Текст книги "Золото Колчака"

– Там все по-другому уже будет. Здесь все идет как нужно: замкнутое пространство, ограниченный коллектив, отсутствие посторонних отвлекающих факторов и так далее…

– Одним словом, тебе нужно дополнительное время?

– Да, но чтобы ничего не менялось в работе.

– Тогда остановимся на какой-нибудь заброшенной станции, встанем в тупике и будем продолжать в том же духе.

– Я про это же…

Выходные пролетели, как один счастливый миг. Чекисты еле дождались вечера, чтобы, наконец-то, посмотреть очередные фильмы. Как Тинки и обещала, она не стала политизировать последние дни недели. На экране мелькали только кинокомедии: в субботу демонстрировались «Кавказская пленница» и «Иван Васильевич меняет профессию», а в воскресенье все наслаждались «Бриллиантовой рукой» и «Операцией „Ы“ и другими приключениями Шурика». Тинки всегда внимательно следила за реакцией Саблина на фильмы. И если раньше, во время просмотра, он всегда был неподвижен, смотрел, почти не мигая, то на последних сеансах он сначала стал изредка усмехаться, а к концу первого же фильма уже заразительно смеялся наравне со всеми, прикрывая рот ладонью и толкая РоМа локтем в бок в особо смешных эпизодах. Тинки осталась довольна полученным результатом. Теперь Саблин во время разговоров с Блоком не молча слушал и изредка вставлял какие-то свои замечания, а пытался объяснить свою позицию и временами даже горячо спорил, отстаивая свое мнение. В один из таких вечеров их общение вышло на совершенно другой, более высокий уровень. Саблин сидел с кружкой чая и пытался объяснить Блоку свое отношение к происходящему:

– Вы хотите сказать, что в лагерях совершенно не было невинно осужденных людей?

– Были, наверняка, были. Также были и расстрелянные по ошибке, и я признаю это. Но вы посмотрите: время-то какое было. Нужно было страну поднимать после гражданской войны. Кругом голод, холод, разруха, диверсанты и вредители… Много было ошибок, но, ведь, и многого достигли. Людей накормили и отстроили все заново. Только жить страна начала, а тут снова война. Советский Союз остался один против всей Европы так же, как и в первую мировую, которую вы должны помнить. Союзники только и ждут, кто же победит и на чью сторону встать, и помощи нам ждать неоткуда, рассчитывать можно только на себя.

– Так зачем же тогда нужно было столько людей в лагеря сажать, если война идет и нужно все отстраивать? Столько порядочных людей сгноили просто так…

– Ничего не бывает просто так… Если человек порядочный, то ему всегда представится возможность доказать это.

– И как это, интересно, можно было сделать, находясь в лагере, на нарах?

– Как? Да очень просто… С самого начала войны весь народ с оружием в руках встал на защиту своей земли. А чем отличается порядочный и честный человек на свободе от того, кто находится на зоне? Ничем, абсолютно ничем, и что же ему мешало уйти добровольцем из лагеря на фронт? Каждый месяц же набирали добровольцев из лагеря. Вы же сами видели, сколько людей ушло воевать, а блатные не желали кровь проливать. Им без разницы, кого грабить и убивать, – немцев, если победят, или своих сограждан. Вот и получается, что люди шли на фронт не только с воли, но и из лагерей. А кто не хотел воевать, те остались на зоне.

– Ну, не знаю, не знаю. Вот в наше время, действительно, шли и умирали за Россию, и мы тогда знали, за что, а сейчас…

– Вы считаете, что сейчас в стране живут менее достойные люди?

«Не дави, дай ему подумать хорошенько, – услышал Блок в наушнике. – Сейчас сделай паузу и тяни до последнего, жди, пока он сам заговорит, и ни в коем случае не перебивай его, а когда закончит, то сразу же отпускай его – на сегодня ему хватит раздумий на всю ночь».

На следующий день Тинки возлагала очень большие надежды. Офицеры рассчитывали на развлекательное вечернее представление, но все выглядело несколько иначе. Сначала шел фильм «Коммунист», а за ним, не давая никому опомниться, несколько вечеров подряд показывали «Как закалялась сталь». Такого никто не ожидал. Чекисты каждый вечер расходились по своим купе под сильным впечатлением, тем более, что это было очень близко и знакомо всем.

Саблин также был ошеломлен увиденным. Он никак не мог понять, как люди добровольно шли на такие жертвы. А главное – для чего? В его душе уже стали происходить некоторые изменения. Что-то менялось, и огромная пустота, образованная долгими страшными годами, неожиданно стала заполняться чем-то светлым и чистым – это была надежда. Надежда, что еще осталось что-то в этой жизни важное. Надежда на то, что есть еще цели, к которым нужно стремиться, что еще не все кончено, и каждый человек может внести свою посильную лепту в достижение этой великой и радостной общей цели.

Тинки тут же отметила перемену в состоянии Саблина и перешла к решающему перелому в его психике. Она показала сначала «Весну на Заречной улице», а потом продемонстрировала фильм «Офицеры» со знаменитой репликой одного из героев, которую с детства впитал в себя каждый мальчишка: «Есть такая профессия – Родину защищать…» Тинки прочитала по губам Саблина, как он несколько раз повторил эту фразу, и осталась довольна: фильм попал в самую точку. В конце, во время исполнения финальной песни, вся команда Блока встала, и за ними поднялись все офицеры. По многочисленным просьбам, фильм в дальнейшем демонстрировался еще не однажды, и каждый раз его встречали сильными аплодисментами. Когда показали фильм «Место встречи изменить нельзя», то одного из главных героев чекисты встретили радостными криками и бурными овациями: они узнали полюбившегося артиста.

Вагоны стояли уже около недели в одном из тупиков. Подъездные пути и крыши были засыпаны толстым слоем снега, и сверху их совершенно невозможно было обнаружить. Это было сделано в целях безопасности на случай, если вдруг в тыл прорвутся немецкие самолеты.

Однажды вечером Блок и Саблин сидели в купе и разговаривали, Тинки была рядом. Она неторопливо перебирала в руках какие-то блестящие шарики и время от времени качала их в руке на коротенькой веревочке, внимательно следя за их траекторией. Речь шла о гражданской войне, и Блок осторожно подводил Саблина к основной теме сегодняшнего разговора:

– Вот вы говорите, Каппель… Я тоже считаю его порядочным человеком и мужественным офицером. Мне прекрасно известно, что он никогда не расстреливал красноармейцев, а отпускал их. Но как же быть с атаманом Семеновым? У него же руки по локоть в крови…

– Я не оправдываю атамана Семенова. Может быть, он где-то и перегибал палку, но шла война… Как говорится, лес рубят – щепки летят.

– Тогда почему вы упрекаете красных в излишней жестокости?

– Потому, что это были неоправданные жертвы, и их можно было избежать.

Блок посмотрел на Тинки, и она стала раскачивать шар на веревке с большей амплитудой. Шар был блестящий и приковывал внимание. БлокАДа продолжил разговор:

– А адмирал Колчак сильно отличался от атамана Семенова?

– Их нельзя сравнивать. Это два совершенно разных человека, и у каждого были свои мотивы поступать так или иначе.

– А какой он был, адмирал Колчак?

Тинки неожиданно сильно взмахнула рукой, и блестящий шар буквально взлетел на уровень глаз Саблина, и вдруг Саблин закрыл глаза и стал медленно сползать по стенке. Блок подхватил его и аккуратно положил на кровать.

Осторожный стук в дверь разбудил высокопоставленного белогвардейского офицера.

– Господин полковник… Господин полковник…

Свет в купе был недостаточно ярким. Полковник, встав с кровати, надел мундир с золотыми погонами и, застегнувшись на все пуговицы, осмотрел себя в зеркало. Затем он протянул руку и открыл дверь:

– Слушаю вас.

– Юрий Николаевич, вас срочно требует к себе в вагон адмирал Колчак.

– Хорошо, сейчас буду.

Он еще не до конца проснулся и, сев на кровать, несколько раз помотал головой и растер лицо руками. Ему приходилось спать по несколько часов в сутки, и это уже начинало сказываться на его внешнем виде. Выглянув из купе, он громко крикнул:

– Принесите воды умыться и живее.

– Сию минуту, Ваше высокоблагородие…

Солдат-денщик мигом принес тазик и кувшин с холодной водой. Через плечо у него висело белоснежное полотенце:

– Только воду не успел согреть, совсем ледяная…

– Ничего, и так сойдет.

Саблин еще раз внимательно осмотрел себя в зеркало со всех сторон, поправил ордена и направился в вагон Колчака. На пути ему встречались солдаты и офицеры из охраны адмирала, и все вытягивались в струнку, замечая личного порученца Верховного Главнокомандующего. Он подошел к двери и постучал:

– Разрешите войти, Александр Васильевич…

– А-а, Юрий Николаевич, проходите. Вас-то я и жду…

– Что-то произошло?

– Произошло и уже давно, но сейчас не об этом. Я с вами вот о чем хотел бы поговорить. Только убедительно прошу не перебивать меня. У нас осталось очень мало времени, и на пререкания не хотелось бы отвлекаться. Так вот… Сегодня ночью меня арестуют и передадут большевикам…

– Вас неправильно информировали, такого не может быть…

– Юрий Николаевич, я же просил вас…

– Прошу прощения…

– Так вот… все это произойдет через несколько часов. Чехи сделали мне предложение: если мы отдадим им золотой запас России, то они гарантируют мне полную безопасность и беспрепятственную эвакуацию за кордон. Само собой, я не принял эти условия – они для меня просто оскорбительны, и теперь мы с вами должны закончить одно очень важное дело. Я знаю вас как порядочного и благородного человека, офицера. Нам с вами пришлось многое пережить и испытать. Я имел честь быть знакомым с вашими родителями и смею вас заверить, что ваша семья – одна из самых уважаемых при дворе. Как вы понимаете, я не могу в данный момент доверять всем, поэтому я и обратился к вам. Мы везем огромное количество золота. Это все принадлежит нашей стране, и вы… да, да, именно вы должны сделать все, чтобы оно не попало в посторонние руки. Когда-нибудь это золото понадобится России, и вот в этот момент вы и должны будете его вернуть в казну. Попробуйте спрятать запас и пробиться в Крым. Может быть, вам повезет, и вы сможете добраться. Пока чехи и красные будут разбираться со мной, у вас будет немного времени, чтобы уехать и скрыть золото. Выезжать нужно прямо сейчас, немедленно. Возьмите с собой офицеров сопровождения и роту охраны. Большевики, скорее всего, никого не оставят в живых, поэтому чем меньше людей будет со мной, тем лучше. В данный момент у меня одна только надежда на вас. Не подведите меня. Если вы не справитесь, то моя смерть будет напрасной.

Саблин вскочил со своего места и теперь стоял рядом с Колчаком. Адмирал подошел поближе и обнял своего друга и соратника:

– А теперь идите. И да благословит вас Господь в вашем светлом и очень важном деле. Для меня было большой честью служит стране рядом с вами… Прощайте.

Саблин вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Ему было душно, воздуха не хватало, он расстегнул верхнюю пуговицу мундира. Если бы не было этого страшного приказа, то он, не раздумывая, принял бы смерть рядом со своим командиром. Но теперь перед ним была поставлена конкретная и очень сложная задача: выполнить ее – значит прожить жизнь не зря, провалить задание – обесславить все белое движение и, что еще страшнее, самого адмирала.

Он вышел из вагона на морозный воздух и увидел силуэт Колчака в зашторенном окне. Тот что-то писал в полумраке, изредка поднимал голову и задумчиво куда-то смотрел. В этот самый момент он подписывал свой последний Указ, в котором передавал полномочия «Верховной Всероссийской власти» А. И. Деникину. Саблин отвернулся и вытер выступившие слезы. Но через минуту он уже был самим собой:

– Начальника станции ко мне, живо… Рота охраны – по вагонам… Всем офицерам через минуту быть в моем вагоне…

Через десять минут вся станция пришла в движение. Загудели поезда, застучали сцепки вагонов, засуетились чешские солдаты… Вагон Колчака в одно мгновение был окружен солдатами в иностранной форме. Только после этого поезд Саблина медленно набрал скорость и покинул железнодорожную станцию. Ровно через час адмирал Колчак был арестован чешскими союзными войсками и впоследствии передан эсеровскому Политцентру с санкции французского генерала Жанена, а затем выдан большевистскому ревкому…

Через неделю поезд Саблина был остановлен на одной из старых заброшенных станций, и сотни подвод потянулись в разные стороны. Эти обозы бродили по тайге несколько месяцев. Часть сопровождавших их солдат погибли в стычках с красными отрядами. Некоторые разбежались, надеясь добраться до своих домов. А Саблин с наиболее преданными офицерами почти шесть лет прожил в глухой тайге.

До ближайшего поселения было больше двухсот километров, которые нужно было еще преодолеть по непроходимой тайге. К лагерю Саблина можно было добраться по еле заметной тропинке и только летом. Весной тающий снег все дороги и тропки в тайге превращал в непреодолимые преграды. То же самое было и осенью, не говоря уже о зиме. После долгих лет затворничества в лесах Саблин, наконец, принял решение попытаться в одиночку пробраться в Саратов, забрать свою жену и вместе с ней попробовать уехать из страны. Он сумел добраться до поезда и даже проехал несколько станций. Но купленные на вокзале документы вызвали подозрение у первого же патруля, и он был задержан до выяснения. А так как он был очень известным в свое время человеком, то его быстро опознали и отправили в ОГПУ. Саблин все время молчал, поэтому с ним не стали особо церемониться – присудили двадцать пять лет и отправили в лагерь, считая, что он всегда будет под рукой, если вдруг понадобится…

Неожиданно какая-то неведомая сила перенесла Саблина во времена его брожения по тайге с тяжело груженными обозами. Он опять оказался рядом с одной из подвод, застрявшей в небольшом ручье. Вместе с другими офицерами они старались помочь уставшей лошади, но их усилия были напрасны. Колеса сильно провалились в грязь, и вытащить телегу уже не представлялось возможным. Саблин первый прекратил это бесполезное занятие и обратился к своим сопровождающим:

– Придется бросить здесь…

– Если кто-то идет по нашим следам, то они сразу же обнаружат телегу и ящики.

– Ящики придется снять и разложить в грязи, тогда остальные смогут проехать, а груз утонет и не будет виден.

– Мы не можем так просто бросить груз…

– Делайте то, что вам приказано, и не смейте обсуждать мои распоряжения.

– Слушаюсь, господин полковник…

Через некоторое время в ручье была проложена небольшая дорога из ящиков, и вся колонна благополучно пересекла опасный участок пути. Как и предполагал Саблин, ящики под тяжестью телег полностью ушли под грязь, и их теперь совершенно невозможно было увидеть. Один из офицеров подошел к Саблину:

– Юрий Николаевич, может быть, задержимся и попытаемся достать груз?

– У нас нет на это времени. Нужно как можно дальше и быстрее уйти в тайгу, пока совсем не размыло дороги. Каждый час сейчас очень важен для нас. Наверняка, чехи сообщили о нас красным, и они уже рыщут по тайге: мы для них очень важная цель, чтобы просто так отстать от нас.

На одном из привалов Саблин вдруг снова почувствовал, как неведомая сила заставила его подойти к одной из подвод и отдернуть брезент. Он не понимал, что происходит. Внутренний голос звучал в его голове с таким грохотом, что ему порой казалось, что он сейчас оглохнет. Голос произнес:

– Открой ящик…

Саблин был не в силах противиться этому приказу. Он отодвинул защелку на одном из ящиков и откинул крышку.

– Что ты видишь? – голос гремел у него в голове, от него закладывало уши, и казалось, что он заставляет пригибаться к земле от своей мощи. Саблин заглянул в ящик и увидел большие камни. Голос стал уточнять, какие именно камни видит Саблин. Казалось, что глаза, уши и голос – это было что-то совершенно отдельное, не связанное друг с другом. Голос задавал вопросы, глаза видели, но не было силы, чтобы осмыслить и озвучить ответ. Получался какой-то непонятный диалог, непонятно кого и с кем:

– Какие камни?

– Круглые и овальные.

– Какого цвета?

– Белого и серого.

– Они блестят?

– Нет.

– На них выбита проба?

– Нет.

– Откуда взялись эти камни?

– Их собирали на берегу реки.

– А где золото?

– Золота нет.

– Его не было?

– Его не было…

– Все подводы везут камни?

– Да…

Неожиданно голос ушел из головы, и Саблин в мокром поту в изнеможении опустился на землю. Он не знал, что происходит, что с ним, где он. Голова кружилась, руки не слушались. У него даже не было сил встать с земли. Он ничего не мог слышать, так как уши были заложены. Во рту сильно пересохло от невероятного напряжения, сильно стучало в висках…

Блок осторожно наклонился над Саблиным и вдруг резко крикнул Тинки:

– Свита сюда, быстро…

Тинки исчезла и уже через несколько секунд появилась в сопровождении доктора. Тот посветил фонариком в глаза Саблину и нащупал пульс:

– Вы что, совсем обалдели, что ли? Вы что творите-то? А если у него сейчас кровоизлияние в мозг произойдет, я что с ним делать буду?

Тинки еще пыталась хоть как-то оправдаться:

– Да я, вроде, не сильно…

– А я вот как шарахну тебя по голове твоими этими шарами и посмотрю, как это будет тебе «не сильно»… Значит, так – быстро сюда мою сумку и стакан крепкого сладкого чаю…

Блок умчался за сумкой, а Тинки – за чаем. Все прекрасно понимали, что теперь здесь командует Свит, и в ближайшее время он и будет самым главным. Через некоторое время они уже снова были вместе. Свит по-прежнему был очень суров:

– Теперь оба марш отсюда, и чтобы глаза мои вас больше здесь не видели.

– Может, помочь чего-нибудь потребуется…

– Вы уже помогли…

– Давай я его выведу из гипнотического сна и уйду, – Тинки еще пыталась хоть как-то исправить ситуацию.

– Нет, я сам его выведу постепенно.

– Ты не сможешь, мы слишком далеко ушли с ним…

– Ну, постараюсь уж… А теперь идите отсюда, не мешайте работать, помощники…

Саблин медленно открыл глаза. Он ничего не мог понять: только что он находился в глухой тайге со своими товарищами, а теперь его окружали какие-то непонятные стены, и над ним склонилось лицо афроамериканца. «Наверное, я умер и нахожусь в Раю, – подумал про себя Саблин. – Хотя это больше похоже на Ад: тесное помещение, черные люди, тяжело дышать… да, скорее всего, это Ад. Теперь нужно подумать, как отсюда выбираться, на земле остались еще не завершенные дела, и так просто из жизни я не могу уйти…»

– Как вы себя чувствуете? – услышал он далекий голос.

– Хорошо.

– Выпейте чаю, и вам станет еще лучше.

– Сил нет руку поднять.

– Да вы, батенька, другой рукой попробуйте. Этой вам еще пока рано стакан с чаем держать. Вот так…

– Где я?

– Вы в вагоне, а я ваш лечащий врач.

– А где мои люди?

– Какие люди?

– Сопровождавшие меня солдаты и офицеры.

– Послушайте, вы что, совсем ничего не помните?

– Помню…

– Хорошо, тогда какой сейчас год?

– Двадцатый…

– Понятно… Вы пока отдыхайте, а я к вам чуть позже зайду. Если вам что-нибудь понадобится, то просто крикните – я буду в соседнем купе.

– Хорошо.

Блок и Тинки сидели за столом и обсуждали результаты эксперимента:

– Ты своими глазами видела ящики?

– Да, он открыл два ящика.

– Ну, и?

– Они битком наполнены камнями.

– А место сможешь узнать?

– Нет, сплошные деревья – непроходимая тайга. Ни одной зацепки.

– А люди вокруг были?

– Были офицеры и солдаты на повозках, но лиц не рассмотрела – темно было.

– Может, попозже еще раз попробуем? Только теперь время другое возьмем – когда они производили погрузку ящиков или выгрузку…

– Это слишком большой промежуток времени – он не выдержит, да и никто не сможет выдержать. А теперь нас еще и Свит к нему на пушечный выстрел не подпустит…

– Это да…

Дверь в купе открылась, и зашел Свит. Он улегся на постель и задумчиво произнес:

– Вот скажи мне, Тинки, я все время не перестаю удивляться, как тебе удается так глубоко проникать в сознание. Я сколько ни пробовал, дальше четвертого круга завести человека не могу, а ты, судя по всему, за десятый уходишь легко.

– Двенадцатый, – еле слышно произнесла Тинки.

– Двенадцатый?? Ты что, совсем рехнулась? У него психика расшатана полностью, а ты такие эксперименты ставишь. После десятого круга и нормальный-то человек не каждый сможет вернуться… Он теперь во времени потерялся: считает, что все еще по тайге с обозами ходит.

– Можно ему закодировать время, проведенное в лагере, и он ничего не будет помнить.

– Можно. А как ты ему потом будешь объяснять, как он здесь очутился, или это тоже внушать нужно будет?

– Ну, в крайнем случае, можно составить график – что оставляем ему, а что кодируем…

– Вот лучше молчи. Ты уже достаточно дел натворила. Ничего кодировать не будем. Я постараюсь вернуть ему потерянные двадцать лет, а ты впредь будешь согласовывать со мной все свои фокусы. Тебе все понятно?

– Все понятно.

– Ну, и хорошо… И еще…

– Что?

– Раз ты у нас теперь виноватая сегодня, то научишь меня, как дойти до пятого круга…

– Не виноватая я, меня Блок заставил.

– Вот вместе с Блоком и будете меня учить.

– Слушаюсь, товарищ командир…

– Вот то-то.

Свит блаженно потянулся – день был прожит не зря. С больным он разберется быстро, а весь этот шум ему нужен был для того, чтобы заставить Тинки поделиться своими бесчисленными бесценными секретами. Он повернулся к Блоку:

– А ты, если уж совсем ни на что не годен, то хотя бы чаю горячего принеси.

– Сейчас принесу, но не забывайся: я все-таки командир.

– Сегодня я командир, вот если захочу, так даже в столовую не пойду, а вы мне все сюда принесете, так что я на вашем месте особо-то не расстраивал бы меня сейчас…

Саблин быстро поправлялся. Уже через два дня он наравне со всеми обедал в столовой и просматривал вечерние фильмы. Ему объяснили, что он просто потерял сознание и, когда падал, ударился головой. Теперь у него было небольшое сотрясение мозга, но врач обещал быстро его вылечить. Свит строго-настрого запретил несколько дней обрабатывать больного, и Тинки с Блоком получили немного свободного времени. Судя по всему, золота у Саблина не было, и теперь команда Блока перешла на второй этап задания.

Сегодня вечером демонстрировали комедию «Джентльмены удачи» и фильм «Высота». Саблин был поражен размахом строек, которые проходили в стране. Заводы, электростанции, железные дороги – все вызывало неподдельный восторг у всех, но больше всех радовался Саблин. Если раньше ему казалось, что вся Россия сидит в лагерях и тюрьмах, то теперь оказывалось, что на воле кипит жизнь и страна не просто поднялась из руин после гражданской войны, но и встала во весь свой могучий рост и гордо заявляла теперь об этом всему Миру.

Однажды поздним вечером Саблина и РоМа вызвали в кинозал. Тинки многозначительно подмигнула им и чуть слышно прошептала:

– Там для вас есть сюрприз.

– Какой еще сюрприз? Небось, опять какую-нибудь политинформацию заставите выслушивать…

В зале уже находились Блок и Свит. Тинки подождала, пока все усядутся по своим местам, и выглянула в коридор к охранявшим вагон офицерам:

– Никого не впускать.

– Есть!

Она подошла к своей аппаратуре, нажала на какие-то кнопки, и в полной темноте на ярком экране начался фильм. «Адмиралъ», – прочитал Саблин, и его сердце в предчувствии чего-то очень тревожного и важного сильно забилось. Теперь в течение нескольких вечеров для Саблина демонстрировали фильм о его друге. Он весь сжался в комок и, не отрывая глаз от экрана, вслушивался в каждое слово. Изредка можно было услышать, как он еле слышно комментировал только что увиденное:

– Этого не было… Правильно, все так и было… Это сказал Колчак, а не Каппель… Во время этого разговора мы были одни, а здесь еще кто-то присутствует…

Когда закончилась последняя серия и включили свет, Саблин был еще под очень сильным впечатлением. Никто не расходился. Блок налил всем свежего чаю, и в полной тишине неожиданно Саблин громко произнес:

– Это был один из самых порядочных людей старой России. Они с Каппелем были эталонами офицерства. Теперь их нет… Но если показывают фильмы про них, то можно сказать, что они погибли не зря. Люди, наконец-то, поняли, что они были не врагами, а защитниками своей страны. Адмирал Колчак мог легко купить себе свободу и уехать за границу. Там он жил бы как у Христа за пазухой, но он не мог позволить себе взять то, что принадлежит стране. Он погиб с честью, как и следует погибать русскому офицеру, зато теперь это золото служит России. Все-таки мы не зря прожили жизнь, и получается, что я выполнил его последний приказ. Золотой запас пошел на благо страны, на благо будущей России, как и хотел Александр Васильевич.

Неожиданно его перебила Тинки:

– Какой золотой запас? Золото исчезло, и после гибели Адмирала всем было объявлено, что по его личному приказу весь золотой запас был вывезен в Германию.

– В какую еще Германию? Золото никогда не покидало территорию России. Вы же сами знаете… Советы нашли золото и…

– Да не нашли золото, сколько можно уже говорить-то?

– Как не нашли?? А на какие тогда деньги все это было отстроено? Заводы, самолеты, фабрики, электростанции? Если денег не было, так и строить не на что было бы… В долг никто нам никогда не давал ничего, а у самих, получается, нет ничего… Чего вы тут из меня дурака-то делаете?

– Послушайте, Юрий Николаевич. Золото так и не нашли, и вся страна, засучив рукава и дорожа каждым куском хлеба, принялась отстраивать разрушенные города и заводы. Деньги никому не платили, так как платить было нечем. Все работали, как могли и сколько могли.

– Вы хотите сказать, что люди работали бесплатно??

– Да, почти… Им выдавали продукты, очень скудный паек.

– И они работали за идею?

– Да, именно за идею, и, смею вас заверить, это самая большая мотивация. Да вы и сами можете убедиться в этом.

– Тогда я, вообще, ничего не понимаю. Нищие, голодные, безграмотные люди смогли отстроить целую страну, целую Россию?

– Да, смогли, и это было очень нелегко, но справились. А теперь снова война. Западные капиталисты так и не хотят, чтобы Россия, как и прежде, стала великой державой. Но мы выдержим, мы справимся и с этой бедой. И ваш золотой запас как нельзя кстати может помочь в этом.

Саблин еще не до конца осознал весь масштаб произошедшего. Он никак не мог понять, как страна без средств и запасов смогла восстановиться и, что еще более загадочно, развиваться дальше. Это было выше его понимания. Все вокруг молчали, все ждали решающего ответа Саблина – где золото… Но он молчал. Казалось, что сейчас его никак нельзя было разговорить. Он смотрел себе под ноги, и было видно, как сильно он сжал зубы. Он размышлял о прошлом, настоящем и будущем. Наконец, он принял решение и встал:

– Золото, как я уже сказал, никогда не покидало территорию России. Мало того, оно никогда не покидало территорию Казани. Весь золотой запас был затоплен в озере Кабан, а с собой мы взяли только малую часть, чтобы пустить по ложному следу всех желающих погреть руки на казне. Разведка Антанты пыталась выяснить судьбу золота, но мы сумели все сохранить, и теперь я передаю это вам. Теперь вы отвечаете за эту тайну. Я выполнил свою миссию и могу уйти, меня здесь больше ничего не держит…

Блок первый встал и обратился к Саблину:

– Юрий Николаевич, вы честный и преданный своей стране человек. Такими людьми страна не может разбрасываться. У нас будет к вам предложение, если, конечно, вы найдете в себе силы остаться с нами.

– Что именно вы хотите от меня?

– Мы хотим, чтобы вы с вашим опытом и порядочностью послужили своей стране. Вы нам очень нужны, и Родина будет вам за это благодарна.

– Я нужен стране? А что я еще могу сделать? Я старый больной человек. У меня в этой жизни не осталось ничего и никого. Все, кого я знал в своей прошлой жизни, уже погибли. Из друзей остался только Михайлов. Боюсь, что вы несколько переоценили мои скромные возможности.

– А мы давайте с вами поступим так: через некоторое время мы прибудем в Горький, это бывший Нижний Новгород, и уже там вы решите, останетесь с нами или уйдете.

– Хорошо…

Через час в купе Блок проводил внеочередное собрание своей группы:

– Профессионалы… Да мы просто недоучки какие-то. Чуть не сорвали всю операцию. А ты куда смотрела, психолог ты наш? – Тинки сделала испуганное лицо, но этот фокус на сей раз не прошел. – Неужели нельзя было прощупать потоньше, времени-то было достаточно?

Тинки встала и потянулась к ручке двери, но Блок вовремя заметил это движение:

– Куда это ты собралась?

– Хотела чаю всем принести, ты же долго будешь ругаться…

– Сиди на месте, я скажу, когда принести… Так вот, кто тут у нас еще остался? РоМ, ты с ним провел уже столько времени, куда смотрел? Неужели вас всему нужно учить? Тинки, иди за чаем, с тобой, вроде как, все, у меня уже злости просто на всех не хватает… Свит, ты всегда был у него в защитниках, почему он тебе не заикнулся даже ни разу ни о чем? Чем вы занимались все это время? А я вам скажу, чем: балбесничали и развлекались в свое удовольствие.

Вся команда сидела, опустив головы. Никто не перечил и не перебивал Блока. Наконец, Тинки первая подняла подбородок повыше и еле заметно кивнула. Блок тут же сменил тон:

– Ну, а теперь о хорошем. Задание подходит к успешному завершению, и если нашу цель еще не обнаружили, а если бы обнаружили, то мы бы об этом знали, то у нас есть очень большие шансы выполнить поставленную перед нами задачу. Во всяком случае, мы к этому очень близки. Поэтому приказываю продолжить вторую часть операции, и никому не расслабляться до полного ее завершения. Всех благодарю за прекрасно проделанную работу…

Ночью в купе Блока постучал дежурный офицер:

– Товарищ Десятый…

– Заходи, что там у тебя?

– Только что получена телефонограмма лично для вас.

– Давай…

Блок взял шифрованную записку, состоящую из столбиков цифр, и дал распоряжение его не беспокоить. Закрыв дверь, он достал ноутбук и принялся расшифровывать полученную запись. Из донесения выходило, что специальная группа прибыла на Дальний Восток и в условленное время успешно перешла границу по одному из коридоров, предоставленных центром. Блок вызвал к себе помощника. Когда тот пришел, протянул ему шифровку:

– Все идет по плану.

– Долго же они добирались до места…

– Ну, нам теперь ничего не остается, как только ждать. Во всяком случае, они часть своей работы уже выполнили, так же, как и мы. Если все сложится в единую цепочку, то закрутится такая большая игра, что можно будет бросать все дела и заниматься только ею.

– Я чувствую, что игра не только большая, но и очень опасная – слишком большие люди в ней задействованы, а цели и результаты просто трудно даже представить себе.

– Да, уж… Я с тобой вот еще о чем хотел поговорить… Ты в будущем, как планируешь свою дальнейшую карьеру?