Текст книги "22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. «Наступающей ночью будет решение, это решение – война»"

Для Верховного руководства вермахтанеопределенностьв вопросе о ближайших военно-политических намерениях Германии закончилась. Об этом свидетельствует «секретное дело командования», направленное министру иностранных дел. Однако Гитлер все еще считал («Я так решил!»), что именно он принимает решение, нападать на СССР и, если нападать, то когда. Если до 22 мая 1941 года он еще мог кардинально изменить планы применения вермахта, то после начала ускоренных перебросок войск к границам Советского Союза, он был бессилен что-либо изменить. Хотя иллюзии о возможности все изменить у Гитлера сохранялись еще до десятых чисел июня 41-го. И Верховное командование вооруженных сил его в этом не разубеждало, решив для себя, что «соответственные германские контрмеры» почти законченному сосредоточению «русских сил на германской восточной границе» являются неотложными.

Скрыть «столь очевидный факт наращивания группировки вермахта» становится невозможно.

13 мая «Зевс» направил из Софии в Центр телеграмму, в которой «не настаивал на правдивости данных сведений»:

«12 мая от Бельведера получил следующие сведения: 1) В первых числах мая Солуне состоялась встреча Царя с Браухичем, обсуждались вопросы: о поведении Болгарии в случае возникновения военного конфликта между Германией и СССР, о мероприятиях по укреплению черноморского побережья и о помощи Финляндии. По первому вопросу подробности не известны. По второму вопросу – мероприятия начнут проводиться в конце мая. По третьему вопросу – решено все оставшиеся в Болгарии русские винтовки передать Финляндии. 2) Генерал Книтель командует 42 пд, которая расположена в Штип. 42 пд 14 мая выступает из Штип и идет Деде Агач. 3) Мотодивизия с опознавательным знаком «голова козла», расположенная в районе Драгоман, Перник, Банки, получила приказ уйти в Румынию на границу с СССР. Выступление – в 6 часов 13 мая. 4) Два болгарских парохода, находившиеся в апреле в Бургасе, прошли через Босфор и находятся в Кавалла. 5) В районе села Чорбуджийско (между Момчиловград и Гюмюльджина) склад горючего. Сосредоточено до 5000 бочек бензина по 300 литров. Склад охраняется зенитной артиллерией и истребительной авиацией с аэродрома, расположенного рядом. 6) Большое применение в боях в Греции имели огнемёты. Широко применялись огнемёты в борьбе с танками в Югославии. Бельведер утверждает, что он видел много югославских танков, выведенных из строя только огнём огнемётов. Танки по внешнему виду были взорваны, но в них находились обуглившиеся трупы солдат. Он видел всего до 300 танков и, по мнению его и болгарских офицеров, из этого количества танков: 60 % выведено огнемётами, 30 % – авиабомбами и только 10 % – ПТО. 7) Немцы имеют огнемёты на танках и бронемашинах. Немцы хорошо отзываются о «панциршпейвагер». Это разведывательная бронемашина, но она применялась и непосредственно в бою. Машина вооружена 1 лёгким пулемётом, 1 огнемётом и обладает боевой скоростью 60 км в час. 8) Специальных танков для горных условий Бельведер не видел, но видел следы танка, которые шли высоко в гору, обходя противотанковые препятствия, находящиеся по седловинам к дефиле. 9) Бельведер утверждает, что в Турции немецкие войска есть. Он считает, что минимум 3–4 дивизии находятся в Турции по пути в Сирию. Бельведер находился в 30 км от греческо-турецкой границы в районе Деде Агач и сам наблюдал движение больших колонн войск в течение трёх дней в направлении к турецкой границе. В этом районе имеется только одна дорога и идёт она непосредственно в Турцию. Расчленения этих войск вдоль границы он не допускает, как из-за отсутствия дорог, так и потому, по крайней мере, что вся граница насыщена немецкими войсками.

После Вашей телеграммы я не настаиваю на правдивости данных сведений, но считаю необходимым донести, так как сведения о проходе немецких войск в Турцию я получаю от третьего источника. Сосед по своей линии имеет аналогичные данные.

№ 246 Зевс».

«Бельведер» – Тодор Берберов, сын Йончо Берберова, доктора экономических наук, имевшего большие связи в военных кругах Болгарии.

«Зевс» (майор Л.А. Середа) совершенно справедливо не настаивал «на правдивости данных сведений» – в Турции не было германских дивизий.

13 мая из Берлина начальнику Разведуправления Генштаба Красной Армии поступила телеграмма за подписью «Кремень»:

«1) Сегодня в Интурист в Берлине явился неизвестный и вручил одному из сотрудников записку следующего содержания: «15 мая 1941 года в 5 часов 00 минут Гитлер нападёт на СССР и начнёт поход на нефтяные источники Ирака. В Польше сосредоточено 5 миллионов солдат». Неизвестный немедленно по вручению записки скрылся. Наш… не сообразил его задержать. Записка без подписи, хранится у меня. 2) Бегство Гесса в Англию вызвало здесь многочисленные отклики: по мнению американского корреспондента Хасса, Гесс бежал в Англию обдуманно. Гесс был противником дальнейшего ведения и расширения войны, Риббентроп и Гиммлер были против взглядов Гесса и его влияния на Гитлера и для него создалась угроза со стороны гестапо. Шведский корреспондент Мюллерн заявил, что бегство Гесса в Англию произвело чрезвычайно неприятное впечатление на германское население. Гиммлер старался отдалить Гесса от Гитлера и ему грозила судьба некоторых нацистских деятелей в прошлом. Гесс сознательно бежал в Англию, так как он имеет там некоторые связи в кругах английского правительства». Ряд других корреспондентов высказывают, примерно, то же самое. Я сегодня беседовал с одним немцем, он ничуть не верит газетным сообщениям о причинах бегства Гесса, считает истинной причиной разногласия между Гессом и правящими кругами. 3) О движении воинских эшелонов на восток сообщу завтра. Ежедневно высылаю людей для наблюдения.

№ 158 Кремень».

Псевдоним «Кремень» был присвоен помощнику военного атташе при полпредстве СССР в Германии полковнику Хлопову¹⁴³, исполняющему обязанности резидента военной разведки (вместо отозванного из Берлина в мае 1941 г. «Метеора» – полковника Н.Д. Скорнякова).

Из дневника Й. Геббельса:

«13 мая 1941. Вторник.

Вчера: … Сталин продолжает действовать нам на пользу, публикует наивные коммюнике, хитрость которых очевидна. Слишком поздно!»¹⁴⁴

14-м мая датировано якобы письмо Гитлера, адресованное В.И. Сталину:

«Уважаемый господин Сталин! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда я окончательно пришёл к выводу, что невозможно добиться прочного мира в Европе ни для нас, ни для будущих поколений без окончательного сокрушения Англии и уничтожения её как государства. Как Вам хорошо известно, я давно принял решение на проведение серии военных мероприятий для достижения этой цели. Однако чем ближе час приближающейся окончательной битвы, тем с большим количеством проблем я сталкиваюсь. В немецкой народной массе непопулярна любая война, а война против Англии особенно, ибо немецкий народ считает англичан братским народом, а войну между нами – трагическим событием. Не скрою, что я думаю так же и уже неоднократно предлагал Англии мир на условиях весьма гуманных, учитывая нынешнее военное положение англичан. Однако оскорбительные ответы на мои мирные предложения и постоянное расширение англичанами географии военных действий с явным стремлением втянуть в эту войну весь мир убедили меня, что нет другого выхода, кроме вторжения на (Английские) острова и окончательного сокрушения этой страны. Однако английская разведка стала ловко использовать в своих целях положение о «народах-братьях», применяя не без успеха этот тезис в своей пропаганде. Поэтому оппозиция моему решению осуществить вторжение на острова охватила многие слои немецкого общества, включая и отдельных представителей высших уровней государственного и военного руководства. Вам уже, наверное, известно, что один из моих заместителей, господин Гесс, я полагаю – в припадке умопомрачения из-за переутомления, улетел в Лондон, чтобы, насколько мне известно, еще раз побудить англичан к здравому смыслу, хотя бы самим своим невероятным поступком. Судя по имеющейся в моём распоряжении информации, подобные настроения охватили и некоторых генералов моей армии, особенно тех, у кого в Англии имеются знатные родственники, происходящие из одного древнего дворянского корня. Эти генералы, не понимая всю недопустимость подобных взглядов, когда их стране навязана война, пытаются сделать что угодно, чтобы сорвать планы вторжения в Англию. В этой связи особую тревогу у меня вызывает следующее обстоятельство. При формировании войск вторжения вдали от глаз и авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество моих войск, около 80 дивизий (здесь и далее выделено мной. – М.А.), что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.

Уверю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны, я также с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск.

Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств, на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряжённости слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками. В подобной обстановке я совсем не исключаю возможность случайного возникновения вооружённого конфликта, который в условиях такой концентрации войск может принять очень крупные размеры, когда трудно или просто невозможно будет определить, что явилось его первопричиной. Не менее сложно будет этот конфликт и остановить. Я хочу быть с Вами предельно откровенным. Я опасаюсь, что кто-нибудь из моих генералов сознательно пойдёт на подобный конфликт, чтобы спасти Армию от её судьбы и сорвать мои планы.

Речь идёт всего об одном месяце. Примерно 15–20 июня я планирую начать массированную переброску войск на запад с Вашей границы. При этом убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов. И, само собой, разумеется постараться не давать им никакого повода. Если же провокации со стороны какого-нибудь из моих генералов не удастся избежать, проявите выдержку, не предпринимайте ответных действий и немедленно сообщите мне по известному Вам каналу связи. Только таким образом мы сможем достичь наших общих целей, которые, как мне кажется, мы с Вами чётко согласовали. Я благодарю Вас за то, что Вы пошли мне навстречу в известном Вам вопросе, и прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам. Я продолжаю надеяться на нашу встречу в июле.

Искренне Ваш Адольф Гитлер.

14 мая 1941 года»¹⁴⁵.

Подлинность письма, оригинал которого не сохранился, ставится под сомнение, хотя о существовании такого письма «вспомнил» Г.К. Жуков в ходе обсуждения его статьи «Контрнаступление под Москвой» 13 августа 1966 года в редакции Военно-исторического журнала:

«…И он [И.В. Сталин] в нашем присутствии (я был, Тимошенко был, больше никого, кажется, не было) дал указание Молотову послать человека с письмом лично к Гитлеру и потребовать от него исчерпывающее объяснение: для чего все-таки сосредоточиваются войска так близко к Советскому Союзу? (здесь и далее выделено мной. – М.А.). Не помню, через 2–3–4 дня, может быть, через неделю (я сейчас запамятовал), но как-то при личном докладе Сталин говорит, что он вчера получил от Гитлера личное письмо, который его заверяет, что сосредоточение в Польше войск ничего общего не имеет с подготовкой нападения на Советский Союз, что эти войска готовятся совершенно для другой цели, для более крупной цели на Западе. Авиация, сосредоточиваемая в Польше, на польских аэродромах, также выведена из-под ударов английской авиации.

И я вам скажу, что Сталин этой версии, конечно, поверил. Он был убежден, что Гитлер готовит, с одной стороны, вторжение в Англию, а с другой стороны, имел в виду усилить свою африканскую группировку, где действовал корпус Роммеля.

Но оказалось это, конечно, глубоко ошибочным. Ухватил ли я, как начальник Генерального штаба, глубокую ошибочность в мыслях Сталина? Я бы соврал и, может быть, стал рисоваться, сказав, что вполне понимал, что война неизбежна. Я тогда поверил, был вполне удовлетворен ответом Сталина. Я, конечно, считал Сталина таким дальновидным и гениальным человеком, что я не мог сомневаться в том, что Сталин своим умом не может проникнуть в существо вопроса. Это я не проник. Я считал, что ум Сталина достаточен для того, чтобы больше меня понимать. И я верил Сталину. У Тимошенко также не было никаких сомнений.

А затем, чем ближе 22 июня, события нарастали, приобретали все более угрожающий характер, когда войска, предназначавшиеся якобы для операции «Лев», стали двигаться не на Запад, а сюда, на Восток. Когда в Румынии появились, в Югославии, когда из Югославии перегруппировались немецкие войска в Восточную Пруссию, и прочее. Я вижу – идет какое-то стратегическое рассредоточение войск с целью развертывания. Но и тогда даже я не считал, что это уже война. Во-первых, так не вырисовывалось, конечно, как мы сейчас видим. О плане «Барбаросса». Я не знаю, кто, когда о нем узнал. Я лично о нем услышал в 1945 году.

Отдельные элементы этого плана – они, конечно, проскальзывали к нам. Мне как-то Николай Григорьевич показывал какой-то документ, на котором я расписался. Там была и подпись Тимошенко (Павленко [главный редактор «Военно-исторического журнала», генерал-лейтенант]: «– Тимошенко, ваша, Берия и Абакумова»). А больше нет никакого документа. И, конечно, там не говорилось о «Барбаросса» и о том, какие стратегические стрелы направлены на юг, на Москву и на Ленинград»¹⁴⁶.

О письме Гитлера Сталину говорил и маршал Советского Союза Д.Т. Язов в конце 2003 года в Волгограде, где проходила Международная научно-практическая конференция, посвященная 60-летию Победы в Великой Отечественной войне¹⁴⁷.

В пользу версии о подлинности письма говорят три факта:

указанное количество германских дивизий – 80 единиц – близкое к действительному – 71¹⁴⁸), развернутых на границе с Советским Союзом;

названные сроки, якобы, начала обратной переброски войск на Запад – 15–20 июня;

наличие в Директиве Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО от 21.06. следующего пункта – «2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Насколько искренен был Гитлер? Может быть, он ошибочно считал, что все еще можно изменить («максимально уплотненный график движения эшелонов» должен был начаться только 22 мая)? Хотя к этому моменту фюрер уже начинает становиться заложником ситуации. Ведь не зря он пишет: «убедительнейшим образом прошу Вас не поддаваться ни на какие провокации, которые могут иметь место со стороны моих забывших долг генералов».

О способе доставки письма существует следующая версия: 15 мая 1941 г. германский внерейсовый самолет Ю-52 совершенно беспрепятственно был пропущен через государственную границу и совершил перелет по советской территории через Белосток, Минск, Смоленск в Москву. Никаких мер к прекращению его полета со стороны органов ПВО принято не было. «Этот полет был совмещен с доставкой в СССР одного из последних самолетов Ю-52, закупленных у Германии. И именно этим самолетом в Москву было доставлено письмо Гитлера Сталину, датированное 14 мая 1941 г., о чем косвенно свидетельствуют слова фюрера из этого послания: «Прошу извинить меня за тот способ, который я выбрал для скорейшей доставки этого письма Вам»¹⁴⁹.

Таким образом, если допустить, что послание Гитлера не являлось блестящей фальсификацией, то не следует исключать, что предложение германского посла о направлении Сталиным личного письма Гитлеру было воспринято и реализовано в кратчайшие сроки (сразу же после встречи Шуленбурга с Деканозовым 9 мая или, может быть, и после первой встречи 5 мая двух послов, предупредив предложение Шуленбурга об обмене письмами), равным образом не заставил себя ждать и ответ из Берлина.

Как бы в подтверждение своих намерений на развитие советско-германских отношений, советское правительство после закрытия дипломатических представительств стран, оккупированных Германией, сообщило 15 мая Берлину, что это могло бы «обеспечить германские потребности в сырье и продуктах в пределах [еще] больших, чем было обусловлено договором от 10 января 1941 г., по сути дела, игнорируя начатый к этому времени немецкой стороной откровенный саботаж взятых ею на себя обязательств по поставкам в СССР. Из советской прессы исчезло все, что Берлин мог квалифицировать как проявление недружественной позиции в отношении Германии¹⁵⁰.

15 мая 1941 года военно-морской атташе при посольстве СССР в Германии капитан первого ранга М.А. Воронцов направляет из Берлина доклад в Разведывательное управление Главного морского штаба ВМФ (судя по всему, поступил 26 мая), в которой отмечает, что Германия пытается «видимой угрозой вторжения добиться от СССР некоторых уступок экономического порядка»:

«… Мой вывод из всего изложенного следующий: 1) Германия, увязнув в войне с Англией боится растущей мощи Союза и всё возрастающей симпатии к Союзу не только народа покорённых стран, но и самой Германии. 2) Германия очень сильно насторожилась после всех внешнеполитических мероприятий, которые Союз осуществил в последние месяцы (Заявление болгарскому правительству, совместное Советско-Турецкое коммюнике, договор о дружбе с Югославией, ответ венгерскому правительству и пакт о нейтралитете с Японией). 3) В то время как в СССР день за днём осуществляется построение коммунистического общества, привлекающее к себе взоры трудящихся всего мира, здесь в Германии день ото дня всё хуже и хуже становится положение трудящихся. Ненависть порабощённых народов занятых стран к германским правителям разрастается ежечасно и они сейчас все взоры обращают туда, где стоит оплот мира во всем мире. Учитывая эти симпатии, немецкие руководители все силы своей тайной пропаганды бросили на то, чтобы провокационными слухами убить в народах веру и любовь к СССР. 4) Не надеясь на верность старых солдат, немцы посылают на восток молодых солдат, чьё мировоззрение сформировалось в н. соц. период. 5) Я знаю, что час решающих схваток будет, но сейчас при данной политической и военной ситуации в Германии, возможность её вторжения в СССР по крайней мере до окончания войны с Англией исключена. 6) Германия тайно ведёт против СССР «войну нервов», пытаясь видимой угрозой вторжения добиться от СССР некоторых уступок экономического порядка (выделено мной. – М.А.), а именно неограниченного ввоза в Германию продуктов питания. 7) Но окончательно ясно одно, что СССР при всех комбинациях соседа должен быть во всеоружии.

Примечание: Данное письмо базируется на сообщениях наших сограждан, которые лично слышали высказывания немцев в различных вариантах и причем примерно в 8-ми совершенно различных районов страны из чего я заключаю, что делом распространения слухов занимается солидный государственный центр.

«Ш[варц]». 15.05.41 г.».

Германскому посольству в СССР полагалось работать в обычном режиме, а его персоналу проявлять полнейшее спокойствие. Но на деле обеспечить это оказалось непросто, что вызывало возмущение как в Берлине, так и у германских военно-дипломатических представителей в советской столице.

О состоянии внутренней обстановки в посольстве докладывал в Берлин 15 мая военный атташе Кёстринг, вернувшийся из столицы Германии 12 мая 1941 года. «С солдатской прямотой, не стесняясь в выражениях, он докладывал 15 мая (ряд выражений в письме ввиду их нецензурности нами смягчены). «Но с двумя вещами, происходящими в посольстве, я не могу смириться и не могу сдержаться, чтобы ясно не высказать свое мнение на этот счет… Происходящее наверняка имеет своим следствием возникновение здесь слухов… Одно из этих явлений я бы назвал бегством ценностей. Как я смог установить, за последние недели в Германию в целях «спасения» было отправлено неимоверное число чемоданов с украшениями, серебром, ценными вещами, такими как меха, ковры, и с прочей дрянью. И это факт.

Что можно сделать с тем, что уже случилось, причем с тем, чем занимались все – вплоть до первого лица. Следствием стало то, что этот вывоз товаров… определенно не остался незамеченным русскими службами, ведущими наблюдение… И еще кое-что: «дипломатические жены» нашего посольства почти все смылись. Может быть, у некоторых отъезд был вынужденным, но у большинства определенно нет. Можно представить себе чувства жен других сотрудников и наших машинисток, когда они видят, как сбегают одна за другой их товарки по полу, обладающие дипломатическими паспортами… Я был и остаюсь при своем мнение, которое многие считают грубым: «бабам не место на поле боя». Разве это необходимо, чтобы все привозили с собой для всемерной поддержки в работе свои семьи? Те приезжают сюда, чтобы вдоволь нажраться масла и икры, по дешевке за рубли обвешаться мехами и драгоценностями и затем сбежать или, по меньшей мере, начинают спасать свое барахло в ущерб великому делу, во вред нам, кучке немцев, находящихся на передовой»¹⁵¹.

Кёстрингу, несмотря на его настоятельные просьбы, так и не удалось добиться от руководства посольства принятия мер по пресечению «бегства ценностей». Шуленбург и его заместитель – посланник Вернер фон Типпельскирх (двоюродный брат генерала Курта фон Типпельскирха) сами занимались «спасением» ценностей. По крайней мере, в этом был замечен Шуленбург, на что указал в своем письме Кёстринг, а Типпельскирх 9 мая 1941 года отправил на родину свою жену с детьми. То же самое, но еще раньше – 17 апреля – сделал германский военно-воздушный атташе Г. Ашенбреннер, жена которого прихватила с собой в Германию также часть домашнего имущества.

Происходившее в посольстве, как и предполагали германские военные дипломаты, не осталось незамеченным советскими службами. 14 мая 1941 года в докладной записке руководству страны НКГБ СССР констатировал: «Со второй половины апреля с. г. ряд сотрудников германского посольства отправляет из СССР в Германию членов своих семей и особо ценные вещи», а «по указанию германского посла Шуленбурга закуплены и доставлены к нему в особняк доски для упаковки; часть ценных ковров и серебряных вещей уже упакована в ящики»¹⁵².

О действиях Шулебурга по «спасению» ценностей стало известно в Берлине еще до обращения в МИД Кёстринга, откуда последовал немедленная реакция. Начальник Политического отдела внешнеполитического ведомства Германии Э. Вёрман 10 мая направил Шуленбургу письмо, в котором дал понять, что все действия и высказывания посла тщательно контролируются берлинским руководством. Вы же, писал Вёрман, «согласно поступающей информации, в последние дни (начало мая) выглядите очень подавленным и уже упаковываете в ящики свои личные вещи»¹⁵³.

После получения этого послания Шуленбургу ничего не оставалось как оправдываться. «Я не считаю, что выгляжу «очень подавленным», – оправдывался он в ответном письме, – и также не собираюсь «упаковывать в ящики свои личные вещи». Мои драгоценные ковры лежат на прежнем месте, портреты моих родителей и прочих родственников по-прежнему висят на стенах, а в моем жилище вообще ничего не изменилось, в чем может убедиться любой посетитель»¹⁵⁴.

К дате «22 июня» военно-морской атташе при посольстве Германии в СССР капитан второго ранга (капитан Цур зее) Норберт фон Баумбах больше не возвращался. Об этом свидетельствуют записанные советской контрразведкой беседы сотрудников аппарата военного атташе в оборудованном специальной техникой прослушивания особняке генерал-майора Кёстринга 13 и 15 мая, в том числе и с участием Баумбаха.

«За несколько недель до начала Великой Отечественной войны контрразведчиками была осуществлена дерзкая операция. Из полуподвала жилого дома, находившегося рядом с особняком Э. Кёстринга, германского военного атташе, был прорыт туннель в подвал особняка. В течение этого времени регулярно проводились выемки секретных документов, помещения были оборудованы специальной техникой прослушивания. Записи разговоров военного атташе регулярно докладывались наркому государственной безопасности В.Н. Меркулову, наиболее важные из которых он направлял И.В. Сталину.

Так, в одном из них отмечалось: «НКГБ сообщает нижеследующие выдержки из записанных 13 и 15 мая 1941 г. разговоров между чинами военного и военно-морского германских атташатов в Москве:

Кёстринг: На Волге я еще ничего не предпринимал (имеется в виду поездка атташе в районы компактного проживания немцев в Поволжье, организованная по указанию Сталина. – М.А.). Но начать портить уже нужно, так как это у нас будет предварительной подготовкой к скорому наступлению.

Нагель: …Нам нужно обязательно перехватывать военных курьеров и отбирать у них весь материал… Я думаю, что русские будут кусать себе локти, когда мы появимся нежданно-негаданно…

Шубут: …К Нарве мы должны подойти быстро. Это должен еще, правда, решить Берлин. Все дела мы должны иметь наготове, чтобы не метаться в нужный момент.

Нагель: О, мы еще неоднократно испортим безмятежное спокойствие русских. Кёстринг: Я думаю.

Шубут: …Для нас очень важно то, что русские не так часто меняют свое месторасположение. Они два-три года остаются на одном месте. И поэтому можно сказать – я побью Россию…

Кёстринг: …Наступать – вот единственно правильная вещь. Я думаю, что все же они боятся…

Баумбах: У меня создалось такое впечатление, что русские пока спокойны.

Кёстринг: То дело, о котором мы говорили, должно оставаться в абсолютной тайне. Эти две недели должны быть решающими … Природные богатства! Это будут наши естественные завоевания, о которых мы заявили во всеуслышание в международных кругах.

Баумбах: Я все же хочу сказать, что политически они сильны.

Кёстринг: Это ничего не значит. Мы сумеем договориться с Англией и Америкой, а также использовать югославов и норвежцев. Французы тоже включаются в наш счет. Нам уже удалось завоевать около двадцати миллионов. Я убежден, что в этом деле мы выйдем победителями – прокатимся по этому Союзу. Мы будем вести войну до тех пор, пока по крайней мере не захватим Украину»»¹⁵⁵.

В ходе записанных бесед военный атташе Германии сказал, в частности: «То дело, о котором мы говорили, должно оставаться в абсолютной тайне. Эти две недели должны быть решающими… Природные богатства! Это будут наши естественные завоевания, о которых мы заявили во всеуслышание в международных кругах». Что имел в виду военный атташе? Высказывается мнение, что в середине мая речь шла о готовности Германии к нападению 1 июня (сроки начала блицкрига против СССР фюрер неоднократно переносил). Так ли это? Однако не следует забывать, что указание 1 июня как срока нападения Германии на СССР, могло спровоцировать Советский Союз на нанесение превентивного удара. В чем верховное главнокомандование вермахта, главнокомандование сухопутных войск никак не могло быть заинтересовано. Крайне опасная дезинформация.

Судя по приведенному тексту, беседа ведется с недомолвками и недоговоренностями (возможно, это результат купюр, сделанных в цитируемом документе, или не точности перевода). «Но начать портить уже нужно, так как это у нас будет предварительной подготовкой к скорому наступлению». – Говорит Кёстринг. Вероятно, речь идет об актах саботажа. «…Нам нужно обязательно перехватывать военных курьеров и отбирать у них весь материал». – Указывает Нагель. О чем идет речь?

Предположить, что Кёстринг не знал в целом плана «Барбаросса», рассуждая о захвате Украины, по которой наносился только один из основных ударов войсками вермахта. Маловероятно. Тогда, это – дезинформация. Дезинформация злонамеренная, далеко идущая. Дезинформация, направленная на нанесение удара по немцам Поволжья, на внедрение идеи наличия пятой колонны среди лиц этой национальности, являвшихся гражданами СССР («На Волге я еще ничего не предпринимал. Но начать портить уже нужно»). Не исключено, что и эта дезинформация привела, в том числе к массовой депортации немцев Поволжья в сентябре – октябре 1941 года¹⁵⁶.

15 мая Разведуправление Генштаба Красной Армии направило очередное Спецсообщение «О распределении вооруженных сил по театрам и фронтам военных действий по состоянию на 15.05.41 г.»:

«№ 660506сс

15 мая 1941 года

Перегруппировка немецких войск за первую половину мая характеризуется продолжающимся усилением группировки против СССР на протяжении всей западной и юго-западной границы, включая и Румынию, дальнейшим усилением сил для действий против Англии на Ближнем Востоке, в Африке и на территории Норвегии.

Учет и сопоставление поступивших данных дают следующее распределение вооруженных сил Германии по границам и фронтам на 15 мая 1941 г.

1. В приграничной зоне с СССР.

Общее количество немецких войск против СССР достигает 114–119 дивизий, включая 6 дивизий, находящихся в районе Данциг – Познань – Торн. Из них пехотных – 82–87, горных – 6, танковых – 13, моторизованных – 12, кавалерийских – 1.

Усиление группировки произошло по следующим направлениям:

на Варшавском направлении – до 1 дивизии;

на Краковском направлении – в районе Замостье прибыли две моторизованные дивизии и в район Томашев – 5 артиллерийских полков, из них 2 тяжелых;

на Прешовском направлении в район Зборов, Прешов, Вранов (Словакия) сосредоточено до 5 дивизий;

в Молдавии – на 3 дивизии.

Германские вооруженные силы на нашей границе распределяются:

а) в Восточной Пруссии – 23–24 дивизии, в том числе 18–19 пехотных, 3 моторизованных, 2 танковых и 7 кавалерийских полков;

б) на Варшавском направлении против ЗапОВО – 30 дивизий, в том числе 24 пехотные, 4 танковые, 1 моторизованная, 1 кавалерийская и 8 кавалерийских полков;

в) в Люблинско-Краковском районе против КОВО – 33–36 дивизий, в том числе 22–25 пехотных, 5 моторизованных, 6 танковых дивизий и 5 кавалерийских полков;

г) в районе Данциг, Познань, Торн – 6 пехотных дивизий и 1 кавалерийский полк;

д) в Словакии (район Зборов, Прешов, Вранов) – пять горных дивизий;

е) в Прикарпатской Украине – 4 дивизии;

ж) в Молдавии и Северной Добрудже – 13–14 дивизий, в том числе 3 моторизованные, 1 горная, 1 танковая.

2. На Балканском полуострове.

Общее количество германских войск на Балканском полуострове достигает 47–49 дивизий; из которых:

в Румынии – 6 дивизий (без Молдавии);

в Югославии – 9 дивизий;