Текст книги "Женские лица русской разведки"

Строгая конспирация: всегда и во всём

Секретный агент Загорская была прилежной ученицей в освоении тайного ремесла. Один из главных принципов в работе агента охранки гласил о необходимости всегда и везде помнить о конспирации, повседневно соблюдая определённые правила и условия. Марья Алексеевна хорошо усвоила эти уроки и всегда проявляла настойчивость в вопросах конспирации. Она даже вице-директору Департамента полиции С.Е. Виссарионову, с которым была лично знакома, писала свои сообщения и письма только печатными буквами. Кстати, в своём письме от мая 1912 года она вновь отказалась от перехода в подчинение подполковника Эргардта[321]321
  См.: Агафонов В.К. Указ. соч. С. 348—349.


[Закрыть].

Однако некоторые доводы, приведённые Загорской в этом письме, помогают лучше понять реальную ситуацию того времени. Так, в самом начале своего письменного обращения она упоминает о том, что Красильников ей сообщил о том, что он «получил распоряжение о прекращении со мной свиданий и о передаче меня другому лицу… но я категорически отказывалась, как и отказываюсь теперь»[322]322
  Агафонов В.К. Парижские тайны царской охранки. М.: Русь, 2004; https://coollib.net/b/292516-valerian-konstantinovich-agafonov-parizhskie-taynyi-tsarskoy-ohranki/read


[Закрыть]. Далее она пишет о сложности психологической перестройки агента при таких переподчинениях. Предупреждает о том, что в результате может сильно пострадать дело. В конце письма она просит оставить всё так, как было прежде. Интересно, что это письмо М.А. Загорская подписала инициалом «С.». Ни один из её оперативных псевдонимов не начинается с этой буквы. Возможно, это был какой-то псевдоним или тайный знак, используемый только для личной связи с С.Е. Виссарионовым. Однако ожидаемой поддержки руководства Департамента полиции в решении своего вопроса об отмене переподчинения она не получила. Несмотря на это, она тоже осталась на своей позиции и продолжала демонстративно общаться только с Красильниковым. Кстати, ежемесячное денежное вознаграждение из его рук лично получали всего два секретных сотрудника, одним из которых была Марья Алексеевна Загорская. Все остальные секретные сотрудники и негласные осведомители получали своё вознаграждение из рук его заместителей и помощников.

Откомандирование в Россию

Во избежание расширения зоны конфликта в ноябре – декабре 1910 года было решено временно перевести Загорскую в Россию. О серьёзности сложившейся ситуации свидетельствует тот факт, что решение по данному переводу принимал вице-директор Департамента полиции и одновременно начальник Особого отдела С.Е. Виссарионов, который к тому же заведовал кадрами всех охранных отделений и самого Департамента полиции. Надо отметить, что директор Департамента полиции С.П. Белецкий хорошо знал своего заместителя и во всём полностью ему доверял. Так что решения Виссарионова были обычно окончательными.

Вопрос перевода ценного агента зарубежного сыска в Петербург был детально продуман, чтобы не вызвать у Загорской каких-либо подозрений. Для всех она продолжала считаться опытным и результативным секретным сотрудником Парижского бюро и была известна под новыми псевдонимами. Кроме агентурного имени «Шальная», ей были присвоены новые псевдонимы – «Главная агентура» и «Шарни». Считается, что оперативный псевдоним «Шарни» был выбран Красильниковым при участии самой Загорской по аналогии с известным историко-приключенческим романом А. Дюма «Графиня де Шарни». Возможно, сыскное начальство выбором столь аристократичного по звучанию псевдонима хотело смягчить конфликтную ситуацию среди Заграничной агентуры. Несмотря на все сложности во взаимоотношениях со строптивым секретным сотрудником, её продолжали содержать в составе Заграничной агентуры, поскольку, как считал А.А. Красильников, она при случае благодаря лишь своим связям и положению среди политэмигрантов «могла вознаградить все расходы».

Надо отметить, что до конфликта семейная агентура Загорских работала весьма результативно. В донесениях самой М.А. Загорской достаточно подробно освещалась деятельность эсеров в Российской империи и за рубежом. Многие доклады в Департамент полиции из Парижа в значительной части содержали информацию, наблюдения и выводы, взятые из оперативных донесений Загорской. При этом особый интерес высших чинов российской охранки был сосредоточен на сообщениях о террористической активности эмигрантов и ближайших планах эсеров-боевиков.

Соблюдая осторожность, избежала разоблачения

Ситуация нормализовалась лишь после смерти А.В. Эргардта в 1915 году. Причина и обстоятельства его смерти до конца неизвестны. Однако последующие события лишь подтвердили опасения Загорской относительно перехода в подчинение к жандармскому подполковнику.

Дело в том, что после его смерти выяснилось одно весьма неприятное обстоятельство для российской секретной службы за рубежом. Оказалось, что сам Эргардт грубо нарушал правила конспирации. Например, часто проводил встречи с секретными сотрудниками у себя на квартире и вёл с ними разговоры по вопросам, составлявших государственную и служебную тайну. Иногда при этом присутствовала и его жена. Позже стало известно, что он посвящал свою жену во многие служебные вопросы и даже обсуждал с ней свои секретные дела.

После его смерти жена пыталась шантажировать руководство Заграничной агентуры своей осведомлённостью и возможностью разоблачения многих секретных сотрудников политического сыска за рубежом. За своё молчание она требовала значительную сумму денег.

Это обстоятельство вызвало серьёзную обеспокоенность в Департаменте полиции. В то время все были заняты выявлением канала утечки сведений о секретных сотрудниках. Кто-то периодически передавал такую информацию известному разоблачителю агентов В.Л. Бурцеву. Под подозрение попали 6 человек, но предатель так и не был найден. При этом дополнительно принимались особые меры, чтобы максимально снизить риски дальнейших разоблачений секретной агентуры. Ещё были свежи в памяти скандальные разоблачения в публикациях Бурцева, Меньщикова и Бакая.

А тут еще новой головной болью для руководства Заграничной агентуры и Департамента полиции стали требования вдовы подполковника Эргардта «большого пособия и усиленной пенсии и грозившей в случае отказа раскрытием секретных сотрудников Заграничной агентуры»[323]323
  Агафонов В.К. Парижские тайны царской охранки. М.: Русь, 2004; https://coollib.net/b/292516-valerian-konstantinovich-agafonov-parizhskie-taynyi-tsarskoy-ohranki/read


[Закрыть]. Проведённой внутренней проверкой был установлен факт личного знакомства вдовы с некоторыми сотрудниками, бывавшими у Эргардта на дому. Некоторые деликатные поручения выполняла и дочь подполковника.

Попытка выявить степень осведомлённости вдовы о сотрудниках, известных ей по псевдонимам или же они были знакомы лично, результата не дала. В качестве одной из версий было предложено считать, что вдова преувеличивает свою осведомлённость, пытаясь добиться желаемого для неё материального вознаграждения. Такого поворота событий мадам Эргардт, конечно же, не предполагала.

Но эта ситуация подтвердила правильность и предусмотрительность секретного сотрудника «Шарни», настойчиво отказывавшейся от перехода в подчинение к подполковнику Эргардту, что позволило сохранить её имя в тайне. По имеющимся сведениям, она продолжала служить секретным агентом вплоть до расформирования Департамента полиции и Заграничной агентуры в марте 1917 года. В то время в подчинении А.А. Красильникова находились 32 секретных агента, больше половины из которых работали во Франции. Остальные находились на территории четырёх стран – США, Голландии, Швейцарии и Швеции. «Получив известие об отречении Николая II, – как писал В.К. Агафонов, – Красильников в присутствии российского посла в Париже А.П. Извольского распустил подчинённую ему Заграничную агентуру, закрыл и опечатал её секретный архив»[324]324
  Агафонов В.К. Парижские тайны царской охранки. М.: Русь, 2004; https://coollib.net/b/292516-valerian-konstantinovich-agafonov-parizhskie-taynyi-tsarskoy-ohranki/read


[Закрыть].

Дальнейшая судьба М.А. Загорской достоверно неизвестна. Летом 1917 года, как отмечал В.К. Агафонов в своей книге «Заграничная охранка», семейная пара агентов Загорских отдыхала где-то на Ривьере. Во время одного из допросов Красильникова в Чрезвычайной следственной комиссии ему был задан вопрос о том, можно ли раскрыть всю информацию о «Шарни» на основании бумаг, поступивших в распоряжение комиссии, на что бывший начальник агента Загорской ответил, что он в этом не уверен[325]325
  См.: Борисов А. Особый отдел империи. СПб.: Нева, 2001. С. 347—348.


[Закрыть]. По некоторым сведениям, после ликвидации Заграничной агентуры Мария Алексеевна осталась жить во Франции, поселившись на юге страны.

Агент охранки среди боевиков

В марте 1909 года в Париже была разоблачена и взята под арест эсерами-боевиками секретный сотрудник Петербургского охранного отделения, известная в эсеровских эмигрантских кругах как Мария Цихоцкая. Настоящее имя агента охранки было Татьяна Марковна (или Максимовна?) Цейтлин[326]326
  На службе Заграничной агентуре Департамента полиции МВД Российской империи // Исторический вестник. Т. 2 (149). Декабрь 2012. С. 187.


[Закрыть] (другое написание фамилии – Цетлин). Происходила она из мещан. О её семье, месте рождения и образовании ничего не известно.

На службу в столичное охранное отделение, как указал в своём донесении заведующий Особым отделом Департамента полиции Климович, она поступила в 1907 году. Начинала свою секретную работу в военной организации партии социал-революционеров. После того как в начале 1908 года военная организация была ликвидирована, было решено внедрить её в заграничные боевые центры эсеров. С этой целью в апреле того же года она выехала в Женеву. Здесь она познакомилась с русским эмигрантом Лазаревым, связанным с боевиками.

В боевой организации эсеров

Вопросами боевой организации партии социал-революционеров в эмиграции ведал известный эсер-боевик Б.В. Савинков. Он ввёл повышенные требования к отбору кандидатов для боевой работы, установил жёсткую военную дисциплину и возложил на себя, по согласованию с руководством партии, исключительные полномочия и право принятия единолично любого решения в мирной и боевой обстановке. Сформировать новую боевую организацию, соответствовавшую его требованиям, удалось не сразу. В начале 1909 года при отборе в боевые группы он забраковал 16 кандидатов из 28 пожелавших бороться за революционные идеи с оружием в руках. Спустя год Савинков объяснял причины столь жёсткого отбора боевиков тем, что из 16 забракованных им кандидатов троих он подозревал как провокаторов, а всех остальных «отказников» посчитал непригодными к боевой работе.

Тем не менее к лету 1909 года ему удалось сформировать ядро боевой организации партии эсеров. В число боевиков, кроме самого Савинкова и его второй жены Е.И. Зильберг, вошли еще 11 человек. Практически все члены боевых групп находились в полицейском розыске. В это же время о своём желании участвовать в терактах заявили ещё двое эсеров – Т.М. Цейтлин и М.И. Деев, более известный как Синьковский. Эсеры решили использовать Татьяну Цейтлин в подготовке и проведении террористических актов в России. В Париж они прибыли порознь осенью 1908 года, причём Синьковский был переправлен за рубеж нелегально. По прибытии в столицу Франции они поступили в распоряжение одного из активных членов партии эсеров О.С. Минора. Позже выяснилось, что настоящая фамилия её случайного напарника в боевой группе Деев. Он был бывшим офицером Красноярского гарнизона, обвинявшимся в 1905 году в убийстве своего командира[327]327
  См.: Заграничная агентура Департамента полиции. Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры. М.: Тип. им. Воровского, 1941. С. 32.


[Закрыть].

В то время О.С. Минор участвовал в формировании боевой группы из трёх человек для осуществления цареубийства. Третьим членом группы был некий таинственный боевик, неизвестный другим членам организации. В разработке плана теракта участвовал член ЦК партии социал-революционеров Аргунов, который осуществлял непосредственное руководство деятельностью этой боевой группы.

Первоначальные планы боевого центра сводились к убийству генерала А.В. Герасимова и чиновника Петербургского охранного отделения И.В. Доброскока. Предполагалось, что руководство этими и другими терактами в российской столице примет на себя Савинков, а исполнителями будут Цейтлин и Синьковский. Однако исполнение задуманного затруднялось тем, что у боевиков изначально не было сведений о реальном местонахождении генерала и подчинённого ему чиновника охранного отделения в пределах столицы. Выбор же самих потенциальных жертв был понятен. Удар планировалось нанести по столичной охранке, которой руководил генерал Герасимов. А к его подчинённому чиновнику охранного отделения ранее был другой счёт, поскольку ранее он был секретным сотрудником, служившим под оперативным псевдонимом «Николай-Золотые очки». К тому же он был разоблачён как провокатор. После провала в 1905 году он был официально принят в штат столичного охранного отделения на должность гражданского чиновника в качестве начальника наружного наблюдения.

Провал агента Цейтлин

Узнав о готовившихся покушениях, агент Цейтлин по своим каналам связи сразу же отправила сообщение своему начальнику и, по совместительству, любовнику Доброскоку с просьбой срочно приехать в Париж. Он и раньше поддерживал с ней деловые и романтические контакты ещё во время её службы в Петербургском охранном отделении и в дни пребывания за границей. Иван Васильевич приехал в столицу Франции в конце марта и при выходе из вокзала заметил за собой слежку. Среди наблюдателей он узнал одного из революционеров. Боевики проследили его путь до гостиницы, а также выявили его встречи с Кершнером и Цейтлин. Причём и агент Кершнер, и секретный сотрудник Цейтлин также заметили за собой наблюдение по пути в гостиницу, где остановился Доброскок.

Такое внимание боевиков насторожило опытного сотрудника политического сыска, поскольку его поездка готовилась в строгом секрете. О ней знали всего 3 человека – начальник столичного охранного отделения генерал Герасимов, его помощник подполковник Комиссаров и парижский агент Кершнер, которому было сообщено по телеграфу о дне и часе приезда Доброскока. При этом сама Цейтлин оставалась вне подозрений, поскольку состояла с Доброскоком в любовной связи.

После визита в гостиницу и встречи с Доброскоком Татьяна Цейтлин ночью получила телеграмму от Савинкова с указанием прибыть на квартиру Синьковского 31 марта 1909 года. Здесь её ждала засада и неожиданная встреча с членами боевой группы. На квартире оказались 10 вооружённых эсеров во главе с Савинковым с револьвером в руке. Под угрозой оружия он заставил Цейтлин поднять руки и лично обыскал подозреваемую в предательстве. Найденные у неё 500 рублей Савинков конфисковал на нужды партии эсеров. Надо сказать, что под подозрение попал и её напарник Синьковский, которого боевики держали под арестом в соседней комнате.

Из задаваемых Савинковым вопросов секретный сотрудник Цейтлин поняла, что боевикам уже многое известно о тайной деятельности охранки в Париже. Они знали о приездах охранного начальства в лице Герасимова, Комиссарова, Лукьянова и Доброскока в столицу Франции осенью 1908 года. Была у эсеров информация о петербургской квартире и образе жизни Доброскока. Знали они и адрес конспиративной квартиры охранного отделения, которая располагалась в доме № 21 на Александровском проспекте. Помимо этого, боевикам были в подробностях известны факты её встреч с агентом Кершнером на его квартире и в ресторане. Знали они его настоящую фамилию и псевдоним «Кинг».

Татьяна Марковна поняла, что это провал. После личного обыска ей объявили, что считают её арестованной и впереди её ждет партийный суд. До утра следующего дня она и Синьковский оставались на квартире под охраной вооружённых боевиков.

Перед партийным судом эсеров

Наутро на квартиру прибыли «партийные судьи». Их было пятеро, из которых Татьяна знала троих по фамилиям, а ещё одного – в лицо. Пятого «судью» внедрённая сотрудница охранки не знала вовсе. На процедуре революционного суда присутствовали два секретаря и известный разоблачитель провокаторов В.Л. Бурцев. Однако в решениях «партийного суда» он не участвовал.

До начала судебного расследования был проведен обыск парижской квартиры Татьяны Марковны, куда её отправили под охраной двух вооружённых боевиков. Результаты обыска для партийного следствия были неутешительны. Изъяли 2 открытки с текстом невинного содержания и несколько учебников. Правда, позже Бурцев, привлечённый в качестве эксперта, признал, что текст на открытках написан рукой Доброскока. Но этот факт документально доказан не был.

Пока шёл обыск на квартире у Цейтлин, было проведено заседание «суда» по делу о подозрении Синьковского в провокаторской деятельности. Результатов этого заседания и хода допросов агент Цейтлин не знала, поэтому ей пришлось самой выстраивать свою линию поведения на эсеровском судилище.

Она сразу признала свою службу в Петроградском охранном отделении в течение 2-х лет. При этом она категорически заявила, что Синьковский к делу политического сыска никакого отношения не имеет и на службе в охранке не состоит. Каким-либо образом «загладить свою вину перед партией» Татьяна Цейтлин отказалась.

Позже она узнала, что её напарник по боевой группе, которого она знала как боевика Синьковского, на самом деле оказался агентом охранки Деевым. В ходе допросов он признался, что является секретным сотрудником охранного отделения. Здесь надо пояснить, что эта ситуация до сих пор не вполне понятна. Можно лишь предположить, что его допросы проводились вне каких-то правовых рамок и моральных ограничений. Иначе как понять, что бывший офицер Деев признался в том, что является агентом охранки. При этом считалось, как указано в воспоминаниях Савинкова, он не был связан с охранкой, но знал о двойной игре своей сожительницы[328]328
  См.: Б.В. Савинков и боевая организация ПСРВ 1909—1911 // Минувшее: Ист. альманах. 18. М. – СПб.: Atheneum; Феникс. 1995. С. 246.


[Закрыть]. Иными словами, получается, что он сам себя выдал.

В принципе такое было возможно, и два секретных сотрудника охранки, не зная ничего друг о друге, могли оказаться рядом в одной партийной организации. Такие ситуации случались, поскольку, согласно §18 инструкции по работе с внутренними агентами, строго предписывалось, что «секретные сотрудники ни в коем случае не должны знать друг друга, так как это может повлечь за собою «провал» обоих и даже убийство одного из них»[329]329
  Инструкция по организации и ведению внутреннего (агентурного) наблюдения // Заграничная агентура Департамента полиции: (записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры). М.: Тип. им. Воровского, 1941. С. 126.


[Закрыть].

Партийный суд признал Цейтлин «нераскаявшимся провокатором» и приговорил вместе с Синьковским (Деевым) к смертной казни. Правда, на «суде» случился казус. Присутствовавший там В.Л. Бурцев неожиданно заявил, что известные ему приметы разыскиваемой им среди эсеровской эмиграции женщины-агента охранки не соответствуют внешнему облику Татьяны Марковны Цейтлин. Назвал он и внешние приметы видной эсерки-агента: рост её выше среднего, возраст примерно 30 лет, кожа лица бледная. В партии она работает достаточно долгое время. Получалось, что секретный сотрудник столичной охранки Т.М. Цейтлин под данное описание не подходит. Хотя Бурцев, как эксперт по выявлению провокаторов в революционной среде, далее пояснил: «обстоятельство это вины ее не изменяет»[330]330
  Заграничная агентура Департамента полиции. Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры. М.: Тип. им. Воровского, 1941. С. 35.


[Закрыть]. Иными словами, искали не её, но она попалась и сама призналась, что служила секретным сотрудником охранного отделения.

После «суда» оба приговорённых остались в ожидании своей горькой участи на квартире под охраной вооружённых боевиков. В том, что их вскоре убьют, ни Цейтлин, ни Синьковский не сомневались. Такая практика избавления революционной среды от провокаторов в те годы широко использовалась почти во всех революционно-подпольных организациях.

Однако далее что-то у боевиков пошло не так. Предположительно, их планам могла помешать консьержка, которая обратила внимание на большое количество «гостей», побывавших в последние дни в квартире Синьковского. Возможно, что именно она сообщила о своих наблюдениях в полицию. Подозрительный адрес был взят на контроль французскими полицейскими.

Только 6 апреля 1909 года, спустя неделю пребывания под домашним арестом, приговорённым смертникам неожиданно объявили об отмене смертной казни. Их исключили из партии социал-революционеров и обязали проживать под надзором боевиков, извещая партию о месте своего пребывания. После этого Цейтлин и Синьковский были освобождены из-под ареста. Татьяне даже выдали на руки 40 франков в счёт ранее конфискованных у неё денег. В 1909 году в № 17 издававшейся в Париже газеты «Знамя труда», являвшейся центральным органом партии социал-революционеров, было опубликовано извещение о провокаторстве Т.М. Цейтлин и предостережение от каких-либо контактов эсеров с М.И. Деевым. Обнародование имён разоблачённых агентов охранки в партийной печати в то время было обычной практикой в кругах политической эмиграции.

Дальше события развивались, как в детективном жанре. Татьяна Марковна под присмотром троих эсеров из боевой организации на парижском вокзале села в поезд и срочно выехала в Германию. Однако в пути на одной из узловых станций она пересела на встречный поезд и спустя некоторое время оказалась в России.

По прибытии в столицу империи агент Т.М. Цейтлин обо всём подробно доложила своему начальству. Руководители политического сыска, выслушав её рассказ, пришли к выводу, что она излишне драматизировала ситуацию и слишком поспешно признала свою службу в охранном отделении. Было начато служебное расследование причин столь громкого провала. Разоблачённых агентов и дискредитированных сотрудников политического сыска решили перевести на службу во внутренние губернии Российской империи.

По настоянию руководства Департамента полиции осенью 1909 года Т.М. Цейтлин подала иск о возбуждении уголовного дела против партии эсеров. Однако возникшие затем опасения руководства охранки возможных последствий политического скандала заставили её отказаться от дальнейших судебных тяжб. Но этим дело не закончилось. В 1913 году Департамент полиции установил, что Т.М. Цейтлин ведёт двойную игру, снабжая Бурцева интересующей его информацией о деятельности охранки. Руководству Департамента полиции и своему начальству свои действия она объяснила некой платой за сохранение её жизни от расправы со стороны эсеров-боевиков[331]331
  См.: Б.В. Савинков и боевая организация ПСРВ 1909—1911 // Минувшее: Ист. альманах. 18. М. – СПб.: Atheneum; Феникс. 1995. С. 246.


[Закрыть].

Коснулись служебные перемещения и чиновника столичного охранного отделения И.В. Доброскока, также разоблачённого эсерами. Иван Васильевич начинал тайную службу агентом охранки в Харькове, а затем стал известен под псевдонимом «Николай-Золотые очки». Позже он был признан виновным в том, что дважды, весной и осенью 1905 года, провалил меньшевистскую организацию в столице. После скандального разоблачения революционерами он был принят на службу чиновником Петербургского охранного отделения, где считался опытным сотрудником политического розыска[332]332
  См.: Доброскок/Биография 1000 людей/Словари и Энциклопедии; http://endic.ru/1000biography/Dobroskok-322.html (Дата обращения: 21.12.2021.)


[Закрыть]. По некоторым сведениям, он был назначен начальником наружного наблюдения в Петербурге[333]333
  См.: У Толстого. 1904—1910. «Яснополянские записки» Д.П. Маковицкого. Указатели. Кн. 5. Т. 90. «Литературное наследство». II. Личные имена и названия. Доброскок И.В. М.: Наука, 1981. С. 58.


[Закрыть]. Специализировался на работе не только против меньшевиков, но и среди эсеров.

Но после громкого провала в марте 1909 года секретного агента Цейтлин, бывшей до того в партии эсеров вне всяких подозрений, в охранном отделении и в Заграничной агентуре немедленно началось служебное расследование. Спустя короткое время под подозрение попал агент наружного наблюдения Лурих (настоящая фамилия Лейтис), предательство которого вскоре было неопровержимо доказано.

В 1995 году К.Н. Морозов опубликовал в альманахе «Минувшее» воспоминания Б.В. Савинкова, подтверждавшие факт предательства агента наружного наблюдения Луриха. При этом события развивались неожиданно даже для такого опытного боевика и подпольщика, каким был Савинков. Он вспоминал, что весной 1909 года к нему обратился филёр наружного наблюдения Заграничной агентуры, приставленный для наблюдения за известным эсером-боевиком в Париже. Агент сообщил руководителю боевой организации партии социал-революционеров, что среди набранных им боевиков оказались три агента охранки. При этом двоих он назвал поимённо – Т.М. Цейтлин и её сожителя М.И. Деева. Фамилию третьего секретного сотрудника охранки Лурих не знал. Савинков потребовал доказательств, на что филёр посоветовал последить за названными людьми во время их предстоящей встречи с Доброскоком в гостинице. Слежка за попавшими под подозрение агентами подтвердила их вину в провокаторстве.

Однако на этом предатель не остановился. Позже он помог В.Л. Бурцеву сфотографировать всех филёров заграничной охранки в Париже[334]334
  См.: Б.В. Савинков и боевая организация ПСРВ 1909—1911 // Минувшее: Ист. альманах. 18. М. – СПб.: Atheneum; Феникс. 1995. С. 246.


[Закрыть].

Надо отметить высокую оперативность в работе царской спецслужбы. Прошло чуть больше трёх недель с момента возвращения Цейтлин в Россию, и 29 апреля заведующий Заграничной агентурой в Париже статский советник А.М. Гартинг телеграфировал о проделанной работе директору Департамента полиции Н.П. Зуеву. «Измена Луриха, несомненно начавшаяся давно, – сообщал Гартинг, – поставила в крайнюю опасность не только всех людей, с которыми виделся Андреев (помощник Гартинга), но и меня; лишь полное признание Луриха поможет мне уяснить, будет ли хоть кто-либо спасен из здешних агентур»[335]335
  Заграничная агентура Департамента полиции. Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры. М.: Тип. им. Воровского, 1941. С. 36.


[Закрыть]. Над Заграничной агентурой нависла угроза громких провалов. Ситуация осложнялась тем, что в период с 31 июля по 2 августа 1909 года планировался визит императора Николая II во французский портовый город Шербур. Ввиду существовавшей опасности покушения русских эмигрантов-боевиков на императора и членов его семьи, Гартинг доложил, что по согласованию с вице-директором Департамента полиции он по секретному личному соглашению договорился о помощи со стороны французской полиции. Префектура заявила о готовности сформировать специальный отряд агентов для наблюдения за русскими террористами. Однако требовалось участие русского правительства. Гартинг просил, чтобы через русского посла в Париже добиться решения французского правительства об усилении наблюдения за русскими боевиками в связи с возможной попыткой цареубийства во время визита императора Николая II.

Благое намерение заведовавшего Заграничной агентурой по обеспечению безопасности императора и членов его семьи от осевших во Франции боевиков разных политических партий, в первую очередь эсеров, дорого стоило самому Гартингу и его агентуре. Дальнейшие события стали развиваться непредсказуемо. Русское посольство стало настаивать на высылке из Франции нескольких русских эмигрантов, включая издателя и публициста В.Л. Бурцева. Однако возглавлявший кабинет министров Франции и одновременно бывший министром внутренних дел Жорж Б. Клемансо отказал в просьбе русских дипломатов.

Примерно в это же время Бурцев опубликовал в газетах статью, разоблачавшую шефа русской политической полиции во французской столице, как провокатора и преступника, объявленного французским судом в розыск по делу о выданной им террористической организации. «Охотник за провокаторами» привёл доказательства того, что Гартинг —Ландезен – Геккельман являются одним и тем же лицом. Это был грандиозный провал. За ним последовали шумные разоблачения глубоко законспирированных секретных сотрудников, включая З.Ф. Жученко – Гернгросс и А.Е. Серебрякову.

А визит Николая II в Шербур состоялся в рамках большого морского путешествия на царской яхте «Штандарт» императора и членов его семьи в ранее установленные даты. Царскую яхту «Штандарт» в морском походе сопровождала резервная императорская яхта «Полярная звезда», а также корабли военного эскорта в составе крейсеров «Рюрик» и «Адмирал Нахимов», а также эсминцы «Эмир Бухарский» и «Москвитянин»[336]336
  См.: Визит Николая II во Францию в 1909 году; https://ru.wikipedia.org/wiki/Визит_Николая_II_во_Францию_в_1909_году (Дата обращения: 19.12.2021.)


[Закрыть]. Все официальные мероприятия прошли без происшествий.

А вот дальнейшая карьера самого А.М. Гартинга на поприще политического сыска не сложилась. После скандального разоблачения и бегства из Парижа он был уволен со службы с пенсией и производством в очередной чин действительного статского советника. С началом Первой мировой войны А.М. Гартинг поступил на службу в контрразведку Российской империи. Выполнял секретные задания во Франции и Бельгии, где остался на жительство после Октябрьской революции в России. Дальнейшая судьба Гартинга неизвестна[337]337
  См.: Гартинг Аркадий Михайлович; https://ru.wikipedia.org/wiki/Гартинг,_Аркадий_Михайлович (Дата обращения: 21.12.2021.)


[Закрыть].

Бывших агентов не бывает

История спецслужб Российской империи имеет немало примеров того, когда провалившиеся секретные сотрудники при оперативной необходимости привлекались к проведению тех или иных тайных операций. Так случилось, что в конце 1909 года потребовалось личное участие Татьяны Цейтлин при проведении охранно-разыскных мероприятий Московским охранным отделением.

«В первой половине декабря 1909 года в Москву ожидался приезд дня на 2—3 Их Императорских Величеств, – как рассказывал жандармский полковник М.Ф. фон Коттен, – при возвращении из Крыма в Петербург. Я в то время занимал должность начальника Московского охранного отделения»[338]338
  Протокол допроса начальника Петербургского охранного отделения М.Ф. фон Коттена, 28 декабря 1911 г; http://www.doc20vek.ru/node/1740


[Закрыть]. Этот разговор состоялся 28 октября 1911 года на допросе в комиссии сенатора Трусевича по делу о покушении на П.А. Столыпина. Полковник к тому времени получил повышение и стал начальником петербургской охранки. Вопрос о командировании в Москву бывшей сотрудницы столичного охранного отделения Татьяны Цейтлин возник в связи с обеспечением охраны императора Николая II, императрицы и членов царской семьи. Этому предшествовали определённые события, свидетельствовавшие о подготовке цареубийства.

Во второй половине ноября 1909 года фон Коттен получил указание о готовившемся покушении на императора террористами из партии эсеров. Сообщалось, что покушением будут руководить известные террористы из боевой организации социал-революционеров Савинков и Луканов. Для руководства операцией по предотвращению теракта, поиску и захвату боевиков в Москву прибыл шеф Отдельного корпуса жандармов генерал-лейтенант П.Г. Курлов. Он в то время совмещал ещё и должности товарища министра внутренних дел и заведующего полицией империи[339]339
  См.: Курлов Павел Григорьевич; https://ru.wikipedia.org/wiki/Курлов,_Павел_Григорьевич (Дата обращения: 23.12.2021.)


[Закрыть].

По его указанию из Москвы в столицу была 23 ноября 1909 года послана под № 1525 телеграмма следующего содержания: «Петербург. Начальнику охранного отделения. Лично. Командир корпуса приказал просить, чтобы Вы постарались сегодня же устроить известное вам свидание, а также, если возможно, командировали бы в Москву Таню»[340]340
  Протокол допроса начальника Петербургского охранного отделения М.Ф. фон Коттена, 28 декабря 1911 г.; http://www.doc20vek.ru/node/1740


[Закрыть]. Как пояснил фон Коттен, что «Таня» и была бывшим секретным сотрудником охранки Татьяной Цейтлин. Её привлекли к проведению тайной операции в связи с тем, что она знала в лицо и Савинкова, и Луканова. Однако где искать террористов, в то время было неизвестно. Исходя из ситуации, генерал Курлов принял решение организовать поиск в потенциально возможных местах появления боевиков. Опытный сыщик не исключал возможность случайной встречи Цейтлин с Савинковым или Лукановым. Предусматривалась и возможность её встречи на улице с кем-то из боевиков, входящих в боевую группу Савинкова. С целью обнаружения террористов Цейтлин в сопровождении агентов наружного наблюдения ходила по улицам и посещала места, где чаще всего собирались революционеры-подпольщики.

Однако ожидавшееся посещение Москвы императором и его семейством не состоялось. Царский поезд без остановки проследовал через Москву. Накануне, когда стало известно об отмене визита императора, Татьяна Марковна Цейтлин была отозвана в Петербург.

Дальнейшая судьба провокаторши Цейтлин

Весной 1917 года, как позже писал комиссар Временного правительства по ликвидации Заграничной агентуры охранки С.Г. Сватиков, известный разоблачитель агентов охранки Бурцев отыскал «Николая-Золотые очки» в штатах дворцовой охраны царской резиденции в Петергофе[341]341
  См.: Заграничная агентура Департамента полиции. Записки С. Сватикова и документы Заграничной агентуры. М.: Тип. им. Воровского, 1941. С. 36.


[Закрыть]. Однако здесь есть расхождение в приведённых сведениях о Доброскоке и его любовнице, а затем жене Татьяне Цейтлин. Сам В.Л. Бурцев в своих воспоминаниях описывает результаты своего поиска супругов из охранки. После провала в 1909 году Доброскок исполнял разные должности полицейской службы в империи. «Доброскок с разрешения царя, – как отмечал В.Л. Бурцев в своей книге «В погоне за провокаторами», – переменил фамилию на Добровольского и поступил на службу полицмейстером в Петрозаводск»[342]342
  Бурцев Вл. В погоне за провокаторами. М. – Л.: Мол. гвардия, 1928. С. 101.


[Закрыть]. К началу 1917 года он занимал должность полицмейстера в Ораниенбауме.