Текст книги "Вечерний день"

Глава 25

Почему Платонову раньше не пришло в голову, что Руслан Скосырев подвергается такой же опасности, как и старуха Лерина, и историк, он не знал. Но угроза эта была настолько очевидной, что теперь он никак не мог взять в толк, почему так долго не понимал этого.

Поэтому Владимир Павлович, взволнованный несколько больше обычного, поехал в институтское общежитие на такси, хотя, будь он в нормальном состоянии, выбрал бы метро. Потому что ветка была прямая и от общаги до станции всего метров восемьсот. А сейчас они пробирались через несусветные пробки, и было уже понятно, что он сделал глупость. Разница по меньшей мере минут в двадцать.

И он действительно опоздал. Вышел он все равно у метро, и пока добирался до общежития, и когда уже поднимался по ступенькам обычного хрущевского пятиэтажного дома (только подъезд был один, а не три), навстречу ему тянулись хорошо одетые мальчики и накрашенные девочки, направляющиеся к ближним и дальним точкам вечерних и ночных развлечений.

Они равнодушно глядели на стремительно шагавшего им навстречу старика, даже нет, не равнодушно, они просто смотрели сквозь него, занятые своими крайне серьезными проблемами.

Здоровенный мужик около сорока, дежуривший у входа в общагу, не говоря ни слова, протянул руку и перекрыл дорогу Платонову. Форменная рубашка на его груди была расстегнута.

– Куда? – почти брезгливо спросил он.

– Мне нужен Скосырев, Руслан Скосырев, – Владимир Павлович изо всех сил старался не сорваться и не потерять собственного достоинства. – Вы не подскажете, в какой комнате он живет?

– А он тебе зачем? – детина с удовольствием почесал волосатую грудь. От него омерзительно пахло потом и дешевым табаком. – Мальчиками молоденькими интересуешься, дедушка?

Платонов, человек, всю жизнь проживший на обочине общественной жизни, как сейчас говорят – маргинал, страшно эту самую общественную жизнь не любил. Знакомый с самыми разнообразными людьми – от бандитов и бомжей до олигархов и политиков самого высокого ранга, в общении с наглым смердом он мог совершенно растеряться.

Еще Достоевский называл это такое знакомое всем русским людям хамство мелкого обслуживающего персонала «административным восторгом». Главный человек в России – это уборщица. И не потому, что кто-то, как на Западе профсоюз, заботится о ее правах. Все ее права – ударить шваброй по ногам, плеснуть воды навстречу идущему человеку, всячески обругать его – всегда при ней.

Ни автор, ни Владимир Павлович не имеют ничего против несчастных женщин, которые заняты этой нужной, но тяжелой и неблагодарной работой. Просто почему-то, если русский человек получает самую минимальную должность, в обязанности которой не входит быть любезным с посетителем, он почти всегда начинает воспринимать этих посетителей как последнюю шваль и грязь и недрогнувшей рукой стремится поставить их на место. Может быть, ответ кроется в «загадочной русской душе»? Или все проще: просто срабатывает желание поплясать на чужих костях, потому что с утра на твоих уже плясали десяток больших и полсотни маленьких начальников?

В последнее время уборщицы сделали шаг назад и отступили в тень, а их место, особенно в госучреждениях, заняли охранники. Мотивация у них другая, скорее всего, они безобразничают от скуки, да и набор средств иной – оттеснить плечом, закрыть проход и – неизменное и родное – обхамить.

У Платонова в создавшейся обстановке было три возможности – униженно попросить, ответить таким же хамством или купить. Первое исключалось по условию, второе по ситуации.

Чтобы хамить, нужно, по выражению Жванецкого, «приехать на танке». Необходимо было быть снаружи и очень серьезно защищенным от возможного развития событий. Хорошее знание карате, удостоверение сотрудника ФСБ или просто твоя личная охрана быстро меняют диспозицию и превращают «директора Советского Союза» в бесправного посетителя.

Но ничего из этого у Владимира Павловича не было, даже Сергей с его удостоверением работника Северодвинского управления внутренних дел был далеко, поэтому выбора не оставалось. Он как бы случайно достал из кармана пятьсот рублей и начал их внимательно рассматривать.

– Он недавно ушел, – моментально сбавил обороты детина, – минут десять всего.

Запах пота заметно усилился – то ли он разволновался, то ли просто приблизился к Платонову. А тот молчал, продолжая рассматривать купюру. Лучше бы, конечно, поспешить, но и «фрукту» надо было дать дозреть.

– Может, вам кого другого позвать? – предложил почти плачущим голосом охранник. – Хотите – мальчика, хотите – девочку, хотите и то, и другое, у нас даже одна француженка есть.

– Из Парижа? – смилостивился Владимир Павлович.

– Из Люберец, – обрадовался детина. – У нее дед был француз, сюда на фестиваль приезжал. Позвать?

Мимо них на выход пробежала небольшая компания девиц в ярких куртках. Одна из них, полная, невысокая, с изрытым какой-то болезнью лицом, приостановилась на мгновение и внимательно посмотрела на Платонова. Потом побежала догонять своих, еще раз обернулась от двери и скрылась.

– Нет, меня интересует только Руслан Скосырев. – Платонов так и не понял поведения девицы.

Он повернулся и сделал вид, что собирается положить купюру в карман.

– Он правда ушел, – захныкал детина. – К нему брат приехал, и они пошли тусоваться.

И это «молодежное» слово почему-то даже больше, чем интонация, убедила Платонова в том, что детина сломался.

– Куда? Вы же должны знать, где ваша молодежь тусуется, – Владимир Павлович был подчеркнуто вежлив, только в последнее слово добавил несколько капель яда.

Детина почесал волосы на груди, только теперь это у него получилось не агрессивно, а несколько озадаченно. «Может, у него там мозги расположены?» – подумал Платонов.

– Так тут клубов вокруг больше, чем булочных, – задумчиво сказал он. – Откуда же я могу знать, куда они пошли?

Дверь распахнулась, и смешной парень с чубчиком и веснушчатым лицом бегом кинулся по лестнице.

– Гриня, – заорал обрадованный детина ему вслед, – ты не знаешь, где Руслан может тусоваться сегодня?

– Арбуза спроси, – услышали они голос откуда-то сверху. – Они же в одной комнате живут.

– А ты чего вернулся?

– Свитер забыл снять, я же сегодня в «Котельную» иду, – непонятно крикнул Гриня, кажется, уже с пятнадцатого этажа.

– Вот я дурак, – детина хлопнул себя по лбу, – сейчас Арбуза позову, он-то наверняка знает.

Арбуз, несмотря на свое прозвище, оказался длинным чернявым парнем с гривой жестких волос.

– Чего надо? – хмуро спросил он, разглядывая Платонова.

– Вот серьезный господин интересуется твоим соседом, – подобострастно сказал детина.

– Это вы Станислав Петрович будете? – все так же хмуро спросил Арбуз.

– Нет, меня зовут Владимир Павлович, – Платонов подумал, что получается, тут никто не знает о смерти Лерина. Странно, тот умер почти год назад. – Но мне все равно нужно срочно увидеть Руслана.

– Так он где-то в клубе.

– В каком? – не отставал Владимир Павлович.

– Откуда же я знаю, – парень пожал плечами, – «Котельная», «Трали-вали», «Чир-ап»…

– Ты знаешь, как туда добраться? – настаивал Платонов.

– Так вы что, по клубам его искать будете? – недоверчиво спросил Арбуз.

Владимир Павлович кивнул.

– Ну, как знаете, – было непонятно, чего больше в тоне парня: сомнения, удивления или даже жалости.

– Ты бы проводил господина, Арбуз, показал, где и что, – встрял детина, отрабатывая будущий гонорар.

– Без сопливых разберемся, – отрезал парень. – Ждите здесь, – обернулся он к Платонову, – сейчас поедем…

Глава 26

На манер Ярослава Гашека то, что происходило в эту ночь, можно было бы назвать клубным Анабазисом Платонова. Когда он на следующий день пытался вспомнить, где именно он побывал, что видел и с кем общался, получалось это у него с трудом. Поэтому и наш рассказ будет несколько отрывочным.

Начали они с «Чир-ап». Владимир Павлович расплатился с охранником в общаге, позвонил от него «сыну». У того был включен автоответчик, и Платонов продиктовал на пленку, что Руслана он не застал и едет теперь в ночной клуб на поиски.

Арбуз, правда, честно сказал, что надежд на «Чир-ап» не очень много, но поскольку точка ближайшая, попробовать все же надо. Владимир Павлович заплатил за два билета девятьсот рублей, отказавшись от непонятных «флаеров», потому что так и не разобрался, что это такое.

Почему у входа продавали по пятьдесят рублей бумажки, которые предоставляли сторублевые скидки на билеты, понять было невозможно. Можно ведь назначить цену сразу по четыреста и не дурить никому голову?

Им шлепнули на руку синеватую печать, причем Владимир Павлович поначалу удивленно воззрился на своего Вергилия, но потом, увидев, что тот невозмутим, тоже протянул руку.

– Проходите, – двусмысленно улыбнулся им охранник.

Они прошли. Музыка орала так, что у Платонова почти сразу начала болеть голова. Сотни полторы разгоряченных парней и девчонок толклись под подрагивающим светом разноцветных ламп.

– Вы тут посидите, – проорал Арбуз, кивком головы указав на высокие стулья у барной стойки, – а я пойду поищу его.

Бармен вопросительно посмотрел на Владимира Павловича.

– Минеральной воды без газа! – прокричал Платонов, воспитанный в советских традициях: «раз пришел в бар, купи себе чего-нибудь», и начал внимательно оглядывать зал.

В таком месте он оказался впервые, поэтому все здесь было для него внове. Огромная танцплощадка, дверь с правой стороны с недвусмысленным женским и мужским профилем на ней. Дверь слева вела непонятно куда, но на глазах Платонова туда прошли две парочки. Слева от бара проход в гардероб и через него на улицу. Владимир Павлович искал глазами столики: ему хотелось пересесть поудобнее и только через несколько минут понял, что это напрасно.

– Возьмите вашу воду, – услышал он прямо у себя в ухе голос бармена.

Минералка оказалась странноватой на вкус. Платонов недоуменно отодвинул от себя стакан, посмотрел на воду. Потом пожал плечами, выпил.

На площадке по-прежнему толклись, только музыка сменилась, а вслед за нею и ритм. Духота и жара были просто невыносимые. Палыч прихлебывал свою минералку и разглядывал танцующих в надежде найти Руслана, до тех пор пока не понял, что не имеет ни малейшего представления, как тот выглядит.

С одной из девиц на площадке явно не все было в порядке. Ее покачивало из стороны в сторону, она двигалась как-то судорожно и, судя по широко открытому рту, во весь голос подпевала музыке. Вдруг она засмеялась, стянула через голову свитер и начала размахивать им как флагом. Никто не обращал на нее никакого внимания.

– Его здесь нет и не было, – услышал Платонов голос Арбуза над ухом, – я все «чилауты» проверил. Надо ехать дальше.

Владимир Павлович показал ему на девицу в лифчике и со свитером в руках.

– Сейчас ее уберут, – отмахнулся Арбуз, – здесь не «Котельная», церемониться не будут.

Действительно, сквозь толпу пробрались два охранника и начали что-то говорить девице, показывая на свитер. Она покачнулась и бросила его в лицо одному из них. Нарушительницу подхватили под локти и быстренько вывели из толпы.

– Ну что, едем дальше? – спокойно и деловито спросил Арбуз, вклиниваясь в крохотную паузу между мелодиями. – Или вам здесь нравится?

Палыч возмущенно поглядел на него и понял, что тот тем или иным способом уже «разговелся». Глаза у парня странно блестели и никак не могли остановиться на какой-нибудь точке, а бесцельно блуждали по сторонам. Да и слова выговаривались с трудом.

– Поехали, – Платонов резко встал, и его качнуло. – Духота здесь невероятная, – сказал он, почему-то оправдываясь.

Они уже подошли к гардеробу: здесь музыка звучала потише и почти не заглушала разговор.

– Еще бы, – отозвался Арбуз, тщетно пытаясь попасть в рукав своей куртки, – они же вентиляцию вырубают, чтобы народ питье покупал. А бывает, и воду холодную отключают для еще большей жажды.

Владимир Павлович помог ему справиться с рукавом:

– А что ты сказал, проверил? Какие чилуты?

– Не чилуты, а чилауты, – назидательно сказал Арбуз, – сейчас приедем в «Котельную», и я вам все покажу.

Почему-то последняя фраза вызвала у него приступ веселья.

Они поймали такси и двинулись дальше. Платонов вдобавок к двум тысячам долларов, которые он застегнул на пуговицу во внутреннем кармане пиджака на всякий случай, взял с собой все рубли, которые на этот момент находились дома, и распихал их по разным местам. Он понимал, что сегодня придется попасть на деньги, но махнул на это рукой. В конце концов, жизнь пацана дороже нескольких сотен долларов.

«Котельную», которая действительно помещалась в бывшей котельной, Владимир Павлович помнил уже смутно. Он из «Чир-ап» не позвонил Сергею, не сообщил ему о своих передвижениях, а Арбуз куда-то исчез, как только они добрались до нового клуба. Вообще не факт, что он занимался поисками Руслана, скорее просто воспользовался возможностью добраться до нужной ему точки и пройти туда на халяву.

Сначала он, правда, провел Платонова по «чилаутам», показал ему лежащих с трубкой от кальяна во рту парней и девчонок и даже беззаботно на глазах у всех совокупляющиеся пары.

Владимир Павлович помнил еще, правда, совсем смутно, какую-то пожилую женщину, по меньшей мере его ровесницу в ярко-зеленой блузке и с большими пластмассовыми клипсами в ушах. Молодежь говорила ей «ты» и называла Матильдой. Она плясала наравне с ними, а когда все начали раздеваться, тоже стянула с себя блузку, под которой оказалась морщинистая кожа и зашитый коричневыми нитками поношенный лифчик. Человек, который руководил массовым стриптизом, показался Платонову марсианином – у него была лысая грушевидная голова и торчащие уши.

Из последующего Владимир Павлович помнил только, как две девчушки сели возле него у стойки бара и стали наперебой предлагать свои услуги во всех сферах деятельности: от любых вариантов веселых зелий до любых же вариантов веселого времяпрепровождения.

Половина слов, которые они произносили, были Платонову непонятны, изредка он переспрашивал, пытаясь понять, о чем идет речь, и каждый раз девчушки веселились, просто покатывались от смеха и наперебой начинали объяснять, что они имеют в виду. От этих объяснений Владимир Павлович окончательно смущался, ему казалось, что его бросает в жар, а девчушки еще веселей смеялись и осыпали его новыми физиологическими подробностями.

При этом одна все время обнимала его и норовила залезть в штаны. Когда назавтра обнаружилось, что почти все рубли у него исчезли, Владимир Павлович понял, что именно ее так интересовало в его брюках.

Арбуз все никак не шел, на сцене и в зале творилось что-то невообразимое, от мелькания света, голых и полуголых тел Платонова начало подташнивать. Он из последних сил держал себя в руках, когда внезапно рядом нарисовалась давешняя некрасивая девушка из общежития. Владимир Павлович вцепился в нее железной рукой и спросил про Руслана, а потом и про Арбуза.

Руслан здесь сегодня не появлялся, а Арбуз, по словам девушки, дошел до нормы и спит в «чилауте». Она отогнала двух девиц и предложила Платонову сигарету. Тот сигарету взял, закурил, и ему, как ни странно, полегчало.

– А что это «Трали-вали»? – с трудом спросил он.

– Клуб, – односложно ответила страшненькая, – поприличней этого будет. И Руслан вполне может быть там.

Владимир Павлович немедленно встал и отправился в «Трали-вали». Или ему так показалось?

Глава 27

Он очнулся и несколько минут лежал неподвижно, пытаясь понять, кто он и где находится. Голова была абсолютно пустая, единственным желанием было завыть и удариться головой о стену.

Тоска подступала со всех сторон: тиканье часов, казалось, отсчитывало последние секунды перед чем-то страшным, скрип тормозов за окном воспринимался предсмертным криком, а необъяснимый мерный стук, идущий непонятно откуда, напоминал о торопливом вколачивании гвоздей в крышку гроба.

Платонов открыл глаза, попытался осмотреться. Потолок как потолок, давно не беленый, люстра как люстра. Обои вроде знакомые. И книжный шкаф этот он где-то видел и кресло. Он перевел глаза – за окном только небо, но определенно место это ему что-то говорит, он здесь бывал.

Стук за стеной прекратился, послышались шаги. Владимир Павлович прикрыл глаза, пытаясь выиграть время для рекогносцировки. Сквозь узкую щель он увидел, как дверь открылась и вошли ноги в знакомых тапочках. Ноги были женскими.

Кто-то, знакомо пахнущий, склонился над ним, поправил подушку и знакомо вздохнул.

– Ну вы и нахал, – сказал знакомый голос, – я тут волнуюсь, переживаю, что вы без сознания, а вы лежите и бюст мой рассматриваете.

– Я не рассматриваю, – возмутился Платонов. Слова давались ему с трудом, – я вообще видел только ваши ноги.

– Хорошо, ноги рассматриваете, а я волнуюсь, – сказала Анастасия. – Как вы себя чувствуете?

– Как, как я здесь оказался?

– Вас Сережа принес. Платонова резануло это – «Сережа».

– А почему к вам? У меня свой дом есть.

– Дом есть, ключей нету, – отмахнулась Анастасия. – Вы есть здесь будете или пойдем на кухню?

Платонов спросил у своего организма, что он думает насчет еды? Организм сказал, что ему – все равно.

– А чем кормят? – обида на «Сережу» прошла также быстро, как и появилась, ему хотелось сказать Насте что-нибудь хорошее. – Я вообще-то не голоден, но от вашей кухни не откажусь.

Оставалось только шаркнуть ножкой, но лежа это было сделать не очень удобно.

– Омлет с луком и гренки, – прозаически ответила Анастасия. – Так что вы решили?

– Попробую встать.

Она подошла ближе и протянула руку:

– Опирайтесь.

– Нет, – Платонов покачал головой, – я сам, а вы выйдите, пожалуйста. Мне неудобно. И не подскажете, где мои брюки?

– Я их выстирала. И рубашку тоже, и свитер. И куртку почистила.

Владимир Павлович испуганно провел рукой под одеялом – трусы, слава Богу, были на нем.

– Могу выдать свой халат, – насмешливо предложила соседка, – пока не придумаете, как попасть к себе домой.

– Это не проблема, – ответил Платонов мрачно. Отчаяние опять охватило его, Бог знает, в каком неприглядном виде предстал он ей сегодня ночью. – И халат оставьте, пожалуйста.

– Вот несносный человек, – Анастасия поднялась и пошла к двери, – я хотела вам помочь, но раз вы сами с усами, то халат на стуле, стул справа от кровати, а кровать это то, на чем вы лежите.

Через несколько минут они встретились на кухне. Владимир Павлович не упал и только слегка пошатнулся по дороге, но в халате с большими зелеными лягушками, из-под которого виднелись мосластые колени, а в распахнутый ворот выглядывали седые кусты волос, смотрелся он уморительно.

– Отлично выглядите, – приветствовала его соседка. – Чай? Кофе? Я купила вам безалкогольный.

– Кофе с молоком, – он присел на стул, запахнул халат. – Я посижу тут у вас немного. И расскажите мне все, наконец.

Анастасия налила ему кофе, поставила пакет молока на стол:

– Наливайте, сколько хотите, вот гренки. Омлет не будете?

– Буду.

– Я проснулась около пяти, потому что услышала какую-то возню на лестничной площадке. – Она положила Платонову омлет, себе тоже налила кофе. – Выглянула в глазок. Вы лежали на полу, прислонившись к стене, а какой-то парень обыскивал вас. Я хотела вызвать милицию, но тут услышала, как он все время повторяет: «Батя, батя, ну где твои ключи?» Я присмотрелась и поняла, что он не хочет вам причинить никакого зла, наоборот, обращается с вами очень бережно. А когда он беспомощно вздохнул и оглянулся по сторонам, поверила, что это ваш сын. Почему вы мне раньше не сказали, что у вас есть сын?

– Я сам недавно об этом узнал, – буркнул Платонов, – рассказывайте…

Анастасия изумленно посмотрела на него, но воздержалась от вопросов и продолжила:

– Мы вас занесли ко мне, раздели и уложили. Я предложила вызвать «скорую», но Сергей сказал мне, что у вас это пройдет.

– А что со мной было? – не понял Владимир Павлович. – Просто устал: громкая музыка, ночь не спал, духота дикая.

– А вот он считает, – Анастасия посмотрела вопросительно, – что вы приняли какой-то наркотик.

– Я? – Платонов чуть чашку не выронил. – Да я… Я никогда…

– Никто и не говорит, что это было ваше желание, – она досадливо поморщилась, – Сергей считает, что вам что-то подсыпали… Не помните, ничего там не ели?

– Ничего. Хотя нет, минералку пил, – обрадовался Владимир Павлович, – без газа.

– «Без газа», – передразнила его Анастасия, – зато с сиропом.

– А как он меня нашел? – перевел на другую тему разговор Платонов. – Я же ему и не позвонил даже.

– Он поехал в какой-то клуб за вами, а вы уже уехали в другой, – она задумалась. – Я что-то не все понимаю, зачем вы по клубам этим ходили?

– Я вам потом объясню…

– Ну, я так поняла, что Сергей из милиции. Он кого-то спросил, одного, другого, там, среди молодежи вас трудно не заметить было, и ему сказали, что вы уехали в бойлерную.

– В «Котельную».

– Какая разница. Ну он туда поехал и нашел вас. Денег и ключей нет, про ключи он только здесь, около квартиры понял, когда вас привез… А документы, правда, слава Богу, все на месте. Он сказал, что если бы не эта девушка, вас бы могли до нитки обобрать…

– Какая девушка? – не понял Платонов. Анастасия покачала головой, разглядывая его с сожалением.

– Он когда вас нашел, вас девушка охраняла. С чем-то на лице, с оспинами какими-то. Сидит, говорит, пьяная, плачет и никого не подпускает. Он ей говорит, что вас надо в больницу, а она в ответ – он на моего отца похож, не трогайте его.

– Господи, да что же это? – Владимир Павлович ошарашенно смотрел на Настю. – Это же какой-то… – он растерялся так, что не мог подобрать нужного слова. – Это же ад какой-то… Они там все голые, пляшут, чем только не занимаются…

– Ну не все голые… – сказала соседка, – обычный дешевый клуб.

– А что… – начал Платонов.

Но в это время зазвенел дверной звонок, Анастасия побежала открывать и буквально через минуту вернулась с Сергеем.

– Ну, ты живой? – с порога спросил «сын». – Я уж начал за тебя бояться, вот соседка помогла, иначе бы не знал, что и делать. – Он присел к столу и налил себе кофе. – Квартиру я проверил, никто не вскрывал. Да и так понятно стало, раз паспорт не смотрели, откуда могли знать, где ты живешь.

– А откуда ты знаешь, что паспорт не смотрели? – настороженно спросил Владимир Павлович. В нем опять проснулась ревность. – Там что, от просмотра следы остаются?

– Если бы смотрели, взяли бы и деньги, – Сергей протянул «отцу» растрепанную и явно побывавшую в воде пачку бумаги, – а у тебя там доллары лежат.

– Что это? – брезгливо спросил Платонов.

– То, что ты искал, тетрадь Станислава Петровича, которую он Руслану отдал.