Текст книги "Золото Колчака"

Блок встал так, чтобы автоматчики рядом с машиной ничего не увидели и, схватив капитана за воротник, потащил его обратно в блиндаж. Через пятнадцать минут, после контрольного звонка в штаб, было выяснено, что к ним, действительно, были направлены майор и капитан для более детального обследования линии фронта перед генеральным наступлением. Офицерам налили каждому по полстакана чистого спирта, чтобы они пришли в себя, а затем Блок предъявил свое удостоверение СМЕРШ, и проверяющие были отправлены обратно с жестким приказом забыть обо всем, что они сегодня видели и слышали. Следующие два часа прошли спокойно, и уже под самое утро у небольших ворот в лагерь неожиданно послышались громкие голоса:

– Часовой, спишь, что ли? Немедленно вызови ко мне старшего… Почему солдаты по территории бродят? Где дежурный офицер?

Перепуганный часовой немедленно вызвал дежурного, и пока тот бегом приближался к грозным офицерам, стоял по стойке смирно и испуганно хлопал глазами. Приезжие сразу почувствовали по лепетанию появившегося перед ними лейтенанта, что неожиданный эффект был произведен. Они сразу же отправились осматривать территорию. Их было четверо, и все офицеры в звании не ниже капитана. Удостоверения МГБ заставили вытянуться перед ними и дежурного офицера. Он на полусогнутых ногах сопровождал неожиданную проверку и испуганно переспрашивал каждый заданный вопрос. В конце концов, один из приезжих не вытерпел и прикрикнул:

– Чего ты меня все время переспрашиваешь? Ты что, пьян?

– Что вы говорите?

– А ну-ка, вызови мне своего старшего.

– Старшего?

– Да, старшего…

– Он спит и велел не будить, даже если приедет начальник штаба.

– Ах, вот как… Веди нас к нему, сейчас выясним, что же это за птица у вас такая важная завелась…

Лейтенант, уже по старой схеме, привел всех к знакомому блиндажу, где охранником стоял сам Блок. БлокАДА что-то пролепетал о том, что ему попадет, если он допустит их в землянку, но, видя перед собой офицеров МГБ, тут же освободил проход и отдал честь проходящим мимо него. Офицеры не обратили на него совершенно никакого внимания.

Двое остались стоять на улице, а остальные стали осторожно спускаться вниз. В блиндаже было совершенно темно, и один из офицеров щелкнул зажигалкой, чтобы хоть как-то осветить дорогу, но неожиданный поток воздуха погасил этот единственный источник света. Они зашли внутрь и, сделав несколько шагов, остановились, совершенно не зная, куда идти дальше. Стояла полная тишина, и им сначала показалось, что они слышат шум ветра. Затем к нему присоединился волчий вой и какие-то стоны многих людей. Постепенно звуки стали более громкими. Все это было очень странным и необычным. Это несколько насторожило офицеров. Вдруг в одном из углов что-то зашевелилось, и показалось что-то светлое. Это светлое медленно встало во весь рост и неожиданно сдернуло черную ткань с маленького огонька, и тут же появилась зажженная свеча. Белое оказалось ничем иным, как женщиной. Это была невысокая женщина в длинной до пола белоснежной ночной рубашке с длинными рукавами, с распущенными черными волосами, которые спускались на лицо и закрывали глаза. В одной руке она держала зажженную свечу, а вторую протягивала офицерам. Она проплыла на середину комнаты, подняла на вошедших густо накрашенные черной краской глаза и низким тихим голосом произнесла:

– Кто смеет тревожить мир теней и мой вечный покой? Темные силы, выходите из углов и напоите меня свежей кровью…

Неожиданно в одном из углов появилась чья-то фигура. Она также проплыла на середину комнаты и протянула обе руки в сторону вошедших. Это были темные силы – мужчина, совершенно черный, в одной набедренной повязке. Он сильно вытаращил глаза, широко улыбнулся, и его огромные белоснежные зубы страшно засверкали во тьме. Совершенно сбитые с толку офицеры замерли на своих местах, не зная, что делать. С такими сверхъестественными вещами они еще не сталкивались в своей жизни. И неизвестно, сколько бы еще продолжался весь этот кошмар, но неожиданно свеча в руках странной женщины потухла, и это послужило сигналом к действию. Один из вошедших бросился наружу, а второй уперся спиной в стену и стал медленно сползать на пол. Он прекрасно понял, что остался один на один с этими исчадиями Ада, и теперь рассчитывать придется только на себя. Он тщетно попытался ватными пальцами расстегнуть кобуру пистолета, но сильный удар по голове заставил его потерять сознание.

На улице также произошла небольшая борьба. Два офицера, оставшиеся наверху, почувствовали что-то неладное. А когда их взору предстал выбравшийся из Ада их товарищ, они сразу поняли, что что-то идет не так. Один из офицеров мигом выхватил пистолет, а второй достал гранату, но Блок с помощником были готовы к развитию такого рода событий. В одно мгновение офицер с пистолетом оказался прижатым к стене, а второй, взлетев над землей, впечатался в небольшой порожек у блиндажа. На его руку с гранатой сразу же наступили два сапога, и теперь разжать пальцы уже не представлялось возможным даже такому опытному разведчику, как он. Команде Блока хватило трех-четырех секунд, чтобы успокоить гостей, которые теперь мирно лежали вдоль небольшой стены блиндажа и пытались понять, что же все-таки произошло. Их товарищ сидел рядом и испуганно вращал глазами. Он не мог прийти в себя до сих пор, и от него совершенно невозможно было добиться ни единого слова.

Через час за «проверяющими» прислали отделение автоматчиков и сотрудников контрразведки. С ними общался капитан-особист, который первый встретил Блока на этом участке. По распоряжению Блока, он приписал задержание диверсионной группы своему отделу и теперь докладывал о результатах проделанной работы:

– Согласно собранным оперативным данным, мы провели сравнительный анализ работы данной группы и сопоставили с традиционными методами работы разведки Абвера. Благодаря кропотливой аналитической работе и ряду соответствующих мероприятий, нам удалось вычислить сферы интереса этой команды и заманить их, устроив для этого ловушку. За время проведения специальной операции никто не пострадал. Более точный отчет особый отдел получит через сутки…

– Молодец, капитан! Буду рекомендовать тебя для перевода в контрразведку. Еще и орден получишь – мы этих субчиков уже больше месяца взять не можем, – приехавший майор был очень горд за своего подопечного.

Теперь он смело мог докладывать наверх о том, что диверсанты, которые не давали покоя уже долгое время, обезврежены, да еще и взяты живыми. Так что можно было ожидать похвал с самого верха.

А Блок сидел в блиндаже с подполковником и ждал, когда к нему придет вызванный майор-испанец (так он про себя называл друга своего помощника). Когда тот, наконец, появился, они сели за стол, и майор начал отчитываться:

– Товарищ Десятый. Мы отправили двух легко раненных в санчасть. Сейчас они уже находятся там. Это проверенные люди, в их задачу входит наблюдение за Плаховой и в случае каких бы то ни было непредвиденных ситуаций немедленно доставить сюда. В данный момент они постоянно находятся недалеко от нее и ждут дальнейших наших указаний.

– Хорошо. Мы выдвигаемся через час. Дай своим людям распоряжение, чтобы они забыли о том, что мы были здесь. Нас просто не было – и все. Что касается тебя – поедешь с нами… Нам такие люди нужны, да и не твой это уровень – прыгать по окопам с автоматом. Будешь заниматься настоящими делами. А ты, – Блок повернулся к своему помощнику, – когда уже начнешь проявлять инициативу? Я что ли за тебя команду тебе набирать буду? Возьмешь майора своим заместителем. Оформим особым приказом – и вперед, начинайте работать. Сейчас едем за Плаховой, а к нашему возвращению все должно быть готово к отъезду…

Подполковник повернулся к своему новому заместителю:

– Мы за Плаховой, а ты здесь проследи, чтобы все было готово к нашему отъезду, и – смотри у меня – я, знаешь, ого-го, какой строгий?

– Слушаюсь, товарищ командир…

Они обнялись, и подполковник прошептал:

– Как же я рад, что тебя встретил…

– Я тоже… теперь вместе служить будем…

– Жена еще не знает, что ты жив – вот она обрадуется. Она же тоже знает, как ты меня тащил на себе и от смерти спас… А помнишь, как мы в училище на танцы сбежали, а потом еще полночи караулили, когда же дежурный по училищу в туалет выйдет?

– Конечно, помню. А ты помнишь, как на учениях машину с продуктами чуть не утопили? А когда…

Их воспоминания прервал Блок:

– Вы тут всю свою биографию собрались вспоминать? Я с удовольствием бы вас послушал, но только в другой раз, а сейчас поехали…

Ехать пришлось недолго. Санчасть находилась в полупоходном состоянии и располагалась близко к передовой, чтобы во время наступления сразу же принимать раненых. За Плаховой Блок выехал сам. Служебный «виллис» в сопровождении грузовика охраны пробивался через бесконечные колонны солдат и военной техники, прибывающей к фронту. Они очень быстро нашли нужную санитарную часть и подъехали к самым дверям небольшого строения. Во дворе горели костры с огромными чанами, в которых варились белье и бинты. Вокруг сновали перевязанные солдаты и медсестры. На крыльце стояли несколько человек в накинутых шинелях и курили. Блок вышел из машины и потянулся, одновременно осматривая территорию. За ним следом вышел подполковник и встал немного сзади:

– К главврачу?

– Зачем людей пугать, пока прогуляемся – посмотрим, что к чему…

Два офицера направились к костру, у которого грелись несколько человек. Завидя сотрудников НКВД, они постарались потихоньку удалиться, и когда Блок подошел к огню, то рядом уже никого не было.

– Да, так мы, похоже, никого здесь не найдем. А где наши раненые бойцы?

– Где-то здесь должны быть. Сейчас разыщем.

Подполковник махнул рукой, и несколько человек из грузовика направились в здание. Через несколько минут они появились и доложили, что нужные люди сейчас находятся на заднем дворе – помогают складывать дрова. Блок сразу же направился туда. Один его охранник шел немного впереди, а второй сзади, рядом был помощник. Не доходя до нужного места пары десятков метров, они увидели своих ребят. Те сидели на большой поленнице дров и курили. Медсестра, укутанная в фуфайку, стояла рядом с ними и дымила самокруткой не меньше них.

– Что, перекур, бойцы? – Блок еще издали заметил, что троица здесь одна, и поэтому сразу же подошел к ним.

– Уже закончили, товарищ полковник.

Раненые вскочили со своих мест и вытянулись перед начальством, а женщина, бросив на офицеров быстрый взгляд, затушила самокрутку, аккуратно убрала ее в карман и направилась к дровам. Там она набрала полную охапку поленьев и пошла в сторону костров.

– Плахова Надежда Михайловна? – Блок придал строгость своему голосу.

– Да… – женщина остановилась и обернулась.

Было видно, как она испугалась такого, казалось бы, простого вопроса.

– Подождите, пожалуйста, – Блок подошел поближе. – Мне нужно с вами переговорить. Он кивнул своим людям, и те сразу же отошли на приличное расстояние и сделали живой заслон, чтобы никто ненароком не смог помешать беседе этих двух людей. Женщина все еще держала в руках охапку дров, и было заметно, как она сильно волнуется. Блок подошел близко к ней и остановился. Рядом с ним она казалась очень маленькой и хрупкой, и, чтобы разговаривать с ней, ему пришлось наклониться. Он почти вплотную приблизил свое лицо к ней и чуть слышно произнес:

– Саблина Вера Николаевна, если я не ошибаюсь…

Женщина сильно вздрогнула и побелела. В один момент силы оставили ее, и Блоку на ноги свалились все дрова, которые она держала в руках. Он только успел отпрыгнуть, чтобы поленья не отбили ему ноги, и вдруг заметил, что женщина закатила глаза и стала оседать на землю. Блок быстро подхватил ее и на руках донес до большой поленницы. Там он положил ее на дрова и стал снегом растирать ей лицо. Вскоре она стала потихоньку приходить в себя. Сначала открыла глаза и осмотрела все вокруг, но, увидев перед собой офицера НКВД, снова провалилась в глубокий обморок. «Твою мать, – Свита нужно было с собой брать…» – выругался про себя Блок. Он снова набрал полную пригоршню свежего снега и опять стал растирать ей лицо. Когда она пришла в себя в очередной раз, то он, не теряя времени даром, стал сразу же ее успокаивать:

– Ну, что же вы так сразу разволновались-то? Ничего страшного не случилось. Просто теперь все будет хорошо. Сейчас вы поедете со мной и забудете свою прошлую жизнь, как кошмарный сон. С этой минуты в вашей жизни все изменится в лучшую сторону. Просто поверьте мне.

Он разглядывал эту женщину и пытался найти сходство с фотографиями и рисунками, которые в свое время ему показывал Отец. Узнать в этой измученной, усталой женщине светскую даму в нарядах и с высокими прическами было практически невозможно. И только ее глаза доказывали, что перед ним именно тот человек, которого они искали все это время. Блок махнул своему помощнику, и тот в одну секунду оказался рядом с ним:

– Ты – к главврачу, выписывай наших людей и скажи ему, что нам необходима медсестра, поэтому мы забираем ее с собой. Выезжаем немедленно…

– Есть…

Колеса вагонов методично отстукивали метры железных дорог и с каждым новым стуком приближали чекистов к Москве – это был еще один важный пункт их назначения. В вагоне было тепло и спокойно. В обратный путь они отправились уже не в полном составе. В их рядах произошли изменения: они потеряли четверых своих сотрудников, и теперь смех был большой редкостью в коллективе. Для раненых были выделены несколько отдельных купе, и теперь там же находился и лазарет.

На совещание Блок собрал только свою группу:

– У нас есть дела в Москве, поэтому попрошу всех проявлять особую осторожность. Светиться мы не будем. Думаю, что в течение двух-трех дней мы должны все закончить и вернуться в Горький. Свит, что там у нас с больными?

– Тяжелых нет. Сейчас у всех стабильное состояние, но мне нужно будет провести несколько несложных операций – это больше косметические, чем медицинские, а так – все в норме.

– Ясно. Тинки, на тебе Саблина. К нашему возвращению она должна быть уже в наших рядах, успеешь?

– Нет, нужно больше времени. Ее сначала нужно откормить, успокоить. Она вот курит, как паровоз, каждые десять минут дымит. Наверное, нужно будет успокоительных поколоть, а то ее трясет до сих пор, – Тинки говорила еще что-то, но неожиданно Свит поднес руку к ее лбу:

– Ты как себя чувствуешь?

– Нормально, только голос немного сел, наверное, надышалась дыма от папирос Саблиной.

– У тебя жар – вон горишь вся. Ну-ка, возьми градусник, подержи немного…

– Да нормально все, говорю же…

Тинки заупрямилась, но градусник взяла, и через пару минут уже получала от Свита распоряжения:

– Значит, так: лежать, не вставать. Больше пить, еду буду приносить в купе. Сейчас принесу дополнительное одеяло…

– Да ничего страшного же нет, ну, поднялась температура немного…

– У тебя температура под сорок – это немного? Судя по всему, воспаление легких заработала. Я же говорил тебе, чтобы оделась, а ты полночи в гимнастерке зимой пробегала – вот и результат. Теперь еще с тобой возиться…

– Ну, можешь и не возиться. Не очень-то и хотелось.

Тинки разобиделась на Свита и отправилась в купе выполнять все его предписания. Она, и правда, чувствовала себя не очень хорошо, но пыталась скрыть это до последнего мгновения. Блок и Свит остались вдвоем:

– Так чего вы оба-то разделись там?

– Раненым нужно было постелить на пол хоть что-то, а пока они лежали, то насквозь все кровью пропитали, потом просто уж укрывали их нашими полушубками, когда к своим выносили. Тинки первая свой отдала, а всем говорила, что ей жарко.

– Ну, ты же вылечишь?

– Само собой, лишь бы осложнений не было, а там, дома-то, все нормально уже будет…

– Значит, у нас планы немного поменяются – нам теперь придется Саблину-то самим обрабатывать, а я на Тинки рассчитывал.

– А чего там обрабатывать-то? Она же нам показала, как самого Саблина обработала, – вот по этой же схеме и жену обработаем, система отлажена и работает без сбоев, так что все сделаем и без нее.

– Ну, во всяком случае, попробуем, а там видно будет.

– Да все нормально будет, тем более, времени достаточно, а если не хватит, то опять где-нибудь остановимся и, не торопясь, отработаем эту задачу…

В Москве они остановились в одной полузаброшенной железнодорожной мастерской. Здесь почти никого не было, и место очень подходило для небольшой остановки. Прошло около двух суток, прежде чем Блок начал активную работу. Все это время он отправлял какие-то телефонограммы и шифровки и только после того, как где-то и что-то подтвердилось, вызвал к себе помощника:

– Значит, так, сегодня тебе предстоит выполнить очень важную миссию. На одну из явочных квартир необходимо доставить нужного человека. Но доставить его нужно так, чтобы никто не заподозрил, что он отсутствовал пару часов – именно на это время он мне нужен.

– Сделаю, товарищ Десятый.

– Тут не так все просто. Нужный нам человек занимает должность офицера по особым поручениям Военного совета Московского военного округа и, как понимаешь, находится под усиленной охраной. Взять его можно будет только из дома и вернуть, соответственно, туда же. Вот точный распорядок его дня, где и когда он бывает, поэтому сейчас нам с тобой нужно решить, как это все лучше сделать. Тут еще есть очень важный вопрос: чем меньше людей его будет видеть, тем лучше для всех. Поэтому возьмешь с собой только одного человека, но самого надежного.

– Тогда я возьму своего помощника…

– Считаю, что ему пока еще рано участвовать в такого рода делах. Подумай, кого еще можно взять. Тут главное – все сделать без ошибок и сразу же забыть обо всем, что произошло, и никогда больше не вспоминать… Идем дальше, этого человека нужно будет доставить по адресу – адрес ты получишь в последний момент. Если нужна будет машина, то обеспечим, и запомни, что все должно произойти сегодня вечером. Наш объект не должен пострадать ни в коем случае, и с вами должен пойти добровольно.

Они около часа обсуждали и уточняли порядок действий. Времени было очень мало, поэтому все приходилось разрабатывать в ускоренном порядке, и было ясно, что некоторые вопросы придется решать уже прямо на месте.

Казалось, что они предусмотрели все, но война внесла свои поправки в их план, который рухнул в одно мгновение, когда выяснилось, что в условиях военного времени все дома, где проживали офицеры, имеющие отношения к секретным документам, были взяты под усиленную охрану. Рядом с домами постоянно находились военные патрули, в каждом подъезде сидели чекисты, и вывести офицера без лишнего шума не представлялось возможным.

Теперь у Блока было около двух часов до начала операции, и, судя по всему, ее нужно было срочно отменять. Мысли в голове теснили одна другую: разоружить патруль и охрану в подъезде – много шума… Под видом большого начальства зайти в дом – охрана непременно доложит наверх о посещении высокого руководства… Под видом электрика, сантехника… – наверняка, у них свой штат, и всех знают в лицо…

Через пару минут он уже имел в голове полностью разработанный план, и теперь только нужно было расставить своих людей по точкам, чтобы каждый из них, выполнив часть работы, внес свой мазок в общую законченную картину.

Машина сотрудника особого отдела Военного совета неслась по темным улицам Москвы. Дороги были полупустыми, и офицер, удобно устроившись на заднем сиденье, дремал. День был тяжелым, и теперь главным желанием было побыстрее добраться до дома, поужинать и лечь спать, так как с утра он должен был сопровождать своего начальника во время очередного военного совещания где-то в Подмосковье. На улицах было темно, так как соблюдалась светомаскировка, и фары машины освещали небольшой участок дороги. Колеса равномерно подпрыгивали на брусчатке и сглаживали колебания машины. Эти равномерные покачивания слегка убаюкивали, и ничто не нарушало обычной вечерней дороги. Они всегда ездили молча, так как им запрещено было разговаривать с кем-либо, даже друг с другом, и поэтому каждый думал о своем. Маршрут был хорошо известен водителю, и казалось, что ничего не предвещало неожиданностей. Вдруг недалеко от одного из поворотов раздался слабый хлопок, и машину слегка понесло в сторону. Водитель, выругавшись, стал выравнивать руль и профессионально остановил автомобиль:

– Колесо лопнуло, – доложил он начальнику.

– Угу, – пробубнил тот и поднял воротник шинели, так как прекрасно осознавал, что это могло значить – лишних двадцать минут стояния на морозе, пока водитель поменяет запаску. Из машины в таких случаях выходить было запрещено, поэтому он придвинул кобуру с пистолетом поближе к руке и натянул посильнее шапку. Все было тихо. Водитель ходил вокруг машины и не спеша проделывал какие-то манипуляции с колесами. Неожиданно он открыл дверцу, рядом с которой сидел офицер, и когда тот приоткрыл глаза, чтобы выяснить, в чем дело, то первое, что увидел, – это был пистолет, направленный ему прямо в лоб.

– Ты что, сдурел? А ну, немедленно убери оружие… – пока он произносил эти слова, его ладонь уже расстегнула застежку на кобуре, а пальцы осторожно вытаскивали пистолет. Внезапно грубый голос произнес:

– Еще раз шевельнешь рукой в сторону пистолета – получишь дырку в лоб. Медленно достань руки и покажи мне. Вот так… С тобой ничего не случится, если ты не будешь делать резких движений. Сейчас ты выйдешь из машины и сядешь на переднее сидение. Затем к тебе подсядет человек. Ты его выслушаешь и потом спокойно поедешь дальше. Тебе все понятно?

– Где мой водитель?

– С ним все в порядке. Он проснется через несколько минут и ничего не вспомнит.

– Хорошо…

– Медленно выходи и не делай глупости, если не хочешь, чтобы кто-то пострадал…

Офицер очень медленно вышел и, держа руки так, чтобы их было видно человеку с пистолетом, сел на переднее сидение рядом с местом водителя. У него забрали оружие, и теперь он был полностью во власти своих похитителей. Ровно через минуту он почувствовал, что в машину, на заднее сиденье, сели два человека. Один из них произнес:

– Я очень прошу вас во время нашего разговора не поворачиваться и не перебивать. Если у вас будут какие-то вопросы по поводу информации, которую вы получите, то можете уточнять. Итак, вы готовы выслушать меня или вам нужно время, чтобы собраться с мыслями?

– Я готов…

– Отлично, тогда начнем… Великая Отечественная война закончится в мае сорок пятого нашей победой. Наш бывший союзник, США, вступит в холодную войну с Советским Союзом. Чтобы запугать нас, уже в августе они применят самое современное оружие – атомные бомбы. Они будут сброшены на японские города Хиросима и Нагасаки и в один миг уничтожат их. Все свои средства Америка будет тратить на то, чтобы создать как можно больше таких бомб и ракет. Советский Союз все силы и средства бросит на восстановление страны после войны и сильно отстанет в этой гонке вооружений. И вот когда Америка решит, что уже достигла той мощи, что сможет уничтожить нас, случится «Карибский кризис». Это произойдет осенью шестьдесят второго года. Наши страны будут стоять на самой грани Третьей Мировой войны. Но неожиданно Америка выяснит, что советское руководство разместило несколько десятков своих ракет на Кубе, в непосредственной близости от своих границ. Время подлета советских ракет в несколько раз меньше, чем американских. Именно это предотвратит начало Третьей Мировой войны, которая должна будет полностью уничтожить все человечество.

– И какую роль во всем этом вы отводите мне?

– Роль спасителя не только Советского Союза, но и всей Земли в целом. Вы готовы принять на себя роль спасителя человечества?

– Я советский офицер, поэтому, если поступит соответствующий приказ, выполню его, несмотря ни на что.

– Дело в том, что такого приказа не будет. Мы сейчас с вами должны решить один вопрос, от которого будет зависеть будущее нашего Мира.

– Так что требуется от меня лично?

– Теперь, что касается именно вас и вашей роли во всем этом. В пятьдесят восьмом году на вас выйдут агенты английской разведки МИ5 и американской разведки ЦРУ. Вы примете их предложения и будете работать двойным агентом. Те сведения, которые они будут от вас получать, не будут представлять серьезной угрозы для безопасности государства. Но они должны быть достоверными до мелочей, так как в пик холодной войны именно информация, полученная от вас, сыграет ключевую роль во всеобщем спасении. Когда вы будете передавать данные о количестве военных ракет на Кубе, то должны будете слегка исправить цифру. А именно: количество ракет вы умножите на три, и эти данные передадите англичанам и американцам. То, что Советский Союз не успеет к тому времени изготовить нужное для противостояния с Америкой количество ракет, будет слабым местом в переговорах о разделе будущего мира. Но если неожиданно у нас окажется ракет втрое больше, чем ожидали наши враги, – это послужит хорошим поводом, чтобы лишний раз задуматься и сесть за стол переговоров.

– Кто будет осуществлять эту спецоперацию?

– Никто. Об этом будут знать только два человека – вы и председатель КГБ. Мало того, в шестьдесят третьем году вы будете разоблачены и предстанете перед Военным Трибуналом как предатель своей Родины. Затем будете приговорены к расстрелу. Об этом будет знать каждый советский человек, и даже дети будут проклинать вас за предательство. В этом же году вы будете расстреляны за измену Родине. Все это время вы будете считаться самым известным шпионом за всю историю разведок всех стран. О вас будут писать в газетах и печатать книги. Вас будут изучать по учебникам разведки.

– То есть, мое имя так и останется запятнанным до конца дней?

– Не совсем. На вашем личном деле будет стоять гриф «Совершенно секретно. Хранить двести лет». По истечении этого срока будут рассекречены многие документы и ваши в том числе. Весь мир узнает, что вы, действительно, были лучшим агентом в истории Земли, что вы сумели обвести вокруг пальца лучшие разведки всех ведущих стран мира. Вам будет поставлен памятник рядом с Ф. Дзержинским на Лубянке. Вашим именем будут называть улицы и площади. И опять все учебники разведки будут по буквам разбирать и изучать вашу спецоперацию, только уже совершенно в другом ракурсе.

– Послушайте, но вы же должны понимать, что все, что здесь звучит, – это какой-то бред ненормального человека. Я – и вдруг судьба целого Мира… Откуда вы можете все это знать?

– Сейчас не об этом…

– Откровенно говоря, во все это верится с трудом.

– Чтобы у вас отпали любые сомнения, я приведу вам некоторые даты, чтобы вы в будущем смогли все сопоставить. Итак, начнем. Война закончится в мае сорок пятого. Вы получите ранение, но ничего серьезного не произойдет. В августе сорок пятого Америка разнесет в пух и прах два японских города атомными бомбами. В пятьдесят восьмом году на вас выйдут английские и американские спецслужбы. Осенью шестьдесят второго года случится «Карибский кризис» и весь Мир будет на грани Третьей Мировой войны. В шестьдесят третьем году вас арестуют и предъявят обвинение в шпионаже против своей Родины. Так, что же еще можно добавить? А, вот что – вы женитесь на дочке своего начальника, и ваша карьера быстро пойдет в гору. К началу всех этих событий вы уже будете полковником Главного Разведывательного Управления… Вам достаточно дат и событий?

– Да, вполне… Значит, основной моей задачей будет умножить количество размещенных на Кубе ракет в несколько раз?

– Именно, ну, и не дать иностранным разведкам заподозрить что-то неладное… А теперь нам пора. Для нас было большой честью общаться с вами, живой легендой советской разведки… Ваше оружие будет лежать на заднем сиденье, через десять минут можете пересесть на свое место – ваш водитель уже к этому времени проснется…

Офицер сидел, закутавшись в шинель, и пытался собраться с мыслями. Что это было? Сон или бред, навеянный усталым организмом и долгой дорогой? Фантазия ума или неожиданная вспышка просветления? А может, обычная проверка особого отдела? Он не находил объяснения произошедшему. Нужно приехать домой, заварить крепкого чаю и, главное, успокоиться, а там уже что-нибудь выяснится. Вскоре из-под капота поднялся водитель. Он осмотрелся по сторонам и, словно ничего не произошло, сел на свое место. Машина завелась и стала медленно набирать скорость. То, что прошло около двадцати минут, он как будто даже и не заметил.

Блок и Свит сидели в купе и анализировали последние события:

– Ну, вот мы перелистнули еще одну страничку нашего задания…

– А ведь его не расстреляют…

– Я знаю…

– А почему тогда не сказал ему об этом?

– Ты хотел, чтобы я вывалил на него столько информации, от которой у любого нормального человека голова пойдет кругом, а в конце еще добавил, что страна в качестве безмерной благодарности заживо сожжет его в печи крематория? Ну, уж нет. Он офицер и прекрасно знает, что расстрел – это обычный конец всех великих военных, поэтому не хотелось его разочаровывать…

Как и предполагала Тинки, времени на обработку Саблиной им не хватило, и поэтому вагоны, как обычно, загнали на малозаметную станцию и поставили в тупик. Подопечная совершенно не шла на контакт, и Блок с нетерпением ждал возвращения в свои ряды главного психолога группы. Саблина целые дни проводила рядом с ранеными бойцами, выполняла распоряжения Свита: перевязывала, обрабатывала раны, стирала, убирала… Работа была ей знакома, и, когда Блок сказал, что ничего этого она может не делать, она только молча посмотрела на него и отправилась производить влажную уборку помещений. В конце концов, Блок вызвал ее к себе и попробовал разговорить в очередной раз:

– Послушайте, Вера Николаевна, вы здесь не на работе. Зачем вы с утра до вечера занимаетесь больными? Для этого у нас есть врач и дежурные офицеры.

– Я не могу сидеть без дела, да и не убудет от меня, если я помогу немного ребятам.

– А почему вы плохо едите? Мне повара все время жалуются на вас.

– Я не привыкла много есть – вам ведь известно, что я лагерная, а там быстро приучают к норме…

– Вы ни о чем меня не хотите спросить?

– Нет. Если будет нужно, то вы сами скажете.

Разговор проходил в таком роде уже не однажды, и каждый раз было одно и то же. Через некоторое время она совсем закрылась в себе и отвечала на вопросы уже только «да» или «нет». Тинки валялась с высокой температурой, и Свит категорически запретил ее использовать. Он постоянно ей что-то колол, и та большую часть времени просто спала, изредка просыпаясь, чтобы поесть. Вагоны стояли без движения уже третий день, а прогресса никакого не было. Утром в купе Блока постучали: