Текст книги "22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война»"

В отличие от иностранцев этнические немцы не сводились в подразделения по территориальному признаку – их нещадно тасовали по всем частям войск СС; исключением, пожалуй, являются 7-я добровольческая горная дивизия СС «Принц Ойген» и 22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария Терезия». Часто за счет этнических немцев доукомплектовали иностранные части войск СС.

Можно утверждать, считает К.А. Залесский, что более 180 000 этнических немцев служили в годы войны в войсках СС⁶⁹². Приведенная цифра не включает в себя жителей Эльзаса и Лотарингии, мобилизованных в войска СС в качестве граждан Третьего рейха. Вместе с собственно иностранными добровольцами общее количество иностранных граждан, прошедших через войска СС за годы войны, приближается к 530 000 человек. Цифра эта, безусловно, значительная.

К концу войны количество иностранных граждан в войсках СС значительно превышало количество имперских немцев. К концу войны в войсках СС формально насчитывалось 38 дивизий, при этом некоторые из них дивизией назвать можно было только условно, в основном по причине недостатка личного состава. Из этих 38 дивизий лишь 20 можно назвать немецкими (т. е. немцы были костяком дивизии и преобладали в личном составе), не забывая того, что некоторое количество иностранцев все равно находилось в составе этих дивизий⁶⁹³.

Большинство фронтовых иностранных подразделений войск СС использовались лишь на Восточном фронте⁶⁹⁴.

Совокупный вклад иностранных частей войск СС в военные усилия Германии невелик и на первый взгляд незаметен. Тем не менее, полумиллионная численность иностранцев в войсках СС, а это почти 40–45 % от всей численности войск СС, свидетельствует о том, что иностранные добровольцы стали значимым источником пополнения элитных частей Третьего рейха. Несомненно, что для немцев было не менее важным и участие всех народов Европы в антисоветской борьбе⁶⁹⁵.

«Нацистские идеологи, которые отнюдь не были недоумками, каковыми их нередко изображают, вполне адекватно определяли геополитическую суть войны против СССР – России, – правда, чаще всего не для всеобщего сведения, поскольку истинные цели войны и, с другой стороны, задачи дипломатии и пропаганды – не одно и то же. “Рейхслейтер” Альфред Розенберг, с 1933 года возглавлявший внешнеполитический отдел нацистской партии, а в 1941-м ставший министром “по делам восточных территорий”, за день до начала войны (20 июня) произнес директивную речь перед доверенными лицами, в которой не без издевки сказал о наивных людях, полагающих, что война-де имеет цель “освободить “бедных русских” на все времена от большевизма”; нет, заявил Розенберг, война предназначена “для того, чтобы проводить германскую мировую политику (то есть геополитику. – В. Кожинов)… Мы хотим решить не только временную большевистскую проблему, но также те проблемы, которые выходят за рамки этого временного явления как первоначальная сущность европейских исторических сил” (выделено В. Кожиновым – М.А.). Война имеет цель “оградить и одновременно продвинуть далеко на восток сущность Европы…”. То есть дело шло именно о “континентальной” войне.

Позднее, в сентябре 1941 года, когда фронт был уже на подступах к Ленинграду, Гитлер недвусмысленно заявил (хотя и не для печати):

“Граница между Европой и Азией проходит не по Уралу, а на том месте, где кончаются поселения настоящих германцев… Наша задача состоит в том, чтобы передвинуть эту границу возможно дальше на Восток, если нужно – за Урал… Ядовитое гнездо Петербург, из которого так долго азиатский яд источался в Балтийское море, должно исчезнуть с лица земли… Азиаты и большевики будут изгнаны из Европы, эпизод 250-летней азиатчины закончен… Восток (то есть земли, которые “оставят” русским. – В. Кожинов) будет для Западной Европы рынком сбыта и источником сырья”.

Итак, по убеждению “фюрера”, закончилась принципиально и открыто евразийская эпоха истории России, начавшаяся со времен Петра Великого… Германия собрала в единый кулак Европу, чтобы навсегда избавить ее от восточного геополитического соперника, который трактуется как чисто “азиатский”, но, мол, без всяких оснований претендовавший и на “европейскую” роль…»⁶⁹⁶.

Чтобы остановить, а затем сокрушить нацистскую Германию, которая во главе объединенной Европы вторглась в Советский Союз, пришлось заплатить неимоверную цену – «почти 27 миллионов» человеческих жизней.

Выводы

В «Краткой записи указаний тов. Сталина по разведке, данных им 21 мая 1937 г.» содержалось видение секретаря ЦК ВКП(б), какой должна быть военная разведка, как раз в тот период, когда чистки в армии и в разведке начали набирать обороты:

«1. Нужно иметь в разведке правильную целеустановку, определить кто наши враги. Немцы знают, кто их враги, поэтому они устремились к нам насаждать свою сеть.

Мы забыли основные правила разведки: есть враги прямые и есть враги возможные. Все союзники возможные враги – и союзников тоже надо проверять. С точки зрения разведки у нас не может быть друзей, есть непосредственные враги и есть враги возможные.

Поэтому никаких секретов никому не давать. Сотрудничество с чехами – давать материалы не вскрывающие наших тайн. Иначе попадем к ним в плен. Чехи это враги наших врагов, не больше.

Необходимо полностью учесть урок сотрудничества с немцами. Рапалло, тесные взаимоотношения – создали иллюзию дружбы. Немцы же, оставаясь нашими врагами, лезли к нам и насадили свою сеть. Т.Берзин честный человек, но проглядел и со своим аппаратом попал в руки немцев.

Буржуазные государства друг друга выдают, а нас наши “союзники” тем паче.

2. Необходимо поставить пропаганду разведки и контрразведки. Издать разведывательную литературу, не скрывать ее от читателей. На Западе буржуазия вокруг своих шпионов создает ореол. У нас в стране мало знают разведчиков, они стыдятся своей работы и своего звания, поэтому у вас нет притока новых сил.

Надо популяризировать работу разведки и контрразведки. Пропагандировать разведку – значит привлечь молодежь, талантливых людей, девушек, ученых…

Разведчик настоящий патриот, герой, деятель своей страны. Надо разъяснять значение разведки и роль разведчика. Дать ряд хороших статей и брошюр. Переработать и издать некоторые хорошие книжки по разведке. Нужно изучить иностранный опыт разведки и богатую технику этого дела. Составить предложения о пропаганде разведывательной работы.

3. Необходимо провести грань между социалистической разведкой и буржуазной, между социалистическим и буржуазным разведчиком.

Нам нужна идейная разведка, необходимо определить мораль нашей разведки, например двойничеетво нам не подходит.

Буржуазные шпионы бесчестны, беспринципны, продажны, их вербуют на страхе, на их пороках, широко используют проституцию. Наши провалы в большинстве своем происходят из-за отсутствия идейности. Мы подбирая своих людей должны основательно прощупывать идейность и преданность их.

Наш разведчик принципиальный, идейный, честный, преданный своей Родине. Необходимо вести пропаганду о морали нашей разведки.

4. Надо усиленно готовить разведчиков. Необходимо школ побольше, необходимо количество школ увеличить. Школа не дает готового разведчика. Необходимо иметь два вида разведчиков: один вид – организация разведчиков, замкнутая, состоящая из опытных, проверенных активных разведчиков; другой вид – люди, которые находятся в сфере разведки, подготавливаются к работе в разведке исподволь, составляют большую среду вокруг разведки; посылаясь заграницу, эти люди изучают страну, осваиваются, совершенствуют свои знания языка, приобретают необходимые навыки, они наблюдают, выполняют исключительно задания, на которых не могут провалиться. После 1–2 лет этих людей вызывают обратно, проверяют, дают дополнительную подготовку и наиболее способных можно будет отправлять на активную разведывательную работу. Если из 100 человек таких людей можно будет отобрать 10 или 20, будет хорошо.

5. Сеть Разведупра нужно распустить, лучше распустить всю. Вызвать людей, присмотреться к ним и после тщательной проверки некоторых из них можно будет использовать в другом направлении, послать в другие места. Лучше иметь меньше; но проверенное и здоровое.

Центральный аппарат должен состоять только из своих людей.

6. Необходимо увеличить оплату агентов в соответствии с их ценностью.

7. Необходимо шире использовать легальные возможности, посадить военных разведчиков в корпус дипломатических курьеров, все наши дипломатические учреждения нужно насытить командирами. Разведка должна дать основной состав во все наши дипломатические органы.

Отъезжающих заграницу приглашать инструктировать и, если не подходят для использования, предохранить от вербовки противника.

8. Надо значительную часть наших командиров провести через разведку. Необходимо разведывательные школы укомплектовать командирами, военно-грамотными людьми.

9. Необходимо иметь в военном ведомстве свою разведку и контрразведку. Необходимо, чтобы военные люди вели наблюдение за армией. НКВД должен дать людей в разведку.

Это не исключает совершенно отдельную работу в этом направлении органов НКВД, но необходимо иметь орган для координации всей разведывательной работы.

10. Мы имеем крупные победы, мы сильнее всех политически, мы сильнее экономически, но в разведке нас разбили. Поймите – разбили нас в разведке.

Мы должны создать свою разведку. Хорошая разведка может отсрочить войны. Сильная разведка врага и наша немощь – провокация войны.

Нельзя быть слепым, надо иметь глаза. Значит надо иметь сильную разведку и контрразведку».

В целом правильные и целесообразные соображения, однако претворять в жизнь стали в основном указание в части «роспуска» сети Разведупра со всеми мыслимыми перегибами и нарушениями. И этим, как выяснилось, еще до выступления И.В. Сталина уже два года занимался уходящий начальник Разведывательного управления. 11 июня 1937 г. С.П. Урицкий, сдав должность начальника Разведывательного управления РККА и получив назначение заместителем командующим войсками Московского ВО, направил личное письмо тов. Сталину, в котором он попытался охарактеризовать свою деятельности в течении двух с лишним лет на посту руководителя военной разведки: «Взялся за чистку. Вычистил из разведки свыше 300 человек. Не довел этого дела до конца. Долго терпел рядом с собой таких шпиков, как Артузов, Штейнбрюк, Карин, пришедших из НКВД, и оставшихся мне в наследство разведупровских шпиков…».

И.И. Ильичев, будучи с июня 1938 г. начальником политотдела Разведывательного управления, рассматривал как потенциальных “врагов народа” всех старых сотрудников разведки, а созданную ими агентурную сеть полностью враждебной и подлежащей поэтому уничтожению». 5 марта 1939 года Ильичев докладывал начальнику Политуправления РККА Л. Мехлису: “Я лично считаю, что очистка Управления не закончена. Никто из руководства Управлением этим вопросом по существу не занимается. Орлов по-прежнему на этот вопрос смотрит сквозь пальцы. Видимо, неправильно докладывает Народному Комиссару”».

Назначенный начальником Разведывательного управления комдив И.И. Проскуров. 22 мая 1940 г. направил наркому обороны «Доклад о состоянии и задачах 5 Управления Красной Армии» (22.05.1940), где докладывал, в том числе следующее:

«Последние два года были периодом массовой чистки Управления и разведорганов от чуждых и враждебных элементов. За эти два года органами НКВД арестовано свыше 200 человек, заменен весь руководящий состав до начальников отделов включительно. Засоренность разведорганов была очень большая, так за время моего командования только из центрального аппарата и подчиненных ему частей отчислено по различным политическим и деловым соображениям 365 человек. Принято вновь 326 человек, абсолютное большинство без разведывательной подготовки и опыта. Можно считать, что разведорганы в основном укомплектованы проверенными и преданными кадрами но недостаточно подготовленными в деловом отношении».

«Чистка» не всегда завершалась арестом, но ее процедура обязательно предусматривала исключение из партии на общем собрании путем открытого голосования предложенных руководством кандидатур с последующим увольнением из Разведупра.

В период 1937–1940 годов было отстранено от должности, арестовано, а затем расстреляно пять начальников и исполняющих обязанности руководителей Разведывательного управления РККА: Я.К. Берзин (в июле 1938 г.), С.П. Урицкий (в августе 1938 г.), С.Г. Гендин (в феврале 1939 г.), А.Г. Орлов (в январе 1940 г.), И.И. Проскуров (в октябре 1941 г.).

Фактически было уничтожено все руководства Разведывательного управления, начальники основных отделов, их заместители, ведущие специалисты в области агентурно-разведывательной деятельности. По приблизительным подсчетам с 1936 по 1940 год было репрессировано 863 человека, которые работали в различных структурах военной разведки.

«Репрессии нанесли серьезный удар и по руководителям зарубежных органов и агентуре, что и сказалось на дееспособности военной разведки накануне войны, когда она должна была работать особенно эффективно – напишет много лет спустя первый заместитель начальника ГРУ (1978–1989 гг.) генерал-полковник А.Г. Павлов. – В результате репрессий многое из того, что удалось подготовить для работы в военное время, было разрушено, намеченные к проведению мобилизационные и оперативные мероприятия почти перестали проводиться. Восстановление утраченного и завершение подготовки к работе в военное время, как известно, дело сложное, требующее высокого профессионализма и значительного времени. К сожалению, времени до начала войны осталось немного, а пришедшие в разведку неопытные кадры просто не умели делать необходимое, да еще в быстром темпе. Эти и другие обстоятельства послужили причиной ряда серьезных провалов в разведывательных зарубежных организациях на начальном этапе войны.

Репрессии крайне отрицательно сказались на настроении и деловых качествах уцелевших, да и вновь пришедших кадров. Они были запуганы, скованы в работе, избегали принимать самостоятельные и ответственные решения, подстраивались под оценку вышестоящих инстанций».

Генерал-лейтенант Ф.И. Голиков, назначенный в июле 1940 г. начальником Разведывательного управления Генерального штаба РККА докладывал наркому обороны СССР: «… при полной замене старых работников ВАТ мы в настоящее время имеем ниже 70 % укомплектованности. В советских аппаратах преобладают неопытные работники».

Последствия «чистки» не могли не сказаться на состоянии разведывательной работы, что нашло следующее отражение в «Акте о приеме Наркомата Обороны Союза СССР тов. Тимошенко С.К. от тов. Ворошилова К.Е.» от 7 мая 1940 г.:

«Вопросы организации разведки являются наиболее слабым участком в работе Наркомата Обороны. Организованной разведки и систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется. Отрыв развед. работы от Генерального Штаба и непосредственное подчинение ее Наркому Обороны привели к слабому руководству разведывательной службой.

Наркомат Обороны не имеет в лице Разведывательного Управления органа, обеспечивающего Красную Армию данными об организации, состоянии, вооружении, подготовке и развертывании иностранных армий.

К моменту приема Наркомат Обороны такими разведывательными данными не располагает. Театры военных действий и их подготовка не изучены».

Столь однозначные и безапелляционные выводы далеко не в полной мере соответствовали действительности.

Передача «развед. работы» Генеральному штабу не привела к «руководству разведывательной службой» со стороны его начальника – Г.К. Жукова. Из воспоминаний последнего следует, что он и не подозревал о подчинении ему Ф.И. Голикова со всей разведывательной службой. Скорее всего, Жуков не понимал важность нахождения в структуре Генерального штаба Разведывательного управления, которое должно было организовывать и организовывало, и вело стратегическую разведку, а поэтому и не считал нужным замечать наличие этого органа в его подчинении и не предпринимал попыток изменить сложившуюся совершенно непозволительную ситуацию. Что же касается Голикова, то его устраивало подобное положение вещей, когда только от него одного зависело каким адресатам, и какого содержания направлять разведывательную информацию. Более того в одном из послевоенных интервью Филипп Иванович заявил о своем подчинении И.В. Сталину: «я ему подчинялся, докладывал…». Вероятнее всего, Голиков имел в виду ситуацию, связанную с его заграничной командировкой в Великобританию и США уже после начала войны.

Уничтожение значительной части центрального аппарата Разведупра и существенная замена аппарата ВАТ за рубежом не привели к полному разгрому военной разведки. Молодым кадрам, несмотря на допускаемые сбои и ошибки, в целом удалось сохранить зарубежную агентурную сеть (репрессии которой практически не коснулись) и в определенной степени наладить ее работу.

Руководство Разведывательного управления вынуждено было по результатам первого квартала 1941 года констатировать удручающее состояние финансирования «агентурно-разведывательной работы» и «содержания штатных аппаратов военных атташе и военных советников». Следствием такого положения явились «перебои в финансировании; срывы или несвоевременное проведение целого ряда мероприятий; значительная задолженность перед периферией; различные конфликты из-за оплаты и т. д.». Ряд округов, в том числе Киевский и Западный «донесли о прекращении операций из-за отсутствия средств».

Плачевная ситуация, сложившаяся с организацией и ведением деятельности Разведывательного управления Генштаба КА и штабов особых военных округов в первом квартале 1941 г., была связана не только с недостаточным финансированием, но не в меньшей степени с чрезвычайной засоренностью агентурной сети бесполезными, случайными элементами.

Последнее, во многом являлось результатом неэффективной, непрофессиональной работы сотрудников Разведупра как в Центре, так и на местах, что было связано с прошедшими и с проходящими репрессиями военных разведчиков. По состоянию к началу июня 1941 года военная разведка за рубежом насчитывала 914 человек, в том числе 316 – в резидентурах под официальным прикрытием советских представительств за рубежом и 598 источников (разведчиков-нелегалов и агентов). И выделяемые средства следовало распределить между многими сотнями источников. В ходе распределения под сокращение финансирования неизбежно попадали те немногие, реально действующие агенты и разведчики-нелегалы (в ряде случаев сведенные в нелегальные резидентуры), число которых было многократно меньше заявленных цифр. Именно они являлись подлинными источниками информации и, в первую очередь, о подготовке Германии и ее союзников к нападению на Советский Союз.

Высказывается тезис, что руководству страны направлялись фактически «нефильтрованные» сообщения разведки и что такой подход не вызывал негативной реакции у Сталина. Подобный порядок работы с разведывательными материалами, якобы, был установлен самим Сталиным, так как он опасался, что в ходе просеивания поступавшей из-за рубежа информации может быть упущено что-то важное. Однако вышесказанное не соответствовало действительному положению вещей.

Ф.И. Голиков далеко не все поступавшие шифртелеграммы отправлял за пределы Разведупра и переадресовывал их в первую очередь И.В. Сталину, В.М. Молотову, С.К. Тимошенко и Г.К. Жукову, проходившим по ограниченному списку. Более того, отдельные абзацы из текста донесений, направляемых «на верх», которые, по мнению начальника Разведупра, являлись «неудобными», удалялись. В первую очередь, речь шла о передаваемой негативной оценке Красной Армии. Так, был вычеркнут абзац из шифртелеграммы Рихарда Зорге, отправленной из Токио 2 мая 1941 года: «Немецкие генералы оценивают боеспособность Красной Армии настолько низко, что они полагают, что Красная Армия будет разгромлена в течение нескольких недель. Они полагают, что система обороны на германо-советской границе чрезвычайно слаба». Тем самым уже изначально в разведывательные донесения вносилась элементы дезинформации.

Голиков стал первым фильтром на пути поступления разведывательной информации руководству страны. Таким образом, Сталин, который рассчитывал получать «нефильтрованную» информацию от разведки, получал уже выборочные, первоначально отфильтрованные по собственному разумению начальника Разведупра ГШ КА разведывательные сведения. Для того, чтобы получать «нефильтрованную «разведывательную информацию следовало воспроизвести введенный Черчиллем порядок, когда посланный им в разведывательный орган Великобритании его доверенное лицо майор Мортон должен был получить доступ ко всей информации с последующим представлением «подлинных документов в их первоначальном виде» (однако не факт, что Мортон был допущен ко всей разведывательной информации).

Считается, что Сталин не требовал от разведки каких-либо разъяснений по поводу излагавшихся данных, выводов и прогнозов. И, действительно, по мнению первого заместителя начальника ГРУ А.Г. Павлова (1978–1989 гг.), Сталин «мог сам делать выводы из докладывавшихся сведений, а на выводы Разведуправления не обращать внимания». Подобная ссылка на «указание» Сталина звучит как оправдание руководителей разведки, военной и политической, отказавшихся от анализа и оценки поступавших донесений. В отношении выводов Ф.И. Голиков утверждал, что «они значения не имеют».

Спецсообщения и разведывательные сводки Разведупра ГШ КА все-таки содержали выводы, однако они огранивались лишь констатацией отдельных фактов. Направление адресатам материалов, которые противоречили точке зрения Сталина исключалось.

Для того чтобы обезопасить себя и в то же время довести до руководства страны существо информации, в выводах, направляемых Разведывательным управлением донесений, присутствовало упоминание, что эта информация, скорее всего, может являться дезинформацией английской разведки. Подобное замечание меняло дело, поскольку от английской разведки, заинтересованной в сталкивании СССР и Германии, нельзя было ожидать чего-то другого (что и соответствовало действительности). Так, в представленном 20 марта 1941 года начальником Разведупра ГШ КА в НКО СССР, СНК СССР и ЦК ВКП(б) докладе, озаглавленный позднее как «Высказывания (оргмероприятия) и варианты боевых действий германской армии против СССР», Ф.И. Голиков счел нужным указать:

«2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весною этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, быть может, германской разведки».

По сути Голиков был прав, учитывая стремление Великобритании стравить Советский Союз с Германией. Однако однозначного варианта последующего развития событий на тот момент не существовало! Для развязывания войны 15 (16) мая еще оставалось время для проведения с 10.4 ускоренных железнодорожных перевозок (приказ на проведение которых так и не был отдан). Тем не менее, подготовка вермахта к нападению в первой половине марта месяца проводилась со всей немецкой пунктуальностью. Поэтому вывод «о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию», не верен.

В 1965 году военный историк В.А. Анфилов в ходе одной из встреч с Ф.И. Голиковым, в ходе одной из встреч попросил бывшего начальника Разведупра прокомментировать выводы мартовского доклада:

«– Товарищ маршал! Помните ли Вы свою докладную записку Сталину от 20 марта 1941 года?

– Как же, хорошо помню. Ведь в ней были изложены факты, которые потом подтвердились

– Вот именно. А как Сталин отнесся к ним?

– Он их оценил так же, как и я.

– Почему Вы сделали вывод, который отрицал вероятность осуществления изложенных планов Гитлера? Вы сами верили этим фактам или нет?

– А вы знали Сталина?

– Я видел его на трибуне Мавзолея Ленина, когда стоял в парадных расчетах.

Ну вот, а я ему подчинялся, докладывал и боялся его. У него сложилось мнение, что пока Германия не закончит войну с Англией, на нас не нападет. Мы, зная его характер, подстраивали – свои заключения под его точку зрения».

Позиция И.В. Сталина по поводу возможного вторжения Германии в Советский Союз была доведена Ф.И. Голиковым до зарубежных аппаратов военной разведки еще в конце марта 1941 года всем: «В оценке различного рода сведений и слухов о выступлении против нас надо исходить из общей международной ситуации и из того, от кого поступают эти сведения». Таким образом, давалась установка на характер представления информации.

Недоверие Сталина к данным разведки вообще и военной в частности было вызвано, в том числе и тем, что разведке не удалось получить документального подтверждения планов Германии напасть на Советский Союз. Круг лиц, имевших доступ к документации подобного рода, был чрезвычайно ограничен. В целях обеспечения совершенной секретности «Директива № 21. “План Барбаросса”» (Weisung Nr. 21. Fall Barbarossa) была издана в количестве девяти экземпляров, причем, только три экземпляра вышли за пределы штаба ОКВ – они были направлены главнокомандующим трех видов вооруженных сил. Непосредственными носителями информации являлась та немногочисленная группа лиц, которые в штабе оперативного руководства верховного главнокомандования вооруженных сил и генеральном штабе сухопутных войск была причастна к разработке планов агрессии против СССР. Агентов-источников среди таких лиц у разведки не было. Да и быть не могло. Однако соответствующая устная информация с неизбежными отдельными искажениями все-таки добывалась военной разведкой. И поступала она от агентуры, которая имела «выход» на тех офицеров в главных командованиях видов вооруженных сил вермахта, штабах, министерствах, германских посольствах за рубежом и т. д., кто имел непосредственные контакты с немногочисленными лицами из числа непосредственных носителей информации. Интересовавшая разведку информация в таких случаях получалась «в темную», чаще всего на доверительной основе.

Основные задачи, которые должна была решить военная стратегическая разведка накануне 22 июня, можно сформулировать следующим образом:

вскрыть концепцию ведения войны Германией и тесно связанный с ней замысел проведения кампании против СССР;

отследить стратегическое развертывание вооруженных сил Германии; выявить группировку вермахта, развернутую на границе Советского Союза;

установить сроки готовившегося нападения на Советский Союз.

5-му Управлению РККА (с июля 1940 г. – Разведывательному управлению Генерального штаба Красной Армии) удалось выявить концепцию ведения войны Германией – быстротечный характер войны. О блицкриге, опирающемся на новые оперативно-тактические формы применения танковых и моторизованных войск во взаимодействии с авиацией, а также на новые технические средства борьбы на основе применения вооруженных сил Германии в кампаниях 1939-го и 1940-го годов Разведупр сообщал в своих закрытых изданиях (Разведсводки по Западу и Востоку, Справочники по иностранным армиям, Обзоры и т. д.), а также в публикациях в специализированных военных журналах (в первую очередь, «Военный зарубежник» и «Военная мысль»), по большей части им инициированных, а также подготовленных бывшими и действующими (под псевдонимами) разведчиками. В равной степени участие Разведупра в части популяризации опыта современных войн относилось и к издаваемой Воениздатом Народного комиссариата Обороны Союза ССР литературе. Наиболее полно и достоверно осмысление применения вермахта в агрессии против Польши в 1939 г. нашло отражение в монографии «Новые формы борьбы» (опыт исследования современных войн) бывшего сотрудника разведки комбрига Г. С. Иссерсона (в 1921–1923 гг. занимал в органах военной разведки руководящие должности). Однако проблема организации стратегической обороны в ходе первой наступательной операции с учетом современных реалий оказалась обойденной молчанием.

Конкретизация общего замысла ведения операций, изложенная в директиве № 21, была дана в директиве ОКХ от 31 января 1941 г.: «Первое намерение главного командования сухопутных войск в соответствии с вышеизложенной задачей состоит в том, чтобы расколоть фронт главных сил русской армии, сосредоточенных в западной части России, быстрыми и глубокими ударами мощных подвижных группировок севернее и южнее Припятских болот и, используя этот прорыв, уничтожить разобщенные группировки вражеских войск». В директиве отмечалось следующее: «Основой для ведения боевых действий в этой операции могут послужить принципы, оправдавшие себя при проведении польской кампании. При этом следует, однако, учитывать, что наряду с сосредоточением сил на направлениях главных ударов, необходимо атаковать противника также и на прочих участка фронта». В директиве ОКХ уже отсутствовало упоминание о главном ударе, который должен был быть, согласно директиве № 21 «подготовлен севернее Припятских озер». Как следует, из директивы ОКХ каждая группа армий наносила наряду с второстепенными свой главный удар: группа армий «Север» – в направлении Ленинграда; группа армий «Центр» – в направлении Смоленска с последующим поворотом войск на север; и группа армий «Юг» – в направлении Киева. Наиболее опасными для Красной Армии с началом боевых действий оказались все три главных удара, что было выявлено разведкой лишь частично. Поступавшие сведения были противоречивы и далеко не всегда соответствовали действительности. Вместе с тем, общий замысел реализации «Плана Барбаросса» был в целом вскрыт военной разведкой в отличие от задач, стоящих перед группами армий.

4 мая резидент военной разведки полковник Еремин Е.Г. («Ещенко») доложил в Москву: «Красная Армия будет разбита в четыре недели. Узловые пункты жел. дорог, шоссе, аэродромы западной части СССР будут кратчайший срок разрушены немецкой авиацией, неподвижная, плохо вооружённая русская армия будет окружена и расколота быстро бронемеханизированными частями по испытанной немецкой тактике и будет иметь судьбу польской армии».

7 мая 1941 года была получена шифртелеграмма из Анкары от военного атташе генерал-майора Кутузова М.П.:

«5 мая югославский военный атташе … мне сообщил, что ему стали известны от строго конфиденциального источника, некоторые черты плана нападения Германии на СССР. Этот план сводится к следующим основным пунктам: 1) Проведение крупной шпионско-диверсионной работы внутри СССР по подготовке его к политическому разложению при первых же ударах германских воздушных сил и механизированных соединений. Для чего в Берлине имеется крупный центр, который и проводит всю организационную и подготовительную работу, широко используя белых эмигрантов, украинских националистов, пленных солдат украинцев, бывших в польской армии и даже пленных красноармейцев-украинцев, попавших в плен к белофиннам во время нашей войны с Финляндией. 2) Крупные германские воздушные соединения наносят сосредоточенные удары по жел[езно]дор[ожным] узлам, коммуникациям, дезорганизуя тылы, нарушая управление, уничтожая нашу авиацию на базах и аэродромах и парализуя производство в ближайшей к фронту полосе. Одновременно крупные механизированные и моторизованные соединения наносят удар Красной Армии, разъединяя ее и громя по частям. Ближайшей задачей ставится отторжение Бессарабии и захват Украины. В своей информации югославский военный атташе… имеет тенденцию всегда выпячивать германскую угрозу против СССР, но, возможно, в его информации есть и доля правды. В изложенном им плане ничего нет оригинального. Это копия разгрома Польши, Франции, только в более крупном масштабе. Особенности его, против плана по разгрому Польши и Франции заключается лишь в ставке на политическое расчленение нас, вероятно, исходя из пространственности и особенностей нашего государственного устройства…».