскинул мальчика на руки.

– Не возражаешь, если я отведу его в спальню и прочту ему на ночь сказку?

– Ради Бога, – сказал Крис и прошел вслед за Кэсси в просторную кухню. По пути они наткнулись на надевавшую пальто латиноамериканку.

– Доброй ночи, миссис Кэсси, – сказала она.

– Доброй ночи, Хуанита, – ответила Кэсси. – Спасибо за помощь.

Кэсси усадила Криса за большой мраморный стол в середине кухни, налила ему белого вина и насыпала в корзиночку печений.

– Уилсон, бедняжка, не может заснуть, пока отец не прочтет ему на ночь сказку, – сказала Кэсси. – Это недолго.

– Вы где-нибудь работаете, Кэсси? – спросил Крис.

– От случая к случаю, – сказала Кэсси. – После того как родился Уилсон, я уже не могла отдавать все свое время Сити. По счастью, у меня есть своя маленькая компания. К тому же мои родители не оставляют меня своими заботами, и мы поочередно навещаем друг друга. Так что в отсутствие Эрика одинокой я себя не чувствую.

– У вас прекрасный дом, мадам, – заметил Крис.

– Да, дом неплох, а главное, он нравится нам, – сказала Кэсси. – Кстати, и семья Эрика родом из этих мест.

– Про Эрика я знаю. А вы сами откуда родом?

– Я – из Филадельфии. Говорят, когда муж идет в политику, жена у него обязательно должна быть родом из Филадельфии.

– А Эрик занялся политикой?

Кэсси улыбнулась:

– Лучше спросите об этом у него. Кстати, откуда вы знаете Эрика? Он часто рассказывает мне о своих друзьях, но разве всех упомнишь?

– Мы с ним учились на курсах банка «Блумфилд Вайс». Десять лет назад.

– Вы по-прежнему работаете в «Блумфилд Вайсе»?

– Нет, Господь миловал, – улыбнулся Крис.

Кэсси расхохоталась:

– Все ребята из «Блумфилд Вайса» так говорят. Уж и не знаю, как Эрик там существует.

– По-моему, он существует там очень даже неплохо, – жестко сказал Крис.

– Что-то не верится, – усомнилась Кэсси. – Вы видели его кабинет?

– Меня туда не пустили.

– То-то и оно. Это же настоящая крепость. Туда никого не пускают. Зато он постоянно звонит мне и спрашивает о гороскопах на месяц или даже на неделю.

– И что же ему обещают звезды?

– Надеюсь, вы понимаете, что это шутка? Но, между нами, он и впрямь иногда на них полагается.

Крис расхохотался. Меган была права: Кэсси оказалась удивительно милой женщиной. И очень привлекательной внешне.

– Эрик мне сказал, что проводит много времени за городом, – сообщил Крис.

– Да ну? – удивилась Кэсси. – Неужели он так вам сказал? Отвечу вам на это следующим образом: когда у него бывает время, он к нам заезжает. Но почему вы ничего не пьете? Вот еще один сорт белого вина – угощайтесь.

Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем на кухню спустился Эрик. Тогда все они перешли в столовую, выдержанную в стиле модерн. Крис подумал, что вилки здесь меньше всего похожи на вилки и поддеть ими что-нибудь далеко не так просто, как кажется.

Впрочем, внимание Криса сразу отвлекла картина, висевшая в гостиной на стене. Это было изображение нефтеперегонного завода в Саудовской Аравии, столь хорошо знакомого Крису.

– Мне кажется, я знаю эту работу, – сказал Крис.

– Еще бы ты ее не знал, – сказан Эрик. – Думаю, это лучшая работа Алекса. Ее подарила мне его мать.

– Я рад, что ты сохранил ее, – сказал Крис.

Некоторое время они молча смотрели на картину. Потом Крис переключил внимание на стеклянную стену, за которой открывался потрясающий вид на море и огни бухты.

– Это что же – Устричная бухта? – спросил Крис.

– Она самая, – ответил Эрик.

– Скажи, твои родители все еще живут здесь? – поинтересовался Крис.

– Да нет. Пять лет назад мой папаша сбежал в Калифорнию с девицей на двадцать лет моложе его. Мать этого не перенесла и тоже отсюда уехала.

– Извини, я не знал, – сказал Крис.

Эрик вздохнул:

– Для меня это был шок. Я и представить себе не мог, что мой отец способен на такое.

Крис понял, что пора сменить тему.

– Как вкусно, – сказал он, попробовав экзотический салат, приготовленный Кэсси. Салат и вправду был хорош. Потом подали филе тунца с ломтиками ананаса и на десерт – крем-брюле. Вечер прошел очень приятно; вскоре после ужина Кэсси объявила, что отправляется спать.

– Коньяку выпьешь? – спросил Эрик, когда Кэсси ушла.

– По-моему, прежде надо вымыть тарелки, – сказал Крис.

– Оставь, – сказал Эрик. – Это дело Хуаниты.

Крис подумал о том, как это приятно – не мыть тарелки после вечеринки, и последовал за Эриком в просторную гостиную, где горел камин и было так мало мебели, что она казалась пустой. Эрик разлил по фужерам коньяк и протянул один из них Крису.

– Спасибо, что замолвил за меня словечко Руди Моссу, – сказал Крис, располагаясь на диване.

– Не стоит благодарности. Главное, как повел себя Руди?

– Плохо, – криво улыбнулся Крис. – Боюсь, ты зря потерял время. Я пытался убедить его, чтобы он не отзывал свои средства из моего фонда, но он, по-моему, думал только о том, как бы посильнее меня унизить. Хотел продемонстрировать свое превосходство. Короче, оказался мерзким типом, каким мы его всегда и считали.

Эрик ухмыльнулся:

– Жаль, что такой талантливый в принципе финансист проявил себя как жалкий, ничтожный тип.

– Нет, ты вникни, – сказал Крис. – Фонд «Карпаты», который вчера еще приносил инвесторам прибыль, неожиданно оказался в опасности! Мне необходимо продать бумаги, чтобы выплатить Руди его пай, а время для продажи сейчас самое невыгодное. И еще эта проклятая «Эврика телеком», чей пакет нам сплавил Йен. Скажу тебе честно, Эрик, я просто не знаю, что делать.

– Да ладно тебе, – сказал Эрик, – все так или иначе утрясется.

– Мне бы твою уверенность. Эх, жаль, Ленки нет. Я без нее прямо как без рук! Не хотелось бы потерять то, что она создала.

– Но почему ты принимаешь все на свой счет? Уверен, Ленка поняла бы, что все дело в неблагоприятно сложившихся обстоятельствах.

Нет, подумал Крис, не поняла бы. Она сражалась бы за спасение фонда «Карпаты» до последней возможности. И он тоже должен сражаться за спасение фонда, ее фонда.

– Ты выследил Маркуса Леброна? – спросил между тем Эрик.

– Нет еще. Это я оставил себе на завтра. На закуску. Но прежде мне хочется перемолвиться словом с Джорджем Калхауном.

– А зачем он тебе понадобился? С таким человеком лучше не связываться.

Крис рассказал Эрику о своей беседе с Эбби Холлис, а потом спросил, знает ли Эрик, что Алекс принимал наркотики.

– Ну, было такое дело, – неохотно сказал Эрик. – Принимал. Изредка. Мы с ним об этом почти не говорили.

– До тех пор, пока его не поймали?

– И даже после. Конечно, он по этому поводу расстраивался, но когда я начинал его расспрашивать, говорил, что произошла какая-то ошибка, что он давно уже ничего не принимал. Но в принципе обсуждать эту проблему он не хотел.

– Эбби намекала, что Калхаун ему угрожал.

– Все может быть. В последнее время Алекс был не в своей тарелке, это точно. Но, как я уже говорил, помощи у меня он не просил. Я уважал такую его позицию. Мы с ним были хорошие друзья, и я знал, что Алекс не любит, когда к нему лезут в душу.

– Значит, ты не знал точно, что с ним происходит?

Эрик отрицательно покачал головой.

– Но почему ты не сказал об этом нам – после того, когда все произошло?

– А зачем? – спросил Эрик. – К чему было говорить во всеуслышание о его проблемах после того, как он отдал Богу душу? Где логика?

– Я все пытаюсь понять, имеет ли это какое-то отношение к Ленкиной смерти, – мрачно сказал Крис.

Эрик был удивлен до крайности.

– Что-то я не понимаю, какое отношение все это может иметь к нам, особенно после того, как Алекс умер?

– Черт! Но Ленка же хотела сказать что-то Маркусу перед своей смертью? Я теперь склоняюсь к мысли, что в смерти Алекса роковую роль сыграл не удар Дункана, а нечто другое. Я вот все думаю, не было ли это как-то связано с тем, что Алекса замели на употреблении наркотиков.

Эрик нахмурился:

– Не вижу связи между этими двумя событиями.

Крис вздохнул:

– Быть может, что-то знает Маркус? И он расскажет мне об этом? Если я его, конечно, найду.

– Быть может, – сказал Эрик. – Если что узнаешь, сообщи мне.

Крис откинулся на спинку дивана и сквозь плескавшийся у него в фужере коньяк, посмотрел на Эрика. Хотя Эрик – единственный из их маленькой компании – достиг больших жизненных успехов и буквально купался в славе и роскоши, он не замкнулся в себе, не важничал, и Крис считал, что более надежного приятеля у него нет. Дункан превратился в неврастеника с непредсказуемыми поступками, а Йен сделался законченным эгоистом и циником. Положиться можно было только на Эрика. К тому же им не нужно было конкурировать и что-то друг другу доказывать: в сфере бизнеса их интересы не переплетались.

– Ну, что еще тебя гложет? Выкладывай, – сказал Эрик.

– Да так, ничего особенного, – сказал Крис и спросил: – Ты по-прежнему собираешься стать политическим деятелем?

Эрик улыбнулся:

– Собираюсь.

– Стало быть, до сих пор все идет в твоей жизни так, как ты и задумывал?

– В значительной степени. Я зарабатываю неплохие деньги в «Блумфилд Вайсе», кроме того, в течение последнего времени мне удалось сделать несколько выгодных вложений. Проблема в том, что мне всегда не хватает времени. Слишком много всего нужно сделать.

– Разумеется. Ты ведь метишь как минимум в сенаторы, не так ли?

– Намекаешь на семейную традицию моей жены? В самом деле, почему бы ее не продолжить? Уилсон – неплохой человек и мог бы подсказать, как стать заметной фигурой на политической арене.

Крис сразу понял, что Эрик имеет в виду своего тестя. Эрик даже сына назвал в его честь! Потом Крис подумал, что в этом нет ничего особенного: в американских семьях довольно часто называют детей в честь дедушек и бабушек. Да разве только в американских? И все-таки Крис чувствовал, что вопрос отношений с родителями жены волнует Эрика несколько больше, чем это обычно бывает в семьях.

– Извини, что заговорил о вещах, в которых ничего не понимаю, – сказал Крис. – В любом случае желаю тебе удачи. Ты ее заслуживаешь. Надеюсь, ты далеко пойдешь.

– Поживем – увидим, – ответил Эрик. В эту минуту он был необычайно серьезен. Казалось, все, что имело отношение к политике, вызывало у него особое, благоговейное чувство. Тут Крис вспомнил, как Меган со смехом говорила ему о желании Эрика в один прекрасный день стать президентом, и подумал, что, возможно, он тогда не шутил. Впрочем, что плохого в грандиозных планах? Крис вдруг подумал, что сам он тоже чертовски самолюбив и амбициозен. И в конце концов разве не этому их учили десять лет назад на курсах в «Блумфилд Вайсе»?