Текст книги "Золото Колчака"

– Ешь, не торопись, я еще принесу, там много…

– Угу… – промычал РоМ.

– Сейчас поешь, и сразу поедем. Все тебя ждут. Поезд уходит через четыре часа. Пока устроишься, пока осмотришься…

– А где Саблин?

– Его увезли на поезд. Здесь только мы остались и наша охрана. У тебя теперь тоже своя охрана есть.

РоМ съел все, что оставила для него Тинки, и с чувством глубокого удовлетворения пил чай.

– Свит велел тебе укол поставить, так что готовь задницу.

– Он в руку ставил.

– Ну, значит, руку готовь, мне без разницы, куда колоть.

Через десять минут они уже были готовы. До станции было около двадцати минут езды, и Тинки дала РоМу два больших бутерброда в дорогу. Он им обрадовался, как ребенок. Сунул в карман и все время придерживал рукой, чтобы с ними ничего не случилось.

Когда добрались до станции, вагоны уже были прицеплены к паровозу. Рядом с ними находились офицеры охраны и Блок. Он прохаживался по перрону с начальником Управления и давал какие-то указания. РоМ сразу же прошел в вагон и остановился, не зная, куда идти дальше. Тинки шла сзади:

– Дальше иди, в конец вагона, там ваше с Саблиным купе.

– А вы где?

– Рядом с вами…

– А столовая далеко?

– Все покажу, не переживай.

– Да я просто так спросил…

РоМ открыл дверь в купе, и Саблин еле успел надеть на лицо маску. Тинки тут же среагировала:

– Почему дверь не заперта?

– Так здесь же нет чужих.

– Чужих нет, но вы должны быть или с закрытым лицом и открытой дверью, или наоборот – с закрытой дверью и открытым лицом. Если еще раз такое повторится, то… – Тинки усиленно думала, что может напугать этих людей, которые повидали уже, кажется, все на свете, – то оставлю обоих без полдника.

По тому, как арестанты широко раскрыли от животного страха глаза, она поняла, что попала в самую точку. Теперь проблем с ними быть не должно. Она нашла их слабую сторону, и с ними теперь можно было делать все, что душе угодно. Как только Тинки ушла по своим делам, Саблин тут же закрыл дверь в купе на замок, а РоМ достал из кармана свое продуктовое богатство и выложил на стол:

– Смотри, что у меня есть.

– Ух, ты, где достал?

– Что значит, где достал? На кухне дали, половина – твоя.

– А я вот что за завтраком оставил, – Саблин достал из кармана полушубка несколько баранок и положил рядом с бутербродами.

– Сейчас съедим или на вечер оставим?

– Давай сейчас, а то до вечера долго ждать.

– Давай. А, может, чаю попросим?

– Мы можем так сделать. Это сейчас съедим, а когда пойдем за чаем, то возьмем еще чего-нибудь.

– Да, давай так и сделаем.

Друзья принялись за обе щеки уплетать неожиданный подарок судьбы и нахваливать Тинки за ее вкусные приготовления. Саблин совершенно не заботился о том, что происходит. Судьба подарила ему промежуток жизни в тепле, чистоте, а главное, в сытости, и он проживал его по полной программе. Едва тронулся состав, как подошло время обеда. Саблин сидел за столом в маске, и никто не обращал на него никакого внимания. В столовой было светло, тепло и всегда вкусно пахло. Со временем это стало любимым местом РоМа и Саблина. Они могли просто часами сидеть за столом и наблюдать, как дежурные повара готовят обед.

Несколько раз РоМ с самым серьезным видом брал Тинки за руку и уводил осматривать продуктовые склады. Ему все время казалось, что продуктов недостаточно и нужно еще на ближайшей же станции в обязательном порядке докупить недостающее. Он наизусть знал количество ящиков тушенки и консервов, каждый мешок и ящик картошки. Он безошибочно мог назвать количество муки и коробок с макаронами. Копошиться на продуктовом складе теперь было его любимым занятием. Саблин во всем ему помогал. На складах теперь была идеальная чистота, каждый продукт стоял строго на своем месте по стойке смирно. Все было выровнено по ниточке, и Тинки не могла нарадоваться на своих новых помощников.

Через пять дней дороги оба друга, как по команде, свалились с высокой температурой. Они лежали в своем купе, и у них не было сил даже на то, чтобы пойти на обед, а это было показателем серьезности ситуации. Свит теперь почти все свое время находился с ними. Он делал анализы, брал кровь, проводил обследования. Все волновались за их здоровье. Блок каждый раз с нетерпением ждал возвращения Свита:

– Ну, разобрался, что с ними?

– Много всего. Я бы даже сказал, что с ними – все…

– Что значит – все?

– Ну, они полностью болеют. Весь организм болен, а не какая-то его часть. Когда они были в лагере, то там организм сжался в кулак и ничего не пускал в себя – варился, так сказать, в себе, без вмешательства извне. А сейчас они в тепле и сытости – значит, можно расслабиться – и все, что накопилось за эти годы, полезло наружу. Тут тебе и воспаление легких, и опущение почек, и гайморит… Короче, все, что они за семнадцать лет насобирали, вылезло сейчас.

– Что делать будем?

– Лечить…

– Ну, лечить – это долго. Ты скажи, когда их на ноги поставишь?

– На ноги поставим через пару дней, а лечить будем долго и упорно.

– Это уже хоть что-то…

Во время одного из утренних осмотров Свит заметил, как Саблин своей неработающей рукой произвел небольшое движение. Свит сразу же среагировал:

– А давно у вас рука не работает?

– Да лет десять, я, честно говоря, и не помню уже.

– А что именно произошло?

– Бревном руку придавило, так и не отошла…

– А сохнуть когда начала?

– Через несколько лет только.

– Боли по ночам бывают ближе к рассвету?

– Да, а вы откуда знаете?

– Попробуйте пошевелить пальцами, так, а теперь каждым пальцем отдельно… Ну, на самом деле, не так уж все и плохо.

– Вы хотите сказать, что можно вылечить эту плеть?

– Ну, не совсем уж вылечить, но возвратить руке подвижность и чувствительность, я думаю, возможно. Если, конечно, вы хотите…

– Хочу… А что для этого требуется от меня?

– Терпение и выполнение всех моих требований до самых мелочей.

– Я готов. Когда начнем?

– Да мы, собственно, уже начали. Те препараты, которые я вам ввожу, действуют, в том числе, и на вашу руку. Я составлю для вас график занятий и обязательных упражнений для наращивания мышечной массы. Будете все выполнять три раза в день. А сегодня вечером мы сделаем вам небольшую операцию. Страшного ничего нет, просто, нужно будет поставить суставы на место и разобраться с сухожилиями плечевого пояса. Это совершенно не больно – вы ничего не почувствуете.

– Доктор, можете делать все, что нужно, – я все выдержу.

Вечером Свит обтянул целлофаном отдельное купе и установил свое оборудование. Он запросил дополнительные лампы и, продезинфицировав помещение, запретил туда заходить. Около дверей стояли двое охранников на случай, если Свиту понадобится физическая сила. Блок предложил Свиту на время операции отцепить вагоны от состава и остановиться в каком-нибудь тупике, но тот наотрез отказался, мотивируя это тем, что операция вовсе не сложная и нечего терять время по таким пустякам. Он зашел к РоМу и Саблину с вечерним обходом:

– Подставляем руки для уколов.

– Доктор, а когда операция-то?

– Через несколько часов, не переживайте, без вас не начнем…

Свит сделал больным уколы, и ровно через тридцать секунд Саблин заснул под общим наркозом. Свит специально не стал ему ничего говорить, чтобы лишний раз не волновать пациента. Охранники перенесли больного в хирургическое отделение, и Свит закрыл двери… Операция продлилась несколько дольше, чем он ожидал. Пришлось разбираться еще и с атрофированными мышцами. Но через несколько часов, усталый и довольный, он вышел в коридор. Его уверенность передалась и остальным. Все хотели заглянуть и посмотреть, что же там Свит налечил, но он запретил заходить всем, кроме РоМа:

– Значит, так, запоминай… Когда он проснется, то сразу же дашь ему вот эту таблетку и пошлешь кого-нибудь за мной. Нужно будет поставить пару капельниц, а потом переведем обратно к вам в купе. Если начнет стонать, то сразу же вызывай меня, а я пока отдохну немного.

Саблин не стонал. Примерно через два часа открыл глаза, и первый, кого он увидел, был РоМ. Саблин заметил, что за окном уже совсем темно, и вдруг словно вспомнил что-то очень важное:

– Сегодня вечером… Вечером мы … Руку хотели ремонтировать… Я проспал… Руку возьмите, пусть сделает… Я потом заберу… Он обещал…

– Тихо, тихо. Вот выпей воды… Так, а теперь таблеточку запей, хорошо… Не переживай, будет тебе рука.

Через несколько минут появился Свит. Он осмотрел больного и поставил капельницу. Теперь он уже никуда не уходил. Саблин потихоньку начал осознавать, кто он и где он. Наркоз стал медленно покидать ослабленное тело. Саблин еще немного поспал и вскоре окончательно проснулся. Он осматривал свою руку и пытался вспомнить хоть что-то. Но у него это так и не получилось, и он снова провалился в глубокий сон. Проснулся он уже на следующий день в своем купе. Рядом сидел РоМ, который все никак не мог дождаться, когда же его друг очнется. На столе стояли тарелки с жареной картошкой, пирожки и чай.

– Ну, наконец-то, я уж думал, с голоду тут помру, пока ты проснешься.

– Я долго спал?

– Да прилично, я даже проголодаться уже успел.

– А операцию делать не будут?

– Все сделали уже давно. Сказали, что теперь будешь как новенький.

– Сделали? Я даже не почувствовал ничего и не помню. Я думал, придется терпеть, а тут, вообще, ничего. Вот Каппелю делали операцию – это да… Настоящий офицер был.

– Это, когда ему ноги ампутировали?

– Да. А из обезболивающего только стакан самогона был – и все… А здесь я даже и не знаю, делали или нет…

– Ладно, хватит уже болтать, давай поедим. А если у тебя аппетита нет, то я могу твою порцию как добавку съесть.

– Нормальный у меня аппетит, еще и добавки попрошу.

– А ты Каппеля-то знал, что ли?

– Владимира Оскаровича? Конечно, знал, как же…

– А почему не рассказывал?

– Ты сам-то много рассказывал?

РоМ усмехнулся, Саблин был прав. Они за семнадцать лет своей дружбы начали разговаривать только в последний день, проведенный в лагере. Ближе к вечеру пришел и Свит. Он осмотрел больных и затем уже полностью посвятил себя Саблину:

– Ну-с, больной, как себя чувствуем?

– Хорошо, доктор.

– Аппетит на месте?

– С этим все в порядке.

– А с чем не в порядке?

– Доктор, а что это вы на меня надели такое? Оно не снимается, а я в туалет хочу уже полдня.

– Так это памперс. Специально сделан для больных, чтобы им не вставать лишний раз, а испражняться сразу.

– Ну, уж нет, снимите это с меня, буду я тут еще в испражнениях лежать… Снимайте.

– Снимается легко. Вот тут дергайте – и все… Сейчас попробуйте встать осторожно. Может быть, сходите в туалет, а ваш друг вам поможет…

Через пять минут Саблин и РоМ снова были в купе. Свит продолжал:

– А теперь, милостивый государь, нам с вами предстоит сделать одну очень важную вещь. А именно я покажу вам нужные движения, а вы постараетесь их в точности повторить. Если не получится сразу, то не переживайте. Самое главное – запомните правильность выполнения и последовательность. Сразу хочу сказать, что это будет очень долго и больно. Если не сможете терпеть, то громко кричите, но не прекращайте занятия. Пока действуют лекарства – нужно тренироваться…

Они занимались уже полчаса, а Саблин не издал ни одного звука. Наконец, Свит не выдержал:

– Вам что, совсем не больно?

– Больно…

– А почему вы тогда не кричите?

– Доктор, разве это боль…?

Свит был поражен. Он прекрасно понимал, что сейчас должен испытывать его пациент, и он еле удерживал себя от того, чтобы вколоть ему обезболивающее. Но лекарства, введенные для больной руки, могли войти в реакцию с новым уколом, поэтому Свит даже не заикался об этом. Что внутри этих людей? Как они могут выдерживать все эти нечеловеческие мучения? Все это было для Свита неразрешимой загадкой.

Саблин методично выполнял все распоряжения Свита и даже делал больше, чем это от него требовалось. Через несколько дней уже можно было увидеть небольшие результаты. Рука стала реагировать на прикосновения, а у пальцев появилась уже вполне различимая амплитуда движения. Свит был рад не меньше Саблина. Больные уже, как и раньше, выходили из своего убежища для принятия пищи и посещения «святая святых» – продовольственных складов. Здесь они чувствовали себя лучше всего. Они могли часами перебирать коробки и переставлять их с места на место, выбирая наилучшее местонахождение, по их мнению. Здесь теперь снова все блестело, и идеальные ряды ящиков и коробок говорили, что хозяева снова в строю.

После очередного занятия с больными Свит зашел к Блоку:

– Он готов…

– Ты уверен?

– Да.

– Значит, теперь дело за Тинки – пусть начинает…

Часть VII

Тинки водила помощника Блока по вагону и важно раздавала свои поручения:

– Зал заседаний мне нужен будет каждый день с шести вечера до десяти.

– Но в это время у сотрудников проходят занятия по рукопашному бою…

– Значит, другое время им найдешь… Утром проводите.

– Утром у них – политическая подготовка.

– Слушай, они у тебя порядок применения оружия знают?

– Знают.

– А обязанности часового на посту?

– Тоже.

– Так какая тебе еще подготовка нужна от них?

– А как же политическая ситуация в Мире? А борьба рабочих Америки и Африки за свое светлое будущее?

– Значит, так. Делаешь им политинформацию минут на десять-пятнадцать, и будем считать, что политподготовка прошла. Это еще не все… Все лавки и стулья нужно будет к каждому вечеру здесь расставлять, как в кинотеатре, а сзади сделать небольшую комнату для руководства, чтобы им никто не мешал обсуждать важные темы. Сотрудники будут сидеть впереди…

Подполковник внимательно слушал, кивал головой и запоминал. Полчаса назад его вызвал к себе Десятый и дал понять, что с этой минуты старлей становится главным в этой командировке и теперь все ее распоряжения должны были выполняться с особой точностью и в срок. А Тинки продолжала:

– Еще нужно строго-настрого запретить сотрудникам курить в коридоре вагонов; пусть выходят в тамбур, открывают окна и там дымят, а здесь находятся больные люди (она имела в виду Саблина и РоМа). К тому же здесь Десятый, и нечего ему дышать вашим дымом…

Тинки перечисляла еще какие-то мелочи, но из этих мелочей в ее голове уже складывался очень долгий и сложный путь к выполнению возложенной на нее миссии. Эти мелочи, как звенья цепочки, тянули одно за другим, и в итоге должно было получиться именно то, ради чего она и была здесь.

Отпустив подполковника, она зашла на кухню и проверила сделанный заранее заказ. На большом подносе стояла целая горка горячих блинов, а на блюдечках было налито сгущенное молоко, варенье, сметана и яйца для макания. Тинки взяла все это и направилась прямиком в купе РоМа. Каково же было удивление, когда ей не удалось обнаружить здесь никого. Она обернулась к часовому в коридоре:

– А где наши два брата-акробата?

– Где же им быть-то… на продовольственном складе макароны продувают или картошку пересчитывают…

– Ясно…

Тинки направилась туда, и действительно, открыв дверь на склад, она обнаружила обоих. РоМ и Саблин в поте лица выравнивали по одной линии коробки с какими-то продуктами и появлению Тинки, судя по всему, не очень-то и обрадовались:

– Что, уже нажаловались? И нечего так смотреть, все равно продукты будут выдаваться строго по утвержденным нормативам…

Тинки, ничего не понимая, молча стояла в дверях и выслушивала недовольное бурчание мужчин, занятых очень серьезным, по их мнению, делом.

– Не хотят по-хорошему, значит, вообще, без конфет останутся и без ночной еды…

– Да вы можете хотя бы объяснить, что произошло-то?

– А то ты не знаешь… Особенная какая… Все знают, а она не знает…

– И чего я не знаю?

– Ну, про продукты-то…

– Короче, или вы мне сейчас все рассказываете, или останетесь без десерта…

РоМ сразу же прекратил свою работу и начал торопливо излагать случившееся:

– Вечером на ужин наготовили лишней еды, а говорят, что то, что осталось, будет выдано тем, кто дежурит в ночь. А дежурная смена за ночь все не съела, и утром кухонный наряд весь остаток выбросил в ведро. Как так можно относиться к продовольствию? Еще неизвестно, сколько нам ехать. А вдруг задержаться придется, а они весь запас в ведро выкинут? Где это видано, чтобы продукты выбрасывались? Если за кухонным нарядом не следить, так они все перетаскают и выбросят потом, а в расписании же четко указано, когда и сколько продуктов нужно выделять. А у нас дежурная смена берет столько, сколько посчитает нужным… неправильно это…

Тинки сделала серьезное лицо и громко обратилась к часовому:

– Вызовите мне старшего смены.

– Есть.

Через минуту перед ней уже стоял один из офицеров и выслушивал очередное распоряжение.

– С сегодняшнего дня старшими по продовольственным складам назначаются эти два человека. Они будут выдавать продукты кухонному наряду и отвечать за продовольственную безопасность нашего отряда. Приказ довести до всех сотрудников.

– Есть.

РоМ и Саблин довольно переглянулись и принялись за свое любимое дело – двигать коробки с продуктами…

Тинки все не уходила:

– Молодцы. Лихо вы все здесь обустроили – прямо, как в оружейке, все на своих местах и легко можно посчитать… Кстати, вас ждет обещанный десерт в купе, пока вы тут работаете, там все остынет уже.

Она не успела договорить фразу, а на складе уже было пусто. Складские служащие промчались мимо нее, чуть не сбив ее с ног. Тинки поспешила за ними. Она постучала в закрытую дверь и с удовлетворением заметила, что Саблин открыл уже в маске. Закрыв за собой дверь, Тинки разрешила ему открыть лицо. Блины улетали с завидной быстротой. В этом купе Тинки всегда пользовалась большим успехом, так как ее приход всегда сопровождался каким-нибудь вкусным презентом. Быстро закончив с едой, друзья собрались идти обратно на склад:

– До ужина еще сорок минут… – объяснили они свое желание. У них время рассчитывалось только от одного принятия пищи до другого. Теперь Тинки им снова уже была неинтересна. Все их мысли были на складе:

– Нужно верхнюю коробку с макаронами переставить на среднюю полку, а на ее место положить консервы.

– Да, так мы сэкономим место, и проход расширится. Легче будет пройти к картошке…

Посидев еще пару минут, Тинки поняла, что от них ничего уже не добиться, и отпустила обоих. Она пошла в купе к Блоку, надела наушники и улеглась на полку. Блок, как всегда, читал, изредка поднимая глаза и рассматривая проплывающие мимо поля и леса. Тинки несколько раз тяжело вздохнула, но он не обратил на нее никакого внимания. Тинки вздохнула еще пару раз, теперь уже совсем тяжело. Наконец, Блок взглянул на нее:

– Ну, что тебе?

Она мигом вскочила со своей полки и стала быстро говорить:

– Смотри, что я придумала… Мы можем устроить танцы. Да, да, настоящие танцы. Так наши люди немного развеются и отвлекутся от службы. Вспомнят свои семьи и мирную жизнь. Правда, здорово я все придумала?

– Нет, не правда. Из женщин здесь только ты одна будешь, и каждый захочет с тобой потанцевать. Ты натанцуешься вдоволь, а им каждому по одной минуте достанется. Не выйдет у тебя ничего, даже не думай. И больше не лезь ко мне со всякой чушью. Тоже мне, танцор диско, нашлась…

Тинки поняла, что ее план развлечений провалился, и отправилась проверять, как выполняются ее распоряжения, данные сегодня утром. «Нужно было вечером, после ужина, с ним разговаривать, – упрекала она себя. – Прекрасно же знала, что его нужно накормить сначала, а потом уже просить что-то».

После ужина всех, кроме часовых, собрали в зале заседаний. Никто не знал, для чего, но, судя по всему, начальство решило прочитать очередную лекцию. Но так как развлечений в дороге не было никаких, то и лекции воспринимались как нечто, из ряда вон выходящее, поэтому все с большой радостью отправились рассаживаться на скамейках. Так как запланированное мероприятие обещало быть долгим, то Тинки разрешила всем желающим принести из своих купе подушки, и теперь скамейки местами походили на диваны и удобные кресла. В самом дальнем конце вагона была поставлена ширма, и там расположились Блок и Свит. Рядом с ними находились места для РоМа и Саблина. Все терпеливо ждали начала непонятно чего, а Тинки все не начинала. Она не могла дождаться прихода основных виновников мероприятия. Наконец, ее терпение лопнуло, и она отправилась на поиски отсутствующих. Зайдя на склад, она остановилась рядом с нужными людьми:

– А вас двоих из ларца, одинаковых с лица, всеобщее собрание не касается разве? Или вам какое-то особенное приглашение нужно?

– Так сказали же, что будут проводить политинформацию, а у нас дела еще остались незаконченные – вон муку нужно переставить подальше от двери, а то отсыреет на холодных сквозняках…

– А ну, шагом марш ко всем, и чтобы этого больше не было. Вы подчиняетесь общим правилам и распоряжениям, так как являетесь членами нашего коллектива…

– Идем… а что там будет-то?

– Кино привезли…

– Кино?? Настоящее кино?

– Нет, игрушечное…

РоМ повернулся к Саблину:

– Ты кино видел когда-нибудь?

– Видел пару раз. Нам его еще в Зимнем Дворце показывали…

– Пойдем смотреть. Вот здорово-то как…

Наконец, все заняли свои места, и Тинки выключила свет. То, что произошло дальше, буквально выбило всех присутствующих из их привычного образа жизни. На большом экране появились люди и запели… Это был первый домашний кинотеатр в жизни чекистов. Чтобы сразу не шокировать людей, Тинки для начала поставила на просмотр старый фильм «Веселые ребята». Мощные колонки выдавали отличный звук, и цифровая обработка из старой черно-белой картины в цветную потрясла всех. Саблин сидел весь фильм, боясь пошевелиться. Он не видел в своей жизни ничего подобного. Это было выше его понимания. Саблин ловил каждый звук и боялся пропустить любое движение на экране. Казалось, что он даже перестал дышать от напряжения. Офицеры смеялись на весь вагон над незамысловатыми шутками, и порой даже невозможно было расслышать реплики артистов. Саблин недовольно морщился от громкого смеха своих соседей и за весь фильм ни разу не улыбнулся. Когда фильм закончился, то в перерыве все вышли курить в тамбур. Там офицеры, еще находясь под сильным впечатлением, делились своими ощущениями. Блок и Тинки на протяжении всего сеанса не сводили глаз с Саблина. Тинки отмечала про себя любое движение своего подопечного, будь оно радостное или грустное. У нее уже был подготовлен план будущей работы, и теперь она делала только небольшие уточняющие штришки.

Через несколько минут все были на своих местах. Чекисты с нетерпением ждали продолжения, так как всем было заранее объявлено, что мероприятие закончится поздним вечером. Они не ошиблись. Тинки на этот раз включила фильм из той же серии – «Свинарка и пастух». Его зрители приняли с таким же восторгом. В конце фильма Тинки и Блок зааплодировали, и, глядя на них, стали хлопать и остальные. Аплодисменты в конце фильма должны были, по мнению Тинки, объединить людей в одно целое с общими задачами и целями. Так она постепенно вводила Саблина в общую семью. Второй фильм Саблин смотрел так же, как и первый. Со стороны могло показаться, что он перестал моргать от того чуда, которое происходило на экране; он буквально превратился в каменную статую. Он провел долгое время в лагере, и теперь то, что происходило здесь, никак не укладывалось в его понятие о жизни. После окончания фильмов все разошлись по своим купе и еще долго обсуждали увиденное. Саблина же Блок оставил здесь. Он пододвинулся к нему поближе и, разливая свежезаваренный чай, спросил:

– Ну, как вам фильмы, Юрий Николаевич?

Саблин вздрогнул. Последний раз по имени-отчеству его называли еще в гражданскую войну. Он внимательно посмотрел на Блока и произнес:

– Вам что-то нужно от меня… Сразу же хочу вам сказать: я – русский офицер. Воевал против красных и долгое время сидел в лагерях. Скорее всего, вы меня с кем-то спутали и по ошибке вытащили с зоны. Но боюсь, что я не смогу быть вам чем-то полезен, поэтому можете решать мою судьбу прямо сейчас – я готов принять любой расклад. Мне пришлось многое пережить и не думаю, что вы сможете меня чем-то удивить…

Блок внимательно его слушал и не перебивал. Он только пододвинул Саблину кружку с чаем и откинулся удобнее на своем месте. Когда Саблин закончил свой монолог, Блок немного помолчал, а затем напомнил:

– Вы пейте чай-то, а то остынет совсем…

– Спасибо, я сыт…

– Послушайте, Юрий Николаевич, мы с вами взрослые люди. Я точно такой же офицер, как и вы.

– Я – бывший офицер, к тому же, бывшей царской армии.

– Бывших офицеров не бывает.

– Как выяснилось – бывает. Я давал присягу России и Царю, а теперь нет ни того, ни другого.

– Ну, Царя, действительно, нет, а вот Россия-то осталась, несмотря ни на что.

– Какая еще Россия? Россия закончилась в двадцатых годах, а все остальное – это сплошные лагеря и миллионы заключенных. Нищета и голод. Массовые расстрелы и бегство лучших людей страны за границу.

– Да откуда вы все это можете знать-то? Вы семнадцать лет пробыли в лагере и пытаетесь судить о том, чего не знаете и знать не можете.

– У нас с каждым этапом приходили новые заключенные – вот они-то и снабжали нас новостями. Так что мы тоже наслышаны про ваши новые порядки.

– И с каких это пор вы судите о жизни страны по рассказам уголовников и блатных?

– Там были не только блатные, но и политические.

– Политические? Это не те ли, которые устраивали диверсии на заводах и поджигали продовольственные склады, когда люди умирали от голода? Это не те, кто обезглавил нашу армию перед самой войной, и теперь нашей стране приходится по миллиметру вытеснять фашистов со своей земли? Это не те ли, кто живет за границей и обливает грязью все, что мы ни сделаем? Это не те ли… – Блок откровенно завелся и выливал на Саблина все новые и новые факты. Саблин молчал. Он не хотел ссориться с начальником, да и то, что он говорил, очень походило на правду.

– Теперь налей ему еще чаю и больше не дави, – услышал Блок рекомендацию Тинки у себя в наушнике.

Он плеснул еще кипятку и снова сел рядом с Саблиным:

– Вы сами-то что думаете по этому поводу?

– Может, вы и правы, у нас, действительно, было очень мало информации, и приходила она в основном от озлобленных на власть людей.

– А мы с вами вот как поступим… Если решили устроить кинотеатр по вечерам, то будем смотреть фильмы про Россию. Вы же совсем ничего не знаете про нашу современную страну. Вам кино-то понравилось?

– Да, очень. Мне приходилось видеть, только без звука и черно-белые фильмы, а здесь такое…

– Ну, вот и отлично. А сейчас идите отдыхать. Вы еще не до конца восстановились после всех этих ужасов…

После того, как Саблин ушел к себе, к Блоку тут же зашла Тинки. Блок сидел за столом и, казалось, очень сильно о чем-то думал. Он повернул голову в сторону Тинки:

– Ну, как? Не переборщили?

– Нет, все, как нужно. Завтра будет уже по-другому. Вот тебе список вопросов и тем. Обязательно сделай ударение на второй пункт, а если он замкнется, то немедленно переходи на четвертый… – Тинки подробно инструктировала Блока по поводу его дальнейшей работы с Саблиным. – А он производит впечатление порядочного человека.

– Мне тоже так показалось…

На следующий день, еще до обеда, в кинозале снова собрались все, кто не был задействован на службе. Повторялись вчерашние фильмы для тех, кто не смог посмотреть накануне. Многие пришли второй раз, и теперь походная жизнь людей круто изменилась в лучшую сторону. В этот вечер им были показаны и новые фильмы: «Трактористы» и «Кубанские казаки». Саблин снова превратился в каменную статую и просидел без движения оба фильма. Пока он не сводил глаз с большого экрана, РоМ негромко разговаривал с Тинки:

– Вы что творите-то? Психику ему сломаете так. Зачем сразу выжимать из него все? Он всю ночь не спал, все ворочался и вздыхал. Сегодня со мной не разговаривал целый день. На обеде даже чай пить не стал. Где это видано?

– Если сегодня спать не будет опять, то скажем Свиту – пусть успокоительные поколет ему. Сейчас главное – держать его в нужном напряжении и не выпустить. Короче, не переживай, он в надежных руках, и все будет хорошо… Ты сам-то как себя чувствуешь? Даже поговорить времени нет совсем…

– У меня все нормально. Если понадобится ваша помощь, то я сразу же обращусь.

Фильмы пролетели быстро. Всем было весело, и чекисты расходились, напевая некоторые строчки из запомнившихся песен. Саблин, как и прежде, остался с Блоком. Они долго разговаривали, а Тинки изредка помогала Блоку по рации, подсказывая темы и правильные обороты речи для более глубокого проникновения в душу.

На следующий день в вагонах до самого вечера раздавались звуки гармошки. Сотрудники разучивали полюбившиеся песни из кинофильмов. А Тинки уже радовала всех очередными шедеврами российской киноиндустрии: «Девчата» и «В бой идут одни «старики». Офицеры были ошарашены таким размахом Тинки. В их глазах она приобрела дополнительный непререкаемый авторитет. Конец каждого фильма заканчивался обязательными аплодисментами и одобрительным свистом. Блок закрывал глаза на такие мелкие нарушения дисциплины.

Тинки лежала на мягкой полке в купе, закинув ногу на ногу. Она слушала музыку, и казалось, что ничего не может ее оторвать от любимого занятия. Неожиданно она повернулась к Блоку, который, как всегда, что-то читал:

– Слушай, а может, мне капитана присвоить?

– Может, майора сразу, что мелочиться-то?

– Не… Мне больше капитан нравится – у него звезды красивее на погонах смотрятся.

– А может, тебя сделать сразу столбовой дворянкой, чтобы золотая рыбка на посылках была?

Тинки вдруг подскочила, как ошпаренная:

– Так наш Саблин-то, наверняка, дворянин, как же это я раньше-то упустила? Нужно будет обязательно включить этот пункт в нашу разработку…

– Вот-вот, а еще капитана просишь… Смотри, как бы старшего не сняли с такой-то халтурой.

– Не переживайте, товарищ командир, – все под контролем, все будет хорошо. Клиент будет в нужной форме и в необходимой кондиции. Сегодня суббота, поэтому объявим нашему другу небольшой выходной – пусть передохнет немного. А с понедельника уже начнем пускать в ход большую артиллерию.

– Ты, главное, палку не перегни…

– Обижаете, товарищ начальник. Уж диверсантов раскалывали, а порядочного человека обработать – тут даже стыдно становится иногда, насколько это просто. Стоит только немного надавить на гордость и патриотизм, как он сам предлагает себя в твои руки. Есть такая мудрость – порядочные и честные люди в жизни проигрывают чаще, чем остальные, только потому, что играют честно. Это в полной мере относится и к нашему Саблину. Тут еще вот какое дело – нам времени может не хватить на его полную обработку.

– Ну, приедем, и будешь дома продолжать работу…