Текст книги "Женские лица русской разведки"

Бурцев позже подтвердил, что при столь остром разговоре держала она себя спокойно, на вопросы, как ему показалось, отвечала открыто. Правда, сразу же предупредила своего собеседника, что не откроет ничего, что повредило бы другим служащим в Департаменте полиции. Состоялся долгий разговор. Разоблачитель провокаторов при прощании, с её слов, сказал, что жмёт ей руку, как честному человеку и пожелал всего хорошего.

После ухода Бурцева «Зиночка» сразу же написала подробное письменное донесение о состоявшейся встрече начальнику Московского охранного отделения полковнику фон Коттену, поскольку формально оставалась его подчинённой. При этом она особо отметила: «я отвечала только на пустяковые вопросы. Надеюсь, что… ничего не выболтала»[262]262
  Там же. С. 277.


[Закрыть]. Иными словами, она признала, что многое скрыла от опытного посланца эсеров и известного разоблачителя. При этом она сама получила от Бурцева чрезвычайно важную информацию об источнике сведений о её службе в охранке. «Бурцев, прежде всего, заявил мне, – писала Ж.<ученко>, что получил сведения о ее службе в полиции, у охранников; среди с.<оциал>-р.<еволюционеров>, – заявил он, – подозрений никаких не было…»[263]263
  Там же. Так в тексте. – М.С.


[Закрыть]. Так стало понятно, что провал столь опытной секретной сотрудницы произошёл не по её вине, а в результате предательства сотрудников охранки. Спустя время было установлено, что информатором Бурцева был отставной чиновник Департамента полиции Л.П. Меньщиков.

Однако, на наш взгляд, угроза неотвратимого провала и громкого разоблачения агента «Михеева» возникла значительно раньше, чем приехавший в мае 1909 года в Париж предатель из охранной службы. Это произошло под воздействием двух факторов – объективного и субъективного. Оба фактора сформировались и действовали внутри Департамента полиции.

До 1908 года, по свидетельству жандармского генерала А.П. Мартынова, в распоряжении руководителей политического сыска в Петербурге были списки агентуры с указанием лишь псевдонимов агентов. Все остальные сведения о секретных сотрудниках и осведомителях оставались у начальников охранных отделений на местах.

Однако по инициативе Департамента полиции было установлено правило отчётности, требовавшее от начальников разыскных отделений немедленно представлять особо секретный доклад о каждом агенте с указанием в зашифрованном виде его подлинной фамилии, имени и отчества. Спустя время в сейфе заведующего Особым отделом Департамента полиции хранились все списки секретных сотрудников Российской империи.

Громкие дела – фундамент служебной карьеры

Существовал и субъективный фактор, создававший угрозу разоблачений секретных сотрудников и осведомителей по вине должностных лиц охранных отделений. Как мы помним, в своём рассказе о службе З.Ф. Жученко упоминала начальника Московского охранного отделения Е.К. Климовича. Он состоял в этой должности менее года – с января 1906 по апрель 1907 года. Именно с ним вступил в конфликт из-за откомандирования агента «Михеева» в Москву руководитель Заграничной агентуры Гартинг. Участие в работе московской охранки роковым образом сказалось на её судьбе. И причина была вовсе не в ней самой.

Жандармский подполковник Мартынов в то время возглавлял Саратовское разыскное отделение и был лично знаком с Климовичем. Он характеризовал его как карьериста, стремившегося, не считаясь ни с чем, проявить себя с лучшей стороны в глазах начальства. «Е.К. Климович, – писал позже дослужившийся до генерала Мартынов в своей книге «Моя служба в Отдельном корпусе жандармов», – выбрал путь быстрых, шумных успехов, выгодных с показной стороны; он ликвидировал подпольные организации, не считаясь с возможными вредными последствиями для секретной агентуры; он, так сказать, выжимал из секретного сотрудника всё, до последней капли, пользовался его сведениями с выгодой для себя, «проваливал» агентуру, отбрасывая её за негодностью, и принимал другую. Так «провалилась» крупная сотрудница, известная Зинаида Жученко»[264]264
  Мартынов А.П. Моя служба в Отдельном корпусе жандармов. Гл. V. Снова в Москве/»Охранка». Воспоминания руководителей политического сыска. В 2 т. Т. 1. М.: Нов. литер. обозрение, 2004; https://royallib.com/read/martinov_a/ohranka_vospominaniya_rukovoditeley_ohrannih_otdeleniy_tom_1.html#1671798


[Закрыть]. Как видим, события 1909 года, связанные с её публичным разоблачением в Берлине и Париже, начались еще в 1907 году в охваченной вооружённым восстанием в Москве в годы Первой русской революции.

После разоблачения Азефа партия эсеров еще долго не могла оправиться от унижения и позора, некоторые члены партии (в том числе В.Н. Фигнер) вышли из её рядов. В эмигрантской среде не рассеивалась атмосфера подозрений и разоблачений. Бурцев разоблачил ещё одного провокатора среди эсеров (на этот раз – женщину), и Алексей Максимович [Горький] очень боялся за Екатерину Павловну [Пешкова]. «Вероятно, на тебя произвело отвратительное впечатление дело <З.Ф.> Жученко? Недурная баба! Я – не обижайся – в виду таких событий очень советовал бы тебе – удались временно от дел! <…> Ты хорошо сделаешь, послушав меня. Нехорошо бросать т<о>в<а>рищей в такой тяжелый момент? Может быть. Но – кто товарищи? И – что они теперь могут делать? Скорбеть, сокрушаться, злиться – ничего более, я думаю. Отойди! Очень я боюсь за тебя. У с.-д. тоже есть хороший провокатор, но он уже вскрыт и скоро будет уличен. Но у них провокация не может играть той ужасной роли, как у с.-р., – формы организации другие»[265]265
  Годы эмиграции. 1907—1913 гг. Гл.4/Екатерина Павловна Пешкова. Биография: Документы. Письма. Дневники. Воспоминания. М.: Восточная книга, 2012. С. 225; http://pkk.memo.ru/BOOKS/peshkova/Peshkova_new.pdf


[Закрыть].

Летом 1912 года А.П. Мартынов возглавил Отделение по охранению общественной безопасности и порядка в Москве. Так тогда стала называться охранка. Как он позже вспоминал, генерал Е.К. Климович в 1915 году настойчиво советовал «найти случай и побеседовать с Зинаидой Жученко, его бывшей сотрудницей, очень видной когда-то эсеркой, но давно «проваленной» и разоблачённой…»[266]266
  Мартынов А.П. Указ. соч; https://royallib.com/read/martinov_a/ohranka_vospominaniya_rukovoditeley_ohrannih_otdeleniy_tom_1.html#1692278


[Закрыть]. Однако, судя по опубликованным воспоминаниям, Мартынов совету не внял и от встречи, которую счёл бесполезной, отказался.

С сентября 1905 года и до конца февраля 1909 года З.Ф. Жученко, с её слов, служила в Московском охранном отделении под руководством сначала Е.К. Климовича, а затем перешла в подчинение к его сменщику фон Коттену М.Ф. При этом она несколько раз выезжала с секретными заданиями Департамента полиции за границу, где тесно сотрудничала с заведующим Заграничной агентурой А.М. Гартингом.

Сама Зинаида Фёдоровна, открыто признавшись в разговоре с В.Л. Бурцевым в своей службе секретным сотрудником охранки, верила в то, что она делает очень важную и полезную работу по защите монархического строя в Российской империи. Её не терзали муки совести за судьбы выданных ею подпольщиков-революционеров. Она не вспоминала о тех, кого обрекла на гибель и аресты, на долгие годы тюремного заключения и каторжных работ. Часто это были её ровесники, мечтавшие о лучшей жизни для всех подданных империи после смены политической системы монархии на демократические органы власти. Она не переживала о том, что обманывала своих однопартийцев-эсеров, при этом занимая видные места в партийном руководстве. Известие о её предательстве и многолетней провокаторской деятельности стало шоком для многих партийцев. Эсеры вначале вовсе не поверили в эту информацию и потребовали проведения внутрипартийного расследования. Свидетельства о её тайной службе, полученные от отставного чиновника охранки Л.П. Меньщикова, не сразу стали доказательством вины З.Ф. Жученко, поскольку он сам начинал службу агентом охранки, сделал на этом карьеру, а затем предал прежних сослуживцев и начальников.

В ожидании жестокой расправы

Череда громких разоблачений среди секретной агентуры Департамента полиции стала полной неожиданностью для руководителей политического сыска. Всё началось с того, что бывший директор Департамента полиции действительный статский советник А.А. Лопухин перешёл в лагерь политических противников монархии и в беседе с известным журналистом В.Л. Бурцевым раскрыл провокаторскую деятельность среди эсеров самого результативного секретного сотрудника Е.Ф. Азефа. Ссылаясь на свои моральные принципы и неприятие провокаций, бывший руководитель политического сыска империи открыто подтвердил, что выдал лучшего агента охранки по идейным соображениям. Лопухин был арестован и предан суду. В апреле 1909 года он был осуждён к 5 годам каторжных работ и лишён всех прав состояния. Позже каторгу заменили на ссылку, затем частично помиловали, и в 1912 году он был освобождён и поселился в Москве. После Октябрьской революции эмигрировал во Францию. Умер своей смертью в Париже в 1928 году.

Вслед за провалом Азефа бывшие чиновники охранки Л.П. Меньщиков и М.Е. Бакай выдали революционерам большую группу секретных сотрудников, включая А.Е. Серебрякову и З.Ф. Жученко (Гернгросс), которых считали лучшими агентами охранки.

«Жученко является личностью, – докладывал в октябре 1909 года царю председатель Совета министров П.А. Столыпин, – далеко не заурядною: она одарена прекрасными умственными способностями, хорошо образована, глубоко честна и порядочна, отличается самостоятельным характером и сильной волей, умеет ярко оценивать обстановку каждого случая, делу политического розыска служила не из корыстных, а из идейных побуждений и фанатически, до самоотвержения, предана престолу, ввиду сего относится к разыскному делу вполне сознательно, и постоянно заботится только об интересах дела»[267]267
  Кошель П.А. История российского сыска. М.: Мол. гвардия, 2005; https://royallib.com/read/koshel_pyotr/istoriya_rossiyskogo_siska.html#567432


[Закрыть].

Однако бывшему агенту «Михееву» стало ясно, что после провала прежние начальники охранки не видят способов и не имеют возможностей, чтобы защитить своего бывшего секретного сотрудника от мести эсеров-боевиков. Она осталась наедине со своими проблемами, ценой которых теперь была её жизнь.

Она, оказавшись практически в изоляции и в атмосфере морального осуждения со стороны бывших однопартийцев, занялась активной перепиской. Видимо, стараясь себя отвлечь от мрачных мыслей и предчувствий. При этом Бурцеву она сообщала, что не боится смерти и до конца будет верна своим убеждениям.

В эти тревожные дни она ведет переписку со своим московским начальством жандармским полковником фон Коттеном. Сообщает в подробностях о встречах и продолжающейся переписке с Бурцевым.

Пишет ему и о том, что смерти она не боится. Но при этом сообщает, что написала ему письмо, которое будет отправлено в случае её гибели. Она понимала, что такой исход вполне возможен, поскольку, как она знала, эсеры провокаторов не щадили. Да и раскаяния бывшего секретного сотрудника в содеянном не состоялось.

Бежать она не собиралась, понимая всю бессмысленность этих действий. Пишет, что могла бы купить себе жизнь ценой измены делу, которому долгое время добросовестно и преданно служила. Но на такое предложение Бурцева она ответила отказом.

Сообщила начальнику Московского охранного отделения о том, что вынуждена была всё рассказать своему сыну-школьнику. В ответ тот заявил, что убьёт всех её врагов. Письма фон Коттену она писала практически ежедневно, доверяя бумаге свои мысли, переживания и опасения. Одновременно она вела переписку с другим своим бывшим начальником, Е.К. Климовичем. Ему она тоже сообщала о своём ожидании скорой смерти от рук эсеров-боевиков. Опасалась, что они могут выбрать способ убийства, чтобы обезобразить её. Внешность после убийства даже в эти критические дни заботила её больше, чем сама смерть. Видимо, женщина при всех обстоятельствах, даже при угрозе смерти, заботится о своём внешнем виде. Больше всего она опасалась, что её обольют серной кислотой. Опасалась она и того, что её недоброжелатели могут похитить сына.

Но постепенно ситуация вокруг Жученко стала терять свою остроту и злободневность. Руководители политического сыска империи урегулировали вопрос с немецкими властями, когда её попытались выслать из Германии. Да и, по сути, ничего противоправного в то время она не совершала. С её слов, она ни с кем не встречалась и находилась в своей квартире фактически в одиночном заключении. Правда, с правом свободного передвижения.

Надо отметить, что, судя по переписке, она по-прежнему винила в своём провале Л.П. Меньщикова, хотя, как мы ранее отмечали, была и другая точка зрения в отношении виновника раскрытия секретного сотрудника Жученко, о которой написал в своих воспоминаниях жандармский генерал А.П. Мартынов.

В начале Первой мировой войны З.Ф. Жученко, по некоторым сведениям, проживала в Берлине. Её сразу же арестовали и отправили в тюрьму по подозрению в шпионаже в интересах Российской империи. Предположительно, что в тюремном заключении она находилась вплоть до 1917 года.

Известно, что её отрадой был любимый сын Коля. По общим воспоминаниям он рос добрым и приветливым мальчиком, обожавшим свою мать. Чем он занимался и где жил, оставшись один после ареста матери немецкими властями по обвинению в шпионаже в пользу России – неизвестно. Жученко после освобождения из берлинской тюрьмы по-прежнему проживала в Германии. Свидетельств о том, где был в это время её сын, до сих пор не обнаружено. По некоторым сведениям, Николай, которому исполнилось в 1918 году двадцать лет, в Гражданскую войну сгинул где-то на просторах России. Отчаянные попытки узнать хоть что-то о судьбе сына – это последнее, что мы знаем о Зинаиде Фёдоровне Жученко-Гернгросс. Судя по полученному дома воспитанию и монархическим убеждениям матери, его следы, на наш взгляд, следует искать среди белогвардейцев.

После 1922 года следы и самой Зинаиды Фёдоровны окончательно теряются[268]268
  См.: Нехамкин Сергей. Агент «Михеев» // Аргументы недели. 2010. № 43; https://argumenti.ru/history/n262/82577


[Закрыть].

Дальнейшая судьба её неизвестна.

Агент «Мамаша» из московской охранки

В судьбе секретного агента Московского охранного отделения были взлёты и падения. Во времена Российской империи Анна Егоровна Серебрякова (до замужества, с её слов, – Рещикова) пользовалась большим авторитетом у руководителей и сотрудников политического сыска. У неё учились молодые филёры и начинающие агенты охранки.

Происхождение и детство под покровом тайны

Родилась будущая звезда охранки в декабре 1857 года в Сибири. С момента рождения девочки в её жизни возникли первые тайны и семейные секреты. Дело в том, что появилась она на свет вне церковного брака. Её дед решил не позорить свою дочь появлением незаконнорожденной внучки и записал её за крепостной женщиной.

Лишь спустя 4 года она была удочерена своим биологическим отцом – местным землемером С.И. Рещиковым[269]269
  См.: Алексеев И.В. Провокатор Анна Серебрякова. М.: Изд-во политкаторжан. 1932. С. 18—19.


[Закрыть]. Он к тому времени узаконил свои отношения с её матерью – С.И. Жедринской. Так что фактически её девичья фамилия, которую она носила в возрасте до четырёх лет по крепостной фиктивной матери, неизвестна. Да и в сословном отношении она должна была числиться среди крепостных.

Каким образом в год отмены крепостного права в Российской империи землемеру Рещикову удалось удочерить Анну, формально являвшуюся дочерью чужой для него крепостной женщины, остаётся загадкой.

Где и с кем девочка жила в первые годы после рождения, тоже не ясно. Возможно, она оставалась в доме неназванного ею деда, который принял непосредственное участие в её судьбе. Кстати, по приведённым в автобиографии А.Е. Серебряковой (Рещиковой) сведениям, её отчество по отцу должно было быть Степановна, а не Егоровна. И такое отчество у неё было, когда она носила фамилию Рещикова. Когда и в связи с чем она поменяла своё отчество на Егоровна, неизвестно.

В Российской империи практиковалось при метрической записи родившихся вне церковного брака детей (незаконнорожденных) в графе отчество вписывать его по имени деда ребёнка. Но и этот вариант объяснения ситуации с отчеством Анны Рещиковой не проясняет, поскольку её мать звали Софьей Ивановной. Получается, что деда Анны звали Иваном.

Сопоставляя даты и факты

К сожалению, не удалось найти в сохранившихся за отдельные годы памятных и адресных книгах Тобольской и Пермской губерний за период с 1860 по 1880 год каких-либо упоминаний о людях с фамилиями Жедринские (по матери) и Рещиковы (по отцу). Вместе с тем известно, что род Жедринских относился к дворянскому сословию и имел свой герб. В списках российского дворянства эта фамилия упоминается с XV века.

Так что, судя по всему, секретный агент охранки Анна Серебрякова (Рещикова) по рождению происходила из дворян. Косвенно и сама она подтверждала этот факт, указывая в своей автобиографии, что дед, не желая опозорить свою дочь, «приказал записать меня за крепостной девушкой». Это свидетельствует о том, что дед её был помещиком и имел крепостных крестьян.

Продолжим нашу историческую реконструкцию событий, связанных с рождением в семействе дворян Жедринских декабре 1857 года девочки, названной Анной. Выбор этого имени не случаен, поскольку в этом месяце по церковному календарю сразу несколько именин у женщин, носящих это имя.

Теперь попробуем установить примерный возраст матери и деда новорожденной девочки. Предположительно, Софья Ивановна Жедринская могла родить ребёнка в возрасте 17—19 лет. В этом случае дата рождения матери Анны приходится на 1838—1840 годы.

Со слов близкой подруги А.С. Рещиковой – Е.П. Дурново (Эфрон), Анна рассказывала ей о своём детстве. Себя она называла «уроженкой Пермской губернии, дочерью дворовой девки майора Жедринского»[270]270
  См.: Жупикова Е.Ф. А.С. Рещикова (А.Е. Серебрякова) и Е.П. Дурново (Эфрон). Гл. 8 // Е.П. Дурново (Эфрон). История и мифы: Монография. М.: Прометей, 2012; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html


[Закрыть]. Кстати, такая запись была сделана и в её метрике.

Обратим внимание на то, что в другом случае она сама называла местом своего рождения Тобольскую губернию[271]271
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 18.


[Закрыть]. Эту же губернию она назвала своей малой родиной и во время следствия в 1925 году. При этом следует отметить, что Пермская и Тобольская губернии были соседними и граничили между собой.

В результате поисков и сопоставления фактов удалось, на наш взгляд, предположительно, установить некоторые сведения о родном деде Анны, который уже был упомянут как майор Жедринский. В поисковом запросе совпали имя Иван, воинский чин при отставке, наличие крепостных душ и примерный возраст потомственного дворянина с такой фамилией. Речь идёт об Иване Михайловиче Жедринском, происходившем из дворян Симбирской губернии. Родился он в 1787 году. С военной службы ушёл в отставку в 1818 году в чине майора в возрасте 31-го года. Заслужил ордена Святой Анны 2-й и 4-й степеней, а также орден Святого Владимира 4-й степени.

И.М. Жедринский был женат на Хионии (Фионе) Дмитриевне (бабушка Анны по кровному родству). Имел 7 сёл и деревень, в которых проживали около 400 крепостных. В его собственности было почти 1300 десятин земли. Помимо этого, за его женой были записаны около 100 крепостных в селе Волосниковка. Основная часть его деревень и помещичьих владений находились не в Симбирской, а в соседней Казанской губернии. Это обстоятельство объясняет тот факт, почему И.М. Жедринский и его род были внесены во II часть Дворянской родословной книги Казанской губернии. При этом 5 из его крепостных владений находились в Спасском уезде Казанской губернии.

Умер он, предположительно, в 1861 году в возрасте 74 лет[272]272
  См.: Жедринские. Всероссийское генеалогическое древо; https://baza.vgd.ru/1/13382/ (Дата обращения: 05.05.2021.)


[Закрыть].

Приёмная дочь или крепостная девочка под опекой?

В связи с отменой крепостного права и смертью родного по крови деда Анны её отец в 1861 году смог оформить свой брак с С.И. Жедринской. В том же году С.И. Рещиков взял 4-летнюю девочку на воспитание или, возможно, её удочерил. Эта путаница возникла из-за разночтений, полученных из объяснений самой А.С. Рещиковой. По факту взять на воспитание означало оформление опекунства. Факт удочерения уравнивал девочку в семейном положении, но не предполагал, например, уравнения в сословных правах, имевшихся у приёмных родителей. Если дворянское состояние матери сомнений не вызывает, то сословное положение отца остаётся неизвестным. Со слов Анны, на момент её рождения отец служил становым приставом, а в 1861 году он стал землемером[273]273
  См.: Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html; Алексеев И.В. Указ. соч. С. 19.


[Закрыть].

Становой пристав состоял на службе в земской полиции. Он назначался и увольнялся губернским начальством. Дворянскому собранию дозволялось подбирать на эти должности кандидатов и представлять их список губернатору. Поскольку каждый уезд был разделён на станы, включавшие в себя по несколько волостей, то руководство деятельностью станового пристава до 1862 года осуществлял не уездный исправник, а земский суд. На станового пристава возлагались все следственные, судебно-полицейские дела и исполнительное производство. Он должен был хорошо знать местную обстановку в границах своего стана, в связи с чем постоянно находился в разъездах. На должности становых приставов кандидаты подбирались, как правило, из местных дворян, имевших в собственности недвижимость в пределах конкретного стана[274]274
  См.: Становой пристав // Энцикл. словарь Брокгауза и Ефрона. В 86 т. Т. XXXI (1900): София-Статика. С. 424.


[Закрыть]. Исходя из этого, можно предположить, что Степан Иванович Рещиков относился к дворянскому сословию и имел как минимум гимназическое образование. В границах своего стана пристав был главным полицейским начальником с весьма широким кругом обязанностей и полномочий. Ему по должности полагалась казённая квартира в пределах территории вверенного ему стана.

Судя по объяснениям самой А.С. Рещиковой, по неизвестным ей причинам становой пристав С.И. Рещиков, узнав о беременности матери Анны, отказался на ней жениться. Вполне возможно, что этот конфликт стал причиной того, что родной дед не признал внучку и распорядился записать её в дочери своей крепостной. Так изначально была сломана судьба ни в чём не повинной девочки. Родившись дворянкой по крови, она по злой воле обрела крепостное состояние. Этот излом в её судьбе не смогли исправить ни последовавшая позже женитьба родителей, ни удочерение (или опека?), оформленное её настоящим отцом.

Под фактом удочерения во второй половине XIX века в Российской империи подразумевалось принятие в свою семью законно или незаконно рожденных детей посторонних лиц, но не своих собственных. В этом смысле препятствий не было, поскольку юридически Анна была дочерью крепостной женщины. Иными словами, по документам она была чужой по отношению к своему биологическому отцу С.И. Рещикову. Из-за непримиримой позиции деда девочка не была причислена к дворянскому сословию по факту рождения в семье потомственных дворян. При этом надо иметь в виду, что в Российской империи тех лет незаконнорожденные дворянские дети чаще всего записывались в мещанское состояние.

Процедуры и правила об усыновлении представителями различных сословий были выработаны еще во времена императора Александра I. Было установлено, что представители дворянского сословия могли усыновлять (удочерять) лишь своих ближайших законнорожденных родственников. При этом представлялись документы, подтверждавшие отсутствие у усыновителя близких родственников той же фамилии – «потомков» и «сродников» мужского пола. Кроме того, усыновление дворянами могло производиться только с Высочайшего соизволения без предоставления каких-либо имущественных прав и только по причине возобновления фамилии (с этой целью усыновленному передавались герб и фамилия усыновителя).

Что же касается усыновления (удочерения) среди городских и сельских обывателей, то применялись упрощённые процедуры. Обычно юридически это осуществлялось путем приписки к семействам любых незаконнорожденных детей, включая и своих собственных[275]275
  См.: Зайцева С.В. Усыновление незаконнорожденных детей в России в конце XIX – начале XX в.; https://cyberleninka.ru/article/n/usynovlenie-nezakonnorozhdennyh-detey-v-rossii-v-kontse-xix-nachale-xx-v/viewer (Дата обращения: 07.05.2021.)


[Закрыть]. В ситуации с Анной остаётся много загадок. Например, по её воспоминаниям, она воспитывалась у деда в Сибири. Но при этом оставалась в крепостном состоянии и принадлежала к низшему сословию. К тому же факт её проживания в Тобольской губернии нуждается в документальном подтверждении.

Годы учения в Перми

Каким образом жительница Тобольской губернии оказалась в Перми, до сих пор не вполне понятно. Возможно, это было связано с переездом семьи на новое место жительства. О своей семье А.Е. Серебрякова сообщала скупые и, как правило, неполные сведения. Неизвестно, чем занимались в Перми её мать и отец. Не упоминала она и о том, были ли у неё братья и сёстры. Возможно, позже здесь сказалась её привычка к тайной жизни на службе в Московском охранном отделении. Хотя в картотеке Департамента полиции МВД и в её личном деле должны сохраниться более полные сведения о её жизни и деятельности.

Губернский город Пермь, основанный по указу Екатерины II, в 1850-е годы был небольшим провинциальным городом с численностью населения примерно 10 тысяч человек. В последующие годы город стал стремительно развиваться, что было результатом его важного геополитического расположения в системе транспортно-торговых путей Российской империи.

Анна успешно окончила Мариинскую женскую гимназию в Перми и 21 июня 1873 года получила аттестат. Поступала же она ещё в прежнее 6-классное женское училище 1-го разряда, которое в 1871 году было преобразовано в 7-классную Мариинскую женскую гимназию. Обучение в гимназии было платным. За обучение обязательным по учебной программе предметам плата составляла 15 рублей в год за одну ученицу. Обязательными предметами в женской гимназии считались Закон Божий, география всеобщая и русская, история всеобщая и русская, естественная история, словесность, русский язык, грамматика, арифметика, физика, чистописание и рукоделие. Из списка необязательных для изучения предметов предлагались на выбор французский и немецкий языки, танцы и пение, стоимость обучения которым совместно с обязательными предметами составляла уже 20 рублей в год. Если же ученица обучалась также музыке и рисованию, то стоимость обучения поднималась до 25 рублей в год. Такова была общая плата за обучение, если родители выбирали обязательные и все необязательные предметы[276]276
  См.: Мариинская женская гимназия / Пермский край. Энциклопедия; http://enc.permculture.ru/showObject.do?object=1803819139 (Дата обращения: 03.05.2021.)


[Закрыть].

Приём девочек на обучение осуществлялся с 9-летнего возраста. При этом предполагалось, что они предварительно получили некоторое домашнее образование. В этом случае получается, что Анна поступила в женское учебное заведение в 1866 году.

В период обучения большое внимание уделялось религиозному воспитанию учениц. Бессменный в течение 19 лет законоучитель отец Савва на своих уроках проводил задушевные беседы с целью формирования православных устоев и понимания христианского долга.

Одновременно с этим повседневной заботой всего педагогического состава было нравственное воспитание и духовное развитие воспитанниц. В общении с ученицами рекомендовалось придерживаться по возможности семейного образа общения. Всячески поощрялись правдивые и честные поступки, взаимопомощь, чистосердечность признания неблаговидных проступков и агрессивности в детских спорах[277]277
  См.: Пермская Мариинская женская гимназия; http://rhodemarkov.ru/gimn/index.php (Дата обращения: 07.05.2021.)


[Закрыть]. Как увидим в дальнейшем, все усилия по религиозно-нравственному воспитанию гимназистки Анны Рещиковой не пошли ей на пользу.

По завершении учёбы в Мариинской женской гимназии в 1873 году Анна Рещикова получила свидетельство на звание домашней учительницы[278]278
  См.: Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html


[Закрыть].

Завершив среднее образование, она поступила на Московские высшие женские курсы, которые открылись в ноябре 1972 года. В Москву, как следует из автобиографии Серебряковой, она приехала с отцом. При этом о матери она ничего не сообщала.

По имеющимся сведениям, С.И. Рещиков поступил на службу в Московский губернский тюремный замок на должность эконома.

Под экономом в то время понималась должность лица тюремного ведомства, заведующего и надзирающего за хозяйственной частью Московского губернского тюремного замка. Этот тюремный замок больше известен как Бутырская пересыльная тюрьма.

По утверждённым в то время Узаконениям по тюремному ведомству и действовавшей Инструкции по управлению местами заключения, все находившиеся в тюремном замке осуждённые могли выбрать вариант тюремного питания. Арестанты могли получать пищу из общего котла или же закупать продукты за собственный счёт. Распределением норм питания ведал эконом тюремного замка.

В целях контроля процесса тюремного питания эконом ежедневно вёл ведомости, в которых он отмечал режим питания каждого арестанта – общий котёл, лазаретная пища или на своем продовольствии. Помимо этого, эконом контролировал хозяйственные вопросы, связанные с производственной деятельностью существовавших при тюрьме столярных, переплётной, сапожной и портняжной мастерских.

Кстати, начиная с 1881 года, в Бутырской тюрьме стали содержать арестантов из числа политических ссыльных до времени их отправки к месту отбывания наказания. Как видно из сообщения московского губернатора в Главное тюремное управление, в марте 1882 года среди политических заключенных было 9 женщин и 23 мужчины[279]279
  См.: Бутырская тюрьма; https://wikiorg.ru/wiki/Бутырская_тюрьма (Дата обращения: 07.05.2021.)


[Закрыть]. Вскоре стараниями Анны тюремные камеры стали наполняться арестованными революционерами-подпольщиками.

Приобщение к романтике революционного подполья

В 1872 году в Москве открылись Высшие женские курсы, которые были частным учебным заведением для девиц и молодых женщин. На первых порах они существовали как курсы основателя учебного заведения профессора-историка В.И. Герье из Московского университета. После утверждения учебной программы был установлен двухлетний курс обучения. Преподавались преимущественно историко-гуманитарные предметы, хотя по желанию можно было посещать занятия по иностранным языкам, математике и гигиене. Плата за обучение вначале составляла 30 рублей в год, а позже увеличилась до 100 рублей. Вместе с тем предоставлялась возможность в качестве вольнослушательниц посещать занятия по отдельным предметам. В этом случае оплата составляла 10 рублей в год за каждый из выбранных предметов. Была ли Анна Рещикова постоянной слушательницей или состояла в списках вольнослушательниц – это остаётся загадкой. Как и то, на какие средства она училась и вообще существовала в Москве.

Для поступления на курсы требовался документ об окончании курса обучения в женской гимназии. В случае, если возникали сложности в документальном подтверждении образования, то можно было сдать вступительные испытания по истории и литературе. Помимо этого, требовалось свидетельство от местных властей о политической благонадёжности и нравственном поведении кандидатки.

Женские курсы в Москве пользовались большой популярностью, о чём свидетельствовал постоянный рост числа слушательниц. При открытии курсов их было около 70 человек. Об этом периоде московской жизни Анны Рещиковой нам многое стало известно благодаря воспоминаниям её лучшей подруги и сокурсницы Е.П. Дурново (Эфрон)[280]280
  См.: Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html


[Закрыть]. Они познакомились на курсах. Елизавета уже училась здесь с момента открытия в 1872 году, а Анна поступила годом позже – в 1873 году. Представительница старинного и богатого дворянского рода была на 3 года старше своей новой подруги. Со слов Анны, когда Елизавета узнала о её нелегкой судьбе, то прониклась желанием помочь ей. Аристократка взялась учить подругу из провинции манерам поведения в приличном обществе. Постепенно провинциальная девица вошла в круг новых знакомых, многие из которых состояли в революционных кружках и политических партиях, ставивших своей целью свержение самодержавия в России.

В 1875 году Анна успешно завершила двухлетний курс обучения. В ту пору выпускницы не имели возможности получить высшее образование, несмотря на то, что слово «высшие» было в названии женских курсов. Университетские дипломы стали выдаваться женщинам только в 1910-х годах, после прохождения дополнительного курса обучения по выбранной специализации и успешной сдачи выпускных экзаменов.