Текст книги "Женские лица русской разведки"

Но Анне с помощью своей подруги Е.П. Дурново удалось в первое время после курсов неплохо устроиться в Москве. Она стала работать в «элементарной школе Дурново», открытой в 1879 году на средства самой Елизаветы и её знакомой домашней учительницы Надежды Александровой. Школа эта размещалась на квартире Н.А. Александровой. Анна, по словам Елизаветы Дурново, находилась на её полном обеспечении. Более того, она «пользовалась её кошельком, как своим».

Примерно в это же время Анну ожидал ещё один удар судьбы. Неожиданно умер её отец С.И. Рещиков, служивший в тюремном ведомстве. Сразу после этого возникли проблемы с поиском жилья взамен прежней служебной квартиры отца. Пришлось ей переехать в меблированные комнаты в доме Лагунова, который находился на Страстном бульваре.

Летом 1880 года её жизненная ситуация стала ещё более сложной и опасной. Дело в том, что при отъезде подруги Елизаветы в Петербург 4 июля её в Москве на Николаевском вокзале провожала Анна Рещикова. По приезде в столицу Е.П. Дурново была задержана жандармами по подозрению в причастности к революционной деятельности. В этой связи возникли некоторые подозрения о том, что её выдала будущая сотрудница охранки Анна Рещикова (Серебрякова). Однако никаких документальных или свидетельских подтверждений того, что она в то время уже состояла на службе в московской охранке, до сих пор не выявлено. Более того, начальником Санкт-Петербургского губернского жандармского управления (ГЖУ) генералом А.В. Комаровым сама Анна была объявлена в розыск с целью её задержания и отправки в ведение столичных жандармов. Основанием розыска стали показания свидетелей по делу Е.П. Дурново, собранные московской охранкой. До этого у жандармов не было никаких компрометирующих материалов на А.С. Рещикову.

В ходе расследования свидетели назвали Анну в числе самых активных пропагандистов социалистических идей в подпольных революционных кружках. Именно поэтому предписывалось взять её под стражу и произвести обыск принадлежавшего ей имущества. Однако тогда арестовать А.С. Рещикову не удалось, поскольку она «скрылась в неизвестном направлении». При этом во время обыска на квартире Н.А. Александровой, где располагалась «элементарная школа Дурново», жандармы обнаружили некоторые вещи и документы, принадлежавшие А.С. Рещиковой. В этом нет ничего необычного, поскольку она работала в этой школе. Однако вызывает интерес тот факт, что в её документах было обнаружено свидетельство о рождении в январе 1880 года сына Ивана. Сама Анна о нём нигде не упоминала, видимо, потому, что он рождён был вне церковного брака. Кто был отцом ребёнка и его дальнейшая судьба неизвестны.

Что касается самой Анны, то, как позже выяснилось, она в связи с делом Е.П. Дурново перешла на нелегальное положение. Тогда же участники кружка социалистов предложили ей спешно оформить брачные отношения, для чего, хотя бы и фиктивно, вступить в брак. Подобрали и подходящего жениха из своей среды. Выбор пал на П.А. Серебрякова, который согласился на ней жениться. Так она стала Анной Егоровной Серебряковой. Если с переменой фамилии всё понятно, то причина смены её отчества до сих пор неизвестна.

Кто кого завербовал?

В 1925 году, находясь под следствием как провокатор царской охранки, она заявила, что стала сотрудничать с политическим сыском исключительно по вине своего мужа. С её слов, земский служащий Павел Александрович Серебряков в те годы считался старым народовольцем. При этом на службе начальство ценило его как автора работ по вопросам страхования.

Своими силами земский служащий собирался нелегально издавать свою газету «Самоуправление», для чего купил типографский шрифт. Был задержан полицией. Его обвинили в пропагандистской деятельности против власти и во вступлении в фиктивный брак с целью укрытия от розыска находившейся на нелегальном положении Анны. Под угрозой ареста жены начальник Московского охранного отделения заставил растерявшегося мужа подписать согласие на негласное сотрудничество. Так, со слов А.Е. Серебряковой, он стал агентом охранки. При этом он утверждал, что пошел на такой шаг исключительно ради спасения жены от ареста. Анна же считала мужа честным, но крайне неуравновешенным человеком с больной волей, страдавшим «истероневрастенией»[281]281
  См.: Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html


[Закрыть].

В то время материальное благополучие семьи Серебряковых держалось на неплохих заработках Анны, которая трудилась в газете «Русский курьер». Здесь она вела отдел зарубежной политики. Помогало хорошее знание иностранных языков, поскольку ей приходилось, как она позже вспоминала, просматривать 14 зарубежных газет, чтобы подготовить обзор основных событий. За эту работу она получала от 200 до 300 рублей в месяц. По тем временам это считалось хорошим доходом.

Вопрос о начале её негласного сотрудничества с московским охранным отделением, на наш взгляд, до конца не выяснен. В биографии А.Е. Серебряковой, приведённой в Свободной энциклопедии, её вербовка приходится на 1885 год, когда московское отделение возглавил жандармский полковник А.С. Скандраков[282]282
  Скандраков Александр Спиридонович; https://ru.wikipedia.org/wiki/Скандраков,_Александр_Спиридонович#:~:text=Московское%20охранное%20отделение.,ОКЖ%2C%20начальник%20Московского%20охранного%20отделения; Серебрякова, Анна Егоровна; https://ru.wikipedia.org/wiki/Серебрякова,_Анна_Егоровна (Дата обращения: 08.05.2021.)


[Закрыть]. Сама она называла более позднюю дату поступления в секретные сотрудники охранки, которую связывала с началом службы в Московском охранном отделении С.В. Зубатова. Будущий мастер провокаций и политического сыска в 1886 году тоже начинал свой карьерный путь агентом Московского охранного отделения. Кстати, по другим сведениям, его фамилия появилась в списках секретных сотрудников Департамента полиции намного раньше, и, вполне возможно, что его вербовка тогда проводилась при участии А.Е. Серебряковой[283]283
  Терешкович К.М. Московская революционная молодёжь 80-х годов и С.В. Зубатов. М.: Всесоюзн. Общ-во политкаторжан, 1928 г. С. 18—19; Зубатов, Сергей Васильевич; https://ru.wikipedia.org/wiki/Зубатов,_Сергей_Васильевич#cite_ref-Гоц_6—0 (Дата обращения: 09.05.2021.)


[Закрыть].

Среди революционеров-подпольщиков той поры высказывались и другие мнения относительно продолжительности сотрудничества Анны Егоровны с московской охранкой. Так, историк-исследователь жизни и деятельности Е.П. Дурново (Эфрон) Е.Ф. Жупикова в своей книге приводит фрагмент одного из писем, адресованного Елизаветой Петровной своей близкой подруге Н.Л. Лебуржуа. В письме, хранящемся в РГАЛИ, она сообщала о том, что не верит в то, что А.Е. Серебрякова «18 лет служит в департаменте полиции, получая по 400 рублей в месяц»[284]284
  Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-12.html


[Закрыть].

Стремительная карьера в политическом сыске

Так случилось, что Анна Серебрякова свое сотрудничество с московской охранкой начала с выполнения несложных поручений, которые вначале не вызывали у неё особых опасений и угрызений совести. В круг её задач входило освещение работы различных революционных кружков. Под словом «освещение» в среде внутренних агентов и секретных сотрудников понимались сбор и обобщение самых разных сведений о деятельности и составе кружков различных партий и общественных движений, выступавших против царской власти и пропагандировавших социалистические идеи. Такие сведения могли поступать из какой-либо конкретной политической партии или отдельного нелегального кружка. Однако более всего ценились сведения от секретных сотрудников, имевших широкий круг знакомств с представителями самых разных политических сил в подполье и пользовавшихся их доверием. Несмотря на то, что формально А.Е. Серебрякова не состояла ни в одной из политических партий и не примыкала ни к какому-то конкретному оппозиционному движению, среди революционеров она считалась проверенным и надёжным единомышленником. С ней подпольщики делились последними новостями. При ней без опаски обсуждали серьёзные вопросы. Её часто просили оказать те или иные услуги, которые в силу разных причин не могли выполнить сами революционеры. Постепенно она стала одним из важных звеньев по обеспечению нужд подпольщиков. Ей поручалась передача денег, отправка грузов и литературы, посещение заболевших товарищей, установление контактов с нужными людьми. Она знала, где можно быстро оформить поддельный паспорт, изготовить печати или размножить прокламации.

Постепенно её осведомлённость, широкие возможности и личные контакты со многими представителями различных политических партий и кружков в революционном подполье Москвы сделали Анну Егоровну одной из ключевых фигур политического сыска. Её ценило и оберегало руководство московской охранки.

Ей доверяли в революционных кругах. Постепенно её квартира стала местом проведения встреч и собраний представителей разных партий. Здесь собирались участники подпольных кружков самого разного толка. Со временем и при помощи охранки А.Е. Серебрякова собрала приличную библиотеку, которой дозволялось пользоваться всем её гостям.

С конца XIX – начала XX века возросла активность охранных отделений и жандармских управлений по противодействию революционному движению в Российской империи. Особое внимание стало уделяться политическим партиям, создававшим военно-боевые организации, нацеленные на проведение террористических актов против императора, царской семьи и представителей власти. Это привело к росту числа политических заключённых, находившихся под арестом и отбывавших наказание в тюрьмах, на каторге или в ссылке. В революционной среде заговорили о том, что надо помогать оказавшимся в тюрьмах товарищам и оказывать им материальную поддержку. В этих условиях Серебрякова активно включилась в работу полулегального Красного Креста по оказанию помощи политическим арестантам и ссыльным. Она участвует в сборе средств и тёплых вещей, организует их персональное распределение по тюрьмам и ссыльным поселениям. Встречи с родственниками арестованных, включая приезжавших из провинции, позволяли получать информацию о причинах арестов, результатах обысков, выдвинутых обвинениях, наличии свидетелей и круга обозреваемых. Часто подобные сведения значительно дополняли сведения, имевшиеся в охранке.

Со временем её квартира превратилась в некое подобие политического и дискуссионного клуба, в котором по субботам собиралось до 30 человек. В начале XX века особую популярность в революционных кругах приобретают различные марксистские теории и взгляды. В духе времени Анна Егоровна становится активной сторонницей марксистского течения. Представители революционно настроенной интеллигенции охотно посещали гостеприимную квартиру Серебряковой, где можно было не только без опасений дискутировать на самые острые политические темы, но и в спокойной обстановке за чашкой чая или за шахматной партией обсудить текущие вопросы подпольной работы. Сама хозяйка квартиры в политических спорах, как правило, не участвовала. Но при этом своими репликами демонстрировала понимание обсуждаемых вопросов и свою увлечённость марксистскими теориями.

В конце 1890-х годов на квартире А.Е. Серебряковой часто бывали члены РСДРП А.В. Луначарский, М.Ф. Владимирский, С.Н. Смидович и другие видные представители марксистского движения. Была среди них и А.И. Елизарова – старшая сестра В.И. Ленина. Кстати, именно она, как позже вспоминал А.В. Луначарский, из-за чрезмерной, на её взгляд, болтливости и суетливости Серебряковой относилась к ней настороженно. Более того, она предупреждала товарищей по партии, чтобы они не были с хозяйкой излишне откровенны. Анна Егоровна о таком отношении со стороны Елизаровой знала и в ответ упрекала революционерку в чрезмерной конспирации «по мелочам». Сестру Ленина в этой связи агент охранки называла «дамой под вуалью»[285]285
  См.: Жупикова Е.Ф. Указ. соч; https://iknigi.net/avtor-elena-zhupikova/89819-e-p-durnovo-efron-istoriya-i-mify-elena-zhupikova/read/page-13.html


[Закрыть]. Однажды она даже упрекнула её за то, что Анна Ильинична не сообщила ей о женитьбе брата на Н.К. Крупской. Сестра будущего вождя мировой революции холодно поинтересовалась у Серебряковой, знакома ли она с Владимиром Ильичом. Услышав в ответ, что та не знакома с Ульяновым (Лениным), посчитала вопрос исчерпанным. Она полагала, что подобная информация предназначена только для родных и близких друзей. Опытная конспиратор А.И. Елизарова сочла такой чрезмерный интерес хозяйки квартиры её увлечением «бабскими сплетнями». Агента охранки и провокатора в лице А.Е. Серебряковой она в тот момент не признала[286]286
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 29—31.


[Закрыть]. Однако, как позже вспоминала А.И. Елизарова, она минимум 3 раза обращала внимание на чрезмерный интерес и неестественную обстановку при общении по некоторым вопросам о делах подполья и общих знакомых среди революционеров.

Но все хорошо знавшие Анну Серебрякову в те годы отмечали её навыки конспирации и умение за многословностью скрывать всё самое важной и секретное. Видимо, сказалось и тесное сотрудничество с Зубатовым, и частые встречи с мастером сыскного дела Е.П. Медниковым. Выходец из ярославских крестьян начал службу в охранном отделении простым филёром. В 1890 году он уже являлся начальником московских филёров, которые осуществляли наружное наблюдение за подозрительными лицами. Из лучших агентов им был создан «Летучий отряд филёров», который неоднократно привлекался к проведению секретных операций не только в Москве, но и в других губерниях Российской империи. Усилиями Евстратия Павловича в Москве была создана единственная в империи школа филёров. Серебрякова в тот период содержала конспиративную квартиру, где проводились встречи Зубатова и других чинов московской охранки с секретными сотрудниками. Использовалась её квартира и для обучения вновь завербованных сотрудников и филёров. В их обучении принимала участие и хозяйка конспиративной квартиры, из-за чего и получила свой псевдоним «Мамаша».

Анна Егоровна поддерживала близкие отношения и с женой Медникова. По словам Серебряковой, жена легенды имперского политического сыска также когда-то начинала свою карьеру в охранке секретным сотрудником. После перевода Зубатова в 1902 году в столицу Медников тоже перебрался в Петербург. Они опять оказались в тесной связке по службе. Зубатов возглавил Особый отдел Департамента полиции, а Медников был назначен заведующим наружным наблюдением того же департамента. В 1906 году он вышел в отставку в чине надворного советника. Ему за труды в деле политического сыска была назначена приличная пенсия от казны. Однако в 1909 году его бывший сослуживец по охранке и единомышленник Л.П. Меньщиков, с которым они были знакомы два десятка лет, неожиданно перешёл на сторону революционеров. Бывший чиновник Департамента полиции стал публиковать разоблачительные материалы о секретных сотрудниках охранки. Среди них оказалась и А.Е. Серебрякова. Медников тяжело переживал предательство прежнего соратника по политическому сыску. Он заболел и окончил свой земной путь в декабре 1914 года в одной из столичных психиатрических клиник[287]287
  См.: Медников Евстратий Павлович; https://ru.wikipedia.org/wiki/Медников,_Евстратий_Павлович (Дата обращения: 16.05.2021.)


[Закрыть].

Не меньшие жизненные потрясения свалились во время службы в столице и на самого С.В. Зубатова. Из-за конфликта с министром внутренних дел В.К. Плеве в 1903 году он был отстранён от службы и уволен из Департамента полиции. Более того, признанный мастер политического сыска был объявлен неблагонадёжным и за ним установили наружное наблюдение. Затем он был выслан под надзор полиции в провинциальный Владимир. Из-за страха увольнения от него отвернулись бывшие сослуживцы. После гибели от рук террориста министра Плеве летом 1904 года Зубатову неоднократно предлагали вернуться на службу. Однако обер-офицерский сын с детства, видимо, хорошо усвоил понятие чести и своей обиды не забыл. После опалы ему была назначена достойная пенсия. Однако он не спешил возвращаться в столицу и до 1910 года проживал в Ярославле.

Начав в 1886 году, после подпольной романтики революционных кружков, свою службу в охранке простым агентом, он через 3 года стал штатным сотрудником охранки. Многолетняя охранная служба наложила свой отпечаток на всю его жизнь. Он до конца своих дней проявлял интерес к положению дел в политическом сыске Российской империи. Пытался он помочь и попавшей в трудную жизненную ситуацию своей лучшей секретной сотруднице А.Е. Серебряковой. Благодаря его ходатайствам ей несколько раз выплачивались крупные вознаграждения. После потери зрения ей была назначена ежемесячная пенсия в размере 100 рублей.

Жизнь С.В. Зубатова оборвалась трагически. В марте 1917 года, узнав об отказе брата отрёкшегося от престола царя Михаила принять монаршую власть в России, Сергей Васильевич застрелился[288]288
  См.: Зубатов Сергей Васильевич; https://ru.wikipedia.org/wiki/Зубатов,_Сергей_Васильевич#cite_ref-Гоц_6—0 (Дата обращения: 14.05.2021.)


[Закрыть]. Его верная соратница в охранном деле А.Е. Серебрякова пережила своего прежнего начальника почти на 10 лет, прежде чем сгинула в тюрьме, не перенеся тягот арестантской жизни.

Надо отметить, что провал А.Е. Серебряковой и других агентов охранки стал крупной неприятностью для Департамента полиции. Начальник Московского охранного отделения представил обстоятельный доклад, излагая соображения самой Серебряковой по поводу её провала. Помимо этого, как следует из доклада, в начале декабря 1910 года из столицы в Москву был командирован жандармский ротмистр Цогардт. Его задачей было выяснение причин и обстоятельств провала столь ценного секретного сотрудника. Однако от личной встречи с представителем Департамента полиции агент «Субботина» (ещё один псевдоним Серебряковой) отказалась. Затем она неожиданно явилась на квартиру чиновника для поручений ротмистра князя Туркистанова, которому изложила свои соображения о причинах провала. Она полагала, что её выдала петербургская агентура. Этим она объясняла факт получения документа В.Л. Бурцевым, которым ей было назначено пособие от Департамента полиции в размере 5000 рублей. Обратила она внимание и на тот факт, что в публикации Бурцева она ошибочно названа Анной Григорьевной.

Хорошо усвоенные ею правила конспирации требовали уничтожения всех письменных следов её прежних контактов с охранкой. Поэтому она просила уничтожить её расписки в получении денег и другие материалы с её подписью. Пройдя многолетнюю школу политического сыска под руководством самого С.В. Зубатова, она знала, где и что надо искать. Проведя детальный анализ публикации В.Л. Бурцева, она через начальника Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в Москве (так стала называться охранка) П.П. Заварзина запросила тексты ходатайств о выдаче ей названного в статье вознаграждения в размере 5000 рублей. В них, как она верно поняла, было описание её успехов в охранной службе.

Изучив содержание служебных записок жандармского подполковника фон Коттена, надворного советника Зубатова и жандармского подполковника Ратко, она взяла ложный след. Её подозрение пало на своего близкого знакомого Медникова, который в это время находился на лечении в психиатрической клинике.

Проведя своё собственное расследование и анализ всех известных ей фактов, она в марте 1910 года вновь направилась к ротмистру князю Туркестанову. Она поделилась с ним возникшими подозрениями в отношении Е.П. Медникова. Серебрякова припомнила, что несколько лет назад между ними состоялся разговор о получении пособия от Департамента полиции. И руководитель московских филёров предложил ей своё посредничество в подготовке прошения, в котором рекомендовал указать её основные успехи в тайной службе в охранке. «Мамаша», скорее, по многолетней привычке к конспирации, чем из-за подозрения Медникова в чём-то, умышленно исказила список своих достижений в охранной службе. Указала, как она потом вспоминала, несколько дел, в которых она участвовала лишь косвенно. По стечению обстоятельств именно этот список, который она обсуждала с Медниковым, был опубликован Бурцевым[289]289
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 54—59.


[Закрыть]. Как отреагировал Департамент полиции на возникшие подозрения в отношении мастера сыскного дела и главного филёра Российской империи, осталось под покровом тайны.

Четверть века на тайном фронте

Известно, что Зубатов в своём обращении к руководству Департамента полиции, направленном в 1907 году, характеризовал А.Е. Серебрякову как весьма ценного секретного сотрудника, состоявшего на службе в охранном отделении на протяжении 25 лет[290]290
  Там же. С. 18.


[Закрыть]. Путём несложных математических вычислений получается, что дата начала сотрудничества Анны Серебряковой (Рещиковой) приходится на начало 1880-х годов. Скорее всего, речь может идти о периоде с 1881 по 1883 год. Правда, сама Анна Егоровна, признавая факт пребывания секретным агентом, заявляла, что она вынужденно согласилась на сотрудничество с охранкой в конце 1890-х годов под давлением тяжёлых жизненных обстоятельств.

Кстати, фактическое время службы А.Е. Серебряковой (Рещиковой) в Московском охранном отделении так и не было достоверно установлено. Ни в ходе межпартийного суда в царское время, ни в процессе уголовного разбирательства уже в советском суде. «Трудно сказать, – отмечал следователь по её делу И.В. Алексеев, – когда установилась связь Серебряковой с охранным отделением. Трудно по многим причинам. Мы знаем, как сугубо осторожен был Зубатов (да и его предшественники), как тщательно скрывал он всякого рода документы, относящиеся к деятельности секретных сотрудников. С другой стороны, и сама Серебрякова вела свою работу ловко, умно и, конечно, старалась, по мере возможности, не оставлять документальных следов своей службы в охранке. Великую сдержанность (если не больше!) проявила она и на суде, давая свои показания многословно по количеству и скупо по качеству. Свое прошлое она открыла перед судом только в той его части и в том направлении, которое было нужно ей для изложения своей собственной версии о связи ее с руководителями охранки Бердяевым и Зубатовым»[291]291
  Алексеев И.В. Указ. соч. С. 18.


[Закрыть].

Тайная служба Серебряковой неплохо оплачивалась. Вместе с её легальным доходом получалась неплохая сумма для безбедной жизни. Помимо этого, она периодически получала разовые денежные вознаграждения. Так, например, в начале 1910 года уже пребывавший в отставке Зубатов ходатайствовал о выдаче ей пособия в размере 10 000 рублей, приуроченного к 25-летию её службы в охранном отделении Москвы. Его поддержали жандармские подполковники В.В. Ратко и М.Ф. фон Коттен, последовательно сменявшие друг друга на посту начальника московской охранки.

Год спустя, после долгого рассмотрения этого ходатайства, было решено выплатить ей единовременное пособие в размере 5000 рублей, причём равными частями с рассрочкой в 5 месяцев. Она получила эти деньги частями по 1000 рублей в течение нескольких месяцев. Велика ли была эта сумма в то время можно судить в сравнении с пенсиями, получаемыми бывшими штатными и секретными сотрудниками Департамента полиции.

По состоянию на 1908 год пенсии «за заслуги по делам государственной полиции» получали 8 человек, из которых трое были бывшими секретными сотрудниками. Размер их годовой пенсии составлял от 680 до 1800 рублей. Так что сумма в 5000 рублей вполне устроила и просителей, и саму Серебрякову. Порадовался за «Мамашу» и Медников, о чём он неофициально уведомил своего приятеля Л.П. Меньщикова[292]292
  Там же. С. 69—70.


[Закрыть].

Позже Департамент полиции выделял ей единовременно 200 рублей на проведение глазных операций. Однако состояние её здоровья продолжало ухудшаться, в результате чего она ослепла на оба глаза. В этой связи в январе 1911 года возникла необходимость испрашивать для неё пожизненную пенсию от Департамента полиции. Кстати, именно в этом официальном документе её впервые назвали Анной Григорьевной. По ходатайству министра внутренних дел П. Столыпина повелением Николая II бывшему секретному агенту Московского охранного отделения была назначена пенсия в размере 1200 рублей в год[293]293
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 73—75.


[Закрыть]. Пенсию она пожелала получать не напрямую от Департамента полиции, а через Зубатова, о чём письменно уведомила полицейское начальство в апреле 1911 года. Полученная пенсия подтверждалась её расписками, которых накопилось 69 штук за период с февраля 1911 по январь 1917 года. После падения самодержавия пенсии от казны она не получала[294]294
  Там же. С. 78.


[Закрыть].

Дважды под судом как провокатор

После разоблачения Серебряковой в газете «Русское слово» в первых числах ноября 1909 года как агента охранки в революционном подполье пришли к выводу, что она примыкала к партии социал-демократов. Дальше – больше. Некоторые представители других партий поспешили назвать её авторитетным членом РСДРП. Припомнили ей московские провалы подпольных организаций и выданные жандармам несколько типографий. Через несколько дней в той же газете появляется более подробная статья «Женщина-провокатор». Однако среди знавших её революционеров и членов пропагандистских кружков многие в этом обвинении усомнились. Да и неточностей в публикации было немало. Автор перепутал отчество Серебряковой. К тому же показал свою неосведомлённость в том, что среди своих её называли по девичьей фамилии Резчикова (Рещикова) Анна Степановна. Под этим именем её знали и партийцы, и литераторы. Со многими из них она поддерживала дружеские отношения.

Однако В.Л. Бурцев настаивал на достаточности фактов, разоблачавших провокатора Серебрякову. В номере 2 журнала «Общее дело» от 15 ноября 1909 года он сообщил, что агент охранного отделения в течение 24 лет находилась среди революционеров и подпольщиков в России. Пользуясь их полным доверием, она информировала жандармов об их планах и начинаниях. В статье Бурцев сообщил, что готовится к печати материал по этому вопросу, написанный бывшим сотрудником охранки, который сотрудничал с ней в работе по политическому сыску. При этом во многих перепечатках этих публикаций и комментариях к ним её продолжали упорно называть членом РСДРП. Дело принимало серьёзный оборот. Социал-демократы знали, что она не состоит в их партии. Более того, было известно, что она вообще не является членом какой-либо политической партии и правильнее было бы её считать сочувствующей каким-то политическим течениям и взглядам. В этой связи Заграничное бюро ЦК РСДРП опубликовало письмо в журнале «Общее дело». В нём сообщалось, что она не является членом партии, не выполняла никаких ответственных функций, а занималась лишь снабжением адресами и квартирами. Одновременно отмечалось, что в партии следствие по этому делу еще не производится[295]295
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 43.


[Закрыть].

Кстати, Серебрякова также обратилась в Заграничное бюро ЦК РСДРП с требованием создать партийный суд для разбирательства по её делу.

О серьёзности выдвинутых против Серебряковой (Рещиковой) обвинений в сотрудничестве с охранкой свидетельствовал тот факт, что в числе провокаторов охранки её упомянули сразу трое самых известных разоблачителей – публицист В.Л. Бурцев, а также двое бывших штатных сотрудников охранки Л.П. Меньщиков и М.Е. Бакай. Однако публичные обвинения против А.Е. Серебряковой (Рещиковой) не были подкреплены документами и неоспоримыми фактами. Даже новые разоблачения её причастности к провалам и арестам, сделанные бывшим чиновником департамента полиции Л.П. Меньщиковым, не укрепили веры в предательство Серебряковой. Более того, начавшийся летом 1910 года межпартийный суд не решил окончательно вопрос о том, была ли она провокатором или нет. Причиной тому стало отсутствие уличающих её документов и достоверных фактов предательства, а также сомнения знакомых с ней революционеров-подпольщиков.

Воспользовавшись отсутствием документальных доказательств, супруги Серебряковы объявили все обвинения клеветой и пригрозили разоблачителям судебной карой. Главную роль защитника чести семьи взял на себя муж – один из руководителей страхования и статистики в Московском губернском земстве П.А. Серебряков. Он в первых числах ноября 1909 года опубликовал в нескольких русских газетах опровержения от имени жены и от своего имени. Он сообщал, что супруга его почти ослепла и в этой связи не может самостоятельно защищать своё доброе имя ни в суде, ни в печати. При этом, опровергая обвинение В.Л. Бурцева и называя его публикацию ложью, супруг настаивал на создании третейского суда для её оправдания. Одновременно он указал, что от своего имени начинает уголовное преследование против авторов и редакторов клеветнических публикаций. Правда, потом он согласился на досудебное примирение сторон на условии публикации опровержения в газете «Русское слово» и выплаты компенсации в размере 1000 рублей[296]296
  См.: Алексеев И.В. Указ. соч. С. 53.


[Закрыть].

В правильности сделанных Серебряковым заявлений убеждала позиция представителей партий марксистского толка. Они не верили в предательство Анны Егоровны и открыто сообщали об этом. Несколько партийных организаций и социал-демократических кружков обратились за разъяснениями в парижское Загранбюро РСДРП. К острой полемике по вопросам провокаторства внутри революционного движения присоединился Л.Д. Троцкий. В своих публикациях в мае 1912 года он подверг критическому анализу две брошюры – «Не могу молчать!» Я. Акимова и «О разоблачителях и разоблачительстве» М. Бакая. Обе брошюры вышли с предисловием Л. Меньщикова. Троцкий высказал мнение о том, что вряд ли можно верить в искренность намерений Л. Менщикова и М. Бакая, долгие годы служивших в охранке за чины и награды. Свой путь разоблачителей они начали с предательства прежних хозяев после того, как сочли себя несправедливо обойдёнными по службе. Так можно ли им верить, вопрошал Троцкий[297]297
  См.: Троцкий Л.Д. Литература разочарованных стипендиатов / Сочинения. Т. 8. Политические силуэты. М. – Л., 1926. С. 114—122; https://ru.wikisource.org/wiki/Литература_разочарованных_стипендиатов_(Троцкий)


[Закрыть].

В результате стечения обстоятельств партийные разбирательства по обвинению Серебряковой в провокаторстве не привели к какому-то результату. Спустя время другие события вышли на первый план, и о «Мамаше» надолго забыли.

Второй раз престарелая А.Е. Серебрякова предстала по схожим обвинениям уже перед советским судом в апреле 1926 года.

Узнав правду, близкие отвернулись от неё

Как уже отмечалось, о семье и личной жизни А.С. Рещиковой (в замужестве – А.Е. Серебряковой) достоверных сведений мало. Практически всё, что известно о периоде её детства и девичества, является рассказами или письменными утверждениями самой Анны Егоровны.

Казалось бы, какая-то ясность в её биографии стала проявляться после поступления в 1873 году на Московские высшие женские курсы. Правда, и здесь много из того, что сегодня известно о жизни и судьбе А.Е. Серебряковой, основывается на воспоминаниях её близкой подруги Е.П. Дурново (Эфрон). При этом та, опять же, ссылается на рассказы самой Анны Рещиковой.

Потом была её многолетняя служба в московской охранке, стараниями которой страницы биографии секретного агента «Субботиной» были искажены до неузнаваемости. Жандармы были мастерами не только провокаций и политического сыска, но надёжного сокрытия от посторонних глаз сведений, не подлежащих огласке. Благодаря этому впоследствии, когда в 1910 году Л. Меньщиков и его единомышленники выдвинули против неё обвинение в сотрудничестве с охранкой, никаких подтверждавших факт её провокаторства документов представлено не было. Доказать, что А.Е. Серебрякова и есть тот самый секретный сотрудник Московского охранного отделения, носивший псевдонимы «Субботина», «Туз» и «Мамаша», не удалось.

Но радоваться этому 52-летней женщине с прогрессировавшей потерей зрения было нечего. Её личная и семейная жизнь тоже не сложилась. Начиная с фиктивного брака с П.А. Серебряковым. На этот шаг она решилась по совету подпольщиков, чтобы скрыться от разыскивавшей её полиции. Других вариантов устроить свою жизнь, похоже, у неё не было. К тому же на руках у неё был незаконнорожденный малолетний сын Иван. Кстати, в своё время именно Е.П. Медников помог ей получить в полиции справку о том, что Анна Степановна Рещикова и Анна Егоровна Серебрякова являются одним и тем же лицом. Это позволило Анне усыновить своего первенца, появившегося на свет до её официального брака.