Текст книги "Женские лица русской разведки"

«Сообщите, – потребовала от военно-морского агента Сташевского неизвестная русская разведчица, – в Адмиралтейство срочной шифровкой: двадцать восьмого в четверг ожидается неизвестная мне операция немцев в районе архипелага Моонзундских островов…»[654]654
  Пикуль В.С. Указ. соч. С. 314.


[Закрыть] И лишь в самом конце беседы, когда капитан I ранга Сташевский спросил, от кого получена эта важная информация, таинственная посетительница назвалась Анной Ревельской.

Военно-морской агент к тому времени был уже достаточно опытным разведчиком. Из окна посольства он проследил за тем, как его собеседница вышла из здания посольства России и торопливо направилась к своей коляске.

Заметил разведчик и то, что в это же время из-за поворота на улицу медленно выехал черный лимузин германского посольства и поехал за коляской с русской разведчицей. Заметила ли она слежку за собой и как сложилась её судьба после этих событий – неизвестно. Однако известно, что она осталась жива и в июне 1941 года вновь представила в советское посольство, уже в другой стране, важнейшие сведения стратегического значения.

А осенью 1917 года в донесении Анны Ревельской речь шла, скорее всего, о последнем крупнейшем сражении русской армии и флота в Первой мировой войне. В ходе Моонзундской операции, которую в зарубежных источниках обычно называют как операция «Альбион», германским командованием было проведено совместное наступление на море и на суше с целью захвата русских островов Моонзундского архипелага. Именно там стояли насмерть русские моряки, среди которых до конца сражался возлюбленный русской разведчицы литературный герой морской офицер С.Н. Артеньев. Но в тех тяжёлых боях принимал непосредственное участие и его реальный прообраз Н.С. Бартенев, который описал весь ход боевых действий из района береговых батарей. Конечно, Валентин Пикуль, рассказывая о военной судьбе своего литературного героя, воспользовался правом автора на своё видение описываемых событий. Так, в романе-хронике «Моонзунд» старший лейтенант Артеньев нёс службу на миноносце «Новик». А реальный герой с марта 1915 года был командиром батареи № 33 на полуострове Вердер. Затем он служил артиллерийским офицером на линкоре «Слава». А в марте 1917 года его снова перевели в береговую артиллерию. Здесь, на мысе Церель, под его командованием батарея № 43 приняла свой последний и неравный бой с германским флотом. Командир был ранен и попал в плен к германцам.

Отметим, что переданные Анной Ревельской сведения о подготовке германским командованием большого наступления на море и на суше полностью подтвердились. Сейчас, спустя многие годы, создаётся впечатление, что разведчице каким-то образом удалось получить совершенно секретные сведения из приказа от 24 сентября 1917 года командующего 8-й германской армией генерала фон Гутье, в котором ставилась главная задача: «Для господства в Рижском заливе и обеспечения фланга восточного фронта занять совместным ударом сухопутных и морских сил острова Эзель и Моон и закрыть Большой Зунд для плавания военно-морских сил противника»[655]655
  Лопарёв А., Лопарёв Д. Операция «Альбион»//Морская крепость Императора Петра Великого. https://web.archive.org/web/20070813224004/http://infoart.iip.net/history/navy/artc0140.htm (Дата обращения: 04.07.2022.)


[Закрыть].

Отметим, что в донесениях русской агентурной разведки, полученных в конце августа – начале сентября 1917 года сообщалось «о намерении германского командования предпринять в ближайшее время наступательную операцию на Балтийском морском театре. Однако время ее начала и направление удара оставались неизвестными»[656]656
  Там же.


[Закрыть]. Точную дату начала операции сообщила через посольство в Стокгольме именно Анна Ревельская. Именно 28 сентября того же года передовой отряд германских кораблей вышел из Либавы и направился в сторону Рижского залива. Для этого масштабного наступления по плану «Альбион» были выделены крупные силы германского флота. Они включали 10 линкоров, линейный крейсер, 9 лёгких крейсеров, 56 эсминцев и другие боевые и вспомогательные корабли. Всего против русских сил кайзеровский флот собрал более 300 вымпелов[657]657
  Лопарёв А., Лопарёв Д. Операция «Альбион»//Морская крепость Императора Петра Великого. https://web.archive.org/web/20070813224004/http://infoart.iip.net/history/navy/artc0140.htm (Дата обращения: 04.07.2022.)


[Закрыть].

Более подробно боевые действия против превосходящих вражеских сил команды батареи № 43 были позже описаны её командиром Н.С. Бартеневым[658]658
  См.: Лопарёв А., Лопарёв Д. На Цереле (записки Н.С. Бартенева) // Морская крепость Императора Петра Великого; https://web.archive.org/web/20070813224325/http://infoart.iip.net/history/navy/artc0141.htm (Дата обращения: 04.07.2022.)


[Закрыть]. Кстати, о его судьбе, в отличие от Анны Ревельской, известно значительно больше. Он прожил долгую жизнь и умер в Москве в возрасте 75 лет. Но вряд ли его жизненный путь можно считать счастливым. Первая мировая война лишила его возможности быть рядом с любимой женщиной, выбравшей опасную профессию разведчицы. Довелось Николаю Сергеевичу пережить ранение в бою и унижения во время пребывания в германском плену. Когда началась Великая Отечественная война, он просился на фронт, но с учётом его ранения и возраста – 54 года, его не взяли даже добровольцем в ополчение. На фронт ушли три его сына, и все они героически погибли в боях с немецко-фашистскими захватчиками.

Разведка предупреждала своевременно

Почти четверть века после визита в русское посольство в Швеции о героине нашего очерка ничего не было слышно. Она как-бы растворилась во времени и пространстве. Совершенно неожиданно русская разведчица объявилась в столице фашистской Германии в канун её нападения на Советский Союз. На просторах Европы уже почти два года полыхала Вторая мировая война. Под натиском германских войск одна за другой пали столицы многих европейских стран.

Советская разведка активно работала на европейском и других театрах военных действий в направлении сбора, анализа и обобщения информации о том, насколько происходившие там события и планируемые военно-политические меры могли бы угрожать безопасности СССР как в ближайшей перспективе, так и в отдалённом будущем. Особое опасение вызывала агрессивная политика, опиравшаяся на военные решения, в отношении не только соседей Германии, но и других европейских стран. Судя по воспоминаниям представителей высшего военно-политического руководства Советского Союза, бывших непосредственными участниками предвоенных событий, Сталин понимал неизбежность войны с Германией. Однако он рассчитывал на то, что подписанный с Германией пакт о ненападении позволит отодвинуть начало военных действий на 1—2 года. В эти сроки планировалось завершить перевооружение Красной армии и окончить в основном подготовку к войне с объединённой армией Рейха и его союзников в Европе и в других частях мира.

В этой сложной международной и военно-политической обстановке в мире важное значение принадлежало агентурной работе военной разведки Разведупра Генштаба и разведки НКГБ, которые действовали независимо друг от друга. Такое положение дел в организации разведработы позволяло не только проверять достоверность добываемых сведений, но и создавать агентурные сети в самых разных сферах жизни стран – потенциальных противников.

И судя по сохранившимся и рассекреченным документам и сообщениям советской агентуры, эта работа была поставлена неплохо.

В наших дальнейших рассуждениях будут использоваться документы и донесения, поступавшие по линии военной разведки. Все эти сведения поступали в Разведывательное управление Генштаба Красной армии (далее – Разведупр), которое в период с июля 1940 по ноябрь 1941 года возглавлял генерал-лейтенант Ф.И. Голиков. Позже он опубликовал свои воспоминания (записки), которые позволяют представить масштабы и возможности советской военной разведки в канун Великой Отечественной войны. В зоне ответственности Разведупра находилась агентурная разведка за рубежом, а также руководство деятельностью разведотделов штабов приграничных военных округов. В предвоенные годы высшему органу военной разведки СССР были подчинены более 100 зарубежных резидентур, действовавших в 32 странах мира. В центральном аппарате Разведупра состояло чуть более 750 сотрудников. В приграничных военных округах западного направления агентурная сеть насчитывала около 850 разведчиков и агентов, действовавших в соседних с Советским Союзом государствах[659]659
  См.: Голиков Ф.И. Записки начальника Разведупра. Июль 1940 – июнь 1941 года. М.: Родина, 2018; https://flibusta.su/book/65774-zapiski-nachalnika-razvedupra-iyul-1940-godaiyun-1941-goda/read


[Закрыть]. Агентурные возможности военной и военно-морской разведок позволяли обеспечивать руководство страны и наркоматов военных ведомств достоверной информацией из надёжных источников.

Сообщения разведки были точными

Отметим, что сообщения разведки о подготовке Германии к войне с СССР поступали от значительного числа резидентов и агентов военной разведки из многих стран мира. Такие сведения приходили от военных атташе европейских стран. Об этом сообщали советские разведчики из Берлина, Бухареста, Софии, Стокгольма, Лондона, Токио и других столиц. Некоторые из донесений разведки приведены в книге А.Б. Мартиросяна «Сталин и разведка накануне войны»[660]660
  См.: Мартиросян А.Б. Сталин и разведка накануне войны. М.: Вече, 2014. С. 137—153; 458—462.


[Закрыть]. Там же показана несостоятельность попыток военного командования Красной армии обвинить разведку в своих просчётах и военных неудачах первого периода Великой Отечественной войны. Автор приводит много фактов и документов, подтверждающих поступавшие в Москву предупреждения о скором начале войны с Германией. Так, ещё в мае 1939 года агент военной разведки «Ариец» (барон Рудольф фон Шелия) сообщал о планах Германии напасть на Советский Союз после захвата Польши. Кстати, сразу же поправим А.Б. Мартиросяна в том, что он называет советскую военную разведку в канун войны как ГРУ, что означает Главное разведывательное управление. На самом деле это название структуры военной разведки Генштаба появилось позже. В период с ноября 1934 по май 1939 года этот орган советской военной разведки назывался как Разведывательное управление РККА. Затем с июня 1939 по июль 1940 года разведка работала под названием 5-е Управление РККА. В июле 1940 года произошла новая реорганизация и до декабря того же года центральный аппарат военной разведки имел название 5-е Управление Генштаба РККА. Позже, до февраля 1942 года, эта структура называлась Разведывательное управление Генштаба РККА[661]661
  См.: Свиридова А. Эпоха великих нелегалов // Красная звезда. 26.10.2018; http://redstar.ru/epoha-velikih-nelegalov/


[Закрыть]. Заметим, что так же назвал свою секретную службу и её прежний начальник Ф.И. Голиков, написавший свои воспоминания под названием «Записки начальника Разведупра. Июль 1940 года – июнь 1941 года». Поэтому здесь и далее мы будем использовать для обозначения центрального аппарата советской военной разведки Генштаба РККА сокращённое наименование Разведупр. Продолжим знакомить читателей с донесениями военных разведчиков, приведёнными в книге А.Б. Мартиросяна.

В конце декабря 1940 года военный атташе СССР в Берлине полковник Н.Д. Скорняков, одновременно являвшийся «легальным» резидентом Разведупра под псевдонимом «Метеор» передавал агентурное сообщение от «Арийца» о том, что Гитлер отдал приказ о начале войны с СССР в марте 1941 года[662]662
  См.: Мартиросян А.Б. Указ. соч. С. 150.


[Закрыть]. Агент «Альта» (Ильзе Штёбе) 12 июня того же года сообщила военному атташе, бывшему одновременно берлинским резидентом, генерал-майору В.И. Тупикову (псевдоним «Арнольд») о том, что срок вероятного нападения против СССР придётся на период с 15 по 20 июня 1941 года[663]663
  См.: Там же. С. 458.


[Закрыть].

В тот же день в Разведупр поступило срочное донесение нелегального резидента и руководителя агентурной группы «Крона» Я.П. Черняка о том, что «22 июня, 3 часа 30 минут– начало выступления сухопутных войск Германии»[664]664
  Там же. С. 458.


[Закрыть].

В период с 10 по вечер 21 июня 1941 года семь раз поступала уточняющая информация о сроках начала войны против СССР от агента «ХВЦ» (Герхард Кегель) из германского посольства в Москве. Дата нападения обозначалась периодом с 20 по 24 июня. Лишь ранним утром 21 июня агент смог точно сообщить, что нападение произойдет в ближайшие 48 часов[665]665
  См.: Там же. С. 462.


[Закрыть]. Сообщений о сроках начала войны против СССР от разведки поступало достаточно много. Более того, разведка приграничных военных округов сообщала о фактах непосредственной военной подготовки Германии к боевым действиям. Так, например, в спецсообщении разведотдела Западного особого военного округа (ЗапОВО) от 3 июня 1941 года отмечалось: усилилась группировка немецких войск на нашей границе, завозятся боеприпасы на склады на прилегающей территории, авиация скапливается на приграничных аэродромах, ограничивается передвижение гражданских лиц в приграничной зоне, ближайшие к границе больницы переоборудуются под госпитали с немецким медперсоналом и другие факты[666]666
  См.: 1941: док-ты и материалы: к 70-летию начала Великой Отечественной войны: в 2 т. / Сост.: Ю.А. Никифоров и др. СПб.: ФГБУ «Президент. биб-ка им. Б.Н. Ельцина», 2011. Т. 1. Ч. 2. С. 355—369; https://www.prlib.ru/item/394557


[Закрыть]. Все агентурные сведения были перепроверены и признаны достоверными.

Отметим, что вся информация о подготовке немцев к войне, поступавшая в адрес Разведупра, немедленно докладывалась Сталину и установленному им кругу должностных лиц в политическом и военном руководстве страны.

Последнее сообщение от Анны Ревельской

Спустя 24 года после последней передачи сообщения через военно-морского агента при русском посольстве в Стокгольме русская разведчица вновь объявилась в июне 1941 года. Теперь уже в Берлине. И использовала она тот же способ личного посещения советского посольства для встречи с военно-морским атташе. Кстати, способ, на наш взгляд, весьма ненадёжный, поскольку весь расчёт, судя по всему, строился на счастливой случайности. Либо на предельно точной информации о ситуации в советском посольстве, позволявшей выбрать для посещения самый удобный для неё момент.

В настоящее время отсутствуют документальные и фактические подтверждения такой встречи вообще. Существующие версии, излагаемые историками, писателями и журналистами, существенно различаются в описании подробностей как самой беседы русской разведчицы с советским военным дипломатом, так и его последующих действий, как легального представителя военно-морской разведки СССР в предвоенном Берлине.

Согласно версии, изложенной в уже упоминавшейся нами книге А.Б. Мартиросяна «Сталин и разведка накануне войны», события развивались следующим образом. «В 10 часов утра 17 июня 1941 г., – как сообщает в своей книге известный писатель и бывший сотрудник одной из советских спецслужб, – Анна Ревельская посетила советского военно-морского атташе в Берлине М.А. Воронцова и сообщила ему, что в 3 часа ночи 22 июня 1941 г. германские войска вторгнутся в Советскую Россию (так Анна Ревельская назвала Советский Союз). Информация Анны Ревельской немедленно была сообщена в Москву и доложена наркомом ВМФ Н.Г. Кузнецовым Сталину. Именно из-за этой информации Воронцов был немедленно вызван в Москву, куда прибыл только 21 июня. До этого Воронцов через другие источники смог установить, что срок нападения на СССР назначен на 21—24 июня»[667]667
  Мартиросян А.Б. Указ. соч. С. 463.


[Закрыть]. Заметим, что точная дата и время нападения на СССР, как отмечается на с. 458 названной книги А.Б. Мартиросяна, уже были переданы в Разведупр 12 июня нелегальным резидентом Я.П. Черняком, возглавлявшем агентурную группу «Крона». К тому же писатель и ветеран спецслужб особо подчеркнул, что «информация Яна Черняка и его агентурной группы всегда чрезвычайно высоко ценилась в ГРУ»[668]668
  Там же. С. 458. ГРУ – так указано в источнике. На самом деле речь идёт о Разведупре Генштаба РККА. – М.С.


[Закрыть].

Что же касается столь важного сообщения, полученного от незнакомой посетительницы, представившейся Анной Ревельской, то у достаточно опытного разведчика капитана I ранга М.А. Воронцова, на наш взгляд, должны были возникнуть вполне серьёзные вопросы. Во-первых, с высокой степенью вероятности можно предположить, что о существовании агента военно-морской разведки штаба царского Балтийского флота под псевдонимом «Анна Ревельская» Михаил Александрович ничего не знал. Это было немудрено, поскольку в момент её предыдущего обращения с агентурными сведениями в русское посольство в Швеции ему было всего около 17 лет. Да и в морскую разведку он попал совсем недавно, когда в сентябре 1939 года был назначен военно-морским атташе при полпредстве СССР в Германии. Во-вторых, встреча проходила в столице готовой к войне нацистской Германии всего за 5 дней до нападения на СССР и вполне могла быть провокацией немецких спецслужб. В-третьих, несмотря на важность и возможную достоверность полученной информации, вряд ли он мог бы признать сам источник информации надёжным и проверенным. А без такой уверенности, на наш взгляд, он точно не стал бы отправлять информацию из непроверенного источника срочным донесением в Москву, зная, что такие сообщения, как правило, сразу попадают на стол к Сталину. В такой ситуации он мог отправить шифровку в Разведывательный отдел Наркомата ВМФ с полученными сведениями и дальше действовать по указаниям своего руководства. Тем более что отправленная им в начале мая шифровка с датой начала войны не подтвердилась. Вот что по этому поводу написал маршал Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления». «6 мая 1941 года И.В. Сталину направил записку народный комиссар Военно-Морского Флота адмирал Н.Г. Кузнецов: «Военно-морской атташе в Берлине капитан 1 ранга Воронцов доносит:…что, со слов одного германского офицера из ставки Гитлера, немцы готовят к 14 мая вторжение в СССР через Финляндию, Прибалтику и Румынию. Одновременно намечены мощные налеты авиации на Москву, Ленинград и высадка парашютных десантов в приграничных центрах…»[669]669
  Жуков Г.К. Накануне Великой Отечественной войны // Воспоминания и размышления. В 2 т. Т. 1. Гл. 9. М.: Олма-пресс, 2002. С. 257. Цифр. книга; http://militera.lib.ru/memo/russian/zhukov1/09.html


[Закрыть]

«Данные, изложенные в этом документе, – как вспоминал Г.К. Жуков, – также имели исключительную ценность. Однако выводы адмирала Н.Г. Кузнецова не соответствовали приводимым им же фактам и дезинформировали И.В. Сталина. Видимо, на оценки и решения влияло опубликованное 14 июня 1941 года сообщение ТАСС, в котором говорилось, слухи о возможной войне с Германией не соответствуют действительности и являются провокацией.

«Полагаю, – говорилось в записке Н.Г. Кузнецова, – что сведения являются ложными и специально направлены по этому руслу с тем, чтобы проверить, как на это будет реагировать СССР». (Выделено мной. – Г.Ж.)

Такого же характера информация поступала от посла СССР в Германии В.Г. Деканозова. Он не только направлял И.В. Сталину через соответствующие органы сведения об отсутствии угрозы нападения, но накануне войны разрешил приехать в Берлин семьям многих сотрудников полпредства и торгпредства, которые в ночь на 22 июня были арестованы и отправлены в гестапо.

И.В. Сталин допустил непоправимую ошибку, доверившись ложным сведениям, которые поступали из соответствующих органов»[670]670
  Там же. С. 257—258


[Закрыть].

Именно это донесение М.А. Воронцова от 6 мая 1941 года позже приводил в своём закрытом докладе «О культе личности и его последствиях» Н.С. Хрущёв на ХХ съезде КПСС[671]671
  О культе личности и его последствиях. Доклад первого секретаря ЦК КПСС тов. Хрущева Н.С. ХХ съезду Коммунистической партии Советского Союза. 25 февраля 1956 года // Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 146.


[Закрыть]. Упоминает этот документ в своих воспоминаниях о том времени и сам М.А. Воронцов. Однако в опубликованных в журнале «Морской сборник» его воспоминаниях под названием «Зловещие признаки» излагается другая картина событий, из-за которой военно-морской атташе полпредства СССР в Германии просит разрешения у наркома ВМФ прибыть в Москву для личного доклада. Заметим, что не адмирал Кузнецов вызывал его из Берлина, а он сам, с разрешения руководства, решил доложить свою точку зрения по фактам, изложенным в другом шифрованном сообщении. «В первых числах июня, – вспоминал М.А. Воронцов, – появились новые данные: окончательный срок начала войны против СССР установлен на 21—24 июня… эти новые данные о начале войны 21—24 июня были уже третьим сроком, сообщаемым нами в Москву. Поэтому я счел необходимым подчеркнуть свои сомнения в донесении»[672]672
  Воронцов М. Зловещие признаки // Морской сборник. 1991. № 6. С. 12.


[Закрыть]. Как видим, решение о поездке в Москву было принято значительно раньше, чем дата, когда состоялась его встреча с Анной Ревельской. Считается, что эта встреча произошла в посольстве утром 17 июня, а на другой день военно-морской атташе выехал из Берлина. И, с его слов, он уехал бы в Москву намного раньше, но германский МИД целую неделю оформлял ему выездную визу. Кстати, в своих воспоминаниях ни сам М.А. Воронцов, ни адмирал Кузнецов, ни генерал Голиков, ни бывший в ту пору начальником Генштаба генерал армии Жуков нигде не упоминали псевдонима Анны Ревельской и её участия в установлении точной даты и времени начала войны. А это вызывает вопросы, поскольку трое из числа названных выше военачальников входили в список тех должностных лиц, которым подобная информация сообщалась немедленно. Объяснение, что военно-морской атташе решил доложить эти особо важные сведения наркому ВМФ лично, тоже не отвечает реалиям тех дней. Он до Москвы добирался поездом почти трое суток. За подобную задержку стратегической, особой важности информации можно было поплатиться не только должностью, но и головой.

В такой ситуации может возникнуть вопрос о том, была ли такая встреча вообще. Ведь никаких документальных подтверждений посещения 17 июня 1941 года Анной Ревельской советского посольства в Берлине и её встречи с военно-морским атташе капитаном I ранга М.А. Воронцовым до сих пор не обнаружено. А ведь следов в этой истории, на наш взгляд, должно было остаться немало. Посетительница должна была быть записана в журнал посещений с отметкой, к кому конкретно она направляется. Обычно фиксируется время входа и выхода посетителя. Кстати, следует учитывать, что указанное в информации Анны время, скорее всего, было берлинским. Стало быть. Оно было на час позже времени московского. И ещё. Название ею нашей страны не СССР или Советский Союз, а Советская Россия могло косвенно свидетельствовать о её принадлежности к белоэмигрантским кругам в Берлине.

После получения столь важной информации М.А. Воронцов должен был немедленно доложить о дате и времени начала войны своему руководству в Москве и послу В.Г. Деканозову. О его докладе этой информации советскому послу в Берлине никаких подтверждений или хотя бы упоминаний не обнаружено. Поскольку Деканозов принадлежал к ближнему кругу Л.П. Берии, то эта информация должна была поступить к нему от посла в Берлине. Таких подтверждений тоже не выявлено.

Кстати, сомнение может вызвать сам факт допуска А. Ревельской в здание посольства, ведь, как сообщается во многих публикациях, она сразу предупредила посольского дежурного, что у неё с собой нет документов, подтверждающих её личность.

Однако, несмотря на все сомнения и отсутствие документальных подтверждений посещения русской разведчицей Анной Ревельской советского посольства в Берлине за 5 дней до нападения фашистской Германии и её союзников на СССР, этот исторический факт подтверждается известным писателем и ветераном советских спецслужб Игорем Анатольевичем Дамаскиным. Автор многих книг о разведке и разведчиках ссылается на рассказ своего друга, которому эту загадочную историю с Анной Ревельской рассказал сам адмирал М.А. Воронцов. При этом ветеран внешней разведки И.А. Дамаскин особо подчеркнул, что в достоверности этой истории он не сомневается[673]673
  См.: Дамаскин И. За пять дней до войны: визит Анны Ревельской // Вперед.Сергиев-Посад; http://www.sergiev-posad.ru/news/obsh_jizn/?id=2295 (Дата публикации: 23.06.2006)


[Закрыть].

Разделяя и поддерживая мнение ветерана-разведчика, приведём свою историческую реконструкцию на основе описания И.А. Дамаскиным этого таинственного события – встречи советского военно-морского атташе в Берлине и секретного сотрудника русской военно-морской разведки на Балтике времён Первой мировой войны. Материал Игоря Анатольевича был опубликован в газете «Вперёд» в 2006 году под названием «За пять дней до войны: визит Анны Ревельской».

Итак, события в тот день развивались в следующей последовательности. На календаре был вторник 17 июня 1941 года.

В здание советского посольства в Берлине в 10 часов утра вошла незнакомая дама в возрасте 40—45 лет. Сразу заметим, что, по данным германской разведки времён Первой мировой войны, героиня нашего очерка родилась в 1887 году. Иными словами, в момент визита в посольство ей было примерно 54 года.

На вопрос дежурного, как её представить, женщина назвалась Анной, добавив, что она родом из Ревеля, так что можно передать морскому офицеру, что она – Анна Ревельская. Однако, как известно, после провозглашения независимости Эстонии в 1918 году официально было установлено новое название города Ревель – Таллинн. С 1933 года это название стало общепринятым, хотя в советской печати закрепилось русскоязычное название Таллин (с одним «н»).

У дежурного по посольству, судя по всему, ситуация с незнакомкой никаких подозрений не вызвала, хотя должна была его насторожить: неизвестная из числа местных гражданских лиц просит встречу с военно-морским атташе в звании капитана I ранга, никаких документов у неё при себе нет, назвалась Ревельской, потому что родилась в этом городе, говорила по-русски с акцентом. Судя по всему, принадлежала к белоэмигрантским кругам. Всё это происходило в условиях, когда обстановка вокруг советского посольства в отношении дипломатов, членов их семей и других работников – граждан СССР была весьма тревожная. Все опасались провокаций с немецкой стороны. К тому же не указано, была ли она перед встречей каким-то образом досмотрена на предмет оружия и взрывчатых веществ, дабы исключить возможность теракта. Вместо всего этого дежурный беспечно звонит М.А. Воронцову и сообщает, что к нему на приём просится неизвестная посетительница.

Здесь уже, на наш взгляд, оплошность допускает бывалый морской разведчик. При этом, как он сам позже вспоминал, «таких визитёров старались избегать». Но в этом случае морской офицер почему-то решает пренебречь мерами предосторожности, поскольку «отказываться от любой возможности получить информацию было нельзя»[674]674
  Дамаскин И. За пять дней до войны: визит Анны Ревельской // Вперед.Сергиев-Посад; http://www.sergiev-posad.ru/news/obsh_jizn/?id=2295 (Дата публикации: 23.06.2006)


[Закрыть]. Почему-то он вдруг решил, что неизвестная посетительница непременно принесла ему какую-то ценную информацию. Ведь до этого момента, как вытекало из его рассказа о встрече с русской разведчицей, она об этом ничего не упоминала. Да и не знал, как мы уже предположили ранее, военно-морской атташе СССР в высоком звании ничего о разведчице штаба царского Балтийского флота, известной в годы Первой мировой войны под псевдонимом «Анна Ревельская» и под другими именами.

Вполне возможно, что писатель и историк спецслужб И.А. Дамаскин опубликовал вспоминания М.А. Воронцова в своей литературной обработке или со слов своего друга в форме пересказа основного содержания этого эпизода о той встрече с легендарной разведчицей, случившейся в Берлине за 5 дней до начала германского вторжения в СССР. В таком случае становится понятным изложение хода встречи в виде диалога и отсутствие хронологически выверенной последовательности в разговоре. Да и содержательная сторона встречи, согласно её описанию, была сведена до нескольких минут разговора.

На вопрос Воронцова по поводу того, хотела бы сообщить она что-то интересное, Анна сказала главное. «Не интересное, а очень важное и очень печальное, – поправила Анна Воронцова. – В ночь на воскресенье, точнее, в 3 часа ночи 22 июня германские войска вторгнутся в Советскую Россию»[675]675
  Дамаскин И. За пять дней до войны: визит Анны Ревельской // Вперед.Сергиев-Посад; http://www.sergiev-posad.ru/news/obsh_jizn/?id=2295 (Дата публикации: 23.06.2006.) Так указано в тексте – не в СССР, а в Советскую Россию. – М.С.


[Закрыть]. На вполне законный вопрос морского атташе о том, откуда у неё такие данные, последовал ответ, что она дала слово не раскрывать источник этих сведений. «Я сказала все, что могла, – подчеркнула Анна, – и все, что знаю»[676]676
  Там же.


[Закрыть]. Отметим, что эта фраза, на наш взгляд, звучит двусмысленно. Сказать всё, что может, означает, что человек на деле знает больше, чем по каким-то причинам он может сообщить. А вот сказать, всё что знает, свидетельствует о том, что он изложил все ему известные сведения.

Своё обращение именно к военно-морскому атташе Анна Ревельская объяснила тем, что с флотом была связана молодость и лучшие дни её жизни. Позаботилась она и о легенде прикрытия цели своего визита в советское посольство. На случай, если возникнет необходимость ответа немцам о том, зачем она приходила в посольство, то следовало сказать, что её интересовала возможность получения советской визы для поездки в Ригу.

Объяснение выглядело надуманным, выбранным из того, что первым пришло ей в голову. Всем было известно, что вопросами выдачи въездных виз в СССР занимаются консульские и визовые отделы. Обращение по такому вопросу к легальному представителю военно-морской разведки Советского Союза выглядело весьма подозрительным. Были ли у Анны Ревельской какие-то сложности после посещения советского посольства – неизвестно. Она исчезла так же внезапно, как и появилась. Удалось ли ей пережить тяжёлые военные годы и как вообще сложилась её дальнейшая судьба – тоже покрыто тайной.

На другой день после этой встречи – такое вот совпадение – капитан I ранга М.А. Воронцов наконец-то получил долгожданную выездную визу от германского МИДа и убыл поездом в Москву. Судя по его воспоминаниям, в то время его больше всего беспокоило то, что в его последних донесениях руководству трижды изменялась предполагаемая дата начала войны.

Позже адмирал Воронцов вспоминал: «…учитывая крайнюю необходимость моего личного доклада наркому ВМФ, я испросил у него разрешение на выезд в Москву и, получив таковое, запросил выездную визу. Немецкий МИД тянул целую неделю…»[677]677
  Воронцов М.А. Зловещие признаки // Морской сборник. 1991. № 6. С. 13.


[Закрыть].

Однако с этим приездом М.А. Воронцова в Москву ситуация выглядит неоднозначной. Дело в том, что нарком ВМФ адмирал Н.Г. Кузнецов в своих мемуарах «Накануне» по-иному излагает обстоятельства появления военно-морского атташе СССР из Берлина. Во избежание разночтений, приведём этот фрагмент из мемуаров главного морского начальника дословно. «В те дни, когда сведения о приготовлениях фашистской Германии к войне поступали из самых различных источников, – вспоминал адмирал Н.Г. Кузнецов, – я получил телеграмму военно-морского атташе в Берлине М.А. Воронцова. Он не только сообщал о приготовлениях немцев, но и называл почти точную дату начала войны. Среди множества аналогичных материалов такое донесение уже не являлось чем-то исключительным. Однако это был документ, присланный официальным и ответственным лицом. По существующему тогда порядку подобные донесения автоматически направлялись в несколько адресов. Я приказал проверить, получил ли телеграмму И.В. Сталин. Мне доложили: да, получил. Признаться, в ту пору я верил тому, что говорилось в верхах, и, видимо, тоже брал под сомнение эту телеграмму, поэтому приказал вызвать Воронцова в Москву для личного доклада»[678]678
  Кузнецов Н.Г. Накануне. М.: Воениздат, 1966. С. 318—319; https://www.booksite.ru/fulltext/nakanune/text.pdf


[Закрыть]. В связи с чем в воспоминаниях двух ключевых участников описываемого события возникли противоречивые объяснения причин приезда капитана I ранга Воронцова – непонятно. Сам Воронцов объяснял свою поездку личной инициативой, а нарком ВМФ вспоминал, что приказал его вызвать для доклада в связи с телеграммой о дате начала войны.

В воспоминаниях М.А. Воронцова есть и другие фактические несоответствия. Например, упоминается, что в 20-х числах июня 1941 года в поезде, находясь уже на территории СССР, в соседнем купе он встретил двух военных в званиях комдив и комбриг, ехавших на совещание в Москву из Белорусского военного округа. Здесь вкралась какая-то неточность. Дело в том, что такие персональные воинские звания лиц высшего командного состава в РККА существовали с конца сентября 1935 по май 1940 года.

Указами Президиума Верховного Совета СССР «Об установлении воинских званий высшего командного состава Красной Армии» и «Об установлении воинских званий высшего командного состава Военно-Морского Флота» генеральские и адмиральские звания в Красной армии были введены 7 мая 1940 года. Данные указы Президиума Верховного Совета СССР были объявлены приказами НКО СССР № 112 и НК ВМФ СССР № 233 соответственно 8 и 11 мая 1940 года.

Поэтому в июне 1941 года шёл уже второй год, как названные командиры пребывали в генеральских званиях. Присвоение генеральских званий осуществлялось в соответствии со служебной аттестацией и с учётом других установленных критериев.